Осеннее утро за окном. Блёклые лучи солнца, проникающие сквозь плохо задёрнутые занавески, падают на мою холодную кожу. Раскинув руки, я лежу на полу. Солнечный свет попадает мне в глаза, и я просыпаюсь. Семь утра. Я смотрю на часовые стрелки, изучаю их размеренное движение, их резкие рывки, выстроившиеся вокруг овальные цифры… Легкий ветерок, снующий на улице, напоминает мне, что и в этот раз природе удалось проснуться раньше всех, что она, несмотря ни на что, полна сил. Я встаю с пола, надеваю пальто, и, не умываясь, выхожу на улицу.
...Через дорогу от моего дома массивным полукругом серится старая больница. Маленькие окошки, оживленные холодным светом, хаотично разбросаны по стенам. Ко входу ведут широкие каменные ступени, истоптанные медлительными старушками. За больницей расположилась городская пустошь, жалко подчеркивающая монолитность, одиночество и бесполезность здания. Я вижу эту больницу каждый раз, когда выхожу из дома. Удивительно, но я ни разу не бывал в ней.
Больница приветствует меня обширным холлом. Он существует в серо-голубом цвете: серо-голубые стены, серо-голубая стойка информации, серо-голубые волосы пожилой гардеробщицы и серо-голубые шаркающие бахилы посетителей, серо-голубые таблички туалетов, и, наконец, серо-голубые халаты снующих врачей. Лишь желтый, назойливый свет старых ламп придаёт контраст общей картине. В это время тут довольно мало людей - только завсегдатаи пенсионеры, которые приходят сюда каждую неделю, если не каждый день. Я наискосок пересекаю холл и вызываю лифт. Он со скрипом, как будто не желая пропускать меня внутрь, открывает свои двери. Я захожу в него и, немного подумав, нажимаю на кнопку третьего этажа.
Блуждаю по коридорам. Мимо мелькают двери кабинетов номер 312, номер 314, номер 315, 317, 319, 321… По стенам развешаны плакаты, призывающие родителей следить за гигиеной своего ребенка, а подростков-не употреблять наркотики и использовать контрацептивы. В конце длинного коридора я нахожу небольшую рекреацию. Она будто бы затерялась в клубке мертвых больничных коридоров - в ней царит кромешное, вязкое одиночество. Немного постояв в тишине, я сажусь на металлическую скамейку для ожидающих приёма.
…Кто-то тихонько трясёт меня за плечо, и я просыпаюсь.
У нее мелкая, но бросающаяся в глаза родинка справа от немного горбатого,остренького носа. Маленькое, круглое лицо. Растрепанные сухие волосы и карие глаза с глубоким и красивым взглядом. Тонкие руки с хрупкими пальцами, в которых кроется какая-то необъяснимая, интимная притягательность. Она их нервно гнет: кажется, что еще чуть-чуть, и прозвучит тихий, болезненный хруст.
На вид ей 14-15 лет.
Девушка виновато улыбается и говорит:
-Вы, видно, заснули, пока ждали свою очередь.
В ответ я молчу.
От неё пахнет красивыми и необыкновенно манящими, даже пульсирующими духами: ими хочется дышать еще и еще, хочется вдохнуть и не выдыхать как можно дольше, чтобы они растеклись по всему моему нутру.
Её рука до сих пор лежит на моём плече, и я смотрю на длинные, чудесные волосы.
Мы на крыше. Вокруг пустые улицы, сиротливые детские площадки на зеленой тусклой траве, пяти- и девятиэтажные дома-корабли. Мне всегда нравилось название «дом-корабль»-я представлял, как серая громада внезапно сдвигается со своего места и начинает гордо бороздить просторы города. Над нами пролетает одинокая птица. Я наблюдаю за движениями крыльев- они плавно отталкиваются от поверхности неба, устремляя своего хозяина ввысь.
Она смотрит на небо, и утренние лучи осеннего солнца тихо освещают её улыбку.
;