(цикл "Ниже ада")
Дом наш - родные стены. Мусорка во дворе,
Сломанные качели, горка да гаражи.
Над головою неба серая акварель.
Генка недавно умер. Цой, как и прежде, жив.
Звали в полёт страницы, стыдно волнуя нас.
Стать не хотелось вбитым в стадо заподлицо.
Годы легли на плечи - пробил желанный час:
Ветер взъерошил перья, вдаль унося птенцов.
Время бейсбольной битой выбило пыль и пыл,
Но не потухли угли жизненного костра.
Вот и вернулся мальчик. Значит, и правда, был.
Дом сохранил прилежно запах его и страх.
Детство ворвалось эхом, шёпотом из угла,
Отблеском, юркой тенью, душу перекрутив.
Дом наш - родные стены. А на полу зола.
И не уйти отсюда - это конец пути. *
Незнакомые места всегда пугали Фтора. В группе принято было говорить «настораживали», но врать себе не получалось – если широкая, разделенная пополам улица Уральского еще могла настораживать тем, что прекрасно простреливалась с запада и востока, то застывшее безмолвие перекрестка Уральская-Блюхера пугало по-настоящему. На пятачке, открытом всем ветрам, пули приходилось ждать с любой стороны. Но если нарваться на вражеского снайпера в мертвом районе маловероятно, то попасть на прицел какой-нибудь мутагадине – проще простого. В их положении, когда команда из девяти бойцов продвигается по малоизученной местности, при этом транспортируя двух тяжело раненных ребят, воевать с местной фауной хотелось меньше всего. С «грузом 300» группа лишена своей обычной мобильности, плюс (а вернее огромный минус) окрестность, представляющая собой исключительно белое пятно на сталкерской карте, вряд ли пожелает укрыть их. Куда здесь сунешься? Каждый дом таит неизвестную опасность, в каждом дворе…
Что находится в каждом дворе, Фтор додумать не успел. Рука идущего впереди Фата резко дернулась вверх и застыла в предупреждающем жесте. Опасность! Все тут же замерли. Носилки с подстреленными ребятами бесшумно опустились на землю, несшие их спецназовцы из носильщиков мгновенно превратились в боевые единицы. Еще бы – глазастый Фат понапрасну стращать не будет. И не только глазастый – чуйка на всякую гадость у него будь здоров. Как бы не вышло заварушки… а тут каждый ствол на счету.
Фат, не отводя напряженного взгляда от чего-то, видимого лишь ему, тихо позвал: «Командир!» Его низкий, скорей даже грубый голос, которого не ожидаешь от такого невысокого и совершенно не по-военному худощавого человека, услышали все. Перед выходом на поверхность командир Игнат, известный под прозвищем Москвич, лично проверил работу микрофонов, наушников, передатчиков и приемников, вмонтированных в шлемы радкостюмов. Пусть группа собиралась на задание впопыхах, без обычной серьезной подготовки и грамотного подбора экипировки и вооружения – счет шел на часы, медлить и рисковать жизнями попавшего в окружение диверсионного отряда с Уралмаша никто был не вправе - однако исправной связи внимание уделялось особое.
Игнат без лишних вопросов подошел к Фату, и тот молча махнул в сторону невысокого дома на дальней стороне улицы. Несколько секунд Москвич всматривался в казавшееся давно покинутым здание. Наконец сдался и, чуть раздраженно снизав плечами, вопросительно взглянул на бдительного бойца, мол, «что там, Павлик? Я ни хрена не вижу».
В ответ последовала новая пантомима – Паша Фат наставил два пальца на визор своего противогаза, затем перевел их на таинственный дом.
Игнат, уже в открытую проявлявший всё большее нетерпение, быстро переспросил:
- Бинокль? ПНВ?
- Самая красота будет в «тепляке», - нехотя выдавил из себя немногословный солдат. Фата задевало, что остальные, и самое обидное – командир, не всегда понимали его с полуслова. Врожденная и отточенная в боях наблюдательность делала Пашу незаурядным разведчиком, однако природная раздражительность, подавляемая в условиях военных действий, часто выливалась в конфликты в «тылу». Его жутко бесило, что собратья по оружию столь «беспечны и невнимательны на поверхности». Собратья в долгу не оставались, называя Фата не иначе, чем «параноидальной жопой с глазами». Фтор не был исключением и про себя вполне резонно отмечал, что Пашино высокомерие и заносчивость до добра не доведут.
Игнат извлек из вещмешка тепловизор, немного поколдовав над ценным прибором, навел на цель. И тут же отпрянул – «твою-то мать!» С усилием вновь приложился к широкому окуляру. «Твою мать!» и тут же короткое - «быстро, уходим».
«Что там такое?» - любопытство мучило Фтора, но не мешало в точности исполнять приказ. Скорее наоборот – неизвестная опасность только подгоняла. Самое дрянное, если он правильно помнил карту, чертов дом стоял на нужной им улице, а теперь приходилось отступать в другую сторону, двигаясь не к цели, а параллельным ей курсом.
Миновав перекресток, группа направилась вниз по извилистой дороге, круто забирающей вправо метров через сто пятьдесят. Однако, до поворота не добрались – всех вновь остановил Фат.
«Здесь место спокойное», - раздалось в наушниках. – «Предлагаю устроить привал, заодно обмозговать, куда двигаем дальше».
Расположились возле покосившегося бетонного забора, который очерчивал всю видимую часть улицы по правой стороне. С левой на людей угрюмо смотрели пустые оконные проемы пары ветхих двухэтажек. Однако эти памятники архитектуры у подозрительного разведчика никаких вопросов не вызвали, потому на какое-то время можно было перевести дух.
- А что там? - Анна Петровская, по кличке Хозяйка, кивнула в сторону забора. – За ним?
Вопрос предназначался Игнату, разложившему старую карту прямо на голой земле. Тот растерянно водил фонариком по схеме и явно не находил знакомых мест. Что было совсем не удивительно – группа оказалась в этой части города впервые, а со старой географией Екатеринбурга Москвич познакомиться не успел – его единственный визит в столицу Урала продлился меньше недели. А затем случился Апокалипсис, и служебная командировка затянулась на годы…
Фтор с готовностью помог командиру и ткнул пальцем в большое зеленое поле на карте:
- Это Михайловское кладбище. А мы вот здесь – на его восточной границе.
- Мы… возле кладбища? – девушка опередила Игната. Голос её ощутимо подрагивал.
Фтор про себя ухмыльнулся - «безбашенная Хозяйка боится мертвецов», но вслух лишь подтвердил:
- Именно.
Командир чертыхнулся:
- Хреново.
"Неужели и он суевериями страдает?!", не успел юноша удивиться, как Москвич опроверг его сомнения.
- Фтор, если кладбище от нас по правую сторону, а должно оставаться слева, значит мы свернули не туда?
- Именно, - солдат опять кивнул. - Нужно было сворачивать в тот проулок, где Вы с Пашей нехороший дом разглядели.
- Нехороший, говоришь? - Игнат хмыкнул. - Точно, нехороший. Весь набит обитателями с чрезвычайно "горячим" тепловым спектром. Догадываешься, о ком толкую?
Рядовой Вадим Зубов - именно такие имя с фамилией Фтор получил при рождении, правда сейчас об этом мало кто помнил, слишком крепко привязалась "химическое" прозвище, судорожно сглотнул и, не задумываясь, выпалил:
- Гнездо банников?!
Банниками, теплецами, файерфлаями - назывались "огнедышащие" летающие насекомые. Само пламя, извергаемое мерзкими тварями, не представляло особой опасности для огнеупорных радкостюмов, чего не скажешь об их о слюне - состоящей из чистой кислоты...
- Они, родимые. Теперь понятно, почему кругом такая тишь да благодать. Гнусы всю живность извели в... Как район называется?
- "Пионерский поселок".
- Вот, в поселке этом отгеноцидили всю мутообразную братию.
- Придется обходить? - Вмешался молчавший до сих пор здоровяк Денис. В другое время ожидать от него подобных вопросов было трудно, огнеметчик предпочитал атаку в лоб с последующей зачисткой, но сегодня он оказался без любимого оружия. Обычный же Калаш в его ручищах выглядел детской игрушкой, да похоже и сам Денис относился к столь невнушительной замене своему главному "калибру" без особого доверия. - Я так понял, мы сейчас на улице Гагарина? Спускаемся до Первомайской, по ней через Восточку и Бажова до Городка Чекистов?
Игнат недовольно цокнул языком:
- Это же какой крюк рисуется, - он провел пальцем по улицам, названным огнеметчиком, получилась буква "Г" с очень вытянутой верхней перекладиной. - По Блюхера вдоль банников как красиво всё выглядело. - Командир прочертил диагональ по оконечности улицы Блюхера, а потом провел здорово усеченную верхнюю перекладину, частично совпавшую с гипертрофированной "Г". - Расстояние выходило чуть ли не вдвое меньшее...
Москвич покачал головой и произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
- У нас "трехсотые", оба тяжелые... - Игнат кивнул в сторону раненных. - Некогда кругалями ходить. Будем срезать по кладбищу, пойдем параллельно Блюхера напрямки...
При слове "кладбище" Анна Петровская ойкнула, но тут же, устыдившись собственной несдержанности, резко развернулась и сделала несколько шагов прочь от группы. За ней последовал Фат, чему Вадим подивился не на шутку - эти двое друг друга терпеть не могли, а тут Фат бросается её успокаивать...
Но Фтор ошибся. Разведчик прошел мимо Ани, не обращая на неё никакого внимания, и остановился лишь на середине дороги перед одной из разваливающихся двухэтажек. Впрочем, смотрел он в другую сторону - туда, где улица Гагарина круто уходила вправо.
Никто не заметил, как в руке Фата оказался пистолет с вытянутым стволом, в котором легко узнавался глушитель, зато хлопок и последовавший за ним короткий шипящий взвизг, мгновенно перешедший в предсмертный нечеловеческий стон услышали все бойцы.
Фат, как ни в чем не бывало, неспешным шагом вернулся к отряду - вновь прошествовав рядом с Петровской с видом полного превосходства и демонстративного безразличия. Не взглянул он и на свою «невидимую» жертву.
На незаданный вопрос лишь кинул предельно равнодушно:
- Змееголов крался.
Люди, давно знавшие Фата, легко могли прочитать и окончание фразы, не высказанной вслух: "а вы, неуклюжие слепоглухие увальни, опять клювом прощелкали".
- Паша... - на мгновение Игнат задумался. - И Юпи, пойдете в разведку, оцените, что там на кладбище и как. Далеко не углубляться, времени нет.
Разведка никогда не была специализацией Юпи, зато он обладал одним очень редким и незаменимым качеством - в силу своей природной флегматичности мог выносить неуживчивого, вечно лезущего на рожон Фата дольше всех.
Двое бойцов ловко перебрались через высокий бетонный забор и по-деловому быстро, но максимально внимательно и осторожно - приступили к изучению местности.
Несколько минут ничего не происходило, затем в наушниках послышался настороженный голос Фата:
- Тут всё тихо. Но... неспокойно что ли... Ничего конкретного, только тревожно как-то...
"Ого!" - подивился про себя Фтор. - "Заносчивый Фатушка явно не в своей тарелке. Куда девался твой гонор?"
Неуверенность разведчика почувствовал и командир. И крепко задумался, выбирая между нехорошими предчувствиями одного человека и ускользающим временем для двух других - уже близких к смерти. Колебания были недолгими.
- Принимайте раненных. Придется рискнуть.
***
Продвигались ужасно медленно. Фтор то и дело недовольно оглядывался еле ползущих "санитаров", неуклюже лавирующих со своим грузом между бесконечных могилок, оградок и скамеечек. Тропинки, и раньше не отличавшиеся особой ухоженностью, поросли незнакомыми растениями и своими чахлыми веточками так и норовили зацепиться за ноги и без того постоянно спотыкающихся людей. Пусть это были не хищные, бросающиеся на любое движение цветы-гиганты на длинных, извивающихся стеблях, виденные Фтором в Дендрарии возле станции Геологическая, но и эти менее опасные представители новой флоры мешались изрядно.
Не нравилась рядовому Вадиму Зубову и скорость авангарда. Фат явно чувствовал себя не в своей тарелке, часто останавливался, неуверенно озирался по сторонам, выискивая источник своей тревоги. И не находил.
- Паша, что такое? - командир, кажется, тоже потерял терпение.
Фат только дернул плечами. Мол, "знать не знаю, но какую-то фигню чувствую".
Во время очередной остановки он плюхнулся на колени, наклонился к земле и прижался к ней ухом.
Фтор в очередной раз чертыхнулся, проклиная мнительного параноика-разведчика, склонного к театральным эффектам, но сам предусмотрительно замер, не решаясь идти дальше. "А вдруг зануда что-нибудь да найдет..." И, похоже, зануда нашел.
Фат не отрывался от земли секунд десять. Зато потом подскочил, как ужаленный, и прерывающимся от волнением голосом затараторил по общей связи:
- Движение...с трех сторон... по направлению к нам. Окружают... пытаются обойти...
- Кто?! - прокричал Игнат уже на ходу, жестами показывая всем немедленно отходить.
- Не знаю, - от обычной самоуверенности Фата не осталось и следы. - Топота ног не слышу! Шелест какой-то...
Понт, считавшийся спецом по живности современного, до неузнаваемости изменившегося мира, отчаянно выматерился.
- Кто там, Пантелей? - в эфире послышалась Аня.
- Бежим быстрее! - Видимо, время ответов еще не наступило, и Понт собственным отчаянным примером продемонстрировал, насколько необходимо ускориться. Максимально!
Стремительного отступления не получилось. Бойцы, бывшие налегке, прикрывали отход не слишком подвижных носильщиков, обремененных своими раненным товарищами. Носильщики - самые крепкие члены отряда - торопились изо всех сил, однако бег по пересеченной местности со стокилограммовым "балластом" не предполагал рекордных достижений. Люди не успевали уйти от погони...
До казавшегося спасительным забора оставалось еще метро сто, когда земля за спинами беглецов вспучилась в нескольких местах и лопнула, выпуская на волю...
Кого - Фтор не видел - слышал лишь зловещий шелест совсем рядом с собой. "Нужно задержать ИХ" - уговаривал себя Вадим. "Остановиться, сдернуть автомат с плеча, обернуться и открыть огонь - нужно, черт возьми прикрыть ребят с "трехсотыми". Простые очевидные действия, доведенные до автоматизма, однако ноги не слушались, не желали прекращать спасительный бег, инстинкт самосохранения почти переборол рефлексы сталкера, когда сзади послышался сухой треск выстрелов. Короткая очередь, за ней вторая, к одиночному автоматному соло присоединился и забухал еще один "ствол" и тут же еще один. Преодолевая страх, бойцы присоединялись к своему командиру, первым открывшему огонь по невидимому противнику. Теперь стрелял и Фтор, самый неопытный и молодой солдат, он нашел в себе силы задавить панику, загнать ужас подальше и выполнить свой долг - воевать и защищать товарищей по оружию.
Боец Зубов почти не различал своих врагов - стелющиеся по земле юркие, извивающиеся тени. С огромной скоростью они приближались к людям. Пули выкашивали нападавших, но остановить нескончаемый поток были не в состоянии. И командир вновь скомандовал отход.
Для четырех "санитаров" с живым грузом удалось отыграть лишь полсотни метров, еще столько же оставалось до забора. "Не успеют..." - горькая мысль и до отвращения честная. У свободных сталкеров шансы выходили неплохие, но у "транспортных", успей они даже добежать до цели, времени переправить раненных через высокую бетонную преграду не останется.
В эфир, заполненный беспрерывной руганью и отчаянным матом, ворвался Игнат:
- Кто из трехсотых тяжелее? - и тут же поправился. - По состоянию.
Юпи, один из "санитаров", закричал в ответ:
- Степаныч совсем плохой, еще немного и...
- Бросить его! - приказ резанул по слуху каждого бойца безжалостным, холодным металлом.
- Что?! - грянуло многоголосое эхо, исполненное крайним, запредельным удивлением.
- Бросай, твой мать, бросай! - Игнат, не дожидаясь Юпи, вырвал у него из рук носилки и с силой дернул на себя - из мощного захвата здоровяка Дениса, удерживавшего их спереди. Раненый Степаныч, рухнув на землю, протяжно застонал и распахнул широкие, замутненные болью глаза.
- Москвич? - сухие, потрескавшиеся губы сложились в единственное слово.
- Прости меня, - раздался выстрел. Одиночный пистолетный выстрел из любимой Беретты Игната.
Командир схватил обмершего Юпи, тупо уставившегося на обмякшее, безжизненное тело Степаныча, и потащил бойца за собой:
- Юпи, не тормози! - голос Игната дрожал. Командир пытался унять эту дрожь, спрятать за решительной и злой уверенностью, но получалось у него плохо. - Помоги перетащить вторые носилки, не стой столбом!
Не успели люди добежать до забора, как на труп несчастного уралмашевского диверсанта с голодной животной жадностью набросились обитатели кладбища.
Фтор заставлял себя обернуться, наконец рассмотреть преследователей, пока те с чудовищным, оглушительным чавканьем обгладывали останки Степаныча, но смог повернуть голову, лишь оказавшись с внешней стороны забора. Он увидел, что остальные бойцы - все вместе - перетаскивали второго раненного уралмашевца через высоченную бетонную ограду. Последним "на воле" оказался Игнат Москвич, он поддерживал носилки на весу до тех пор, пока они не пересекли забор.
Утробное урчание тварей, закончивших кровавый пир, сменилось уже знакомым шелестом - мутанты устремились вслед сбежавшей добыче. Степаныч отыграл для группы лишь неполную минуту - и охота продолжилась.
"Неужели мрази выползут наружу?" - мысли Фтора метались в панике. - "Не могут же Они через такую высокую преграду..."
Они смогли. Адские создания проникали на эту сторону через малейшие щели между плитами, а также под ними - вгрызаясь в землю, и даже над ними - с невероятной ловкостью и скоростью взбираясь по забору.
Фтор закричал - отчаянно, безумно, уже обреченно.
- Молодой, не ори! - сильные - совсем не по-женски - руки Ани Петровской вцепились в плечо Фтора, она тянула бойца за собой, постоянно взвинчивая темп. Быстрый шаг сменился бегом, бег превратился в сумасшедший по скорости спринт - чуть ли не на грани полета.
- Зеленоротики хуже баб, - Аня пыталась удержать дыхание, но тащить тяжелого, дезориентированного собственным страхом Фтора, хрупкой девушке удавалось с огромным трудом. - Да шевели ты ластами, тупень драный! В штаны наложил, сыкло перепуганное?
Брань Петровской подействовала отрезвляюще, Фтор даже попробовал огрызнуться, но тут же увидел перед собой крохотный девичий кулачок:
- Молчать рядовой, дыхалку береги!
***
Отряд Игната Москвича стремительно отступал. Фтор, придя в себя, поначалу принял происходящее за паническое бегство, но заметив, что "санитары" с раненным бегут в авангарде, а по бокам и сзади их прикрывают "свободные" бойцы, понял, что никакой паники нет и в помине. И устыдился собственной истерики - "вот тебе и боевое крещение в прославленной динамовской разведке..."
Впрочем, времени для неуместной рефлексии у молодого солдата не было. Шелест за спиной с каждым мгновением становился отчетливей - их настигали! Отчаянье вновь охватило было Фтора, но в этот раз он не дал ему ни малейшего шанса.
- Командир! - закричал Фтор. - По левой стороне пятиэтажка! У перекрестка! В детстве... - боец задохнулся и закашлялся на секунду. - Жил там... во дворе... подвал есть...
- Показывай, Вадим, - Игнат ответил мгновенно. Ни страха, ни сомнения в голосе командира не было.
Фтор, а вернее Вадик Зубов, не был в доме по улице Гагарина, 27 с тех давних пор, как его семья перебралась в другой район - на противоположный край города. Сколько же прошло лет? Пятнадцать, может и того больше. Воспоминания о детских годах, проведенных здесь, покрылись толстым слоем пыли и померкли. Память о той жизни, что сейчас звалась "жизнью До" угасала стремительно, превращалась в неправдоподобную, нереальную сказку, в которую невозможно поверить, в странный и причудливый морок, что приснился каждому из них...
"Неужели, я жил здесь когда-то? Давным-давно..." - молодой боец на бегу всматривался в приближающийся фасад родной пятиэтажки, со смешанным чувством находя различия с хранящимся на дальних полках памяти воспоминаниями. - "Магазинов на первом этаже тогда не было".
По какой-то непонятной ему самому причине, появление продуктового магазина и еще одного - неопознанного, с выгоревшей вывеской - вызывало ощущение подлога, бессовестного обмана, сотворенного с впечатавшимся в голове образом. Единым и непреложным образом его родного, самого первого дома. Сколько еще неприятных открытий ждало впереди? Остался ли между первым и вторым подъездами подвал, где мальчишками, умирая от страха, да что там - самого настоящего ужаса, играли в прятки и войнушку? Да куда он, черт подери, денется! Нужно только быстрее забежать во двор и...
Подвал был, действительно никуда не делся. Вход в него, как и прежде, торчал уродливым горбом из земли, вдоль стены первого этажа. Фтор замедлил бег и, не удержавшись, окинул быстрым взглядом знакомый дворик. Он не сильно изменился, Апокалипсис и время пощадили дорогое ему место. Казавшееся когда-то огромным, футбольное поле превратилось в стандартную спортплощадку, предназначенную уже не только для привычного футбола, но и для гораздо более экзотического баскетбола – по краям площадки возвышались грубо сколоченные щиты с криво прибитыми кольцами. Металлический каркас детской горки, соседствующий с полем, так никогда и не превратился в эту самую горку - он и в детстве напоминал Вадику скелет гигантского ископаемого животного, с годами сходство только усилилось - чудом не рассыпавшийся "костяк мастодонта"...
П-образный фасад пятиэтажки покрылся морщинами-трещинами и пылью, словно сединой, многие окна, потеряв стекла и даже рамы, зияли темными, пугающими провалами, а так и не узнавшие домофонов деревянные двери превратились в труху. Но это был его дом, родная «двадцатьсемерка»...
- Фтор, кончай с ностальгией! - Аня подтолкнула его, но не сильно, а в голосе её не было и следа раздражения. Оно и понятно - счастье увидеть Своё - выпадает не каждому, но мечтают об этом все без исключения. Прикоснуться к прошлому, пусть даже к его тени...
- Вадик, быстрей! - теперь Хозяйка почти умоляла. - Они совсем близко!
Первая - наружная - дверь в подвал была раскрыта настежь - повезло! Оставалось только спуститься по дюжине неровных, выщербленных ступеней и через вторую - последнюю - дверь попасть, наконец, в спасительный подвал.
- Стоять! - резкий окрик застал Фтора на полпути вниз. - Погодь, молодой. - По узкой лестнице мимо него с трудом протиснулся крепыш Колун, за ним последовал вездесущий Фат. - Сейчас взрослые посмотрят, не спряталась ли там бабайка.
Подколка Фата взбесила молодого бойца, но эмоции пока следовало держать в узде.
Колун быстро исчез в невидимом для Фтора дверном проёме, значит - опять удача! - проход был свободен, а не заперт или завален изнутри. Однако на этом везение закончилось - Фатовское "твою мать!" снизу и Игнатовское "огонь!" снаружи раздались практически синхронно. Сначала "заговорили" автоматы на поверхности, затем из подвала послышались пистолетные хлопки, подземная темнота озарилась вспышками выстрелов.
В прямом смысле застрявший между "землей" и "небом" Фтор нервно оглянулся на следовавшую за ним Хозяйку, но увидел её силуэт уже в проеме первого входа - девушка успела вернуться наверх и теперь выцеливала кладбищенских преследователей из своего "укорота". Боец на мгновение растерялся - ему-то куда податься? К основной группе, отстреливающейся во дворе или к Фату и Колуну, схлестнувшимися черт знает с кем в подвале?
Размышления рядового Зубова прервал Колун, внезапно выскочивший из темноты, и отчаянно матерящийся Фат:
- Колун, сука...
Крик потонул в страшном грохоте, стены по бокам и ступени под ногами пришли в движение и бросили всех троих солдат наземь. Последнее, что увидел Вадим Зубов - вырывающиеся из подвала клубы дыма в ярко красных отблесках огня.
***
- Вадик, ты как?
Сквозь звенящий набат в ушах до Фтора донесся чей-то негромкий голос.
- Ты меня слышишь?
Сквозь чуть приоткрытые веки он различал неясный силуэт - кто-то склонился над ним и нетерпеливо тормошил.
- Фтор!
Глаза отказывались фокусироваться, неясное пространство вокруг плыло и исчезало в темной пелене за пределами зрения. Лишь настойчивый силуэт никак не мог пропасть и продолжал мучить несчастного солдата.
- Уйди, тварь… - губы его с трудом разлепились.
- Так-то лучше, - к своему удивлению Фтор услышал не злость, а скорее, облегчение. - Раз ругается, значит, жить будет. - К первому силуэту присоединился еще один и навис прямо над полубессознательным бойцом. В глаза Вадика ударил яркий свет, кто-то внимательно смотрел на него в упор. - Легкая контузия, оклемается скоро. - Свет погас, и вновь наступило недолгое забытье.
Новое пробуждение привело Фтора в чувство, зрение и слух, похоже, функционировали нормально - боец видел свет от фонарика, разрезающего окружающую тьму, и отчетливо различал негромкие, но вполне знакомые голоса. Однако, вместе со зрением и слухом незваной гостьей "заявилась" страшная головная боль. Виски налились пульсирующей тяжестью, стягивающей голову, словно стальной, изуверской лентой. Вдобавок к этому Фтор ощутил тошноту, которую пришлось сдерживать ощутимым усилием, и полную дезориентацию в пространстве - вокруг не было ни верха, ни низа, ни разных сторон, лишь бегающий лучик фонаря не находил себе места, перемещаясь по непредсказуемой траектории...
- Лежи, говорю, - чьи-то невидимые руки ухватились за Фтора, проведшего неуклюжую попытку подняться. - Как себя чувствуешь?
Не стесняясь в выражениях Вадик коротко, но емко описал своё состояние.
- Вижу, что не очень, - собеседник остался спокоен, несмотря на эмоциональный выпад Фтора. - Мозг тебе немного стрясло. Но это хорошо, когда есть чего трясти… А то дебильный Колун своей гранатой столько делов наделал - Фат вон всё еще в бессознанке валяется – самому же хоть бы хны, ни контузии, ни сотряса, в черепной коробке даже вакуум не шелохнулся!
До Фата доносился негромкий, но убедительный мат Игната и беспомощное "блеяние" Колуна, вяло пытавшегося защищаться.
- Баран, - Фтор со злостью выругался и вновь попытался приподняться на локте.
- Баран, - легко согласилась Аня Петровская - теперь Вадик, немного привыкнув к темноте, мог видеть её лицо. - А ты куда всё рвешься? Лежи, говорю, и не дергайся. Спешить уже некуда.
- Мы в подвале? Все живы?
- Да, кроме вас с Фатом, ну и понятно, "трехсотового", все живы-здоровы. Но ты "легкий", быстро оклемаешься, а вот старина Фат хорошо башкой об ступеньки приложился, когда с лестницы летел. Боюсь, еще один "немобил" в группе нарисовался, - в голосе Ани послышались странные интонации. - Взамен того, которого Игнат на кладбище порешил... Ладно, отдыхай пока, я пойду тоже над придурошным Колуном постебусь.
Фтор еще некоторое время вслушивался в проклятья, сыплющиеся на голову горе-гранатометателя, но сон быстро сморил его и на несколько часов подарил покой и безмятежность.
***
Проснувшись, Фтор некоторое время лежал без движения и даже не открывал глаза. Голова по прежнему болела, а тело, ушибленное во многих местах, ныло. Однако здоровый и, по всей видимости, продолжительный сон своё дело сделал - он чувствовал себя отдохнувшим, да и боль почти притупилась. Переносить её солдат давно уже привык.
Вокруг было тихо. Не абсолютная тишина, которая царит в туннелях метро, и которую до жути боятся даже самые отчаянные и безбашенные вояки, а спокойная. Умиротворенная. Наверное, даже добрая. Прислушавшись, Фат различил негромкое сопение где-то слева от себя, справа же доносился приглушенный, тихий-тихий храп - как будто спящий, устыдившись неуставных, демаскирующих звуков, сам себе затыкал рот. Группа Игната Москвича отдыхала и набиралась сил для нового дня. "Уж на что старый выдался паскудный", - вздохнул про себя молодой боец, - "а что грядущий готовит - даже думать не хочется".
Однако, среди безмятежности сонного царства некий слаборазличимый шум не давал Фтору покоя. Что-то монотонное, похожее на прерывистый шелест. Пришлось открыть глаза и взглядом поискать источник невнятного, и оттого раздражающего, звука. В кромешной темноте от глаз особой пользы не было, от ушей же толку выходило на порядок больше, однако, немного попривыкнув к окружающей черноте, Фтор заметил в нескольких метрах от себя слабенький отсвет или даже намек на него. Источник света совпадал с источником шума.
Похоже, кто-то сидел к нему спиной, - догадался Зубов. - А перед собой держал фонарик, направленный в противоположную сторону, оттого и виделся свет так скудно.
Шелест превратился сначала в один голос - мужской, а потом и во второй - женский. Двое людей о чем-то переговаривались между собой полушепотом. Девушка в группе была всего одна - Анна Петровская, и потому на её счет сомнений не возникло. Узнал Фтор и низкий баритон Игната. О неуставных отношениях этой героической парочки слухи периодически ходили, и солдат не смог преодолеть искушения послушать, о чем они там секретничают. Слухи слухами, а самому убедиться - во сто крат приятнее. Любопытство заставило Фтора покинуть своё "лежбище" и проползти пару метров по холодному бетонному полу.
- ...не грузись, - устало сказал Игнат. - Перекантуемся здесь до утра, твари, глядишь, и свалят с первым солнышком.
- А если нет?
- А если нет, то думать станем. Аня, подвал - это не проблема, прорвемся как-нибудь. Беда, что Фата выбило, да еще в неизведанной местности. Без такого разведчика обратный путь в разы сложнее будет. Ложись, поспи, сил наберешься для...
- Я тебя по поводу раненного спросить и хотела, - решительно перебила командира Петровская. Впрочем, решительность быстро растаяла, и голос её ощутимо подрагивал, когда задавала мучивший вопрос:
- Зачем ты так со Степанычем... Не по-людски это... так с "трехсотыми" поступать...
- Не по-людски приказы старших по званию обсуждать! - Усталость Игната резко сменилась крайним раздражением. - Я понимаю, если бы Фтор малолетний такую ересь понес - он даже ползает громче гиппопотама, а дышит, как свинья после стометровки. Двигай сюда, Большое Ухо, последний мозжечок контузил что ли?
- В мозгу всего один мозжечок, - обиженно просипел Фтор, жмурясь в свете, направленного на него фонаря.
- Попререкайся еще. Ты чего тут подслушать хотел, чудище лесное? - Москвич по прежнему говорил зло, и даже не думал убирать ослепляющий пойманного с поличным бойца фонарик.
Фтор попытался пролепетать что-то невнятное, ничего умного в голову, как назло, не приходило. Да и командир был не в настроении выслушивать нелепые оправдания:
- Тебе, я вижу, стало значительно лучше?
Вадик с готовности закивал головой.
- Это хорошо, еще с одним калечным возиться не хотелось. Лучше солдат будет дебилом безмозжечковым, чем умничающим поленом, которое таскать на себе надо. Правильно я говорю, рядовой?
Фтор на секунду растерялся, и Москвич тут же махнул рукой:
- Ты, главное, задумывайся пореже, а то замкнет чего-нибудь, коротнет пыль в черепной коробке, и будут ноздри с ушами светиться в темноте, а это уже форменная демаскировка в условиях боевых действий.
Игнат еще некоторое время издевался над угрюмо молчавшим рядовым, затем внезапно сменил тему затянувшегося "монолога":
- Тоже поди хочешь знать, за что ваш сатрап-командир "трехсотого" самолично жизни лишил, а потом еще, гад такой распоследний, на корм супостатам вражеским бросил, так?
Фтор еще довольно плохо знал своего командира - в тылу пообщаться особо не удалось - и времени не так много было - Вадика прикрепили к группе Москвича менее недели назад, и замкнутость нового начальника к душевному общению не располагала. Текущее задание и вовсе стало для Фтора дебютным в разведке - до того служил он на Уралмаше обычным сталкером и в рейды ходил всё больше не боевые, а мародерские. Однако таким Игната Фтор не видел еще ни разу, и даже не предполагал, что спокойный и уравновешенный человек, почитаемый всеми на Уралмашевской ветке за свои многочисленные геройства, может неожиданно и без причины взорваться. Значит, есть все-таки причина, и дело здесь в не пойманном на подслушивании солдате...
- Рядовой Зубов, хватит пялится на меня, как на станционную шлюху! Отвечать на поставленный вопрос!
- Военная надобность заставила! - Вадик так и не смог совладать с дрожащим голосом. - Ситуация сложилась...
- Ситуация, говоришь? Правильно, хвалю. Так вот, теперь объясни своему товарищу по оружию, прозываемому бабским именем Анна, отчего командир ваш не душегуб, а... - Москвич сбился и в раздражении, что не может подобрать нужное слово, резко поднялся, окинул тяжелым взглядом двоих несчастных свидетелей его яростной вспышки. - Я спать. Чего и вам желаю.
- Псих, - зло буркнул Фтор, когда нарочито громкие шаги командира затихли в дальнем конце подвала.
- Псих, - не стала спорить Хозяйка. - Держится, держится, месяцами всё внутри себя копит, а потом - р-раз - и взрыв... Не вовремя ты ему под горячую руку подвернулся.
- Думаешь, я не понимаю, зачем Степаныча... ну вот так... - Аня испытующе смотрела Фтору прямо в глаза. - Не отвлеки он монстров таким вот чудовищным способом, всех нас через секунды в стену бы вмяли, в аккурат когда с раненными возиться стали, через верхотуру перетаскивая носилки, и тогда не одной смертью всё бы закончилось, а общей братской могилой... И Москвич выбрал - ради всех остальных пожертвовал всего одной жизнью, даже её половинкой - не жилец был Степаныч, это и ежу понятно. Арифметически всё верно, да только не в арифметике здесь дело... Командир, чтобы спасти группу, душу невинную загубил, тяжкий грех на себя взял. Мы с тобой здесь сидим, языками чешем, тому, что из передряги выбрались, радуемся - а ему платить. Игнат все свои грехи помнит. Все до единого - с самого Апокалипсиса - кого не сберег, кого на родную станцию не вернул, кого на поверхности на поле боя оставил, кого схоронил...
Аня ненадолго замолчала, затем продолжила совсем тихо:
- Верхний мир жадный, постоянно забирает жертвы, да ищет из тех, кто поотчаяннее, да посмелее. А командир в ответе за каждого, кто с ним в бой или на разведку пошел - хотя какая нынче разница, бой, разведка - всё одно - смерть кругом... Так что не держи на Москвича обиды, специально я его из себя вывела, на рану соль посыпала, лучше пусть сразу взорвется, чем потом с ума сходить будет. Понимаешь меня?
Фтор взгляда девушки не выдержал и отвернулся. Немного резче, чем следовало. "Проняло его", - Хозяйка чуть заметно кивнула. - "Ну и хорошо, значит, работает соображалка".
- Да всё я понимаю. Не тупей ежа твоего, - Вадик попытался изобразить равнодушное высокомерие, подсмотренное у Фата, получилось же обиженное фырканье.
Аня рассмеялась, надувшийся Фтор напомнил ей того самого ежа - колючий, насупленный и фыркает.
Смех Хозяйки окончательно вывел из себя Фтора, и без того пребывавшего не в самом дружелюбном настроении. Впрочем, опускаться до ругани с наглой девкой он не стал, прекрасно зная по многочисленным рассказам новых сослуживцев, что задираться со своевольной Петровской себе дороже. Молча, не прощаясь, удалился на своё лежбище. Закрыл уставшие веки и... вместо того, чтобы погрузиться в столь желанное небытие, принялся вспоминать в деталях весь долгий и насыщенный событиями день.
Он слышал, как мимо него проследовала Анна и затихла в дальнем углу, по видимому по соседству с Игнатом. Сил зубоскалить, даже мысленно, уже не оставалось, тяжелая дрема шла по пятам за тяжелыми же воспоминаниями.
***
Спал Фтор плохо и беспокойно. Обрывки каких-то видений, бормочущие невнятные голоса, странные звуки не давали его сознанию погрузиться в ту благословенную пучину, что зовется безмятежностью. Бредовые кошмары сменялись провалами в гнетущую черноту небытия, за которой скрывались новые ужасы и пугающие образы... Фтор запаниковал, казалось адскому калейдоскопу не будет конца и он навсегда останется Там, как вдруг нестерпимо яркий свет ударил по глазам и вырвал из тягучего, затянувшегося сна.
Проморгаться удалось не сразу - ровные электрическое свечение окутало со всех сторон, разогнав подвальную тьму, и не оставило даже малейшей тени. Смотреть, даже сильно прищурившись, было больно.
Внезапно источник света пришел в движение и почти погас, превратившись в тусклую лампочку на длинном шнуре, раскачивающуюся под потолком.
«Электричество в подвале давно покинутого дома?» - мысли текли вяло, с трудом пробиваясь сквозь никак не желающую уходить полудрему.
- Здравствуй, - голос был незнакомым. Тело Фтора само рванулось с лежанки, а руки потянулись к автомату. Чужак!
- Не надо так бурно реагировать на вежливость, - хихикнул говоривший.
Вадим продолжал тянуться к Калашникову, но руки, казалось, совсем не слушались его, все мышцы охватила непонятная слабость, движения стали медленным и вязкими.
- Ты вернулся.
Лампочка прочертила над головой Вадима очередную дугу и, отклонившись в противоположную от него сторону, на миг выхватила из черноты дальний угол подвала. Говоривший стоял там. Фтор не успел его разглядеть, заметив лишь темный силуэт. Старая лампа, покрытая свисающими лохмотьями пыли, маятником качнулась на встречу молодому солдату, заставив того прищуриться. Свечение от неё шло неровное – она чертила неяркую световую дорожку от Фтора до чужака, а всё пространство слева и справа от траектории «полета» оставалось в полутени.
- Кто ты?
- Невежливо, придя кому-то в гости, требовать от хозяина представиться, - Фтор почувствовал насмешливые интонации в голосе непонятного человека.
- Меня зовут Фтор...
- Тебя зовут Вадим Зубов, - резко перебил странный визитер. Никакой насмешки больше не звучало. Только раздражение и нескрываемая злоба.
- Откуда... - выдохнул изумленный солдат, но договорить ему не дали.
- Хватит тупых вопросов! – казалось, гость еле сдерживался. - Ты вернулся туда, куда давно мечтал попасть. Это главное. Ты здесь дома. Остальные, кто пришел с тобой, чужаки, непрошеные гости. И они должны уйти!
- Но...
- Дом им не рад.
Последние слова, произнесенные тихим шепотом, но звенящие непререкаемым металлом, повисли в воздухе, а затем растаяли в наступившей тишине.
Лампа, прервав свой бесконечный бег, застыла над головой Вадима, мигнула раз-другой и часто-часто замерцала, наполняя подвал угрожающим электрическим треском.
Фтор сощурился, не в силах укрыться от ярких, выжигающих сетчатку вспышек. Но свет бил прямо сквозь прикрытые веки, причиняя жгучую невыносимую боль. Треск, перешедший в нескончаемый гул, давил на виски, терзал уши, из которых, казалось, вот-вот хлынет кровь.
Молодой солдат рухнул на колени, обхватив голову руками. Непослушные пальцы судорожно вцепились в волосы на затылке, уши оказались прижаты кистями к черепу - беснующийся пульс смертельным набатом пробивался сквозь тонкую кожу, скрещенные перед лицом локти плотно прикрывали глаза.
- Прекратииии!!!
Лампа больше не мигала. Раскаленная вольфрамовая дуга под стеклянной оболочкой пылала с силой и яростью сотен солнц, разгораясь и превращаясь в убийственную сверхновую звезду. Вспышка и взрыв...
***
- Хреново выглядишь, дружище, - Юпи в упор разглядывал растерянного Фтора.
- Что...
- Видать, шибко тебя при взрыве башкой приложило, - Юпи с сожалением покачал рыжей головой. - Контузия, брат, штука коварная. Ты ребят всех криками истошными на ноги поднял, а теперь еще страхолюдством своим ужас наводишь. Попросить у Хозяйки зеркальце, полюбуешься на себя?
- Не... надо...
- И то верно. Чего тут смотреть, бледня бледней, глаза краснющие, запали, как у мертвеца, а уж как...
- Где он? - Фтор больше не слушал болтливого товарища.
- Кто?
- Странный человек.
Рыжий боец, он же военврач при отряде, досадливо цокнул языком:
- Вот ведь как... И правда, хорошо тыковкой приложился - до самых странных человечков. Так теперь самым странным человечком ты у нас числишься, сам прикинь - по ночам голосишь, по утрам дуришь, да и на фейс - прям стопроцентный мэдмен.
- Я видел! - Фтор попытался встать, но от резкого движения пол под ногами зашатался, а в глазах потемнело.
- Да сиди ты, - Юпи подхватил поднимающегося товарища и легко, без напряжения усадил того обратно на топчан. - Вадик, не дуркуй, отдыхай. Еще набегаешься.
Разговора не получилось. Юпи еще несколько минут провел рядом со Фтором, бормоча нечто маловразумительное, по большей части успокаивающее, и, наконец, оставил раненного в покое.
Несмотря на все наставления нудного собрата по оружию, отдыхать Фтор не собирался. Полежав для приличия еще с полчаса, он поднялся – на этот раз гораздо осторожнее, впрочем, всё равно не избежав головокружения – и направился к командиру. Тот в сопровождении Бабаха внимательно изучал кирпичную кладку в дальнем закутке подвала.
- Игнат, - негромко окликнул Вадим.
Москвич нехотя отвлекся от созерцания сомнительной подземной архитектуры и, наставив фонарь на непрошеного визитера, без всякого интереса спросил:
- Чего тебе? Почему не в «кровати»? Ночью другим спать не даешь, а утром сам, как зомби бродишь.
- Игнат, - Фтор пропустил издевку мимо ушей. – Почему мы еще здесь? Надо уходить…
- Да ну? – командир с деланным удивлением вздернул брови. – А мне казалось, тебе здесь нравится. Ностальгия и всё такое.
- Происходит что-то непонятное…
- Вадик, - Москвич жестом остановил солдата. – Всё здесь предельно ясно. Единственная дверь наглухо запечатана снаружи. Замуровали нас твари, одно, что безмозглые. Не спрашивай что и как. Не отвечу. Дверь не открывается – вот и вся диспозиция.
Пока Фтор в ужасе осмысливал услышанное, командир без особой надежды в голосе продолжил:
- А если хочешь помочь, можешь просветить на счет этой хрени, - он качнул фонариком в сторону кирпичной стены, которую, не обращая ни малейшего внимания на разговор, продолжал тщательно изучать Бабах.
Заметив недоумение во взгляде солдата, Игнат тут же уточнил, не желая затягивать разговор:
- Все стены в подвале оштукатурены, эта же и та, что напротив, гольный кирпич. Понимаешь?
До Фтора наконец дошло, чего от него хотят и он энергично закивал головой:
- Всё правильно, командир! - Вадим обвел руками бОльшую часть подвала. - Раньше это был всего лишь... не знаю, как назвать... тамбур, что ли, типа прихожей, а где стоим сейчас - отсюда вправо и влево уходил тоннель. Правый, совсем коротенький рукав шел до первого подъезда, левый - длинный - залегал под всеми остальными.
- Под домом бомбоубежище, так? - Бабах отвлекся наконец от созерцания и без лишних церемоний вмешался в разговор.
- Точно!
- Тоннель за ненадобностью заделали в смутные перестроечные времена?
Фтор пожал плечами:
- Или сразу после них, время не помню.
- Это и не важно, - Бабах поморщился. - Теперь самый важный вопрос. «Новоделы» эти капитальные?
- Что?
- Что-что! - замолчавший было Москвич раздраженно стукнул по кладке кулаком. - Стена крепкая? Во сколько кирпичей сложена?
Фтор нахмурился - то ли вспоминая, то ли не решаясь признаться в том, что всегда до ужаса боялся этого подвала и под самыми разными предлогами исследовать его избегал. Теперь же детские страхи укрепились новыми, совсем свежими - дурной сон про странного человека никак не шел из головы.
Вслух же Фтор сказал только:
- Не знаю.
А немного поразмыслил добавил:
- Туннели не за ненадобностью замуровали. Говорят, дети пропадали там. Мишка из четвертого подъезда... Я тогда на дачу с бабушке на всё лето уезжал, а когда вернулся, ребята со двора рассказали... Его мама переехала куда-то почти сразу, злые языки утверждали, что в психушку.
- Зубов, ты чего молотишь? - Игнат смотрел на него с плохо скрываемой неприязнью. - На кой ляд нам сейчас твои байки? У нас трехсотый в любой момент коней может двинуть, нам выбираться из твоего сраного подвала надо, а ты...
Фтор гневную тираду дослушивать не стал и, грубо нарушая субординацию, прервал командира:
- А потом трех бомжей мертвых нашли... Когда же в подвале скончался слесарь Егорыч - якобы от сердечного приступа - проходы решили заложить. "Во избежание", как управдом любил говаривать, или "от греха подальше" - это уже соседка наша причитала. И заделали. Как я понимаю, на совесть - даже взрослые были напуганы, и халтурить со стенкой никто не стал.
- Дорого же нам ваши суеверия встанут, - Бабах зло зыркнул исподлобья, развернулся к рассказчику спиной и вновь погрузился в изучение кирпичной кладки.
- Вадим, иди отдыхай, - Игнат с отсутствующим выражением лица кивнул в сторону лежанки. - Пользы от контуженного бойца немного, больше маеты. Сделай одолжение, приходи в себя поскорей, я попрошу Юпи на ноги тебя поднять в самые короткие сроки.
***
- Сомнения и нерешительность худшие союзники, особенно на войне, - вкрадчивый голос, раздавшийся прямо под ухом Фтора, заставил его открыть глаза. Однако рядом никого не оказалось и солдат приподнялся, взглядом разыскивая говорившего.
- Кто это? - в непроглядной темени и абсолютной тишине подземелья приходилось шептать - из опасения разбудить кого-нибудь из товарищей. Черт возьми, сколько же он провалялся, если все вокруг опять спят, неужели вырубился на целый день?!
Сверху над головой послышался характерный электрический треск, и через мгновение подвал залился неровным желтым светом. Лампочка на длинном, свисающем с потолка проводе пульсировала, то разгораясь до нестерпимо яркого свечения, то почти полностью затухая.
- Сомнения - признак слабости, - теперь голос шел из противоположный части подвала. Присмотревшись Фтор разглядел там Игната и Бабаха, всё еще стоящих у заинтересовавшей их кирпичной кладки. Видел он и других бойцов - никто, кроме раненных не спал. Однако все казались погруженными в какую странную летаргию - бездвижные, словно бы застывшие тела. Юпи, склонившийся над "трехсотым", Хозяйка с отведенной для удара рукой, замершая перед проклятой дверью, что заблокировала отряд под землей, нарочито спокойный Денис, перебирающий автомат... Фтору казалось, что он рассматривает, старую, выцветшую фотографию, запечатлевшую мгновение из чьей-то давно забытой жизни. Нечеткие силуэты, размытые грани, укрытые за многолетней пылью черты...
Подвал выглядел мертвым, здесь полно людей, но... Фтор застонал. Удивление и непонимание превратились в зубодробительный ужас - необъяснимый и до отчаяния реальный.
- Они напрасно тратят время, самим отсюда не выбраться. Оружие бывает удивительно бессильным, - говоривший стоял прямо за спиной Игната, Фтор наконец заметил его и сразу же узнал. Странный человек из недавнего сна.
Дрожащие губы отказывались повиноваться Вадиму, слова приходилось буквально проталкивать сквозь них:
- Чего тебе надо от меня?!
Человек театрально развел руками:
- Ты вернулся домой. Пришел туда, где тебя давно ждут. Осталось сделать последний шаг. Смотри, - человек махнул в сторону, где должна была находиться кирпичная стена, но вместо неё зиял черный провал старого туннеля. - Для тебя путь открыт. Пойдем со мной - и твои друзья тут же обретут свободу...
- Да пошел ты, придурок драный! Мы найдем, как выбраться из этого треклятого подвала, уж поверь мне!
Странный человек пожал плечами, а затем, по-шутовски приставив к уху ладонь, наклонился к Игнату:
- Предлагаю послушать, что на этот счет думает ваш доблестный командир.
Окаменевшая фигура пришла в движение и Москвич отчетливо произнес, обращаясь к Бабаху:
- Я повторяю, либо взрываем к чертям собачьим дверь, либо выносим стенку к едреням. Других вариантов нет. Ты - спец по взрывчатке, просто сделай своё дело.
- Командир, может я и спец по тому, чего у нас с собой нет, но в таком помещении без пластида, одними гранатами ничего не добьемся, только двухсотых и трехсотых приумножим многократно...
Человек убрал от уха руку и разговор прервался на полуслове - Игнат и Бабах вновь замерли.
- Бомбист прав. Худо у вас с вариантами. Расклад очень простой - завтра умрет Корнеев Олег Леонидович...
- Какой к чертям собачьим Корнеев, что за бред?! - Фтор больше не сдерживал себя, дав страху и гневу вырваться наружу.
- Ты даже не удосужился узнать, как звать раненного? Так и звать. Позывной Корень, возраст 29 лет, женат, двое детей - мальчики, одному пять лет, другому три. Завтра эти ребята лишатся отца, которому вовремя не оказали необходимую медицинскую помощь. А ведь еще не поздно ничего изменить. Подумай, Вадим, обмен честный. Ты никому не нужен, через месяц все забудут о том, что был какой-то непутевый Фтор. А Корнеев нужен - двум детишкам и неизлечимо больной жене.
- Да пошел ты на хрен, собака драная!
- На одной чаше весов твой страх, на другой - двое пацаненков, совсем не желающие остаться сиротами. Подумай.
Фтор затряс головой:
- Почему ты не можешь выпустить нас, зачем нужен дурацкий спектакль?!
- Завтра раненный умрет, - зловеще прошипел человек и лампа над головой Фтора вспыхнула яростным, обжигающим огнем. - Дом терпелив, он давно ждет своих жильцов. И ни один из...
- Молодой, ты уже задолбал, - прямо в ухо прокричал знакомый голос, и странный гость тут же исчез. Перед глазами Фтора замаячило разъяренное лицо Анны Петровской. - Сколько можно орать во сне? На душе и так тоскливо, еще ты воешь белугой!
- Ань, перестань, это всё последствия контузии, - извечный и всеобщий примиритель Юпи оказался тут как тут. Что-то блеснуло в его руке, и Фтор, сообразив, что это, заорал изо всех оставшихся сил:
- Нет, не смейте, нельзя! Он опять придет, он убьет...
Хотел вскочить, но Анна и Юпи, словно по команде, навалились на него сверху и впечатали в лежанку. Как ни сопротивлялся молодой боец, рыжий медик всё же изловчился и вогнал в его плечо длинную иглу. Секунду спустя, бесцветная жидкость, гонимая поршнем шприца, выстрелила в вену Фтора и мгновенно смешалась с кровью.
- Вадик, это всего лишь успокоительное, отдохнешь немного и завтра будешь... - что будет в обещанном завтра, Фтор уже не услышал.
***
- Невежливо избегать важной и интересной беседы, - короткий смешок раздался где-то совсем близко.
"Я не буду открывать глаза", - пообещал себе Фтор и зажмурился.
- Как мило со стороны доброго эскулапа Юпи дать нам возможность закончить разговор, - опять смех, теперь чуть подальше. Сквозь закрытые веки настойчиво пробивался убийственный электрический свет.
"Я не буду..."
- Будешь, дорогой, будешь. Время Корнеева на исходе. Ты же не хочешь поступить, как ваш командир и лишить жизни беспомощного человека?
- Я никого не лишаю жизни, никого не убиваю!
- Вадим, это лишь слова. Иногда бездействие гораздо страшнее выстрела в упор... Ты можешь спасти всех, либо умереть вместе со всеми. Сколько у вас еды? Воды? Можно перекрыть вентиляцию, и подвал очень скоро станет братской могилой. Можно нашептать Игнату о действительной причине, почему отряд застрял здесь и подвергается смертельной опасности. Ты видел, с какой легкостью он избавляется от балласта во имя отряда?
Вадик, у дома великое множество вариантов, но он заботится о своих жильцах. Ты может спасти раненного, ты можешь спасти отряд.
- Сгинь, гнида проклятая! Ты - чертов морок, у меня контузия, из-за неё все глюки. Я не вижу тебя, здесь нет никого, это всё видения! Сгинь!!!
Человек широко улыбнулся:
- Сколько эмоций и праведного гнева. Жаль, никто не услышит, Юпи вколол тебе сильнодействующую дрянь.
Пойдем со мной. Дом ждет.
Фтор пытался очнуться, докричаться до тех, кто был по ту сторону сна, но в ответ слышал лишь издевательский смех.
Когда силы оставили солдата, и он повалился в изнеможении на свою лежанку, странный человек приблизился к нему и протянул непонятную склянку. Лампа под потолком больше не пульсировала и не изображала готовое вот-вот взорваться небесное светило, свет её стал тусклым и робким, освещая лишь саму себя, да небольшое пространство вокруг, потому Фтор, как ни пытался, так и не мог рассмотреть непрошеный дар.
- Что это?
- Жизнь Корнеева. Как ощущения - приятно держать в руках чью-то жизнь?
Подушечками пальцев Вадим осторожно ощупал предмет – холодное стекло замысловатой формы – выпуклая объемная восьмерка, состоящая из двух соединенных между собой сфер. Это же…
- Ах ты, сука! – Фтор с размаху швырнул песочные часы об стену и те с оглушительным треском разлетелись на тысячу осколков.
Странный человек резко придвинулся и Вадим к своему ужасу сразу же узнал его. Не видел много лет, но бледное лицо с печатью неизбывного страха в остекленевших глазах вернулось из забытых, похороненных в недрах памяти детских кошмаров. Человек без имени, все называли его по отчеству да профессии – слесарь Егорыч, он совсем не изменился с тех давних пор, когда бригада врачей извлекала его остывшее тело из подвала и поспешно прятала от возбужденной толпы в машине скорой помощи. Помнил и шепотки взрослых – «подземелье забрало новую жертву».
- Молодец, Вадик, - на лице мертвого человека из прошлого застыла улыбка из плотно сомкнутых губ и казалось, что тихие, угрожающие слова возникали из ниоткуда. – Зачем тянуть, когда всё можно решить одним махом.
Истошный, нечеловеческий крик взорвал кладбищенскую тишину подвала и нестерпимым эхом отразилось от стен. От испуга Фтора затрясло, а все мышцы вмиг одеревенели – инстинкты требовали немедленно развернуться к источнику звука, но животный страх невидимыми кандалами сковал тело.
- Спаси! – хрип, раздирающий уши, надсадный, полный отчаяния голос.
Фтор не мог видеть, что за спиной, но он ЗНАЛ… Раненный, нет, уже умирающий солдат, захлебывается собственной кровью и тянет-тянет к нему руку. Спаси!
Перед глазами всё та же пластиковая улыбка давным-давно погибшего человека, что продолжает пялиться невидящими очами куда-то вглубь его, Вадима Зубова, души. Неужели сзади может быть что-то более страшное, неужели… Фтор поборол оторопь и резко повернулся.
«Трехсотый» не тянул к нему рук и не захлебывался кровью. Он тихо и неотвратимо умирал.
- Ты молодец, - повторил странный человек, которого Фтор даже в мыслях не мог назвать Егорычем - вечно пьяным, но безобидным смешливым мужичком. - Командир научил тебя обращению с раненными, бац и нет проблемы!
Вадик не слышал издевки, его взор был прикован к "трехсотому" по имени Олег Корнеев. Тот доживал свои последние минуты и всё, что мог поделать Фтор, глупо и беспомощно пялиться на беспощадную агонию...
Раненный вздрогнул, почувствовав пристальный взгляд, и с заметным усилием раскрыл глаза. Затуманенные, ничего не видящие, но уставившиеся прямо на дрожащего Фтора. "Спаси" беззвучно прошептали бескровные, иссохшие губы. По телу лейтенанта Корнеева пробежала сильная судорога. Несколько мгновений его туловище содрогалось в конвульсиях, затем всё кончилось.
- Еще не всё, - сзади послышался встревоженный голос, и к удивлению Фтора он не принадлежал странному человеку. Голос был... совсем детский. Вместо Егорыча рядом с Вадимом оказался толстый мальчишка в пере пачканых грязью шортах и порванной во многих местах футболке неопределенного цвета. Безотказная, не знающая жалости память извлекла из своей пыльной картотеки имя и короткую, быстро и нелепо окончившуюся историю юного увальня Мишки из четвертого подъезда, того самого Мишки, что пропал когда-то в этом несчастном подвале.
Мишка протягивал ему шприц с необыкновенно длинной, угрожающе выглядящей иголкой.
- Адреналин в сердце. Прямой укол. Последний шанс.
Говорил он отрывисто, с большими паузами, старательно готовясь прежде, чем выдавить из себя новое слово. Прямо, как в детстве - у него был какой-то дефект речи и когда он начинал спешить, то проглатывал целые слоги...
- Вадик. Быстрей.
Фтор медлил, не в силах поверить и понять увиденное. Ожившее воспоминание, восставшее из тлена прошлое. Дворовый мальчишка, стеснительный тихоня из четвертого подъезда, навсегда оставшийся в стародавнем году, тянул к нему шприц на раскрытой ладони.
- Бери. Времени. Нет.
И Вадик взял. Крепко ухватил стеклянный цилиндр в судорожно сжатый кулак и решительно двинулся к затихшему, не подающему признаков жизни Корнееву. Он не сумасшедший Игнат Москвич, без зазрения совести жертвующий беспомощными, не способными защитить себя людьми, он спасет бойца, которого дома ждет двое шебутных, веселых пацаненков и отчаянно борющаяся со смертельной болезнью любимая жена.
Но как же страшно... секунды бегут и медлить больше нельзя.
- Вадик. Давай!
Есть одна единственная попытка. Первая и последняя. Игла должна попасть прямо с сердце. Нельзя промахнуться.
Голос, как эхо:
- Нельзя...
Фтор приставил иглу к оголенной грудной клетке раненного, наметил точку и, больше не колеблясь, с размаху воткнул шприц туда, где находилось замершее сердце.
Сузившийся до размеров крохотного подвала мир, только что несшийся во весь опор, безумным самоуничтожительным темпом подгоняя и понуждая Фтора к немедленному и бескомпромиссному действию, застыл. Прервал свой неудержимый бег. Словно налетел на невидимое препятствие. Остановился.
Мгновение абсолютной тишины. Короткое, бесконечное. А когда бесконечность закончилась, всё вокруг взорвалось какофонией звуков. Истошный, издевательский смех странного человека, срывающийся на визг окрик "стооооой!" и громкий стон, переходящий в булькающий хрип.
Неужели он не попал в сердце?! Кровь фонтанирует, сильными, безостановочными толчками извергается из глубокой раны на груди, оставленной... Нееет, нет! НЕТ! Этого не может быть! Фтор тупо уставился на свою руку, залитую бурой жидкостью и сжимающую... Он сжимал в кулаке не шприц. Армейский нож. Собственный армейский нож… торчащий из растерзанной грудины "трехсотого". Уже "двухсотого"...
Фтор не успел ничего сообразить, лишь услышал металлический щелчок у виска и оглушительный грохот, предвещающий вечную тишину.
***
Анна рухнула на колени и ладонями закрыла лицо. Выпавший из её рук пистолет ударился о бетонный пол.
- Зачем он...? - голос Хозяйки звучал глухо. - Он вогнал нож - хладнокровно прицелился и вогнал... Я пыталась успеть, но...
Слёз она не сдержала.
Игнат обнял Анну за плечи и прижал к себе.
- Ты ни в чем не виновата. Фтор сошел с ума. Не выдержал встречи с родным домом. Непроверенный боец... Ты всё сделала правильно. Психопатов на войне лечат только свинцом.
Живые молча стояли возле мертвых, растерянные, не понимающие... Как их товарищ по оружию пошел на предательство и убийство, почему?
Никто не решался нарушить могильное безмолвие подвала, ставшего усыпальницей для двух людей. И даже Хозяйка перестала всхлипывать, загнав непрошеные слезы внутрь своей мятежной души. Когда в полной тишине раздался скрип, все враз испуганно и напряженно уставились на его источник. Скрипела входная дверь. Открывшись на несколько сантиметров, она впустила в подземелье лучик дневного света. Путь домой был свободен.
***
Рассказчик глубоко затянулся сигаретой и умолк, задумчиво глядя на языки пламени, беснующиеся в костре.
Сидящие возле огня люди ждали продолжения истории, но курильщик, казалось, совсем забыл об их присутствии.
- А дальше, что было дальше? Отряд Игната добрался до своей базы? - наконец подал голос самый нетерпеливый.
Рассказчик покачал седой головой:
- Команда Москвича сгинула в Первую войну, только Хозяйка пропала чуть раньше, но про неё отдельный сказ. Вот и получается, в тот раз отряд до станции добрался благополучно, без новых потерь. Да и Фат, знаю точно, вскорости в строй вернулся...
- Про живой дом, по всему видать, брехня! - невпопад перебил молчавший до того старик из числа слушателей. - Струхнул Фтор до чертей зеленых, вот умишком-то и тронулся.
- Может и так, - легко согласился рассказчик. - Может и так.
- Однако с тех самых пор дом по улице Гагарина, 27 числится нехорошим, - он извлек из-за пазухи сложенную в несколько раз карту и бережно расстелил её на коленях. Поискал нужное место, а найдя, ткнул пальцем. - Смотрите сами.
Люди жадно рассматривали карту, испещренную сталкерскими символами - за каждым знаком скрывалась своя история, почти всегда кровавая и трагическая.
Дом на углу Гагарина-Первомайская был обведен ярко красным кружком и перечеркнут двумя диагональными линиями. Гиблое место, которое нужно далеко обходить стороной.
- Фтор до сих пор там, - седой рассказчик неопределенно кивнул в сторону карты. - Игнат не стал забирать тело. Может со зла, а может почувствовал что... Убитого Корнеева унесли с собой, потом и похоронили, как положено, а Фтора оставили.
Оглядев чуть насмешливым взглядом умолкших слушателей, он вполголоса произнес:
- Отчаянные головы, коим знак опасности не указ, утверждают, что в самые темные, безлунные ночи многие окна в запретном доме светятся изнутри, словно жильцы в него возвращаются... И окон этих с каждым разом становится больше...
- Вот такая история, - курильщик вновь глубоко, почти жадно затянулся, заставив тлеющую в темноте сигарету вспыхнуть злым красным огоньком. И вновь погрузился в ведомые лишь ему воспоминания. - Вот такая история.
____________________________
* Автор стихов: Майк Зиновкин
http://stihi.ru/avtor/mikymike
http://www.metro2033.ru/creative/texts/674736/