Погиб Виктор Анатольевич Крючко, его убили в подъезде его дома, ограбили, раздели. Безумие усилилось на земле.
29 ноября 1998 г. Выступление моё в выставочном зале «Тушино». Пять песен и пять стихов, сдержанные аплодисменты. Потом, когда я встала и раскланялась, улыбаясь, они возобновились. Рояль звучал нежно, слушали хорошо, как мыши.
Тише, мыши, кот на крыше...
Сегодня я ощутила, что это, наверное, и есть моё поручение от Бога — петь, читать стихи, напоминая о Боге людям...
30 ноября. Побывала я у певчей Елены. Пианино, ради которого я приехала, оказалось внутри безобразным в разных отношениях, снаружи оно красиво-безукоризненно. Пили чай с Леной и её другом Игорем, я прочла стихи. Они не знали, чьи они. А это были стихи Пушкина, Тютчева, Арсения Тарковского, Иосифа Бродского.
У мужа Лены В. барда, поэта Алёши, день рождения. Лена объяснялась мне в любви, говорила, что я для неё священна, что я чище и сильнее её, что ей надо приехать ко мне и пасть к моим ногам и покаяться... У неё нет здоровья, нет денег, нет работы.
1 декабря. Ездила смотреть фильм об Александре Кайдановском в кинотеатр «Иллюзион». Потом долго говорила по телефону, в частности, с Сашей, он родом из Брянска, он бард. Мы почиталаи стихи друг другу, он сказал, что любит меня, спросил, что я буду делать сегодня вечером. Я кокетничая, ответила: «Мечтать о Вас». Он показался мне человеком умным и разочарованным в жизни, не романтиком. Он знакомый Лены В.
Саша говорил: «Культура, искусство, природа — это всё внешнее. Главное — чувство. Главное, что человек хочет, чтобы его полюбили. Мы очень одиноки».
Я не думаю, что мы на свете перестанем быть одинокими. Меня любили - я не любила. Нет совпадений..., главное - нам научиться любить. Но этому не научишься. Это дар от Божества.
Ещё он сказал мне: «Красота нашего разговора в том, что мы друг друга не знаем». Он спросил, как я отношусь к Макаревичу. "Никак", - сказала я. Он считает, что он похож на него и на Олега Янковского, а фигура у него и характер, как у актёра Александра Михайлова. Есть что-то детское в этом самоутверждении...
Я спросила Лену про Сашу. Он женат. Я вспомнила неприятную историю с С. Князевым, соблазнявшем меня словами в письмах, а при встрече оказавшимся совсем не моим человеком. Возникает иллюзия чувств, потом происходит встреча и — дикое разочарование.
Мне многие мужчины кажутся скучными, примитивными. Кроме творцов.
Я посоветовалась с Даной. Она смеялась и сказала: «Не надо ничего бояться, не надо строить никаких планов. Мозг всегда мешает, он мыслит стереотипно».
Этот Саша меня разбередил. Я девчонка, у которой в жизни ничего ещё не было.
6 декабря. Работаю над своими старыми стихами — переживание утеряно, мысль темна, единственное, что я могу постараться сделать, это — не быть банальной.
Звонил поэт Аркадий Попов, он сказал:" Я буду счастлив выступать там, где Вы будете выступать".
9 декабря. Одна моя давняя знакомая мечтает о любви, обладая абсолютно старым лицом. Непостижимо! Я навещала её в больнице. У неё пластичная походка. Мы проговорили с ней более двух часов.
Я почти равнодушна к мужчинам, но меня ещё можно обольстить.
Звонил Боря Талесник. «Ты ко мне охладела?», - спросил он меня. Я ответила: «Да». Он месяцами мне не звонит. Я сотни раз приглашала его на вечера. Он меня никуда и никогда. «Ты права», - смиренно сказал он. Я вообще охладела. Мой огонь, где он?
Я спросила себя сегодня: что меня сейчас интересует. Я ответила себе: Бог, книги, природа, интересные люди, путешествия. У меня есть только книги и природа Москвы.
Бог не проявляет ко мне того внимания и отношения, что было раньше. Моя ли это вина, не знаю. Он считает нужным лишать меня благодати. Я молюсь всё время, даже когда забываю о Нём, Он во мне.
10 декабря. Интервью с Явлинским Григорием по радио «Свобода», в студии были ещё Егор Яковлев и Савик Шустер, голос которого мне понравился.
11 декабря. Мои записи в дневнике делаются всё скупее. Мы живём в дикой стране. Отчего?
Дана говорит: «Мы ничего не знаем... Мы не знаем Бога, судьбы, причин и следствий». И никогда, вероятно, не узнаем. Это-то и обидно.
12 декабря. В храме подала записку о упокоении моей бабушки Веры Платоновны. Она дочь священника. Он и его матушка рано умерли. Бабушку поместили в интернат.
В метро уличная собака встала на задние ноги и смотрела в окно вагона. Потом она умильно возлежала на коленях у какой-то дамы. Та гладила её. Потом проводила этой же рукой по своему лицу. Я была поражена её небрезгливостью.
14 декабря. У художника Виктора Пр. на выставке был накрыт большой стол и было благодатно, как в храме. Были новые люди. Рая с печальными глазами сказала мне, что я - Ахматова. «Я не могу быть Ахматовой», - сказала я Рае. Она пояснила мне, что речь идёт о главной монаде, имеющей несколько тел.
Мне предложили печататься в альманахе. Я отказалась. Я не хочу печататься среди графоманов. У меня сейчас дома несколько сборников такого рода. Это позор, тоска зелёная, полное отсутствие поэзии.
С интересом читаю Викторию Швейцер о Цветаевой.
16 декабря. Четыре часа мы с Наташей Р. бродили по выставке «XX» век. Я спрашиваю Наташу, в кого бы мне влюбиться. Она отвечает: «У тебя же есть грубый музыкант...». «Да, но я его не вижу».
17 декабря. Мне снилось, что я летаю. Это было упоительно.
Снился поэт Валерий Краснопольский. Он был слепой на оба глаза. Моих стихов наяву он точно не заметил.
19 декабря. Работала над старыми стихами.
20 декабря. Лена Карпишева привела меня в Лито Дома медицинских работников. Скучно. Я зверею от графомании.
Сходили с ней в ЦДЛ, Вероника Долина вела вечер. Ни в ком не вижу я духовного начала, глубины души, разнообразия тем в творчестве. Мне везде скучно и безвкусно, пошлость разъедает наше общество. Хорош был только Володя Бережков — поэт и бард.
Около раздевалки я без комплексов неполноценности подошла к нему и сказала: «А у меня есть Ваши портреты. Я рисовала Вас».
Я в юности была у него дома. Меня Лена Гоголева к нему привела как-то раз. Я спросила, как зовут его жену. «Её раньше звали Фесик, - сказала я. «Да», - подтвердил Володя. Он дал мне свой телефон. Он очень милый и тёплый человек. «В юности Вы были похожи на Пастернака», - сказала я ему.
А.Н.В. поет лучше всех.
21 декабря.
Нет на земле совершенной любви,
Верности нет, вероломство в крови.
Читаю о Марине Цветаевой и Сергее Яковлевиче Эфрон.
23 декабря. Мне звонил Мелвар. «Берите Дану в охапку и приходите», - пригласила я его в гости.
Концерт А.Н.В. Я ждала, когда пройдут все поклонницы, приготовив цветок, ангела из бересты с сердцем на груди, календарик. От робости я не смогла взглянуть ему в глаза, подарила подарки и, неожиданно для самой себя, бросилась ему на шею и произнесла: «Счастье мое, чудо мое великое!» Он улыбнулся: "Получайте пока..."
Потом я говорила с пожилой женщиной, впервые пришедшей на концерт. Она была потрясена его пением, его вкусом. Она сказала: «Как он сгорает. А, может быть, и хорошо, что он не красавчик...». А.Н. проходил мимо, в руке у него была моя бело-розовая пушистая гвоздика.
На 8 песне он стал давать такие тончайшие интонации, что я сказала себе: «Он гениален».
Но я не возносилась на небо, как 15 октября. Тогда я пережила что-то невообразимое, что редко человек в жизни переживает, как будто я встретила свою вторую половину. На следующее утро у меня в груди был огонь и я, как в бреду, повторяла его имя: "Саша, Саша, Саша". Потом это стало остывать, но весь год я его помнила и писала стихи ему.
Я не влюблена в него, но он источник моих вдохновений. Когда мы здоровались, он поцеловал мне руку. Это замечательно.