Ш. ТУРМАН
СУДЬБЫ РАЗНЫЕ
ХРОНИКИ ПОСЛЕВОЕННОГО ПОКОЛЕНИЯ
ПРОЛОГ
КНИГА ПЕРВАЯ
3
К ЧИТАТЕЛЯМ
Уважаемый читатель, я не претендую ни на документальность
и ни на высокую художественность своего труда. И название жанра
опре делил как «хроники» лишь потому, что привлекла двой ственность
смысла этого слова. Вроде бы, оно означает достоверное изложение
событий. А если привлечь жаргонное понимание? Тут-то и может по-
лучиться, что речь идет о людях с хроническими заболеваниями.
Да, мы, к сожалению, а может, к счастью, — хроники в любом
смысле этого слова.
И мне остается искренне надеяться только на то, что вдруг ин-
тересно будет вам узнать кое-что новое, то есть до сих пор не извест-
ное, о второй половине двадцатого века — очень дорогом мне времени.
Свидетелями тех событий были мои ровесники. И вот теперь на-
копленное в памяти достигло такого уровня, что появилось желание
изложить все это на бумаге. То есть рассказать и другим о событиях,
пока еще хранящихся в моей памяти. Именно так я решился на сей
трудный шаг. И сразу скажу, что досталось мне это нелегко. А на-
сколько получилось задуманное, судить уж вам.
Самый же каверзный вопрос, который возник с первого момента
работы, заключался в том, написать на обложке свою настоящую фа-
милию или замаскироваться под псевдонимом? Ответ разрешился в
пользу инкогнито.
Да, не могу я выступить под своим настоящим именем. Причина —
простая. Многие из моих ровесников, тем более, одноклассников, слава
Богу, еще живых, могут просто не понять меня. Почему? Да потому,
что я изобразил их не так, как они себя представляют. В оправ дание,
если оно окажется к месту, могу заявить: не хотел никого из них пока-
зывать отрицательно. Я лишь брал имена, слегка коверкая, чтобы под
4
такой вывеской изобразить человека, когда-то шедшего рядом со мной
по жизни. Да — по жизни. И совсем не обязательно в одном классе. Но я
полагаю, что не каждый способен отнестись к этому адекватно. Ведь
в измененных именах все-таки присутствуют намеки на подлинники.
Предвижу также и другие вопросы.
Псевдоним — шифровка? кто такой Ш. Турман? и вообще, что за
«штурман»? какие моря он покорял?..
Что ж, попытаюсь дать исчерпывающий ответ.
Все подобрано под легенду, которую легко разгадают лишь те, кто
близко знали меня на протяжении многих лет. А для остальных, наде-
юсь, что это не так и важно.
Представьте себе, дорогой читатель, в нашей огромной многона-
циональной стране появился графоман, претендующий называться
русским писателем, по имени: Шамиль Евгеньевич Турман. Смешно?
Конечно! Ведь сразу хочется предположить, что сын еврея и татар-
ки, говорящий по-русски, решил, что только «великий и могучий» по-
может ему понятно для всех изложить свою историю. К тому же,
оригинальное имя автора, как правило, хорошо запоминается.
Пусть так думают те, для кого моя книга является второй, про-
читанной после букваря. Всех же остальных хочу просто попросить —
не обращайте внимания на имя автора. Тем более, что в действитель-
ности я — коренной петербуржец. К тому же, — сын фронтовика и
блокадницы…
Так что просто читайте текст. И если у вас появится желание
узнать больше о моих героях, продолжение последует.
Еще хочу сказать о «красной нити», проходящей через всю мою
писанину. Уверен, дорогой и сообразительный читатель, вы поняли:
речь идет о человеческом состоянии, метко названном великим Данте:
«что движет Солнце и светила». А это и в действительности — гран-
диозный двигатель. Он, а правильнее сказать — «она», может свер-
шить все, даже самое невероятное. Без нее нет и самой жизни. Тем
более, что таковая с нее и начинается. Вот почему в моей книге, как и
в природе, все держится только на ней.
Предвижу еще вопрос, который касается крепких выражений, из-
редка встречающихся в прямой речи. Отвечаю, не задумываясь: их ко-
личество полностью соответствует тому проценту, какой использо-
вало в своих разговорах описываемое поколение. Нет желания обидеть
современную молодежь, но их высказывания, к моему сожалению, в ос-
новном состоят именно из таких слов. И только на жалкий процент,
упомянутый выше, приходятся предложения на русском языке, и то
перемешанные с англо-американскими терминами. По-моему, такая
оценка является объективной, а не старческим бредом.
Ко всему вышеизложенному добавлю, что более всего надеюсь на
понимание тех, кто или родился, или жил, учился, работал когда-либо,
пусть и небольшой срок, в Петербургской Коломне. Это — моя малая
родина. Всю свою жизнь я был связан с этим уютным местечком луч-
шего на Земле города. Но это совсем не означает, что жители других
уголков мира должны оставаться на втором плане.
В заключение отдельно хочу обратиться к вам, мои ровесники.
Возможно, покажется странным, что лишь на старости лет я
сумел ощутить сердцем то, что давно уже понимаю только умом,
мы — нужное и полезное поколение. Вероятно, подобные выводы появ-
ляются только с возрастом.
Май 2010 года
АВТОР
6 7
ПРОЛОГ
«…Нам скорей уйти из школы хочется,
Мы о том не думаем с тобой,
Что минута эта не воротится,
Час не по-вто-рит-ся вы-пуск-ной…»
Почти одновременно задрожали девичьи голоса и оборвались на
полуслове. Тёма и Аленка посмотрели друг на друга слегка мокрыми
глазами.
— И почему же не поем? — прозвучал в образовавшейся тишине
вопрос Розенфельда, не прекращающего игру на гитаре.
Но ответа не последовало. Девчонки молчали, думая, скорее все-
го, об одном и том же. Да и действительно, прошедшие школьные
годы и все связанные с ними события уже не вернуть. Не повторятся
и последний урок, и последний звонок, и последний школьный экза-
мен… А вот теперь подходит к концу не только последний, но и един-
ственный в жизни выпускной вечер.
— Понятно без слов. Heat and cool, — торжественно произнес Во-
вик Свирский.
— Ну, этого от тебя не отнять. Умеешь давать точные формулиро-
вочки! — ехидно заметила Муза Галкина, но тут же, совсем спокойно
и тихо добавила: — Ведь так оно и есть. Сразу же: и весело, и грустно,
как жарко и холодно.
Но в тот момент грусть, по понятным причинам, уверенно на-
чинала побеждать. Причем задело это каждого из двадцати восьми,
стоящих у стен знаменитого творения Растрелли. Если у кого и оста-
лась улыбка на лице, то выглядела она как у античных скульптур
с мертвыми глазами. Молчаливые переглядывания, бесполезные
попытки что-то сказать друг другу только усугубляли мрачную си-
туацию.
— Ну, может, хватит хмуриться, как ленинградское небо? Не пора
ли закончить минуту молчания? — Розенфельд чуть ли не кричал: —
Взгляните на Неву!
А было на что посмотреть. Створки Дворцового моста, медленно
приподнимаясь, расходились. И тут же Сашка, очень вовремя взяв
несколько аккордов, запел:
«Когда на сердце тяжесть
И холодно в груди,
К ступеням Эрмитажа
Ты в сумерках приди…»
Остальные постепенно начали присоединяться:
«…Где без питья и хлеба,
Забытые в веках…»
И уже последние строчки куплета подхватил весь класс дружно,
громко и весело:
«…Атланты держат небо
На каменных руках».
— Ну что?! К Атлантам! — призвал Сашка.
Скорбные маски начали исчезать с юных лиц. Продолжая петь,
восемь юношей и двадцать девушек, вчерашних одноклассников, как
и тысячи других выпускников, гулявших по ночному Ленинграду,
дружно направились к Дворцовой площади.
Праздника «Алые паруса» тогда еще не было, и никаких специ-
альных мероприятий городские власти для выпускников школ не
устраивали. Просто была традиция — гулять по набережным Невы,
танцевать на площадях и хаотично передвигаться большими и малы-
ми группами по улицам и проспектам.
И вот, еще не успев потерять друг друга, продолжая пение под
гитару, 11-й класс «Г» школы № 235 прошествовал на Дворцовую.
Здесь-то весь коллектив случайно попал в кадры «Ленинградской
кинохроники». Об этом стало известно несколько недель спустя. Уже
ближе к осени некоторые из ребят, придя в кино, неожиданно уви-
8 9
дели эти интересные кадры. В демонстрируемом перед фильмом ки-
ножурнале крупным планом промелькнули лица двух Анют на фоне
остальных, разглядеть которых было невозможно. Кинопленка объ-
ективно зафиксировала, пожалуй, единственный момент, когда класс
собрался в полном составе. В архивах должен сохраниться этот ис-
торический документ с изображением импровизированной танцпло-
щадки у Александрийского Столпа, где по пути к Атлантам задержа-
лись наши герои.
А там несколько человек, стоя на ступенях основания колонны,
играли на гитарах, к которым моментально присоединился Розен-
фельд. Вокруг этого случайно образовавшегося «оркестра» огромная
толпа девушек в белых платьях и парней в строгих костюмах лихо
отплясывали твист, не обращая внимания на моросящий дождь.
Натанцевались вдоволь. Кое-кто уже успел потеряться. Но ядро
11-го «Г» продолжало гуляние.
Добравшись до Марсова поля, где толпы выпускников почему-то
количественно возросли по сравнению с Дворцовой, ребята остано-
вились, раздумывая о дальнейшем маршруте. Возникли небольшие
разногласия.
— Смотрите, — показала рукой Маришка Угарова, прерывая спо-
ры, — сколько человек закончило школу… И каждый хочет поступить
в институт…
Проблема — острая! Ничего не скажешь.
То был единственный год в истории советской школы, когда вы-
пускались вместе и десятые, и одиннадцатые классы. Выпускников —
в два раза больше. Следовательно, число претендентов на обладание
студенческим билетом резко возросло. Преподаватели же вузов по-
тирали руки: «Будет из кого выбирать».
А будущие абитуриенты? Им-то каково?!
Еще это был первый год, когда запретили алкоголь на выпуск-
ных вечерах. Конечно, этот факт — менее значимый по сравнению
с двойным выпуском, но слухи, тогда появившиеся для объясне-
ния причин запрета, переходили из уст в уста, трансформируясь и
обрастая небылицами. Говорили разное. То, что в прошлом году в
Москве на Красной площади пьяных выпускников разгоняла ми-
лиция. Те же пустыми бутылками швыряли по Мавзолею, и очень
многие оказались в милицейских пикетах… Было ли это на самом
деле?..
Начинался же выпускной праздник по традиции с вручения ат-
тестатов зрелости. Проходило это в «Доме учителя» на Мойке, так
как в школьном здании невозможно было разместить около трехсот
выпускников с родителями и учителями.
Вечер шел по обычному для такого события плану.
Сначала — выступление директора, плавно перешедшее в затя-
нутую до предела выдачу документов, подтверждающих получение
среднего образования. Вызывали по одному на сцену. Начали с меда-
листов, строго соблюдая субординацию, согласно стоимости благо-
родных металлов. Правда, пришлось извиниться за то, что награды не
успели отчеканить в срок. Праздник сей конфуз не испортил. А далее
пошли все остальные, опять же в определенном порядке: одиннадца-
тые классы после десятых, соблюдая алфавит. Первых приветствова-
ли аплодисментами очень громко, а под конец выдохлись.
Таким образом, 11-й «Г» оказался предпоследним, поскольку еще
существовал класс с литерой «Д».
Затем — речи учителей с последними наставлениями и учащихся
со словами благодарности. По окончании торжественной части — не-
большой концерт художественной самодеятельности и непродолжи-
тельное застолье, ограниченное пирожными и лимонадом.
Проблему, вызванную отсутствием спиртного, ребята решали
самостоятельно: с собой принесли заранее и поспешно выпивали в
укромных местах (чаще в туалете), редко пользуясь стаканами и за-
кусывая, как правило, сигаретой. В результате, как и следовало ожи-
дать, некоторые перебрали. Видя все это, учителя в обсуждениях
между собой были почти единогласны в том, что разреши вчерашним
школьникам по бокалу шампанского или сухого вина, пьяных бы не
было, как и в прошлые годы. Может они и правы?..
Заключительная часть вечера — танцевальная. Родители начали
расходиться по домам. Учителя тоже уже устали. Ведь для них подоб-
ная процедура была ежегодной.
Часам к одиннадцати, разделяясь по классам, выпускники также
стали покидать помещение «Дома учителя». Их ожидало продолже-
ние вечера на улицах города. Предстояло повеселиться под откры-
тым небом, вдохнуть аромат белых ночей, посмотреть, как разводят-
ся, а затем обратно сводятся мосты через Неву, и, под конец, полюбо-
ваться восходом солнца, если позволит ленинградская погода…
Солнце всходило. Видимо, по случаю такого события, дождь мо-
росить прекратил. Наблюдая это явление у решетки «Летнего сада»,
класс был уже в неполном составе. Несколько человек потерялись на
Дворцовой и Марсовом. И уже когда «румяный царь природы» был
полностью открыт для обозрения, подошло время расходиться по до-
10 11
мам. Но оставалось чуть горестное чувство незаконченности празд-
ника.
И тогда решение пришло само собой — сейчас отоспаться, а ве-
чером продолжить у Красавиной. У самого дружного во всей школе
класса другого варианта быть и не могло. В их коллективе не суще-
ствовало группировок. Имелись, разумеется, отдельные пары-тройки
более близких друг другу людей, но ведь и между этими группами
отношения были теплые. И это все несмотря на то, что класс оконча-
тельно определился с составом только когда он стал десятым. Как раз
с того времени, когда взамен отчисленных за неуспеваемость добави-
лись девчонки из параллельного расформированного класса. Среди
них была и Галина Красавина.
Именно у нее получилось сплотить одноклассников очень прос-
тым способом, пригласив всех к себе на день рождения. После ее
примеру последовали и другие. А дальше, кроме рождений, стали от-
мечаться «красные дни календаря» и просто организовываться вече-
ринки по выходным. Обычно эти сборы проходили также у Галины и,
как ни странно, поощрялись ее родителями. Стопроцентная явка, ра-
зумеется, никогда не была. Иногда приходило менее десяти человек.
Но в целом — сложился коллектив, не распавшийся, как выяснилось
в дальнейшем, в течение нескольких последующих десятилетий.
И теперь идея всем снова собраться у Красавиной, чтобы продол-
жить выпускной вечер не в масштабе школы, а только среди своих,
явилась вполне естественным решением.
В обозначенное накануне время сбросились на стол, кто сколько
мог, и быстро распределили обязанности по подготовке продолжения
выпускного вечера. Часть мальчишек ушла в магазин, часть осталась
помогать. Женька Мазаев добровольно вызвался чистить картошку,
Гена Лисин отбивал мясо, две Анюты — Ивина и Кротова — готовили
тесто для пирогов…
Все были при деле.
За накрытым столом с трудом уместились. Ведь было более двад-
цати человек. Из не пришедших кто-то здорово устал после ночного
гуляния, ну а кто-то решил, что уже хватит праздников и пора на-
чинать готовиться к вступительным экзаменам. А вот Вика Петрова,
вышедшая несколько дней назад замуж, уехала в деревню проводить
медовый месяц.
— Женя, первый тост за тобой, — раздался голос Аленки Федоро-
вой. И сие никого не удивило. Ведь если не она, то обязательно кто-
нибудь другой сказал приблизительно такую же фразу.
Мазаев из-за тесноты за столом никак не мог подняться.
— Не вставай. Тебя и так издалека видно, — послышалось со всех
сторон.
— Я хочу вспомнить, — начал Женька, — как год назад перед
летними каникулами мы так же собирались здесь. Праздновали от-
вальную. Но тогда мы знали, что 1-го сентября вновь встретимся
в школе. А сейчас мы отваливаем навсегда. Каждый пойдет своим
путем. Давайте выпьем за то, чтобы эти пути как можно чаще пере-
секались!
Зазвенело стекло. Каждый чокался с тем, до кого сумел дотянуть-
ся, остальным посылались улыбки.
— Хорошо сказал, — опрокинул в себя рюмку водки Валерка Го-
лован. — Но может случиться, что одни друг друга уже никогда и не
встретят, а другие на всю жизнь не расстанутся.
Он многозначительно посмотрел на сидящего рядом Щепкина.
Все улыбнулись, поняв намек. Олег и Алла дружили с первого
класса. Сначала была дразнилка — жених-и-невеста. В старших клас-
сах появилось уже более корректное и ласковое прозвище — Альчи-
ки. Очень редко говорили о ком-нибудь из них в отдельности.
— Не язви хоть сегодня, — бросила Алла…
Тосты шли непрерывно. Желали друг другу поступления в инс-
титут. Выпили и за здоровье учителей, правда, не всех. За класс. За
школу.
Неожиданно в самый разгар веселья прозвучало предложение:
— А почему мы не можем встречаться каждый год? У лицеистов
же было такое.
Слова Генки Лисина, хотя и были сказаны негромко, но их
услышали все. Наступила тишина, поскольку каждого это заставило
задуматься.
— Замечательно, — нарушил молчание хорошо захмелевший Ва-
лерка, — пусть у нас будет свое «19 октября». Например — «1 сентяб-
ря». Остается решить, где, и все будет тип-топ.
— Ты забыл один нюанс, что в сентябре у всех первокурсников
«картошка». Лучше в октябре, — подытожил Генка.
— А я думаю, — вмешалась Галина, — встретимся здесь же. По-
чему нет? И пусть это будет какая-нибудь суббота того же октября.
Первая или вторая.
Никто из собравшихся тогда и предположить не мог, насколько
серьезное решение было принято. Очень долго будет жить эта тради-
ция. Другие, узнавая об этом, удивлялись, и белой зависти не было
предела…
12 13
Официального ничего не было. И все чувствовали себя более рас-
ковано, чем накануне.
Видимо поэтому Аленка Федорова решилась подойти к Нине По-
темкиной и что-то шепнуть ей на ухо. И Тёма (так обычно называли
Нину одноклассники) уже вслух обратилась ко всем:
— Вчера не удалось то, что мы долго репетировали. Сейчас попро-
буем еще раз. Вдруг получится.
Аленка села за пианино. На этот раз песня из кинофильма «Раз-
ные судьбы» прозвучала до конца. Девчонки пели так, как и всегда, не
только голосом, но и сердцем. Это хорошо чувствовали окружающие.
Но, после окончания, не дождавшись традиционных аплодисментов,
они быстро исчезли из комнаты…
— Предлагаю налить еще по одной и перекурить, — торжественно
произнес Розенфельд, делая вид, что не заметил исчезновения девчо-
нок.
Возражений не последовало.
Женька и Сашка отправились курить на лестничную площадку,
где и обнаружили Аленку с Темой, как и вчера, утирающих слезы.
— Да что с вами происходит?.. — начал было Розенфельд, но Ма-
заев его прервал:
— Давайте спустимся во двор, сядем на скамейку и спокойно по-
говорим.
Так и сделали.
Сашка достал сигареты. Девчонки протянули руки к пачке.
— Вы меня не прекращаете удивлять. Теперь я узнаю, что вы еще
и курите. Может, поэтому простые ноты взять не могли вчера?
— Нет, Сашенька, не в нотах дело, — ответила Аленка, беря си-
гарету. — Мы с Темой эту мелодию со всеми ее тонкостями, кстати,
нами же придуманными, можем спеть в любом месте и в любое время.
Слова сбивали нас.
— Только вчера на набережной до меня вдруг дошло, о чем мы
поем, — добавила Нина.
— Да что такое «слова»? Жалкое добавление к музыке и ничего
более. Для меня слов не существует, только — музыка, — Сашка рас-
топтал сигарету. — Пошли танцевать. Приглашаю.
Схватив Нину за руку, он потащил ее к парадной. Аленка с Жень-
кой остались одни.
— Петергоф помнишь? — вдруг спросила она.
— Конечно…
Невозможно было обоим забыть тот день здоровья, когда всей
школой выехали в Петродворец. Они тогда случайно остались вдво-
ем, потеряв класс. Долго искали своих, наконец нашли. Тогда Кира
Васильевна, классная руководительница, очень подозрительно по-
смотрела на них, но почему-то ничего не сказала, хотя обычно, в по-
добных случаях, не упускала возможность унизить уединившуюся
парочку.
— И я никогда не забуду, — Аленка резко поднялась, поцеловала
Женьку в щеку и побежала к лестнице.
Он же продолжал сидеть и молча смотреть ей вслед, доставая вто-
рую сигарету.
Когда Розенфельд с Потемкиной вошли в квартиру, никто не тан-
цевал, все сидели в полумраке и пели. Магнитофон молчал.
— А вот и гитара пришла. Теперь попоем под музыку.
Петь 11-й «Г» любил. Репертуар был обширный — от «Beatles» до
дворовых песен. На этот раз пели все, даже Лисин и Галкина, которым
медведь на ухо наступил. Одна песня сменяла другую. Казалось, кон-
ца этому не будет. Все уже устали, но никто не хотел прекращать…
Галкина кивнула Свирскому, давая понять, что желает с ним
уединиться . Вышли на кухню.
— Когда едешь в Москву? — спросила она после долгого поце-
луя.
— Ты же знаешь, недели через две. А что?
— Я — тоже.
— Не понял — удивился Вовик.
— А что здесь понимать? Я хочу учиться в Москве.
— А чем плох Первый мед в Ленинграде?
— Совсем не плох. Просто хочу быть к тебе поближе.
Свирский был ошарашен. Они уже целый год встречались. По-
следнее время только и говорили о предстоящей разлуке, так как у
Вовика была многолетняя мечта — поступить в МГИМО.
— Well! Tr;s bien! Beautifully! — вырвался восторг.
— Что, других слов нет? — строго сказала Муза, давая понять, что
договор на запрет иностранных выражений в общении с ней продол-
жает действовать.
— Да ты не представляешь, как я рад!.. Как это хорошо, как не-
ожиданно и как правильно!..
Оказалось — главная проблема их жизни легко и быстро разре-
шилась. Причем легкость и быстрота объяснялись просто: мысль
о поездке в Москву посетила Музу всего несколько минут назад.
И в тот момент она не думала о предстоящем разговоре с родителя-
14
ми, заранее зная, что они не поймут, будут отговаривать и ругаться.
Неоднократно повторится, что конкурс в МОЛМИ выше, чем в 1-
ом медицинском… Но все это — потом. А сейчас — очередной долгий
сладкий поцелуй. Затем еще и еще, пока на кухне не появился Ма-
заев. Галкина высказала несколько резких фраз в Женькин адрес и
выбежала из кухни.
— Извини, я не хотел.
— Все o’key! — радостно хлопнул по плечу Мазаева Свирский и
двинулся вслед за Музой, налетев на входящего Лисина.
— Где пожар?! — только и успел крикнуть вслед Гена.
— В душе, — ответил за Вовика Женька.
— Душа — понятие религиозное. А жизнь заставляет спросить:
твоя-то душа о чем думает? Институт выбрал?
— Моя душа не думает, а только чувствует. Думает у меня голова.
Именно она завтра и решит, куда я буду поступать, — весело рассме-
ялся Женька.
— Смеешься, значит, говоришь серьезно…
Смех прервала Рогозина, неожиданно появившись на кухне:
— Мальчишки, дайте закурить.
— Вот еще новость. Сегодня уже второй раз убеждаюсь, что в на-
шем классе есть курящие девочки, — Мазаев протянул ей пачку си-
гарет.
— Да втихаря почти все мы покуриваем, — уходя, бросила Таня.
— Странно, почему до сих пор я не начал курить? — пожал пле-
чами Гена.
— Ты — спортсмен. Мы — физкультурники, — резюмировал
Женька. — Ладно, иди к народу, а я выйду на лестницу, поинтересу-
юсь, почему Танька так разволновалась?
А она действительно нервничала, стоя у лифта и жадно затягива-
ясь, когда подошел Женя с вопросом:
— Не буду делать предисловий. Говори, что стряслось?
Отодвинув с ее лба каштановую прядь, он, несмотря на полумрак,
заметил чуть влажные глаза. Девушка моментально прижала рукой
его ладонь к своей щеке:
— Мазайчик, я еще вчера даже не думала о том, что почувствовала
сегодня…
Женька улыбнулся, напрасно предполагая, что прочитал ее мыс-
ли:
— Да, официально наш класс уже не существует, но…
Таня сделала быстрый шаг назад, каблук остановился на самом
краю ступени. Она мельком посмотрела на лицо стоящего рядом пар-
— Мазайчик, я еще вчера даже не думала о том, что почувствовала сегодня…
16 17
ня: «Вымахал два метра. И, что самое обидное, мозги и мышцы хоро-
шо развиты, а меня никогда не понимал».
Женька попытался положить руку ей на плечо, но, слегка осту-
пившись, девушка отстранилась:
— Все. Пошли отсюда назад…
Время окончания школы и время первой любви часто совпадают.
Это не требует доказательств.
11-й «Г» — не исключение. Что касается Альчиков, здесь ясно
все. Но у других было сложнее. К примеру — Свирский и Галкина.
Внешне вроде бы все в порядке — любят друг друга, и слава Богу. Но
есть еще девушки, вздыхающие по Вовику, и это ему нравится. Или,
например, Женька Мазаев безнадежно влюблен в Таню Рогозину,
ибо она встречается с Борисом Ивановым из параллельного класса.
А если еще к этому добавить, что по Тане вздыхает Валерка Голован,
а по Женьке тоже кое-кто сохнет, то становится очевидным, что не-
возможно распутать этот клубок любовных нитей.
А какой сюрприз преподнес всегда презиравший девчонок Гена
Лисин?! Он вдруг влюбляется в десятиклассницу Наташу Гуляеву
так безумно, что забрасывает и учебу, и спорт…
Продолжать такой список можно долго. Вывод один — каждый
к кому-либо тянется, но ответная реакция не всегда бывает положи-
тельной. Естественно, что и ревность бродила где-то рядом, но в не-
нависть к сопернику не перерастала никогда.
Как и накануне, время неумолимо быстро перевалило за полночь,
и снова пошли гулять.
Ребята двигались по Кировскому проспекту в сторону Невы.
Дойдя до Петропавловской крепости, они попали в огромную тол-
пу выпускников и непроизвольно разбились на небольшие группы,
а кое-кто оказался и в одиночестве.
Какой-то символизм в этом был. Жизнь должна взять свое. Даже
самая сплоченная команда когда-то распадается. И далее у каждого
свой путь…
Любому поколению достается испытание. И этим послевоенным
тоже не пришлось остаться в стороне. С первых дней жизни им твер-
дили, что у них счастливое детство и за него надо сказать спасибо
родной стране.
Спасибо сказали, а дальше что?
Их деды и отцы тоже были счастливы в детстве. Но юность совпа-
ла у одних с гражданской, у других со второй мировой. Там и там ли-
лась кровь невинных людей. Кому из них повезло остаться в живых,
никогда не смогут забыть того, что выпало на их молодость. И память
эту перенесут следующим поколениям.
А что достанется детям победителей?
Начало взросления содействует появлению рассуждений о том,
какие не подлежащие сомнению слова можно в будущем сказать сво-
им детям и при этом быть уверенным, что возражений не последует?
Каким козырем бить, доказывая потомкам, что прожили жизнь ради
счастья своих детей? Где эта карта? А вот у их родителей она имеется,
они — военное поколение.
А как быть послевоенным? Какие трудности выпадут им? Но,
почему нужно что-то пережить для того, чтобы ощутить полезность
своего присутствия в этом противоречивом мире? Где же ответы?..
Понятно, родители освобождали нашу Родину в Великую Оте-
чественную. А что освобождалось потом? И зачем нужно было участ-
вовать в боевых действиях?
Двадцатилетними юнцами в числе рядовых Советской Армии
кому-то пришлось въехать на танках в Чехословакию. А когда было
за тридцать, то некоторым из них, уже в качестве офицеров и прапор-
щиков, досталось участие уже в настоящей войне. И по сей день, мож-
но встретить тех, кто вернулся из Афгана не только с физическими,
но и моральными ранами. А сколько осталось там?..
Разумеется, эти локальные войны не идут ни в какое сравнение
с самой жестокой бойней в истории человечества. Но «груз двести»
приходил к родным и близким, как и похоронки во вторую мировую.
И опять же, всплывает разница — похоронки «за Родину, за Стали-
на!» (если верить лозунгу). А «груз двести» за что?..
Да, и этому поколению досталась война, только праздника побе-
ды не было.
Вот и вспоминается популярное в шестидесятые стихотворение
Рождественского «Письмо Франсуазе Саган», пишущего ей «по пра-
ву ровесника». Он возмущен тем, что писательница в одной из своих
книг окрестила их поколение «лишним». На примере французского
солдата, погибающего в Алжире, поэт пытается доказать, что если бы
молодежь не стояла в стороне, то такое не произошло бы. Советский
литератор не мог мыслить иначе.
А в жизни как? Здесь, независимо от желания, можно оказаться
в такой ситуации, где просто прикажут идти на смерть. «Страна быть
прикажет героем», даже не задумываясь о том, что героизм одних —
результат преступления других. И вот здесь умирающие мальчишки
очень хотели бы оказаться лишними. Им, как правило, хочется прос-
то жить, а не бороться за хорошую жизнь.
Но не только в такие печальные истории были втянуты они,
успевшие прочитать классиков и выросшие на песнях Высоцкого и
Окуджавы. В отличие от большинства своих родителей, они научи-
лись анализировать, а не слепо доверять навязываемым ку мирам.
Поначалу, искренне веря в «светлое будущее», поднимали цели-
ну, строили БАМ.
Но в конце восьмидесятых уже голосовали за демократию и
были в августе 91-го на баррикадах. Они покончили с коммунизмом
и направили путь нашей страны в нужное русло. И, в конце концов,
в третье тысячелетие Россия вошла под руководством представителя
этого же поколения. Кстати, он — первый глава нашего государства,
за которого гражданам не стыдно за последние сто лет… Хотя возвра-
щение «Гимна партии большевиков» в статус государственного оста-
вило неприятный осадок.
История, в конце концов, рассудит и расставит все на свои места.
Но какой бы ни был ее вердикт, нельзя послевоенных считать лишни-
ми, как и любых других.
Каждому достается свое.
КНИГА ПЕРВАЯ
Рогожка.
Лиска.
Вика.
Тёма
21
Прошло пять лет…
— Мазаев слушает, — как обычно, произнес Женя, приложив к
уху телефонную трубку.
— Рогозина говорит, — послышалось в ответ.
Женька выглянул в окно и увидел Татьяну в телефонной будке на
другой стороне улицы:
— Я вам советую повесить трубку, перейти через улицу, войти во
двор, подняться на второй этаж. Вас встретят.
Таня услышала короткие гудки. Выйдя из будки, она взглянула
на знакомые окна и помахала рукой силуэту за стеклом.
Два года назад вместе с родителями и сестрой она переехала в
Купчино, в новую квартиру. До этого больше десяти лет они прожили
здесь, на углу Маклина и Декабристов, в полуподвальном помеще-
нии без удобств и телефона. Правда, телефона не было и сейчас, но
зато отдельная комната в отдельной квартире.
А в доме напротив жил и сейчас живет Евгений Мазаев — ее од-
ноклассник.
Говорят, что любовь бывает с первого взгляда. А бывает любовь с
первого класса? Положительный ответ на этот вопрос могли бы дать
немногие. Но в их числе обязательно оказалась бы Татьяна Рогозина.
В январе 1956 года ее отца перевели в Ленинград с далекого Саха-
лина. Вот и получилось, что в первый класс Тане пришлось поступать
два раза — в первом полугодии и во втором, причем в разных концах
нашей необъятной Родины. И вот, придя второй раз в первый класс,
она сразу увидела самого высокого мальчишку, который молотил ку-
лаками, как ей стало известно позже, своего лучшего друга. Неожи-
данно появившаяся в классе учительница прервала стычку, расставив
драчунов по разным углам.
22 23
Именно тогда, по ее мнению, Таня и влюбилась в Женьку Мазае-
ва. Такое чувство жило в ней почти девять лет, о чем ведали все, кроме
самого объекта вожделения. Но в десятом классе и он узнал об этом.
Юношу самого вдруг охватило такое сильное чувство, что он не мог
в себе его сдерживать. Несколько раз Женька, тщательно подгото-
вившись, предпринимал попытку объясниться с Таней, но довести до
завершения задуманное не получалось. Когда, наконец-то, у него хва-
тило смелости произнести первый раз в жизни простые и известные
всем слова, то в ответ прозвучал полный отказ, так как девушка уже
была влюблена в другого…
«Смешно, — подумала Татьяна, поднимаясь по лестнице, — за ка-
кую-то жалкую минуту вспомнила почти всю жизнь».
А герой воспоминания уже стоял на площадке перед своей квар-
тирой.
— Привет, Мазай.
— Привет, Рогожка.
Обменявшись школьными прозвищами и дружески обнявшись,
бывшие одноклассники вошли в помещение.
— Какими судьбами в наших краях? Ностальгия?
— И она — тоже. Но главное — в другом. Через месяц мы, как все-
гда, встречаемся у Красавиной.
— Помню.
— Но помнят не все. А в этот раз хотелось, чтобы нас собралось
побольше, чем обычно. Все-таки, пять лет, — пояснила Таня.
— Обзвоним всех, и дело с концом.
— Не у всех, как у тебя, есть телефон. Поэтому, вот — пачка от-
крыток, и мы с тобой сейчас составим каждому приглашение.
— О, это как «нэп — всерьез и надолго». Если не ошибаюсь, при-
близительно так говорил вождь мирового пролетариата. Отсюда сле-
дует: я варю кофе, а ты идешь ко мне в апартаменты и томишься в
ожидании.
Открыв дверь, Таня обомлела. Кажется, такого беспорядка она не ви-
дела никогда: «Комната в три раза больше моей, а не то что сесть, встать
негде. Как в таком хаосе можно существовать? Пожалуй, слава Богу, что
у меня с ним отношения не сложились. А если бы мы поженились?..»
Размышления о беспорядке были прерваны создателем оного:
— Татьяна Николаевна, у меня все готово. Предлагаю к кофе пи-
рожные и коньяк примерно одинаковой выдержки. Как сказал бы на
моем месте Свирский: «S’il vous pla;t. Please».
Одним махом руки было скинуто на пол все, что находилось на
столе и мешало поставить поднос.
— На беспорядок внимания не обращаем. Прилетел только вче-
ра с Дальнего Востока, был в стройотряде. Потом расскажу, а сейчас
пируем.
Кофе Мазай варил отменно. Даже черствые эклеры не портили
вкус. А двадцатирублевый «Арарат», употребляемый маленькими
глотками, разливал по телу такое приятное тепло, что хотелось весе-
литься, болтая всякую чепуху.
Но в разгар застолья Таня вспомнила, зачем пришла:
— Пора заняться делом. Открытки ждут.
— Согласен, — ответил Женька.
— Давай-ка придвинем столик к дивану. Так будет удобней. Толь-
ко постель убери. И вообще, это надо делать по утрам, как проснулся.
— Так я обычно и делаю. Просто сейчас еще живу по времени Вла-
дивостока, не акклиматизировался. Вдруг захочется спать, я и лягу.
Кстати, сейчас в Приморском крае уже почти полночь.
В будущем Татьяна Рогозина, неоднократно вспоминая события
этого дня, как ни пыталась, не смогла даже самой себе объяснить, ка-
ким образом пришло в голову сказать такое:
— Значит, ложимся спать.
— Не возражаю, — улыбнулся Мазай…
Страсти улеглись, и наступила апатия, то есть отношение к лю-
бовной страсти после удовлетворения таковой. И тогда оба подумали:
«Зачем?..» — но вслух ничего не было сказано. Просто продолжался
веселый и пустой разговор, пока, уже в очередной раз, не вспомнили
то, что именно собирались делать.
Приглашения писали до полуночи уже по московскому времени.
Когда закончили, Женька вызвал по телефону такси и поехал прово-
жать Татьяну.
Стоя на лестничной площадке перед ее квартирой, он сделал по-
пытку поцеловаться. Но ничего не получилось. Пришлось услышать
следующее:
— Больше это не повторится. Я выхожу замуж.
— На свадьбу пригласишь?
— Нет.
— Ну тогда передай привет Иванову. Я его давно не видел. Он
сделал хороший выбор.
— Борис здесь ни при чем. Мы с ним расстались прошлым летом.
Между прочим — в Крыму…
Дверь захлопнулась…
В то мгновение до Женьки еще не дошло, что за этой самой две-
рью скрылась та, которую он всю оставшуюся жизнь будет называть
25
первой и единственной любовью. И за все последующее время свое-
го существования на нашей грешной Земле никому, кроме нее, слово
«люблю» он не решится произнести. И в любой жизненной ситуации
всегда будет представлять ее рядом с собой, мысленно советоваться с
нею и сожалеть о том, что судьба не свела их вместе.
РОГОЖКА
«И почему же меня потянуло в “Асторию”? Ведь могли перекусить
в столовой на пляже. Меню, как и очереди, — везде одина ковы…»
— О Мазае думаешь? — прервал Борис размышления Татьяны.
— А ты прекратишь когда-нибудь ревновать?
— А что мне ревновать? Я и так знаю, что ты с ним не спала.
— Тебя только это и волнует. А что-нибудь другое, кроме постели
тебя интересует или хотя бы беспокоит?
С точки зрения волнения или беспокойства, после того, как Бо-
рис достиг предела обладания любимой женщиной, для него осталось
одно стремление: не дать никому нарушить его единственность.
Но, как выяснилось позднее, неожиданный и смешной случай
прервал его монополию.
Нужно ли для отдыха уезжать на юг, чтобы вместо этого собрать
на себя все волнения и тревоги школьных лет?
Ну, надоела Ялта. Захотелось Татьяне съездить в Феодосию, по-
любоваться творениями Айвазовского. Вот и съездила.
«Неужели во всем виноват Айвазовский?» — смеялась она про
себя, вспоминая прошедший день.
А было что вспомнить.
Как известно, люди ездят на отдых, чтобы поправить здоровье,
набраться сил, приобрести новые знакомства и так далее… Но, когда
выезжаешь третий год подряд в одно и то же место, вдобавок с од-
ним и тем же попутчиком, кажется, что время останавливается. На-
скучившее однообразие загорания и купания подтолкнуло Татьяну
обратиться к Борису с предложением:
— Съездим на экскурсию в Феодосию.
26 27
А то, что этот город — военно-морская база, где студенты ЛКИ
проходят практику, она и понятия не имела.
Но судьба иногда сталкивает людей независимо от их желания.
После посещения музея, знакомящего с творениями знаменито-
го мариниста, потребовалось где-то пообедать. Как говорят в народе:
«голод — не тетка».
— Пошли в «Асторию». Все-таки ленинградское название, — пред-
ложила Татьяна Борису.
Но летом на юге без очереди попасть в заведения общепита невоз-
можно. Пришлось встать в хвост. Перед ними стояла парочка, очень
экстравагантная, постоянно обнимающаяся. Он был очень высокого
роста, она — чуть-чуть пониже. Когда их очередь подошла, швейцар
встал на пути, преграждая вход в ресторан, — девушка была в брюках,
юноша — в шортах.
— Не положено! — как заведенный несколько раз повторил швей-
цар, изнемогая от жары в своей ливрее.
Молодая пара не растерялась. Они спокойно отошли на несколь-
ко шагов в сторону. Далее у всех на глазах девушка снимает брюки,
мелькнув красными трусиками купальника, а юноша — шорты. Шор-
ты быстро прячутся в сумку, а брюки девушки с трудом натягивает
юноша. Теперь совсем другой вид. Легкий жакет от женского брючно-
го костюма превратился в мини-платье, а брюки из этого же, разрисо-
ванного яркими цветами комплекта прикрыли, не доходя приблизи-
тельно пяти сантиметров до щиколоток, волосатые ноги юноши.
Вся очередь хохотала чуть ли не до слез, наблюдая за этими ма-
нипуляциями.
И швейцар еле сдерживал себя, чтобы также не рассмеяться.
— Вижу, вы — студенты. Я и сам люблю КВН, — единственное,
что он мог сказать.
И Борис с Татьяной тоже весело переглядывались друг с другом,
пока не узнали в рослом молодом человеке Женьку Мазаева. А тот
вокруг никого, кроме своей спутницы, не замечал. И нужно было
лишь на мгновение отвлечься, чтобы увидеть Татьяну. Отвлекся, гла-
за встретились.
Такого растерявшегося Евгения Мазаева никто до сих пор не
видел .
— Познакомьтесь, это — моя однокурсница Лариса Маслова.
А это — мои школьные друзья Таня и Боря, видимо, уже Ивановы.
Как у Симонова, «на этой фамилии вся Россия держится».
Такими топорными его шутки не были никогда…
Эта неожиданная встреча в Крыму стала переломной для Татья-
ны Рогозиной. Тот день в ее жизни поставил точку предыдущим го-
дам. Видимо, настало время идти ва-банк в своих взаимоотношениях
с Борисом.
Ей вспомнилось все, начиная с детских страданий по Мазаеву,
когда весь класс над ней смеялся. Но особенно ярко вспомнились
переживания того майского дня, когда на мосту через Крюков ка-
нал у Театральной площади, Женька произнес очень простую фра-
зу: «Таня, я люблю тебя». Он опоздал всего на две недели только
потому, что целый месяц репетировал эти слова. А Борька Иванов,
сам того не подозревая, очень удачно выбрал момент: Татьяна уста-
ла ждать, а Евгений еще не созрел. Такие случаи в литературе уже
описывались.
«Нет, Айвазовский ни в чем не виноват. Пожалуй, он только по-
мог. Громадное спасибо ему за то, что раскрыл глаза», — такой вывод
был окончательным.
Теперь, когда родители получили квартиру, пора вернуться к ним.
Ее комната ждет.
«Окончу четвертый курс, съезжу в стройотряд заработать денег.
Окончу пятый, защищу диплом. И только тогда позволю себе заду-
маться о личной жизни…» — а это уже не вывод, а — план.
Поезд «Симферополь — Ленинград» подходил к перрону Мос-
ковского вокзала. На этот раз Татьяна ехала одна, Борис остался в
Ялте. Никто ее не встречал.
Позади двое суток пути — двое суток приключений и размыш-
лений.
Приключения самые обычные: ни к чему не обязывающий, не-
смотря на физическую близость, легкий флирт с соседом по купе. Но
именно он навел на размышления, приведшие к самоанализу.
Оказалось, что не все мужчины одинаковы в физиологическом
смысле этого выражения. Вдруг стало жалко последние четыре года,
когда она считала себя женой Бориса, следовательно, принадлежа-
ла только ему. А ведь в начале их совместной жизни Татьяна даже
гордилась тем, что отбросила все условности, начав жить с Борисом
без штампа в паспорте. Первый аборт пережила спокойно, второй
привел к бесплодию в будущем. Но и он не смутил, поскольку еще в
пятнадцать лет у Тани созрела эгоистическая теория — дети огорчают
родителей гораздо больше, чем приносят радости. Вывод — не надо
рожать детей…
Самоанализ продолжался.
28 29
Вспомнились последние годы восьмилетки. Тогда образо-
валась ДД. Кто первый придумал такое название, сейчас и не
вспомнить. А это — только аббревиатура двух слов: дикая диви-
зия. Просто учились в одном классе четыре девчонки — четыре
закадычные, как им тогда самим казалось, подруги: Вика Петро-
ва, Валя Худышева, Наташка Неструева и Таня Рогозина. Трудно
сказать, почему они сблизились. Что общего у отличницы Рого-
зиной и двоечницы Петровой, у хулиганки Неструевой и тихони
Худышевой? Интерес к мальчишкам? Отчасти: Вике нравился Ро-
зенфельд, Вале — Лиска , Тане — Мазай, а красавица Наташка сама
нравилась многим.
Рассмеявшись про себя, Татьяна вспомнила, как от имени Наташ-
ки они назначили свидание всем троим своим «возлюбленным» на
перекрестке проспекта Маклина и улицы Декабристов в одно время,
но на разных углах. Сами же из окна подъезда, расположенного на
четвертом углу, наблюдали, как мальчишки делали вид, что не заме-
чают друг друга. Почти час они хохотали, комментируя происходя-
щее. Затем еще неделю обсуждали эту историю.
Итог в таких обсуждениях обычно подводила Неструева:
— Ну что, убедились? Их достаточно пальцем поманить. Не стоят
они ваших вздохов!
Девчонки и не предполагали, что все трое мальчишек явились
на свидания с абсолютно разными намерениями. Сашка Розенфельд
всегда считал, что он — Дон Жуан, и его очередная победа над самой
красивой девочкой класса украсит «послужной список». Женька
Мазаев по этому случаю выучил нравоучительный монолог Евгения
Онегина. Ему думалось, что окажутся кстати слова литературного
тезки. Ну, а Гена Лисин просто возвращался с тренировки, он, кстати,
не выстоял и пяти минут…
Размышления о школе продолжались в хронологическом поряд-
ке и застопорились на десятом классе. Всплыл в памяти полет в су-
гроб, когда Татьяна, подхваченная сильными руками Мазая, обозна-
чив в воздухе полукруг, слегка закопалась в мягком снегу. То было
во время зимних каникул. На целых пять дней их класс выехал на
отдых в Грузино. Там Таня напрочь отвергла назойливые ухаживания
Валерки Голована, так как совсем неожиданно Женька стал учить ее
спускаться с горок на лыжах. Учеба веселила обоих. Бесчисленные
падения и игра в снежки. А когда однажды Таня попросила Женю за-
щелкнуть крепление на лыже, и он, только наклонившись, получил
порцию снега за шиворот, вот тогда и состоялось купание в сугробе,
неожиданно воскресшее в памяти…
«Почему же ты только через четыре месяца решился сказать мне
то, для чего был самый подходящий момент, когда мы были в Гру-
зине?..» — мысленно она обратилась к тому, который когда-то сумел
вызвать в ее сердце замирание от огромного восторга, а не от страха
во время падения в снег.
«Хватит заниматься самоедством… До начала учебного года еще
две недели. Проведу их весело — театр, кино, друзья».
Много лет назад, покидая Южно-Сахалинск, Таня со страхом
ожидала встречи с Ленинградом. Под этим понятием подразуме-
вался не сам город, а новая школа. Но, как позднее выяснилось, не-
уютно было всего один день. Она быстро подружилась с Наташкой
Неструевой. Рогожка и Неструйка, как их прозвали одноклассники,
были неразлучны. Дружба их особенно укрепилась в пятом классе,
когда они вместе увлеклись балетом до такой степени, что и сами
стали постигать искусство классического танца в Дворце Культуры
имени Первой Пятилетки, который, к сожалению, ныне уже не су-
ществует.
Стало регулярным посещение Мариинки.
Однажды на «Лебедином озере» они случайно столкнулись с Ма-
заем. Тот был на спектакле со своей мамой. Ничуть не смущаясь, он
сказал:
— Познакомься, мама. Девочки из нашего класса: Наташа — са-
мая красивая, и Таня — самая умная.
Такая фраза в устах семиклассника, по его собственному мнению,
была вершиной юмора. Но для Тани она прозвучала насмешливо.
Бесспорно, подруга ее внешне выглядит эффектней, но ведь и сама
Таня — далеко не уродина. Но в тот момент, разумеется, ей больше хо-
телось быть красивой, чем умной. Естественное желание почти всех
девочек и девушек еще со времен Трои. Всем известно, что Парис вы-
бирал прекраснейшую, а не умнейшую. Можно даже предположить,
что если бы на яблоке была надпись «Умнейшей», то и раздора могло
не быть.
А сколько раз звучал издевательский Наташкин вопрос на ту
же тему, какой быть лучше? Но когда лучшая подруга додумалась
рассказать другим девчонкам о встрече в театре, насмешек в Танин
адрес прибавилось. Только в девятом, после дня рождения Вики
Петровой, где Женька Мазаев буквально прилип к сестре именин-
ницы, над Таней больше никто не смеялся. Теперь все только со-
чувствовали и наперебой советовали как можно скорее забыть это-
го бабника.
30 31
Забыть получилось, но только через год. Да и, как выяснилось
позднее, не навсегда.
Борис Иванов из параллельного класса появился неожиданно.
Развитие их романа было очень бурным. Борис действовал под де-
визом: быстрота и натиск. После нескольких совместных прогулок
и посещений кинотеатров они уже страстно целовались. Татьяна, до
этого считавшая любовь явлением чисто платоническим, и не пред-
полагала, что прикосновение мужских рук может вызывать такие
приятные ощущения, вынуждающие учащение дыхания и сердцебие-
ния. Поэтому по телу девушки руки Бориса разгуливали абсолютно
беспрепятственно. Желание получения большего постоянно подсте-
гивало его.
Даже был момент на летних каникулах в комсомольско-молодеж-
ном лагере, когда Татьяна чуть не уступила. Тогда казалось, все скла-
дывается в пользу Иванова. Мешало только одно маленькое «но».
В лагере Таня сдружилась с Ниной Потемкиной, у которой завяза-
лись романтические отношения с Денисом Мельниковым. Девушкам
нравились прогулки вчетвером, поэтому на пары они разбивались
редко.
Кроме этой объективной причины сработала тогда и субъектив-
ная. Однажды, уединившись на берегу озера, Татьяна с Борисом, лежа
на траве, крепко обнимали друг друга. Верх купальника девушки ва-
лялся в стороне. Парень действовал очень напористо. Но каждый раз
после очередной попытки, когда казалось, победа близка, приходи-
лось терпеть фиаско. Даже расслабившись и уже не сопротивляясь
тому, что трусики покидают ее, в самый последний момент Таня про-
изнесла: «Нет!..». И не потеря целомудрия испугала ее. По непонят-
ной причине в ее голове вдруг возник образ Мазая…
Там, в Пыталове, окончательно сложился классический треуголь-
ник: Борис и Татьяна, а где-то в стороне Женька. Именно в стороне,
не мешая влюбленным. Даже ревность была молчаливой.
«Какой смысл мешать их дальнейшему сближению?» — рассуж-
дал он.
Но до окончательной близости было еще далеко.
Случилось же таковое в самый разгар подготовки к вступитель-
ным экзаменам в вуз. Совместные занятия были, в основном, заня-
тиями любовью. Конечно же, несправедливо говорить, что это и есть
главная причина того, что не прошли по конкурсу оба. Здесь сложи-
лись воедино и волнение, и невезение, и непродуктивные занятия.
Решение по создавшейся ситуации принял Борис:
— Я попробую перекинуть свои документы на вечернее. Пойду
работать. А ты будешь готовиться к поступлению в будущем году…
Жить будем вместе!
Факт переезда к Борису родители Тани восприняли спокойно.
Дочь это удивило. Ведь, она даже не предполагала, что мать с отцом
уже целый месяц ожидали, когда же таковое случится? А причина
ожидания, как говорится, лежала на поверхности: влюбленные были
неосторожны. Их случайно увидели уснувших в объятиях друг друга
посреди раскиданной одежды. И, разумеется, Танины родители толь-
ко ждали, когда же состоится свадьба…
Как-то поздним вечером Татьяна, возвращаясь после занятий на
подготовительных курсах, решила навестить родителей. Почему-то,
прежде, чем войти в свою бывшую парадную, она бросила взгляд на
противоположную сторону улицы:
«Что за мистика?!»
Его не возможно не заметить — в любой толпе выше всех на го-
лову.
«Предполагаю, и Бог не знает, что заставило меня смотреть в сто-
рону его дома? — продолжала говорить сама с собой Татьяна. — Ну,
вот и он меня увидел. Да еще и рукой машет. Следовательно, сейчас
пообщаемся».
— Привет, Рогожка.
— Привет, Мазай.
Непродолжительное молчание, затем краткий разговор абсолют-
но ни о чем. И только после этого звучит фраза, на первый взгляд
безобидная, но скрывающая то, о чем интересно поговорить обоим:
— Давно тебя не встречал. Видимо, много занимаешься?
«Ну и хитрец! — подумала Таня. — Делает вид, что не знает, где я
живу, а вернее — с кем живу». Такие мысли заставили ответ прозву-
чать спокойно:
— Я — женщина семейная. С родителями не проживаю. Вот поче-
му редко бываю здесь.
— Что же на свадьбу не пригласила?
«Еще одна подковырка. Нет, ты меня не собьешь. Выдержу все
твои уколы и улыбки».
— Мой брак есть гражданский, — было произнесено так значи-
тельно, что Мазай сразу же решил мягко перейти на другую тему:
— Все равно, поздравляю от всей души… А поступать куда гото-
вишься, снова в ЛЭТИ?
«Выкусил?!» — а вслух было сказано:
32 33
— Да, в ЛЭТИ. Буду штурмовать эту крепость второй раз. Не
смогла с первого раза, как некоторые…
— Таня, ты же лучше меня училась. Почти — отличница.
— Отличники — философы, а не специалисты.
— Не понял.
— Философы знают обо всем понемногу. А специалисты — о не-
многом все.
— Я такое уже слышал где-то…
— Даниил Гранин, «Иду на грозу».
— Нет, точно знаю, что Лиска эту книгу не читал. Но, как я только
что вспомнил, именно он толковал эту мысль. Правда, чуть-чуть дру-
гими словами…
Воспоминания об однокласснике продолжились молчанием. Пер-
вой заговорила Таня:
— Извини, мне пора.
— Не смею задерживать. До свидания. Привет Борису.
— Спасибо, передам. Пока.
«Слава Богу, что не спросил, когда официально будут оформлены
наши отношения. И без него отец с матерью достали такими вопро-
сами».
Но через четыре года, когда дочь вернулась к родителям, о бра-
косочетании уже никто из них не думал. Поэтому лезущих в душу
вопросов практически не было…
«Оказывается, столько много интересного в свободной жизни по
сравнению с так называемой “семейной”. Радость студенческой поры
почувствовалась во всей своей полноте только сейчас, когда не надо
спешить домой после занятий, чтобы изловчиться приготовить ужин
из того, что имеется, или заниматься уборкой мест общего пользова-
ния, согласно графику. Обидно понять все это только на четвертом
курсе. Спасибо ребятам, что приняли меня в свой коллектив, которо-
го я раньше чуждалась. Как здорово мы вместе проводим время. А как
весело на институтских вечерах! В общем и целом могу официально
заявить: с Борисом потеряно четыре года жизни…»
Учебный год пролетел незаметно. В летнюю сессию отличница
Татьяна Рогозина впервые завалила экзамен. Более того, она даже
не соизволила явиться на пересдачу теоретических основ радиотех-
ники. Решение оставить «хвост» на осень было принято по причине
совпадения дня отъезда стройотряда с днем, когда была назначена
переэкзаменовка. Жалко было потерянной летней стипендии, но
желание уехать со своими новыми студенческими друзьями пере-
силило.
«Вот я и на целине» — подумала Татьяна, смотря из вагонного
окна.
Поезд остановился. Станция называлась Кзылту, что означает
в переводе с казахского языка «красное знамя». Очень популярное
название городков, поселков, колхозов и тому подобных населенных
пунктов на всех языках народов СССР.
Студенты в форменках цвета хаки с эмблемами своих вузов на
левом рукаве высыпались из вагонов на привокзальную площадь.
Честно говоря, слово «площадь» явно не подходило для названия
грунтовой поверхности, в центре которой стояла металлическая мач-
та с развевающимся на ветру государственным символом Казахской
ССР. Чуть поодаль от флагштока возвышалась небольшая деревян-
ная трибуна, покрытая облезлой краской. Да и слово «вокзал» для
полустанка без платформ тоже было натяжкой.
С другой стороны железной дороги стояло несколько трехэтаж-
ных «хрущоб», являющих собой районный центр Кокчетавской об-
ласти. Эти дома — единственное место в панорамном обзоре, закры-
вающее линию горизонта. Кругом — бескрайняя степь.
Почти тысяча человек выстроилась буквой «П» перед трибуной
и битый час на солнцепеке, обливаясь потом, внимала тому, что уже
слышала в Ленинграде три дня назад.
Тогда, на торжественных проводах, на Московском вокзале, на-
ряду с комсомольскими активистами, с напутствиями выступали
и «городские шишки» во главе с Романовым. Татьяне запомнился
громкий голос Валентины Тютиной из «Таблетки», с вдохновением
обещавшей от имени студентов выполнить и перевыполнить задачи,
поставленные партией перед стройотрядами. Теперь, внимательно
разглядывая собравшихся на трибуне, она не обнаружила той, кото-
рая так красиво выступала в Ленинграде.
Эта процедура наверняка не отложилась бы в памяти, если не
произошло очень неожиданное продолжение. Как сквозь сон Таня
услышала из громкоговорителя следующее:
«Слово предоставляется студентке Ленинградского электро-
технического института имени Ульянова — Ленина Татьяне Рого-
зиной».
Степная земля задрожала под ее ногами. Лишь голос Андрея
Скоблова, Таниного однокурсника и командира ее отряда, привел де-
вушку в чувство:
34 35
— Иди!
— Куда?
— На трибуну… Извини, что не предупредил.
— Никогда не прощу…
Неуверенной походкой, усиленно стараясь сохранять равновесие,
Таня двинулась к микрофону. К счастью, она не слышала, как Андрей
сквозь зубы пробормотал:
— Да, если бы я тебя заранее предупредил, хрен бы ты пошла вы-
ступать…
Абсолютно не понимая, что произносит, Татьяна строила фразы
на избитую тему про комсомол, который своими активными действи-
ями помогает партии строить светлое будущее. В общем, получилось
что-то вроде передовицы Центрального Органа советской молодежи.
Закончив и выслушав обязательные аплодисменты, девушка быстро
возвратилась на свое место в строю.
— Совсем не плохо… — попытался высказать похвалу Андрей.
— Зачем ты так сделал?! — возмущенно перебила его Таня. — По-
чему я?.. Где же та из фармацевтического, что так красиво говорила
еще в Ленинграде? Вот кому надо выступать, а не мне.
— Она, я думаю, уже в Москве, — пояснил командир, — не может
же член штаба Всесоюзного отряда говорить свои речи одним и тем
же. И это правильно. Всегда одни вдохновляют других на работу.
— Но я приехала работать, а не говорить…
Огромное одноэтажное здание барачного типа в совхозе Бида-
ик (в переводе с казахского — «хлебный») было отдано студентам
ЛЭТИ. Вдоль длинного сквозного коридора, по обе его стороны, рас-
полагалось около двадцати комнат. Сразу же были выделены поме-
щения для штаба отряда, медпункта, раздевалки, сушилки и других
мест общего пользования.
Шесть девушек, именно столько их было среди полусотни бой-
цов ССО, разместились в одной комнате. На благоустройство ушел
целый день. Вечером, перед общим собранием, на котором руковод-
ство отряда должно было объявить составы бригад и объекты, где они
будут трудиться, Андрей подозвал к себе Таню.
— Ты — свой человек? — спросил он.
— А что ты под этим понимаешь? — прозвучал ответный вопрос.
Андрей внимательно посмотрел на девушку и после непродолжи-
тельного молчания начал излагать:
— Отряд наш — не из сильных. Многие первый раз на стройке и к
физической работе не привычны…
— И я в их числе, — перебила Таня.
— Да, — согласился Андрей, — но ты — не первокурсница, и хотя
бы по нашим рассказам представляешь, что такое стройотряд… По-
молчи, Рогозина, не перебивай, дай договорить!.. Я уверен, что после
первых же трудностей начнутся роптания, которые я буду вынужден
пресекать в зародыше. Иначе начнется полный разброд. А для этого
надо владеть информацией. Понятно?
— Яснее ясного. Тебе нужны стукачи. Но я-то здесь при чем?
— Просто я хочу предложить тебе работать не на стройке, а орга-
низовать в качестве шефской помощи пионерский лагерь для мест-
ных детей. Мы все равно вынуждены будем это сделать, и кто-то дол-
жен стать пионервожатым. Почему бы не тебе? Работа — не пыльная,
много свободного времени…
— А за это я должна буду тебя «информировать». Правильно по-
нимаю?
— Абсолютно верно. Я знал, что ты — умная девочка.
— Ну, поскольку я — не дура, то и ответ мой будет от-ри-ца-тель-
ным!
— Ну, как знаешь, хотел лучшего для тебя.
А лучшее уже случилось: Виталька Болотов (надо же, однофами-
лец известной актрисы, и самое смешное то, что немного похож на
нее). Может со стороны и покажется, что случилось не что иное, как
очередное Танькино дорожное приключение, но любовь на третьей
полке вагона запала в ее сердце до физической боли. Этот первокурс-
ник до такой степени проник к ней в душу, что кроме, как только о
нем единственном, уже думать ни о чем другом не хотелось. Хотелось
просто заботиться об этом милом ребенке.
«Неужели, любовник и сынок — в одном лице… Такое бывает?..
Пусть ни у кого не было… Я — первая!..»
Но, в то же время, другие раздумья не только не оставляли ее, но
и доводили даже чуть ли не до бешенства:
«Борис и Женька, уйдите от меня и больше не приближайтесь ни-
когда! Есть только Виталька… Пусть он на шесть лет моложе. И слава
Богу… Он — мой. Я его буду лепить для себя. Разве этого мало?..»
Похоже, что поездки в поездах для Татьяны начинают становить-
ся знаковыми в ее существовании.
Вот почему не очень-то и неожиданной стала первая ночь пути
на летнюю стройку, когда стук колес мешал уснуть Из-за бессонницы
выйдя в тамбур и закурив, не успела она сделать и пары затяжек, как
36 37
рядом неизвестно откуда появился юноша, перед этим певший весь
день под собственный аккомпанемент на гитаре. Тогда вокруг него
сразу же собралась компания. А вот сейчас он один и обращается к
ней слегка дрожащим и заплетающимся голосом с просьбой прику-
рить. Таня протянула коробок со спичками. Запах смеси алкоголя и
колбасы ударил ей в нос.
— Нарушаем сухой закон в первый же день? — проговорила она и
строго, и со смехом одновременно.
— Надеюсь, это останется между нами? — стараясь подражать
тону своей собеседницы, ничуть не смущаясь, задал ответный вопрос
парень.
— Останется.
И оба продолжили курение под стук колес. Периодически их
взгляды встречались. В эти моменты лица расплывались в улыбках.
Молчание прервал молодой человек:
— Разрешите представиться — Виталий Болотов, студент уже
второго курса.
— Татьяна Рогозина — студентка уже пятого курса.
Поезд, видимо, резко вписался в поворот. Вагон тряхнуло. Ви-
талька, который и так неуверенно стоял на ногах, чуть не упал. Таня
попыталась его поддержать. В результате оба с трудом удержались,
крепко вцепившись друг в друга. Девушка почувствовала, как парень
сильней и сильней прижимает ее к себе. Татьяна поморщилась от
очередной порции запаха спиртного. Безуспешно попытавшись от-
вернуться, почувствовала прикосновение губ сначала к шее, затем к
щеке. Следующий шаг — губы встретились.
Несколько мгновений это ей не нравилось. Но напор захмелев-
шего юнца был неукротим. Пришлось сдаться. Дальнейшее разви-
тие событий состояло в том, что Виталька при помощи рук грубо
и беспрепятственно изучал анатомию. Только лишь, когда Татьяна
почувствовала боль в груди от сильного сжатия, с трудом смогла вы-
говорить:
— Не торопись!..
Говорить одно, а думать совсем о другом в общении с лицами
мужского пола, почему-то в последнее время — ее естественное со-
стояние. В отличие от произнесенного, мысли были длиннее:
«Неужели даже первокурсники на нашем факультете наслыша-
ны о моих приключениях? Мне уже намекали, что я резко изменила
образ жизни. Три года в голову прийти никому не могло, чтобы ко
мне подъехать… Четвертый курс все изменил — появилась репутация
легко доступной дамочки. Любовников не считала, но и с первым
встречным не спала. Просто ела конфеты разных сортов и сравнива-
ла их по вкусу… Но надоело же, поехала на целину, чтобы и от всего
этого отдохнуть. Так нет, в первую же ночь… А что в первую ночь?
Оттолкни его и иди спать!.. Не могу…»
— Виталя, не здесь же, остановись!
Поцеловав его в щеку и уже не контролируя себя, Татьяна быстро
зашептала на ухо:
— Третьи полки свободны. Полезай за мной. Только аккуратно —
никого не разбуди.
Как известно, общий вагон дверей в купе (если можно так назвать
открытые отсеки) не имеет. Забираться на верхние полки нужно со
стороны коридора, стараясь не задеть боковые места. Обоим пока-
залось, что сделали они это тихо. Но нашлось несколько пар глаз и
ушей, от которых не ускользнуло их ночное приключение. Все сви-
детели по-разному отнеслись к этому. Согласно поговорке о том, что
каждый понимает в меру своей испорченности, были сделаны и вы-
воды. Некоторые осудили, а кое-кто и позавидовал. Но почему-то на
следующий день никто не высказал своего мнения. А Скоблов спал
крепким сном и ничего об этом не узнал.
Сама же Татьяна осталась очень недовольной ночным происше-
ствием. Болотов оказался неопытным мальчиком. Возможно, он и
получил удовлетворение от первого в своей жизни прелюбодеяния,
но на партнершу-то это не распространилось. Решение в итоге было
строгим — больше с ним ни-ни. Но уже в следующую ночь ее разбудил
ласковый поцелуй. Повторилось все, но результат — иной. А сколько
нежных слов было услышано!..
После этих ночей Татьяна и Виталий, хотя и не рекламировали
своих отношений, но и не скрывали. Их вдвоем восприняли как само
собой разумеющееся.
Лишь командир стройотряда думал по-другому. В планы Андрея
совсем не входил тот факт, что боец Рогозина найдет себе увлечение в
лице какого-то салаги, и те функции, на которые он рассчитывал, вы-
полняться ею не будут. Ведь, принимая Татьяну в свой отряд с вполне
определенными намерениями, а именно — предполагая, что для него
она станет и «боевой подругой», и информатором, Андрей, как вдруг
неожиданно случилось, промахнулся и там, и там. А при его самолю-
бии такое не могло пройти бесследно.
«Не захотела хорошей жизни, не надо. Пойдет, как и большин-
ство, на земляные и бетонные работы. К тому же, в бригаду неумех-
новичков», — решил командир.
38 39
Такое мог придумать только человек, прошедший военную служ-
бу и впитавший в себя все ее законы и понятия. Такие слова, как «са-
лага» и «старик», одними быстро забываются после демобилизации,
будто кошмарный сон, а для других становятся руководством к дей-
ствию на всю жизнь. Андрей Скоблов принадлежал к последним и
искренне верил, что без «дедовщины» ни в какой организации, будь
она хоть военной, хоть гражданской, порядка не будет. Все решает
продолжительность стажа.
Именно поэтому, около восьми лет назад, провалив вступитель-
ные экзамены и оказавшись в стройбате, Андрей резко переменил
планы на будущее. «Не наукой надо заниматься, а политикой», —
сказал он себе и с усердием начал зарабатывать свой первый стаж,
стойко перенося все тяготы военной службы. Получив через полгода
сержантские лычки, нужно было приступать к освоению следующего
стажа — партийного. В результате на втором году службы КПСС по-
полнилась еще одним кандидатом в ее члены.
Затем юноша уже начал готовиться к очередному решитель-
ному шагу — поступлению в военное политическое училище. Не
зная какое выбрать, решил посоветоваться с отцом, написав ему об
этом. Отец же, не ответив на послание сына, лично прибыл к мес-
ту его службы. Разговор на эту тему был долгим и нервным. Начав
срочную службу еще до войны, Скоблов-старший воевал с первого
и по последний день, а потом дослуживал еще полтора года. Долго
убеждал отец сына, приводя множество аргументов и примеров из
своей службы, чтобы тот отказался от своей затеи. Как ни странно,
сработало совсем не то, что казалось самым убедительным. Заставил
отказаться от военной карьеры факт, поведавший о хрущевском ра-
зоружении, когда первыми сократили именно замполитов. А Скоб-
лов-младший как раз хотел быть в армии только политработником, а
не кем-нибудь другим.
Таким образом, после демобилизации осенью 66-го Андрей
пошел зарабатывать следующий свой стаж, на сей раз — рабочий.
Проработав до лета следующего года в «Ленэнерго», он получил пу-
тевку от предприятия, дающую право на поступление в ЛЭТИ вне
конкурса, а в дальнейшем получать производственную стипендию.
Но надо отдать должное, что, даже имея большие льготы на поступ-
ление в вуз, Скоблов готовился серьезно и, разумеется, экзамены
сдал хорошо.
В результате студент Андрей Скоблов, будучи членом КПСС,
практически автоматом сразу же становится членом комитета ком-
сомола института, и даже на «картошку» поехал не простым работни-
ком, а старшим над двумя группами первокурсников. Ну а после стал
сразу же командовать летними строительными отрядами.
Стажировки сделали свою работу.
После ужина, в огромной шатровой палатке, исполняющей роль
столовой, состоялось отрядное собрание, на котором командир за-
читал составы бригад и назвал объекты, где предстояло работать.
До последнего момента Таня абсолютно беспочвенно надеялась, что
вдруг окажется в одной бригаде с Виталькой. Чуда не произошло.
Ее любимый оказался вместе с самыми крепкими парнями, уже по
третьему-четвертому разу штурмующими планету Целину. Но самый
большой сюрприз Таню поджидал, когда Андрей стал зачитывать со-
став ее бригады. Да, именно «ее», так как фамилия Рогозиной стояла
первой в списке, а в скобках значилось: бригадир. В подчинении —
пять мальчишек, двое из которых подростки, направленные милици-
ей на перевоспитание.
— Эта бригада будет выполнять подсобные работы у штукату-
ров, — Андрей кивнул в сторону двух девушек, скромно сидящих в
самом дальнем углу. Эти девушки не были студентками, они — про-
фессиональные работницы. К таким методам прибегали многие
стройотряды. Укрепление специалистами приводило к положитель-
ному эффекту. Качественнее выполненные работы давали возмож-
ность получить заработок побольше. Правда, на рядовых членах от-
ряда это не отражалось.
— Я полагаю, — продолжал Андрей, — что под руководством на-
шей Татьяны, несмотря на то, что это ее первая целина, молодые ребя-
та проявят желание трудиться и добьются больших успехов на этом
поприще. Подскажу: лучший метод воспитания — личный пример.
Он оглядел присутствующих с явным желанием получить достой-
ную оценку своей шутке, а точнее сказать, насмешке. Но из всех, кто
его услышал, только один человек прореагировал расплывающейся
и нахальной улыбкой, сопровождаемой характерными звуками. Ко-
нечно же, это была Татьяна. Остальные молчали по двум причинам.
Одним было непонятно, зачем собирать в одну команду физически
слабых ребят на тяжелые работы, да еще под руководством девушки?
Другие же, знавшие или догадывавшиеся об истинной причине слу-
чившегося, просто опустили глаза.
Татьяна же была абсолютно спокойна. Тяжелой работы она не бо-
ялась, для этого сюда и ехала. Она прекрасно понимала, что Андрей
швырнул далеко не последний камень в ее огород. Еще много будет
подобных выпадов. Но сейчас радовала мысль о том, что командир
40 41
ошибся в своем первом шаге. Он, видимо, предполагал, что она — теп-
личная девочка, приехавшая на поиски приключений. На самом деле
Таня прибыла сюда не только, чтобы отдохнуть после напряженной
учебы, но и заработать. Деньги были нужны: у родителей просить
противно, Борис больше ее не содержит, а стипендии, хотя и приба-
вили, явно не хватало. Поэтому, морально она была готова к тяжелым
физическим нагрузкам.
Десятичасовые рабочие дни полетели один за другим почти не-
заметно.
Естественно, что уставали сильно. Но после ужина начиналась
самая веселая пора. Татьяна все больше жалела о потерянном вре-
мени. Институтские вечера, групповые мероприятия, дни рождения,
бессонные ночи во время коллективной подготовки к экзаменам и
даже прогулы — все это Таня прочувствовала совсем недавно. Сейчас
же добавился в этот список и стройотряд.
Бытует не совсем правильное мнение, что студенты выезжали
на летние стройки только ради заработка. Рубль, конечно, играет не
последнюю роль, но все-таки главное есть то, что большая часть ис-
кренне верила, будто делает полезное дело. К тому же, студенты, как
будущая советская интеллигенция, должны быть готовы к работам
на овощебазах, в колхозах, участвовать в уборке территорий и тому
подобному. Поэтому учеба в вузах частенько подменялась сельско-
хозяйственными и другими трудовыми повинностями.
Но во всем этом круговороте имелось явление, стоящее особня-
ком — летняя студенческая стройка. Юноши и девушки, облачен-
ные в форменки, колесили по всей стране, мелькая надписями на
спинах: «Целина-67», «Север-69», «Приморье-70» и другими. Эти
люди, как правило, не отбывали повинность, а испытывали радость
даже от непосильного труда. Жизнь строительного отряда очень
многогранна.
Невозможно перечислить все, что влекло туда студентов. Ведь,
далеко, не любой мог свободно оказаться в списке желающих порабо-
тать летом вместо отдыха. Отбор проводился на конкурсной основе.
На первый взгляд кажется непонятным такое противоречие.
Но достаточно вспомнить пару строк из популярной песенки, как
все сразу же становится на свои места.
«Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли…»
Понятно, что по своей сути третий трудовой семестр — чушь.
Экономической выгоды для государства никакой. Люди, не име-
ющие строительных специальностей, на одном энтузиазме возво-
дили объекты, качество которых оставляло желать лучшего. Этот
недостаток пытались устранить за счет увеличения количества
выполненной работы. Получалось в итоге, что возводилось мно-
го объектов, которые с большой натяжкой можно было назвать
построенными. Таким образом отрицательный результат только
увеличивался. Руководители отрядов вынуждены были пускать-
ся на разные ухищрения, чтобы иметь возможность обеспечить
своих бойцов хорошим питанием и заработком в размере, хотя бы,
трех-четырех сотен рублей по возвращении. Поэтому и командир,
и комиссар, и завхоз, и мастер очень много времени уделяли нала-
живанию контактов с местными начальниками, чтобы те подпи-
сывали липовые наряды, шли на всякие уступки, закрывали глаза
на многочисленные недоделки и прочее, прочее, прочее… Нельзя
было и себя забывать. Ведь если в сентябре командир отряда не
клал себе в карман четырехзначную сумму, считалось, что лето для
него потеряно.
Вот такая чушь. Так почему же она прекрасна? Вернемся к по-
пулярной песенке. Расшифровка — в слове «молодые». Именно мо-
лодость имеет очень хорошее свойство быстро забывать все плохое.
Редко вспоминается о том, что за работу не доплатили, так как солид-
ная часть заработка прилипла к рукам командира и его ближайшего
окружения, в котором Татьяна не пожелала быть. Забываются дрязги
и перепалки, взаимные обиды. Встречаясь после лета в институтских
коридорах, студенты радостно жмут друг другу руки и, как правило,
открыто смотрят в глаза. В памяти остается только хорошее, ведь и
его тоже было немало.
Вот такие единство и борьба противоположностей.
«Ведь нынешняя летняя стройка могла быть у меня уже четвер-
той, — с сожалением рассуждала Татьяна Рогозина и уверенно про
себя добавляла: — Надо наверстывать упущенное».
И наверстывалось все упущенное вполне успешно.
Почти каждый вечер костер, пение под гитару. А еще походы на
танцы в клуб под открытым небом, футбольные матчи с местным на-
селением, концерты самодеятельности и прочие мероприятия, в ко-
торых принимали участие практически все бойцы строительного от-
ряда, и делали это они с большим энтузиазмом.
У Тани день делился на три не равные по времени части.
42 43
Первая, она же самая длинная, — рабочее время. Но эта самая
длинная часть проходила очень быстро. Азарт, с которым работали
ребята, не мог сравниться ни с Магниткой, ни с Кузбассом и ни с ка-
кими другими так называемыми комсомольскими стройками.
После ужина наступала самая короткая и самая неприятная часть
дня — планерка. Она же тянулась очень медленно. Бригадир Рогози-
на обязана была присутствовать на этом мероприятии. Ей оставалось
только завидовать рядовым бойцам, которые этот период проводи-
ли по своему усмотрению. Зависть существовала по двум причинам:
потеря времени, которое приятнее можно было провести, и постоян-
ное выслушивание упреков со стороны командира в адрес ее брига-
ды. Обычно начиналось с того, что Андрей скрупулезно исследовал
все просчеты, наблюдаемые им в течение рабочего дня, и заканчивал
свою пламенную речь словами: «Когда же это закончится и будет
нормально налажена работа?»
Для Татьяны такие слова — пустой звук, не более. Она спокойно
каждый раз отвечала одно и то же:
— Закончится тогда, когда меня освободят от бригадирства.
Командира это раздражало, но надо отдать ему должное — вида
не показывал. Ответ Скоблова также не отличался разнообразием:
— Каждый будет работать на том месте, куда его поставили.
Только после этого, изрядно всем надоевшего традиционного
пролога, обычно, начинали разбираться действительно важные во-
просы. Но занимало это гораздо меньше времени, чем обсуждение ра-
боты «рогозинцев», как их теперь называли в отряде. Правда, кое-кто
пытался поговорить с командиром о том, что пора прекратить откро-
венную травлю девушки, но Андрей даже слушать отказывался. Его
упрямый ответ: «Я сам знаю, что делать, и прошу освободить меня от
бесполезных советов!» — ясно давал понять, что подобные разговоры
не должны иметь место в его отряде, где царило, царит и царить будет
единоначалие.
Но и этот самый неприятный отрезок дня заканчивался. А за ним
наступала самая долгожданная и самая приятная часть дня.
Никогда не было ясно, сколько она продлится. Самое главное, что
ни один вечер не походил на другой. Студенты — народ изобретатель-
ный. Только в одном было небольшое сходство по форме. В завер-
шающей стадии образовывалось несколько пар, жаждущих свобод-
ной любви. Из-за количественного преобладания в отряде мужского
пола широко использовались услуги местного женского населения.
Кстати, это еще одна из тех причин, по которым многие стремились
на третий трудовой семестр. Правда, такая свобода нравов не всегда
проходила бесследно. Ведь приехавшие студенты из Ленинграда яв-
лялись для местных девушек хорошим шансом выбраться из глуши.
Иногда, а точнее сказать, часто, даже очень часто, такое получалось.
Таня перед отъездом на целину даже предположить не могла, что
летние каникулы станут новой главой в ее жизни. Почти сразу же
Виталька сделал ей официальное предложение. Мало того, он доду-
мался сообщить об этом и своим родителям, даже не дождавшись от
Татьяны положительного ответа. А она и сама не знала, что ему на это
сказать.
«Какое, к дьяволу, замужество?! Я только начала нормально су-
ществовать. Только успела понять, что кроме Бориса есть еще много
мужчин. Зачем снова лесть в кабалу? Что я там забыла?..» — такими
рассуждениями Татьяна Рогозина пыталась доказать себе, что никог-
да не допустит новой ошибки. Нет, она, конечно, не собиралась оста-
ваться одной на всю жизнь. Но надо хотя бы институт окончить.
Но человеческая судьба не всегда складывается так, как хотелось
бы. С каждым днем все больше и больше Таня стала понимать, что
с Виталькой ей уже не расстаться. Тяга к нему неудержимо росла.
И в конце концов на постоянно повторяющийся вопрос: «Ты вый-
дешь за меня замуж?» она все-таки дала утвердительный ответ.
Стройка шла своим ходом.
Где-то в конце июля, вдруг, неожиданно вечером, перед ужином,
объявили общее построение, на котором выступил не командир, как
обычно это бывало, а комиссар:
— Причиной экстренного нашего сбора явилась телеграмма, по-
лученная несколько минут назад на имя Андрея Скоблова. Сейчас я
ее зачитаю: Дорогой зпт ты отец тчк мальчик пятьдесят сантиметров
зпт три кило восемьсот тчк поздравляю Максимом = Рита.
Прогремело дружное «Ура!», после чего комиссар добавил:
— Приказываю, качать командира не менее трех тысяч восьмисот
раз! Если силы не иссякнут, то полтинничек за рост добавить не по-
вредит.
Несколько пар сильных рук начало подкидывать Скоблова вверх.
Остальные дружно аплодировали. Понятно, что провозглашенное
комиссаром количество иметь место не могло. И по окончании этого
импровизированного поздравления заговорил сам виновник торжес-
тва:
— Сегодня объявляю праздничный ужин, а завтра — выходной
день.
44 45
Жестом руки комиссар успел дать понять, что не следует выра-
жать бурный восторг, а надо спокойно выслушать то, что он сейчас
скажет:
— Вы люди взрослые, поэтому должно быть всем понятно, что
сегодня состоится коллективное нарушение так называемого сухого
закона. Естественно, что в районном штабе нас за это по головке не
погладят, если узнают. Делайте выводы. А я хочу посоветовать всем
вам не забывать хорошую русскую поговорку: слово — серебро, мол-
чание — золото.
Замечание — серьезное. За «коллективную пьянку» могли даже
расформировать отряд. Конечно, до такого редко доходило. Суще-
ствовало что-то вроде студенческого братства, или, как говорили в
официальных учреждениях, круговой поруки. Студент студента не
подставит. Но береженого, как известно, и Бог бережет.
Несмотря на позднее время, началась подготовка к празднику. Из
трех поросят одного пустили под нож. Завхоз Мишаня Евтушенко
сделал это собственноручно. Он целый месяц откармливал их пище-
выми отходами с кухни, готовя к отвальной. Но по такому случаю,
посоветовавшись с командиром, решил, что третьей частью выращи-
ваемого молодняка можно пожертвовать. Водку покупать было позд-
но. Пришлось обратиться в местный «Голубой Дунай». Таким именем
среди студентов-целинников называли точки по продаже самогона.
Всегда есть, и выгодно — два рубля пятьдесят копеек вместо двух
восьмидесяти семи.
Женская часть отряда трудилась на кухне. Стол получился вели-
колепным.
Поздравительные тосты звучали непрерывно. Веселье, которое и
началось-то после полуночи, затянулось почти до утра. Подвыпившие
студенты громко орали песни, разгуливая по совхозу. К ним с удоволь-
ствием присоединялась местная молодежь, в основном девушки.
Наложил отпечаток и тот факт, что завтра — первый выходной за
все время пребывания на целине. Отрывались студенты по полной
программе. Алкоголь успешно способствовал сближению, практиче-
ски невозможному, хотя и очень желанному в трезвом состоянии. «In
vino veritas», как говорили древние, а уж они-то всегда правы.
Действительно, взять, хотя бы, к примеру, Марину и Ирину. Они
поехали в стройотряд вместе со студентами с целью заработать во вре-
мя отпуска. Но если молодая женщина только то и делает, что шту-
катурит с утра до вечера, совсем не значит, что ей чужды нормальные
человеческие влечения. Тем более, если выработалась привычка не
упускать возможности проведения отдыха не в одиночном сне. Всем
известно, какая атмосфера царит в общежитиях, как у студентов, так
и у строительных рабочих.
Так вот, им пришлось долго проводить свободное время особня-
ком, с трудом вливаясь в незнакомый коллектив. Для полноты карти-
ны можно привести краткий диалог двух этих девиц:
— Полмесяца уже позади. Ну, кто-нибудь хотя бы за сиську пощу-
пал или за задницу ущипнул, не говоря о чем-то другом.
— И не говори, ---ня полная. Я вот перед одним жопой верчу…
— Ну?!
— Бесполезняк. Только и вижу, как его треники между ног отто-
пыриваются. Сам же краснеет, как девчонка, и отворачивается. Пред-
ставляешь?
— А, что тут представлять, он, наверняка, целочка. Такого одним
****ским видом не соблазнишь. Здесь нужен тонкий подход, по-
друга.
— Какой еще?
— Ну, уж думай сама, если хочешь, чтоб он тебя вы---л…
Этот обмен мнениями Таня услышала случайно на одном из пере-
куров. Подобные высказывания удивили ее. Нет, не по содержанию,
здесь было понятно все. Смутила форма изложения. Естественно, что
нецензурные выражения до нее долетали достаточно часто, но только
в том случае, если произносящие предполагали, что их слышат лишь
мужские уши. В те годы считалось очень неприличным и даже не-
допустимым материться в присутствии женщин. А в девичьей среде
это являлось просто ненормальным. Но именно тогда уже в проле-
тарской прослойке, кстати, и в богемной тоже, матерщина с успехом
начинала завоевывать место под солнцем и среди слабого пола.
А по вопросу неудовлетворенности этих «девушек», то от него и
следов не осталось, благодаря крепким напиткам, в избытке присут-
ствующим на торжественном ужине. И, уже как следствие, сразу же
нашлись желающие и «сиську пощупать», и…
— До завтра, — Таня нежно поцеловала Витальку в ухо. — Разбе-
гаемся. Скоро Светка вернется.
— Не скоро. Ее обхаживает Колька Волосатов.
— Тем более. Нужно освободить помещение для них. Выходи
первым .
Когда за Виталькой закрылась дверь, Татьяна стала приводить
себя в порядок. Здесь, в медпункте, даже было зеркало, его откуда-то
притащил Волосатов для своей Светланы.
46 47
А Татьянино сближение со Светой состоялось еще в поезде. Пер-
вый раз они разговорились после той самой судьбоносной ночи, про-
веденной с Виталькой.
Студентка 1-го медицинского Светлана Ипатова, окончившая
четвертый курс, для прохождения практики была направлена в ССО
врачом. В каждом отряде полагалось оборудовать медпункт, то есть
отдельное помещение для изоляции больных. Но заболевания сре-
ди здоровых ребят случались редко. По этой причине лазарет обыч-
но пустовал. Светлана же очень быстро сообразила, как можно ис-
пользовать пустующее помещение. Будучи по своей натуре доброй,
она предоставляла такую возможность всем желающим уединиться.
Правда было одно очень жесткое требование: не пить, не курить, не
сорить и постельное белье приносить с собой.
«Как иногда все запутанно, — думала Татьяна. — Уж очень быст-
ро со Светкой нашлись общие интересы. Оказывается, мы обе — спе-
циалистки по малолеткам. Так о нас думают. Только никто не подо-
зревает, что цели у Витальки и Кольки — разные. Светку же вполне
устраи вает, что ее кавалер исполняет функции временного любовни-
ка. И меня бы такое вполне устроило. Зачем мой-то дурачок смотрит
на это серьезно? Сделал, видите ли, официальное предложение. Ин-
тересно, что еще ему родители ответят?..»
Скрип двери прервал мысли перед зеркалом.
— Света, я уже ухожу, — тихо сказала Таня, выходя из-за шир-
мы. Но не Свету она встретила. Перед ней стоял Андрей Скоблов. —
О, оказывается, здесь сам виновник торжества! Извини, никак не по-
лучалось подойти к тебе и лично поздравить с появлением на свет
продолжателя рода. Вокруг тебя толпа не растворялась, и я просто
устала ждать. Но сейчас я имею возможность высказать пожелания
от всей души. Пусть твой сын растет сильным и умным.
— Спасибо, — сухо произнес Андрей и преградил дорогу Татьяне,
которая попыталась направиться к выходу. Его пошатывало, но голос
звучал уверенно. — Несколько минут назад из медпункта вышел Бо-
лотов. Я не спрашиваю, чем он здесь занимался. Это — и так понятно.
Я хотел тебя спросить совсем о другом, знаешь ли ты, что ему еще и
восемнадцати нет?
— А почему тебя это волнует? — так же спокойно спросила Татья-
на, но в глубине души было по-другому. «Новый сюрприз, — подумала
она. — А, к сожалению, он прав. Я об этом даже не задумывалась…»
Ну, а Андрей пришел к выводу, что не мешает продолжить нраво-
учения, не предоставляя возможности опомниться от первого «сюр-
приза»:
— Я слышал, что после института ты собираешься поступать в
аспи рантуру. Похвально. С учебой у тебя все в порядке… А вот мо-
ральный облик может поломать карьеру…
— Что за чушь ты несешь?! — перебила его Таня (второй «сюр-
приз» явно не удался). — Можно подумать, что я хожу по институту и
всех спрашиваю: «Не желает ли кто переспать с будущим кандидатом
технических наук?» И вообще, не пора ли прекратить чересчур затя-
нувшееся твое недовольство мною? Я не спрашиваю, что тебе надо от
меня? Это — и так понятно. Я хотела тебя спросить совсем о другом,
знаешь ли ты, что ни черта не получишь?!
Андрей смотрел на нее своими туманными глазами:
— Рогозина, а ты — крепкий парень. Я всегда считал, что стройот-
ряд — хорошая проверка на вшивость. Другая на твоем месте давно
бы сдалась или уехала домой. Мир?!
Протянув вперед руки, он стал к ней приближаться.
— Только без объятий, — прозвучало предупреждение.
— Я — только помириться. Сделай мне такой подарок сегодня,
когда я стал отцом. Не держи зла. Хватит нам с тобою собачиться.
— Поживем — увидим.
«Здорово получилось, — Татьяна с улыбкой на лице закрыла гла-
за и попыталась уснуть. — Сломался убежденный коммунист Скоб-
лов, идущий до конца во имя победы любой ценой… Но озадачил, гад,
меня. Виталька — несовершеннолетний. Надо будет поинтересовать-
ся, когда у него день рождения. Решил, даже со мной не согласовы-
вая, осенью бракосочетаться. А если день рождения у него в декабре…
январе… или еще позже? Неужели не знает, в каком возрасте в нашей
стране можно жениться?»
Хоть было почти пять утра и бессонная ночь позади, все же мысли
о Виталькином возрасте прогнали сон и улыбку с лица. Накинув ват-
ник, она взяла сигарету и вышла в коридор. Тут же из дверей медпунк-
та выскочил Волосатов и, не замечая Татьяну, быстро пошел в сторону
своей комнаты. «Может, Светка не спит? Зайду-ка к ней поболтать…»
Обе девушки, видимо, никогда и ни с кем не откровенничали так,
как в эту ночь между собой. Оказывается, Света приехала учиться в
Ленинград из Оренбурга. Очень хочет остаться в Питере, поэтому у
нее уже есть жених с ленинградской пропиской. Ведь предстоит рас-
пределение, а до этого надо обязательно выйти замуж.
— Изменяешь, еще не став женой?
— А что в этом страшного? Мой Женька был у меня первым и
никогда не узнает, сколько было после него.
48 49
— Хорошее у него имя, — Татьяна задумалась.
— Имя — хорошее, но его фамилия мне нравится больше…
— Какая? — вопрос вслух, а в голове: «Вдруг Мазаев?»
— Такая же, как и моя, — был ответ. — Смешно?
Рассмеялись. Только по разным причинам.
— А сколько годков твоему нынешнему любовнику? — как бы не-
ожиданно спросила Таня, хотя только этим и интересовалась.
— Не задумывалась. Наверное, восемнадцать, не больше. Ну а мне
двадцать два… Ай, какое имеет значение? У этого малолетки постель-
ный опыт побольше моего будет.
— А я у Витальки — первая…
— Ой, как здорово! Давно мечтаю о нецелованном юноше, — рас-
хохоталась Светка.
— Зря мечтаешь, это совсем не есть здорово.
Несколько минут они не могли, как ни пытались, прекратить
смех.
— Ладно, хватит хохотать. Завтра, а вернее уже сегодня, пусть и вы-
ходной, но выспаться надо, — подвела итог ночной беседе Татьяна .
У Светланы же было иное мнение:
— Это у тебя и всех остальных — выходной, а ко мне завтра пова-
лит огромная толпа с головными болями и с просьбами о профилак-
тике после контакта с местным населением.
Скоблов был прав, утверждая, что летняя стройка — хорошая
проверка характера. Те, кто попадал первый раз в атмосферу коллек-
тивной жизни и работы, часто ломались. Не каждый мог выдержать
тяжелые условия существования. Дело даже не в том, что физиче ские
нагрузки для некоторых находились за гранью их возможностей.
Главное — не упасть духом. Обидно, когда тебя называют «сачком»,
ошибочно полагая, что ты просто не хочешь работать. Ведь здесь,
если ты начнешь объяснять про свое слабое физическое развитие или
просто сознаешься, что делаешь что-то первый раз в жизни и поэтому
просто не умеешь, — не поймут.
Поймут только тогда, когда увидят, как ты через силу, не обра-
щая внимания на упреки и насмешки, не жалуясь на усталость и боль,
продолжаешь делать то, что тебе поручили. Обязательно поймут, если
после тяжелой работы не валишься от усталости на кровать, а идешь
веселиться, совсем не задумываясь о том, когда это гуляние закон-
чится. И, наконец, в доску станешь своим, если не обидишься, а пра-
вильно оценишь юмор, когда разбудят тебя среди ночи и предложат:
«Давай поспим!»
Таня сумела стать своей. За ту стойкость, какую смогла проявить,
она заслужила уважение каждого бойца стройотряда. У всех на виду
было ее противостояние с командиром. Все наблюдали, как он пытал-
ся ее унизить и как из этого ничего не получалось. Пусть не все знали
истинную причину таких взаимоотношений, но их развитие не скры-
лось ни от кого. И даже осуждавшие поначалу поведение Татьяны,
через две-три недели были уже на ее стороне.
Витальке пришлось труднее. Он попал в бригаду «амбалов»
(так называли этих ребят). Два штангиста, чемпион Ленинграда
по боксу в тяжелом весе, и так далее, и тому подобное. Их посы-
лали на самую тяжелую работу. Для них такое было сущим пус-
тяком. Доставляло только удовольствие — лишний раз напрячь
мышцы. Но Виталька, хоть и имел разряд по боксу, не был облю-
бован природой, раздававшей физическое развитие, и не был готов
к таким нагрузкам. Но и здесь сработало спортивное правило: не
забиваешь ты, забьют тебе. И Виталька сумел забить свой гол. Он
элемен тарным усердием доказал, что может не отставать от силь-
ных. А когда после работы, несмотря на усталость, собирал вокруг
себя желающих попеть под гитару, все вопросы к нему отпали сами
собой.
Таким образом, Таня и Виталька сумели заслужить уважение все-
го отряда. А это злило командира. Попытка так называемого прими-
рения была блефом самолюбивого упрямца. Не мог Скоблов никак
успокоиться и от отчаяния сделал очень глупый шаг.
Произошло это в Боровом.
Есть такое место на карте Казахстана. Удивительная природа
среди степей. Сосны, березы, скалы, озера. Одним словом: Карелия.
Находясь там, кажется, что ты — где-то рядом с Ленинградом, и нет
тысяч километров, разделяющих тебя с родным городом. Только
встречи с редкими представителями монголоидной расы возвраща-
ют тебя в действительность. Да еще заставленные кумысом полки в
продовольственном магазине. Кстати кумыс там продавался тогда в
обычных пивных бутылках, запечатанных металлическими пробка-
ми. На первый взгляд и не отличишь.
В Боровое из Бидаика выехали утром, а приехали далеко за пол-
ночь. Перед взглядами открылась зеркальная гладь озера с песчаным
берегом. На другой стороне возвышалась гора Синюха. Страшно
было подойти к воде, чтобы попробовать ее температуру. Казалось,
что обдаст она тебя ледяным холодом. Но это лишь до того момента,
пока стопа или кисть не испытают погружения в эту жидкость свин-
50 51
цового цвета. И тогда появляется желание крикнуть банальную фра-
зу из двух слов: парное молоко.
В этом сказочном местечке было решено провести краткосрочный
отпуск, всего два дня. Один из них попадал на воскресенье и совпадал
с Днем Строителя. У студентов ЛЭТИ давно сложилась традиция:
все стройотряды, работающие в Кокчетавской области, собирались
на этот праздник в Боровом.
Нега безделья, пусть и кратковременная, иногда толкает на по-
ступки, которые трудно потом объяснить.
В том, что Андрей Скоблов немного выпил, ничего предосуди-
тельного нет. Но зачем, да еще на глазах у всех, приставать к женщи-
не, ясно давшей понять, что тебе ничего не светит. Зачем прыгать в
теплую воду озера к той, кто не хочет и видеть тебя, не говоря уже о
чем-то более близком. А вот Андрей совершил таковое.
Татьяна наслаждалась солнцем, воздухом и водой. Неподалеку,
на берегу, Виталька и «амбалы» играли в преферанс. Все было очень
спокойно, пока не появился, слегка пошатываясь, командир:
— Картишки есть нарушение устава!
— Каков поп, таков и приход, — не отрывая взгляда от карт, от-
реагировал на замечание Виталий и, как ни в чем не бывало, доба-
вил. — Семь первых.
Партнеры по очереди произнесли: «Пас».
Такое безразличие Скоблова взбесило и, видимо, оно-то и под-
толкнуло к опрометчивому поступку. Он бросился в воду и поплыл
в сторону Татьяны. На это никто в начале и внимания не обратил. Но
через несколько мгновений все, кто были на берегу, услышали шум
со стороны озера. Андрей пытался обхватить Таню руками. Она же
умудрилась схватить его за волосы, тем самым препятствуя нежела-
тельным объятиям.
Виталька, отшвырнув карты, кинулся в сторону разгорающегося
конфликта. Увидев, что Таня дала достойный отпор, и Андрей возвра-
щается ни с чем, решил подождать обидчика на берегу. Еще все можно
было уладить, свалив вину на алкоголь, неожиданно подо гревший муж-
ское начало, но Скоблов, выходя из воды, только усугубил ситуацию:
— Ну и потаскуха!..
Хлесткий удар в челюсть не дал договорить. Андрей рухнул на
песок. Его рука потянулась к лежащему неподалеку камню. Виталька
попытался нанести еще удар, но подоспевшие «амбалы» встали сте-
ной между дерущимися. Рука командира, не дотянувшись до камня,
была прижата ступней к земле.
— Может, успокоишься? Еще не надоело быть посмешищем?
Такие слова однокурсника Кики (прозвище не имеет ничего об-
щего с героем Ремарка, просто — первые буквы слов Коля Капустин)
охладили пыл командира. Но взгляд в сторону «салаги» сверкал не-
навистью.
Зато другой взгляд, взгляд Татьяны на того же Витальку, был пре-
исполнен восторга и высоких чувств, какие только знает белый свет:
«Кажется, я его люблю…»
Последний день целины наступил.
Прощальный ужин затянулся почти до двух ночи. Обильный
стол, казалось, не иссякнет. Но это только казалось. Отсутствием ап-
петита не страдал никто. Спиртное было также в избытке. Но коли-
чество закуски хорошо помогало оставаться рассудку ясным, а телу
твердым.
Виталька вытворял чудеса на своей гитаре.
И раньше он, как минимум раз в несколько дней, выносил на суд
слушателей новую песню. Обладая неплохой способностью рифмо-
вать строки, Болотов легко переделывал тексты известных песен.
Это, как правило, отвечало насущным темам.
Сейчас же он собрал все написанное за два месяца, и в режиме
«non stop» звучали опус за опусом:
«Есть слово в целинных отрядах,
Все любят его повторять.
Студенты с тем словом встают и ложатся,
А слово то — “мать-перемать”…»;
«…А на мачте все сурово реет
Рваный стяг проклятой целины…»;
«…Я два месяца в бане не был —
Дай, я выскажусь в этой связи…»;
«…Целина, что ты, подлая, сделала?..»;
«…Будь проклята ты, целина,
Что “чудо-планета” студентов.
Для выпивки, карт ты — стена,
И прочих приятных моментов…»
И так далее. И тому подобное…
52 53
На сей раз Виталий также выступил и с очередной премьерой.
Музыка была взята из кинофильма «Гусарская баллада» — купле-
ты Шурочки Азаровой со знаменитым припевом «давным-давно».
Именно в этом словосочетании заключалась главная «изюминка»,
которая достигалась заменой буквы «Д» на предшествующую ей в
русском алфавите.
Приблизительно десяток куплетов отражал отрядную жизнь. Все
весело и дружно подпевали. Особый успех достался последнему чет-
веростишию:
«Он — командир. Мы это знаем.
Его нам слушаться, нам слушаться дано.
Но меж собою называем:
Гавным-гавно, гавным-гавно, гавным-гавно!»
Услышав далеко не первый за последние сутки выпад в свой ад-
рес, Скоблов на этот раз остался невозмутим. Его уже ничто не вол-
новало. Объявленный им накануне средний заработок всех обеску-
ражил. Менее двухсот рублей. Поэтому камней в его огород было
предостаточно.
«Смейтесь, смейтесь, — мысленно рассуждал Андрей, — а вашу
вшивую финансовую комиссию я здорово обошел. Ну нигде же не
смогла зацепиться. Догадываетесь, что мои денежки будут поболее
ваших, а не доказать. Вы смейтесь, а я в институт скоро на машине
ездить буду…»
Закончилось лето. Начался новый учебный год. Очень теплая
осень — прекрасное время для прогулок. «Летний сад» засыпан жел-
тыми листьями.
Двое, бесцельно передвигаясь, наконец решили присесть на ска-
мью.
— Мать ни в какую не хочет дать разрешение на женитьбу, — на-
чал разговор Виталька. — Что делать будем?
— Виталя, вопрос-то — глупый. Будем ждать, — ответила
Татьяна .
— Алло!
— Здравствуйте. Попросите, пожалуйста, к телефону Виталия.
Воцарилось молчание. За эту паузу Татьяна успела подумать:
«Наткнулась на его мать. Сейчас скажет, что нет дома».
— Извините, вас не Таней зовут?
— Таней.
— Я — мама Виталика. Меня зовут Марина Захаровна. Витали-
ка не будет до вечера. Он уехал за грибами вместе с отцом и просил
меня, если вы позвоните, все объяснить.
— Спасибо, Марина Захаровна…
— Не вешайте, пожалуйста, трубку. Я очень хотела бы с вами по-
говорить.
— Хорошо. Я вас слушаю.
— Лучше будет, если вы ко мне приедете. Адрес…
— Я знаю…
Снова краткая пауза в разговоре.
— Ну, если знаете, то до встречи.
— До встречи.
«Какая же я — дура! Виталька, должно быть, не рассказывал
матери, что я приходила в их дом. Проговорилась…» — рассуждала
Татьяна , собираясь на неприятную встречу.
Вот и знакомая дверь, которая сейчас откроется, и на пороге по-
явится ее будущая свекровь…
— Здравствуйте, Марина Захаровна, — с трудом пытаясь не про-
являть волнение, проговорила Татьяна.
— Здравствуйте. Проходите, Таня.
Чай — на столе. Еще какие-то сладости. А беседа пока только
«о погоде».
— А сколько Вам лет, Таня? — наконец-то вопрос по существу.
— В декабре — двадцать четыре.
После недолгого обоюдного молчания прозвучало:
— Смешная геометрическая прогрессия получается.
Заметив удивленный взгляд своей собеседницы, Марина Заха-
ровна продолжила:
— Понимаете, Таня…
— Извините, что перебиваю, но я хочу попросить: говорите мне
«ты». Я все-таки моложе вас.
— Именно в том, что вы… (прошу прощения) …ты — моложе меня,
как я только что определила, на двенадцать лет и старше Виталика —
на шесть. А так как сын мне рассказывал, что ты учишься на пятом
курсе, я полагала, что разница с ним лишь три года. Вот и получается:
двенадцать, шесть, три — разве не прогрессия?
Татьяне захотелось объяснить, что все это только голые цифры.
Попросить перестать говорить загадками и перейти на открытый
текст. Сбивчиво попыталась все это растолковать, но беседа никак не
клеилась. Тогда, исчерпав все возможности, она решилась:
54 55
— Марина Захаровна, я прекрасно вас понимаю. Вы — мать, и есте-
ственно, любите сына. Я же прошу, поймите и меня. Я также очень
люблю его. Разумеется, другой любовью. Но не в этом дело. Я хочу
вместе с вами заботиться о нем, помогать ему. Разве это плохо?
— Ты и правда готова на это? Не может быть!
— Почему же не может быть?..
— Да не может быть потому, что ты никогда не сможешь стать ма-
терью!.. А следовательно, и меня никогда не поймешь…
Такое в боксе называется — бить ниже пояса. Правила этого вида
спорта Таня узнала от Витальки. Также он ее просветил, что еще надо
уметь и удар держать. С точки зрения теории она показала себя хо-
рошей ученицей. Успешно смогла перетерпеть очень болезненный
запрещенный прием и ответить на него выразительным безмолвным
взглядом, заставившим противника прикусить язык. Молчание обе-
их затянулось. В это время одна про себя возмущалась излишней
болтливостью Витальки, а другая поняла, что сказала лишнее и по-
чувствовала себя неудобно. Татьяна заметила, как смутилась Виталь-
кина мать, и ликовала, изображая на лице безразличную мину. Она
же первой и нарушила нависшую тишину:
— Марина Захаровна, я отдаю себе полный отчет о том, на что иду.
Очень возможно — через какой-то промежуток времени я окажусь
неинтересной вашему сыну. Постарею. Детей нет. Ничего не связы-
вает… Но, хотя бы до этого, дайте мне возможность быть нужной для
Виталия. Я готова к любому финишу, но сейчас, убедительно прошу,
не мешайте нам.
— И зачем тебе это надо?.. Да, не понять нам друг друга…
Свадьба состоялась. Было белое платье, но не до пят, а выше
коленей. Была фата, а вернее — кусочек белой прозрачной материи
в прическе. Но были еще и узкие туфли, особенно левая. Из-за нее
Татьяна, стоя на ковре, вынуждена была периодически удерживать
равновесие на одной правой, пока регистраторша произносила за-
ученные фразы.
«Говорила же ей, — возмущалась Танина мать, — не пей так много
кофе».
Со стороны действительно казалось, что новобрачной очень сроч-
но требуется в туалет…
— Жить будем у меня, — заявление категоричное, поэтому Ви-
талька и в мыслях не посмел возразить. А молодому парню входить
в чужую семью намного тяжелее, чем его опытной супруге. Правда,
существовал весомый аргумент: отдельная квартира — лучше ком-
муналки. Хотя, как жизнь показывает, самые худшие соседи — род-
ственники.
Такое решение Татьяна приняла, еще стоя перед «брачным ал-
тарем».
«Моя будущая... правильнее сказать — настоящая... свекровь, —
рассуждала она, — не примет меня никогда. Но и Виталькина теща, то
есть моя мать, тоже не в восторге от моего выбора. Но, в то же время,
я считаю, что у меня больше прав на спокойную жизнь».
Танина шестиметровая комнатка стала их «райским шала-
шом». Звукопроницаемость стен панельных домов хорошо всем
из вестна.
В результате — ни он, ни она домой не торопились. После заня-
тий в институте вместе сидели в читальном зале. Если в «Велика-
не» демонстрировался новый фильм, то они обязательно шли туда.
Не задумываясь, принимали участие в любом институтском меро-
приятии.
К чему приводит такое существование? Предположить можно.
Подробного рассказа не потребуется…
«Очень хорошо, что на два месяца расстанемся, — думала Татья-
на. — Оказывается, тяжело буквально каждую секунду находиться
рядом друг с другом. Еще хорошо, что учимся на разных курсах».
С Борисом было не так. Рано утром они разъезжались в разные
концы города. Вновь встречались только поздним вечером. Лишь
воскресенье они проводили вместе. И то, фактически, полдня. С утра
отсыпались.
С Виталькой же они не виделись только по будням, в первую
половину дня, во время занятий. Кстати, в перерывах между лекци-
ями встречались часто. И вот наступил момент, когда молодожены
будут полностью изолированы один от другого на целых два месяца.
У Тани — преддипломная практика. Вот почему Виталий без жены
отправляется в стройотряд зарабатывать деньги. Существовать на
стипендию тяжело…
Первые дни раздельного пребывания — непривычны. Оба почти
ежедневно писали и получали письма. Потом послания начали стано-
виться реже. Татьяна полностью окунулась в написание диплома. Ей
было необходимо получить за свою работу отличный результат, так
как тема — перспективная для кандидатской диссертации. Аспиран-
тура становилась реальностью. Ну, а Виталька в это время на целине
скучал все меньше и меньше.
56 57
В сентябре же, когда супруги вновь соединились, их отношения
стали чуть-чуть прохладней. Получилось, что первый, очень мелкий
шажок, в сторону развода состоялся, когда еще не прошло и года се-
мейной жизни.
Разумеется, что этот шаг мог и не стать решающим. На такой ди-
станции все еще можно поправить. И требуется-то для этого совсем
немного — общие усилия, и только. А если они отсутствуют?..
— Алло!
— Марина Захаровна, здравствуйте. Попросите, пожалуйста, к те-
лефону Виталия. Не говорите, только, что его нет дома.
— Таня, я никогда не вру. Виталик сейчас подойдет.
— Ну, привет. Что я услышу на этот раз?
— Не переживай. О твоем возвращении речи не пойдет. Ты — сво-
боден.
— Давно бы так!..
— Я звоню не для того, чтобы выслушивать твои восторги. У ме-
ня — дело к тебе.
— Слушаю внимательно.
— Давай выберем день для посещения ЗАГСа, чтобы оформить
развод. Детей у нас нет, можем обойтись без суда. Проблем не будет.
— Проблемы — в том, что мне не хочется тратить время на эту
ерунду. Меня совершенно не волнует, что написано в моем пас порте.
— Тогда я вынуждена действовать через суд.
— Делай, как знаешь. Мне — безразлично! Но учти, в суд я также
не пойду. Тебе это нужно, ты и таскайся по инстанциям.
— Хорошо… (короткие сигналы).
На третьем судебном заседании супруги Болотовы были разве-
дены. Ответчик так и не явился. А через некоторое время состоялся
последний в их жизни телефонный разговор:
— Какого дьявола все судебные издержки повесили на меня? Что
ты там наговорила? Небось, поливала грязью, как могла?
— Если бы пришел, то сам услышал бы.
— Представляю…
— Да успокойся. Вопросов даже не было. Ты три раза не явился.
Нас развели без тебя. А насчет издержек, то суд так решил. Видимо,
по закону.
— Ладно. Давай решать по-человечески. Мне кажется, что будет
справедливо, если ты компенсируешь половину того, что содрали с
меня по исполнительному листу.
— Никогда! Тем более, что по-человечески я тебе сама предлагала.
Но ты не пожелал пойти в ЗАГС. Так что оставим все как есть и не
будем возвращаться к этому вопросу…
— Ну ты и…
— Прощай!..
Все возвращается на круги своя когда-то.
1981-й год. Поезд «Москва — Феодосия». Купейный вагон. Трое
соседей: мать с дочерью изрядного возраста и офицер. Офицер не вы-
лезает из вагона-ресторана, мать с дочерью все время что-то жуют, не
выходя из купе.
Татьяна лежит на верхней полке и, как это с ней обычно бывает в
дороге, воспоминания не оставляют ни на минуту.
«Зачем я еду в Феодосию? Сама не знаю… Неужели нет других
мест в Крыму?.. Ладно, пусть все рухнуло, пусть я одна… Но зачем
Феодосия?..»
Выводы — не ясны, в голове — полное непонимание происходя-
щего. Мысли путаются, и прогнать их невозможно.
«Никто не знает, что мне надо. И сама я не знаю…»
За окном простирались Крымские степи. Позади Джанкой, ско-
ро — Феодосия.
«Все пролетело молниеносно: стройотряд, брак, аспирантура, моя
диссертация и его диплом, мое преподавание и его аспирантура, сов-
местная работа на кафедре и развод…»
Слезы душили. Было обидно уже в который раз несколькими сло-
вами излагать то, что произошло за солидный промежуток времени.
Десятилетие в одной фразе! Это — невыносимо. А так оно и бывает.
Ведь легко в нескольких предложениях рассказать биографию и по-
нять, что все уже в минувшем. Понимаешь, что будущее неопределен-
но и что время начинает бежать быстрее. Начинаешь чувствовать, что
вот-вот останется меньше, чем прошло.
Все это Татьяна не только понимала, но и ощущала всеми кусоч-
ками тела.
«Я уже в бальзаковском возрасте… Мопассан говорил, что жен-
щина расцветает в сорок лет… Русская пословица: в сорок пять баба —
ягодка опять… Мне — тридцать три. Что же, ждать семь лет, чтобы
расцвести?.. и еще пять, когда тебя назовут ягодкой?..»
— Почему столько слез? Это вредно, красота исчезает. А вам та-
кое допускать нельзя.
Слова прозвучали как сквозь сон. Продолжая прятать лицо в по-
душке, Таня машинально проговорила:
58 59
— Кто вы?
Ответ не заставил себя долго ждать:
— Ваш сосед по купе. Мне почему-то не хочется, чтобы крым-
ское солнышко осветило заплаканное личико, когда вы выйдите из
вагона.
— А вам-то какое дело?
— Меня встречают друзья.
— А я здесь с какого бока?
— Ну это зависит от вас. С какой стороны больше понравится на-
ходиться, слева или справа? Выбирайте.
Бывает, что положительное воздействие оказывает даже прими-
тивный юмор. Таня почувствовала, как слезы уже не рвутся наружу,
а наоборот, пытаются уйти внутрь поглубже. Ей захотелось оторвать
лицо от подушки, чтобы взглянуть на того, кто неожиданно и так
просто прервал ее размышления. Взяв себя в руки, она подняла го-
лову, и перед глазами всплыло следующее зрелище: голова — почти
правильный шар и очень широкие плечи с погонами. Судя по рас-
положению всего увиденного относительно уровня пола, рост — не
менее ста восьмидесяти.
— Интересно знать, как вы себе все это представляете? Также
непонятно, с какой стати вы решили, будто я должна что-либо вы-
бирать?
— Согласен. Выберу сам. Так как моя правая рука должна перио-
дически козырять, вам придется взять меня под левую руку. О вещах
не волнуйтесь. Наши чемоданы понесут мои друзья.
Это было не сказано, а отрапортовано четко, по-военному. Попыт-
ка дать такой же быстрый ответ оказалась безуспешной. Из раскры-
того рта ничего не вылетело. Но отступило плохое настроение. И по-
хоже, что окончательно.
Всего лишь час прошел с того момента, как в Джанкое мама с доч-
кой изрядного возраста покинули поезд.
«Ну почему ни одно мое путешествие в поезде не обходится без
секса? Красивое слово. Совсем недавно оно появилось у нас. Еще
одно слово пришло недавно в наш словарь — “трахаться”. Раньше го-
ворили по-другому, а что изменилось? Только название… Не хочется
думать, что я — подстилка для первого встречного… Ведь Виталька,
с которым я переспала на третьей полке, стал моим официальным
мужем… Про Бориса, что вспоминать, я была его гражданской женой
ни один год… А теперь вообще невероятно: сблизилась с мужчиной,
которого не знаю, как зовут… И зачем в Джанкое вышли из поезда
соседи по купе?.. Как будто специально, чтобы подложить меня под
этого офицера…»
Пять человек, представленные друзьями, встречали Таниного по-
путчика.
— Познакомьтесь, это — моя невеста. Кстати, дорогая, как тебя
зовут?
— А тебя?
«Совсем как в песне, Татьяна плюс Сергей! Вот я и невеста. Уже
в третий раз. Придется переселиться в Крым. Зачем?.. Люблю ли я
Сергея Павловича? А любила ли я вообще кого-нибудь? Так ведь, лю-
била, очень любила! Но это — детство. Не была я его женой и никог-
да ею не стану. Но, справедливости ради следует заметить, один раз
была его «любовницей». Случайно. Потому и в кавычках. А ведь в тот
момент могла остаться с ним надолго, возможно — навсегда… Чушь!
Навсегда ничего не бывает. Пусть лучше навсегда (опять это слово)
он останется любимым мною когда-то. Прошлого не вернуть. Да и не-
известно, были бы мы счастливы с ним? Прав Грибоедов — хорошо,
где нас нет…».
На свадьбе — сплошь и рядом мундиры. Военно-морской флот.
А родители не приехали. Его не смогли, ее не захотели.
В этот раз Таня обошлась без платья традиционного цвета. Серый
скромный костюм рядом с белым кителем моряка смотрелся неплохо.
Гости попытались несколько раз крикнуть «горько», но эффект явно
не соответствовал торжеству. Основная масса приглашенных быстро
напилась и оставила «молодых» в покое. Они же, не думая долго, убе-
жали из-за праздничного стола на пляж.
И только там Таню посетил невероятный восторг. Под покровом
темноты они провели безумную «брачную ночь». Любили друг друга
и в воде, и на песке, и на топчане.
«Нет, еще ничего не закончилось, — говорила себе Татьяна. — Ведь
не я его заметила, а он меня. А это что-то да значит. Тогда, в поезде,
я думала, что выйдем и разбежимся в разные стороны… А вот как по-
лучилось. Так хорошо и романтично у меня еще не было… К черту
карьеру! Буду сидеть дома и скучать, ожидая любимого мужа. Буду
стремиться, чтобы всегда у него был вкусный обед и теплая чистая
постель. Обязательно будут свежие рубашки. Постараюсь угадывать
его малейшее желание. Никогда не упрекну, если придет навеселе.
60 61
Будет плохо ему, выхожу, помогу встать на ноги. Будет трудно, при-
ласкаю и успокою, дам силы, чтобы все преодолел…»
И эти грезы, крутящиеся в восторженной голове, постепенно
становились явью. Неожиданно выяснилось, что домохозяйка — хо-
рошая профессия. Совсем не хуже других видов деятельности. Все
это Татьяна Рогозина, Болотова, а теперь Фоменко прочувствовала
окончательно лишь сейчас. Вообще-то опыт быть просто женой, как
гражданской, так и официальной, у нее был. И нечто подобное она
уже пробовала еще в первый год совместной жизни с Борисом. Было
тогда желание разжечь семейный очаг. Но в съемной комнате огром-
ной коммуналки эти намерения остались неосуществимыми.
Теперь же совсем другое дело: большая квартира, где только она
и ее Сергей Павлович. Презрение к «домашним клушам», жившее в
ней со школьной скамьи, исчезло. А сколько свободного времени! Не
надо, как ранее было, почти каждый день до полуночи готовиться к
занятиям, чтобы затем мучить студентов на зачетах и экзаменах. А ка-
ково выпрашивать часы у заведующего кафедрой? Ничего подобного
уже не надо. Все это — позади.
Пришлось съездить в Ленинград, чтобы уволиться из ЛЭТИ. Это
Таня сделала с удовольствием, хотя бы из-за того, чтобы никогда уже
в дальнейшем не встречаться с Виталькой. После долгого и неприят-
ного разговора с родителями согласилась не менять ленинградскую
прописку на крымскую. И наконец, самое главное — за всю поездку,
туда и обратно, не позволила себе никаких дорожных приключений,
хоть и были к тому предпосылки.
«Это — позади, теперь у меня есть Сергей Павлович. Все — только
ему и для него!» — постоянно повторяла она себе, гоня навязчивые
посторонние мысли.
Быт наладился быстро.
Утром, просыпаясь раньше мужа, Татьяна первым делом топи-
ла дровяную колонку, чтобы любимый мог принять теплый душ.
Крым — не Ленинград, даже зимой температура воздуха ниже нуля
является событием чрезвычайным. Но утром горячая вода приятна
независимо от климата. А чтобы протопить колонку, требовалось
проснуться часа на полтора-два раньше.
До встречи с Татьяной Сергей, конечно же, такое себе не позво-
лял. Приходилось просыпаться, что называется, впритык. Времени —
только умыться холодной водой, и бежать на службу. А там первым
делом посещение камбуза, чтобы встретиться с такими же офицера-
ми-холостяками за утренним чаем.
Теперь по утрам он с удовольствием принимал душ и, выходя к
накрытому столу, видел жену не в халате и домашних тапочках, а уже
аккуратно одетую и причесанную. Это и Сергея подтолкнуло являть-
ся на завтрак в мундире, целовать свою милую и только потом са-
диться за стол. Там же всегда его ожидали стакан свежего, только что
выжатого сока, кофе, чай, мягкая выпечка и, как минимум, два горя-
чих блюда, не говоря уже о чистых салфетках и свежей скатерти.
Татьяна очень хорошо понимала, что ее внешний вид благотворно
влияет на мужа. Приятно же ему узнать, как жены других офицеров,
посещая магазины их войсковой части (в городе с продуктами было
туго), выглядели недоспавшими лохудрами, а его Таня всегда подтя-
нута и красива. Также она знала, что встречать мужа после службы
надо не только накрытым столом, но и привлекательным внешним
видом, слегка загадочным и желанным. А главное заключалось в том,
что делалось это от души — безумно хотелось быть именно такой!
«И почему я раньше думала о счастье как о занятии любимым де-
лом, и только? Хотела двигать науку… Смешно! Зачем? Счастье-то —
совсем в другом… Счастье — рядом, и его я сейчас испытываю…»
И, что также немаловажно, финансовые проблемы, преследовав-
шие Татьяну и с Борисом, и с Виталькой, перестали существовать.
Вспоминать не хотелось, как жили с Борисом. Она — студентка
со стипендией тридцать пять рублей, а он — техник-конструктор с за-
рплатой девяносто минус подоходный и за бездетность. Жизнь — от
получки до получки, а правильнее сказать: только несколько дней
после получки. Какие, к черту, деликатесы? Суп, из которого извле-
каешь мясо, чтобы его съесть на второе с макаронами или картошкой.
Про одежду и говорить нечего. Большой праздник, если родители
вдруг подкинут трешку, и громадное счастье — десятку… Может, сто-
ило тогда все это перетерпеть? Татьяна пыталась, но безумная рев-
ность Бориса сводила все ее усилия на нет.
А с Виталькой — еще труднее. Сначала оба студенты, затем она —
аспирантка, а он — студент по-прежнему. После, когда и он (не без
ее помощи) стал аспирантом, а она дослужилась до преподавателя,
и чуть позднее, когда Виталька защитился и начал получать зарплату
ассистента, вроде бы жизнь с точки зрения обеспеченности налади-
лась. Но на эти трудности Татьяна не жаловалась, так как прекрасно
понимала, на что шла, выходя замуж за того, которого, по ее мнению,
сама и вырастила. Трещина в семейной жизни, впоследствии пре-
вратившаяся в бездонную пропасть, появилась по другой причине.
Мальчик вырос в мужчину, перед которым открылась возможность
62 63
заигрывать, а то и переспать со своими ученицами. Юные студент-
ки оказались для молодого преподавателя интереснее жены, старшей
его на шесть лет.
«Бывает же такое?! — рассуждала Татьяна — Получается, в трех
моих браках я испробовала, пожалуй, все возможные возрастные
сочетания. Сначала ровесник Борис. Затем молоденький Виталька.
И наконец зрелый Сергей Павлович. А наконец ли? Действительно
конец? И это замужество последнее?.. Да что за дурацкая мысль?!
Слава Богу, что мне повстречался Сергей. С ним так хорошо, даже
Мазая вспоминать не хочется!..»
Но тот, все-таки, снова и снова не дает покоя. Зачем вспоминает-
ся? Да внешняя обстановка здесь в Феодосии очень к тому распола-
гает. Городок — небольшой. Чтобы попасть из одной точки в другую,
приходится проходить неоднократно по одним и тем же местам. Сто-
ит оказаться на улице, где «Астория» расположена, как комок под-
ступает к горлу. Именно здесь был дан толчок к окончательному рас-
ставанию с Борисом. Та неожиданная встреча положила конец пер-
вой «семейной» жизни. Но и этого — мало. Через год в Ленинграде
Женька чуть не сорвал замужество с Виталькой. С большим трудом
нашлись силы, чтобы не продолжать близкие отношения. Ну, а после
официального развода с Виталькой потянуло провести отпуск в Кры-
му. Почему-то выбор пал на Феодосию… Да ясно, почему…
«И не надо скрывать хоть от себя, что ты оказалась в Феодосии
совсем не случайно. Ты здесь из-за Мазая. Видите ли, захотелось поб-
родить по местам, о нем напоминающим. Можно подумать, что мало
таких мест в Ленинграде… Ну и пусть! Да благодарить Женьку надо
за это. Ведь именно здесь судьба подарила мне Сергея Павловича…
Но почему же моими поступками Мазай управляет?.. Когда же это
закончится?!» — на такой коварный вопрос, как это бывало уже неод-
нократно, Таня ответа не находила.
Размеренная и спокойная жизнь. Чего желать большего, чем быть
за своим мужем, как за каменной стеной? Он — настоящий мужчина.
На службе — жесткий, а дома — ласковый.
Муж подумать не успеет, жена уже сделала.
Сколь долго может такое продолжаться? У всех по-разному.
Очень маленький процент среди самых благополучных семейных пар
проносит свои чувства до последней черты. Большинство не выдер-
живает этой гонки. В лучшем случае они разводятся, а в худшем му-
чают друг друга до конца дней своих. Привыкнуть же можно к чему
угодно.
Сергею Павловичу повезло. Его жена старалась угодить изо всех
сил. Никогда не упрекала за поздний приход домой, даже если это
возвращение не было трезвым. В отличие от своих сослуживцев, пос-
тоянно получающих нагоняй за подобные провинности, он ни разу
бранного слова не услышал. Татьяна же и в мыслях не позволяла себе
главенствовать над мужем. Она в отличие от других офицерских жен
понимала, что нельзя мужчине чувствовать себя на службе богом и
царем, а домой приходить под женский каблук. Двуличность подоб-
ного рода ломает мужика.
Но безграничное подчинение тоже имеет свои сучки и задоринки,
а главное — предел.
Карьера — слово интересное. Как ее делать, об этом у каждого
свое представление. Можно карабкаться по лестнице вверх, шаг за
шагом, преодолевая препятствия. Можно взлететь на вершину в одно
мгновение. Но, в том и другом случае можно не устоять на нужной
ступени или споткнуться о следующую, а результат один — падение.
И вот здесь необходима надежная поддержка — твердый тыл. А тако-
вым является, как правило, крепкая семья.
У Сергея Фоменко все шло по накатанной дорожке. Очередные
звания с успехом закреплялись за ним. Капитан первого ранга в сорок
четыре года — нормально. Переезд в Севастополь на службу в Глав-
ном штабе Черноморского флота — совсем не плохо. А если учесть,
что с этим закончились морские походы и началась семейная жизнь
без расставаний, то, кажется, чего желать лучшего?!
А на горизонте уже мерещилось золото адмиральских погон и
место в Министерстве обороны СССР. Для осуществления такой
мечты было все: и четверть века в рядах КПСС, и такой же в сумме
срок службы на всех флотах страны, и рабоче-крестьянское проис-
хождение. Остается только приложить немного усилий, тем более,
что сил хоть отбавляй.
Отличное питание в сочетании с мягкой постелью хорошо стиму-
лировало на взятие новых рубежей. Благодаря Татьяне, можно все-
го себя отдавать службе, ибо домашний отдых всегда гарантирован.
К тому же боевой подруге ничего другого и не надо. А зачем? Ему —
хорошо, значит и ей — тоже.
Не может быть в нашем государстве спокойного и размеренного
существования. Мы — не Швейцария. Нам нравятся перевороты. Вот
и в конце восьмидесятых страна вступила в неожиданную фазу свое-
го развития.
64 65
Перестройка сначала вызывала улыбку. Понятно, почему. Отсут-
ствие веры в КПСС у людей уже лет двадцать носило массовый ха-
рактер. Поэтому очередное решение ЦК также доверия не вызывало.
Но другое слово того времени, «гласность», оказалось решающим. По
сути дела, это слово с самого начала символизировало лишь узкую
щель, сквозь которую с трудом можно было разглядеть только нечет-
кие контуры иной жизни. А что в ней нового? Толком знать, никто не
знал. Также не очень понятно было: верхам-то зачем эти перемены?
Должно быть, предполагалось кинуть голодным собакам вонючие
кости, те успокоятся и прекратят лаять и рычать. И, уж тем более,
можно не опасаться, что укусят. Но самонадеянность притупляет ра-
зум. По этой причине и не сообразили, что животные еще и мясо лю-
бят. А подумать следовало!..
Контроль сверху исчез сам собой. Народ без руководящих ука-
заний раздвинул щель по имени «гласность» до такого предела, что
уже никакая власть не была способна вернуть ситуацию в прежнее
русло.
Небывалый политический подъем захлестнул Советский Союз.
Кульминацией явилась прямая телевизионная трансляция со Съезда
Советов Народных депутатов. Вся страна прильнула к экранам. Даже
спортивные передачи у многих страстных болельщиков ушли на вто-
рой план.
Семья Фоменко не стала исключением. И совсем неожиданно, и
именно на этой почве, впервые за их совместную жизнь обозначились
разногласия. Разумеется, сначала это носило шуточный характер. Но
стоило «нАчать, углУбить и сформИровать», как все завертелось. Ве-
роятно, что революция, хоть и бескровная, иногда содействует семей-
ным размолвкам. А ячейка общества способна довести до раздора и
все общество в целом. Исторических примеров — предостаточно…
Татьяна и сама не понимала, откуда у нее появился интерес к
политике? Возможно, повлиял всеобщий психоз. Вдруг раскрылись
глаза на мир, не интересовавший ранее из-за скуки и однообразия.
Политическая ориентация определилась моментально. Она с востор-
гом воспринимала каждый удар по коммунистической идеологии.
Особенно восхищали высказывания земляков: Собчака, Оболенско-
го, Старовойтовой и других, грамотно раскладывающих все по полоч-
кам в своих выступлениях.
Что же касается Сергея Павловича, как убежденного коммуниста,
по воле судьбы искренне верящего в светлое будущее, то его просто
коробило от слов новоиспеченных демократов. Он совсем не трудил-
ся в поиске выражений, высказывая свое мнение.
Сначала это возмущало жену. Но, довольно скоро, в спорах с му-
жем, незаметно для самой себя, она почти убрала из лексикона лите-
ратурные выражения.
По этой причине трудно полностью воспроизводить их диалоги.
В дальнейшем семейное общение протекало, отдавая много вре-
мени просиживанию перед телевизором. Прения до хрипоты стали
естественным завершением таких просмотров.
К примеру, однажды, после выступления одного из депутатов от
Украины — полковника с армянской фамилией, к которому Татьяна
отнеслась равнодушно и слегка насмешливо, Сергей Павлович, даже
не употребив ни одного матерного слова, высказал:
— Правильно! Очень разумно передать власть в армии полков-
никам. Пора, уже давно разогнать толстопузую генеральскую свору.
Зажрались сволочи! Пора им в отставку. Ни хрена не делают.
— Вот здесь, пожалуй, и я с тобой соглашусь, — Татьянин ответ
одновременно удивил и обрадовал мужа:
— А представляешь, сколько талантливых офицеров может ока-
заться во главе вооруженных сил? А если Советский Союз станет
конфедерацией, и каждая республика будет иметь собственную ар-
мию?! Здорово!..
— И тут появляешься ты. Ведь никто другой не достоин занять
пост министра обороны Украины, — теперь уже Татьяна откровенно
смеялась. Но Сергей Павлович не пожелал обратить внимание на
иронию жены и с гордостью, свойственной только военному челове-
ку, торжественно провозгласил:
— А почему бы и нет?!
— Да хотя бы потому, что нет в Советской Армии талантливых
офицеров.
Попытка мужа возразить не имела успеха. Татьяне захотелось
сказать о том, что накопилось в ней, за всю жизнь, начиная с детских
впечатлений. Никогда до этого она не позволяла себе таких высказы-
ваний вслух. А сейчас просто прорвало:
— Насмотрелась я вдоволь на вас! В детстве это — окружение
отца. В студенческие годы — военная кафедра. Потом, уже работая в
ЛЭТИ, приходилось бывать в командировках и общаться с военпре-
дами. Ты не забыл? Я — кандидат технических наук. Кроме препода-
вания работала еще и на оборонку. Так вот, во время внедрения наших
разработок видела, кому мы их вручаем. Новым оружием интересо-
вались только молодые солдаты-срочники, у них был стимул: отпуск.
Так называемым «старикам» все это и на хрен не нужно. Они считают
66 67
дни до дембеля. А вы «талантливые офицеры», чему вы учите личный
состав?! Чуть-чуть политической подготовке. А вместо боевой подго-
товки — чистка оружия, из которого пару раз за всю службу стреляют.
Все остальное время: шагистика, заправка коек, уборка территории,..
Что не так?
Сергей удивленно смотрел на жену. Что с ней произошло? Ни-
когда такой возбужденной не была. Наконец с трудом сумел проле-
петать:
— Такое говорит офицерская жена?
— А ты радуйся, что я — не такая, как другие «боевые подруги».
Они, действительно — очень «боевые» дома, и только на людях изоб-
ражают из себя верных «подруг».
Конечно же, совсем не обязательно общественные разногласия
должны разрушать семейную жизнь. Павлики Морозовы давно уже
почти все перевелись. Но все-таки кое-какие зачатки в душе остают-
ся. Но если эти крохи подкрепляются еще и другими неприятными
моментами, то разлад становится неминуемым.
Семья, как золотая клетка, в которой первое время испытыва-
ешь блаженство, а потом понимаешь, что не важно, из какого метал-
ла она сделана. Также золотые цепи Гименея — прежде всего цепи. А
все вместе — мина замедленного действия, которую нужно вовремя
обезвредить. К сожалению, такое удается редко. А не удается, тог-
да — взрыв!..
Если в Феодосии Татьяна гнала прочь чувство одиночества, не
позволяла себе даже разглядывать кого-либо из представителей муж-
ского пола, то в Севастополе получилось по-другому.
В Феодосии все как на ладони. Военно-морская база. Большинс-
тво населения — офицерские семьи. Жены, практически, все хорошо
друг с другом знакомы. Их любимая поговорка: «Стоит накануне пер-
нуть, как уже сегодня все говорят, что ты вчера обосралась», — хоро-
шо характеризует тонкости быта этих морячек.
Татьяна в их компанию вступила весьма условно. Буквально с
первых дней за ней закрепилась кличка «интеллигентка», презритель-
ная, по мнению ее теперешнего окружения. И бытовала она не только
среди женщин, которых просто грызла зависть к тому, как жена капи-
тана Фоменко умела себя держать на людях и в семье. Мужчины же
называли ее так за неприступность, так как быстро пришлось прекра-
тить усилия в этом направлении. Стоит также отметить, что никто это
прозвище до Татьяны и, тем более, ее мужа не донес. В итоге, будучи
по сути чужой, по форме она оказалась своей. И потому на любом
мероприятии, будь то воскресный пикник или рядовая пьянка — не
важно, но всегда чета Фоменко без приглашения не оставалась.
А Севастополь и город побольше, и контингент, в котором враща-
лись Сергей и Татьяна, по уровню был выше, благодаря количеству
звезд на погонах. В военной среде это — важно.
Внешних изменений у супругов не наблюдалось. Каблуки вместо
домашних тапочек и прочая атрибутика жены продолжали окружать
главу семьи. Физическое облегчение в связи с улучшением быта уве-
личило свободное времяпрепровождение для домохозяйки. Действи-
тельно, газ, центральное отопление, горячая вода — большой плюс. Но
главное — другое: в Севастополе нет феодосийских воспоминаний.
Город — незнакомый. Можно спокойно бродить по улицам, не ду-
мая, что, где-то за углом сердце неожиданно сожмется. А еще и слезы
подступят к глазам, и захочется поскорее убежать туда, где все эти
мысли можно развеять. Здесь ничего этого нет. Есть только новая
жизнь.
Но новая-то жизнь наступила как для Татьяны, так и для ее суп-
руга. Появление в командовании Черноморского флота нового офи-
цера не осталось незамеченным. От женских взглядов он не усколь-
знул . Если в Феодосии об этом сразу же заговорили бы все, то здесь
сохранить такое в тайне не представлялось сложным. Просто, не по-
казывай, и никто не узнает.
О таких случаях в народе говорят: «Пошел налево!». Поздние
возвращения домой, иногда под утро, Сергей Павлович объяснял
служебной необходимостью. Татьяна — женщина умная — делала
вид, что верит этому бреду, так как, почти с первых дней, благодаря
опыту прошлых лет, ждала, когда такое случится. Еще в Феодосии,
слушая женские сплетни об изменах того или иного офицера, она
удивлялась, что практически моментально об этом узнавала и сама
обманутая жертва. Тогда же ей узнавать было нечего. Сергей, как ис-
тинный карьерист, женившись, тут же порвал все свои старые связи.
Перестраховка в этом случае, на его взгляд, не помешала.
Теперь же Татьяне самой приходилось анализировать и делать
выводы.
Лишний раз пришлось убедиться, что верный муж — персонаж
сказочный. В подобные сказки верят только наивные и самодоволь-
ные жены. Татьяна не была ни той, ни другой. Но, обивать пороги по-
литотдела она не собиралась. Логичный выход из создавшейся ситу-
ации — ответить тем же оружием…
Итог — семейная жизнь не сломана. Все довольны. Всех все уст-
раивает.
68 69
Скрытый семейный разлад, причем скрываемый самими суп-
ругами друг от друга, явление неоригинальное. Долго делать вид
о внеш нем благополучии получается не у всех. Дольше других де-
ржатся пары с хорошо налаженными материальным положением
и бытом. Нет серьезных причин для повседневных конфликтов.
В этих случаях повод для ссоры может оказаться самым неожидан-
ным.
Возможно, семья Фоменко — не единственная в стране, где раз-
ногласие политических взглядов явилось таким поводом. Но с уве-
ренностью можно сказать, что таких пар — мало.
Наши граждане в период конца 80-х и начала 90-х увлеклись об-
щественной жизнью настолько, что споры до хрипоты между близ-
кими родственниками стали почти всеобщими. Но по окончании
разборок, большинство обычно тут же смеялось над своими разно-
гласиями.
Также и Татьяна с Сергеем любили ерничать над своими словес-
ными баталиями. Весело шутили после споров. Но бывало, что шутки
перерастали в серьезную полемику. И такое уже происходило чаще и
чаще.
— Впервые жалею, что я беспартийная, — как-то заявила Татья-
на. — Будь у меня партбилет, с огромным удовольствием швырнула
бы его на стол!
— Сейчас-то это легко, — возразил Сергей. — А вот лет десять на-
зад посмотрел бы я на этих «храбрецов». Представляешь, у нас тоже
ликвидировали парторганизацию?
— Правильно! Армия должна защищать народ, а не выполнять
решения КПСС.
— Могу с тобой частично согласиться. Дармоедов-замполитов
надо гнать поганой метлой. Но офицер должен быть партийным. Как
во время войны вступали в партию? Говорили: «Хочу погибнуть ком-
мунистом!» И это — правильно!
— И я с тобой частично соглашусь. Умереть коммунистом, может
это и правильно, но жить-то лучше беспартийным. Кстати, теперь и
ты — вне партии.
— Ошибаешься, дорогая. Я не сдал партбилет… О, вспомнил. Се-
годня услышал веселое стихотворение:
Товарищ, верь — пройдет она:
И демократия, и гласность!
И вот тогда госбезопасность
Запишет наши имена.
Оба засмеялись. Татьяна всегда восхищалась народной мудрос-
тью, любила анекдоты, как и все советские граждане. Теперь же она
усмотрела свой «глубокий смысл»:
— Тогда понятно: госбезопасность учтет твою «преданность» пар-
тии. Да и я — в восторге от того, какой ты предусмотрительный.
Ответом было молчаливое кусание губ.
В августе 91-го страна вздрогнула. Крым тоже. 19-го числа со-
ветские граждане пытались получить объективную информацию.
Таковую могли прослушать только жители двух городов, где в диа-
пазоне FM работали независимые радиостанции. В Крыму же мож-
но было услышать лишь периодически передаваемое обращение
ГКЧП.
Татьяна впервые за последнее время с нетерпением ждала мужа.
Она, у которой шум эфира всегда вызывал только раздражение, не
находила себе места. Нервно поворачивая ручки приемника, она пы-
талась поймать хоть что-нибудь, кроме монотонного чтения диктора
в перерывах классической музыки. На время спас телевизор. Доволь-
но редко демонстрировали от начала до конца ее любимый балет.
А сейчас — пожалуйста…
Наконец-то появился муж. Его восторженный крик сразу же за-
глушил музыку Чайковского:
— Свершилось! Убрали мудака Горбача с его обезьянкой Раисой.
Форос нами блокирован с моря!.. Свершилось, Таня, свершилось!..
Представляешь, любовь моя, случилось то, что должно было про-
изойти…
— Не ори! — резко перебила его Татьяна. — Чему ты так раду-
ешься?
— А ты не слышала обращения?
— Да устала слушать эту чушь.
— Почему же чушь? Они ведь обещают народу все то, что даст
возможность нормально жить. Разве это плохо?
— А кто им мешал выполнить эти обещания раньше? Они же —
власть, а не революционеры из народа, находящиеся в подполье.
— Они — настоящие революционеры, хотя и сверху…
— Да ты — такой же двоечник, как и эти придурки. Причем дво-
ечник по такому предмету, как марксизм-ленинизм. Разве тебе не
объясняли, что для революции нужна соответствующая ситуация,
сформулированная вождем мирового пролетариата? Если забыл, на-
помню: верхи не могут, а низы не хотят. Где это? Нет такого. Значит,
ничего у них не по-лу-чит-ся!
70 71
Сергей Павлович смотрел на свою умную жену, не зная, что
от ветить. Получалось, он искренне верил в то, что не могло суще-
ствовать.
Но это — не его вина, а его беда. Искаженное мышление (ударе-
ние на первом слоге, а не на втором, как требует грамматика), вдалб-
ливаемое с младенчества, довело до того, что мозг советского челове-
ка перестал анализировать действия руководящих органов.
Чем закончились августовские события, помнят все. Как сообра-
зили на троих в Беловежской Пуще, тоже известно.
Тогда-то Сергей Фоменко и почувствовал, что настал его звезд-
ный час. Он вдруг вспомнил, что в его жилах течет украинская кровь.
Поэтому, когда многонациональная страна распалась на пятнадцать
независимых государств, присяга на верность Украине для него не
вызывала сомнений.
Справедливости ради не следует молчать о том, что его верность
новому государству подкрепилась очередным воинским званием
и переводом в столицу. Там начинала свое существование новая
структура — Генеральный штаб Вооруженных Сил Украины. Если
в России такой скачок могли совершить единицы, то в бывших со-
юзных республиках дорога наверх по служебной лестнице намного
шире.
Но следует также отдать должное и расторопности капитана Фо-
менко. Он быстро принял решение, понимая, что среди морских офи-
церов украинцев немало. Легче, например, казахам или туркменам.
Их на флоте — единицы. Недостаток опытных кадров в создаваемых
военно-морских силах этих государств открывал им легкий путь на-
верх. Но почему-то они не сильно стремились делать такую карьеру.
Их больше привлекал российский флот и российское гражданство,
в отличие от украинцев и грузин.
Разногласия между супругами возрастали с каждым днем. Начи-
налась перепалка всегда одинаково:
— Когда ты примешь украинское гражданство?
— У меня к тебе другой вопрос — когда мы уедем отсюда в Ленин-
град? — Татьяна, как и многие, с трудом привыкала к новому назва-
нию — Санкт-Петербург.
Далее начинались взаимные оскорбления. Здесь у Татьяны полу-
чалось лучше, чем у Сергея Павловича. В ответ на «глупую кацапку»
сыпалось: «самостиец», «хохляндия», «сало с прожилкой», «малорос-
сийский набоб» и так далее, и тому подобное...
Она жила на грани нервного срыва. Вдруг стали хорошо понятны
слова: «Вернуться в Россию» — которые раньше звучали как нечто
невероятно далекое. Ее тянуло на берега Невы. Лет пять она не была
в любимом городе.
Решение вернуться в Петербург, причем навсегда, созрело после
переезда в Киев. Первое время жена пыталась склонить мужа на свою
сторону. Бесполезно. От перспектив совместной жизни в северной
столице пришлось отказаться.
Но был момент, когда события октября 1993 года охладили Тать-
яну до такой степени, что она уже была готова получить украин ский
вкладыш в свой советский паспорт. Даже наступило небольшое по-
тепление в семейных отношениях. Но эта краткосрочная слабость
прошла быстро.
Ну, а весна 94-го окончательно поставила точку в отношениях
супругов Фоменко. Повод — уникальный. Придя однажды домой, хо-
рошо поддавши, муж швырнул на стол книжку в мягком переплете,
на обложке которой выделялись два слова: «Бандитский Петербург».
Далее заплетающимся языком он попытался рапортовать:
— Вот куда ты рвешься. Кем ты там будешь? Про себя молчу. Ка-
цапы пристрелят меня при первой же возможности...
— Что ты из себя возомнил? — перебила Таня — Да кому ты ну-
жен?
— А ты сама не понимаешь?! Быть замом главкома ВМС Украины
и постоянно выступать за изгнание русских из Севастополя — этого
мало?..
— Адмирал Фоменко, не будьте бабой.
— Во, как заговорила! Забыла, как сама жаловалась на нищую
жизнь в своем Ленинграде? А теперь хочешь и меня втянуть в это?..
Значит так: или становись украинкой, или проваливай в свой воню-
чий Питер!
«Ох, не смогла я в 92-м переубедить его. Остались бы в Севасто-
поле, служили бы на российской базе. Нет же, адмиральские пого-
ны, место в Генеральном Штабе, огромная квартира на Крещатике...
Ска зал бы честно, что делает карьеру и ничего больше. Зачем прикры-
ваться рассуждениями о патриотизме, хотя бы со мной? Считает себя
украинцем, но даже языка не знает. Да, если бы Россия предложила
ему что-то подобное, все его хохляцкие амбиции исчезли бы в мгно-
вение. Да только таких, как он, много на русском флоте. Ну, а само по-
нятие — украинский моряк — кроме смеха ничего не вызывает... Все!
Пора домой, в Ленинград, а правильнее в Санкт-Петербург».
Начались сборы. Протекали они вяло. Татьяна, хотя и потеряла
все надежды на то, что еще наладятся отношения с мужем, но не могла
осознать, что пылкая любовь также ушла в небытие. Ведь, несмотря
72 73
на постоянные пререкания днем, страстные вспышки по ночам хоть
редко, но продолжались. Но уже по утрам она все больше ощущала
увеличение пропасти, разделяющей их.
Каждый день поход за билетом откладывался на завтра.
«И зачем я тяну время?» — спрашивала себя Таня, не находя от-
вета. Сколько могло так продолжаться, неизвестно. Помог забавный
случай.
Однажды, зайдя в общественный туалет, она увидела уборщи-
цу — женщину неопределенного возраста в огромных болотных сапо-
гах и со шлангом в руках. Струя воды смывала нечистоты с кафель-
ного пола. Ничего необычного, если бы уборщица занима лась своей
работой без громких комментариев. Вот, именно, они и проникли так
глубоко в душу, что заставили принять кардинальное решение:
— Проклятые хохлы! Как так можно все засрать?! Двадцать лет в
Ленинграде, на окраине, проработала в туалете, даже куска говна не
видела. А здесь, в самом центре Киева?..
Простые бранные слова вызвали у Татьяны неописуемый вос-
торг:
«Надо же, как четко сформулировано! А я еще сомневаюсь, не
могу решиться купить билет до Питера. Срочно — на вокзал! Что я
здесь забыла?.. Спасибо, дорогая землячка, вправила мне мозги».
«Все, больше никаких замужеств. Равных браков не бывает: или
кормишь ты, или кормят тебя. В первом случае ты кормишь плохо, а
во втором тебя попрекают куском. До сих пор не знаю, что хуже. Поче-
му говорят, что из двух зол надо выбирать меньшее? Стоит ли вообще
выбирать? Самое лучшее время в моей жизни было, когда рассталась
с Борисом и еще не встретила Витальку. А тогда я была одна. Пол-
ная свобода, обязанности только перед собой, и не надо ни перед кем
отчитываться. Жаль, что это длилось недолго. Была мо лодой дурой,
понятно. А вот какой дурой была потом — непонятно. Ведь уже была
на четвертом десятке, а не успела развестись, как сно ва вышла замуж
за первого встречного... Хватит! Поумнела. Правда, поздно. А может
не поздно? До пятидесяти еще есть время, выгляжу пока еще непло-
хо, прокормить себя смогу. Так что никто мне не ну жен. Ну, а если
возникнет сексуальное желание, выход найду».
«Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез...»
Стихи сами собой вертелись в голове. Бродя по улицам города,
знакомого и чужого одновременно, Татьяна уже в который раз пы-
талась и не могла понять: как это она могла столько лет прожить без
красоты, открывающейся перед ней с каждым новым шагом.
«...Петербург! я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера...»
Насколько же чище стал город. Когда Таня была последний раз в
Ленинграде, то в памяти остались перекопанные улицы, вонь из под-
вальных помещений. И все это на фоне мерзкой погоды. Теперь — со-
всем другое дело. Подвалы превратились в магазины и офисы. Доро-
ги ремонтируются. Быт у людей налаживается. И все это за несколь-
ко лет. Удивительно.
«Город мой, как можно не любить тебя? Удивляюсь Татьяне Ва-
сильевой. Прекрасная актриса, родившаяся здесь, живет в Москве и
ненавидит Питер. Будь она москвичкой или из какого-нибудь Зажо-
пинска, еще можно понять. Но она же — ленинградка. Чудеса!»
Таня мысленно перебирала в памяти всех своих знакомых. Ни-
кто без уважения не высказывался об ее родном городе. Даже Сергей
Павлович ругал Ленинград лишь в связи с желанием супруги вер-
нуться на малую родину. Очень многие плохо отзывались о Москве
и москвичах, всегда противопоставляя в лучших красках и город на
Неве, и его жителей.
«Решено навсегда! Милый Питер, я с тобой больше не расстанусь.
Нет на Земле места лучше... Тяжело с работой? Ничего, справлюсь».
Справилась. Прошла переподготовку — получила второе высшее
образование, на этот раз экономическое, освоила компьютер. Причем
проделала она все это очень быстро, не прекращая преподавания в
Академии ГВФ. На прежнее место работы возвращаться не захотела,
несмотря даже на лучшие условия.
И настал момент, когда она оказалась, как часто говорят, в нужное
время и в нужном месте. Просто повезло. В среднем раз в жизни каж-
дому судьбой дается шанс прыгнуть выше головы. Но многим страх
перед неизвестностью мешает этим воспользоваться.
Татьяна не испугалась.
Результат — карьера, которая, казалось, была упущена навсегда в
связи с переездом в Крым, стала вновь смыслом жизни.
Снова, как и ранее, Татьяна начала жить работой, получая от это-
го удовольствие...
Причина семейной размолвки постепенно растворилась в повсед-
невной жизни. Она казалась невероятной и даже глупой. В Питере, в
75
отличие от Киева, накал политических страстей утихал и постепен но
перерастал в массовое недовольство новой жизнью.
«Каким образом могло подобное случиться? Профессора и поли-
тика с мировым именем променять на дворника! Дорогие мои петер-
буржцы, разве это — вы? Мне — стыдно! Семь лет назад вся страна
восхищалась Ленинградом. Здесь на выборах мордой в грязь кинули
партийных дармоедов. Уже потом, в других уголках Союза, последо-
вали этому примеру. Что же случилось сейчас? Не могу понять!
Хотя, понять можно. Сначала поклоняемся, а потом — “Распни!”
Да, толпа — великая сила.
А серьезно: не надо брать себе в команду тех, кто нож в спину вот-
кнет при первой же возможности. Тогда, может быть, твой пер вый
заместитель не подставит ножку. Кадровая политика, как раньше го-
ворили».
Такие рассуждения переполняли Татьяну, когда она утром
шла на работу. Только что были объявлены результаты выборов
губернато ра Санкт-Петербурга. Ее удивляло, как человек, фами-
лию которого большинство-то услышало первый раз, мог собрать
победные голоса.
«Видимо, люди голосовали лишь бы “против”, — продолжала
думать Татьяна. — Но откуда такая неприязнь? Забыли, в каком со-
стоянии Собчак принял город, какой тяжелый достался ему период...
И что за идиотский лозунг, мол, городу нужен хозяйственник во гла-
ве? Полная чушь! Петербургу нужна известная личность».
Когда политикой интересовались девять из десяти, Таня пере-
живала этот временной отрезок на Украине. Она была уверена, что
страсти конца 80-х продолжатся и до середины 90-х. Вот почему ей
было непонятно отношение петербуржцев к выборам. Да, конечно
же, многие устали от ожиданий. Они предполагали, что вчерашняя
разруха, которую планомерно производили три четверти века, исчез-
нет в одночасье. Но, мы-то живем не в сказке, и по щучьему веленью
ничего не изменить.
А самое интересное, что те, которых семьдесят лет кормили «за-
втраками» о том, что надо потерпеть, и светлое будущее наступит,
искренне надеялись, что это — правда, невзирая на постоянное ухуд-
шение жизни. Так почему же когда «вермишель вешали на уши», ве-
рили, а сейчас, видя конкретные сдвиги в лучшую сторону за какие-
то несколько лет, они устали ждать?
«Пусть тихо бы роптали, — подумала Татьяна. — Нет же, они ак-
тивность проявляют. Вернуть бы их, хоть на день, в брежневскую
эпоху... Увы!»
«Решено навсегда! Милый Питер, я с тобой больше не расстанусь. Нет на
Земле места лучше…»
76
Таковыми были последние ее рассуждения на политические темы.
Газеты перестали интересовать. Как и раньше, в советские времена,
нашлись более значимые события, привлекающие внимание...
В сентябре 96-го Татьяна получила открытку.
«Надо же?! — улыбнулась она про себя. — Двадцать пять лет на-
зад я сама писала такие».
Нахлынули нежелательные воспоминания. На этот раз не
так, как обычно бывало: за мгновение прослеживалась почти вся
жизнь. Прак тически в реальном времени она, минуту за минутой,
очень последо вательно, обдумывая и анализируя каждый поступок,
восстанавлива ла в памяти события того вечера. Вывод оказался не-
ожиданным:
«Незачем мне там появляться. Много воды утекло за тридцать
лет. Одних будет распирать от желания рассказать о своих успехах,
другие скромно промолчат, третьи станут приставать с вопросами, на
которые не захочется отвечать. По-моему, мы уже неинтересны друг
другу. Мальчишки поседели, девчонки растолстели...»
Прервал ее рассуждения телефонный звонок:
— Здравствуйте! Татьяна Николаевна?
— Да, я. Извините, с кем говорю?
— Понимаю, прошло много времени, узнать трудно. Разрешите
представиться заново, — но Таня уже по манере речи определила,
кому принадлежит незнакомый голос, который продолжал излагать:
— Зо вут меня Евгений. Мы с вами когда-то учились в одном классе.
— Привет, Мазай!
— Привет, Рогожка!
— Как ты меня разыскал?
— Секрет фирмы... Получил вчера открытку, вспомнил, как когда-
то мы с тобой писали такие же. Решил узнать номер твоего телефона.
Нашел и звоню!.. Кстати, тебе прислали приглашение?
— Получила...
— Прекрасно! Значит, договорим на встрече, а сейчас не буду от-
нимать у тебя время. Пока!
— Хорошо, пока.
Татьяна медленно положила телефонную трубку, и (получилось
это, как-то само собой) про себя пропела, не плача, как ее оперная
тезка, а улыбаясь:
«О! Как мне тяжело! Опять Мазаев
Стал на пути моем, как призрак беспощадный!..»
Так как рядом не было никого, то дальнейший монолог произно-
сился вслух:
— Передумаю, пожалуй. Схожу на вечер встречи. Быстро же я
поменяла свое решение! Телефонный звонок и... Женька снова уп-
равляет моими поступками! Ну и пусть управляет. Но по-прежне- му
уже не бывать. Раньше меня это волновало, теперь же — безразли чие
полное... Настала его очередь петь:
«Позор!.. Тоска!..
О, жалкий жребий мой!»
Да, Женечка, с меня — довольно! Тебе придется теперь самому
цитировать своего литературного тезку! Пусть и не дословно прозву-
чат эти фразы, но смысл сказанного пойму. Даже если вслух такое не
произнесется, а лишь тихонечко прозвучит в твоих мозгах. Я-то, будь
уверен, услышу. А какой сделаю вывод, мне известно и сейчас. Хотя
и не отдана другому, и соблюдение верности меня не остановило бы,
но для этого вместо тебя должен оказаться кто-то иной. Ибо для тебя
я — плод запретный! Так что, пожалуйте к барьеру! А может, вы, гос-
подин Мазаев, испугаетесь поднять перчатку?.. Ох!.. Да, что за чушь
я несу? Совсем свихнулась! Никому не известно даже самое ближай-
шее будущее. Все еще может измениться. Не зря часто поговаривают:
если бы мне кто-либо сказал тогда, что я буду делать то-то и то-то,
в жизни не поверила бы. А в результате, сколько уже раз пришлось
поверить? Следовательно, я могу только лишь предполагать, а распо-
лагает пусть Бог. Это — его работа...
78 79
Прошло пять лет... (продолжение)
Аленка сошла с эскалатора, но выходить из метрополитена на
улицу не торопилась. Внимательно оглядевшись вокруг и не обна-
ружив ни одного знакомого лица, она прямо из вестибюля прошла
по подземному переходу на другую сторону Кировского проспек та.
Зашла в книжный магазин, подошла к окну и сквозь витрину пос-
мотрела туда, где стояло несколько ее бывших одноклассников. Как
всегда возвышался над всеми двухметровый Мазаев. Через улицу,
да еще сквозь стекло, невозможно было рассмотреть выра жение его
лица. Но, вероятней всего, оно было каменным, очень ха рактерным
для него при произнесении несерьезных высказываний, вызываю-
щих, как правило, смех у окружающих, что в тот момент и наблю-
далось.
«Нет, мне, конечно, хочется всех увидеть, не только его...», — по-
думала Аленка и даже не заметила, как вслух произнесла:
— Не ври!
Кое-кто из посетителей магазина посмотрел в ее сторону, но это
не смутило. Мысли были заняты вопросом — почему, когда она начи-
нает врать сама себе, то непроизвольно правда выплескивается нару-
жу?..
«Сейчас все пойдут к Галине, а Мазай останется ждать опоздав-
ших, — продолжала про себя рассуждать Аленка, — он всегда так по-
ступает: вдруг кто-нибудь забыл адрес... Вот тогда я и сделаю вид, что
опоздала».
Так все и случилось.
— Привет, Женя.
— Аленка, здравствуй, рад тебя видеть. Похорошела.
— А раньше не была хорошенькой?
— Конечно, была. Но ведь теперь другой уровень, — Женька вдруг
улыбнулся.
«Улыбаешься, значит, говоришь серьезно. Ага, задело тебя мое за-
мужество», — подумала Аленка и моментально решила ничего не го-
ворить ему из того, что несколько дней обдумывала, шлифуя каждое
предложение текста, приготовленного к этой встрече.
— Ладно, пошли к Красавиной. Вряд ли кто-нибудь еще подой-
дет. Все, наверняка, уже там.
Аленка была права.
Народу было больше, чем пять лет назад, осенью шестьдесят шес-
того. Но тогда они не виделись три месяца, а сейчас, страшно поду-
мать, некоторые не встречались друг с другом целых пять лет... А та-
кой промежуток времени — вечность для их возраста. Это же полови-
на школьной жизни, почти четверть всех прожитых годов. И теперь у
каждого из них это был свой, независимый от вчерашних однокласс-
ников путь.
Как только Мазай с Аленкой вошли в комнату, где был уже на-
крыт стол, естественно, что самым первым, кто захотел отметить это
событие, был Свирский:
— А вот и Дон Кихот со своей Дульцинеей. Поприветствуем, то-
варищи.
Но не успел Вовик хлопнуть в ладоши и одного раза, как все ус-
лышали сказанное Мазаем, как всегда без эмоций:
— Оказывается, Владимир Свирский наконец-то выучил русский
язык.
Ответный удар получился. Ведь, пожалуй, первый раз, насколько
помнили его одноклассники, Вовик в свое высказывание не вставил
ни одного иностранного слова. В итоге, изображать аплодисменты
уже не требовалось, руки застыли в воздухе.
— А ты знаешь, — тихо сказала Аленка Мазаю, — мне The girl a la
fafon de Stendhal больше нравится, чем Дульцинея.
— Мне тоже, — так же тихо ответил Женя.
— Все, больше никого не ждем, — провозгласил Розенфельд, —
аперитив стынет.
— Правильно, садимся за стол, — уверенно и громко поддержала
Галина, но почти шепотом спросила: — Женя, начнешь?
— Начну, — совсем не весело произнес Мазаев. — Разливайте,
но, пожалуй, шампанское пока трогать не будем, — добавил он, за-
метив, как Свирский уже собирался сорвать пробку с одной из бу-
тылок.
81
Сразу стало понятно, какую непраздничную тему затронет пер-
вый тост. И это — абсолютно правильно.
— Прошло пять лет, как мы окончили школу — начал Женька —
Но прошло также пять лет, как не стало одного, и я считаю, самого
лучшего из нас. Он был моим другом и останется во мне навсегда
восемнадцатилетним. Во многих вопросах он был первым среди нас,
всегда все делал продуманно. К сожалению он первым и нас поки-
нул... А вот это единственное, что он сделал совсем непродуманно...
Давайте помянем Геннадия Лисина, нашего Лиску. Пусть земля будет
ему пухом.
Все встали...
ЛИСКА
— А ты, Лиска, почему не записываешься в бассейн, как мы все? —
спросил Сашка Розенфельд, и, немного подумав, добавил: — Пони-
маю, ты, оказывается, еще и плавать не умеешь!
Как ни странно, но хилый и неуклюжий Лиска плавать-то умел.
Научился на Черном море, куда его родители уже трижды вывози ли.
За первые десять лет своей жизни он успел побывать в Крыму, на
Кавказе и даже в Болгарии.
Именно в Болгарии Гена Лисин впервые узнал, что его прадед вое-
вал на этой земле. Здесь он заслужил орден Святого Георгия, который
ему лично вручил Александр II. Но, рассказывая сыну эту историю,
мать сознательно не упоминала о том, что за героизм в русско-турец-
кой войне прадед Генки также был удостоен дворянства и получил
землю в Костромской губернии, где и было основано родовое имение
Лисиных.
Да, Лиска был, как говорили в то время, не из простой семьи.
Правда, о противоречивом прошлом своих близких родственников
он узнал гораздо позже.
Геннадий Андреевич Лисин, в честь которого и получил внук свое
имя, мог много чего поведать о своей жизни. Но существовала четкая
граница, которую он не переходил в своих рассказах.
Например, показывая здание на углу Садовой и Дзержинского,
где прошло его детство, не было ни слова сказано, что когда-то весь
дом принадлежал его семье. И занимали они целиком только второй
этаж, а остальную площадь в наем сдавали.
Или другой пример.
82 83
Геннадий Андреевич с гордостью говорил, что он большевиком
стал еще в 1913-м году, Но умалчивал про 37-ой год, когда был ис-
ключен из партии, в которой восстановился лишь в 56-м.
Еще с большей гордостью он рассказывал о знакомстве с Лени-
ным, состоявшемся в Мюнхене. Там дед провел свои студенческие
годы в Королевской Баварской Высшей Технической Школе...
Когда Антонина — младшая дочь Геннадия Андреевича — вы-
ходила замуж за уроженца Кавказа, красавца кумыка Муссалима
Чапаллаева, то, по настоянию отца, фамилию мужа брать не стала,
хотя поначалу и собиралась. Аргумент, который выдвинул ее отец,
заключался в том, что фамилия Лисин может исчезнуть. Ведь единс-
твенный сын погиб под Сталинградом, а старшая дочь вышла замуж
еще до войны, взяв фамилию мужа. То есть никаких национальных
вопросов не возникало. Да и не могло возникнуть в то время. А три
года спустя, в 1948-м, Антонина уже без посторонней подсказки заре-
гистрировала новорожденного, как Геннадия Лисина, сожалея слегка,
что отчество сына — не русскоязычное.
В общем, отец ее был в восторге, а муж затаил обиду, несильную,
но незабываемую.
Но, несмотря ни на что, семья жила дружно. Муссалим и Антони-
на успешно делали, как сейчас говорят, карьеру. Он — в Главном шта-
бе Ленинградской военно-морской базы, она же — в обкоме партии,
где работала инструктором.
С внуком нянчилась бабушка, ей помогала домработница Тося.
Генка рос как у Христа за пазухой, но в детский сад пойти пришлось,
настоял отец. Ибо его коммунистические взгляды сводились к тому,
что человек нового общества обязан был понимать свое нахождение
в коллективе.
Правду сказать, детсадовская жизнь длилась всего полтора года,
хотя жизненного опыта мальчишке дала предостаточно.
Уже придя первый день в среднюю группу детсада на Мойке, Ген-
ка обрадовался, встретив своего соседа по лестничной площадке
Женьку Мазаева. Они часто играли вместе во дворе, причем силь-
ный и справедливый Женька всегда самоотверженно заступался за
хило го Генку. В тот же день состоялось знакомство и с Розенфельдом,
на долго запомнившееся обоим.
Дело обстояло следующим образом.
Начало посещения садика совпало с 5 марта, первой годовщиной
смерти Сталина. Войдя в помещение, Лисину сразу же бросились в
глаза черные ленты на многочисленных портретах вождя. Потом, во
время завтрака, воспитательница Мария Ивановна скорбным голо-
сом объявила всем, что сегодня в нашей стране траур, забыв объяс-
нить значение этого непонятного слова.
Но зато прозвучало категоричное заявление о неминуемом нака-
зании всех, кто своим шумным поведением потревожит вечный сон
вождя.
И, именно, в этой напряженной обстановке Розенфельд испод-
тишка решил ткнуть кулаком Генку. Разумеется, ответная реакция
была моментальной. Сашка, получивший достаточно убедительный
отпор, заревел, держась за кровоточащий нос и делая вид, что его
участие в данном мероприятии имело случайный характер. Воспита-
тельница с быстротой молнии отправила пострадавшего к медсестре,
а хулигана Лисина в угол на весь день.
На прогулку Гену не взяли. Обедать он сел только тогда, когда
вся группа поела, и пришлось без аппетита пережевывать остывшую
пищу. А когда к нему подошел со своими сочувствиями Женька, Ма-
рия Ивановна прочитала нотацию для всех. Безапелляционно было
заявлено, что из таких, как этот новенький, вырастают «враги наро-
да». И если Мазаев не хочет быть таким же, то не должен общаться с
Лисиным никогда!..
Что означает выражение «враг народа», Гена понимал с очень
большой натяжкой, хотя и часто слышал. В его представлении данное
словосочетание вобрало в себя все смертные грехи. То есть — хуже
некуда. И когда в конце дня домработница Тося зашла за мальчиком,
чтобы отвести его домой, тот более всего испугался, что дома узнают,
какой он нехороший.
Но, к Генкиному счастью, воспитательница промолчала о собы-
тиях дня.
Скорее всего, она понимала, какие могут быть неприятные по-
следствия в разговоре с родителями Лисина. Ведь подобная инициати-
ва жесткого наказания ребенка не могла рассчитывать на одобрение.
Впоследствии же еще один Генкин абсолютно некриминальный
проступок все-таки закрепил за ним звание неисправимого хули-
гана.
А в действительности то, что произошло, не имело ничего общего
ни с хулиганством, ни с чем-либо подобным.
Лисин, еще не понимающий, что настольные игры бывают «хоро-
шими» и «плохими», принес из дома в детский сад колоду карт. Про-
должая думать, что шахматы, шашки, домино ни в чем не отличаются
84 85
от карт, Гена спокойно предложил товарищам по группе сыграть с
ним в подкидного дурака.
Вокруг собралось много народу. Ничего не подозревая, дети с
ин тересом наблюдали за ходом игры. Конечно же, воспитательницу
за интересовало, что же могло привлечь детей? Карты были немедлен-
но конфискованы. И прозвучала лекция о том, как Марии Ивановне
жаль Генкиных родителей, потому что их сын — явный кандидат за
тюремную решетку, ибо только там находятся все хулиганы и картеж-
ники.
А про тюрьму Гена впервые услышал во дворе. Одно время он
даже немного завидовал тем, у кого отец или мать сидели. Уж очень
часто, когда ребята ругались друг с другом, кто-нибудь обязательно
угрожал: «Вот подожди, вернется мой папа из тюрьмы, он тебе пока-
жет!..» По- другому мальчик стал думать только после объяснения с
родителями, которое состоялось из-за того, что надо было отвечать
сыну на вопрос: «Папа и мама, а почему ни ты и ни ты в тюрьме не
сидите?»
На этот раз, после строгих слов воспитательницы, многого не
понимая, Гена размышлял во время тихого часа, когда другие дети
спали: «Неужели все, кто играет в карты, попадет в тюрьму? Почему
же Мария Ивановна не боится, и другие воспитательницы не боятся
тоже? Почему отобрали у меня карты, а сами в них же играют?..»
Так оно и было. У работников детского сада появилась колода,
а с ней и привычка перекинуться в картишки во время тихого часа.
Наверняка, именно поэтому родители «хулигана» ничего не узна-
ли. А так как в доме Лисиных конфискованная колода не была един-
ственной, то и пропажа осталась незамеченной.
Узнали же родители о том, что Геннадий Лисин — «хулиган» и
«враг народа», позже, когда он, подражая другим ребятам, громко
прокричал:
— Говорит Москва: «Нету хлеба ни куска!» — а затем пропел:
«Три танкиста выпили по триста,
Закусив вонючей колбасой...»
Хотя сказанное и пропетое не было осознано мальчиком не то что
в подробностях, но даже и поверхностно, воспитатели преподнесли
эту историю Генкиной матери как «недопустимое для советского ре-
бенка поведение». У самого же ребенка появилось понимание того,
почему наказание досталось только ему. Ведь другие позволяли себе
произносить крамолу шепотом, а он — во всеуслышание...
В детский сад, находящийся на Мойке, напротив Ворот Новой
Голландии, Генку каждое утро провожала домработница Тося. Это
было первое в его жизни регулярно посещаемое учреждение.
Теперь приходилось подниматься по утрам с кроватки не тогда,
когда проснулся, а тогда, когда разбудят. Но это — не самое неприят-
ное. Были еще суп с клецками и манная каша, послеобеденный сон и
прогулки парами. Также тяжело было привыкнуть к обращению «на
вы» к старшим.
«Зачем обзывать одного человека так, как будто их много?» —
постоянно задавал себе такой вопрос мальчишка, стесняясь спросить
об этом других...
После лета 55-го года, проведенного, благодаря маме, в Зелено-
горске, на обкомовской даче, 1 сентября Генка, как и все его сверст-
ники, пошел в школу, где предстояло, согласно программе, начать
постигать азы среднего образования.
Первоклассник Геннадий Лисин мало чем отличался от своих
ровесников, но были и особенности, присущие только ему. Хорошие
умственные способности и безграничная лень, смазливое личико и су-
тулая шаркающая походка, упорство в драке и слабое физическое раз-
витие — вот неполный перечень противоречий. Отсюда результа ты:
схватывая учебный материал буквально на лету, не делал домаш ние
задания и получал в основном «тройки»; за любую насмешку в свой
адрес бросался в драку и всегда оказывался битым, если на по мощь не
успевал приходить Женька Мазаев, с которым они теперь были одно-
классниками.
На первой же перемене после первого урока первого дня школь-
ной жизни, когда обсуждались только что полученные впечатления,
к двум товарищам подошел Волька Митин и неожиданно произнес
фразу, ставшую для всех троих программной:
— Давайте будем школьными друзьями.
— Давай, — почти в унисон ответили Генка с Женькой.
Тогда Вольке следовало сказать другое — будем друзьями на всю
жизнь, поскольку такое и произошло.
Да, всегда они были вместе. Бывало, не виделись месяцами, а то и
годами, но при встрече разговаривали, будто расстались только вче-
pa. И это притом, что после пятого класса Митин переходит в другую
школу. Едва успев получить среднее образование, погибает Лисин.
А уже в третьем тысячелетии Мазаев и Митин дряхлыми стариками
коротают вместе последние дни.
86 87
Лисин, Мазаев и Митин, или Лиска, Мазай и Митя, как их окрес-
тили одноклассники, даже в алфавитном списке классного журнала
стояли рядом...
Осенью 1960 года в Ленинграде открылся новый плавательный
бассейн. И когда был объявлен набор в детскую спортивную школу,
было впечатление, что весь город собрался на улице Декабристов.
Естественно, что шестой «А» в полном составе, за исключением
Геннадия Лисина, записался на просмотр. Вот тогда-то Розенфельд
и задал свой каверзный вопрос об умении плавать и получил в ответ
довольно неожиданное развернутое объяснение:
— Плавать я умею, но считаю, что купаться надо летом, а не
зимой .
Но не в этом дело заключалось. А в том, что самая слабая девчонка
в классе была сильнее Лиски. Он не мог ни разу подтянуться на пере-
кладине или отжаться от пола. Бегать не умел, а отбить или поймать
мяч вообще не получалось. Лыжи и коньки не интересовали совсем,
а с велосипеда только лишь не падал. Поэтому, прекрасно понимая,
что в бассейн набирают не для купания, а чтобы заниматься спортом,
Гена не собирался посвящать свое свободное время физическим на-
грузкам. А чтобы не показывать свое истинное отношение к этому
вопросу, решил объяснить свое нежелание записываться на просмотр
следующим образом:
— Видели, сколько желающих поплавать? Никакого бассейна не
хватит.
Розенфельд открыл рот для произнесения пришедшего ему в го-
лову предложения издевательского содержания, но Мазай уже уво-
дил Лиску, успев бросить в Сашкину сторону суровое: «Заткнись!»
Наедине же не менее категорично было высказано и Генке:
— Сегодня, после школы, зайдешь домой за свидетельством о
рождении, и пойдем записывать тебя в бассейн.
Конечно, правильнее было сказать, что записываться придется не
в секцию плавания, а на просмотр, где компетентные тренеры решат,
достоин ли ты заниматься водным спортом.
В результате оказалось, что из всей школы (среди мальчиков и
девочек не старше 47 года рождения) только один человек умеет до-
стойно держаться на воде. Только его и приняли в секцию плавания.
Не удивило бы никого, окажись на месте этого счастливчика любой
другой.
— Нет, не может быть, — твердили все.
Мало того, если кто-либо тогда попытался предсказать, что этот
парень через четыре года выиграет чемпионат Ленинграда, а еще, в
дальнейшем, менее чем через год, выполнит норматив мастера спор-
та, то такой пророк моментально получил бы от окружающих диагноз
психически ненормального.
А Генка Лисин (ведь это был он), окрыленный своей первой в
жизни победой, вдруг начал жить по режиму. Вставал в шесть утра.
Целый час изматывал себя гантелями, эспандером и скакалкой, при-
нимал душ. Затем самостоятельно разогревал завтрак, после которо-
го оставался еще час для повторения уроков.
К удивлению, несмотря на то, что каждый день был расписан по
минутам, появилось много свободного времени, посвящаемого чте-
нию книг. И надо сказать, огромное количество прочитанного абсо-
лютно не влияло на качество. К тому же, в школе «пятерка» стала
самой привычной оценкой. Итог: шестой класс Генка закончил от-
личником.
Родители не находили слов для выражения восторга.
Для шестиклассника Геннадия Лисина, как и для нашего госу-
дарства, год 1961-й оказался чрезмерно насыщен событиями. Хотя,
если сейчас спросить любого, независимо от возраста, что происходи-
ло тогда, мало, кто сразу вспомнит и, не задумываясь, ответит.
А ведь события были, и еще какие!
К примеру — полет Гагарина. Разве это не здорово? Любой, кто
жил в то время, расскажет, как 12 апреля на улицах города участвовал
в настоящем народном гулянии. Именно народном, а не устроенном
официально властями, которые, видимо, как всегда, ждали распоря-
жения сверху. В тот день люди сами, а не по добровольному принуж-
дению, имевшему место, когда официально отмечались государствен-
ные праздники, вышли на демонстрацию с лозунгами и плакатами,
написанными и нарисованными на скорую руку.
Тогда Генкина мама сказала:
— Сынок, как сегодня, мы радовались и гордились за свою страну,
пожалуй, только 9 мая в 45-м...
В памяти подростка так же хорошо запечатлелось и начало
года, обозначенное денежной реформой. Неожиданно, в час ночи,
объявили, что монеты достоинством в одну, две и три копейки об-
мениваться не будут. Генка вдруг стал богачом — он три года со-
бирал монеты, на которых значилась надпись «1 копейка». Собрал
почти двенадцать рублей. Случайно. Но повезло же! По своей по-
купательной способности его «капитал» увеличился в десять раз!
88 89
Теперь он мог купить китайские кеды, на которые и копил свои мо-
нетки. Ведь всего четыре рубля, а не сорок, как до 1 января. Он дав-
но мечтал о них и при первой же возможности навещал «Гостиный
Двор», чтобы лишний раз убедиться о наличии в продаже своего
заветного желания...
А искренняя вера многих в то, что «Нынешнее поколение совет-
ских людей будет жить при коммунизме!» уже через двадцать лет?
Разве этого не было?
Можно вспомнить и вынос трупа из мавзолея, и возведение бер-
линской стены, и многое другое из того, что произошло в 61-м, во вре-
мена так называемой хрущевской оттепели...
И в этот год Геннадий Лисин, можно сказать, начал новую жизнь,
в которой учеба и спорт заняли главные места. Первые успехи в этих
делах еще больше вдохновили подростка на упорство в достижении
поставленных целей.
Но и самые грустные события не обошли стороной.
Когда Гена стоял у гроба деда, в свои неполные тринадцать вдруг
обнаружил, что впервые в жизни рассматривает воочию лицо покой-
ника. И самое печальное то, что покойником этим был очень близкий
и любимый человек. В голове не укладывалось, как это завтра, придя
из школы, он не застанет деда дома.
Вспоминалось то время, когда и детский садик-то еще не посе-
щался. Прогулки с дедушкой — любимое времяпрепровождение.
Всякий раз что-то новое мальчик узнавал о городе и связанные с ним
фрагменты дедовской биографии.
— Ты — ленинградец в пятом поколении, — постоянно слышал
внук. — Это — твой город. Люби его и гордись им.
— Деда, а что такое «поколение»? — однажды спросил Генка.
Геннадию Андреевичу с очень большим трудом удалось ответить
на этот, казалось бы, простой вопрос. Попутно пришлось объяс-
нять, кто такие предки и кто такие потомки, кем приходится правнук
пра деду и прочие подобные факты. Их разговор уже подходил к теме:
откуда берутся дети?.. Но ответа на этот вопрос дед успешно избежал.
Помог Исаакиевский собор. Генке была показана колонна на запад-
ном портике, полируя которую, свалился с лесов и разбился насмерть
их далекий предок.
Каждая ленинградская достопримечательность, показываемая
дедом, прочно запечатлевалась в памяти внука. Было показано мес-
то на улице Халтурина, где Геннадий Андреевич стоял в карауле во
время штурма Зимнего. Также предстал перед глазами мальчика дом,
где родился, и гимназия, где учился его дедушка. Кстати, что касается
гимназии, то после революции она была преобразована в обычную
среднюю школу, куда уже много лет спустя поступил и Геннадий Ли-
син-младший...
Но теперь-то дедушки больше нет, и его рассказы останутся толь-
ко в воспоминаниях.
Первая пережитая Генкой смерть близкого человека уже в том же
году не оказалась последней.
Буквально через месяц, находясь в больнице, скончался от рака
мозга Генкин одноклассник Толя Прусов. Они не ладили друг с дру-
гом с первого дня учебы в школе. Дело доходило до жестоких драк.
Тогда бить ногами не было принято. Зато в ход пускалось все, что ни
попадало под руку. Особенно частым оружием стычки оказывался
широкий ремень с металлической бляхой, который в «мирное время»
подпоясывал школьную гимнастерку. Намотанный на руку, вращаясь
вокруг головы, он сокрушал все. А медная бляха, соприкасаясь с те-
лом, хуже с лицом, соперника оставляла заметные следы.
Во всех поединках с Прусовым Генка оказывался битым. Но это
если считать только синяки и ушибы. Слабый и неуклюжий Лиска, не
обращая внимания на боль и кровь, шел на противника, пытаясь хотя
бы раз нанести ответный удар. Их драки никогда не заканчи вались
сами по себе. Только посторонние силы в образе одноклас сников,
чаще учителей, прекращали их «сражения». Тогда Гена и предполо-
жить не мог, что в будущем будет просить прощения у мертвого...
Еще два месяца спустя, мама сообщила о смерти мужа своей
школьной подруги, которому не было и тридцати восьми.
И тогда в детском Генкином мозге сформировался вывод, что пе-
ред смертью все равны — и старец в возрасте семидесяти лет, и две-
надцатилетний юнец, и мужчина в рассвете сил.
В тот же год Генке Лисину довелось соприкоснуться с очень не-
приятным, так называемым национальным, вопросом. Несмотря на
то, что в детстве за черные волосы и горбатый нос его часто дразнили
евреем, антисемитизм в его нутро не проник. Ведь лучшая подруга
матери тетя Сима — еврейка. Она всегда очень душевно относилась
к Генке. Да и те, с кем он общался, тот же Эдик Копылов или Сашка
Розенфельд, — евреи, но неплохие ребята.
А вот однажды, от отца, он неожиданно узнал, что, оказывается,
плохо дружить с людьми такой национальности. А уже несколько лет
спустя, услышав песню Высоцкого «Антисемиты», он окончательно
90 91
утвердился в мысли о том, что полную чушь пытался внушить ему
отец.
Дело обстояло так.
Лиска летом отдыхал в закрытом городке Ленинградской области
под названием Приморск. Туда его отец взял с собой в командировку,
где выполнял обязанности военного представителя на испытаниях
нового морского оружия.
Генка впервые попал на необитаемые острова. Правильнее ска-
зать — эти острова стали необитаемыми, когда часть финской терри-
тории отошла к Советскому Союзу. Кругом встречались разрушен-
ные усадьбы с заброшенными садами.
Две недели Генка наслаждался рыбалкой, походами за грибами
и ягодами. И здесь, в этом сказочном месте, состоялся тот самый не-
приятный разговор с отцом.
Как-то вечером, после купания в Финском заливе, Муссалим Ча-
паллаев сказал сыну:
— Ты стал здорово плавать. Молодец. Главное — начал хорошо
учиться. Но учти, успех — результат труда. Пока у тебя все получает-
ся. Но дальше тебе будет тяжелее, чем другим...
— Почему? — перебил Генка.
— А потому, что ты — не русский.
— А какой же я?
— В твоих жилах течет кавказская кровь. Это — великая кровь,
не какая-нибудь еврейская или татарская. Но мало кто понимает это.
Я много пережил из-за своего происхождения. Палки в колеса часто
получал. Так что и ты будь готов...
— Всегда готов! — рассмеялся Генка.
Отец стал еще серьезнее:
— Не остри! Нашел над чем смеяться.
— Папа , как можно об этом без смеха говорить? Каждый день
только и слышно, что все наши народы — братья. Да будь я евреем,
так гордился бы своей национальностью не меньше, чем другой... Ма-
леньким я даже дрался, когда меня так обзывали, но сейчас вроде бы
поумнел...
Спор продолжался долго и безрезультатно, если не считать ма-
ленькую занозу, образовавшуюся в сердце сына. То была жалкая
доля процента правоты отца. Взять, к примеру, отчество: никто сразу
за помнить не может, затем начинаются расспросы, а если начинают
записывать, то обязательно с ошибками. Поэтому Генка иногда хит-
рил — он нашел русскоязычный вариант. Причем на такую хитрость
навел его, сам не подозревая этого, отец. В семье только Антонина
Геннадьевна звала мужа Муссалимом. Ее родители зятя называли
Михаилом — именно так он сам представился, когда входил в семью,
правда, потом сожалел об этом. Сделал он так, видимо, по той же при-
чине, что и Генка годы спустя, только для облегчения общения.
Будучи недовольным результатами разговора, в следующий раз
отец начал издалека:
— Понимаешь, сын, на многих языках говорят в Дагестане. Среди
них и мой родной — кумыкский. Он мало отличается от азербайджан-
ского и турецкого. А как говорил Лермонтов: «Азербайджанский на
Востоке — то же самое, что французский в Европе»...
— А я уже немного говорю по-французски, — попытался не дать
ход дальнейшему развитию беседы Генка.
— Не перебивай, выслушай до конца. Ты прекрасно знаешь, сын,
что родился я в Петрограде, мать, которую я, к сожалению, плохо пом-
ню, была русской. Первые в своей жизни слова произнес по-русски,
но я освоил и родной язык своего отца, и это не помешало мне изу-
чать немецкий. Очень хотелось бы мне, чтоб и ты поступил так же.
Гена выслушал до конца, не перебивая и параллельно прокручи-
вая в голове ответ. Он давно уже был готов к продолжению неприят-
ного разговора, даже сумел просчитать его тему.
— Не обижайся, папа, но я так не поступлю...
— Почему?
— Да очень просто. Во-первых, мне непонятно, зачем нужен ку-
мыкский язык в Дагестане? Там десятки наречий, не имеющих и двух
общих слов. Там русский — самый понятный язык. Он как междуна-
родный.
— Что же во-вторых?
— На Кавказе меня всегда поймут, как и в любом другом уголке
Советского Союза.
— Может, найдется и в-третьих?
— Найдется — в Турцию меня никто не пустит. А самое главное
то, что некогда мне учить языки. Надо хорошо знать школьные пред-
меты, заниматься спортом, а без языков я проживу, и расстраиваться,
как Василий Иванович, не буду!
Отец непонимающе посмотрел на сына:
— Какой еще Василий Иванович?
— Чапаев, — был ответ.
Совместный хохот слегка разрядил обстановку.
Вернувшись из Приморска, Гена отправился к тетке на дачу в
Рощино. После пассивного отдыха на Березовых островах наступил
92 93
активный. До школы оставалось еще почти полтора месяца, и было
решено провести их с пользой. Появились изматывающие кроссы по
пересеченной местности и заплывы по открытой воде, упражнения с
мячом и поднятие тяжестей. За это лето того же 61-го парень вырос
на девять сантиметров и прибавил в весе одиннадцать килограммов.
Физические нагрузки хорошо сочетались с умственными. Все
учебники для седьмого класса были изучены от корки до корки, про-
граммные литературные произведения перечитаны неоднократно. Он
перерешал огромное количество задач по математике, физике, химии,
включая олимпиадные. Таким образом он вел подготовку к войне с
учителями, которую собирался объявить 1-го сентября.
Причины такой «войны» были банальны. Ведь только во втором
полугодии шестого класса Лисин начал получать отличные оценки.
Педагоги перестали его стыдить и унижать. Но обида прошлого глу-
боко въелась в сердце подростка и не давала покоя. Все лето он разра-
батывал стратегию и тактику предстоящих «боев».
И вот начался новый учебный год.
На уроках Генка стал позволять себе болтовню с соседом по пар-
те, реплики с места, чтение посторонней литературы. Но делал он
это очень хитро, так как всегда краем уха улавливал то, о чем говорят
учителя. И, когда возмущенные его поведением преподаватели про-
сили повторить, о чем идет речь на уроке, Генка не только повторял
все слово в слово, но и анализировал сказанное.
Однажды он сумел даже провести урок. Произошло таковое на
истории.
Опрос был закончен, и нервное напряжение, связанное с вызо-
вом к доске, среди учеников исчезло. Учительница начала излагать
новый материал. В это время главное для преподавателя — тишина
в аудитории. Добиться такого эффекта можно двумя способами: за-
интересовать слушателей интересным рассказом, или просто создать
обстановку, когда каждый шорох влечет наказание.
Нельзя сказать, что учительница плохо давала предмет, почти
все слушали с интересом. Лишь два-три человека, которых ничего
не интересовало, просто тихо сидели, думая о чем-то своем и с нетер-
пением ожидая звонка. Но были еще два человека, и их невозможно
причислить ни к одной из вышеупомянутых групп.
За последней партой крайнего ряда Лиска с Розенфельдом игра-
ли в «очко». Делали это они довольно тихо, не мешая вести урок, пока
не возник спор, ведущийся очень громким шепотом.
— Два туза — не перебор, а — выигрыш!..
— Как не перебор? если это — двадцать два очка.
— Лисин и Розенфельд, что вы себе позволяете? — вынуждена
была вмешаться учительница. — Не желаете объяснить?
Генка быстро поднялся, заслоняя собой Розенфельда, тем самым
давая возможность Сашке спрятать карты. Затем, не моргнув глазом,
быстро отчеканил:
— Я пытаюсь доказать, что двадцать два больше двадцати одного.
А он утверждает, что эти числа равны, ссылаясь на какую-то карточ-
ную игру. Я же — сторонник математического подхода к решению
этой проблемы. Как вы думаете, я прав?
Историчка, возмущенная наглым поведением своего ученика, не
нашла ничего лучше, как поставить его перед классом и, вручив указ-
ку, предложить поработать вместо себя. Учащиеся притихли, и Генна-
дий Лисин в полной тишине стал продолжать рассказ учительницы
о Столетней войне. Он уверенно показал на карте все главные сра-
жения, не перепутал ни одной даты, а в завершение поведал о Жанне
д’Арк так много интересного, что все слушали, разинув рты...
«Бороться с учителями можно только их оружием — знанием
предмета». Этот вывод Генка не только любил повторять про себя,
но и выполнять. Он готовился к каждому уроку. Обязательно читал
дополнительную литературу, включая статьи Большой Советской эн-
циклопедии. И все только для того, чтобы ставить учителей в тупик
своими каверзными вопросами.
Но к концу седьмого класса Лисина ожидало новое открытие. По-
явился другой стимул к учебе — приобретение знаний. Это явление
сначала отодвинуло на второй план борьбу с учителями, а затем и
вовсе свело ее на нет.
Он влюбился в точные науки. Вот тогда-то, в конце седьмого
класса, Лиска твердо и решил, что по окончании школы будет посту-
пать в ЛГУ на физфак.
Приближались первые экзамены. Еще один год напряженного
труда заканчивался триумфами на всех направлениях. Ежедневные
двухразовые тренировки успешно совмещались с учебой. Времени
хватало на все. После вечернего посещения бассейна Лиска очень на-
сыщенно проводил свободное время, посещая кино и театры, читая
книги. Интересно было все, кроме бессмысленных шатаний по ули-
цам, часто сопровождаемых драками, чем увлекались многие его ро-
весники. Но классные вечеринки нравились ему все больше и боль-
ше. Благодаря им он настолько сдружился с одноклассниками, что
даже не захотел переходить в математическую школу после оконча-
ния восьмилетки. Было очень жалко того, что половина его товари-
щей разбежалась по другим учебным заведениям.
94 95
Да, после восьмого класса надо было выбирать, где продолжить
учебу. Так называемое политехническое обучение, придуманное
при Хрущеве, требовало, чтобы каждый старшеклассник Советско-
го Союза учился не только для получения среднего образования.
Он обязан был выйти из школы уже имея профессиональные на-
выки.
В Лискиной школе специальностей было много: станочники,
мед сестры, чертежники, химики-лаборанты и прочие. Средь них
нашлась и такая, что заинтересовала его. Называлась она — радио-
монтажник. После отлично сданных экзаменов Генка написал заяв-
ление, узнал о зачислении и уехал в Северодонецк на спортивные
сборы.
В то лето Всесоюзная спартакиада школьников проходила в Вол-
гограде. Юные спортсмены усиленно готовились к ней. Проводилось
много соревнований в разных городах страны. Принимая участие во
многих стартах, Геннадий Лисин объездил почти пол-Союза, но ни
один населенный пункт толком разглядеть не удавалось. В каждом
городе главной достопримечательностью являлся бассейн. Свобод-
ного времени было в обрез.
Тогда, а впрочем, и сейчас, бытует мнение, что спортсмены — люди
недалекие. Может, так оно и есть?.. Не похоже.
Спортсмены — такие же люди, как и все остальные. Есть среди
них личности любого сорта. Юношеская сборная Ленинграда по пла-
ванию не была исключением. Присутствовало в ее составе не сколько
человек, не имеющих никаких интересов, кроме спортив ных. Но ос-
тальные или читали запоем, или усиленно учили иност ранный язык,
или решали задачки. В разговорах друг с другом часто обсуждали
прочитанные книги, а то и оперу, еще зимой прослушан ную в Мари-
инке.
Лиска всегда старался принять участие в подобных беседах. И ес-
ли, что бывало довольно редко, речь шла, скажем, о книге, кото рую
он не читал, то тут же вносил ее название в список, предназна ченный
для вручения матери, чтобы та обеспечила его перечислен ной лите-
ратурой.
Этим же летом Гена пережил серьезное поражение, заставившее
его откорректировать жизненные планы. Получилось так, что, когда
прибыли в Волгоград на главные старты сезона, ему не нашлось мес-
та в основном составе. Пришлось просидеть запасным, питая слабую
надежду, что вдруг кто-то из команды почувствует себя плохо и не
сможет плыть. Но это не произошло.
Задетое за живое тщеславие дало толчок к принятию грандиоз-
ного решения. Ни много ни мало, он замахнулся на завоевание олим-
пийской медали через пять лет в мексиканской столице...
— Итак, вчера мы начали изучать неравенства, — чеканил каждое
слово Николай Иванович. — Мною была доказана теорема о необра-
тимости неравенств. В качестве домашнего задания вам было предло-
жено самостоятельно доказать теорему о транзитивности неравенств,
условие которой я продиктовал, а вы все, надеюсь, аккуратно записа-
ли. Желающие есть?
9-ый «Г» молча переглядывался. Желания не было ни у кого.
— Неужели никто не хочет заработать хорошую оценку на этой
элементарщине? Ставлю на балл выше первому добровольцу.
Свирский ехидно улыбнулся и поднял руку.
— О, есть один герой. Ваша фамилия?
— Владимир Свирский, s’il vous plait.
— Товарищ Свирский, вы — не на уроке французского языка.
Здесь — математика. Прошу к доске.
Вовик взял мел и начал писать условие теоремы.
— Садитесь на место. Два! — прервал его учитель.
— За что? — вырвалось у обиженного ученика.
— За грубейшую ошибку. Вы написали: «а» меньше «b». А надо:
«а» больше «b». Видимо, вам — все равно, в какую сторону смотрит
знак неравенства. Вот когда будет не все равно, тогда и продолжим
дискуссию об оценках.
— Так это же описка!
— Товарищ Свирский, вы — не на уроке русского языка. Повто-
ряю: здесь — математика.
— А как же вы обещали — на балл выше? — не унимался Вовик.
— А я и поставил, — был ответ.
Передвигаясь быстрыми мелкими шагами между рядами, Нико-
лай Иванович резко остановился у одного из столов:
— Пожалуй, вы, молодой человек, докажите то, что не сумел това-
рищ Свирский. Как ваша фамилия?
— Розенфельд.
Сашка нехотя поплелся к доске.
Если Свирский накануне вечером открывал тетрадку, то Розен-
фельд вообще не прикасался к урокам. Ничего не поняв из того, что
объяснял учитель на уроке, он решил, что разбираться с математикой
дома — только зря время терять.
Результат класс услышал через минуту:
96 97
— Единица!
Второго сентября, то есть когда еще почти никто и толком зани-
маться не начал, когда учителя еще добродушны и снисходительны,
припомнить невозможно, чтобы случалось такое.
«Что же будет дальше?» — мысленно задавали себе вопрос уча-
щиеся.
А дальше вышло так, что после еще двух «единиц» очередной
жертвой оказался Генка Лисин. По дороге к доске его охватило вол-
нение, подобное которому он испытывал последний раз года три на-
зад. Тогда каждый вызов учителя ему казался кошмаром. Но откуда
сейчас взялся страх? Ведь он знает доказательство теоремы.
Быстро и четко все было расписано на доске. Но когда подошло
время говорить, Лисин стал так запинаться, что все начали удивлен-
но переглядываться, как бы говоря: неужели это — он?
Худенький и очень маленького роста учитель и хорошего тело-
сложения ученик стояли перед классом, глядя друг на друга.
— Я не могу понять, Лисин, как можно все знать и ничего толком
не сказать? — жестикулируя прямой рукой смотря снизу вверх, гово-
рил Николай Иванович. — Что за детский лепет? Ведь вы не сделали
ни одной ошибки. Я даже при желании ни к чему не смогу придрать-
ся. Но уверен, что никто в этом помещении, кроме меня, разумеется,
не понял ничего из того, что вы здесь наговорили. Такой видный па-
рень, и не может связать двух слов. Учитесь говорить. В жизни при-
годится. Я не поставлю вам никакой оценки. Не придумано еще, как
оценивать такие ответы.
Генку, медленно шедшего на свое место, взглядами провожал весь
класс.
— Что с тобой такое? — услышал он голос Мазая.
— Скажу потом, — ответил Лиска.
Тем временем учитель заканчивал урок, записывая на доске до-
машнее задание. Всех шокировало его количество. Догадываясь, о
чем думают учащиеся, Николай Иванович пояснил:
— Завтра у вас по расписанию нет урока математики, а ею надо
заниматься ежедневно. Иначе толку не будет.
Прозвенел звонок.
— Лиска, — Розенфельд подошел к Генке, — приходи сегодня ко
мне, или я — к тебе. Позанимаемся математикой.
— Только если сразу же после уроков и у меня, — категорично за-
явил Лиска.
— Согласен.
Сашка побежал вниз по лестнице, чтобы успеть на улице выку-
рить сигарету, пока не закончилась перемена.
— Пошли к окну, — предложил Мазай.
Друзья присели на подоконнике.
— Ну и что ты хотел сказать «потом»?
— Понимаешь, — начал излагать Гена, — я нашел, как мне кажет-
ся, очень правильное решение о том, что делать в дальнейшем.
— Очередное?
— Да.
— Значит, начинается новый период в жизни Геннадия Лисина, —
усмехнулся Мазай.
— Да, да и еще раз да! Николай Иванович — умница. Благодаря
ему до меня дошло, каким образом школа учит жизни. Пойми, через
три года придет время поступать в институт. Экзамены будут прини-
мать люди, видящие тебя первый раз в жизни. Поэтому для получе-
ния даже «четверки» ответ должен быть идеальным и отлично изло-
женным...
— Так какого черта ты «детским лепетом» только что доказывал
теорему? — перебил Лиску Мазай.
— А ты бы не лепетал, — парировал Генка, — после четырех «еди-
ниц» подряд? Я к этому и клоню. Можно ведь нарваться на зверя-
экзаменатора, который перед тобой выгнал кучу народа, раздавая
«двойки» налево и направо. Он же не знает, что у тебя в аттестате
круглые «пятерки». Посему, дорогой Женечка, с этой минуты к чер-
ту — аттестат. Надо учить математику и физику. Ну и сносно писать
сочинение.
— Гениально, — поднял кулак с оттопыренным большим пальцем
Мазай.
— Зря насмехаешься. Как и ты, я давно это знал. Башкой пони-
мал, а вот нутром прочувствовал только сейчас.
— Но, — попытался возразить Женька, — ты ведь планировал, как
медалист, сдавать только профилирующий предмет.
— А хватит времени, чтобы получать отличные оценки по всем
предметам и при этом глубоко изучить профилирующие? Ведь, кро ме
учебы, есть много интересных дел. Не правда ли? — улыбнулся Гена.
— Например, заниматься математикой с Розенфельдом, — попы-
тался ответить колкостью на колкость Мазаев.
— С ним я выполню домашнее задание. Скорее всего, он его прос-
то перепишет. Математикой же займусь вечером после тренировки.
— Какой еще тренировки? — изумился Женька. — Сам говорил,
что бассейн — на ремонте. Я думал, мы сходим в кино...
98 99
— «Великолепную семерку» я видел два раза, и нет никакого же-
лания в третий раз смотреть, да еще без вырезанных кадров. Лучше —
двадцать кругов на стадионе.
— Охренел?!
— А ты сам попробуй. Сначала побегать, а потом позаниматься.
Кстати, пора решить, кем собираешься стать, инженером или жур-
налистом, чтобы знать, на какие предметы сделать упор, — закончил
разговор Лиска.
Прозвенел звонок. Пора было идти на физику.
— Не тетрадки раскладывать, а руки мыть, — строго сказала Ека-
терина Петровна. — Сначала обедать, потом будете учить уроки.
Для бабушки всегда было главным накормить внука. Вот почему
она обычно ругалась, если Гена задерживался в школе, и обед остывал
на столе.
Лиска очень быстро опорожнил большую тарелку борща и при-
нялся за второе блюдо.
— Поторопись, — бросил он Розенфельду, залпом выпивая стакан
молока.
— Я не умею так быстро, — пожаловался Сашка, только присту-
пая к котлете.
— Тогда доедай один, а я пойду решать неравенства.
Через час Сашка переписывал в свою тетрадь последний пример.
— Все понял? — спросил Лиска.
— Почти все, — соврал Розенфельд.
— Завтра постарайся разобраться во всем. Что не понятно, спро-
сишь. А сейчас пошли. Если ты — домой, то нам по пути.
— А я пойду с тобой на стадион. Там, наверняка, кто-нибудь в фут-
бол играет. Я тоже поиграю. Заодно посмотрю, как ты трениру ешься.
Пробежав по беговой дорожке десять километров, Лиска делал
дыхательные упражнения и про себя возмущался, что в раздевал ке
нет душа, и придется помыться холодной водой в общественном ту-
алете.
«А что я выдумываю? Просто надо взять сумку с одеждой и добе-
жать до дома», — осенило его.
Так и поступил.
Уже лежа в теплой ванне, Генка прокручивал в мыслях результа-
ты дня:
«...Физичка слабовата и очень мало у меня книг по физике. Нуж-
но срочно это исправить. Но где достать учебник Ландсберга? Он
обязательно должен быть в “публичке”. Почему же я туда до сих пор
не записался? Завтра же исправлю эту ошибку. Галина Павловна не
даст мне знаний, необходимых для поступления на физфак. Значит,
их надо брать самому!..»
Подходило к концу первое полугодие. Геннадий Лисин закан-
чивал его на контрастах. Твердые «пятерки» по математике, физи ке
и физкультуре, «четверка» — по литературе и русскому языку. По ос-
тальным предметам выше «тройки» подниматься он не стре мился.
Учителя атаковали его родителей телефонными звонками, вы-
зывали их в школу. Все — без результата. Вернее, результат был, но
отрицательный.
— Не волнуйтесь, — говорил всем Генка, — «двоек» у меня нет.
Следовательно на второй год не оставят, а тем более из школы не вы-
гонят.
А других за «двойки» выгоняли. Класс уменьшался...
Усиленно занимаясь математикой и физикой, Генка еще больше
изматывал себя физическими нагрузками. Росли спортивные резуль-
таты.
«Через пять лет я должен поехать в Мехико», — твердил он себе
постоянно.
— Елена Петровна, — часто просил он тренера, — можно я еще не-
много поплаваю со следующей группой?
— Полчаса. Не более, — иногда разрешалось ему и, как прави ло,
обычно добавлялось, — но, учти, ты так можешь перетрениро ваться.
Последние слова тренера пролетали мимо ушей. Лиска был уве-
рен, что только работая на износ, можно добиться результа та в спор-
те. Но случай с одной из спортсменок заставил его заду маться:
«А ведь, действительно, бывает такое. Лариска Филиппова рабо-
тает, как зверь, и ничего не получается. Врач сказал, что перетрениро-
валась. И теперь уйдет год, как минимум, на восстановление. Нужно
посоветоваться с тренером...»
Однажды, перед стартом, на одной из тренировок, Генка решился
задать этот мучивший его вопрос. Ответ Елены Петровны был немно-
го неожиданным:
— Особенно не пугайся, но пыл убавь. Не помешает. Обрати-ка
ты внимание на технику работы рук. Доводи гребок до конца и делай,
к примеру, вместо четырех коротких циклов три полноценных за то
же время, а уже только потом наращивай темп. Кстати, об этом я тебе
уже не раз говорила.
100 101
— Хорошо, — вслух сказал Генка, а про себя подумал: «Опять то
же самое. Ладно, попробую».
Оттолкнувшись от бортика бассейна, он поплыл, внимательно
контролируя каждое движение. Завершая очередной пятидесятимет-
ровый отрезок, во время тридцатисекундного отдыха, глядя на секун-
домер, висящий на стене, Лиска не переставал удивляться. Результат
не ухудшался, а усталость была меньше.
«Почему я стремлюсь до всего доходить только сам? Почему всег-
да я учусь только на своих ошибках? Ведь ясно и ежу, что к мнению
учителей надо прислушиваться. Так почему же я изобретаю велоси-
пед?.. Оказывается, все очень просто: техника доводится до автома-
тизма и следующий шаг — темп, темп и темп...»
— Поздравляю с Новым, 1964-м, годом — годом олимпийским.
Очень хочется, чтобы через четыре года хоть кто-нибудь из вас по-
ехал в Мехико. А еще большее желание есть у меня, это увидеть кого-
то из вас там же на пьедестале.
Такие слова произнес Иван Павлович — старший из братьев Ро-
димцевых, знаменитых ватерполистов в прошлом, а ныне директор
детской спортивной школы. А происходило это в Кавголове, в сто-
ловой лагеря, где отдыхали юные спортсмены. По случаю праздника
здесь были накрыты столы со сладостями и лимонадом. На тренер-
ском столе еще присутствовало и шампанское.
Мальчишки перед поездкой в спортивный лагерь договори лись,
что на встрече Нового года у каждого из них на шее будет галстук-
бабочка. Смотря на них, преподаватели едва сдерживали улыбки.
Действительно, очень смешно выглядели «кис-кис» на пятнадцати-
и шестнадцатилетних парнях. Девушки также слегка перестарались,
украшая себя косметикой. Ничего с этим не по делаешь. Старики меч-
тают быть молодыми, а юность торопится взрослеть.
Особенного веселья не наблюдалось. Мешала скованность из-
за возрастного разнообразия участников торжества. Поэтому было
больше молчания, чем разговоров. В результате уже через полчаса
почти все было съедено.
Видя пустые тарелки ребят, директор объявил:
— Ну, а сейчас старшие могут потанцевать, но не очень долго.
А младшим — отбой.
Лиска со Стасиком первыми вышли из столовой. По предвари-
тельной договоренности они вдвоем должны были приготовить все
необходимое для продолжения праздника.
— Стаканы не забыл? — спросил Стасик.
Лиска показал на оттопыренные карманы пиджака.
— Я тоже прихватил. Держи. А я побегу доставать из снега шам-
панское. Надо торопиться и успеть до начала танцев.
Когда Стасик вернулся, ребята и девчонки, сидя на койках в
мальчишеской комнате, обсуждали вопрос празднования Ново го
года. Речь шла не о шампанском, которое вот-вот будет разлито по
стаканам. Говорили о напитках, увиденных всеми в столовой на по-
доконнике.
— Тренеры наши тоже продолжат, как и мы, — с пафосом декла-
мировал Саня Иерусалимский, — и будет это сделано по секрету от
нас.
Четыре граненых стакана пошли по кругу. Когда пустые бутылки
были уже спрятаны, неожиданно вошел Сан Саныч (сокращенный
вариант неудобного в произношении имени и отчества). Он сразу по-
нял, что здесь происходит:
— Почему вы не в зале? Магнитофон уже включен. Я сразу заме-
тил, что не все в сборе... Давайте, быстро на выход!
Несмотря на внешнюю строгость, все знали, что этот тренер ни
директору не доложит и вообще никому ничего не сообщит.
Магнитофон надрывался. Все веселились.
В гости пришли такие же молодые спортсмены — прыгуны на лы-
жах с трамплина, приехавшие из Москвы на зимние каникулы. Луч-
ший в Союзе трамплин в то время находился в Кавголове.
Сначала все быстро перезнакомились и дружно проводили время.
Но немного спустя москвичи, которые, похоже, перед этим выпили
кое-что покрепче шампанского, стали приставать к девчонкам, и до-
вольно грубо.
Кульминация напряженной обстановки наступила, когда во вре-
мя очередного танца Леночка Михайлова резко оттолкнула одного из
них. Санька терпеть такого не пожелал. Леночка для него — гораздо
больше, чем девчонка, с которой вместе тренируешься. Иерусалим-
ский стремительно бросился на обидчика. Ударом ноги в бедро он
свалил его на пол.
Девчонки с воплями выскочили из зала. Оставшиеся парни быс-
тро распределились, где Ленинград, а где Москва, и пошли стенка на
стенку. Силы примерно были равны — с каждой стороны человек две-
надцать-пятнадцать. В ход шло все, что попадалось под руку. Ле тали
табуретки и дрова, аккуратно сложенные перед этим у печки. Кто-то
из москвичей размахивал кочергой. Елка валялась на полу. Все очень
напоминало ковбойский боевик, не хватало только выстрелов.
102 103
На шум появились тренеры, но разнять дерущихся им не удалось.
Для москвичей они не представляли авторитета. В результате препо-
давателям пришлось просто принять сторону своих ребят...
Победил Ленинград. Москвичей вытолкали на улицу. Там же их
встретили младшие, не успевшие лечь спать, которых было много.
С криком «ура» они стали преследовать удирающих жителей столи-
цы. Вслед летели снежки, шишки и даже камни...
Не только этой дракой запомнился ее участникам Новый год.
В памяти запечатлелась и погода. В ту ночь резко потеплело. Лил
проливной дождь. Даже такие летние явления, как молния и гром,
имели место. Ленинградцев этим не удивишь. Про погоду их горо-
да — много анекдотов.
Промокших до нитки ребят тренеры загнали в постели. Сами же
решили согреться при помощи продолжения встречи Нового года.
Возбужденные пережитым событием парни долго не могли ус-
нуть. С восторгом они делились впечатлениями, потирая ушиблен-
ные места. Сережа Пустынников вспоминал, хотя это видели все,
как он, загнанный в угол, стулом отбивался сразу от двоих. Додик
стара тельно вытряхивал из одежды осколки игрушек и иголки, кото-
рые собрал на себя, вылезая из-под упавшей елки. Лисин облизывал
рас пухшую губу. Стасик рассматривал в зеркальце фингал под гла-
зом и радовался, что он коричневого цвета, тем самым гармонируя с
карими глазами. Володька Сепман молча лежал. На нем не было и
царапины, хотя противнику больше всего досталось именно от него.
На следующий день всех собрали на месте «побоища».
Иван Павлович очень долго говорил о том, что нельзя все вопро-
сы решать кулаками. Самым правильным было бы обратиться к пре-
подавателям... И так далее, и тому подобное.
— Но ведь не мы начали, — с места выкрикнул Додик Елисеев.
— Нам прекрасно известно, что драку начал Иерусалимский, —
был ответ директора.
— Он заступился за Михайлову, — раздались голоса девчонок.
В их глазах Санька был героем. Да и другие ребята ловили на себе
восторженные взгляды подруг. Как дружно мальчишки встали на их
защиту. Одним словом — рыцари!
Разумеется, независимо от разговоров, итог авторитарный: тан-
цев больше не будет, тренировки с утра до вечера, после обеда — ти-
хий час продолжительностью два часа.
Единственным, кого обрадовало такое будущее, был Лиска. Вслух
об этом, конечно, сказано не было. Еще заранее он решил, что прове-
дет зимние каникулы без книг, усиленно занимаясь спортом. Танцы
он не любил, к девчонкам относился пренебрежи тельно.
А вот другие ребята расстроились. Для них танцы — единствен-
ное средство сближения с девочками. Под музыку, никого не стесня-
ясь, можно обняться и даже прижаться плотнее.
Правда, запрет сняли довольно быстро.
Лиска все десять дней утром и вечером обтирался снегом. С лыж-
ни его уводили чуть ли не силой. Когда другие развлекались пинг-
понгом, он до изнеможения истязал себя упражнениями с резиновым
амортизатором. Отказался от культпохода на польскую кинокомедию
«Быть или не быть». С большей пользой, как он посчитал, это время
следует провести в спортзале.
В заключительный день в лагере, по традиции, прошли соревно-
вания по общей физической подготовке. Лисин сумел стать призером
во всех видах программы. Десять километров на лыжах он выиграл с
большим отрывом.
«Через четыре года я должен поехать в Мехико», — продолжал он
твердить себе постоянно. Весь 1964-й год для него стал спортивным.
Даже учеба отодвинулась на второй план. Выполнить норму мастера
спорта — вот задача номер один. К ней Лиска шел целеустремленно,
и результаты начали соответствовать усилиям.
События зимних каникул, когда парни плечом к плечу отстояли
честь своих девчонок, очень сплотили их. Теперь их встречи происхо-
дили не только в бассейне. Посещение мороженицы на углу Садовой
и Римского-Корсакова после тренировки стало традицией. Воскрес-
ные прогулки за город — тоже. Пока продолжалась зима, ездили в
Кавголово кататься на лыжах. Весной начались поездки в ЦПКО и
Приморский парк, где до изнеможения гоняли мяч. Но их общение
не ограничивалось только спортивными увлечениями. Были и теат-
ры, и кино.
Сложилась компания из семи парней и четырех девушек. Они —
практически ровесники: от 15 до 17 лет. Одни учились, как Лиска,
в девятом классе, другие — в десятом. Все они усиленно за нимались
плаванием. Но никто из них не собирался связывать со спортом свое
будущее. Мальчишки были нацелены на технические вузы, девчонки
готовились поступать кто в медицинский, кто в пе дагогический. Ли-
син, как известно, ни о чем, кроме университета и слышать не хотел.
Отличную от своих друзей стезю выбрал Стасик Старостин. Он
прекрасно читал стихи, хорошо пел и танцевал. Часто пропускал
104 105
тренировки из-за того, что играл в народном театре. Забегая вперед,
можно сообщить: в театральный поступил и закончил. Всю жизнь
прослужил в театре на Литейном. Играл и ведущие роли, но большой
популярности среди зрителей не сыскал, хоть и честно делал свое
дело. Не всех слава находит...
Приближался месяц май — время проведения юношеского чем-
пионата Ленинграда по плаванию. Лисин усиленно готовился к этим
стартам. Без особого напряжения им были выиграны обе дистанции
брассом на первенстве ДСШ. Поэтому его заявили пер вым номером
на 50 и 200 метров, а также на этап комбинированной эстафеты.
Плавание — такой вид спорта, где очень рано юниоры переходят
во взрослые спортсмены. Такой рубеж наступает в семнадцать лет.
Таким образом, для Лиски и его друзей это было последнее юноше”
ское первенство. Они всегда бескорыстно болели друг за друга, хотя
и бескомпромиссно соперничали на водной дорожке.
Чемпионат Ленинграда 1964 года подходил к концу.
Очень долго тренеры совещались, пробуя различные варианты
состава комбинированной эстафеты. Ясно только было, кто поплы-
вет брассом. Здесь — кандидатура одна. Еще бы, Геннадий Лисин стал
уже двукратным чемпионом города. Не очень долго думали, кто возь-
мет старт на спине и баттерфляем. Додик Елисеев и Володя Сепман.
Тяжелый вопрос замкнулся на последнем этапе. Как обычно, перед
ответственным стартом заболел Иерусалимский. Почему-то Санька
каждый год повторял этот подвиг. Простуда с высокой температурой
возникала в самый ответственный момент.
Никто не хотел доверить вольный стиль Старостину. И включи-
ли-то его в команду запасным, лишь благодаря прошлым заслугам.
Ведь последнее время результаты у него — слабые. Уже кое-кто стал
забывать о том, что Стасик первым в истории ДСШ «Буревестник»
проплыл сто метров кролем быстрее одной минуты...
— Делать-то нечего, — резюмировал Иван Павлович, — ставим
Старостина. Выше четвертого места нам не подняться с таким соста-
вом. И даже это — под большим вопросом. Лисин в одиночку коман-
ду не вытянет.
Соревнования на первенство Ленинграда заканчивались именно
стартом эстафеты, принесшей столько головной боли руководству
спортшколы.
— На старт! — громко произнес Сан Саныч. Он — судья-стартер —
не нарушал правил соревнований. Но выстрел производил только
тогда, когда видел, что воспитанник «Буревестника» был окончатель-
но готов начать плыть по дистанции.
Вот и сейчас он внимательно смотрел на вторую дорожку, где
ба рахтался Додик, не торопясь, подплывая к бортику бассейна, что-
бы зафиксировать стартовую позицию. Только, когда он, сгруппиро-
вавшись, замер, Сан Саныч нажал на спусковой крючок. Прозвучал
выстрел. Восемь пловцов, отталкиваясь ногами от бортика, резко
выпрямили тела. Чиркнув спинами по поверхности воды, почти без
брызг ушли на очень маленькую глубину и начали работать ступнями
ног, как ластами.
Старт у Елисеева, нельзя сказать, что получился удачным. Но к
повороту он уже был среди первых трех. Так и заканчивал свою сто-
метровку.
Лиска стоял на тумбочке и ждал, когда Додик закончит свой этап.
Генка взял старт тютелька-в-тютельку. Четко в тот момент, когда
Елисеев коснулся рукой финишного щита, Лисин, заранее начавший
стартовые движения, взмыл в воздух.
— Сделай их всех! — крикнул Стасик летящему над водой
спортсмену .
Будто услышав пожелание друга, Лиска так усиленно рванул с
первых же метров, что на повороте был впереди всех с хорошим от-
рывом. Позади — и «Динамо», и «Дворец пионеров», и «Труд». Об
остальных командах нечего и говорить...
Но метров за двадцать до окончания этапа Генка неожиданно
замедлил движение. Все переглядывались, спрашивая: «Что случи-
лось?» — и не получали ответа. Надежда, что Лисин увеличит отрыв,
а Сепман и Старостин удержат его, рухнула.
— Теперь и четвертое место вряд ли будет наше, — расстроено про-
шептал директор спортшколы, видя, как Генка сдает одну позицию за
другой. На финише своего этапа он был уже позади фаворитов.
Акула (неизвестно, по каким признакам Сепман получил такое
прозвище) с присущим ему эстонским хладнокровием взгромоздил-
ся на стартовую тумбочку и ожидал, когда Лиска закончит свою дис-
танцию. А тот отбросил свою команду уже на пятое место.
Додик и Стасик помогли Генке выбраться из воды:
— Что с тобой?
— Ногу свело... Подвел команду, — только и смог он ответить.
Тем временем Володя Сепман уверенно подбирался к лидерам, но
вклиниться в их тройку так и не смог. С красным от напряжения ли-
цом Стасик ждал, когда дельфинисты закончат свой отрезок. Никто
уже не надеялся на успех...
106 107
И тут началось что-то невероятное. Последняя минута, а точ-
нее — неполные 58 секунд, стоял такой оглушительный шум, какой
редко бывает даже на футболе. На первых пятидесяти метрах Ста сик
обходит двоих. А когда подплывал к финишу, то шел со своим послед-
ним соперником «ноздря в ноздрю». Выиграно лишь касание, выра-
женное одной десятой долей секунды.
Все ликовали, только Лиска был хмурым, как никогда.
— Прекращай жевать лимон, — хлопнул его по плечу Акула. — Ра-
дуйся!.. Мы — чемпионы!
Генку поздравляли точно так же, как и остальных троих участни-
ков эстафеты. Если выигрывает команда, то уже не важно, кто и как
в ней сыграл.
— Теперь ты — трехкратный чемпион Ленинграда, — такие слова
произнес Иван Павлович, пожимая Генкину руку, во время поздрав-
ления. Минуту Лиска сдерживал себя, а потом стремительно бросил-
ся в душевую, чтобы никто не видел его слез. Было стыдно. Ведь если
не победили бы, то только из-за него.
Приблизительно часа через два «великолепная семерка» собра-
лась за большим круглым столом на квартире у Иерусалимского.
Они пили чай с пирожными, вспоминая последние минуты закончив-
шегося чемпионата.
Четверка победителей появилась позже, чем пришли Юрка Ле-
бедев и Серега Пустынников. Те уже успели рассказать Саньке о том,
что они наблюдали с трибуны бассейна. Теперь же хотелось послу-
шать и самих участников.
— Не хочется вспоминать, — пробурчал Лиска.
— А ты все-таки вспомни, — потребовал Саня, — я же здесь с пере-
вязанным горлом, что мог видеть?
— Да ничего у меня сегодня не получалось! А когда на последних
метрах еще и ногу свело, я решил, что это — логичное завершение.
— Кто-либо из присутствующих понял что-нибудь из сказанно-
го? — спросил Серега.
— Как хотите, так и понимайте... Да на самом деле нас должны были
дисквалифицировать уже после моего поворота. Я коснулся стенки
одной рукой. До сих пор не могу понять, как судья не заметил?.. Вот
теперь и посудите сами, какие мы... вернее, какой я есть чемпион.
Наступила тишина.
— Ясно. Чемпионы мы есть липовые, — прервал молчание Ста-
сик. — И еще: не Лиска один виноват. Кстати, ты никому не говорил
об этом.
— Сейчас — первый раз... Сказал, и почему-то легче стало...
Все снова задумались. Надо отдать должное их молодым серд-
цам — понятие «совесть» не было для них пустым звуком. Но как
поступить сейчас?
В этот раз тишину нарушил хриплый из-за болезни горла голос
Иерусалимского:
— Я в своей башке, как мне кажется, прокрутил создавшуюся си-
туацию. Выводы сделал тоже. Послушать хотите?
Естественно, что возражений не было. Мало того, никто, кро-
ме Саньки, как только что выяснилось, даже не представлял,
как можно выйти из образовавшегося тупика. Поэтому все вну-
тренне обрадова лись, что нашелся один, кто способен что-то пред-
ложить.
— Начну издалека. Несколько лет назад я прочитал сборник «Рас-
сказы о спорте». Одна из историй была о боксе. На каких-то круп-
ных международных соревнованиях один из наших спортсменов
нару шил режим. Короче говоря, съел лишнее перед взвешиванием.
Уже стоя на весах, он начал скидывать с себя все, что только можно
было, пока стрелка не подошла к нужному делению. А судья на весах
был советский. Так как положение стрелки весов было спорным, то
ре шать должен судья. Как вы думаете, решил советский судья судьбу
советского боксера?
— Думаю, что он поступил, как честный советский человек. Ина-
че книгу о нем не написали бы, — рассмеялся Стасик. — А про нас
никто ничего писать не будет.
— И почему из-за меня должны страдать другие? — почти за-
кричал Лиска. — Стасик вообще сделал невозможное. Он вышел из
58-ми. Окажется, он старался зря...
— Успокойся ты, — прервал его Санька. — Оставим все, как есть!
Точка. Забыли. Послушаем-ка лучше нашего героя. Пусть расскажет,
как такое у него получилось?
Стасик чуть-чуть улыбнулся:
— Не знаю, ребята. Поначалу думал, как бы не подвести команду.
Надеялся, как и все, что Лисин сделает отрыв, а нам — удержать бы...
А когда увидел, что терять нечего, просто поплыл...
— Ничего себе, просто... — вставил Сепман.
— Да, Акула, я просто плыл и удивлялся тому, что у меня получа-
ется абсолютно все. И старт, и поворот. Ноги работают превосходно,
а руки с такой силой тащат вперед... Короче, кто бежит за шампан-
ским? Угощаю!
Стасик достал из заднего кармана трешку и положил на стол...
108 109
Потом уже много раз Лиска вспоминал этот день. И если в бу-
дущем когда-либо требовалось соврать, то он пытался всегда обойти
ложь, мотивируя тем, что неправда в его жизни уже была.
Он также понял, что в одиночку добиться можно многого, но если
поддерживают друзья, делать это значительно легче.
Все лето и всю осень Лиска штурмовал заветный рубеж. Резуль-
таты словно замерли. Лучший из них не дотягивал до мастерского
рубежа всего две десятых доли секунды. Заканчивался 1964-ый год,
а это означало, что с 1 января нормы будут повышены, так как спор-
тивная классификация обновляется на каждый новый олимпийский
цикл.
Пришло время последнего в году старта, а с ним и последний
шанс.
Лиска собрал всю волю в кулак. Стоя на стартовой тумбочке, он
мысленно прокручивал все двести метров дистанции. Где хранить
силы, где сделать рывок, где бросить взгляд на тренера...
— Только, очень тебя прошу, никакого внимания на соперников.
Плыви на результат. Хоть последним приди к финишу, но сдвинься
с мертвой точки. Вперед! Я в тебя верю! — такое наставление Генка
услышал от Елены Петровны, когда его вызывали на старт.
Почему-то все, кроме него, были уверены в успехе. Он и сам
пытался вселить в себя такую же уверенность, но ничего не получа-
лось...
«Будь что будет!» — последнее, что сказал себе Лиска, вставая на
стартовую тумбочку...
Старт... Дистанция... Финиш... Есть! Геннадий Лисин — мастер
спорта!..
Собираясь в школу после зимних каникул, Лиска прикрепил
к лацкану школьного пиджака значок с надписью «Мастер спор-
та СССР». Позади — поздравления. Теперь новая цель — сборная
страны.
— Лисин, — услышал Гена, поднимаясь по школьной лестнице,
окрик учителя математики.
Николай Иванович быстро приближался к нему. Генка поздоро-
вался и хотел идти дальше, но учитель преградил ему дорогу:
— Не хотите поговорить со мной?
— С радостью, Николай Иванович — был ответ.
— Тогда слушайте. Мне сказали, что вы «сделали квадрат». Я до-
пускаю жаргон, но, как математик, глядя на ваш значок, вижу пря-
моугольник. Но это — лирика... Я, конечно, поздравляю вас. Это —
большое достижение и хорошее подспорье для поступления в вуз.
До Олимпийских игр, куда вы стремитесь поехать, еще четыре года.
А через полтора года у вас будут очень серьезное испытание. Понима-
ете, о чем я говорю?
Лиска молча кивнул.
— Так вот, — продолжал учитель, — беритесь за ум! Возможно,
как педагог, я не должен вам говорить то, что вы сейчас услышите.
Николай Иванович сделал паузу, Генка насторожился.
— Лисин, у вас сейчас уже достаточно знаний, чтобы поступить
в любой технический вуз. Но университет одолеть у вас навряд ли
получится. Уймите вы, наконец, свои спортивные амбиции! Сделайте
выбор! Я все сказал.
«А мне нечего выбирать, — подумал Генка. — Неужели человек не
способен справиться с двумя задачами одновременно?»
Он тогда еще не предполагал, что в следующем учебном году ему
придется решать гораздо больше единовременных задач.
Перед окончанием десятого класса, в мае месяце, некоторые ле-
нинградские вузы, в том числе и университет, стали приглашать
школьников, желающих через год сдавать вступительные экзамены,
принять участие в собеседованиях, по результатам которых пройдут
отборы на «малые факультеты». Здесь Лисин снова отличился. Он
оказался единственным в школе, кто успешно прошел испытание и
был зачислен на «малый физфак».
Таким образом, когда начались уроки в выпускном классе, парал-
лельно пошла учеба и при университете. А это — два раза в неделю по
четыре часа. Серьезная накладка: физфак — бассейн. После первой
пропущенной тренировки состоялся разговор с тренером.
— В чем дело, Гена? — спросила Елена Петровна.
И после долгих объяснений Лисина она сделала очень простой
вывод:
— Главное — учеба. Ничего страшного, если этот год ты не будешь
работать на износ. Станешь студентом, останешься в «Буревестни-
ке». Продолжим занятия. А вот если не поступишь, нам придется
расстаться. Будешь тренироваться в СКА.
Таким образом, ликвидировалась одна накладка, но надвигалась
следующая...
Перед зимними каникулами, как обычно, в школе был организо-
ван новогодний вечер. На этом празднике Лиска присутствовал лишь
110 111
из-за того, что хотелось снова побыть вместе с одноклассниками.
В отличие от других он не любил танцевать. По этой причине после
окончания концерта он скучал, пока его друзья и подруги выделыва-
ли па в центре зала.
Внезапно, даже для себя самого, он обнаружил, что смотрит все
время в одном и том же направлении. Не может быть, сказал бы лю-
бой из тех, кто хотя бы отдаленно представлял, что такое, а, вернее,
кто такой Геннадий Лисин. Ведь объектом его наблюдения стала де-
вушка. В невероятность того, что таковое неожиданно происходит,
поверить не мог никто.
Он же и раньше знал ее: Наташа Гуляева из 10-го «В». Еще луч-
ше знал ее подругу и одноклассницу Веру Гранову. Но почему сейчас
его очень задело то, что вокруг Наташи вертелось много парней, напе-
ребой приглашавших ее танцевать? Почему? Ведь так было всегда.
Понятно, что красивая девушка не должна испытывать недостатка
внимания. Все это объясняется элементарно. Но откуда неожиданно
родилось и с бешенной скоростью нарастало желание подойти к ней
и познакомиться поближе?
Неожиданно помог случай, коим оказался Вовик Свирский, про-
ходивший мимо.
— Музы нет, так ищешь жертву на сегодняшний вечер? — бросил
ему Лиска, когда тот приблизился.
— Yes! — ответил Свирский — Вот только кого выбрать, je пе
connais pas.
Мозг Генки заработал со скоростью вычислительной машины.
Выстроилась многоходовая комбинация, как в шахматах:
— А ты взгляни туда. Видишь, скучает Верочка Гранова? По- мо-
ему, девчонка симпатичная, а стоит одна. Непорядок. Даже я хотел
пригласить потанцевать ее...
— Да и я хотел, — перебил Вовик, — так ведь после вечера она на-
верняка будет с подругой. А что мне с ними двумя делать?
Внутри Генки все ликовало. Именно что-то вроде этого он и пред-
полагал услышать. Слова, произнесенные Свирским, открывали до-
рогу туда, куда он, еще и мгновение назад, не предполагал прибыть.
Это и заставило сказать его:
— Ладно, так и быть. Помогу. Буду четвертым, чтобы взять на
себя третью лишнюю.
— O’key, — Вовик быстро двинулся в сторону Веры.
План начинал работать.
Гена и раньше замечал, что на всех вечерах всегда вокруг Ната-
ши было много мальчишек. Также ему хорошо было известно, что,
не смотря на это, никто из них не пойдет провожать девушку домой,
так как рядом обязательно будет присутствовать Вера.
«Только бы Свирский не подвел, — думал Лиска. — А вдруг дев-
чонки не захотят уходить с вечера вместе?..»
Размышления, не дававшие покоя, привели к новой стратегии.
Он отправился искать Вовика и Веру.
Найдя их, он вежливо извинился перед девушкой, попросив
раз решения на двухминутное похищение кавалера. Затем объяс-
нил, что хочет уходить, так как уже ничего интересного больше не
ждет.
— Да и мне надоело, — был ответ. — Пойду предложу Вере faire la
promenade.
И вновь Лиска услышал то, что хотел. Оставалось только ждать.
«Если Вера уйдет с Вовиком без Наташи, задержусь на вечере и
придумаю еще что-нибудь...»
Лисин и Свирский стояли перед школой и ожидали, когда вый-
дут девочки.
Один из них просто ждал, а другого очень волновало — появятся
обе, или только одна Вера?
Обе!..
...Моментально разделились на пары. Вера с Вовиком весело о
чем-то болтали, а Наташа с Лиской шли молча.
Гена первый раз в жизни оказался наедине с девушкой. Причем
эта девушка нравилась ему все больше и больше. А вот о чем говорить
с ней, он не имел понятия...
— Ну, и долго мы еще будем поддерживать тишину? — наконец не
выдержала Наташа. — Расскажи что-нибудь. О себе, например.
— Биографию, что ли?
«Неудачная шутка», — отметил про себя Генка.
— Можно и это, — Наташа взяла его под руку.
От неожиданного прикосновения легкая дрожь пробежала по
телу. Гена локтем прижал к себе Наташину руку и почувствовал,
как в ответ она чуть-чуть сжала его бицепс. Скованность отступа-
ла. Те перь они увлеченно рассказывали друг другу смешные ис-
тории из своей короткой жизни. При этом каждый слушал только
себя, под бирая нужные слова для своего повествования и не заме-
чая, что его собеседник думает о другом, хотя и адекватно реаги-
рует в нужный момент, изображая то смех, то удивление, то умный
вид.
112 113
Потом заговорили о кино, театре, книгах, не заметив, как исчезли
Вера с Вовиком. Да Генке они уже не нужны были — их миссия закон-
чилась. Наташа же — рядом.
И вот теперь, каждый раз, проходя мимо Наташиного дома на
Лермонтовском, Гена предлагал продолжить прогулку. Девушка же в
ответ, слегка задумавшись, всегда соглашалась.
Не замечая мороза, они курсировали от Фонтанки до Декабри-
стов и обратно. Прощаться не хотелось. Расстались лишь когда с
очень большой натяжкой можно было применить понятие «поздний
вечер». Поспособствовала этому Наташина мама. Беспокоясь за дочь,
она вышла на улицу, но тактично удалилась домой, увидев свое чадо
под руку с молодым человеком.
Бессонная ночь в семнадцать лет — явление нередкое. Мысли
только о ней, единственной на всем белом свете.
Еще сутки назад в голове не было ни одной девчонки.
Перебирая в памяти эпизод за эпизодом минувшего вечера, Лис-
ка открыл для себя, что Наташа — не только красивая, но и умная. Ну,
просто — идеал.
Вспомнив о том, как договорились встретиться после Нового
года, чтобы поехать за город кататься на лыжах, Генкина радость не-
ожиданно оставила его:
«Ну и дурак же я! Не решился предложить встретиться порань-
ше. До праздника еще два дня, значит увидимся не раньше, чем через
четыре... Как долго, как долго... Нет, решено! Утром позвоню ей. Сла-
ва Богу, хватило ума обменяться телефонами... А что скажу?.. Да не
все ли равно?! Попрошу, например, книгу какую-нибудь почитать...
Лишь бы увидеться, а там — по обстоятельствам...»
Утром, ни свет, ни заря, нарисовался Свирский:
— Dors-tu, encore? Безобразие!
— А ты когда последний раз смотрел на часы? — зевнул Лиска.
— Вчера, поздно вечером, а точнее сегодня рано утром перед тем,
как to fall asleep.
— Понятно, прибежал делиться впечатлениями.
— Cela ainsi. Но, не это главное...
— Не морочь мне голову, я спать хочу... Быстро выкладывай, что
там у тебя, и проваливай!
— O’key. Ecoute-moi. Вчера Вера предложила пожелать друг дру-
гу Happy New Year в тесной компании. Всего quatre personnes. Список
оглашать?
— Вера, Наташа и мы с тобой?
— Oui.
«Невероятно, — подумал Генка. — Вовик продолжает миссию,
возложенную ранее мною на него. Но теперь мое участие в этом не
имеет места быть. Но это — второстепенное. Главное — я Наташу уви-
жу раньше...»
Свирский не унимался:
— Времени у нас — line heur, так как через час заходим к Наташе
и едем закупать продукты к празднику. Вера будет ждать нас в Елисе-
евском. В общем, быстро — подъем и en avant!
Сон как рукой сняло. Через минуту Гена был уже под душем. А
еще через пятнадцать минут побритый и одетый стоял у выхода из
квартиры:
«Скоро я ее увижу. Все складывается прекрасно, и не нужно ни-
чего изобретать...»
Состоялось! Ура! Она — рядом. Только ее он и видел. Свирский
со своими англо-франко-русскими текстами где-то далеко. Грано-
ва — там же...
Но еще Вовик радостно всем сообщил, что родители свалили в
Киев, на Новый год. Следовательно, квартира свободна, и встреча
1966-го состоится на проспекте Героев. План на ближайшее время
был составлен следующим образом: сегодня — закупка продуктов,
завтра — с утра отоспаться, затем готовится праздничный стол. Ну, а
дальше — ясно без слов.
Часы били полночь. Фужеры с шампанским соединились над
столом .
Лиска, сам, не понимая почему, безумно радовался, что хотя бы
сейчас Наташа не окружена толпой поклонников. Как хорошо, когда
никто не мешает. Нет соперников, готовых в любой момент отвлечь
и увести ее.
Под медленную приятную мелодию, плотно прижавшись, почти
не передвигались, а только слегка раскачивались в такт музыки Во-
вик с Верой.
Но Лиска и этого не замечал. Перед ним была только Наташа.
Одна единственная на всем белом свете, а вокруг — пустота. Он мыс-
ленно возносил ее до небес и боялся коснуться даже ее руки.
Наташа же, все время ловя на себе его восторженный взгляд, пе-
риодически отвечала улыбкой. В отличие от первого общения, молча-
ние ее не тяготило. Хотелось иного. С белой завистью она поглядыва-
ла на танцующих и воображала себя вместе с Генкой на их месте.
114 115
Терпение иссякло:
— Не хочешь потанцевать со мной?
Такой вопрос Лиску вразумил. Вдруг дошло, что он непрерывно
смотрит на Наташу, хоть и думает только о ней, но совсем забыл о су-
ществовании других знаков внимания. Надо срочно исправлять сло-
жившуюся ситуацию. А сделать можно это только подойдя к лучшей
на свете девушке, взять за руку и, не говоря ни слова, а просто обняв,
повести ее в танце.
Гена Лисин, к сожалению, не любил танцевать и не умел толком
это делать. Считал, что можно прожить и так. Сейчас же он понял,
что в движениях танца выражается гораздо больше, чем в словах. Под
музыку Бабаджаняна и голос Магомаева можно, то сжимая руку и
чувствуя ответное пожатие, то притягивая девушку к себе, заметить,
что она не сопротивляется, а наоборот... Счастье — безгранично!
А чего стоит добавившаяся сюда мужская гордость? Дорого! Ведь
трудно сосчитать, сколько парней хотело бы в этот момент оказаться
на Генкином месте. Но она же выбрала его... А может, еще не выбрала?
Может, все это только воображение?.. А пусть так. Силы найдутся.
Сделается все возможное, и Наташа будет только его.
Девочки о чем-то шептались в углу. Мальчишки вышли на кухню.
Свирский закурил:
— Ты чего такой неактивный?
— (?!)
— Вера m’a rapport; que Natali давно по тебе сохнет. Но ведь you
are Лобачевский...
— Кончай нести чепуху! Говори нормально.
— Согласен. Но только между нами: Вера поведала мне под боль-
шим секретом, что Наташа уже целый год на тебя заглядывается и
отшивает всех прочих ухажеров. А ты даже поцеловать ее не реша-
ешься.
— Зато у тебя все быстро. Ответь-ка лучше на мой вопрос, — Гена
был серьезен. — Зачем ты пачкаешь мозги Вере? Через неделю Муза
с Муней вернутся с Домбая. И что ты скажешь Галкиной?
— Лиска, дорогой, пока Муза осваивает горнолыжный спорт, я
штурмую другие вершины. Ничего в этом криминального не нахо жу.
Ты ведь не осуждаешь своего друга Мазая за то, что он не упускает
случая прыгнуть в кровать к кому-нибудь из представителей проти-
воположного пола?
— Женька, между прочим, позволяет себе такое не так часто, как
думают другие, и только с замужними женщинами. Это — первое.
А во-вторых — всем известно, если бы Рогозина ответила ему взаим-
ностью, то ни одна из девиц не смогла бы и близко подойти к Евгению
Мазаеву. Поверь, я знаю, что говорю.
— Да говори, что хочешь... Пошли лучше к девчонкам.
«Непробиваемый», — отметил про себя Лиска.
Праздник продолжался. Свирский уже добрался до Веркиных
коленей. Чтобы не демонстрировать это другим, они удалились в со-
седнюю комнату.
— Гена, — неожиданно спросила Наташа, — ты действительно ин-
тересуешься только науками и спортом?
— Кто же такое сказал?
— Твой друг Вовик...
«Наш пострел везде поспел», — подумал Лиска, а вслух про-
изнес:
— По правде говоря, я уже два дня не интересуюсь науками и не
занимаюсь спортом.
— Чем же занимаешься? — засмеялась Наташа.
— Ничем.
— Почему?
— Мысли не позволяют, — видимо, под действием шампанского
получилась такая формулировка у Лиски.
— И о чем же они? — вопрос закономерный.
— О тебе...
Вырвалось само собой. Сказал и испугался.
Оба покраснели, но в полумраке это осталось незаметным. Ната-
ша с восторгом смотрела на потупившего взор Генку. Еще бы, непри-
ступный Лисин, оказывается, думает о ней.
Праздник заканчивался вместе с ночью. Лиска с Наташей поти-
хоньку собрались и вышли на улицу. Они решили удалиться по-анг-
лийски, не тревожа находящихся в другой комнате Веру с Вовиком.
Уже светало.
В новогоднюю ночь транспорт не прекращал свою работу. Они
спо койно доехали на метро до Нарвских ворот, но дальше решили
идти пешком. Когда добрались до Наташиного дома и пришло время
расста ваться, какие-то неведомые силы заставили Лиску поцеловать
девуш ку в щеку. В ответ же Наташа нежно прижалась к нему своей
щекой.
«Что делать дальше?» — думал он.
«Обними покрепче», — мысленно отвечала она.
116 117
Но ничего такого не случилось. Они просто сказали друг
другу «до свидания» и разошлись, договорившись вечером созво-
ниться...
Зимние каникулы — в разгаре.
За это время Геннадий Лисин не прочитал ни одной строчки. Фи-
зические упражнения также забыты. Сон — до одиннадцати. А лишь
раскрывались глаза, сразу в руке оказывалась телефонная трубка:
— Доброе утро, Натик.
— Доброе утро, Геночка, — звучало в ответ.
Далее следовала договоренность о встрече. И так — каждый день.
Они ходили куда попало. Главенствовал принцип: не все ли рав-
но где, лишь бы вместе. К примеру, проходя мимо кинотеатра: «Зай-
дем?» — спрашивал один из них. Другой непременно отвечал: «Да».
Не важно было, какой демонстрировался фильм, они занимали места
на последнем ряду и сидели, тесно прижавшись друг к другу, изредка
бросая взгляды на экран. Бывали они и в музеях, колесили по городу
на метро, сидели в кафе...
Но наступил последний день каникул.
Никуда идти не хотелось. Стоя у Наташи дома перед окном, мол-
ча смотрели на улицу, пока Гена не прервал тишину:
— Завтра увидимся после уроков?
— Нет, Геночка, не увидимся, — произнесено было очень грустно
и, в ответ на вопросительный взгляд, добавлено: — Надо заниматься,
до лета осталось совсем ничего.
До Лиски вдруг дошло, что Наташа, как и он, тоже заканчивает
школу. И почему он никогда об этом не задумывался?..
Начались расспросы.
Выяснилось, что Наташа с Верой нацелились на химфак ЛГУ.
Для этого, девушка так считала, необходимо заработать медаль, что-
бы при поступлении сдавать только один предмет. Страшно не полу-
чить по химии отличной оценки. Ведь тогда придется сдавать и фи-
зику с математикой.
— Так будем заниматься вместе, — предложил Генка.
Тогда еще было не ясно, что подобное предложение буквально ки-
шит подводными камнями. Поймут же это они еще не скоро. А сейчас,
в последний день каникул, обоим не хотелось даже думать об учебе.
Намного лучше просто молча стоять у окна.
Гена восхищался про себя девушкой, еще больше выросшей в его
глазах после того, что он сегодня узнал. Оказывается, красота и ум
бывают совместимыми.
Он нежно провел рукой по ее волосам и поцеловал в шею. Наташа
в ответ прижалась затылком к его лицу. Лиска решительно попытал-
ся приблизить свои губы к ее. Но, как это уже не раз бывало, Наташа
отстранилась.
— Натик родная, милая, — Генкин голос дрожал, — неужели ты не
видишь, что я люблю тебя?.. Очень люблю!..
— Вижу. Но я хочу и слышать! Наконец-то дождалась... Я, ведь,
тоже тебя люблю...
Теперь поцелуй был настоящим. Затем — еще, еще и еще...
— Мне кажется, что в жизни Геннадия Лисина начинается новый
этап, — очень возвышенно произнес Мазаев, когда они вдвоем шли по
направлению к школе в первый день после каникул.
Лиска исподлобья взглянул на друга.
— Да вы, молодой человек, я вижу, еще и смущаетесь. Значит,
все — серьезно. Какие же цели теперь?
— Ты, о чем? — единственное, что мог сказать Лиска.
— Брось валять дурочку! Куча народу видели тебя с Гуляевой.
И не просто видели, а звонили мне по нескольку раз на день и инте-
ресовались: неужели Пифагор влюбился?
— Прекрати издеваться! — потребовал Генка.
Больше они не сказали ни слова на всем протяжении пути. Жень-
ка знал вспыльчивый характер своего друга, поэтому решил, что не
стоит подбрасывать дров в костер. Но в душе он был очень рад, что и
Лисину ничто человеческое не чуждо.
Как-то, провожая Наташу домой, Гена, неожиданно для себя,
услышал:
— Ты знаешь? Верка страдает. Уже третий день слышу об этом
от нее.
То, что Вовик, после возвращения Музы Галкиной, прекратил все
отношения с Верой, Лиска знал. Но он не предполагал о возникнове-
нии сильных переживаний со стороны девушки. Огромное чувство
вины кольнуло его в самое сердце. Ведь он, преследуя свои интересы,
можно сказать, свел их, не думая о последствиях. В результате: Вера
мучается, а со Свирского, как с гуся вода.
Вот тогда Генка и рассказал Наташе о том, как он просчитывал,
будто решал математическую задачку, все возможные варианты о ве-
роятности благоприятного итога.
— Зачем ты все это придумал? Просто подошел бы ко мне и ска-
зал, что... Ну сказал бы что-нибудь!
118 119
— А подступиться к тебе было возможно?!
— А ты пытался?
— Вот... Не ко мне, а к тебе! Попробуй, подступись...
— Почему же?
— Да вся школа знает, что ты на девчонок внимания не обраща-
ешь. Хотя, вру. Одна всегда для тебя была интересна.
— Это кто же? — недоуменно пробормотал Лиска.
— Математика, — рассмеялась Наташа...
Лиска клеймил себя, как только мог.
Когда же Наташе просто надоели его раскаяния, и к тому же пе-
ред ними была дверь ее дома, слегка сердясь, девушка сказала:
— Не занимайся самобичеванием! Все равно, ничего теперь не из-
менишь! Я Верку предупреждала, а она и слушать не хотела. Вот и ре-
зультат... — А дальше ласково добавила: — Если бы не они, мы могли
и не быть вместе.
Наташа чмокнула Генку и скрылась в парадной подъезда...
Неожиданно вместо Наташи, которую Гена ждал, чтобы зани-
маться, появились Мазаев с Митиным.
— О. сам Волька ибн Алеша — собственной персоной! — радостно
воскликнул Лиска.
— Вообще-то, мой юный друг, пора называть меня: Владимир
Алексеевич. А то — никакого уважения к советским студентам со сто-
роны школьников.
Действительно, Волька Митин на год раньше решил закончить
школу. Не желая попадать под «мясорубку двойного выпуска», как
он окрестил предстоящие для своих сверстников вступительные эк-
замены в вузы, подал заявление в РОНО с просьбой о разрешении
окончить школу экстерном. Многих он удивил этим.
В результате теперь он — студент матмеха. Ну, а сейчас, получив
очередную «государственную» оценку в зимнюю сессию, решил на-
вестить друзей. Надо отметить, без бутылки «Столичной» он послед-
нее время не появлялся.
Бабушка тут же начала накрывать на стол. Она очень любила,
когда трое друзей собирались вместе. Появилась огромная сковорода
жареной картошки с котлетами, рюмки и тарелки с приборами, селед-
ка и банка маринованных огурчиков.
— Бабуся, поставь, пожалуйста, еще одну тарелку, — сказал вдруг
Генка.
Старушка удивилась, но просьбу внука исполнила.
Сели за стол. Взглянув на лишнюю тарелку, Митин загадочно вы-
сказал:
— Понятно. Должна появиться та, которую я не знаю, но, несмот-
ря на это, хочу увидеть.
— Увидишь, — Лиска посмотрел на часы.
— Ну, а пока давайте по первой, — Волька резко дернул за козы-
рек пробки и наполнил рюмки. Ребята выпили и с аппетитом присту-
пили к поглощению пищи.
Раздался звонок. Лиска побежал открывать дверь. На пороге сто-
яла Наташа. После долгого поцелуя Гена помог девушке снять пальто,
и они вошли в комнату.
— Это — мои лучшие друзья. Мы редко собираемся втроем, по-
этому сегодня — праздник. А это — моя Наташа.
— Рад познакомиться, — Митин торжественно шаркнул ногой и
поцеловал девушке руку. — Банкет продолжается. Мы уже выпили за
встречу. Предлагаю тост за мое знакомство с Наташей. Возражений,
надеюсь, не будет.
— Будут возражения, — вмешался Женька. — Познакомились
двое, а выпивать за это должны четверо? Несправедливо.
— Не хочешь, не пей. Наташа, вы — не против? — Волька напол-
нил только две рюмки.
— Да я никогда не пила водку... И ни к чему обращение на «вы».
— Прекрасная идея — предстоит брудершафт — Митин поднял
рюмку. Наташа слегка покраснела.
Пришло время возмущаться Лиске:
— Ты уже перегибаешь палку.
— Верно. Прекрати, — Мазаев слегка надавил на Волькину руку,
и тот был вынужден поставить водку на стол.
— Не понимаю, как можно вырасти почти до двух метров и иметь
такой низкий интеллект? Видимо, природа дает что-то одно.
— Хватит болтать. Пошли покурим, — Мазаев почти силой вывел
Вольку из комнаты.
Гена с Наташей остались одни.
— Хорошие у тебя друзья, — сказала она.
— Это так. Я всегда могу на них положиться.
Наташа вдруг хитро посмотрела на любимого и неожиданно пред-
ложила:
— А давай выпьем с тобой вдвоем. Все равно заниматься сегодня
мы не будем.
Чокнулись, выпили и оба поморщились. Начали усиленно заку-
сывать.
— Смотри, Небоскреб, что творится, — послышался голос Ми-
тина, входящего в комнату вместе с Мазаем. — Да если бы я тебя по-
120 121
слушал и мы выкурили еще по одной сигарете, то нам водки не доста-
лось бы вообще...
Приближался вечер. Пришел с работы Лискин отец:
— Что празднуем?
Почти без запинки Волька, немного захмелевший, так как льви-
ная доля спиртного досталась все-таки ему, стал излагать:
— Есть две причины, Муссалим Чапаллаевич. Первая, она же
главная, — очередная «тройка», полученная сегодня мною на экзаме-
не по матанализу. Вторая причина — у вашего сына появилась девуш-
ка. Согласитесь, это — важно.
— Это очень важно, — сказал отец и не без иронии добавил, — но
уж не идет ни в какое сравнение с твоими успехами. Ты, вообще, со-
бираешься получать другие оценки?
— Если только случайно «двойка» проскочит. Бог дал мне бога-
тых родителей, поэтому, если мне и грозит стипендия, то только по-
вышенная, ради которой мне пришлось бы стать отличником. А что-
бы получать одни «пятерки», необходимо, но еще не достаточно, за-
быть про многие удовольствия. Особенно про это, — Митин показал
на почти пустую бутылку, стоящую на столе.
Немного подумав, Генкин отец поставил на стол бутылку дагес-
танского «Юбилейного»:
— Тогда принимайте в компанию.
Вскоре и Антонина Геннадьевна пришла домой.
Во многих семьях родители, как правило, считаются лишними в
юношеских застольях. Этот дом был исключением. Родители умели
поддержать любой ребячий разговор, хорошо понимали их остроты и
даже жаргон.
Мать, всегда с радостью принимавшая у себя эту троицу, любила
повторять:
— Три мушкетера, три товарища. Дюма и Ремарк вас не видят.
Отец выражался длиннее:
— Вы уже больше десяти лет вместе, хоть и прожили меньше
двадцати. Держитесь друг друга.
Было совсем поздно, когда Лиска пошел проводить Наташу.
Всю дорогу она с восторгом говорила о Генкиных друзьях и роди-
телях.
Когда он вернулся домой, ни отец, ни мать, не говоря уже о ба-
бушке, не задали ему вопросов о Наташе, хотя перед его приходом
бурно делились мнениями о ней.
Несколько недель спустя к Генке обратился Свирский со стран-
ной просьбой:
— Лисин, будь другом, мне срочно надо пятьдесят рублей. Мо-
жешь мне одолжить хоть сколько-нибудь? Верну в ближайшее
время.
— Да я могу дать тебе всю сумму. У меня есть, только скажи, за-
чем? Деньги-то — немалые.
Свирский замялся:
— Ради бога, не спрашивай. Если можешь помочь, помоги — буду
очень благодарен.
Гена достал из кармана зелененькую бумажку. «Если не вставил
ни одного иностранного слова, видимо, очень нужны деньги», — по-
думал Лиска.
— Sur, monsieur, etes— vous le millionnaire? — последовала тут же
ответная реакция.
«Вот теперь другое дело. Всегда приятно, если есть возможность
помочь», — а вслух было добавлено:
— Заканчивай юродство! Нашел миллионера. Это мне мой дед с
Кавказа на день рождения в прошлом году подарил.
Так оно и было. Почти год назад из Махачкалы приезжал гостить
дедушка Чапалла. Время его пребывания совпало с семнадцатиле-
тием внука. Не зная, какой сделать подарок, он вручил сторублев-
ку. Около половины было истрачено на покупку книг и прогулки с
На ташей.
Летели дни, недели, месяцы. Приближались выпускные экзаме-
ны. Совместная подготовка к ним у Гуляевой и Лисина не получа-
лась.
Если Наташа все-таки пыталась выкроить время для занятий в
одиночестве, то Генка бездельничал откровенно. Как гласит поговор-
ка: смотрел в книгу, а видел фигу. Пожалуй, не совсем так: видел он не
«фигу», а свою любимую. Тренировки также были практически пре-
кращены. Лишь благодаря настойчивости Наташи не прекратились
его посещения малого физфака.
Когда же пришла пора экзаменов, то к отвлекающим факторам
прибавилась еще и весенняя погода, зовущая за город.
Большинство выпускников, конечно, готовилось серьезно, но
были и исключения. К примеру, Мазаев захотел с размахом отметить
свои восемнадцать лет. Причина, по его мнению, — очень уважитель-
ная. Ведь теперь ни одна женщина не сможет отказать ему в близости
из-за боязни схлопотать статью за совращение несовершеннолетних.
122 123
На этом фоне уже совсем неважно было, что на следующий день на-
значен экзамен по алгебре.
— Наоборот, — говорил он, — мы сможем проверить прочность
наших знаний.
Из одноклассников на приглашение откликнулся только Лисин.
У остальных присутствовал панический страх перед математикой.
Наташа в этот день успешно сдала экзамен по истории, а до следую-
щего испытания оставалось более трех суток. Она пришла с огром ным
букетом тюльпанов, чем очень удивила Митина. Он-то прита щил две
поллитровки.
Да и без этой добавки спиртного было достаточно. Женька рас-
считывал на большее количество гостей.
В итоге Лиска первый раз в жизни напился так, что отключился.
Его перенесли через лестничную площадку и уложили спать.
Проводив Наташу до дома, Мазаев и Митин продолжили празд-
ник. Сидели часов до трех, не обращая внимания на увещевания Ма-
рии Михайловны — Женькиной мамы.
Уснули, сидя за столом...
Проснувшись на следующее утро раньше всех, Волька преду-
смотрительно исчез, не забыв опохмелиться.
А для Женьки и Генки утро началось с практически одинаковых
фраз, произнесенных родителями независимо друг от друга. Содер-
жание ее было приблизительно таким:
— Что ты себе позволил? В каком виде ты предстанешь перед Ни-
колаем Ивановичем? Как ты сможешь что-либо сформулировать на
экзамене?..
И еще много риторических вопросов в том же духе.
У Лиски страшно болела голова. А у Мазая — противно во рту.
Поэтому оба просто молчали...
Потупив взгляды, с трудом перебирая ногами, парни двигались
по направлению к школе.
— Пошли отвечать первыми, — предложил Женька, — все равно,
когда проваливаться.
Но неожиданно случилось обратное: мальчишки лихо реши-
ли за дачки, доказали теоремы, ответили на все дополнительные
вопросы. Ну, а после экзамена они с гордо поднятыми головами
отправились продолжать празднование, прихватив с собой Свир-
ского и Розенфельда. Попробовали пригласить девчонок, но те не
решились после красочных рассказов Мазая и Лиски о вчерашнем
дне.
Девичья осмотрительность оказалась пророческой. Мария Ми-
хайловна, придя с работы и увидев продолжение застолья, очень
много гнева высыпала на уже захмелевших ребят и тупо взираю-
щих на тарелки. Только Мазай улыбался и спокойно смотрел в ма-
теринские глаза. Он уверенно поднялся и начал серьезно деклами-
ровать:
— Мама, вчера я стал совершеннолетним. Вчера же впервые в
своей жизни отдал свой голос на выборах в Верховный Совет СССР.
Согласно Конституции нашего государства, а это, заметь, — основной
закон, теперь я полностью отвечаю за свои поступки сам. Даже имею
право жениться без твоего разрешения...
— Этим ты меня не удивишь, — перебила мать, но голос был уже
не очень грозным, — меня волнуют только твои экзамены.
— Хорошо, исследуем и эту проблему, как говорил Сократ. Я и
присутствующий здесь товарищ Лисин вчера «перебрали», но сегод-
ня на «отлично» сдали алгебру. А вот другие товарищи, также при-
сутствующие здесь, как то: Свирский и Розенфельд, отказавшие ся
вчера выпить за мое здоровье, получили «четверку» и «тройку» со-
ответственно. С точки зрения математики присутствует прямая за-
висимость следствия от факта...
— Прекрати паясничать, шут гороховый...
— Мамочка, — уже с улыбкой и, нежно обняв мать за плечи, ска-
зал Женька, — ну согласись: победителя не судят!
Не найдя, что ответить, а только махнув рукой, Мария Михай-
ловна вышла из комнаты.
Генка выпил всего одну рюмку, после которой почувствовал себя
совсем плохо и рванул в туалет. Там его вывернуло. Но как он умуд-
рился сделать так, что вся блевотина оказалась на полу ровным коль-
цом вокруг унитаза, не оставив в его чаше ни одной капли, объяснить
даже с точки зрения физики было невозможно.
Слегка полегчало. Поэтому уборка за собой не вызвала никаких
побочных эффектов.
Когда, умывшись и прополоскав рот, он вернулся к ребятам,
Женька ему тихо шепнул:
— Если не собираешься идти к Наташе, то позвони хотя бы. Она
же волнуется. Ей неизвестно даже, чем закончился для тебя экзамен.
До Лиски только после этих слов дошло, что с самого утра он ни
разу не вспомнил о существовании Наташи. Как он мог?.. Неужели
проклятая водка натворила такое?
Он бежал к ее дому и не знал, что ей скажет.
124 125
Наташа, несмотря на заплаканные глаза, весело спросила:
— Как чувствуешь себя, пьяница?
— Натик, прости, со мной такое первый раз... — только и смог вы-
давить из себя Генка. Затем резко добавил: — Подлец — я!
Слово «подлец», непонятно почему, девушку развеселило до та-
кой степени, что сдержать смех она не смогла:
— Надо же такое придумать — «подлец»? Видал бы ты себя со
стороны.
Смех разбирал ее все больше и больше.
Наташа смотрела на Геннадия Лисина, самого умного в школе, це-
леустремленного и всегда добивавшегося осуществления поставлен-
ной задачи, сильного спортсмена и прочее, прочее, прочее... И этот
человек в настоящий момент выглядел, как побитая собака.
В ее сердце проснулась жалость. Но жалость — не унижающая.
Это было чувство желания помочь любимому человеку, а не оби-
деть его.
— Геночка, солнышко мое, — слезы потекли по щекам, — не делай
больше так... Никогда не делай... Я все знаю. Твоя мама рассказала
по телефону, что после экзамена вы снова сели пить... Ты забыл про
меня? Весь день места себе не нахожу!..
Уже рыдая навзрыд, Наташа бросилась Генке в объятия.
Что чувствовал он в эту минуту — описанию не поддается. Сбив-
чиво, используя иногда невпопад срывающиеся с его языка слова,
Лиска пытался сказать что-то вразумительное. Но все сводилось
только к одному:
— Натик, прости, больше не буду...
Его глаза тоже стали мокрыми.
Экзамены закончились. Выпускной вечер — тоже. Классный сбор
на квартире у Красавиной также стал историей...
Ребята, двигаясь по Кировскому проспекту, подходили к Неве.
Мазай и Лиска шагали рядом.
— Ну что, завтра начнешь готовиться к вступительным? — спро-
сил Женька.
— Почему начну? Я уже четыре года готовлюсь, — был ответ.
— Извини. Неправильно сформулировал. Хотел спросить: завтра
возобновишь подготовку? А то, по моим наблюдениям, у тебя — затя-
нувшийся перерыв.
— Мазай, ты прав, — вздохнул Лиска. — В этом смысле я, дей-
ствительно, мало узнал чего нового за последние полгода. Ничего,
наверстаю.
— Опять новый этап?
— Иди ты к черту! Посмотрим еще, какой институт завтра тобой
будет выбран? Обещал ведь.
— Завтра наступило: два часа ночи. Так что выбор сделан — «ко-
рабелка».
— Понимаю. Семейная традиция.
— И это тоже, но вторично. Главное — близко к дому. Если по-
ступлю, пешком буду ходить на занятия, — подвел итог Мазаев.
Огромная толпа, сосредоточенная на набережной у Петропавлов-
ки, ждала, когда сведется Кировский мост. На другой стороне Невы
народу было не меньше. Лиска вдруг обнаружил, что не видит вокруг
ни одного знакомого лица.
«Ну и ну, — подумал он. — Потерялся!» Несколько попыток най-
ти одноклассников оказались безуспешными.
Иногда судьба сама определяет время и место, где люди должны
расстаться, а где встретиться. Одному Богу известно, как оказались
рядом два человека, потерявшиеся в большом городе. Но их самих
этот факт ничуть не удивил. Мало того, каждый из них мечтал уви-
деться сейчас. Одновременно Гена и Наташа заметили друг друга.
Одновременно кинулись навстречу...
Наташин десятый «В» тоже продолжил праздник окончания
школы на следующий день. В отличие от Лискиного класса, сбор был
малочисленный. А пойдя гулять, также потеряли друг друга.
— Еще часа два до того, как мосты сведутся, — констатировал
Гена.
— Теперь — хоть сколько угодно, — ликовала Наташа.
Белая ночь — вдвоем. Классики такие случаи описывали часто.
Но сейчас было все наяву: и красота их родного города, и радость об-
щения, и грусть расставания.
Через несколько дней Гена с Наташей возвращались из уни вер-
си те та. Там были поданы заявления, и теперь они числились абиту-
риентами.
У Наташиной парадной курил Свирский:
— Наконец-то! Вместо того, чтобы грызть гранит науки, ils se
promenent.
— Можно подумать, что ты ожидаешь нас с учебником в руках, —
съязвил в ответ Лиска.
— Имею право. Aujourd’hiii — «прощай, любимый город». Жду
вас на вокзале, там и выпьем du champagne.
126
— Перевожу, — обратился Генка к Наташе. — Вовик Свирский се-
годня отбывает в Москву и по этому случаю устраивает отвальную на
вокзале. Мы с тобой получили официальное приглашение на такое
важное мероприятие. Пойдем провожать?
— Пойдем. Только ненадолго.
— А надолго и не получится, — пояснил Вовик. — Отъезд состоит-
ся в двенадцать ночи. Встречаемся у поезда за полчаса до отхода.
Проводы действительно оказались короткими. У вагона стояли,
обнявшись, Галкина и Свирский. Бутылка шампанского, еще не от-
крытая, стояла рядом с ними на перроне.
— Вот что такое настоящая любовь, — попытался шутить Лис-
ка. — Девушка провожает своего суженого в столь поздний час. При
этом она не боится в одиночестве возвращаться домой. Не пережи-
вай, Вовик, Музу мы проводим.
— Проводить-то, вы меня проводите. Только не домой, а в Моск-
ву, — Муза хитро улыбнулась...
«Молодцы, — рассуждал про себя Генка, когда поезд уже скры-
вался из вида, — решились ехать вместе...» Как сквозь сон прозвучали
слова Наташи, прервавшие Генкины мысли:
— Я тоже поехала бы за тобой.
Который уже раз они смотрели друг другу в глаза, все понимая
без слов.
— Ну, проводили? — раздался знакомый голос.
Это была Вера.
— А ты почему здесь? — спросила Наташа.
— Вот захотела еще раз увидеть целующихся голубков... Да не
вас, а их. Хотя, судя по фамилиям, правильнее сказать: свиристель
и галка.
— Вера, это — глупо. Пора тебе его забыть, полгода прошло.
— Прошло. Но полгода назад была целая неделя, когда он был
мой, а я — его!
— В каком смысле? — насторожилась Наташа.
— В самом красивом и близком... Вот в каком смысле!.. — Вера
побежала к метро.
Лиска и Натик смотрели ей в след. Девушку осенило:
— Значит, ей деньги нужны были на аборт. Я не смогла ей дать
пятьдесят рублей, но она где-то нашла.
«Новость за новостью», — подумал Генка, но рассказывать, где
Вера раздобыла деньги, не стал.
У вагона стояли, обнявшись, Галкина и Свирский.
128 129
Наступил день, когда, по Генкиным расчетам, его Натик, как ме-
далистка, успешно сдаст единственный экзамен и станет студенткой.
Он пошел морально поддержать свою любимую, а заодно и ее подру-
гу, несмотря на то, что на следующий день самому предстоял экзамен
по физике.
Наташа одна из первых скрылась за дверью в аудиторию, где
вер шились судьбы вчерашних школьников. Обстановка нервная.
Мно гие из абитуриентов, ожидающих своей очереди, последний раз
пыта лись пополнить багаж знаний, уткнувшись в учебники и конс-
пекты.
«Как их много, — думал Лиска, — а ведь только каждый восьмой
получит свою порцию счастья. А на физфаке конкурс еще выше». Эти
и подобные им мысли вертелись в его голове, пока Наташа, Вера и
другие за заветными дверями пытались доказать, что химию они зна-
ют не поверхностно, это — их любимый предмет, который они жела-
ют познавать все глубже и глубже. Уже минуло более полутора часов,
как начался экзамен, но еще никто не вышел. Ожидание становилось
все более томительным.
Наконец-то, по одному начали появляться те, кто прошел хими-
ческую «обработку». Выражения лиц — разнообразны.
Вот и Наташа!..
Генка сразу понял, что сегодня она студенткой еще не стала. Раз-
двинув толпу, окружившую ее и задававшую глупые вопросы на тему,
что там спрашивают, он громко произнес:
— Там спрашивают химию! — и отвел девушку в сторону.
— Геночка, «тройка», — грустно произнесла Наташа.
Начались успокоения:
— Не огорчайся. Не все потеряно. Сдашь хорошо остальные экза-
мены и поступишь...
— Не поступлю! При таком-то конкурсе... если и получу еще две
«пятерки», ясно, что тринадцати баллов не хватит. Иди-ка домой,
у тебя завтра экзамен. Надо готовиться.
— И не думай, что я одну тебя оставлю. Да и поздно готовиться.
Перед смертью не надышишься.
В это время вышла сияющая Вера и сразу же показала друзьям
растопыренную пятерню.
Как показало будущее, тринадцати баллов хватило бы. С таким
результатом Вера поступила, а Наташа, к сожалению, не набрала и
их. Позднее и она получила студенческий билет, но вечернего отде-
ления.
— Я горжусь, что у меня такой любимый, — не уставала повторять
Наташа. — Ведь ты почти не готовился...
Они только что прочитали фамилию ЛИСИН в списке принятых
в число студентов физфака. Можно было не тратить время на разгля-
дывание списков. Лиска набрал стопроцентный результат. Наташа
потащила его убедиться в этом:
— Вдруг твою фамилию случайно пропустит машинистка, когда
будет печатать? Потом бегай, доказывай.
Они пришли к Генке домой. Бабушка тут же накрыла на стол. Ре-
бята уселись обедать. Вскоре появился Мазаев:
— Друзья, не хотите прогуляться со мной до Лоцманской? Поче-
му-то одному мне скучно узнавать свое будущее. Сегодня в корабелке
должны списки вывесить...
— Представляешь, Натик, — позлорадствовал Лиска, — есть, ока-
зывается, вещи, которые смущают даже самого Мазая.
— Да ничуть не смущают! — возмутился Женька — В общем, иде-
те или нет?
— Конечно же, сходим, — улыбнулась Наташа.
— Все, порядок! Теперь я вас покидаю. Надо залезть на антресоли.
Там — мои сапоги сорок пятого размера. Большой дефицит! — тарато-
рил Женька. — Кстати, товарищ Лисин, вам тоже следует собираться
в колхоз. Именно с этого у всех начинается студенческая жизнь.
Две длинные ноги, отмеряя огромные шаги, быстро понесли свое-
го хозяина в сторону дома.
— А он прав, — сказала Наташа. — Жары не будет. Бери побольше
теплых вещей.
— Успею. Пошли лучше погуляем.
Навстречу им двигался неизвестно откуда взявшийся Саня Иеру-
салимский:
— Привет, Гена. Что это ты делаешь у стен моей alma mater? К то-
му же и не один.
— Санька, — обрадовался Генка, — давно же я тебя не видел.
— С тех пор, как ты перестал посещать бассейн. Надеюсь, теперь,
как мне сообщило сарафанное радио, когда ты поступил в вуз, возоб-
новишь тренировки.
— Возобновлю!.. А ты, оказывается — корабел. Поздравляю.
— Хватит болтать! Представь меня, наконец, своей даме.
Лиска тут же перечислил все достоинства своего товарища, а за-
тем просто сказал:
130 131
— А это — моя Наташа.
— Прекрасно, — сделал заключение Иерусалимский. — Надеюсь,
ты не забыл, что я родился 30 августа? Значит в этот день, в пять ве-
чера, будешь вместе с Наташей у меня.
Завтра начнется расставание на целый месяц. Срок огромный —
тридцать дней. До этого они и на тридцать часов не разлучались.
Крепко обнявшись и совсем не торопясь, Натик и Лиска возвраща-
лись со дня рождения.
На этот раз Генка ограничил себя несколькими глотками сухого
вина. Наташа же, наоборот, расслабилась и выпила немного лишнего.
Сейчас она болтала без умолку:
— ...Не вздумай меня забыть! Как только я это почувствую, тут
же приеду... А я обязательно почувствую... И не смей простужаться!..
Водку не пей!..
Так, перескакивая с темы на тему, она давала свои наказы люби-
мому. Генка ласково смотрел на нее и находил, что даже слегка захме-
левшая, она — очаровательна. А когда они подошли к ее дому, девуш-
ка вдруг резко остановилась и, приняв позу оратора, торжественно
произнесла:
— А когда вернешься, осуществим мою мечту... Хочу проснуться
рядом с тобой. Мы обязательно это сделаем...
Она прижалась к Генке. А тот, похолодев от услышанного, не
знал, что ответить. Волнуясь и судорожно пытаясь найти нужные
слова, он понял, что это бесполезно. Поэтому он молча крепко об-
нял Наташу. И в тот же момент послышался за спиной незнакомый
голос:
— Какая красивая девочка! Я думаю, что мальчик поделится с
нами.
Генка увидел трех парней, окружавших их.
— Ребята, — постарался уверенно произнести Лиска, — делиться
я с вами не буду.
— Благородно, — было сказано в ответ, — по-мужски. Не настаи-
ваем. Согласны на денежную компенсацию, скажем, в сумме...
— Повторяю: делиться я с вами не буду ничем!
Наташа попыталась открыть сумочку, но Генка остановил ее.
— А девочка — сообразительнее мальчика. Умничка, — один из
парней протянул руку к Наташиному лицу. Гена тут же отбил ее в
сторону. В следующее мгновение он удачно увернулся от кулака, на-
правленного в подбородок, а его ботинок со всей силы врезался меж-
ду ног нападавшего. Тот вскрикнул и присел на тротуар.
Лишь на миг была потеряна концентрация, и двое других, вос-
пользовавшись этим, схватили Генку и швырнули на стену здания.
Соприкосновение спины с камнем оказалось неприятным, но не
очень болезненным.
Отбиваясь руками и ногами, будучи припертым к стене, он все-
таки краем глаза заметил, как Наташа зонтиком ударила по голове
одного из обидчиков. В ответ девушка получила сильный удар по
лицу и упала на асфальт. И Генку это здорово подхлестнуло — почти
каждый его выпад достигал цели.
Немного опомнившись, Наташа закричала:
— Помогите!.. — и моментально услышала:
— Заткнись, сука!
Голос принадлежал тому, кого Генка уложил первым. Уже пере-
став стонать, он пытался подняться, преодолевая боль.
Наташа продолжала кричать.
— Я кому сказал, заткнись?! — парень достал нож.
Дальше, как во сне с неожиданным пробуждением. С криком:
«Это тебе за мои яйца!» — парень подскочил к дерущимся и снизу
пырнул ножом Генке под ребра...
Моментально все действующие лица этой печальной сцены жиз-
ни замерли и онемели. В молчаливой тишине, как из преисподней
прозвучали слова одного из нападавших:
— Ты что сделал, дурак?! Бежим!..
Хулиганы бросились врассыпную.
Лиска медленно сполз вниз по стене и опустился на корточки.
Наташа также ползком подобралась к нему...
И только теперь начали появляться люди. Они выбегали из своих
домов, задавая друг другу вопросы: «Что за шум?..»
Испачканного кровью Генку подняли и перенесли в квартиру, где
жила Наташа. Но еще до приезда «скорой» Лиска умер.
Из друзей Геннадия Лисина на похоронах был только Митин. Он
поддерживал Наташу, которая еле стояла на ногах. Мазаев узнал об
этой трагедии только вернувшись с уборочных работ.
Черные волосы отца в одночасье стали белыми. Бледные лица
матери и бабушки были сухими. Ни та, ни другая не проронили ни
одной слезы, видимо, плакать было уже нечем.
Убийц, разумеется, не нашли. Наташу затаскали по допросам.
Особенно милицию интересовало: почему девушка в тот момент
была «в нетрезвом состоянии», тогда как в крови трупа алкоголь не
обнаружен...
132
Два года спустя Вовик Свирский, возвращаясь с юга, где отдыхал
во время летних каникул, вместо Москвы решил посетить Ленинг-
рад. «Учеба подождет», — решил он. Не заходя домой, направился к
Лис ке... Правильнее сказать, туда, где раньше жил Гена Лисин, кото-
рый уже никогда не распахнет перед ним, да и вообще ни перед кем,
двери своей квартиры.
На звонок открыла бабушка.
— Проходи, Вова, — тихо сказала она.
В комнате за столом вместе с Антониной Геннадьевной сидели
Мазаев, Митин и Вера Гранова. Вовик подсел к столу. Женька напол-
нил всем рюмки. Молча выпили.
— Молодец Вова, что зашел. Давно тебя не видела, — сказала
Лискина мама, с трудом улыбнувшись. — А представляешь, я тебя в
пер вом классе почему-то запомнила лучше, чем Гену...
Слеза упала на стол.
Свирский не удивился, что нет Лискиного отца. Год назад се-
мейная жизнь в этом доме нарушилась. После гибели сына родите-
ли перестали понимать друг друга. Общее горе, как известно, одних
сближает, других разъединяет. Здесь имело место второе: супруги
разошлись. Муссалим Чапаллаев демобилизовался и уехал на исто-
рическую родину.
«Но он-то, наверняка, или звонил, или прислал телеграмму... Но
почему нет Наташи?» — судорожно думал Свирский.
Спрашивать об этом не решился, а просто вышел в коридор, подо-
шел к телефону и набрал шесть цифр.
— Вовик, милый, — услышал он знакомый голос, — как хорошо,
что ты позвонил. Ведь я и не предполагала, что ты в Ленинграде... Не-
медленно беги ко мне!
— Зачем? Что случилось?
Ответ прозвучал торжественно:
— Я сегодня вышла замуж. Приходи скорей, свадьба только на-
чинается.
Вовик оторопел:
— Наташа, ты о чем? Сегодня же Лискина годовщина.
Наступило обоюдное молчание. Затем Свирский с трудом услы-
шал чуть приглушенный голос:
— Я все помню... Но пойми, жизнь не стоит на месте. Два года
прошло, я другого полюбила...
— Мне все понятно, кроме одного: почему сегодня? Неужели не-
льзя было выбрать другой день?
— Видишь ли, сегодня — пятница, впереди два выходных. Очень
удобно...
Вовик, не став дальше слушать, со злостью бросил трубку на те-
лефон. Немного успокоившись, он вернулся к столу. Выбрав момент,
наклонился к Вериному уху и прошептал:
— Жизнь не стоит на месте, а впереди два выходных.
— Я это уже слышала, — был ответ.
134 135
Прошло пять лет... (продолжение)
Сашка Розенфельд, взяв несколько аккордов на гитаре, запел:
«Люди встречаются. Люди влюбляются, женятся...»
Но продолжение не последовало, и исполнитель начал излагать:
— Я вот о чем подумал: здесь много семейных людей. Наш класс
начинает разрастаться.
— Ну, а тебе «не везет, что просто — беда»? — ехидно усмехнув-
шись, спросила Рогозина.
— Тебе, видимо, тоже?
— Да я-то уже к Новому году перестану быть свободной женщи-
ной.
— Вот и ответ:
«...Убегают от нас девчонки
К обаятельным и красивым».
— Пой, ласточка, пой. Семейная клетка уготована всем. И ты — не
исключение
— Да черт с ним — со мной! Я другого не могу понять, почему
Альчики до сих пор неокольцованными ходят?
Взгляды устремились в сторону Щепкина и Стрельченко.
Те же только хитро переглянулись. Затем Алик достал из нагруд-
ного кармана пиджака коробочку с обручальными кольцами, одно из
которых тут же оказалось на безымянном пальце Аллиной правой
руки. Второе колечко также нашло свое место. Все эти действия за-
кончились поцелуем.
— Примерно так это выглядело неделю назад, — подвел итог
Алик. — А сейчас будем считать, что гуляем на свадьбе.
Пока торжественно произносились эти слова, Алла успела выйти
в коридор и вернуться с пакетом, из которого торчали три бутылоч-
ных горлышка в блестящей фольге.
Выйдя покурить на лестничную площадку, Аленка увидела оди-
ноко стоящего Алика.
— Когда уезжаете? — спросила она.
— Скоро, Аленка, в четверг. А ты когда?
— Еще не знаю.
Алик Щепкин и его однокурсник по училищу Фрунзе Илья Бу-
рыхин — Аленкин муж — в июне вместе получили лейтенантские по-
гоны и вместе отправились служить на Тихоокеанский флот. Алик
сумел выбить себе три недели внеочередного отпуска, чтобы женить-
ся и привести жену к месту службы.
— Поторопись, а то Илюха скучает. Он уже оборудовал свою каю-
ту для семейной жизни.
— Как закончу все дела, так и поеду. Думаю, мы уже скоро там
встретимся.
Закончив курить, они вернулись к остальным.
Почти одновременно захлопнулась за ними дверь, и открылась
другая. Из лифта на площадку вышла молодая женщина с тяжелой
сумкой. Она внимательно посмотрела на номера квартир. Нашла
нужный и протянула руку к кнопке звонка. Но что-то остановило ее.
Поднятая рука повисла в воздухе. Простояв в такой позе несколько
секунд, она вдруг решительно поставила сумку на пол, открыла ее,
достала оттуда сумочку поменьше и, схватив ее, стремительно напра-
вилась вниз по лестнице. А раскрытая хозяйственная сумка осталась
стоять у дверей той самой квартиры, куда еще некоторое время назад
женщина намеревалась войти.
«Я уже давно хотела купить новую сумку», — подумала она, вы-
ходя во двор.
Уже сидя в машине, облокотившись на руль, задумалась:
«Зачем я сюда приехала? Что я здесь забыла?.. Но ведь вполне
возможно, что там Худышка и Рогожка, Ша и Шу. Как давно я их
не видела, а дружили когда-то... И для чего это я, дура, выряди-
лась в свои лучшие импортные тряпки? Хотела всем показать свое
благо получие? А зачем?.. Зачем?.. Кому это интересно? Они же
все меня с восьми лет знают. Наверняка помнят, как я на пределе
переползала из класса в класс. А если спросят, чем занимаюсь, что
137
ответить? До мохозяйка? Жена моряка? И что же можно подумать,
услышав та кое? Да только одно, что я по-прежнему — пустое место
и ни на что не способна... Не объяснять же, какую деятельность
веду. Если узнают, то позора не оберусь. Никакие оправдания не
помогут».
Улыбка скользнула по лицу:
«Пусть гадают, что за доброжелатель захотел попотчевать их де-
фицитом?!»
Автомобиль тронулся с места...
Сашка пропел последнюю строчку куплета и положил гитару:
— Перекур! Хотите — верьте, хотите — нет, но я устал. Кто со мной
на лестницу?
Человек шесть вышло из квартиры.
Но тут же все вернулись обратно, следуя за Розенфельдом, дер-
жавшим в руке большую хозяйственную сумку.
— По-моему, мы нашли клад, — торжественно произнес он. —
Предлагаю провести инвентаризацию. Свирский, здесь — много
иностранных слов на этикетках, переводи.
— Без перевода ясно, — ответил Вовик. — Все из валютного ма-
газина. Шампанское «Veuve Clicquot» и виски «White Horse», если
кто не пробовал, рекомендую. Далее — испанский «Jerez», икра обоих
цветов, португальские сардины, конфеты «Prozit». В общем, все —
съедобное.
— Кроме этого, — Мазай извлек из сумки помятую открытку.
Мельком взглянув на нее, повернулся к Рогозиной и спросил: — Уз-
наешь?
Не узнать было невозможно. Пригласительная открытка на ве-
чер встречи. Таня прочитала имя адресата и, пожав плечами, пробор-
мотала:
— Не понимаю, почему она так поступила?
— Да кто же она? — послышались вопросы.
— Виктория Монахова, урожденная Петрова, — последовал от-
вет.
ВИКА
Вика Петрова седьмой класс завершала с трудом. Впрочем, как
и все предыдущие. Но сейчас она особенно сожалела, что предстоит
учиться еще целый год:
«Почему мама не отдала меня в школу на год раньше? День рож-
дения у меня 3-го сентября. Хотела на год продлить детство, а про-
длила учебу на два».
Девочка была права. Семилетнее образование заменили на вось-
милетнее. Благодаря этому она оказалась среди тех первых, кто попал
под реформу.
Уже давно в ней жила мечта стать поваром на судах загранплавания.
Даже училище, где готовят таких специалистов, было найдено. Обидно,
что всего лишь год назад туда можно было поступать после седьмого.
Кулинарная мечта зародилась, когда сосед по коммуналке Юра
Монахов вернулся из первого своего рейса после окончания мореход-
ки. Он очень много рассказывал о виденном за границей. Про «ихние
магазины» говорил с особенным восторгом: «Там есть все». Из мно-
жества привезенных подарков Вике досталась гуттаперчевая кукла-
мулатка, очень красивая, с выразительными глазами, как живая. Та-
ких у нас в продаже не было. Тогда-то Вика и пожалела, что она — не
мальчишка и не может стать моряком.
Вопрос родился сам собой:
— Юра, а женщины на кораблях работают?
Моряк рассмеялся:
— У нас есть поговорка: женщина на корабле — горе. Но на са-
мом деле работают. Правда, очень мало. Повара, официантки, горнич-
ные... А ты, что, в море захотела?
138 139
Вика покраснела, но ничего не ответила.
Перечисленные соседом специальности открыли перед ней
спектр для выбора. И глубоко в душу запало желание стать пова-
ром на ко рабле. Тогда еще она не знала, что существует морское
слово — кок. А то, что корабль есть понятие военное, а не граж-
данское, из чего сле дует правильным употреблять в данном слу-
чае слово судно, двенад цатилетней девочке даже в голову не могло
прийти.
Мечта породила конкретные действия — девочка начала помо-
гать матери на кухне. Она с удовольствием и мыла посуду, и чистила
картошку. Любая работа, пусть самая грязная и лишь чуть-чуть свя-
занная с приготовлением пищи, доставляла радость.
Клавдия Викентьевна радовалась, что дочь растет такой хозяй-
ственной, что полностью смогла взять в свои еще детские руки взрос-
лые кухонные заботы. Но огорчала учеба. С первого класса Вика с
трудом вытягивала на «тройки». И нельзя сказать, что она ленилась,
просто некому было помочь...
Мать закончила только четыре класса сельской школы и еще де-
вчонкой стала дояркой зарабатывать трудодни. Почти сразу после
войны, когда начался голод, очень многие из деревень двинулись в
города. И Клава со своей подругой Тосей покинули родную деревню
с громким именем Москва (есть такая в Псковской области) и при-
ехали в Ленинград.
Тосе, как считала Клава, повезло больше. Та устроилась домра-
ботницей. Сама же Клава стала дворником, получив служебную жил-
площадь в коммуналке на первом этаже.
Работы было много, но девушка не унывала. Она еще умудря-
лась и подрабатывать, стирая белье жильцам. Экономя каждую ко-
пейку, ежемесячно отсылала небольшие деньги домой родителям и
братьям.
Этажом выше Клавы, в отдельной квартире проживала семья
Анатолия Матюхина, майора-орденоносца, дошедшего до Берлина.
У них часто собирались гости. Застолья затягивались за полночь, и
Ве ра, жена Анатолия, часто среди ночи будила Клаву, чтобы та от-
крыла калитку в решетке под аркой и выпустила гостей. Надо отдать
долж ное, такое ночное беспокойство всегда вознаграждалось. К тому
же Клава знала, что на следующий день ей нужно будет помыть посу-
ду и сделать уборку в квартире Матюхиных. А возможность получить
дополнительный заработок всегда ее радовала.
И вот, 9 мая, в первую годовщину победы над фашистами, под-
выпивший Анатолий взял бутылку водки и пошел по всем этажам
по здравлять соседей.
Заглянул он и к Клаве.
Девушка, недавно закончив работу, уже умылась и переоделась.
Она пила чай и слушала концерт по радио, когда ввалился пьяный
сосед со словами:
— Клавочка, поздравляю с победой. Хочу выпить с тобой.
Та не знала, как ей поступить, выгнать же фронтовика не ре-
шилась.
«Выпьет и уйдет», — подумала она и поставила два стакана на стол.
Рюмок и стопок в ее доме не водилось. Анатолий разлил по стаканам
остатки водки, получилось не более, чем сорок граммов в каждом.
Чокнулись. Выпили. Клава, морщась, схватила недопитый чай и
сделала большой глоток. Стало легче.
— Не буду больше беспокоить и удаляюсь, — сказал незваный
гость, открывая дверь.
— До свидания, Анатолий Петрович.
Этот неожиданный визит не прошел бесследно для Матюхина.
Он первый раз увидел Клаву не в спецовке, а нормально одетую.
И она показалась ему очень симпатичной, что впрочем, было и на
са мом деле.
Анатолий стал часто заходить на первый этаж. Сначала якобы по
делам. Но почему-то всегда у него в карманах случайно оказывались
конфеты или шоколад.
Их отношения начали сближаться. И, когда Анатолий в кон це
лета отправил жену и дочку к своим родственникам на Азовское море,
случилось то, что неминуемо должно было произойти.
Далее события развивались стремительно.
Клава забеременела, о чем и сообщила Анатолию. Тот же, не при-
думав ничего лучшего, все рассказал жене. Скандал разразился гран-
диозный.
— Уходи к своей дворничихе, — кричала в сердцах Вера Ива-
новна.
Несколько дней супруги не разговаривали. Каждый думал, каким
образом выйти из сложившейся щекотливой ситуации. В итоге Вера
взвесила все «за» и «против», после чего позвала мужа на семейный
совет.
— Если разведешься, — как профессиональный трагик начала
она выдавливать из себя хорошо заученные и отрепетированные фра-
140 141
зы, — тебя за это на службе по головке не погладят. Партбилет мо жет
и оставят, но строгача влепят за милую душу. И тогда смело ставь
крест на своем продвижении по службе... Предлагаю поступить ра-
зумно, то есть не разводиться. Материально своему второму ребенку
помогать будешь неофициально. А к Клавке — ни ногой, тогда, может
быть, прощу, — смахнула слезу Вера.
Главная же причина в этой речи упомянута не была. Простая
арифметика: лучше отдать 25% мужниной зарплаты, чем самой полу-
чать столько же в то время, когда остальные три четверти достанутся
коварной разрушительнице семьи.
У Анатолия не было выбора. В то время он жил ожиданиями по-
лучения очередного звания. Уговаривать Клаву на криминальный
аборт было страшней развода. А самое главное то, что даже в случае
развода с Верой заключать новый брак, в его планы не входило. Он
часто мысленно повторял: «Бабу менять — время терять».
Клаву, конечно же, шокировало предложение, принятое на семей-
ном совете четы Матюхиных. Не зная, как поступить, побежала сове-
товаться к Тосе. Некому больше было поплакаться.
Та сначала посочувствовала, предложила написать на службу жа-
лобное письмо, но затем уверенно сказала:
— А чего тебе, дуре, надо еще? Четверть майорской зарплаты го-
раздо больше твоего дворницкого оклада. Заживешь, как сыр в мас-
ле... Эх, мне бы такое свалилось.
— Так у тебя вроде все и так хорошо, — вытерла слезы Клава. —
Помню, с женихом знакомила, обещала на свадьбу позвать.
— Какая, к лешему, свадьба?! У меня этих женихов уже с деся ток
перебывало. Вертятся вокруг да около, пока в койку не пустишь...
Верно, люди говорят, что нормальных мужиков война поубивала, —
Тося шлепнула ладонью по коленке. — Пошли на кухню. Выпьем по
рюмочке за нашу бабью долю. Хозяину хороший коньяк прислали из
Дагестана.
Сентябрьским прохладным днем, сидя во дворе на скамейке, Кла-
ва убаюкивала ребенка. Руки уже начинали уставать, когда младенец
наконец-то закрыл глазки. Неожиданно, как из-под земли, выросла
фигура Анатолия:
— Здравствуй, Клава. Мальчик, девочка?
— Здравствуй... Девочка.
— Как назвала?
— Пока еще не регистрировала. Думаю.
— А знаешь, — вдруг осенило Матюхина, — мы ведь с тобой пер-
вый раз по-человечески поговорили в День Победы. Помнишь?..
— Я все помню...
— Назови ее Виктория.
— А есть такое имя? Первый раз слышу.
— Есть, и означает: Победа. Вот и пусть одерживает в жизни побе-
ды. А это тебе, — он протянул довольно солидную пачку денег.
«Да, Тоська была права», — подумала Клава...
Приближались летние каникулы.
Седьмой «А» постоянно обсуждал предстоящую поездку в Кин-
гисепп. Она должна была состояться благодаря новой классной руко-
водительнице Кире Васильевне, уже девятой по счету.
Трудно поверить, воспитательницы менялись одна за другой.
Даже первые четыре года, которые у всех остаются как воспомина-
ния о первой учительнице, были разделены пополам. После вто-
рого класса ушла на пенсию Мария Порфирьевна, получавшая
образова ние еще в дореволюционной гимназии. На смену ей при-
шла молодая выпускница педагогического училища Антонина
Михайловна.
А начиная с пятого, классные руководители менялись чуть ли не
каждую четверть, что очень разболтало дисциплину учащихся.
В результате на седьмом году обучения очень деликатная химич-
ка выдержала всего одну четверть и отказалась от классного руковод-
ства. Вот тогда и появилась Кира Васильевна — преподавательница
физкультуры. У нее получилось все — класс в руки взяла быстро и
держала долго.
Именно она сумела договориться с дирекцией о том, чтобы седь-
мой «А» не участвовал в июньских ремонтных работах в шко ле, а вы-
ехал на десять дней под Кингисепп и там поработал на про полке.
Ожидание начала этого события тянулось очень медленно.
И вот, наконец-то, учебный год закончился.
Вика долго стеснялась обратиться к Кире Васильевне со сво-
им предложением, суть которого заключалась в том, что не нужно
гото вить на кухне всем по очереди, если делать это способна она
одна.
— Знаешь, мысль хорошая, — сказала учительница, когда Вика на-
конец решилась задать ей свой вопрос. — Но одна ты не справишься.
Будем назначать каждый день дежурных. Мальчишки будут колоть
дрова, приносить воду из колодца, а девчонки мыть посуду. А твою
работу я сама проконтролирую.
142 143
Огромный барак, стоявший на берегу озера, был разделен на два
отсека, и каждый имел свой вход. Сразу определили, где мальчики, а
где девочки. Летняя кухня с примыкающим к ней длинным столом с
двумя скамьями находилась рядом. Все это сооружение стояло под
общим навесом.
Моментально все приступили к организации быта. Девчонки
занялись уборкой помещения, мальчишки таскали воду, подбивали
гвозди, местами торчащие из нар.
Женька Мазаев колол дрова. Это занятие ему нравилось гораз-
до больше, чем все остальные, которыми занимались его однокласс-
ники.
— Все, что есть съестное, несите на кухню, — дала команду Кира
Васильевна.
— Абсолютно все? — спросил Свирский.
— Если не жалко, — был ответ.
Тем временем Мазаев растопил печь. Тяга была хорошая, и огонь
быстро набрал силу.
— Может, я сварю кашу? — спросила Вика. — Мы же привезли с
собою гречку.
— Вари, — сказала учительница. — Только делать это надо быст-
ро. Скоро будет темно. А электричества здесь нет.
Девочка с удовольствием взялась за порученную работу. Быстро
промыла крупу, залила водой, бросила соль и попросила (очень не-
охотно) Мазаева помочь ей поставить котел на огонь.
Далее Вика пошла разбираться с продуктами, принесенными ре-
бятами. Здесь были и колбаса, и сыр, и разнообразные консервы. Из
всего этого множества Вика решила сделать бутерброды. Затем на-
рвала листья лопухов, ополоснула их и разложила по столу, соорудив
на каждом небольшую стопку бутербродов. Пока варилась каша, она
умудрилась и чай заварить.
Весь класс, с восхищением наблюдая, как колдует Вика, выстро ил-
ся с мисками и ложками в руках. Каша получилась рассыпчатой. Вика
щедро раздавала порции, украшая их кусочками сливочного масла.
От ужина все были в восторге.
Потом девчонки помыли посуду, а мальчишки развели костер, у
которого все собрались и долго пели под гитару.
Наутро, проснувшись рано, Мазаев сделал традиционную для
себя утреннюю пробежку до туалета и окунулся в озере. Возвращаясь
назад, он увидел, как Вика пытается разжечь печь, и у нее ничего не
получается. Женька быстро исправил положение.
— Слушай, Мазай, у тебя все получается. Подежурь со мной се-
годня, а то назначат в помощники кого-нибудь вроде Свирского, и
ос танутся все голодные, — попросила Вика.
— А-а-а! — с восторгом вскрикнул Мазай. — Кира не назначила
дежурных! Бывает, что и она забывает... Хорошо, согласен за одну до-
бавку. Кстати, что у нас на завтрак?
— Придется варить «геркулес» на воде. К сожалению, это — не
очень вкусно. Молока-то у нас нет.
— А сгущенка пойдет?
— Можно.
— Тогда жди, я у кого-то три банки видел.
Женька растолкал Свирского:
— Вовик, проснись!
Тот недовольно открыл глаза.
— Гони сгущенку.
— Зачем?
— В кашу надо.
— А если не дам?
— Пожалеешь об этом и очень скоро.
— Старик, не кипятись. No problems...
Когда Кира Васильевна проснулась и увидела, что Вика кухарит,
а Мазаев наколол столько дров, что должно хватить не на один день,
то была жутко удивлена.
«Надо же?! — подумала она. — А я предполагала, что эти двое до-
ставят мне хлопот больше всех».
Шли дни. Быт наладился. Ребята по четыре часа в день работа ли
в поле. После обеда придумывали развлечения, гуляли, играли в фут-
бол и волейбол. Но больше всего им нравилось вечерами устраи вать
танцы под патефон, привезенный Валей Худышевой. Поначалу, толь-
ко девочки составляли танцевальные пары. Мальчишки, стес няясь
такого занятия, прикрывали свою неловкость тем, что слуша ли по
Сашкиному приемнику «Турист» футбольные репортажи из Чили.
Но батарейки быстро сели, и постепенно мужская половина присо-
единилась к женской.
В общем, жили дружно и весело.
Вплотную подойдя к Вике, Таня Рогозина очень тихо прогово рила:
— Знаешь, завтра у Мазаева день рождения. Поговори, пожалуй-
ста, с Кирой, чтобы она разрешила приготовить что-нибудь вкуснень-
кое на ужин, а я тебе помогу...
144 145
— Она уже сама мне об этом сказала, — прервала Вика Танину
речь, совсем перешедшую на шепот. — Будет праздничный ужин. Не
переживай. А какой? Это — мой секрет. Значит помощь не нужна...
Когда же ты прекратишь сохнуть по нему?! — уже совсем не тихо до-
бавила Вика. — Он даже на тебя не смотрит, а на танцах тискает всех
подряд. Бабник проклятый!
Таня спокойно выслушала, повернулась кругом, медленно пошла
прочь. Затем мгновенно перешла на бег. Бежала до тех пор, пока не
оказалась одна на лесной поляне...
На следующий день после обеда все начали готовиться к вечеру.
Не участвовал в этом только Женька. Его гнали отовсюду. Поэтому,
когда он исчез, все только обрадовались.
Сам же он решил подготовиться к празднику по-своему. Пошел
в магазин, где купил бутылку массандровского портвейна, которую
спрятал в кустах у озера.
Стол получился шикарный. Вика постаралась на славу.
К традиционной картошке с тушенкой прибавился винегрет и
множество бутербродов не только с колбасой и сыром, но также с шо-
коладным маслом и повидлом. Еще на столе присутствовали конфе-
ты, печенье, вафли и много лимонада. Все это украшалось полевыми
цветами в импровизированных вазочках, сделанных из консервных
банок.
Чокались лимонадом, поздравляя Женьку с четырнадцатилети-
ем. Никому не было скучно. Насытившись, вынесли патефон, и под
звуки популярного танго «Маленький цветок» началась танцеваль-
ная часть вечера.
Исчезновение четверых парней обнаружили не сразу. А если бы
среди них не было виновника торжества, то и не заметили бы вовсе.
Но мальчишки выдали себя сами. Неизвестно зачем выстроились в
шеренгу и, передвигаясь строевым шагом, то ли пели, то ли орали:
«...Парни, парни, это — в наших силах
Землю от пожара уберечь!
Мы — за мир, за дружбу, за улыбки милых,
За сердечность встреч...».
Направление движения было устремлено как раз туда, где их уже
встречали не только друзья, но и учительница. Встретившись с ней
глазами, Розенфельд, машинально продолжая игру на гитаре, пение
прекратил. Блохин просто споткнулся. Маленький Свирский и высо-
кий Мазаев, не замечая педагога, продолжали маршировать, как ни в
чем не бывало. Почти по двести граммов вина на брата явно начинали
работать.
Напряжение росло. Кира Васильевна уже собиралась высказать
свое мнение о случившемся, но не успела. Неожиданно, сама того не
ведая, Вика разрядила ситуацию. Она не поняла, что ребята выпили,
а заметила только то, что именинник появился. Это и заставило ее
вытащить из печки и поставить на стол пирожки. Тем самым неожи-
данно внимание с одного объекта переключилось на другой.
— Ладно, закусывайте, — только и смогла сказать учительница
перед тем, как удалиться.
Когда съели пирожки, танцы возобновились. Мазаев был неудер-
жим. Он с такой силой прилеплял к себе девчонок, что те всем своим
телом ощущали его мускулатуру. Но никто из них не пытался освобо-
диться из его тисков, кроме Таньки Рогозиной.
— Мне больно, — тихо шептала она.
— Извини, — серьезно отвечал Женька, но руки не ослаблял.
А Сашка Розенфельд ни на минуту не покидал Вику. В отличие
от Мазая, он танцевал элегантно. Движения его были красивы. Да и
уВики все очень хорошо получалось. Ребята с восторгом любовались
ими.
На следующее утро Женька проснулся, как всегда, рано и пошел
купаться. Делал он это каждый день, невзирая на запрет. Дело в том,
что озеро кишело водоворотами, и люди в нем часто тонули. Есте-
ственно — ни одна душа не знала о Мазаевских утренних заплывах.
В том числе и Вика, ежедневно видевшая его с мокрыми волосами,
когда он приходил на кухню развести огонь и наколоть дров, пока ос-
тальные еще спали. Кстати, оказывать помощь Вике Женьку никто не
заставлял. Так само сложилось с первого дня. А всех остальных такое
положение вещей очень устраивало — дежурным не надо было рано
просыпаться.
Но накануне после веселья осталась немытая посуда. Вика, ре-
шившая никого не беспокоить из-за такого пустяка, сама проснулась
раньше всех и отправилась на кухню. По нелепому стечению обстоя-
тельств она раскрыла тайну Евгения Мазаева:
— Теперь понятно, почему у тебя каждое утро мокрая голова.
Я думала, ты так умываешься...
— Надеюсь, никто об этом не узнает, — широко улыбнулся нару-
шитель запрета.
Любой из тех, кто хотя бы чуть-чуть знал Мазаева, хорошо усво-
ил: улыбка и смех совсем не означают, что он шутит. Вика, не будучи
146 147
ис ключением из этого правила, быстро поняла серьезность Женьки-
ной просьбы. Но больше понравилось ей, когда он добавил, также не
шутя:
— А я помогу тебе мыть посуду.
Спустя немного, во время мытья посуды, сама не зная, почему,
Вика спросила:
— Тебе нравится Таня Рогозина?
— Да! Мне нравится Рогожка, также мне нравятся Ша и Шу, я —
без ума от Худышки, влюблен в тебя, Вика, и еще во многих, очень
многих других, — как телеграф отстучал Женька.
— А серьезно? — не унималась Вика.
— А серьезно я на такие вопросы не отвечаю. Давай закончим дис-
куссию.
Вика мысленно послала его подальше. Воспоминания о вчераш-
нем вечере, особенно танцы с Сашкой, быстро вытеснили из головы
все остальные мысли. Розенфельд сегодня не идет на прополку, он —
дежурный по кухне.
«Между завтраком и обедом всегда есть парочка свободных ча-
сов, — думала Вика. — Попрошу его взять гитару. Вместе попоем...»
— Молодцы, — прервал приятные Викины размышления голос
Киры Васильевны, — не ожидала. И завтрак готов, и посуда — чистая.
Даже свежие цветы поставили.
— Рады стараться, Кира Васильевна, — отрапортовал Мазай.
— Ты ведь нормальный и серьезный. Все у тебя хорошо получает-
ся. Но сюрприз можешь преподнести в любую минуту. Вчера, напри-
мер. Ну, неужели, нельзя без этого?
— Можно, но с этим интересней.
— Если такое повторится...
— Не повторится. Не успеть. Завтра уезжаем...
Когда после завтрака ребята ушли на работу, Розенфельд с Викой
быстро вымыли посуду.
— Теперь можно и отдохнуть, — подытожила результаты труда
Вика.
— Отлично! — Сашка побежал за гитарой. Когда вернулся, Вика
запихивала в авоську байковое одеяло.
— Загорать пойдешь? — спросила она.
— Пойду.
Посреди лесной поляны на траве валялась гитара. Рядом, лежа на
одеяле, крепко обнявшись, целовались Вика с Сашкой. Делали они
это по-детски, неумело, но каждый чувствовал себя взрослым. Пер-
вый в жизни поцелуй у того и другого — редкое совпадение. Оба —
в восторге. Ничего вокруг не существует, одни — на всем белом свете.
Да и как они могли видеть, что творится вокруг, если глаза закрыты
от удовольствия?..
А вот другие глаза были открыты и очень даже широко. Глаза их
учительницы, стремительно приближавшейся. Но влюбленные, как
не видели ничего, так и не слышали.
— Что здесь происходит?! — громкий, почти кричащий голос
Киры Васильевны вернул ребят в реальность.
Застигнутые врасплох мгновенно отпрянули друг от друга и со
страхом смотрели на учительницу, продолжавшую отчитывать их:
— Вы что себе позволяете? Час от часу не легче. Вчера — пьянка,
сегодня — поцелуи. А что же вы мне устроите завтра?
— Завтра поедем в Ленинград, — наивно и, не до конца понимая,
что невольно цитирует Мазаева, пробормотала Вика, вызвав тем са-
мым у Сашки легкий смешок.
Дразнить гусей — дело неблагодарное, лучше бы она промол-
чала...
Обед заканчивался. Четверка «пьяниц», как их уже успели в
шутку окрестить одноклассники (фантазии на большее не нашлось),
отошли в сторонку, улеглись на травку и начали что-то обсуждать,
совсем не подозревая, что этим самым только «подбросят дрова в кос-
тер».
«Не дай бог, придумают еще что-нибудь. Пусть только попробу-
ют... Пожалуй, самое время провести собрание. Выдам всем сестрам
по серьгам, а то, глядишь, и осюрпризят перед самым отъездом», —
волновалась учительница, наблюдая издалека за уединившимися ре-
бятами.
Хорошо, что те были далеко.
А мальчишки с интересом слушали Розенфельда. Правильнее
сказать, слушали только Мазаев и Свирский, и то далеко не одина-
ково. Блохину до сих пор было плохо от вчерашнего стакана вина.
Юркино здоровье — особая статья.
Сашка, чуть ли не брызгая слюной, делился своими впечатления-
ми, оставшимися после Викиных поцелуев.
Вовик же все время перебивал вопросами:
— А где в это время была твоя правая hand?.. А ноги ;taient-ils
ensemble?..
Розенфельд с удовольствием отвечал на любые вопросы.
149
«И зачем он все это рассказывает? — рассуждал про себя Жень-
ка. — Я на его месте молчал бы, как рыба». Тут же, поймав себя на том,
что еще ни разу не был на Сашкином месте, разозлился и вслух почти
крикнул Вовику:
— А что ты не спросишь, стоял ли у него член?!
— Еще как стоял, — пролепетал Сашка...
Собрание началось. Оно проходило в так называемой столо-
вой. Все четверо провинившихся стояли перед классом и в глубине
души чувствовали себя героями. Учительница, не очень старалась
в подбо ре выражений, отчитывая их. Больше всех досталось Бло-
хину:
— Ты-то зачем ввязался в эту историю? С твоими-то болезнями.
До сих пор бледный, как молоко!
Свирский погладил Блохина по голове:
— Бедный Юрик, как бы сказал Шекспир.
Легкий смех прокатился среди ребят.
— Смейтесь, смейтесь, — продолжала Кира Васильевна, — только
запомните, теперь ни в один поход я их не возьму.
— Да не вкусно это. Не будем мы больше, — не унимался Вовик.
— Скажи, что и меньше не будешь, — шепнул ему Сашка.
Свирский, уже переведя шутку Розенфельда на английский язык,
собрался сделать это вслух, но хватило ума промолчать.
В итоге «заклейменные позором» мальчишки сели на свои места.
На этом, как все и полагали, собрание завершится, но, совсем неожи-
данно для ребят, учительница, неудовлетворенная результатом, про-
должила:
— Вчера мы всем классом отметили день рождения, а теперь на-
чнем готовиться к новому празднику. Скоро предстоит гулять на
свадьбе. Будем выдавать Петрову замуж за Розенфельда.
Все переглядывались, ничего не понимая.
Ну а Вика с Сашей были готовы провалиться сквозь землю.
— Расскажите-ка всем, милые новобрачные, чем вы занимались
сегодня на лесной поляне?
Сидевшие друг с другом рядом, те, к кому были обращены эти
слова, низко опустили глаза. На щеке у девочки слеза прочертила
мокрый след.
— Смелее же! Давайте рассказывайте. Все ждут.
Поднялся Мазаев:
— Кира Васильевна, пусть ничего не рассказывают. Нам — неин-
тересно.
— Что здесь происходит?! — громкий, почти кричащий голос Киры Васильев-
ны вернул ребят в реальность.
150 151
— Кому как, — ляпнул Свирский и тут же получил легкий подза-
тыльник от стоящего рядом Женьки.
Реакция учительницы была незамедлительной:
— Ты за всех не расписывайся. Это — во-первых. А во-вторых —
не распускай руки.
Ответ Мазая на сей раз прозвучал в мертвой тишине:
— Хорошо, говорю за себя: мне это — неинтересно. А что касается
«во-вторых», то за пошлые намеки в приличном обществе принято
бить морду.
Перешагнув через скамью, он, не дожидаясь педагогического вер-
дикта, пошел, удаляясь от неприятного для него судилища.
Тишина исчезла в мгновение. Мазаевские слова оказались зажжен-
ной спичкой в бочке с порохом. Возмущение просто висело в воздухе.
Но на этот раз возмущались не поведением Розенфельда и Вики, как
желала того классная воспитательница. Всем было не по себе от слов
учительницы. Молчали только униженный Свирский и закадычная
Викина подруга Валя Худышева. У нее свой взгляд был на мораль.
Даже обычно молчаливые подружки Ша и Шу (Лариса Шаврина
и Тамара Шумина) набросились на Сашку, требуя от него заступить-
ся за Вику. Другие, особенно девочки, просили Киру прекратить раз-
говор на такую щекотливую тему.
— Это их личное дело, — выкрикнула Таня Рогозина.
— Личное?! — прозвучало возмущение. — А за последствия кто
ответит? Кто перед родителями оправдываться будет?..
— А мне мама говорила, что от поцелуев дети не рождаются, —
серь езно произнес неизвестно откуда появившийся Мазаев.
После его слов вроде бы возникла возможность для наступления
развязки. Но учительница не желала заканчивать задуманное побеж-
денной. Но достойного ответа не получилось.
— Грамотный, все знает, — только и смогла сказать она.
— Испокон веков на Руси грамотность в укор ставили, — ухмыль-
нулся Женька и спокойно сел на свое место...
Не на это надеялась Кира Васильевна. Она думала, что, как обыч-
но, слегка унизит виновных. В итоге класс над ними посмеется, а под
конец собрания услышит слова доброй учительницы, обещающей
все забыть. Но дети выросли, и с самого начала развитие событий не
пошло по задуманному сценарию. С четверкой «пьяниц», а затем и
с «целующимися» вышел полный провал. Впервые класс не только
был не согласен с нею, но и вслух об этом говорил.
— Хорошо, — голосом, не терпящим возражений, вынуждена была
учительница попытаться хоть частично спасти положение, — сейчас
закончим. Продолжу я этот неприятный разговор в Ленинграде, на
родительском собрании, как только вернемся.
— Мазай, а ты — молодец.
— И ты, Рогожка, — не промах.
Эти комплименты прозвучали, когда их авторы случайно оказа-
лись с глазу на глаз после собрания.
Автобус приближался к Ленинграду.
Ребята на протяжении всей дороги обсуждали весело проведен-
ное время. Но никто из них, даже косвенно, не вспоминал про выпив-
ку и Вику с Сашей. В основном говорили про экскурсию в Нарву и
Ивангород.
Вернувшись с родительского собрания, Клавдия Викентьевна,
очень волнуясь и с огромным трудом, смогла сказать Вике:
— Рано тебе, дочка, целоваться с парнями. Подрасти немного. Это
не убежит...
Каждое лето Вику забирала к себе в деревню бабушка. И ее един-
ственной внучке очень нравилось так проводить каникулы. В деревне
Москва Порховского района Псковской области летом всегда соби-
ралось много ребят. К своим родственникам они приезжали из Ле-
нинграда, Пскова, Новгорода, а также и из Москвы, которая столица.
Этих в шутку называли: дважды москвичи Советского Союза.
Время проводили весело — загорали, купались, ходили в лес за
ягодами и грибами.
Но подобные развлечения отодвинулись на второй план, когда у
Вики проявился интерес кухарить. А наличие русской печи еще боль-
ше притягивало ее к этому занятию. Какие вкусные получались щи,
которые сутками не остывали, и не нужно их разогревать каждый раз
перед подачей на стол. А жаренная на сале картошка! Такую румяную
и хрустящую на газе не приготовишь.
«Скорее бы закончить восьмой класс и поступить в училище», —
постоянно говорила себе Вика. Но этим летом еще одна мысль всегда
была с ней: «Чем сейчас занят Сашка? Вспоминает ли меня?»
Розенфельд же за все лето ни разу даже не вспомнил о Викином
существовании.
Он дни напролет гонял мяч, бренчал на гитаре, увлеченно вместе
с отцом копался в недавно купленном «Запорожце» и иногда помогал
родителям обрабатывать шесть соток.
152 153
Первого сентября, встретив предмет грез своих, сердце девуш-
ки сжалось. Но в ответ на восторженную улыбку прозвучало сухое:
«Привет, Вика». Через два дня, сам того не желая, Розенфельд нанес
второй удар, забыв поздравить, хотя бы самыми простыми словами,
с днем рождения. Не дожидаясь следующих сюрпризов, Виктория
Петрова поняла, что надо заканчивать мечтать.
И этому вовремя помог Юрий Монахов, вернувшийся из очеред-
ного плавания. Он буквально завалил Вику подарками на ее пятнад-
цатый день рождения. Подарки были взрослыми: модные наряды,
косметика и даже колготки, о существовании которых имела пред-
ставление, и то туманное, очень малая часть советских женщин.
Разумеется, что Юра покорил сердце девочки не только замор-
скими дарами. Они — лишь дополнение к красивым ухаживаниям.
Монахов строил жизнь строго по плану, им самим начертанному.
После семилетки — мореходка. Затем — заочная «Макаровка»,
совмещенная с заграничными походами. До ее окончания есть еще
целых три года. За это время надо продвинуться по работе, то есть по-
лучить место штурмана или старпома, как минимум. И только потом,
стоя твердо на ногах, можно будет обзавестись семьей. Но о кандида-
туре будущей супруги следует уже подумать.
Вот выбор и остановился на Вике. Как раз через три года ей будет
восемнадцать. За этот промежуток времени надо воспитать ее жен-
щиной, достойной в качестве супруги войти в его дом, коим являлась
соседняя комната в коммуналке.
Начались встречи и расставания с длинными письмами из-за гра-
ницы. Они-то окончательно и ликвидировали мысли об Алексан дре
Розенфельде. Пробудилась любовь к взрослому парню, которо му уже
двадцать три, а не четырнадцать, как большинству ее одно классников.
Подходила к долгожданному концу учеба в восьмом. Близились
экзамены, когда Вика решилась сообщить Юре о своих планах. По-
дробно рассказала о том, каким образом состоялся выбор профессии.
А закончила свое длинное повествование такими словами:
— Я буду просить, чтобы меня направили на твой кораблик.
«Наивная девочка», — подумал Юрий. Он-то хорошо знал о жен-
ской участи в море:
Если хочешь жить в уюте,
Спи у капитана в каюте.
Хочешь быть хозяйкой дома,
Спи в каюте у старпома...
Монахову пока было далеко до старпома. Еще дальше до капита-
на. В море лишь изредка перепадали ему кусочки интимных радос-
тей... Но чтобы его жена... Нет, об этом и речи не может быть!..
— Ну, что ты молчишь? — как сквозь сон услышал Юра.
— Викуся, — так он обычно ее называл. — Ты не понимаешь, о чем
говоришь. Никто нам не разрешит находиться на одном судне.
— Почему?
— А чтобы мы не сбежали. В результате — разные суда, разные
рейсы. То есть, ты — в море, я — дома. Или наоборот, я — в море, ты —
дома. Еще смешнее, если оба — в море, но в разных концах планеты.
Чуть получше, если вдруг окажемся вместе на суше при условии, что
это в пределах Советского Союза. Например — в Калининграде и во
Владивостоке. Можно тогда кому-нибудь из нас на денек прилететь
в гости... Даст Бог, встретимся раз в году на пару недель, и опять каж-
дый в свою сторону. Посуди сама, разве это семья?
— Семья?.. Ты собираешься на мне жениться?
— Я же люблю тебя и с нетерпением жду твоего совершенно-
летия.
Об этом Монахов заговорил впервые.
До сих пор он часто называл ее «любимой». Они много време-
ни проводили вместе. При этом страстно целовались, но до физиче-
ской близости не доходило. Юра берег девушку. Он ее растил для
себя. Вика, в свою очередь, смотрела на него, как на нечто заоблач-
ное. Еще бы, взрослый мужчина влюблен в нее, сопливую восьми-
клашку.
— Лучше выбери какой-либо техникум. Можно училище. Напри-
мер педагогическое или медицинское... Хватит в семье и одного моря-
ка, — подвел итог Юра.
«Опять говорит о семье», — с радостью про себя отметила Вика, а
вслух торжественно произнесла:
— Я сделаю все, как хочешь ты!
Никуда она поступать и не пыталась. Была уверена, что прова-
лится. Осталась в школе. Здесь девушке предложили выбрать специ-
альность чертежницы. Эта профессия мало кого привлекала, и на нее
брали всех, даже, не глядя на оценки.
Вике же это было абсолютно безразлично...
Шла усиленная подготовка к очередному дню рождения. На этот
раз к шестнадцатому. Поначалу Вика собиралась отметить его только
с Юрой и мамой. Потом решила позвать отца и сестру с мужем. Но
получилось по-иному.
154 155
Юру неожиданно, правда, с повышением, перевели на другое суд-
но и отправили в рейс. Когда же Вика поднялась на второй этаж к
сестре Юльке, то узнала, что отца лучше не тревожить, ибо он уже
неделю не «просыхает», ну а сестра с удовольствием придет без мужа,
у которого режим работы — сутки через трое.
— А ты собери своих одноклассников, только немного. Комната у
нас — маленькая, — посоветовала мама. — Я не буду вам мешать. Схо-
жу к Тосе в гости, давно зовет...
Праздничным утром почтальон принес телеграмму из Амстерда-
ма с горячими поздравлениями. Чуть позднее доставили посылку с
цветами, шампанским и прочими яствами. Все это Вика аккуратно
сложила на маленький столик в углу комнаты — пусть все узнают, ка-
кой у нее Юра.
Гости пришли почти одновременно.
— Кингисепп отдыхает, — сделал вывод Розенфельд, увидев кра-
сиво оформленные блюда закусок, вызывающие огромное желание
поскорее оценить их на вкус.
Даже не потребовалось приглашения к столу, все расселись само-
стоятельно. Слово взял Мазай:
— Дорогая Виктория, мы поздравляем тебя, как первую в нашем
классе обладательницу документа под названием «Паспорт». Быть в
чем-либо первой — значит победить! Вот, я и предлагаю выпить за
тебя и за другую викторию, которая пишется с маленькой буквы и в
переводе с латыни означает победу. За твои победы в жизни, чтобы
их было много!
Все подняли бокалы с шампанским, чокнулись и осушили их.
Даже Лисин и Блохин сделали по глотку.
— Нет Свирского, так ты решил поучить нас иностранным язы-
кам, — съязвил Лиска.
Дальнейшее действие пошло по стандартному сценарию: за столье,
песни, танцы. Двенадцать человек в пятнадцатиметровой комнате
совсем не ощущали тесноты.
В этот день Вика еще и не предполагала, что присутствует на
последней вечеринке со своими одноклассниками. Точнее будет
сказать — предпоследней. Через три года состоится еще выпускной
вечер, когда она встретится с этими ребятами не на уроках. Для нее
настало время, в котором никого, кроме Юры, не существует. То есть
все, что с ним не связано, полностью лишается ее интереса.
Сейчас же Вике нравилось все. И то, что гости не чувствовали
себя скованно, как это наблюдалось около года назад на дне рожде-
ния у Вали Худышевой. И то, что ее сводная сестра быстро перезнако-
милась со всеми и никого не смущала своим «солидным» возрастом.
Наоборот, она пользовалась успехом у мальчишек, так как во время
танцев очень сильно прижимала к партнеру свои пышные формы.
— А не слишком ли здесь ярко? Предлагаю оставить только на-
стольную лампу, — Валерка убрал верхний свет.
Полумрак устроил всех. Темнота — друг молодежи. Поговорка —
очень подходящая для танцев.
Сашка пригласил именинницу. Продолжительная мелодия заму-
чила его из-за безуспешных попыток покрепче обнять Вику. Когда
музыка смолкла, было сказано:
— Лучше потанцевать с твоей сестрой, она никого не отталки-
вает.
Но и здесь Розенфельда ожидало разочарование. Юлька уже не-
сколько мелодий подряд находилась в тесных объятиях Мазаева. Со
стороны хорошо было видно, что с не меньшим темпераментом и она
отвечала ему полной взаимностью. О чем они шептались, не слышал
никто, пока Юлька вслух не заявила:
— Пора отдохнуть. Пошли, покурим.
Взяв Женьку за руку, она повела его на лестничную площадку.
Такой поворот событий удивил. Только двое из присутствующих ку-
рили — Щепкин и Голован. А некурящий Мазаев покорно идет на пе-
рекур. Почему?
Даже если кто и захотел высказаться по этому удивительному
факту, то не успел бы — из импортного магнитофона зазвучал мотив
твиста, ставший религией молодежи шестидесятых. Едва успев доле-
теть до ушей, музыка производила неописуемый эффект. Ноги сами
начинали выделывать невероятные коленца. Для чего требовалась
хорошая физическая подготовка. Поочередно, прекращая вертеть
нижними конечностями, танцоры падали на стулья от усталости. Не-
однократно пленка перематывалась назад, пока были силы.
— Давайте попоем, — предложила Вика, когда на паркете остались
только двое, настолько уставшие, что их движения уже не попадали в
такт мелодии. — Саша, где твоя гитара?
— Всегда при мне.
В разгар пения появились Юлька с Женькой. По самым скром-
ным подсчетам их перекур продолжался не менее полутора часов.
— Почему не вижу дыма из ушей? — попробовал сострить Розен-
фельд.
— Да, за это время можно насквозь прокоптиться, — подхватила
Рогожка.
156 157
— Так ведь, оказывается, Женя абсолютно не умеет курить. Сна-
чала надо было научить, — парировала Юлька.
Мазай не проронил ни слова, чем уже который раз в этот вечер
удивил одноклассников.
Наблюдательная Вика наклонилась к уху сестры:
— А с какой стати капрон-то заменила?
— Случайно прожгла сигаретой, — также тихо прозвучал ответ,
но не на ушко, а сквозь зубы, глядя в упор.
То, что Юлия была в других чулках, заметила и Рогозина...
Как уже не однажды бывало, расходиться начали лишь с наступ-
лением новых суток. Дружная толпа двигалась по набережной Пряж-
ки, пока не достигли Декабристов. Здесь произошла остановка, когда
Юлька воскликнула:
— Я-то куда иду?! Мне пора возвращаться... Есть джентльмены,
меня проводить?
— Джентльмен у нас один, — первым нашел, что ответить Лиска,
сделав указательный жест в сторону Мазая.
Когда парочка начала удаляться, Лиска решил, что следует поер-
ничать еще разок, крикнув им вслед:
— Женька, не вздумай больше курить. Это рост останавливает!
Даже Рогозина улыбнулась...
«Какие все они еще дети, — рассуждала Вика, когда одноклассни-
ки разошлись. — Болтают глупости и думают, что шутят по-взросло-
му. Мой Юрасик — не такой, он — взрослый по-настоящему».
Возвратилась Клавдия Викентьевна:
— Дочка, ты устала. Ложись спать, посуду я сама помою... А это не
из ваших ребят длинный парень стоял с Юлькой у подъезда, когда я
входила?
— Из наших, мама, — ответила дочь, а про себя подумала: «Чертов
бабник!»
Как ни банально сравнение хода времени с зеброй, а придумать
другое трудно. Да если и найдется такое, то практическое отличие от
полосатого животного — минимально.
Начало светлой белой полосы для Вики Петровой это — время,
которое совпадало с возвращением Юры из плавания. Любимый в
Ленинграде, уроки тянутся так долго, что кажутся бесконечными.
После уроков, прогуливать которые Юра запрещал, — бегом домой.
Вторую половину дня они уже не расставались, и каждый раз Вику
ожидал очередной сюрприз. Фантазия на разнообразие времяпре-
провождения у Монахова не иссякала.
По настоянию Клавдии Викентьевны Юра прекратил посещать
заведения общепита. Как полноправный член семьи, садился за стол
вместе с Викой и ее матерью. В общем, со стороны — муж и жена. Ис-
ключение — ночное время.
Ну, а что же касалось темной черной полосы, то она наступала,
когда Юра уходил в море. Иногда этот период затягивался на не-
сколько месяцев. Тогда Вика утешала себя простой истиной — ка-
ким бы долгим ни был рейс, окончание его неизбежно. На это время
она придумала занятие, помогающее легче переживать расставание.
Каждый день писались письма. Сначала в прозе, а затем и в стихах.
Но до адресата оные не доходили — все уничтожалось на следующее
утро...
Однажды Юрий Монахов, вернувшись из очередного рейса, объ-
явил, что его судно встало на ремонт, и он теперь не покинет Ленин-
град до конца осени. Случилось это в феврале, когда Вика, можно
сказать, уже вплотную приблизилась к окончанию ненавистной ей
школы. Слова же, ею услышанные, заставили забыть все неприят-
ности:
— За то время, пока я здесь, мы с тобой должны пожениться.
Свадьбу сыграем, как только закончишь учиться.
Вика сияла. Наконец-то случится то, о чем давно мечтала. Подой-
дя к Юре, она нежно обняла его, поцеловала и ласково прошептала:
— А жить вместе начнем сейчас... Нет, сию минуту!
О том, что она вошла в статус замужней женщины, Вика никому
не рассказала, даже самой близкой подруге Вале. Со стороны же дога-
даться об изменениях в Викиной и Юриной жизни было невозможно.
Только одна Клавдия Викентьевна была свидетелем их сближения.
Она, не задумываясь, верила в порядочность Монахова, выросшего у
нее на глазах. Про себя восхищалась его упорством и волей, с какими
он шел к намеченным целям. О лучшем зяте и мечтать не хотелось.
Дочка счастлива, ну а свадьба немного подождет.
Та жизнь, которую планировал Юра, продолжала осуществ-
ляться.
Вика, в свою очередь, очень старалась быть примерной женой.
Муж — ухожен, накормлен, разве это — не счастье? Если бы еще не
ходить в школу! Но однажды Юра разрешил прогулять. На то была
веская причина: накануне он узнал, что Вика ждет ребенка.
158 159
— Теперь, как человек порядочный, я обязан на тебе жениться, —
торжественно и шуточно одновременно прозвучала избитая фраза.
Про себя же Монахов подумал: «Теперь несколько лет можно быть
спокойным, что жена не загуляет. Ни на какую работу после шко-
лы не пойдет, будет сидеть дома с ребенком. А у меня в дальнем пла-
вании душа не будет болеть». Даже такой вариант в его планах был
предусмотрен.
Таким образом, вместо уроков, Вика оказалась на набережной
Красного Флота, где вместе с Юрой пришлось простоять полдня
в очереди для подачи заявления на торжественное бракосочета-
ние.
Из-за большого количества желающих соединить свои судьбы
с выбором дня свадьбы оказалось не все так просто, как хотелось
бы. Все дни июля и начала августа оказались занятыми. Конец
августа и сентябрь отпадали по простой причине — у невесты к
тому времени очень заметно увеличится «талия». Пришлось оста-
новиться на по следних числах июня, то есть времени выпускных
экзаменов.
— Ничего страшного, если даже день нашей свадьбы совпадет с
каким-нибудь из твоих экзаменов. Мы расписываемся в девятнад-
цать. Успеешь отдохнуть и переодеться. А как только получишь ат-
тестат, поедем отдыхать в деревню. Будешь пить парное молоко. К со-
жалению, южное солнышко тебе нежелательно. Ничего страшного,
на Черном море мы еще не раз побываем.
«Какой он — умный и добрый», — думала Вика, ловя каждое
слово.
В день регистрации проводился предпоследний экзамен.
Одиннадцатый «Г» готовился к химии, Виктория Петрова — к
торжественному акту. Только за два дня до этого события Валя Ху-
дышева узнала о нем. Если бы Вика не доверила лучшей подруге
быть свидетелем со стороны невесты, то и для нее все осталось бы
тайным.
А так...
— Ты с ума сошла! — чуть не кричала Валентина. — Как можно
выходить замуж, не окончив школу?..
«Можно, — в ответ твердила про себя Вика, пока подруга читала
ей мораль. — Вы-то знаете, небось, только из книг, что такое провести
ночь с любимым мужчиной. Слышала, как рассуждаете на эту тему.
А я уже — женщина, которая скоро станет матерью. Вы еще мне по-
завидуете...»
Обычно мало бывает желающих отвечать на экзамене среди пер вых.
Поэтому Петрову и Худышеву беспрепятственно пропустили вперед.
Честно говоря, ни к одному экзамену Вика специально и не го-
товилась. Она прекрасно понимала, что «тройку» поставят всегда,
а большего и не надо. Выпускные испытания — для тех, кто хочет
продолжить учебу. Вот они и борются за каждый балл. Их-то учителя
и могут завалить. Ведь для них: «четверка» — неудача, а «тройка»—
трагедия. Тем же, для кого хорошие оценки — редкость, на школьных
экзаменах успех обеспечен.
Соответственный вывод — Валя волновалась, а Вика думала со-
всем о другом.
Она вспоминала о том, что, когда другие просиживали над учеб-
никами, ей заниматься подобными пустяками было некогда. Время
уходило на шитье свадебного платья, выбор ресторана, стояние в оче-
редях за продуктами...
Когда Валя наконец-то закончила отвечать и вышла за дверь, там
ее с нетерпением ожидала Вика:
— Я не буду здесь оставаться до объявления оценок. Пойду. А ты
не опаздывай.
— А тебе разве не интересны результаты?
— Ничуть!
Глядя вслед подруге, Валя покачала головой.
А та летела домой, как на крыльях. Придя, быстро скинула школь-
ную форму с белым фартуком, аккуратно повесила ее на плечики и
хотела убрать в шкаф до следующего экзамена, но передумала. Доста-
ла свадебный наряд. Встала перед зеркалом и начала поочередно при-
кладывать к себе оба платья. Очень забавное занятие прервала мать,
напомнив про парикмахерскую.
Одновременно к Викиному подъезду прибыли Валя пешком и
Юрий Монахов на такси. Жених вышел из машины с огромным бу-
кетом белых роз. Кроме него только один Господь Бог знал, с каким
трудом и переплатой доставались эти цветы. Костюм на нем сидел
идеально. Впервые Вике увиделось, что ее будущий супруг — краси-
вый. Она всегда находила его умным, добрым, заботливым. На внеш-
ние данные внимания не обращалось. Теперь же и эта черточка со всем
неожиданно обнаружилась, прибавив Вике еще одну дозу и без того
хорошего настроения.
К Дворцу на набережной прибыли без опоздания. Вовремя успе-
ли пройти все формальности до вызова в зал, где и прозвучало долго-
жданное: «Объявляю вас мужем и женой!»
160 161
На выпускной вечер Вика надела то же платье, в котором реги-
ст рировала свой брак. Фата, разумеется, отсутствовала. На правом
безымянном пальце красовалось гладкое золотое кольцо. Оно сразу
бросалось в глаза из-за отсутствия на руках других украшений. Сек-
рет закончился.
Слух, а правильнее сказать — проверенный факт, того, что сре-
ди выпускников есть замужняя женщина, быстро распространился.
Учителя подобного не помнили, в один голос заявляя: «Такого еще
не бывало!»
Директор, вручая аттестат, спросил:
— Фамилию взяла новую?
— Да, теперь я — Монахова.
— Аттестат выписан на Викторию Анатольевну Петрову. Предъ-
являть придется вместе со свидетельством о браке... В общем, по-
здравляю с окончанием школы и началом семейной жизни.
— Спасибо.
«А если бы все они узнали, что я еще и беременна?!» — рассмея-
лась про себя Вика.
Сутки спустя поезд «Ленинград — Псков» увозил новобрачных в
деревню Москву.
Лето в тот год стояло пасмурное. Загорать и купаться не хоте-
лось, что было кстати, так как для беременной женщины такие заня-
тия — нежелательны. Поэтому Вике оставалось лишь полулежать в
шезлонге и наблюдать, как бабушка хлопочет по хозяйству и ожидать
возвращения из магазина любимого мужа. Все оберегали ее от физи-
ческих нагрузок.
«Хорошо-то как! — думала она. — В школу 1-го сентября не
надо. Все! Конец учебе!.. Сколько же я натерпелась за эти одиннад-
цать лет? Как учителя поднимали меня на смех, когда я что-то не
знала. А “дорогие” одноклассники как будто только этого и ждали.
Пальчик покажи, засмеются. Нет, надо все это забыть, как можно
скорее...»
— Виточка, — прервала ее размышления бабушка, — ты бы пошла
прогуляться, встретилась бы со старыми знакомыми. Юрку ты долго
прождешь. Сегодня пиво в магазин завезли наконец-то, так он — с му-
жиками. Пока все не выпьют, не разойдутся.
— Бабуля, мне так хорошо, что ничего не хочу.
— Эх, внучка, внучка, рано ты замуж выскочила. Погуляла бы
еще...
— Бабуля, мне — очень хорошо.
— Это по-первости, Виточка. Правда, что есть, то — есть. Правну-
ки пойдут, привози. В вашем городе лучше только зимой. Остальные
восемь месяцев здесь здоровее.
— Бабуля, милая, я и сама приеду. Вместе будем растить твоих
правнуков. Время будет. Юра хорошо зарабатывает и не хочет, чтобы
я работала.
— Работать не работай, а погулять погуляй...
Старушка осеклась, поняв, что говорит не то. Поэтому поспешила
исправиться:
— Нет, конечно, не загуляй. Это — гадко. Просто встреться с дру-
зьями. Посидите, поболтайте...
— Бабуля, мне, кроме Юры, никого не надо, — поставила точку в
этом неожиданном разговоре Вика.
— Это — хорошо, внучка, — старушка отправилась дальше по сво-
им делам.
«Смешная она, — улыбнувшись, задумалась Вика. — Откуда ей
знать, что друзей-то у меня нет. Если Худышка? Уж больно она —
правильная... Только зачем она поперлась в университет? Понятно,
за своим Лиской. Но он-то — умнее ее. Поступит, а она провалится.
Да и без толку все это: для него девчонки не существуют».
В конце лета в деревню приехала Клавдия Викентьевна. Дочь это
очень обрадовало:
— Ты в отпуск, мама? Как здорово! Вместе в лес ходить будем, а
то Юра не очень любит грибы и ягоды собирать.
Мать взглянула на Викин живот:
— Уже скоро меня бабушкой сделаешь. Хорошо. А приехала я не в
отпуск, а насовсем. Я уволилась. Сама понимаешь, твоя бабуля очень
постарела, ей помогать надо. Она уже с трудом справляется и с ку-
рами, и с поросятами. От братьев моих какой толк? Жрут и пьют...
А главное, не буду мешать вам, молодым. Да и квартира теперь цели-
ком ваша. Располагайтесь, как хотите.
Такое решение жилищного вопроса, оставившее Вику почти рав-
нодушной, очень обрадовало Юру.
Закончилось лето и в сентябре молодожены возвратились в Ле-
нинград.
— Теперь мы — семья на своей жилплощади, — начал торже-
ственно излагать Юрий. — Будем вести совместное хозяйство. Фи-
нансовый вопрос решим просто. Мне сберкнижка в море не нужна.
162 163
Ты откроешь счет, а я переведу на него свои деньги. Завтра же мы
проделаем эту операцию, так как через три дня я ухожу в рейс.
Увидев четырехзначное число в графе «вклад», Вика обомлела.
Она знала, деньги у Юры есть. Но что такие, не представляла.
— Не экономь, но и трать разумно, — прозвучало наставление
мужа. — Это тебе тоже пригодится, — он протянул Вике четыре книж-
ки чеков для покупки товаров в «Альбатросе». — Там много хороших
детских вещей.
«Хозяйничать, так хозяйничать! — решила Вика. — В запасе всего
два месяца до родов. Надо все успеть. Буду, как Юрасик, все планиро-
вать. Отремонтировать квартиру — раз, купить все необходимое для
рождения ребенка — два».
Пришлось долго походить по квартире с портновским сантимет-
ром. Мерила и записывала. Идеи появлялись одна за другой. Кух ня
оказалась достаточно большой, чтобы выделить угол для ванной
комнаты. Правда там была возможность установки лишь маленькой
сидячей ванны. Нужна горячая вода, следовательно — газовый на-
греватель. Дощатый пол в кухне и прихожей следует застелить лино-
леумом. В большой комнате — два окна. Можно поставить перего-
родку, получится и спальня, и гостиная. А комната, где раньше Вика
жила с мамой, станет детской. Мебель тоже поменять не мешает...
Окончание ремонта почти совпало с родами. На всякий случай,
а вернее, чтобы помочь, из деревни приехала мать. Когда та увидела
всю роскошь, сотворенную дочерью, то всплеснула руками:
— Как все красиво! Это Юра тебе велел сделать?
— Нет, мама. Я сама! — с гордостью сказала дочь. — Сюрприз и
для Юры.
Мать задумалась:
— Так нельзя, дочка. Такие большие траты надо с мужем согласо-
вывать. Тем более, что ты не работаешь.
— Мама, он сказал: не экономь и трать разумно. Я так и поступа-
ла. Это же все вперед, не на один год. Разве не разумно?
Родился мальчик.
«Юрий Юрьевич появился на свет», — такие слова произнесла
Вика для телефонограммы на Кубу. Других имен в ту пору для нее не
существовало.
Однажды, прогуливаясь по двору с Юрой младшим, крепко спав-
шим в коляске, Вика увидела Валю Худышеву. Та двигалась прямо к
ней, но свою школьную подругу, будучи без очков, не узнавала. Не
будь оклика, Худышка прошла бы мимо. После непродолжительных
объятий и поцелуев прозвучал Викин вопрос:
— Почему не заходишь?
— А ты? — был ответ.
— А у меня — уважительная причина. Я — кормящая мать.
Они обе склонились над коляской. Вика с гордостью и взахлеб
стала рассказывать о сыне, пока не заметила, что Валя, как бы между
прочим, взглянула на часы. Молодая мать сразу же переменила тему:
— Ну, а ты-то как? С июня не виделись...
— Работаю чертежницей в конторе «Гипродрев». Вечерами за-
нимаюсь. Три раза в неделю посещаю подготовительные курсы, сле-
дующим летом буду поступать в «Лесотехническую». В университет
больше не сунусь.
— А что я тебе говорила? Потянулась за Лиской? И результат —
ты провалилась, а он, небось, поступил.
— Да, он поступил, — из глаз Худышки потекли слезы, — только
его больше нет...
Она вкратце рассказала то, что знала о гибели Геннадия Лиси-
на. Обе ревели. Вика поняла, насколько изолировала себя от одно-
классников. За все послешкольное время только Валя изредка появ-
лялась в ее памяти. Больше никто не волновал.
— Представляешь, я его про себя дразнила: «Всезнайка-Зазнай-
ка». Только вслух не говорила.
— И не говори больше никогда, — Валя резко повернулась и по-
спешила к своему дому.
«Кажется, я лишилась последней подруги», — подумала Вика...
Со дня на день в Ленинград вернется Юра-старший. А Юре-млад-
шему уже идет четвертый месяц.
Как и всегда, этот период переполнен волнениями. А теперь доба-
вились новые проблемы: как муж поведет себя в роли отца? что ска-
жет о квартире?..
— Показывай наследника! — были первые слова капитана Мона-
хова, как только супруги переступили порог.
Он хотел добавить что-то еще, но не смог. Дара речи его лишил
вид, открывшийся перед глазами: куда он попал? Сердце у Вики сжа-
лось. Юра, не говоря ни слова, сделал несколько шагов по коридору.
Неожиданно серьезный взгляд сменился веселой улыбкой:
— Ну, где же мой сын?
164 165
— В детской, — с трудом выдавила из себя Вика.
— А где детская? — захохотал Юра. Напряжение спало.
— Тише! Ребенка разбудишь...
Они, обнявшись, подошли к колыбельке. Спящий мальчик ровно
дышал. Разговор продолжали шепотом.
— А когда он проснется?
— Примерно через час. Время кормления подойдет.
— Давай, не будем ему мешать... Ну детскую я, кажется, уже ос-
мотрел. Пошли, покажешь, какие еще чудеса ты сотворила в мое от-
сутствие.
Пока осматривалась квартира, Клавдия Викентьевна успела на-
крыть стол. А во время ужина она обрадовала зятя, сказав:
— Завтра же начну собираться назад, в деревню. А летом жду тебя,
дочка, вместе с внуком. И Юру тоже жду, если не уйдет в пла вание...
Уже поздним вечером, войдя в спальню, Вика, как ей казалось,
сообщила мужу очень важную новость:
— Здесь я еще ни разу не спала. Ждала тебя. А кровать оставила
нашу, новую покупать не стала.
После непродолжительного молчания Юра заговорил:
— Раз уж ты начала об этом, то давай расставим все на свои места.
Прекрасно, что ты сумела сделать такой грандиозный ремонт. Ты —
настоящая жена и хозяйка. Ну, а машина подождет.
— Какая машина? — удивилась Вика.
— Думаю, «Москвич».
— Зачем?
— Как зачем? В деревню будешь ездить. Меня из рейсов встре-
чать.
— Я же водить не умею...
— Научишься!
Как уже упомяналось выше, Юрий Монахов просчитывал каж-
дый шаг на несколько лет вперед.
Вот почему, лишь только сыну пошел четвертый год, он принял
твердое решение: «Пора заводить второго ребенка».
Поэтому, прощаясь с женой перед уходом в очередной рейс, был
озвучен следующий наказ:
— Если что-нибудь получилось, тут же сообщи!..
Вика не чувствовала усталости, хотя позади более четырехсот
километров. В два часа ночи Московский проспект пуст, и за рулем
полное чувство уверенности за себя. Даже немного расслабленое со-
стояние.
Свернув на Садовую, она обратила внимание на идущего по тро-
туару солдата. В левой руке он держал, судя по внешнему виду, тяже-
лый чемодан.
«Похоже, что уже давно идет пешком, — подумала Вика. — На-
верное, от Московского вокзала. Если по пути, то подвезу».
Поравнявшись с уставшим солдатом, сразу узнала его и тут же
затормозила, распахнув дверцу:
— Садись.
Юноша обрадовался. Еще приятней стало ему, когда увидел за ру-
лем молодую симпатичную женщину.
— Мне недалеко. На Писарева, — сказал он.
— Знаю, — прозвучал ответ.
Удивление моментально сменилось радостной улыбкой.
— Вика?!
— Так точно, товарищ Розенфельд.
Через несколько минут они остановились перед Сашкиным
домом .
— Отслужил, или в отпуск?
— Все! Два года — позади.
— А где был?
— В Чехословакии... Слушай, — Сашку вдруг осенило, — давай,
зайдем ко мне. Чаем угощу. Поговорим.
— Беги быстрей домой. Тебя заждались. Я буду только мешать.
— Никому ты не помешаешь. Где сейчас остановился твой «Мос-
квич», обычно стоит наш «Запорожец». Следовательно, стари ки — на
даче.
Розенфельд весело рассказывал о своих армейских приключе-
ниях. Несмотря на то, что он был призван накануне чехословацких
событий 1968 года, и даже попав туда, служба его военных действий
не коснулась. Вместо автомата в руках его была гитара. Он в составе
ансамбля с патриотическим названием «Родина» гастролировал по
гарнизонам Центральной группы войск. О том, что происходило в
Праге, узнавать ему доводилось из советских газет.
Вика внимательно слушала, прихлебывая сладкий чай, пока не
заметила, что Сашка часто бросает взгляд на ее колени. Она провери-
ла, нет ли там дырки? Нет! Все в порядке. Наконец не выдержала:
— Вижу, тебе мои ноги не дают покоя! Два года женщин не
видел ?
166 167
Сашка смутился, но нашел, что ответить.
— Просто за два года юбки стали короче.
— И тебе, видимо, очень нравится такое направление моды.
— Не у всех. Зависит от ног. У тебя это — красиво.
«Понятно, — сделала вывод Вика, — французские колготки — не
чулки фабрики “Красное Знамя”. Ни одной морщинки, и цвет
изуми тельный».
Но причина была другой.
Сашка уже положил свою ладонь на Викино колено. Губы встре-
тились. Путь назад отрезан...
Свидания их стали регулярными. Вика клеймила себя последни-
ми словами. Но стоило Саше предложить встретиться, отказа в ответ
не следовало никогда. Периодически уезжая в деревню, она каждый
раз планировала не возвращаться в Ленинград до осени. План этот
рушился через пару дней...
— Это я, открой, пожалуйста. У меня к тебе дело, — ответила Вика
на обычный вопрос «Кто там?», услышанный ею после нажатия на
кнопку звонка.
— Спускайся к себе и подожди полчаса, — прозвучал Юдин голос
из-за запертой двери. — Сейчас не могу, я — не одна...
Минут через сорок сестры сидели друг против друга на Викиной
кухне и вели разговор:
— Юлька, мне срочно нужен врач.
— Зачем? Ты не похожа на больную.
— Я подзалетела...
— Ну, и рожай. Монахов все время твердит, что на одном ребенке
не остановится.
— Да, твердит, но это — не его ребенок.
— Вот это — история! А я все удивляюсь, как ты по несколько ме-
сяцев терпишь. Оказывается, не теряла времени...
— Да это — впервые... Представляешь, Юрка уехал, а тут Сашка не-
ожиданно нарисовался... Лишь неделю мужа не видела... И началось...
— Всего неделя? Откуда тогда уверенность, что не Юркиного но-
сишь?
— Знаю. Можно сказать, проводить не успела, как месячные на-
чались.
— Да-а, здесь не возразишь.
Вика заплакала:
— Стыдно мне, как я могла?
— Экая невидаль, — засмеялась Юлька.
— Для тебя, может, и невидаль, а у меня все по-другому было...
— Именно «было». И у меня когда-то было. А что прикажешь де-
лать? Николай работает сутки, сутки отсыпается. Проснется и, как бы
между делом, минуты три поимеет меня, так, что я даже не успеваю
понять, что произошло... И опять, ко мне задницей и сопеть во сне!
Ему, видите ли, отдохнуть перед работой необходимо. А я — женщина
в самом соку, и организм требует. Вот, и ты поняла это!
— Что поняла? У меня — первый раз...
— Все начинается с первого раза.
— У меня — случайно!..
— Больше месяца продолжается, и каждый раз — случайно?! —
Юлька уже не смеялась, она хохотала.
Вике и самой стало понятно, что сказала глупость. Теперь смешно
обеим. Успокоившись, через некоторое время Юлька спросила:
— Скажи-ка лучше, что это за Сашка такой? Я знаю его?
— Видела разок. Помнишь, я отмечала шестнадцать лет? Он...
— Так это — рыженький еврейчик, что увивался вокруг тебя. Пре-
красно, — осенило Юльку. — Твой Юрасик — тоже рыжий. Проблем
не будет.
— О чем ты говоришь? Обмануть Юру?!
— Все обманывают. И Монахов твой — не святой.
— Ты-то откуда знаешь?
— Сам рассказывал... — Юлька осеклась, поняв, что ляпнула
лишнее.
Вика посмотрела на сестру в упор:
— И когда же?
А ту понесло дальше, да так, будто, казалось, уже ничто не может
ее остановить:
— А вот тогда, когда мы с ним в моей постельке кувыркались!
Дверь за сестрой захлопнулась...
«Какая же я дура. Мне уже — за двадцать, а наивна, как девочка...
Может Юлька врет?.. Нет, не врет! Все! Баста! Пора смотреть на мир
по-другому. Теперь, дорогой Юрасик, получается, что мы — в расчете!
Хотя нет. Пожалуй, я расквиталась с тобой не до конца».
Эти и другие подобные мысли вертелись в Викиной голове, когда
она, после ухода сестры, сидела, замерев и глядя в одну точку. Вспом-
нилось, как, ожидая возвращения мужа, она представляла себя в его
объятиях и... мастурбировала...
«К чертям собачьим его воображаемые объятия с искусственным
оргазмом? Довольно глупостей. Теперь моя жизнь пойдет по-новому...»
168 169
Далее все закрутилось, как в хорошо отлаженном механизме.
Сначала муж узнал, что его «план по второму ребенку» пока не осу-
ществляется (а по Викиным предположениям, вообще никогда не
будет этого). Затем Розенфельду на одном из очередных свида ний
было доложено об интересном положении его любовницы. Не смотря
на Викины увещевания, что можно не волноваться о послед ствиях,
Сашка все-таки исчез после этой встречи, видимо, удрал на дачу.
«Пора и этого окончательно забыть. Я — не кукла, с которой игра-
ют только тогда, когда есть желание».
Ну, а последовавшие события складывались уже по воле случая.
Как-то в «Альбатросе» Вика столкнулась со своей старой знако-
мой. Та тоже — жена моряка. Разговорились. Когда беседа коснулась
детей, то Вика сумела удачно воспользоваться темой и «пожалова-
лась», что хочет второго ребенка, а ничего не получается.
— Так тебе нужна Римма. Классный гинеколог. Правда, берет до-
рого, но оправдано. Все мои знакомые — ее пациентки. Вот тебе ее
телефон и адрес. Скажешь, что от меня.
Тут же купив бутылку финского брусничного ликера, блок
«Marlboro» и несколько безделушек, Вика направилась к ближайше-
му телефону-автомату. О встрече договорились сразу же.
Через несколько дней, после осмотра на предмет последствий
аборта, Вика и Римма, уже как хорошие подруги, пили кофе и бол-
тали о жизни. Слегка захмелев, так как на столе, кроме кофе, был и
коньяк, хозяйка решила дать несколько уроков на будущее своей не-
опытной пациентке:
— Постарайся не повторять таких ошибок. Всем известно: поло-
вая связь полезна для здоровья и должна быть регулярной. Но это не
означает, что надо трахаться с первым встречным. Или заведи любов-
ника с презервативом, или, в крайнем случае, воспользуйся улицей
Мира.
Вика с удивлением бросила вопросительный взгляд на Римму:
— А что это за улица?
— На Петроградской...
— Да, где она находится, я знаю. А вот чем она мне поможет?
— Ну и ну?! А еще жена моряка! Давай-ка еще по одной, а потом
займусь твоим просвещением, — Римма, приподняв бутылку, обрати-
ла внимание на нетронутую Викину рюмку. — Почему не пьешь?
— Я — за рулем.
— Великолепно! Автомобиль — еще один плюс. Да просто то, что
надо! — Римма залпом осушила рюмку и подробно объяснила, куда
надо подъехать. — Там останавливаешься и ждешь. К тебе подой дет
юноша и спросит, не нуждаешься ли ты в его услугах. Скажешь: да.
Если, разумеется, он тебе понравится. В результате получишь трид-
цать три удовольствия. Правда, придется заплатить. По-моему —
стольник. Зато — полная гарантия от подзалета и болезней Ве неры.
— А я-то думала, что проститутками бывают только женщины.
— Наивно так думать. Лично я знаю только одну сугубо женскую
профессию: маникюрша.
Зерно в благоприятной почве хорошо прорастает.
Риммины советы и явились таковым зерном. Ну, а почва, то есть
Вика, была превосходно удобрена Юлькой и Юрасиком. Всходы не
заставили долго ждать.
Краткосрочная остановка на улице Мира перевернула полностью
все Викины представления о взаимоотношениях мужчины и женщи-
ны. Оказывается, Юра и Сашка — жалкое подобие того, что называ-
ется: хороший любовник. Но самое неожиданное случилось, когда
Вика, собираясь уходить, задала вопрос:
— Сколько я тебе должна?
Ответ прозвучал потрясающий:
— Да я и сам готов тебе приплатить, красавица!
Увидев удивление на лице своей недавней партнерши, юноша по-
яснил:
— Если бы ты знала, как надоели мне бабы от сорока до пятиде-
сяти. А они — основная наша клиентура. Такие попадаются!.. Знаешь
что, вот тебе мой телефон, — парень быстро записал номер на вырван-
ном из блокнота листке бумаги и, протягивая его Вике, добавил: —
Будет желание встретиться, звони.
«Игорь», — прочитала она.
— А меня зовут Виктория.
Сразу же созрело твердое решение, что непременно следует по-
звонить.
А тем временем Юрий Монахов неплохо проводил время в Гава-
не. Его судно стояло на разгрузке, а этот процесс на Кубе, в отличие
от капстран, мог задержаться не на один месяц.
Еще одно отличие кубинских рейсов от прочих заключалось в
значительном послаблении по части наблюдения за моральным обли-
ком советских моряков. Ну и, как само собой разумеющееся, в каюте
капитана Монахова частенько ночевали местные мулатки и креолки.
Там их обычно много сбегается к прибытию каждого нового судна.
170 171
В общем, Юрий грелся на солнышке, ловил рыбу, развлекался.
Валюта капала, и это его устраивало. Когда же ему сообщили, что
путь в Ленинград пройдет через Южную Америку, то не расстроился
и спокойно дал жене телеграмму, из которой следовало, что возвра-
щение задерживается вплоть до Нового года.
На этот раз такое известие Вику лишь обрадовало.
Огорчало ее совсем другое. Возникла финансовая проблема. Де-
ньги на жизнь, конечно, были. Просто обнаружилось, что за по следнее
время много потрачено на то, на что раньше Вика себе не по зволяла.
Походы к гинекологу, обеды в ресторанах и частые поездки в деревню
дали о себе знать. Ясно, что у мужа возникнут вопросы, как можно
столько истратить, живя в деревне.
Проблема заставила думать.
Все, что было пережито, прочувствовано за последнее время,
сконцентрировалось в одном. Стало понятно, что новая жизнь таит в
себе много подводных камней. И из всех этих камней удалось обойти
только один — отсутствие мужчины в постели.
И неожиданно, как говорится, подлила масла в огонь Юлька, сама
об этом не думая. Она решила помириться. Вика также уже давно хо-
тела прервать затянувшуюся ссору, но не знала, как осущес твить та-
ковое. И вот однажды сестра спустилась на этаж ниже. От крыв дверь,
Вика, подстегиваемая родственными чувствами, просто обняла свою
недавнюю обидчицу. Отношения наладились без объяс нений, а раз-
говор принял неожиданный оборот.
— Твое счастье, что у тебя нет телефона, — начала Юлька. — Вче-
ра звонил твой милый. Просил позвать тебя. А я ему: она же в дерев-
не. Так знаешь, что он мне сказал?
-Что?
— Это — хорошо. Там она не загуляет. А вернется, проследи. Если
что, потом расскажешь. Даже подарок за это обещал... Представля-
ешь?! «А ху-ху не хо-хо?!» — подумала я. Ему же говорю, да о такой
жене, как у него, можно только мечтать. Мол, вся — домашняя. На
уме — лишь ребенок и хозяйство.
— Спасибо, Юля.
— Да не за что. Я и его предупредила, чтобы гулял поосторож ней.
А то найдутся злые языки, жене расскажут. Похоже, что заду мался.
Задумалась и Вика:
«Осторожность, и вправду, не помешает»
Вывод напросился сам собой: в свою квартиру никого не приво-
дить, ночевать всегда дома. Злые языки и здесь присут ствуют.
В то же время Юлька, сама того не подозревая, еще больше за-
ставила сестру задуматься о будущем. Стало ясно, что совместная
жизнь с Монаховым способна рухнуть в любой момент. На какие
средства тогда придется существовать? Причем не одной, а с сы ном.
Понятно — нужна материальная независимость. Но каким об разом ее
обрести, если до сих пор не работала ни дня?..
Несколько дней размышлений о поисках ответа на этот каверз-
ный вопрос привели к результату. Все разрешила одна фраза, случай-
но всплывшая в памяти: «Я сам готов тебе приплатить».
«Если профессиональный трахалыцик был от меня в востор-
ге, — подумала Вика, — значит, я должна стоить недешево. Видимо,
не меньше, чем юнцы с улицы Мира. А что, может быть, попробовать?
Только надо все хорошо продумать».
И продумала.
Записав предварительные расходы, Вика обнаружила, как замет-
но увеличилась сумма, которую надо будет погасить, чтобы муж ни-
чего не заметил.
«А вдруг провалится мой замысел? Что тогда делать?.. А, семь
бед — один ответ! Если ничего не получится, выдам Юрасику по пер-
вое число! Пикнуть не успеет, прижму к стенке тем, что знаю о его
похождениях. Атака — лучшая защита».
Теперь же — в сберкассу. Начинается осуществление задуман-
ного.
Самое трудное — найти квартиру. Но неделя поиска увенчалась
успехом. Новостройка Васильевского острова, Наличная улица. Пре-
красный вариант: обстановки никакой, ремонта не требуется и плата
лишь за полгода вперед.
С мебелью вопрос решился проще, но также потребовал вре-
мени.
Также пришлось приобрести запас спиртного и сигарет. Одежда и
нижнее белье — в избытке, а вот постельные и туалетные принадлеж-
ности были закуплены.
«Если хочешь, чтобы тебе хорошо платили, надо и принимать со-
ответственно», — под таким девизом Виктория Монахова собиралась
начать свою деятельность.
Телеграмма мужа о продлении рейса оказалась очень кстати. Оста-
вался вопрос: как быть с сыном? Сентябрь — не за горами, ско ро Юрку
надо будет перевозить в Ленинград. Пришлось сделать еще один реши-
тельный шаг: собрала зимние вещи ребенка и поехала в де ревню.
Разговор с матерью оказался более гладким, по сравнению с ожи-
даемым.
172 173
— Дочка, не надо мне ничего говорить, — почти шепотом мать
прервала Вику, когда та пыталась дать какое-то невнятное объясне-
ние. — Я все понимаю и сама, только, не увлекайся. Любовь — любо-
вью, а семья — семьей.
Неприятная тема на этом была исчерпана...
Уже в третий раз по маршруту Старо-Калинкин мост — Михай-
ловский замок и обратно отправилась Вика по Садовой на своем ав-
томобиле. Курсируя по знакомым местам, она внимательно смотрела
на тротуар в поисках «голосующих». Людей с поднятой рукой — до-
статочно много, но ее интересовали только одинокие мужские фигу-
ры. И то — не все...
«Стоп! По-моему, ты-то мне и нужен».
— Девушка, за три рубля не подкинете на Васильевский?
— Подвезу за так, но за все остальное придется заплатить.
Похоже, что мужчина, на вид ему можно было дать лет тридцать
пять, в этот момент думал совсем о другом. Викины слова, хотя
и за крепились в памяти, но до конца осознанными не были. Посте-
пенно, как фотография, проявлялся смысл сказанного. «Подвезу...» —
муж чина, поправив галстук и бросив портфель на заднее сидение,
при сел на пассажирское сидение; «... за так...» — удивление; «... но за
все остальное придется заплатить» — желание открыть дверцу и вый-
ти. Но неведомая сила заставляет остаться.
— А что подразумевается под «остальным»?
— Вот это, — Вика движением пальчика укоротила на пару санти-
метров и без того до минимума сведенную по длине юбочку. — Только
учтите, я — женщина дорогая.
Пассажир колебался.
— Так едем или нет? — не выдержала Вика.
— Едем, если получу ответы на интересующие меня вопросы.
— Задавайте.
— Куда едем?
— На Наличную улицу, в квартиру с чистой постелью и запасом
алкоголя.
— Что означают слова: «женщина дорогая», как это выглядит в
цифрах?
— Сто рублей, и все ваши пожелания будут исполнены. Причем,
без ограничения времени.
— И последнее: не ловушка ли это?
— А на этот вопрос ответа не будет. Нет смысла, ведь я могу и сов-
рать.
Мужчина снова задумался.
«Думай, думай, — злорадствовала про себя Вика. — Понимаю, и
хочется, и колется. А денег-то жалко, да, вдобавок, и страшно, ока-
зывается»...
— Поехали, — наконец-то услышала она.
Клиент остался довольным. Еще бы, коньяк, сигареты, свежая
постель и полное удовлетворение. Вике это общение удовольствия не
доставило, но две пятидесятирублевые бумажки в кармане халатика
согревали ее.
Покидая квартиру, довольный клиент спросил:
— А повторить мы сможем?
— Хоть сейчас...
Оставшись одна, она поменяла постельное белье, прибралась и
приняла душ. Затем, одевшись, вышла на улицу и села за руль. Рабо-
чий день продолжился...
Вечером, по дороге домой, в голове вертелись самые приятные
мысли: «Триста рублей — месячная зарплата большого начальника.
Всего за один день. Если и дальше так пойдет!..»
Но таких удачных дней в дальнейшем практически не было. К
тому же добавились непредвиденные расходы. Пришлось пользо-
ваться Юлькиным рабочим телефоном, так как стали появляться по-
стоянные клиенты. От сестры Вика получала номера их телефонов,
потом сама с ними связывалась и назначала встречу. Юлька очень
была довольна дополнительной зарплатой и с гордостью иногда про-
износила:
— Я — дважды секретарь!
Профилактические походы к Римме тоже потребовали дополни-
тельных финансов. Если к этому добавить арендную плату, пополне-
ние бара, прачечную и тому подобное, то темпы роста доходов Вику,
можно сказать, не устраивали. Богатых людей оказалось меньше
ожидаемого.
Но отступать — уже нельзя.
«Надо искать выход, — с волнением рассуждала Вика. — Навер-
няка есть способ, чтобы как-то расширить круг клиентов. Неужели
в большом городе так мало людей, желающих отдохнуть за деньги?
Или их всех до меня прибрали к рукам? Быть не может!»
То, чем она вынуждена была заняться в результате своих размыш-
лений, в настоящее время назвали бы изучением рынка. Оказалось,
что на подобной ниве в Ленинграде есть кому пахать и без нее. От-
174 175
носительно свободные места были только среди привокзальных про-
ституток. Но отдаваться кому попало за трешку в ближайшем парад-
няке — не то.
От встреч с иностранцами пришлось отказаться сразу же. Очень
большой риск. Во-первых — милиция, во-вторых — конкурентки. Те
и другие в любой момент могут даже и физиономию попортить, не
говоря уже о других неприятностях.
Попытка покрутиться вокруг вокзалов и аэропорта в поисках ко-
мандировочных, чтобы их подвозить к гостиницам через свою «штаб-
квартиру», тоже провалилась. Там быстро дали понять, что на каждой
из этих точек имеется свой «кооператив извозчиков», который не до-
пустит, чтобы у него отбивали пассажиров.
Помог случай.
Тогда не существовало понятия «лицо кавказской национально-
сти». Почему-то любого кавказца в Ленинграде называли более крат-
ко: «грузин». На самом деле грузины составляли явное меньшинство
среди азербайджанцев и жителей Северного Кавказа. Как правило,
больше всего таковых можно было встретить на городских рынках.
Однажды именно подобный человек сел к Вике в машину с про-
сьбой подвести. Ну, и разумеется, поехали на Наличную. Там Фазиль
(так звали «пассажира») сумел показать свой южный темпера мент в
полном объеме. Вике даже не нужно было притворяться, играя роль,
она просто отдыхала.
«Не хуже Игоря», — подумала она.
Мало того, когда процесс был закончен, молодой человек помог
прибраться.
Но самый большой сюрприз Вику ожидал на Андреевском рынке,
куда они приехали, чтобы расстаться.
— Не уезжай. Я сейчас подойду, — сказал Фазиль, выходя из ма-
шины.
Спустя несколько минут, он вернулся с большим пакетом груш и
с... очередным клиентом.
Таким образом, неожиданно Вика открыла для своей деятельно-
сти нетронутое поле. Получилось, что она облегчила поиск партнер-
ши многим, желающим развлечься после трудового дня на рынке. До
сих пор, чтобы «снять девицу» на ночь, приходилось идти в ресторан,
куда попасть в вечернее время очень тяжело. Значит, плати швейцару
за вход, официанту за столик, заказывай ужин. Потом, если повезет,
сумеешь пригласить за свой стол ту, на которую положил глаз. Вновь
расходы — надо оплатить ее заказ, да еще следить, чтобы не удрала.
Далее — такси. Но здесь оказывается, что ехать-то некуда — у девуш-
ки строгие родители. А на подобный случай существует Московский
вокзал. Там бабульки за двадцать рублей сдают на ночь комнату со
скрипучим диваном. Хорошо еще, если нет тараканов и клопов.
Теперь же этим искателям приключений достаточно позвонить
Юльке, и «вечер отдыха» великолепно организован. Комфорт обес-
печен.
Также, опять по воле случая, к рыночникам добавились студен-
ты-иностранцы. Ими милиция интересовалась не так рьяно, как ту-
ристами или контрактниками из-за рубежа. Что касается конкурен-
ток, то и здесь намного спокойней. Советские студентки не так аг-
рессивны, как валютные проститутки. Правда, среди них тоже есть
много желающих пригреть на груди иностранца, но при этом в душе
у каждой — замужество на гражданине другой страны. Но ведь эти
ребята приехали в СССР не жениться, а учиться. Они — сторонники
«свободной любви», а не «цепей брака».
Следовательно, и здесь Вика оказалась кстати. Спокойно набира-
ешь номер телефона, встречаешься с той, которая не требует никаких
обещаний на будущее, а значит, не надо об этом даже думать. Получай
удовольствие за свои деньги, и — все!
Дела пошли в гору, заработок вырос значительно. К возвраще-
нию мужа Вика не только сумела погасить «долги», но и сколотить
приличную сумму. Деньги аккуратно закатывались в пол-литровую
баночку, увозились в деревню Москву. Там в подвале домика своих
предков она зарывала их в землю. Где находится Викин клад, никто
не знал.
Далее все пошло по накатанной дорожке.
Муж возвращается из плавания, деятельность сразу прекраща-
ется. Вика становится образцовой домохозяйкой, любящей женой и
матерью. То есть делается все, что радует сердце Монахова. Только
вопрос о втором ребенке оставался нерешенным. На него жена отве-
чала всегда полным согласием, но каждый раз говорила, что, видимо,
к сожалению, сейчас не получается.
Юрий уходил в очередной рейс, Вика возвращалась к своим
делам .
— Он и я — изменяем друг другу одновременно, — под таким де-
визом протекало время молодой женщины.
Как-то один из Викиных клиентов по имени Мишель, студент ме-
дицинского института, гражданин Бурунди, расплачиваясь за полу-
ченное удовольствие, вместо ста рублей положил сто дол ларов.
176 177
— Прости. Не успел обменять.
Вика взяла деньги, а про себя подумала: «Жмот». Она хоть и не
читала газет, но иногда смотрела телевизионные передачи. Поэтому
знала, что теперь доллар не равен даже девяноста копейкам, как еще
год назад. А главное, что делать с этой бумажкой? О тюрьме за валют-
ные операции она имела представление.
Решение посоветоваться с сестрой пришло само собой, так как
больше обратиться не к кому.
Увидев валюту, Юлька хитро улыбнулась:
— Я куплю ее у тебя, но сразу говорю: больше трех сотен не дам!
— ?..
— Что, мало?.. Ну за четыреста продавай сама.
Вика ничего не понимала. Ведь о «черном» рынке она не знала
ничего. Ей только хотелось выяснить, как за эту бумажку, не ссо рясь с
законом, выручить хотя бы рублей шестьдесят — семьдесят... А тут...
Она попыталась скрыть истинную причину своего удивления:
— Меня не сумма удивила. Мне непонятно, тебе-то зачем амери-
канские деньги?
Вслед за короткой задумчивой паузой последовало:
— Хорошо. Объясню, но чтобы ни одна живая душа об этом не
знала!
— Не бойся, не узнает.
Юлькин рассказ открыл для Вики очень много нового. Да еще та-
кого, о существовании которого и предполагать-то было неве роятно.
Оказывается, есть люди, неограниченно скупающие американ-
скую валюту по цене четыре рубля за доллар. Среди них и директор
завода, у которого Юлька работает секретаршей. Еще будучи любов-
ницей своего шефа, она неоднократно слышала, что эти деньги всегда
будут в ходу и что их надо копить. Этим он и занимался. Среди по-
ставщиков долларов была и Юлия.
— А у тебя откуда берутся эти бумажки?
Ответ на этот вопрос открыл Вике еще одну новую сторону жизни
сестры. Две ее знакомые валютные проститутки регулярно приносят
ей доллары, и в результате она имеет выручку в размере одного рубля
с каждой единицы американской валюты.
— А ты, дорогая моя, не хочешь стать третьей?
«Разумеется, буду», — подумала Вика, а вслух задала вопрос, не-
ожиданно возникший в ее голове:
— Послушай, а откуда у твоего начальника деньги для этого? Ду-
маю, что и его зарплаты здесь маловато.
Юлька задумалась в очередной раз:
— Ладно, слушай. Получается у нас с тобой какой-то вечер от-
кровенний. Это — другая история. К примеру, возьмем моих дево-
чек-проституточек. Обе они числятся у нас на заводе разнорабо чими,
то есть их трудовые книжки — в нашем отделе кадров. Но приходят
они на работу лишь два раза в месяц, чтобы расписаться в ведомос-
ти. Правда, зарплату не получают. Жалкие гроши — для них. Другое
им нужно, чтобы за тунеядство не прихватывали. А знаешь, сколько
таких, кому нужна фиктивная работа? Одним — для стажа, другим —
для лимитной прописки, пенсионерам — для повышения пенсии...
А студенты-вечерники? А детки обеспеченных родителей, не посту-
пившие в вуз? Им, кстати, через год завод предоставит на правление
в институт, дающее право поступать вне конкурса. Если поступают,
то — заводская стипендия, за которую они будут также только рас-
писываться. Так вот, львиная доля всех этих зарплат по падает моему
шефу в карман. И вообще, я думаю, что такое везде налажено.
Вика внимательно слушала Юлькин монолог, при этом мысленно
задавая себе вопрос:
«Интересно, сколько еще есть способов зарабатывать?»
Очередное, трудно сказать, какое по счету, зерно попало в ту же
благоприятную почву, проросло, взошло, расцвело и дало урожай.
Теперь Виктория Монахова за свои услуги иностранцам старалась
брать валюту. Выручку частично сдавала Юльке, но и себе оставляла.
Также потребовала от сестры, чтобы та оформила и ее на фиктивную
работу.
«Не помешает», — подумала она и стала числиться копиро-
вальщицей чертежей на заводе «Редуктор» с окладом 95 рублей в
месяц.
Потом состоялся длинный и серьезный разговор с Мишелем.
Вика узнала, что иностранным студентам валюту меняют по офи-
циальному курсу. А это — дешевле, чем у спекулянтов, более чем в
два раза. Но чтобы сдать доллар за полтора-два рубля, приходится
подвергать себя риску быть высланным из страны в течение двадцати
четырех часов. Тогда — прощай образование. Но многие, в том числе
и Мишель, продолжали рисковать. Видимо хорошо усвоили нашу на-
циональную черту — «русский авось».
— Зачем тебе такие приключения? За полтора и я куплю. Толь-
ко заранее сообщи сумму, которую хочешь продать, — предложила
Вика.
— О, как хорошо! — Мишель сильно обрадовался. — А если и мои
друзья захотят?..
178 179
— Пусть хотят! Но с ними для этого я встречаться не буду. Пусть
отдают тебе, а ты неси мне.
Через два дня за двадцать две стодолларовые купюры Вика чест-
но выдала Мишелю тридцать три сторублевки...
Время движется лишь вперед. Экватор жизни пройден. Энергии
еще в достатке, но работу на износ пора прекращать.
Почти каждый день от Юльки Вика получает солидный список
желающих с ней встретиться. Часто, жертвуя заработком, приходит-
ся посылать сестру вместо себя. Но трюк такой проделывался только
тогда, если появлялся новичок, не знавший Вику в лицо. И Юльке
приходилось выступать под именем сестры.
Накопления же росли в основном за счет валютных операций.
Нельзя сказать, что Вика не знала, какой меч правосудия висит над
ней. Она просто до конца не осознавала его тяжесть. Ведь в случае
неудачи — солидного срока не избежать. Конечно, здорово спасало
то, что она имела дело только с одним человеком, у которого круг по-
ставщиков был также невелик.
Но все равно от всех видов деятельности постепенно накапли-
валась усталость. А еще и сын подрастал. Он не знал ни в чем не-
достатка. Стоило лишь намекнуть матери о любом своем желании,
как исполнение не заставляло себя ждать. Такую заботу Юрка заслу-
живал. Благодаря ему Вика теперь уже с радостью посещала, в каче-
стве родителя, ту самую ненавистную школу. Парень хорошо учился,
занимался легкой атлетикой, много читал и, разумеется, нравился де-
вчонкам. Матери оставалось только следить за тем, чтобы он во время
был накормлен и выглядел опрятным. И это тоже требовало времени.
Глядя на себя в зеркало, Вика все чаще задумывалась над тем, что
даже красивые импортные тряпки и косметика лишь чуть-чуть спо-
собны скрыть возрастные изъяны.
Однажды, в очередной раз просматривая представленный Юлькой
список потенциальных клиентов, Вика наткнулась на зна комое имя.
«Фазиль нарисовался», — подумала она и в уме прикинула, что не
видела его уже года два.
Состоялась пылкая встреча, для которой Викой был освобожден
целый день. Оба никуда не спешили. Они не выпускали друг друга из
объятий, желая оставаться так как можно дольше.
Когда все-таки страсти остыли и пора было расставаться, Фазиль
положил на журнальный столик три сторублевки. На это действие
Вика прореагировала неожиданно:
— Я сама готова тебе заплатить...
— Честно говоря, — ответил Фазиль, — и мне не очень удобно да-
вать тебе деньги. Но ты их все же возьми. Я уверен, что сегодня, кро-
ме меня, у тебя никого не будет. Почему ты работаешь одна? Нужны
помощницы. У тебя же все хорошо налажено.
— Ты прав, Фазиль, мне уже — тяжело. Да и скоро буду стара для
таких занятий. Но где найти помощниц?..
— Дорогая, для меня ты никогда старой не будешь. Если даже
прекратишь эту работу, я тебя все равно найду. А другим что делать?
Значит, кто-то обязательно должен заменить тебя. Тебе же останется
только руководить.
— Так где искать такую замену?
— Это — вторая причина, по которой мы сегодня встретились.
Есть у меня две знакомых официантки из ресторана «Метрополь».
Хорошо умеющие это делать, я сам проверял. Мечтают попасть в
братство валютных проституток, но ничего не получается. Вечерами
шатаются по ресторанам. Ждут, пока их снимут. Довольны до усрач-
ки, если добудут за ночь пятнашку или четвертной. Почему бы им не
поработать на тебя?..
«Почему же я сама до этого не додумалась? Да потому, что я —
дура! Мне всегда нужно, чтобы кто-то подсказывал. Как и в школе
когда-то. Ведь все, что у меня, как говорил Фазиль, хорошо налаже-
но, держится на случайных подсказках и удачных стечениях обстоя-
тельств... Пора, Викочка, поработать самой мозгами, а не торговать
телом, не задумываясь о будущем. А то можно так себя износить, что
хорошим людям ничего не останется».
И уже в который раз — несколько дней напряженного обдумы-
вания. Результат: появилась схема целого предприятия. Именно —
предприятия со своим штатом сотрудников. В нем нашлись места и
для Юльки, и для Риммы.
Фазиль привел не двух, как обещал, а трех смазливых девчонок.
Вика выдала каждой из них подъемные, чтобы те могли уволиться и
устроиться на фиктивную работу, естественно, на завод «Редуктор».
Еще было потрачено время на поиски квартир и их обстановку. Также
потребовались расходы на экипировку девиц.
Денежные запасы в деревенском тайнике поубавились.
Но примерно месяца через три Викина схема заработала на пол-
ную катушку. Теперь она координировала время встреч Маши, Даши
и Нади с клиентами, согласно заявкам, принятым Юлькой. Римма ре-
180 181
гулярно проводила медицинский контроль. Нельзя было допускать
даже малейшей возможности нарушения гигиены. За всем этим Вика
сама следила неусыпно.
Она только в крайнем случае принимала непосредственное учас-
тие. Для души же всегда были под рукой Мишель, Фазиль и Игорь.
И, конечно же, все финансовые потоки Вика контролировала ис-
ключительно сама.
Доходы не заставили себя долго ждать. Причем они почти удво-
ились. А главное, каждый делал свое дело, получая за это хорошую
зарплату.
Как же можно объяснить, что вчерашняя двоечница Вика Петро-
ва превратилась в преуспевающего дельца Викторию Монахову?
Прежде всего — удача. Рождение под счастливой звездой дано не
всем. Но и эти счастливчики, если не будут подкреплять усиленным
трудом свои природные данные, то результата не добьются.
Вот и Вике повезло. Можно сказать, что ей с небес досталась ми-
ловидная внешность. Также, волей судьбы, стечение обстоятельств
подселило «водоплавающего» соседа, пожелавшего соединить с ней
свою судьбу. Он же, сам того не ведая, вынудил жену задуматься о
бу дущем. А постоянные долгие размышления об одном и том же прак-
тически всегда находят ответ для решения возникающей проблемы.
Отсюда и результат.
В период всеобщего дефицита финансового благополучия мож-
но достигнуть, если найти для своей деятельности не занятую нишу.
Сделать такое тогда был способен практически каждый, стоит лишь
чуть-чуть пошевелить мозгами. Риск — минимальный. Тем более,
что «предпринимательством», как бы назвали это сейчас, занима-
лась ни чтожная часть населения. Иными словами, конкуренции,
присущей рыночным отношениям, почти не существовало. Требо-
вался только решительный первый шаг. А вот сделать его мог дале-
ко не каждый.
Вика же сделала. Многие скажут: она нашла не самый нравствен-
ный вид работы, дающей материальную независимость. Более того,
даже здесь она выбрала не самое престижное занятие — клиенты-то
не высший сорт. Но зато это поле никто до нее не занял.
И валютные махинации подвернулись неожиданно. Но и здесь
Вика, следует отдать ей должное, сама нашла безопасный способ про-
ведения операций, запрещенных законом.
Ежели разбираться до конца, то справедливости ради следует
заметить, что не только измены мужа подтолкнули ее к зарабатыва-
нию денег. Она хорошо знала многих моряков, списанных «на бе-
рег». Причины разные: состояние здоровья, чья-то кляуза, авария,
полити ческая неблагонадежность и так далее, и тому подобное.
Судьбы их самих и их семей — плачевны. Часто, когда заканчивается
материаль ное благополучие, заканчиваются и хорошие отношения
между суп ругами. К богатому существованию привыкнуть легко. А
отвыкать?..
В совокупности все это, вместе взятое, привело к выводу, давше-
му Вике понять, что надо надеяться только на себя. Ведь в любую
минуту могла закончиться безоблачная жизнь. А еще требовалось и
сына кормить. Вот и пришлось молодой женщине пересмотреть свое
отношение к мужу и к окружающей среде.
Не недели, не месяцы, а годы уже бежали незаметно. Викино
«предприятие», о котором Монахов даже не догадывался, работа ло,
ритмично развиваясь. Сын подрастал. Хорошо окончил школу и пос-
тупил в институт. Через пять лет «Бонча» выдала ему диплом с отли-
чием, но распределение не получилось — началась «пере стройка».
Государственные перемены не прошли и мимо Вики. Пришлось
отправить всех «жриц любви» на «вольные хлеба». Наличие конку-
ренции, причем не просто жесткой, а жестокой, побудило к такому
шагу. Правда, жизнь была обеспеченной, накопленные капиталы
позволяли ничего не делать. Лишь пришлось здорово покрутиться
во время «Павловской реформы». Но к тому времени уже были ле-
гальны доллары, и Вика, на этот раз уже сама догадавшись, начала в
больших количествах обменивать на них рубли. Сообразить-то сооб-
разила, а что дальше делать с валютой, не знала.
Подсказала сыновья просьба:
— Мама, мне нужен компьютер.
Юрий Монахов-младший прекрасно знал, что мать слышала та-
кое слово, но понятия не имеет, что же это означает.
— Понимаешь, сынок... — начала Вика и остановилась, почув-
ствовав в интонации нотки, присущие своей матери, никогда не по-
вышавшей голос на дочь. Бывало достаточно двух слов: «Понимаешь,
доченька...», чтобы Вика не возвращалась к своей просьбе.
«Мне так нельзя. Мама считала каждую копейку, а у меня куры
денег не клюют. Для кого у меня все это, если не для родного сына?!
Хватит копить!.. Пора тратить!..»
Она выдала сыну десять тысяч долларов со словами:
— Теперь, когда за валютные операции не сажают, я могу тебе при-
знаться, что раньше здорово рисковала, откладывая на черный день.
182 183
Примени их, как считаешь нужным. Может, дело свое откроешь. Не
хватит, говори мне. Дам еще.
Но еще не понадобилось...
За окном такси мелькали автобусные остановки на обочине шос-
се. Также мелькали в голове и мысли, главная из которых:
«Пора ехать к маме в деревню. В Питере меня уже ничего не
держит ...»
Дело в том, что в 91-м, точнее, 19 августа, Монахов успел попро-
сить политического убежища, находясь в очередном рейсе в Канаде.
С тех пор Вика, ориентируясь на обещание мужа, ждала для себя и
сына вызова.
Вызов же пришел только на Юрку. Объяснение показалось ло-
гичным: есть хорошее место в Монреальском отделении «Microsoft»,
а такое упускать нельзя. К тому же, тот факт, что у сына будет рабо-
та, о которой он и не смел мечтать, для матери был определяющим.
Она очень хорошо помнила все Юркины неудачи по организации
собственной фирмы, разрабатывающей программное обеспечение.
Он крутился, как белка в колесе, но любое начинание проваливалось.
Значит, если отец сумел найти для сына возможность заниматься лю-
бимым делом, то матери можно о себе на время позабыть. Почему бы
не подождать еще?
Дождалась!..
«Не знала, что Монахов — такой трус. Просить своего сына ска-
зать все за него?! Немыслимо...»
Воспоминания об этом не отпускали. Как наяву звучит голос
Юрки, приехавшего в отпуск из Канады:
— У меня, мама, для тебя две новости. Начну с той, что касается
меня. Женюсь!
— Неужели? Наконец-то! А то тебе до тридцати — рукой подать.
Кто она? Рассказывай скорее.
— Мы вместе работаем над одной темой. Как и я, она трудится по
контракту. Только не из России, а из Франции. Зовут — Ирен. Сразу
говорю, что ни она и ни я гражданства менять не собираемся. А глав-
ное — свадьба через две недели, и я прибыл за тобой.
— А невесту в Канаде оставил? Мог бы ее привести познакомиться.
— Будет время познакомиться, мама. Сейчас она на родине в Мар-
селе. Наверное, ее родители, как и ты, спрашивают: почему приехала
без жениха?
— Понятно. Ну, если ты приехал за мной, то догадываюсь, что вто-
рая новость со мной и связана. Отец вызов прислал?
Юра опустил глаза. Его рассказ явился для Вики ушатом холод-
ной воды на сорокаградусном морозе.
Оказывается, Монахова приютила темнокожая канадка. Уже тре-
тий год он проживает в ее доме и за ее счет. Это она помогла Юрию-
младшему устроиться на работу и первое время материально его
поддерживала. А совсем недавно на свет появился маленький мулат.
Поэтому срочно требуется ликвидация первого брака для вступле-
ния во второй...
Эти воспоминания по дороге из аэропорта не давали покоя. Со-
бытия последних недель как никогда подействовали на Вику. Встре-
ча с мужем, теперь уже бывшим, прошла относительно спокойно. Он
чуть ли не на коленях просил у нее прощения. И Вика, сначала соби-
равшаяся взять себя в руки и весело уколоть его тем, что и сама — не
ангел, передумала:
«Я, дурочка, хотела отомстить ему, рассказав, что знала о всех его
похождениях и в ответ регулярно ему изменяла. Нет, лучше будет,
если он ничего не узнает. Для него тяжелее думать, что я — чистень-
кая. Вот пусть этим и мучается. Представляю, что он обо мне расска-
зывал своей бабе. Во как она передо мной стелется! Жаль, не пони-
маю, о чем лопочет».
А процесс бракосочетания сына совсем не понравился. Фуршет в
саду с передвигающимися от столика к столику незнакомыми людь-
ми. В воздухе — англо-французская речь. Как это не похоже на рус-
ские свадьбы...
Единственное светлое пятно — прощальные слова сына:
— Минимум раз в год я буду навещать тебя, мамочка...
«Вот и моя любимая деревенька. Давно я здесь не была. Как же
все изменилось?! Как мало жилых домов...»
Вика ожидала, что увидит разруху. Но не думала, что до такой
степени может все прийти в упадок.
— Мама, как ты можешь так существовать?..
— Как это так, доченька?
— Подожди. Не перебивай. Я понимаю, что очень перед тобой
виновата. Совсем забыла про тебя. Оправдываться не буду. Хочу все
исправить.
— Да ничего исправлять не надо. Все в порядке.
С тех пор, как сын поступил в институт, Вика практически не
на вещала мать. Несколько краткосрочных визитов, целью которых
был ее тайник, — не в счет. Разумеется, материально она помогала,
деньги посылала регулярно. Только сейчас ей стало не по себе отто-
184 185
го, что ни разу не поинтересовалась маминым здоровьем. А не ме-
шало.
«Как она постарела. Как стала похожа на мою бабушку, просто
одно лицо. Какая же я — скотина! Может ей и жить-то осталось всего
ничего... Теперь пойдет все по-другому. Я для тебя, мамочка, сделаю
даже невозможное. Будем теперь жить вместе. Я все здесь переде-
лаю», — клялась про себя Вика.
Мать с дочерью проговорили до поздней ночи. Вика рассказала
все о своих проблемах. Поведала и том, чем занималась последние
двадцать с лишним лет. Клавдия Викентьевна слушала, не перебивая.
Только изредка глубоко вздыхала, смахивая слезу.
— Мама, почему ты молчишь? Прокляни меня!
— Доченька, мне не в чем тебя упрекнуть. Ты — давно уже не ребе-
нок. Теперь уже не вернуть того, что прошло. Надо думать о том, как
дальше жить.
— За этим я и приехала. Лето проведем здесь вместе, а на зиму
поедем в Питер. А за лето проведем капитальную перестройку... Зна-
комое слово?.. Завтра же приглашу дизайнера. Есть у меня один зна-
комый.
— Зачем, доченька?
— Надо, мамочка, надо!..
Работа закипела.
Вокруг участка появился металлический забор. Всю живность,
включая корову, Вика безвозмездно раздала соседям. Скотный двор,
прилегающий вплотную к дому, был снесен. Благодаря этому в поме-
щении исчез специфический запах.
Первоначальное желание построить новый дом на месте старого
Вика отбросила. Жалко стало русскую печь, в которой она когда-то
очень любила готовить. Родилась мысль переделать дом в летнюю
кухню-столовую. А так как участок был большой, то для нового дома
нашлось другое место. Также было решено оставить и баню, рядом с
которой появился водоем. Бассейн — в будущем.
Для водопровода была пробурена скважина. С канализацией так-
же проблемы не возникли. А вот от газа пришлось отказаться — тя-
нуть неоткуда. В связи с этим пришлось потратить много сил и вре-
мени на согласование вопроса об электричестве. На нем заработало
все: и отопление, и горячая вода, и бытовые приборы.
Вика работала с раннего утра до позднего вечера. Она будила и
кормила рабочих. Затем, если было нужно, садилась в машину и еха-
ла приобретать материалы. Очень часто приходилось делать это во
Пскове, а то и в Петербурге. Если же она никуда не выезжала, то не-
редко сама брала в руки лопату или другой инструмент и вкалывала
наравне со всеми. Тем самым заслужила большое уважение наемных
работников.
В конце октября все было закончено, включая и ландшафт.
— Это же не похоже на деревенский дом. Какая-то городская
квартира, — постоянно повторяла Клавдия Викентьевна.
— А тебе еще не надоели удобства во дворе? — парировала Вика.
Чувство исполненного долга завладело ею.
«Давно надо было это сделать. А я, дура, солила деньги. Для ка-
кой цели? Совсем забыла про мать. А она, бедная, на старости лет
огород вскапывала, за скотиной ухаживала, не обращая внимания на
болезни. Теперь все, никаких работ по дому. Пусть отдыхает — заслу-
жила».
— Мама, завтра едем в Питер. Юрочка приезжает.
— Как хорошо! Давно внука не видела.
— Два-три дня поживем в городе, а потом вместе с ним приедем
сюда. Пусть подышит свежим воздухом. А главное, увидит, что ты
живешь не хуже него. Скоро все так будут жить и в России...
Встреча прошла очень тепло. Юра растрогал до слез и мать, и ба-
бушку не столько подарками, как знаками внимания. Обе женщины
не могли налюбоваться им. Каждый прием пищи празднично оформ-
лялся. На Юркиной тарелке гора вкусностей не иссякала.
— Вы из меня обжору сделаете, — жаловался он.
— Ешь, в твоей Канаде такого не попробуешь, — звучало в ответ.
— Вот, почти приехали. Остался последний поворот, и ты уви-
дишь...
Слова застряли у Вики на губах. То, что предстало перед глазами,
полностью лишило дара речи. Струйки дыма поднимались из-за ме-
таллического забора. С него только краска облезла. Когда открыли
ворота, то перед взорами возникло только пепелище.
Подошло несколько соседей. Люди сочувствовали. Но до Вики-
ных ушей случайно долетел и злорадный шепот:
— Подожгли буржуев.
«Все ясно, — подумала она. — Зависть в наших людях будет жить
вечно...»
— Как теперь быть, доченька, — прервала размышления дочери
Клавдия Викентьевна. Слезы ручьями текли у нее по щекам.
— Прекрати плакать, мама! — резко почти прокричала Вика.
186
— Как не плакать? Мы даже не успели застраховаться...
— Ничего смертельного, — Вика вся внутри кипела, поэтому го-
лос хотя и дрожал, но был громким. — Ликуйте, поджигатели! Боль-
ше завидовать нечему. Я-то, дуреха, думала, что построю у себя и, как
смогу, помогу другим. Хотела, чтобы деревня Москва стала цивили-
зованной. Хрен вам теперь, живите свиньями!.. Поехали отсюда, —
последние слова были адресованы матери и сыну.
Молчавший до сих пор Юра робко произнес:
— Мама, а ты в полицию... То есть я хотел сказать, в милицию...
— Здесь тебе — не Канада! Дай Бог, если окажется на месте пья-
ный участковый.
Перебив сына такими словами, Вика про себя добавила:
«Да пропади все пропадом. Все равно, заново строить не буду.
Сожгут снова. Зачем лишняя нервотрепка? Не буду писать никаких
заявлений и жалоб».
1996-ой, вторая суббота октября.
Во двор дома, где жила Красавина, заехал белый «Volkswagen».
Со стороны водительского места вышел молодой человек и, быстро
обогнув автомобиль, распахнул дверцу с противоположной стороны.
— Спасибо, сынок. Помоги мне донести сумку до лифта, — сказа-
ла женщина, выходя из машины.
— Мама, сумка тяжелая. Давай, до конца донесу.
— Ни к чему, сынок. Наверху я справлюсь и сама. Жди моего
звонка, чтобы домой отвести. Не скучай.
— До вечера, мама.
Поднявшись на пятый этаж, Вика вспомнила, как двадцать пять
лет назад с такой же тяжелой сумкой она проделывала точно такой
же путь. Только сейчас она везла простые продукты. Лишь некоторые
из них в прошлые годы в советских магазинах были дефицитными.
Сейчас же все это можно купить где угодно и без очередей.
Как только она получила пригласительную открытку, первая
мысль — не ходить. Вторая — удивить всех. Но не так, как хотела тог-
да. Вспомнился Кингисепп, где ее носили на руках за вкусные обеды,
приготовленные буквально из ничего. Почему бы не повторить тот
звездный час?!
Но, главное все-таки — не удивить, а увидеть одноклассников.
Тридцать лет назад, после выпускного бала, она была рада, ког-
да потерялась на улицах Ленинграда. В тот момент чувство долго-
жданного освобождения от всего школьного восторженно ликовало
в ней. Даже думать не хотелось о встрече с чем-либо, напоминающем
об учебе. Правда, воспоминания о некоторых одноклассниках иногда
посещали ее. Но эти мысли быстро изгонялись. Лишь для Худышки
делались небольшие исключения.
«Почему же, окончив школу, я была уверена, что никогда не захо-
чу никого из них видеть? И что изменилось сейчас? Видимо, появи-
лось желание окунуться в юность. А зачем? Даже самое лучшее тех
лет, как мне тогда казалось, сейчас хочется забыть. А может, все-таки
зря я игнорировала ежегодные встречи? Ладно, сейчас и узнаю», —
Вика уверенно нажала на кнопку звонка...
188 189
Прошло пять лет... (продолжение)
Нина, глядя в зеркало, наводила последние косметические штри-
хи на своем лице. В комнату вошел Денис:
— Ты не можешь чуть-чуть побыстрей?
— Во-первых, не могу, — ответила Нина. — А во-вторых, почему
ты меня торопишь?
— Просто неудобно, если мы опоздаем.
— А почему — мы? Насколько я помню, приглашение адресовано
только мне.
Такого оборота он не ожидал. Это было сильнее, чем обухом то-
пора по затылку. За три года семейной жизни... Да какие три года?..
Со времен комсомольского лагеря, пожалуй, только выпускной вечер
был проведен не вместе.
Два взгляда — один, ничего не понимающий, и другой, насмешли-
вый, встретились.
«Какая муха ее укусила? — недоумевал Денис. — Впервые слышу
такое».
— Я серьезно говорю, — нарушила молчание Нина, — собирается
только наш класс. Если не ошибаюсь, ты учился не с нами!
— Да я же всех знаю, и меня знают, — дар речи вернулся к Де-
нису. — В прошлые годы мы всегда бывали там вместе с тобой. Да и
другие приходили с женами и мужьями. И сегодня, я уверен, будет
так же... Да что с тобой происходит? Черт побери!
С насмешливой улыбкой Нина снова посмотрела на мужа. В мыс-
лях было одно: «Как же ты мне надоел!» Должно быть, еще не до кон-
ца созревшее решение не смогло вытолкнуть эти слова нару жу. Поэ-
тому, глядя на Дениса, никаких других чувств, кроме легкой жалос-
ти, к нему не испытывала. Ну, а тот, ничего не понимающий, в упор
лицезрел свою единственную, которую не прекращал любить с той
минуты, как впервые увидел.
«Нет, кажется, нужно еще подождать, — рассудила Нина. — Во
всяком случае, уж точно не сегодня!»
Вслух же было сказано:
— Да успокойся. Шуток не понимаешь?.. Поехали, я готова.
На выходе из метро стояло человек семь-восемь. Нина и Денис
подошли к ним. Далее как обычно — мужские рукопожатия и жен-
ские поцелуи.
— По-моему, надо двигаться к месту сбора, — сказал Розен-
фельд. — Мазай, по традиции, останется подождать опоздавших. Все
равно, без его первого тоста не начнем.
Дружной толпой бывшие одноклассники спустились в подзем-
ный переход.
— О, какое солидное пополнение! — сказала Галя, открыв дверь —
Ну, скорей раздевайтесь и посмотрите, какой шикарный альбом при-
несла Лика. Уже все по несколько раз его перелистали.
Альбом переходил из рук в руки. Внешне он напоминал тот, по-
лученный каждым выпускником пять лет назад. Но на этом сходство
заканчивалось. Лика очень здорово поработала не только фотоаппа-
ратом, но и ножницами, и карандашом — не было ни одного застыв-
шего портрета. Здесь были фрагменты фотографий, сделанных за три
года учебы. При этом очень удачные дорисовки и подписи ожив ляли
ушедшую школьную жизнь. Никто из учеников и учителей не был
забыт.
— Вот бы каждому такой альбом — прошептала Муза.
Но в то время еще никто не знал, что такое «ксерокс», не говоря о
компьютере. Размножить такой альбом кустарным способом никаких
возможностей не было. Разве только перефотографировать? Но кто
же мог за такое дело взяться?..
И лежит единственный экземпляр в личном архиве Лидии Кузь-
миной.
— Лиза, сколько же мы не виделись? — говорила Нина, обнимая
подругу.
— Да больше трех лет, со дня твоей свадьбы, Тёмочка. Ну как, на-
деюсь, больше не влюблялась?
Обе рассмеялись. А дальше разговор пошел в таком русле, что
каждое предложение начиналось со слов: «А ты помнишь?..» К ним
190 191
подходили и принимали участие в обмене воспоминаниями и другие.
Периодически слышался дружный взрыв хохота.
Почему-то на вечерах встречи вопросы о текущем задаются наеди-
не, а воспоминания проходят коллективно. При этом всегда что-то
при украшивается, а кое-что забывается, иногда — намеренно. Очень
боль шое имеют место также и безрезультатные споры о минувших
днях.
В итоге получается, что само понятие — вечер встречи — суще-
ствует помимо того, что на нем происходит. И действительно, все,
что было там, забывается через несколько дней. Возможно, в памяти
останется несколько эпизодов, и то ненадолго. Не исчезает никуда
только сам факт, что вечер состоялся.
— Ждать опоздавших не будем, — сей приговор был произнесен
Галей, вошедшей в комнату с огромным блюдом оливье.
— Кстати, ожиданием сейчас занимается Мазаев, стоя у метро, —
вторил ей Валерка, явно намекая на то, что без Женьки праздник не
начнется.
— Ладно, его дождемся, — согласилась Галина, — и тех, кто с ним
придут. Но больше никого.
Был уже самый разгар веселья, когда слово взяла Нонна Бело-
стоцкая:
— А я предлагаю поднять бокалы за героическую женщину, нашу
классную руководительницу Киру Васильевну... Вообще-то, сле-
довало ее пригласить... Ведь благодаря ей мы вместе проводили не
только учебное время, но и каникулы. И я считаю, она нас сплотила.
Давайте пожелаем ей крепкого здоровья и попросим прощения, хотя
бы мысленно, за ту несправедливость, какую мы себе позволили по
отношению к ней.
Выпить выпили все, но некоторые — без энтузиазма.
— Ты, я вижу, делаешь это неохотно, — шепнула Антонина Маза-
еву. — Почему?
— Догадайся с трех раз, — попытался отшутиться Женька.
Но уйти от серьезного разговора не получилось. Антонина уже
громко продолжила давить на Мазаева:
— Неужели в тебе живут детские обиды? Пора уже понять, что
Кира хорошего сделала во много раз больше...
Перебивая один другого, в разговор стали вмешиваться осталь-
ные.
— Да она — не педагог, — почти крикнула Тема. — И правильно,
что ее убрали от нас...
— А про отдых в каникулы ты забыла?.. — возразила Красавина.
— А я с Темой согласна... — попыталась вмешаться Муза.
— Лучше вспомните, что поначалу почти все были против
Киры, — пыталась перекричать всех Ира Мунина. — Потом уже она
многих перетянула на свою сторону, не знаю за какие коврижки. Вот
тогда-то класс и раскололся...
— Давайте-ка, закончим пререкания. Они — бессмысленны, — по-
пытался поставить точку в этом нешуточном споре Розенфельд. —
Ведь все хорошо помнят, что революцию тогда затеяли Мазай с Те-
мой, Музой и Муней. Лично я считаю, что напрасно они заварили эту
кашу! Наверняка и Женька так думает, поэтому и молчит.
Мазай окинул всех взглядом:
— Я молчу, потому что никто друг друга не слушает. Хотите знать
мое мнение? Скажу.
— Да знаем мы твое мнение, — скороговоркой пробормотала Кра-
савина.
— А я предлагаю послушать мемуары революционера, — картавя
и по-ленински жестикулируя, внес свою лепту в разговор Свирский.
— Не паясничай, — прозвучало в ответ. — Просто за время, про-
шедшее после окончания школы, у каждого сложилось свое мнение на
это событие. И я согласен с Розенфельдом, что споры бессмысленны.
— А ты поспорь, главный революционер, — не унимался Свир-
ский.
Теперь уже Женьку понесло:
— Главным был не я, а весь класс. Напомню, что на общем собра-
нии, где мы решили предложить Кире, чтобы она сама добровольно
отказалась от классного руководства, не набралось бы и пяти чело-
век, не согласных с этим. Вот и получается, что те, кого перечислил
Сашка, просто выражали мнение большинства.
— Тогда скажи, зачем ты продолжал мутить воду, когда больше
половины опомнилось и перестало тебя поддерживать? — спросила
Нонна.
— Да потому, что если бы Кира осталась, после всего случившего-
ся, названного совсем недавно «революцией», будь уверена, она стала
бы действовать по принципу «разделяй и властвуй». Появились бы
любимчики и изгои. А я уверен: не может быть нормальных отноше-
ний между такими группировками...
— Хватит, — не выдержал Розенфельд, — надо выпить, чтобы вто-
рично не расколоться.
— За это всегда с радостью, — Мазай наполнил водкой не малень-
кую рюмочку, а большой фужер.
192 193
ТЁМА
— Почему молчишь? — громко на весь зал крикнула Рогозина, об-
ращаясь к Мазаеву. — Ты что, забыл свои обязанности? Говори тост
немедленно!
Все сразу же посмотрели на Женьку. Отступать было неку да. Встал,
оглянулся вокруг, предложил наполнить бокалы... А что дальше?
«Будь что будет!» — подумал он. Никто из присутствующих и
не предполагал, как надоело ему выступать в роли штатного тамады.
Собрав волю в кулак, подбирая по ходу нужные слова, он начал на-
пряженно из себя выдавливать:
— Я первый раз присутствую на свадьбе, когда со стороны же-
ниха основную массу гостей составляют его бывшие одноклассники.
То же самое можно сказать и про гостей невесты. Следовательно, мы
присутствуем на классной свадьбе, причем классной во всех смыслах
этого слова...
Женька запнулся, прокручивая в мозгах — что говорить дальше?
Паузой воспользовалась Нинина мама:
— А на других свадьбах ты такого не видел?
— Конечно, нет. Я вообще первый раз на свадьбе, — почему-то эти
слова, вызвавшие всеобщий смех, помогли тостующему соб раться с
мыслями. Более уверенно стали составляться предло жения. — Убеж-
ден, что после такой классной свадьбы должна по явиться и классная
семья с не менее классным потомством. В связи с этим предлагаю вы-
пить за скорейший переход родителей Нины и Дениса на следующий
уровень, а значит — стать им бабушками и дедушками.
Реакция — неоднозначная. Ответные реплики содержались в
диапазоне от громогласных «Ура!» и «Горько!» до серьезных «Пусть
сначала в институт поступят». В итоге бокалы осушила в основном
только молодежь. Мазаев, не ожидавший такого результата, понял,
что попал впросак. Надо как-то выпутываться. Он наклонился к си-
дящей рядом Аленке и шепнул ей на ухо:
— Выручай! Выходи на сцену, я объявлю.
Аленка, понимая, кивнула и направилась в конец зала. Ну а Жень-
ка, показывая рукой в ее сторону, провозгласил:
— Сюрприз! Поаплодируем! — и громко захлопал в ладоши.
Под аплодисменты Аленка поднялась на низкую сцену в углу
большого зала кафе «Белые ночи». Села за пианино, и зазвучала
«Эпиталама»:
«Пою тебе, бог Гименей,
Ты, что соединяешь невесту с женихом...»
Внимание всех сразу переключилось на поющую. А когда прозву-
чал слегка измененный текст:
«...Слава и хвала Нине и Денису...» —
восторг был неописуемый. А больше всех радовался Мазаев. Еще бы,
благодаря Аленке его не очень удачная речь забылась.
Нина Потемкина, ставшая сегодня Мельниковой, смахнула слезу.
Мысли в ее голове выстроились в цепочку: «Сначала был секстет, за-
тем — септет, потом выделился дуэт, а теперь — соло...»
Секстет образовался неожиданно, когда его участницы учились
еще в пятом классе. Именно тогда, благодаря общему увлечению пе-
нием, Нина Потемкина и Валя Фомина, Алла Стрельченко и Лиза
Кобрина, а также две Анюты — Кротова и Ивина стали закадычны-
ми подругами. Вплоть до девятого года учебы их редко видели по-
отдельности. Неудивительно — жили в одном 19-м доме по проспек-
ту Маклина, учились в одном классе, а после уроков, почти каждый
день, оставались на репетиции.
Началось же все с идеи нового директора школы.
Павел Михайлович, офицер запаса, в первый год своего руковод-
ства каждое утро приходил на работу в военном мундире с орденской
колодкой. У мальчишек младших классов это вызывало огромный
восторг. Они быстро выяснили, что означают три большие звезды на
погонах, и при каждом удобном случае с восторгом говорили:
194 195
— А наш директор — полковник!
И вот именно он задумал организовать в школе хор. Мысль об
этом появилась, когда узнал, что молодая учительница биологии,
Елена Александровна, ведет еще параллельно уроки пения в млад-
ших классах. Причем делает это она с большим увлечением. И дети ее
любят. А это, согласитесь, дорогого стоит. Ведь завоевать авторитет
учителю пения практически невозможно.
— Я с удовольствием займусь организацией хора, — сказала учи-
тельница, выслушав предложение директора. — Но уроки пения име-
ются только в расписании младших классов. Музыкальные способ-
ности старшеклассников мне неизвестны. Им же я преподаю анато-
мию и дарвинизм.
— Ничего страшного. Устроим прослушивание всех учащихся
без исключения в приказном порядке, — подвел итог Павел Михай-
лович.
Никто не увильнул от «прослушки», как вскоре окрестили это
мероприятие учащиеся. Хор собрали, но ненадолго. На репетиции не
являлась и четвертая часть состава, а через незначительный проме-
жуток времени осталось всего шесть девчонок из пятого «В».
Елена Александровна переживала свою неудачу, никому не жа-
луясь. Она постоянно думала, как исправить неприятную ситуацию.
И решение было найдено — хор образовался, но только из малышей.
С ними учительница могла заниматься и на уроках в каждом клас-
се по отдельности. Только раз в неделю она собирала полный состав
на общую спевку. В остальные же дни недели, не считаясь с личным
временем, она с удовольствием оставалась после уроков, чтобы репе-
тировать с секстетом.
Собрались, как наподбор. Голоса девчонок, от Лизы до Нины, пе-
рекрывали все октавы. Но главное — в том, что занимались они пени-
ем с большим желанием и с интересом, отодвигающим на второй план
все прочие увлечения. В свою же очередь, Елена Александровна ста-
ралась расширить их представления о вокале. Постоянно повышала
музыкальную грамотность, давала им уроки сольфеджио, знакомила
с творчеством композиторов. Вместе ходили в оперу и в филармонию.
Каждая из девчонок смогла научиться азам игры на фортепиано.
Общее дело сдружило девочек. Особенно они стали неразлучны-
ми после дня рождения Вали Фоминой, который из-за капризов ка-
лендаря мог быть отмеченным лишь один раз в четыре года, то есть
29 февраля. И вот на двенадцатый, а фактически на третий такой
день, Валина мама решила сделать дочери подарок. Она предложила
собрать на праздник всех, кого только пожелает именинница, и была
готова накрыть большой стол.
Но, вопреки материнским предположениям, собралось всего
шестеро.
А им даже в таком малом количестве было уютно и весело. Нико-
го больше и ненужно. Танцевали, пели, даже в жмурки играли. Когда
же вечер подходил к концу, то перед расставанием они в едином об-
щем порыве поклялись в вечной дружбе.
С того самого дня они уже доверяли друг другу все свои сокро-
венные тайны, а в последствии и сердечные дела.
Но, как бы сильно ни любили девочки Елену Александровну, а в
конце шестого класса все-таки начались разногласия с ней из-за ре-
пертуара. Учительница понимала, что ее подопечные растут, что их
уже тянет к лирике, что им надоело петь про «Паровоз» и «Тропинку
школьную».
Компромисс пришлось искать долго.
Понятно, что тринадцатилетним никто не мог позволить петь
произведения о любви. Считалось рано и аморально. В конце концов,
нашлись другие песни, которые в исполнении популярных эстрадных
артистов всегда были желанными для слушателей любого возраста.
В них даже патриотические идеи выражались простыми красивыми
словами. В шестидесятые годы они были почти у всех на слуху, так
как часто звучали по радио и телевидению. И девчонки с радостью
согласились разучивать их.
Такой подход совершенно неожиданно дал толчок к тому, что они
шагнули далеко вперед в своем творчестве.
Случилось, что однажды Елена Александровна принесла им ноты
новой песни «Хотят ли русские войны?». Репетировать начали, как
всегда, увлеченно. И было бы все ничего, но одна фраза:
«...Спросите вы у матерей, спросите у жены моей...» —
вызывала у девочек смех. Причиной такой реакции явилось слово
«жена». Понятно, что взрослые люди и внимания не обратили бы. Но
шестиклассницы... Да и какая могла быть у них «жена»?!
Учительница не знала, как растолковать эту спорную ситуацию.
— Поймите, — пыталась вразумить она своих учениц, — из песни
слова не выкинешь. Ну соберитесь наконец...
Бесполезно. Любая новая попытка никак не меняла ситуацию.
И, когда в очередной раз, трудно сказать какой по счету, результат
196 197
оказался прежним, Елена Александровна резко захлопнула крышку
рояля:
— Хватит. Мне это надоело. Репетируйте без меня. Когда сможете
нормально спеть, позовете. Я — в учительской.
И покинула актовый зал.
Воцарившаяся на минуту тишина нарушилась одной из Анют:
— Ну и что будем делать? Пойдем домой?
— Репетировать, — усмехнулась другая Анюта.
Все снова замолчали, прекрасно понимая, что если попытаются
петь, то ничего путного из этого не выйдет.
— А давайте слова изменим, — очень неуверенно предложила
Лиза.
-Как?
— Ну например: «спросите матери моей».
— Прекрасно, Лиза, — воскликнула Нина, — два раза в одной
строчке повторим слово «мать»... А вы о чем там шепчетесь?
Последние слова были адресованы Вале и Алле. Те, отойдя в сто-
рону, бурно что-то обсуждали.
— А мы, кажется, кое-что придумали, — тихо сказала Валя. — Сло-
ва, действительно, нужно изменить, но так:
«...Спросите вы у нас — детей, спросите матери моей...»
— Гениально, — никак не могла уняться Нина, — когда будем объ-
являть авторов песни, то торжественно скажем: слова Евтушенко,
Стрельченко и Фоминой!
— Зря смеешься, Тема, — вступила в разговор Алла, — это еще не
все. Надо будет первую половину строчки спеть всем вместе, а вто-
рую исполнишь только ты одна.
Моментально, не сговариваясь, все поднялись на сцену. Попробо-
вали, получилось неплохо.
— Да надо всю песню так переделать, — вырвалось у Нины, — но
только не я одна буду солировать! Вы все — тоже по очереди!
— Умница, Тёмочка, — Валя восхищенно посмотрела на подру-
гу, — давайте прямо сейчас решим, кто какие строчки будет петь.
Так увлеченно они еще никогда не работали.
Уже смеркалось, когда появилась их музыкальная руководитель-
ница, одетая, чтобы идти домой:
— Вы еще здесь?
— Ой, Елена Александровна, пожалуйста, послушайте, как у нас
получилось, — наперебой закричали девчонки.
Учительница сняла плащ и села к роялю, не ожидая ничего хо-
рошего. Но уже несколько секунд спустя исполнение песни так ее
поглотило, что она даже забыла, что торопилась домой. Девочки не
просто пели. Каждая как бы играла свою роль. Ну, а когда Лиза, бро-
сив в зал суровый взгляд, своим низким голосом вдохновенно про-
декламировала:
«Да, мы умеем воевать, но не хотим, чтобы опять
Солдаты падали в бою на землю горькую свою...», —
у учительницы, ребенком пережившей ленинградскую блокаду, про-
бежали по спине мурашки.
— Завтра продолжим, — взволнованно сказала она, когда закон-
чилась песня. — Молодцы! Не ожидала... Такое поочередное солиро-
вание в сочетании с многоголосием очень красиво звучит. Я думаю,
что стоит каждую новую работу делать теперь такой! А может, и ста-
рые пересмотрим.
Тогда на ленинградских сценах еще не звучала «Зримая песня».
Конечно же, девчонки не думали опережать события. Все получилось
само собой. Елена Александровна поставила с ними примерно деся-
ток номеров, объединившихся в целый концерт, с которым можно
было выступать, причем не только на школьных вечерах.
На стенах школьного актового зала стали появляться одна за дру-
гой грамоты, извещающие о победах на районных и городских кон-
курсах художественной самодеятельности.
Репертуар постоянно обновлялся.
Со временем особенно много песен было заимствовано из репер-
туара Эмиля Горовца. Он славился исполнением популярных зару-
бежных эстрадных песен на русском языке. Таким образом многие
иностранные мелодии проникали в Советский Союз. Почти каждую
его новинку секстет вставлял в свою программу. А далее девочки
стали превращаться в девушек, и песни о любви постепенно нача ли
вытеснять все остальные. Лишь классика не покидала репертуар.
Такие серьезные произведения, как «Менуэт» Боккерини и марш из
оперы «Аида», исполняемые «а cappella», постоянно срывали апло-
дисменты школьников, даже тех, которых тошнило от классической
музыки.
Но все это совсем не означало, что у девчонок, кроме музыки, не
было других интересов. Природа брала свое.
198 199
Уже в шестом классе после репетиций их у школы в любую пого-
ду поджидали проводить домой Алька Щепкин и Валерка Голован.
Позднее к ним присоединился Жора Кремов. И не важно, что кавале-
ров в два раза меньше, никто ущербным себя не чувствовал.
«Мальчики» постепенно становилась любимой темой девичьих
разговоров. Обычно начинала Нина Потемкина. К примеру:
— Девчонки, а как вам Валерка Голован?
Тут же кто-то обязательно восклицал:
— Тема снова влюбилась!
А случалось такое почти еженедельно. Не могла Нина без этого.
Ей всегда кто-нибудь нравился, пока не появлялся другой, вытесняв-
ший предыдущего. Никто в ее сердце больше десяти суток не задер-
живался. Бывало, что кое-кто через некоторое время возвращался,
чтобы затем уйти, уступив место следующему. Находились даже та-
кие, кто успевал за довольно короткий срок совершить по несколько
заходов.
— Что мне делать? — спрашивала Нина подруг, — я, наверное,
просто легкомысленная...
Пока такое легкомыслие было лишь в мозгах, ничего опасного
не происходило. Но в восьмом классе начались свидания. Тема по-
преж- нему долго не выдерживала никого. Она могла прийти домой
после прогулки с очередным «любимым», простившись с ним долгим
по целуем, и не спать полночи, вздыхая о «своем единственном». И
это вовсе не мешало ей на следующий день ответить положительно на
приглашение другого поклонника пойти с ним в кино или морожен-
ницу. Предыдущий забывался моментально.
В результате от подружек ей иногда приходилось выслушивать
каверзный вопрос:
— Тема, а чем вчера закончилась дуэль?
Это означало, не более и не менее, как то, что какие-то из Нини-
ных ухажеров накануне выясняли отношения на кулаках.
В этих случаях девушка начинала задумываться. Что скрывать,
это ей, конечно, льстило, но не приносило радости. Она начинала
клясться себе, что больше никаких мимолетных свиданий не будет,
что пора прекратить быть попрыгуньей и прочее, прочее, прочее...
Но обычно все тут же возвращалось на свои прежние места. Она, как
ни старалась, никак не могла понять, почему так быстро забывается
тот, кто еще совсем недавно казался предназначенным ей судьбой
на всю жизнь?
А сколько пролито слез при разговорах с подругами, когда она де-
лилась этими печальными мыслями. Те, разумеется, понимали безна-
дежность своих советов, но все-таки пытались направить заблудшую
на путь истинный.
Не бывает правил без исключений. Истина, известная всем, не
миновала и Потемкину. В параллельном классе «А» учился Егор Ми-
нашкин. Он не ловил на себе восхищенных взглядов девчонок. Рост
ниже среднего и полнота выше нормы не содействовала это му. Вне-
шние данные прилепили к нему не совсем звучное прозвище «Пон-
чик». К тому же он еще и заикался слегка.
В восьмом классе Егор обратил внимание на рыжеволосую дев-
чонку из класса «В». Дело дошло до того, что он изучил расписание
ее уроков и точно знал, на каком этаже предмет его воздыхания про-
водит очередную перемену. Лишь звучал звонок с урока, как Пончик
стремглав бежал туда, где мог увидеть Тему. Это продолжалось почти
полгода, пока он однажды не решился рассказать о своих чувствах
Мазаю. Ибо Женька был единственным, который обращался к Его-
ру не Пончик или Поня, а придумал более уважительное имя «Боль-
шой». Ну, а тот в ответ говорил «Маленький». Естественно, что со
стороны их тандем вызывал улыбки.
— Сходи ты с ней в кино, или просто погуляйте, — предложил
Мазай, — она не откажет. Полшколы через это прошло.
— Понимаешь, Маленький, я не знаю, как такое предложить.
Страшно.
— А понимаешь, Большой, что вот так, как ты, бегать с этажа на
этаж, просто — глупо. Хочешь, наконец, если тебе страшно, я назначу
ей свидание от твоего имени?
— Маленький, ты меня выручишь.
Мазай не был в восторге от Егоркиного выбора, поэтому хотел,
чтобы Нина Потемкина сразу же «отшила» несчастного влюбленно-
го. Но как на такое ее направить?
Известно всем, что эта девушка никому не говорит «нет», но и
никого не задерживает рядом с собой надолго. Вот поэтому Мазай
искренне переживал за Пончика. Решение, как сделать доброе дело,
пришло само собой — надо переговорить с Темой и попытаться вну-
шить ей то, что с Егоркой нельзя поступать, как с другими. Но разго-
вор принял неожиданный оборот:
— Женя, если бы ты выступал от своего имени, то завтра мы
бы уже вместе смотрели новый фильм. Но Минашкина я просто
не смогу обманывать, как я, сама не желая того, поступаю со мно-
гими. Мне его жалко. Вот почему никогда я не сделаю шаг ему на-
встречу.
200 201
— Ниночка, будет лучше, если ты ему объяснишь это сама, —
в от вет на услышанное Мазай уже не мог предложить что-либо
иное.
Тема и Пончик встретились на следующий день. Свидание не по-
ходило ни на какие другие из протекающих ранее.
Ну, а чтение морали шло напряженно. Пончик слушал Нину
молча . Он и ранее не верил в успех, но, как всегда, надежда умирает
по следней. А когда у ворот его дома несколько бывших уха жеров
Темы решили обозначить на его лице парочку синяков, то ни за что
полу ченные побои окончательно вернули в действительность.
Разумеется, Тема не желала такого финала. Она хотела от всей
души оградить Егора от той карусели, которая вертелась вокруг нее.
Увы, получилось не так, как хотелось. Жалость — не лучший союзник.
Месть — то же самое, хотя с обидчиками Пончика Нина разобралась.
Нашлось немало желающих откликнуться на ее просьбу поговорить
с ними по-мужски.
Но со временем забылся и этот эпизод, когда проявилось честное
благоразумие. Нина по-прежнему продолжала отвечать согласием на
свидания со всеми желающими.
Более того, проблема стала еще глубже, когда секстет вырос до
септета.
Произошло таковое, когда из остатков восьмых классов «А» и
«В» сформировался девятый «Г», вобрав в себя еще несколько де-
вушек из других школ. Среди этих новеньких оказалась очень сим-
патичная
Аленка Федорова. К тому же, кроме внешней красоты, она облада-
ла еще и прекрасными вокальными данными, если, конечно можно,
сравнивать такие понятия.
Логично, что девушка быстро вошла в состав ансамбля. А в ито-
ге Нина и Аленка стали флиртовать вместе, так как сразу же подру-
жились.
Этому содействовал еще и тот факт, что обе увлекались фран-
цузским языком. Аленка еще и собирала пластинки известных шан-
сонье Франции. В коллекции числились Эдит Пиаф и Ив Монтан,
Шарль Азнавур и Коллетт Ренар, Жильбер Беко и многие, многие
другие. Их репертуары она знала наизусть и всегда с удовольствием,
сидя за пианино, исполняла эти произведения, даже если вокруг не
было никого.
Таким образом, в ансамбле одноклассниц появился дуэт, поющий
по-французски.
К сожалению, по окончании девятого класса чуть не закон чил
свое существование и септет. Со следующего учебного года девушки
поочередно переставали посещать репетиции. Причины были раз-
ные, но результат один — остался вокальный дуэт. Но и для Нины и
Аленки пение уже давно присутствовало не на первом плане.
Главное место занимала игра в любовь. Именно — игра, не более.
Две красотки, рыженькая и черненькая, будоражили сердца мно-
гих и никому не отказывали во встречах. Иногда свидания с молоды-
ми людьми заканчивались поцелуями, но, опять же, — не более.
Нина больше не придавала серьезного значения этим встречам.
Такой переворот в ее мыслях совершился, как всем казалось, под вли-
янием Аленки.
— Вот что я скажу тебе, Тема, — как-то после очередного Нинкино-
го раскаяния заявила подруга. — Если каждый раз сообщаешь парню
о своей любви, то страдаешь постоянно. Другое дело — поцелуй, и до
свидания. Для меня мальчишки, как конфетки. Съела одну — вкусно,
захотела еще — взяла другую.
Вот по таким принципам и строилась игра в любовь.
И что интересно, никто их за это не упрекал. Девчонки, втайне
завидовавшие их успехам у парней, вслух говорили: «Так и надо по-
ступать с этими пацанами, слишком много мнят из себя!». А сами
юноши, даже из тех, кого жестоко бросили две неугомонные девицы,
не позволяли себе никаких бранных слов в их адрес и говорили всег-
да о них только уважительно.
Спас септет Евгений Алексеевич Линд. Услышав девчонок на
городском смотре школьной художественной самодеятельности, он
пришел в школу, где пожелал на общественных началах заниматься
с ансамблем.
Рядом с вокалистками появились инструменталисты. Образовал-
ся ВИА. Пение в таком составе пробудило новый интерес к творче-
ству. Появилось даже название — «Афалина». Разумеется, что ника-
кого отношения к водоплавающему животному это слово не имело.
Так — совпадение, не более. Просто — поставленные в ряд первые
буквы имен, или фамилий, или прозвищ участниц септета. Такое
предложение высказал гитарист Розенфельд.
— В знак уважения к основоположницам нашего ансамбля, — тор-
жественно произнес он. И всем эта идея понравилась.
ВИА — не единственное творение Линда в стенах 235-й. Человек
из артистической семьи, окончивший два вуза, начитанный и музы-
кальный, собрал вокруг себя великолепную агитбригаду. Ребята тя-
202 203
нулись к нему. Под его крылом организовался и драмкружок, и клуб
«Мы за прекрасное». Начали собираться экспонаты для школьного
музея «Когда музы не молчали», посвященного деятелям литературы
и искусства блокадного Ленинграда.
Школьная жизнь приукрасилась. Концерты на вечерах стали
намного интереснее. Учащиеся разных классов стали ближе друг к
другу.
И в таком водовороте культурной жизни, конечно же, нашли свое
место и Тема с Аленкой. Будь то школьный вечер или очередная ре-
петиция, для этих девушек любое мероприятие заканчивалось оди-
наково. Никогда без провожатых они не оставались. То есть игры в
любовь бурно продолжались.
Но, как сказывали когда-то древние, а они никогда не оши-
бались, — все течет, все меняется. Пришли перемены и в Тёмину
жизнь...
После окончания десятого класса решили собраться у Гали Кра-
савиной, отпраздновать отвальную. Правду сказать, расставание для
большинства было символическим, основная масса уже через пару
дней отправлялась в Пыталово. Там организовывался комсомольско-
молодежный трудовой лагерь, начальником которого была назначена
Кира Васильевна — классный руководитель десятого «Г». Ей всегда
поручалось проведение таких мероприятий.
Следует, справедливости ради, сказать, что она умела организо-
вать отдых учащихся.
Но ее педагогические качества были очень неоднозначны. Она
считалась строгой учительницей. А вот то, что скрывалось за этой
строгостью, воспитательной работой назвали бы далеко не все. Она
могла, не стесняясь в выражениях, унизить ученика так, что тот неде-
лями не смотрел в глаза сверстникам. И наоборот, всегда у нее были
те, которым многое прощалось. Своих любимчиков, как правило, она
выбирала среди сильных и влиятельных в коллективе ребят, на коих
всегда можно опереться. Система армейская.
Скорее всего, такую методику учительница подсмотрела в гарни-
зонах, будучи офицерской женой. Видимо, там же она усвоила и дру-
гое, очень пригодившееся в дальнейшем для организации комфорт-
ного отдыха учащихся на каникулах.
В каждой войсковой части есть должность замполита, чья работа
оценивается не только по результатам исполнения директив и при-
казов, как остальных офицеров, но и по проведению мероприятий,
организованных ими самими. Это всегда являлось большим плюсом
при подведении итогов соцсоревнования. Ну, а минус то, что с ини-
циативой в армии всегда было трудно...
Вот почему еще за два месяца до открытия лагеря Кира Василь-
евна поехала туда, на встречу с замполитом ближайшего гарнизона.
Она привезла официальное письмо с просьбой наладить шефский
контакт.
В результате солдатами ближайшего строительного батальона в
деревне Пыталово была отремонтирована школа, вокруг которой по-
явился новый забор. А за забором — волейбольная площадка, летняя
кухня с примыкающей к ней столовой под навесом, а также всегда
необходимые умывальник и туалет. Таким образом, работы, обещан-
ные местному руководству, выполнили военные вместо учащихся.
Взамен были обещаны: концерт художественной самодеятельности
в солдатском клубе, несколько фотомонтажей и совместные спортив-
ные мероприятия.
Именно на таком фундаменте Кира Васильевна умудрялась ор-
ганизовывать отдых своих учеников и под Кингисеппом, и в Подпо-
рожье, и в Грузине, и даже прошлым летом в Крыму.
А если ко всему этому добавить, что и во время учебного года
учительница, не щадя своего личного времени, постоянно устраива ла
для своих подопечных культпоходы, волей-неволей задумаешься: «А
не стоит ли забыть о ее педагогических промахах?..».
Забыть, конечно, можно, но не все. Наступит такой момент, и все
положительное перечеркивается одним махом. Сработает преслову-
тая теория «ложки дегтя»...
На отвальной у Красавиной не грустил никто. Сценарий веселья
был стандартным: застолье и танцы. Разговоры сводились к организа-
ционным мероприятиям на тему: кто что должен будет взять с собой.
Не участвовало в этой дискуссии всего несколько человек. Среди них
и Генка Лисин.
— Зря ты, Лиска, не едешь с нами, — проговорила Нина, заметив
его скучающий взгляд.
— Да, Тёмочка, мне самому жаль. Не хочется даже на лето расста-
ваться с классом. Но не могу. Такова спортивная жизнь. Хотя, честно
говоря, устал я от тренировок...
— Ну и отдохни! — перебила Тёма.
— Нельзя. Начатое дело нужно доводить до конца.
«Вот весь он в этом», — мысленно подвела черту Нина и все-таки
попыталась возразить ему еще раз:
— А вот друг твой Мазай решил по-другому!
204 205
— Во-первых, у каждого своя голова на плечах. Во-вторых, Жень-
ка уже пару лет серьезно баскетболом не занимается. И, наконец, тре-
тье — о главной причине поездки товарища Мазаева знает не только
наш класс, а предполагаю, что почти вся школа.
Попытка уговорить Лиску поехать в лагерь совершалась Ниной
по просьбе Аленки, которой вдруг взбрело в голову заманить в свои
сети всем известного женоненавистника. Бесполезность такого ме-
роприятия была определена заранее. Да и сама Аленка никаких ил-
люзий не имела. Но ей очень хотелось попробовать хотя бы легкий
штурм неприступной крепости под названием Геннадий Лисин.
— Не дури, — после разговора с Лиской наставляла на ум Аленку
Тёма. — Сама ведь прекрасно знаешь, сколько уже пыталось прича-
лить к нему, и все терпели крах...
— Ну тогда скажи, с кем мне время в лагере проводить... А, кстати,
ты-то решила, на кого направишь свое внимание?
— Не переживай, найдем кого-нибудь.
— Эх, опять кого-нибудь... Когда же будет что-то серьезное?
Эта фраза диалога стала заключительной. Услышать такое от
подру ги Тёма не ожидала. Она просто не знала, что ответить. Было
непонятно, как такое могла сказать Аленка, никогда серьезно не вос-
принимавшая, свои отношения с парнями? Ей-то чего серьезного
вдруг захотелось?..
А серьезное получилось, но не у Аленки, а у Тёмы.
В лагере к ней неожиданно приклеился, а другого слова и не под-
берешь, так как не отходил ни на минуту, Денис Мельников, учив-
шийся на класс моложе.
В первый же трудовой день в лагере он отработал не только за
себя, но и выполнил почти всю Тёмину норму. Невзирая на пот, лив-
ший градом, и не думая сдаваться, он упирался из последних сил, во-
роша сено. А стоило Нине только заикнуться, что хочется пить, как
перед ней тут же появилось ведро холодной колодезной воды. Во
время обеда, только успев встать в очередь к раздаче, девушка почув-
ствовала легкое прикосновение руки, и знакомый голос произнес:
— Пошли есть, я уже все взял.
В поселке Пыталово, на Карельском перешейке, была только на-
чальная школа, деревянное здание которой было отдано для прожи-
вания комсомольско-молодежному лагерю. Поначалу было решено,
что мальчишки будут спать в палатках, а девочки разместятся в шко-
ле. Но лето в тот год, мягко говоря, не было теплым. Поэтому после
двух ночей мальчишеские раскладушки перекочевали в школьное
здание, где температура воздуха была на пару градусов выше.
А палатки остались на своих местах, ожидая климатических из-
менений в жаркую сторону, чего так и не произошло. Зато они стали
свидетелями многих интересных историй. Именно в них прятались
любители выпить, сыграть в карты или просто уединиться от посто-
ронних глаз.
Само собой получилось, что одну из палаток буквально заброни-
ровал Денис. Когда вечер не был дождливым, они с Ниной просто
уходили куда-нибудь подальше от лагеря и возвращались, как прави-
ло, заставая всех уже спящими. Ну, а если дождь — много не нагуля-
ешься, тогда — палатка.
Романтично сидеть, обнявшись, слушать стук дождя, говорить о
чем попало или просто молчать.
— Просыпайся! — изо всех сил трясла Нина Дениса.
Но тот продолжал спать со сладкой улыбкой на лице.
— Денис, уже утро.
Бесполезно...
Они и не заметили, как уснули. Положение становилось все более
и более критическим. Вот-вот объявят подъем, и Кира Васильевна,
как обычно, накинув на плечи пальто поверх ночной рубашки, пой-
дет всех будить сама. Так бывало каждое утро. С минуты на мину-
ту могут быть обнаруженными пустые раскладушки Потемкиной и
Мельни кова.
«Что же делать? — судорожно думала Нина — Если Кира засту-
кает, сегодня же придется ехать назад... А может?..». Ее осенило един-
ственное в тот момент правильное решение — Дениса оставить здесь,
а самой потихоньку добраться до своей постели и, как ни в чем не
бывало, сделать вид, будто только что проснулась.
А Мельников славился крепким сном. Однажды ребята решили
пошутить и его спящего вместе с раскладушкой вынесли на свежий
воздух. Под моросящим дождем одеяло пропиталось влагой насквозь,
хоть выжимай. Но даже это не помешало нормально выспаться.
Вот и появление из палатки сонной физиономии во время ут-
ренней линейки, кроме всеобщего смеха, ничего другого вызвать не
могло.
— Кто сегодня ночью дежурил? — громогласные слова Киры Ва-
сильевны вынудили замолкнуть смеющихся.
Мазаев сделал два шага вперед.
— Женя, а почему ты не проследил, чтобы все спали?
206 207
— Я проследил. Спали все. Только Мельников уснул почему-то в
палатке. Предполагаю, очень устал, выполняя ежедневно по две-три
нормы. Не всем по плечу ударный труд. Разбудить его было невоз-
можно. Не потащу же я на себе стокилограммовую тушу. Думал, про-
снется и сам ляжет, где положено. А он проснулся только сейчас.
— Я вешу девяносто...
Лагерь с трудом сдерживавший смех во время Мазаевского мо-
нолога, после реплики Мельникова разразился таким громогласным
хохотом, что уже заставлять замолчать смеющихся было бесполезно.
— Спасибо, Женя, — Нина остановила за локоть идущего спать
после ночного дежурства Мазая.
— Ты — настоящий друг, — только и нашел, что сказать, Денис.
Женька с улыбкой посмотрел на обоих:
— «Спасибо» не булькает, а настоящие друзья должны вместе
съесть пуд соли, а в данном случае все девяносто килограммов.
Произнеся такое умозаключение, он продолжил путь ко сну.
— Придется тебе расколоться на бутылку. Если денег не хватит,
я добавлю, — сказала Нина Денису, когда они остались одни.
Принцип лагерной жизни основывался на так называемом «са-
моуправлении». Существовал штаб, состоящий из учащихся, и вроде
бы все решения принимал он. Но была еще Кира Васильевна — на-
чальник лагеря. Кроме нее, Олег Николаевич — тридцатилетний
холостяк, учитель истории и секретарь комсомольской организации
школы по совместительству. Они как бы курировали работу штаба.
И естественно получалось, что все решения учащихся тщательно «ре-
дактировались» учителями. В общем — типичный демократический
централизм.
Каждый вечер кто-нибудь из членов штаба надевал красную пи-
лотку и дежурил до утра. Затем, доложив на линейке, что за ночь ни-
каких происшествий не случилось, отправлялся спать, когда все ос-
тальные уходили на сельхозработы, если позволяла погода.
В этот день Женька хорошо выспался. Никто не шумел над ухом,
поскольку светило солнце, и народ был в поле. Пообедав после сна,
с удовольствием поколол дрова и помог Борьке Иванову запрячь ло-
шадь по кличке Малинка. А заодно и съездил с ним за водой.
Вечером, после ужина, к нему подошел Денис и тихо сказал:
— «Спасибо» забулькало. Пошли в палатку.
Там Мазай увидел стоящие на табуретке бутылку «Столичной» и
бутылку «Цинандали», окруженные тремя открытыми банками кон-
сервов — килька в томате, шпротный паштет и говяжья тушенка. Тут
же бумажный кулек конфет «Кавказские». У этого импровизирован-
ного стола, сидя на брезенте, расположились Тёма и Иванов с Рогози-
ной. К ним моментально подсел Денис.
«К чему они это придумали? — негодовал про себя Женька. —
Я думал, сообразим на троих, а они зачем-то Таньку с Борькой по з-
вали...»
Внешне же он остался абсолютно спокойным:
— Что отмечаем? А понимаю, пьем за удачный сон в летнюю
ночь.
Мазай взял бутылку водки, резко дернув за козырек, сорвал проб-
ку и моментально наполнил стакан примерно на две трети.
— Надеюсь, я правильно понял, что водка мальчикам на троих,
а вино девочкам на двоих. Следовательно, у меня в руке мои закон-
ные сто шестьдесят шесть и шесть в периоде граммов.
Залпом осушив содержимое граненого стакана, он ложкой отко-
вырнул солидный кусок тушенки и, быстро разжевав, проглотил. Не-
много подумав, бросил в рот еще и конфетку:
— А это — десерт.
Все молчали. Женька продолжал:
— Вам я завещаю этот шикарный стол. Веселитесь, развлекайтесь,
как бы сказал Свирский deux par deux. А я пошел играть в волейбол.
Когда Мазаев вышел, первой прервала молчание Тёма:
— Представляю, как он сейчас будет остервенело колотить по
мячу...
— Вот выпьем и пойдем посмотреть, так ли это, — вставил Борис,
находя свое высказывание удачным. Он, как обычно, попытался пер-
вым посмеяться над собственной шуткой, но, случайно бросив взгляд
на Татьяну, осекся и застыл с открытым ртом.
— Лучше об этом и не мечтай, — резко сказала она.
Напряженность еще некоторое время повисела в воздухе и по-
степенно отступила. Алкоголь очень быстро помог забыть мазаевс-
кую выходку. После пирушки они вчетвером пошли изучать окрест-
ности и вернулись далеко за полночь.
На школьном крыльце их поджидала Кира Васильевна:
— Предупреждаю последний раз.
Этих слов было достаточно, но ненадолго.
Через день Нина с Денисом снова исчезли. Теперь их примеру
стали следовать и другие. Лагерь в возрастающем темпе разбивался
на пары. В очередной раз, когда начали расходиться в разные стороны
208 209
желающие уединиться, наблюдая за этим процессом, Мазаев и Розен-
фельд курили, стоя на крыльце.
— Я понимаю так, — произнес Женька, — идет бурный процесс
парообразования.
Сашка засмеялся.
— Ничего не вижу смешного, — услышали ребята голос Киры Ва-
сильевны. — Вот ты, Мазаев, не считаешь, что с этим пора заканчи-
вать?
«Откуда она-то взялась?» — подумал про себя Женька, а вслух
сказал:
— Да не волнуйтесь, Кира Васильевна. Вернемся в Ленинград, до
1 сентября будет еще целый месяц, так что молекулы пара распадутся
на атомы.
— Не понимаю я твоих шуток, Женя.
— А я никогда не понимал ваших выводов, которые вы делаете,
глядя на то, как в юных сердцах просыпается чувство, описанное по-
этами всего мира.
— Ладно, хватит болтать. Завтра на заседание штаба вызывай По-
темкину и Мельникова. Надо их пропесочить.
— За что?
— А ты не видишь, как их примеру следуют другие?
— Да что в этом плохого?
— Не маленький, сам догадайся!
Бесполезность дальнейшего спора была для Женьки очевид ной.
Нина и Денис стояли, потупив взоры.
Штаб молчал. Говорила Кира Васильевна. Она клеймила, как
только могла, двоих несчастных.
Но, как бы странным это ни казалось, и ее можно было понять.
В прошлом году, вернувшись из такого же лагеря, одна парочка
перевелась в вечернюю школу, поскольку девушка к началу учеб-
ного года была на втором месяце беременности. Естественно, что
учительница не желала повторения событий. Год назад тогдаш ней
начальнице пришлось выслушать много неприятных слов в свой
адрес не только от родителей, но и от администрации школы, ив
РОНО.
Теперь же учительница не жалела ни грубых эпитетов, ни уни-
жающих слов. Казалось, что еще совсем чуть-чуть — и нецензурные
выражения появятся в ее речи.
— Кира Васильевна, — не выдержала Нина, — ну, пожалуйста, не
надо так нас оскорблять. — Слезы потекли по обеим щекам.
— Можно подумать, что мы одни такие, — попытался вставить
Денис, и тут же получил толчок в бок от Нины, которая с раннего
детства не любила кивать на других.
— Да, вы — не одни такие, но если бы вы не показали пример...
— То нашлись бы другие, — перебил учительницу Женька.
— Мазаев, а тебя никто не спрашивает, — подал голос Олег Ни-
колаевич.
— Вот это меня и удивляет, — не унимался Женька, продолжая
говорить быстро, чтобы никто не смог вставить слово. — Почему же
меня никто не спрашивает? Вызвали людей на заседание штаба, а
мнение штаба, можно подумать, никого и не интересует?! Дайте, на-
конец, и нам слово.
Равнодушие, царившее до этого момента среди ребят, перешло в
легкое оживление.
— Ну, выскажись, — насмешливо произнесла Кира Васильевна.
— Говори, говори, — поддакнул Олег Николаевич.
Женька, который был уже готов, что сейчас его просто-напросто
заткнут, как обычно бывало, удивился, но, не подав вида, отчеканил:
— Я, как член штаба, считаю, что ничего преступного Денис и
Нина не совершили, — затем уже спокойней дополнил: — И пора за-
кончить это дурацкое обсуждение. Уже давно все отдыхают, кроме
этих двоих и нас, несчастных членов штаба.
Теперь уже всем стало интересно, чем же закончится заседание.
Ребята, перешептываясь друг с другом, бросали взгляды то на Ма-
зае- ва, то на учителей. И, как сигнал к выступлению, неожиданно
раздал ся писклявый голосок Даши Райбушкиной, обычно хранящей
молча ние, ибо полагающей, что любые споры учеников с учителями
не что иное, как сотрясание воздуха:
— А я согласна с Мазаевым.
Моментально прозвучали подобные высказывания из уст Бере-
зина и Капитяна. Остальные, а их пока было больше (и это учителей
еще радовало), вслух не говорили.
— Интересно, что высказываются только те, кто сами по ночам
шляются. Так вот, с завтрашнего дня я запрещу покидать территорию
лагеря.
После таких слов в помещении воцарилась тишина. Никто не знал,
как воспринимать подобное заявление. Тогда резко поднялась вверх
Женькина рука, на что учительница с насмешкой прореаги ровала:
— Слово предоставляется Евгению Мазаеву.
Не спеша, поднявшись, растянув почти до самых ушей рот в наг-
лой улыбке, и так же неторопливо Женька начал вещать:
210 211
— На наших воротах написаны три буквы «Ка», «эМ», и «эЛь»,
что означает комсомольско-молодежный лагерь. Но если бы я знал,
что в действительности это расшифровывается как концентрацион-
ный молодежный лагерь, я сюда не поехал бы.
— И я, — сквозь слезы пролепетала Тема.
Реакция присутствующих была далеко не однозначной. Разда-
вались и смех, и крики возмущения, и серьезные высказывания, как
«за», так и «против». Каждый говорил, перебивая других и никого не
слушая. Учителя же шептались о чем-то между собой.
Наконец Олег Николаевич жестом руки потребовал, чтобы все
замолчали:
— Решение такое — покидать лагерь можно, но только до двадца-
ти четырех ноль-ноль. И еще одно условие: можно это делать только
в нечетном количестве с преобладающим числом девочек.
Кое-кто из присутствующих попытался открыть рот и высказать
свое мнение, но Мазаев опередил всех:
— Честно говоря, я не понял, что именно можно делать в нечет-
ном количестве? но считаю решение правильным!
Такого согласия от него уж никто не ожидал.
— Женя, ты — серьезно или шутишь? — удивился Капитян.
— Яша, решение гениальное. Как ты этого не можешь понять? —
Мазай уверенно двигался к выходу. А задержавшись у дверей, спо-
койно добавил: — Это же естественно: один мальчик никак не сумеет
изнасиловать двух девочек, ведь наверняка третья лишняя помешает,
либо возмущаясь, либо завидуя.
Дверь захлопнулась.
Вновь наступившую тишину прервала Кира Васильевна, уже со-
всем не желавшая услышать от кого-нибудь из учащихся очередное
высказывание в подобном духе:
— Хватит дискуссий. Или соглашайтесь, или я, и вправду, устрою
вам здесь концлагерь! Голосовать будем?
— Зачем? Из двух зол выбирают меньшее, — подвел итог Владик
Березин.
За ужином все мрачно пережевывали пищу. Когда поели, разряд-
ку в натянутую обстановку лагеря внес Яшка Капитян. Взяв под руку
Ирину Мунину, стал с ней циркулировать по территории, громко
объявляя:
— Срочно требуется одна девочка для создания коллектива с не-
четным количеством! Вознаграждение гарантируется.
К ним сразу же присоединилось несколько пар.
Денис тоже сделал попытку увеличить число пар, но Тёма отказа-
лась. Она присела на ступеньку крыльца и начала что-то строчить на
клочке бумаги. Денис пристроился рядом:
— Письмо домой?
— Не мешай, сиди тихо, — был ответ.
К Тёме пришло вдохновение. Такое с ней изредка случалось. Она
любила стихи, хорошо их декламировала со сцены, но иногда желание
срифмовать строки самой впивалось, как заноза. И теперь ей было не
остановиться, пока творческий процесс не подошел к концу.
— Дениска, разыщи, пожалуйста, Розенфельда, — дала задание
своему рыцарю Нина, а сама пошла искать Аленку. Собрав их, она
показала написанное и попросила Сашку подыграть.
— Терпеть не могу таких мелодий, но и отказать не посмею.
Прозвучал первый аккорд. Девчонки, заглядывая в текст, запели:
«За окошком света мало,
За углом Олег стоит.
А нам Кира, а нам Кира
Целоваться не велит.
Говорит мальчишкам Кира:
— Хватит девок заводить!
Вам-то что? А им придется
По больницам походить.
Этим дурам непонятно,
Чем приходится платить?
Вам-то что? Ведь вам — кататься,
А им саночки возить».
Собравшаяся вокруг толпа ребят дружно зааплодировала. Чуть
позже подошли Кира и Олег. Издалека они услышали знакомую ме-
лодию Колмановского, но слов не разобрали. Выводы были соответ-
ствующими:
— Оказывается, можно весело время проводить и на территории
лагеря. Как раз через несколько дней поедем в воинскую часть. Там
ждут концерт нашей само деятельности. Молодцы, что начали репе-
тировать...
На этот раз Нина никому из подруг не задала вопрос: «А как вам
Денис Мельников?» И никто не воскликнул в ответ: «Тема снова
влюбилась!»
212 213
А она влюбилась. Тщетно пытаясь понять, почему ей никто не
инте ресен, кроме Дениса, она обнаружила в себе то, чего никогда не
было.
Раньше, с кем-либо встречаясь, также приходила мысль, что нако-
нец-то нашла своего единственного. Но тот избранник мог исчезнуть
моментально, пусть даже и не навсегда. А на смену непременно тут же
приходил кто-то другой и обязательно в статусе того же единственно-
го. Такие частые перемены с Ниной случались всегда независимо от
нее самой. Очередной юноша, как правило, врываясь в ее сердце, сам
безжалостно изгонял оттуда предшественника.
С Денисом же — все по-другому. Тщетно в своих мыслях гнала
она его от себя. Пыталась подумать о ком-нибудь другом, но ничего
не получалось. Всю сцену жизни как занавесом отсек от нее Денис.
Сам — на авансцене и, как опытный конферансье, все внимание со-
средоточил только на себе, отодвинув другие номера представления
на второй план.
И такой театр одного актера, сильно раздражавший поначалу, все
более и более устраивал девушку.
«Может быть, — спрашивала себя Тема, — он — то, что искала?
Но разве я мечтала о таком? Ну что я в нем нашла?»
Вопросы — риторические. Но, пожалуй, с большой натяжкой,
ответ все-таки таится в популярной поговорке: «Сердцу не прика-
жешь!»
Последние три дня существования «КМЛ-65» были бурными.
Никто уже не обращал внимания на запреты. Действовало обычное
человеческое приспособленчество: из лагеря не выгонят, скоро в Ле-
нинград и так поедем.
Бразды правления лагерем выпали из рук начальника. Даже при-
шлось больше не обращать внимания на вечерние выпивки и ночные
прогулки. Внешне — все спокойно, но внутреннее напряжение в душе
Киры Васильевны росло. Любой, даже самый безобидный, повод мог
выплеснуть наружу достигшее апогея раздражение. Видимо, этого
было не избежать.
За два дня до отъезда, на утренней линейке, у одной из располо-
женных невдалеке палаток неожиданно откинулся полог. Наружу
показалась сначала заспанная физиономия Мельникова, а следом
смущенное лицо Потемкиной. Обычный вопрос к дежурному не про-
звучал. Ответ, хотя дословно не предполагаемый, был ясен. Выслу-
шивать Мазаева, дежурившего и в эту ночь по иронии судьбы, и весе-
лить публику желания не было. Она поставила перед строем Дениса
и Нину. На удивление спокойным голосом, совершенно не свойствен-
ным ей, Кира Васильевна задала вопрос:
— И что же вы там делали всю ночь?
— Спали, — буркнул Денис.
— И только?..
Последний вопрос был задан совсем тихо и с вкрадчивой
улыбкой .
Царило напряженное молчание. Только Свирский, стоящий ря-
дом с Мазаем, довольно громко шепнул ему:
— Pourqoi, elle ne demande pas, когда Тёма пойдет на аборт?
— Заткнись! А то...
Женька не договорил. Прервал его очередной вопрос учительни-
цы, прозвучавший с нарастающими децибелами:
— И почему же я не слышу ответа?!
— Я все сказал. И сказал, между прочим, правду. Чего еще вам
надо? — Мельников опустил глаза.
— А я сомневаюсь насчет правды. Почему ты вдруг так смутил-
ся? Поверь, всем прекрасно видно, как уже далеко зашли ваши отно-
шения!
Нина, молчавшая по предварительной просьбе Дениса, обещав-
шего все удары принять на себя, поняла, что ее «рыцарь свалился с
коня». Пора защищаться самой. Взглядом дав понять Денису, чтобы
тот не мешал, и с трудом подбирая слова, она начала:
— Кира Васильевна, вы уже не первый раз намекаете нам на это...
— И, как сейчас все видят, не ошибалась.
— Нет. Вы ошибались, — взволнованно, почти скороговоркой,
продолжила Нина. — Ваши постоянные упреки мы слышали почти
каждый день...
— Ну и слава Богу, что таким образом я пыталась предотвратить
вас от дурных поступков, — снова перебила Тему Кира Васильевна.
— А нам было обидно ни за что получать оскорбления. Вот мы
сегодня и сделали это... Теперь ругайте!.. Не так обидно. Есть за что...
Заливаясь слезами, девушка бросилась в сторону калитки. Не-
сколько мгновений спустя, Денис последовал за ней. Он уже не слы-
шал слов, подводящих итог:
— Дожили. В моем классе появилась проститутка!
Таких оскорбительных слов не ожидал услышать никто. Даже
Олег Николаевич бросил удивленный взгляд на свою коллегу. Хотел
что-то сказать, но передумал.
Ребята же молча переглядывались, не веря ушам своим. Послед-
ние жалкие капли учительского авторитета, еще присутствовавшие в
214
умах некоторых школьников, испарились полностью. Не дожидаясь
конца линейки и указания разойтись, молчаливая толпа отправилась
на завтрак...
Безмолвное пережевывание пищи нарушил Яшка Капитян:
— Надо бы ребятам отнести поесть. Вот где только их искать?
— Я знаю, — сказала Рогожка и, глядя на Бориса, добавила: —
Бери миски. Пошли.
— Зачем ты сказала такое? — не унимался Денис. — Что теперь о
нас все будут думать?..
— А пусть думают, что хотят. Наплевать! Не собираюсь ни перед
кем оправдываться. А ты — как хочешь...
Они сидели на берегу озера, бессмысленно глядя на противопо-
ложный берег. Нина зачерпнула в ладони воду и умыла красные от
слез глаза.
— Это правильно. По утрам надо умываться, — попытался снять
напряжение Денис, опуская лицо в прохладную жидкость.
«В лагере ребята, наверное, уже позавтракали», — подумал он.
Как будто слыша его мысли, появились Рогозина и Иванов. Де-
нис в один присест опорожнил обе миски с остывшей рисовой ка-
шей. Нина больше двух ложек съесть не смогла. Хлеб с повидлом
в двух экземплярах также нашел пристанище в желудке Мельни-
кова.
Когда Нина допила свой стакан холодного чая и немного успо-
коилась, Таня категорично предложила:
— Мальчишки, погуляйте немного.
Парни удалились.
— Ну, ты — орел! — восхищался Борис. — А у меня ни хрена не
получается. Представляешь, щупать разрешает во всех местах, и сама
лапает, где хочет... Уже думаешь, вот-вот отдастся. Да не тут-то было!
Только и слышу, мол, что угодно, но только не это... Ладно. Расскажи,
здорово было?
«Пошел ты к черту», — промолчал Денис, отмахнувшись рукой.
Борис понял, что расспросы бесполезны. Уже хотел сообщить, ка-
ким эпитетом Кира наградила Тему, но хватило ума передумать.
В отличие от мальчишек, у девчонок беседа была оживленней и
содержательней. Таня еще на линейке поняла, что все сказанное Ни-
ной — результат нервного всплеска. Ни слова правды в ее заявлении
не присутствовало.
— Зачем ты сказала такое? — не унимался Денис — Что теперь о нас все
будут думать?..
216 217
И в действительности, ни Нина, ни Денис даже в мыслях-то не
позволяли себе физической близости. Их романтические отношения,
свойственные юности, были абсолютно чисты. Но, как говорят: сло-
во — не воробей. Поэтому не все, как Рогозина, смогли здраво понять
Нину. Тем более, что опровергать сказанное она не собиралась.
Забегая вперед, следует сказать, что Нина и Денис только после
свадьбы позволили себе сделать тот шаг, в котором их кое-кто попы-
тался уличить в летнем лагере. Им хватало и платонической любви.
В шестидесятые в среде советской молодежи существовало не
совсем ясное понятие, что настоящая любовь выше половых отноше-
ний. Юноши и девушки того времени не спешили сменить «глупое
чувство локтя на чувство колена». Тогда шутя говорили, что свадь-
ба — не что иное, как — доступ к телу. И первая брачная ночь очень
часто бывала реальностью.
А Кира Васильевна ничуть не сожалела, что оскорбила девушку.
Если бы и случилось невозможное, и она внутренне почувствовала
себя виноватой, то и тогда оставила все это в себе и вслух ничего не
произнесла бы.
Почему-то многие взрослые считают ниже своего достоинства
признать вину перед детьми. Хотя именно из-за этого, как правило,
родители теряют любовь своих чад, а учителя — уважение учеников.
Последний вечер в лагере еще больше сгустил краски.
Хорошо понятно, что в 16-17 лет вкушение запретного плода,
коим является употребление спиртных напитков по праздникам,
почти непреодолимо. Но также ясно, что в таком возрасте достаточно
и нескольких граммов алкоголя. Ведь дело не в количестве, важен сам
факт, объясняемый желанием казаться взрослее.
Ну, а количественный «перебор» — привилегия зрелых людей.
В гости на прощальный ужин приехали командир и замполит вой-
сковой части, с которой были налажены шефские контакты. Прибы-
ли также представители местного совхозного начальства. По набору
продуктов праздничное застолье почти не отличалось от буд ничных.
А вот выступлений со словами благодарности за хорошую работу на
полях было предостаточно.
Настоящий же праздник начался, когда взрослые заперлись в од-
ной из комнат, чтобы продолжить «банкет» в своем кругу и с более
крепкими, чем лимонад, напитками. Ребят же это лишь обрадовало.
Никто им больше не мешал предстоящей встрече с Бахусом. Тогда
никто и предположить не мог, какую роль сыграет это божество в
дальнейшей карьере некоторых педагогов...
Настал момент, когда взрослые вышли проветриться и обнаружи-
ли полупустой лагерь. После небольшой выпивки, вдоволь натанце-
вавшись, некоторые из ребят ушли прощаться с окрестностями. Но
те, кто остался, случайно оказались свидетелями одной не очень при-
глядной сцены.
Кира Васильевна, неуверенно ставя ноги на ступени крыльца,
несмотря на двустороннюю поддержку офицеров, скатилась вниз,
увлекая их за собой. Несколько секунд спустя раздался громкий хо-
хот троих удачно приземлившихся. Такое неординарное событие не
могло не привлечь внимания юношеских взглядов. Несколько ребят
приблизились к пытающимся подняться с земли. Кто-то даже протя-
нул руки, чтобы помочь подняться учительнице, но неизвестно отку-
да появившийся Олег Николаевич в приказном порядке предложил
всем разойтись.
Скорее всего, этот инцидент был бы забыт, если бы не слова
Мазая :
— И правда, чего уставились, пьяниц первый раз видите? Пошли
лучше на озеро.
Когда школьники удалились, Кира Васильевна тихо пробурчала:
— Ты еще здорово пожалеешь о своих словах, — и уже громко,
почти не заплетающимся языком добавила: — Олег, пошли-ка, по-
смотрим, что творится в палатках.
Учительница почти равнодушно прореагировала на картежников
и не успевших уничтожить спиртное. Но когда она обнаружила спя-
щих в обнимку Дениса и Нину, выход эмоций был полный. Заметив,
что от ее криков и оскорблений проснулась только девушка, Кира Ва-
сильевна ухватилась и за этот факт, доведя Тему до слез:
— Вот так! Да, именно так и будет. Он спит, ему — наплевать!
И ничто его не волнует... А тебе еще придется расплачиваться... горь-
ко расплачиваться за те глупости, которые ты себе позволила. Знай, в
моем классе шлюхам места нет!.. Пойдешь в вечернюю школу!..
Неизвестно, что еще услышала бы Нина (Денис так и не просы-
пался), если бы Олег Николаевич не увел опьяневшую...
До 1 сентября оставалось два дня.
На квартире Красавиной встретились одноклассники. На этот раз
поводом сбора не было желание повеселиться. Лица всех изоб ражали
серьезность и сосредоточие, когда ребячьи уста что-то про износили.
Все высказывания фиксировались Галиной на листке бу маги. Но это
218 219
не был протокол. Это был план выступлений на первом в учебном
году классном собрании. И смысл высказываний состоял в следу-
ющем: предложить Кире Васильевне отказаться от классного руко-
водства.
Из всей компании только Лиска не ездил с остальными в летний
трудовой лагерь и поэтому молчал и внимательно слушал других.
Только когда уже все было высказано и роли распределены, когда уже
все, усталые и довольные проделанной работой, хотели расходиться,
неожиданно заговорил Генка:
— Все это мне напоминает 1825-й год, с одной лишь разницей, что
выступление произойдет не в декабре, а в сентябре. Значит, войдем в
историю как «сентябристы».
— Решил пошутить? — спросил Мазай.
— Я очень серьезен, Женечка. Ты представь, что мы — «Северное
общество». А если учесть, что Свирский сейчас гостит у родственни-
ков в Киеве, то не удивлюсь, если он готовит нечто подобное на Юге.
Только вдумайтесь: Свирский — Пестель, Мазаев — Рылеев... Нет,
пожалуй, Мазаев — Каховский, ведь по плану он должен произвести
смертельный выстрел...
— Прекрати дурачиться, — возмутилась Красавина, — ведь воп-
рос очень серьезный.
— А он не дурачится, — возразила Рогозина. — Он хочет сказать,
что наше дело обречено на провал.
— Рогожка, ты правильно мыслишь! Неужели не понятно, что
Кира добровольно от класса не откажется? И, будьте уверены, дирек-
тор на поводу у школьников не пойдет.
— Лиска, а ты неправильно мыслишь! Неужели ты желаешь, что-
бы Кира осталась классным руководителем?
— Я разве говорил об этом? Или кто-нибудь из вас может упрек-
нуть меня в пламенной любви к ней? Никогда она мне не нравилась.
А после того, что я услышал о ее выступлениях в лагере, возмущен не
меньше вас.
— Битых два часа — впустую! — Нина была готова заплакать. —
Молчал, молчал и высказался.
— Еще и непонятно, — добавила Галина. — Лисин, ты — за или
против?
— А может, спросишь: за большевиков я или за коммунистов?
— Лиска, хватит паясничать, — Рогозину переполнял гнев, — если
есть, что предложить, предлагай. Пустая критика здесь неуместна.
Почти десяток пар глаз впились в Генку. Тот же очень хладно-
кровно произнес:
— Предлагаю заменить революцию эволюцией.
— Интересно, как?
— Отказываться от всех Кириных предложений по организации
нашего досуга. Можем же мы сами без нее и за город съездить, да и в
театр сходить. Иными словами, сделать все таким образом, чтобы она
сама почувствовала, что не нужна нам.
— Утопия, — улыбнулся Мазай.
— Тогда, все — на Сенатскую!
На последние Лискины слова уже никто не прореагтровал.
Юношеский максимализм присущ всем. В стране Советов — осо-
бенно. Лозунг «Кто — не за нас, тот — против нас!» навязывался все-
му населению. Если зрелые люди иногда задумывались: «А так ли
это?», то подростки, как правило, принимали безоговорочно. Благо-
даря этой сомнительной аксиоме, Лискина «мудрость» была напрочь
отвергнута как глупая.
После подготовленного учениками собрания разразился скандал.
Никогда в 235-й ничего подобного не случалось на протяжении всей
ее истории. На педсовете ничего, кроме ситуации в 11-м «Г», практи-
чески не обсуждалось.
Решение собрать родителей, было принято незамедлительно.
А речь директора, произнесенная на этом мероприятии, произвела
эффект разорвавшейся бомбы:
— Я не приветствую попытку учащихся свергнуть классное ру-
ководство. Тем более в такой форме. Выпускной класс не должен
на чинать учебный год таким образом. Недопустимо, чтобы школьни-
ки бросали оскорбительные реплики в лицо учителя, да еще перед
своими ровесниками. Я имею в виду выступление Мазаева на класс-
ном собрании. То, что он себе позволил, не укладывается ни в какие
рамки. Обещаю, наказания он не избежит. О Потемкиной тоже будет
принято решение. Но главная задача заключается в другом: требует-
ся наладить в классе обстановку, способствующую его сплоченности.
Ведь учебный год пролетит быстро. Наступят экзамены, а к ним надо
готовиться в нормальных условиях. Для этого я вынужден принять
решение об освобождении Дюбковой Киры Васильевны от классного
руководства... Давайте все вместе поблагодарим ее за тот грандиоз-
ный труд, который был направлен на воспитание ваших сыновей и
дочерей. Уже с завтрашнего дня в 11-м «Г» будет новый классный ру-
ководитель. Приказ уже подписан.
Кира Васильевна не верила своим ушам. Ведь перед собранием
Павел Михайлович успокаивал ее:
220 221
— Не волнуйтесь, мы уладим конфликт. Потемкину переведем в
вечернюю школу, Мазаева пропесочит комсомол. Остальные сами ус-
покоятся, и класс станет управляемым.
«Только почему-то не было сказано, что управлять не я буду...» —
промелькнуло в голове учительницы.
Почему он так поступил? Да просто и сам бывший военный до
конца не понимал, какую можно подразумевать двусмысленность в
его словах.
Кира Васильевна с трудом завершила ту встречу с родителями,
на которую так рассчитывала. По дороге домой она периодически сма-
хивала слезы с глаз, твердо зная, что больше уже никогда не пожелает
работать в этой школе.
На вечернюю форму обучения Тёму не перевели. Несмотря на ее
долгое сопротивление, администрация школы с большим трудом, но
все-таки сумела направить девушку к врачам на обследование. А ме-
дицина, уже в свою очередь, вынесла объективный вердикт: Нина По-
темкина — девственница, и вопрос о беременности отпал сам собой.
Ну, а что касается Мазая, то на Комитете комсомола школы, где
его «пробирали», никого из учителей не присутствовало. Заседание
Женька превратил в фарс. В резолюции значилось: «Комсомолец
Мазаев признал свою ошибку только по форме, но по содержанию
был тверд, не желая менять свои принципы».
А уже самую окончательную точку в этой истории поставил сам
директор на одном из педсоветов:
— Хватит обсуждать 11-й «Г». Пусть спокойно оканчивают
школу.
Переживания летнего сезона забылись быстро. И способствова-
ло тому то, что подошло время переступить через переломный мо-
мент вступления в зрелые размышления о будущем. Силы почти
всех направились на осуществление поголовного желания посту-
пить в институт. Но не у всех хватало серьезности для решения та-
кой проблемы.
Именно отсутствие сего и сыграло решающую роль в судьбе Де-
ниса. Желание постоянно находиться возле Нины настолько овладе-
ло им, что даже желание посвятить свою жизнь медицине исчезло.
Чтобы учиться вместе с любимой и после окончания школы, мечта
переквалифицировалась из врача в учителя истории.
Началась подготовка к вступительным экзаменам. Но посколь-
ку готовились совместно, то результаты были именно такие, какие
ло гично мог предсказать любой простой смертный. Достаточно обра-
тить внимание на то, что учебник под названием «История СССР»
постоянно был открыт на страницах, посвященных восточным сла-
вянам.
А уже в момент подачи заявлений, судьба сыграла еще одну злую
шутку. Влюбленных приемная комиссия почему-то раскидала в раз-
ные потоки. Для Дениса — трагедия. И это — нормально, хотя и со
стороны может показаться глупостью.
Как же это повлияло на развитие событий?
У Нины первый экзамен состоялся. Результат — «неуд». Но де-
вушку расстроило другое: Мельников вместо того, чтобы на следую-
щий день идти, как было положено, согласно расписанию, на экзамен,
пошел вместе с Ниной в приемную комиссию и следом за ней забрал
документы.
— Без тебя мне в институте делать нечего — объяснил он.
В итоге, наступившей осенью, Денис стал шлифовать линзы в
ГОИ, а Нина получала семьдесят рублей в том же институте за про-
сиживание места в отделе кадров. Шесть дней в неделю (пятиднев-
ка с «черными» субботами появилась чуть позднее) каждое утро они
встречались для того, чтобы вместе ехать на работу. Использовали
даже самую малейшую возможность пообщаться во время трудового
дня, по окончании которого отправлялись ужинать к ее или его роди-
телям. И только на ночь расставались. По воскресеньям же, под ви-
дом подготовки к экзаменам, уходили якобы в библиотеку.
Такой ритм жизни продолжался почти полтора года, то есть бук-
вально до торжественной регистрации брака.
Так называемые моральные принципы родителей советских
юношей и девушек тех времен мешали досвадебным сближениям.
Массовый характер сексуальная революция имела лишь на Западе.
В нашей же стране лишь небольшое число индивидуумов могло поз-
волить себе свободную любовь. Ведь таковые отношения, кроме ис-
кренних чувств, требуют еще многих подсобных условий. Хотя бы —
наличие ограниченного пространства, состоящего из четырех стен.
А чтобы иметь беспрепятственную возможность уединиться на этом
пространстве, надо было, как минимум, иметь штампы в паспортах.
А неумирающая жилищная проблема? Разве менее мешала? В ком-
муналке могут «застукать» соседи, а в отдельной квартире необходи-
мо ловить моменты, когда там нет родственников. Вот влюбленные
и вынуждены идти на всяческие ухищрения, не брезгуя ничем, даже
подворотнями и лифтами...
222 223
Утро после бурной первой брачной ночи. Денис спит крепким
сном. Нина смотрит в потолок:
«Долог был путь к этому моменту. А что в итоге? Пока непонят но.
Слышала, что с первого раза мало кто осознает прелести семей ного
ложа. Еще слышала, что многие женщины остаются всю жизнь не-
удовлетворенными. Это лишь мужики довольны всегда. Получил свое
и спит как сурок. Торговля какая-то происходит. Только вместо денег
платим товаром. Натуральный обмен. Совсем как у первобыт ных. И
что же в итоге? Как принято говорить, Денис потерял свободу. Ведь
он за мое тело заплатил женитьбой. А я — своим телом запла тила за
замужество, о котором мечтает почти каждая. Хотелось бы по-друго-
му думать. Не получается! Почему? Да потому, что никто не осудит
женатых людей, обнаружив их в одной постели. А вот неже натых?..»
Размышления прервал Денис, перевернувшись на другой бок и
продолжая сопеть во сне...
«Как у него хорошо получается спать. Достаточно головой дотро-
нуться до подушки. Позавидуешь! Интересно, что за дурак сказал ему,
якобы опасно исполнять супружеский долг на седьмом месяце... Да
неужели ему самому-то не хочется? Хорошо, хоть не храпит. А если
найдется, кто посоветует вообще уехать к родителям кому-нибудь
из нас, также послушается? А вот мне, когда лежала на сохранении,
рассказывали совсем другое. Оказывается, что многие бабы спят со
своими мужиками до последнего момента... Эх, если бы получилось
его разбудить?.. Нет, бесполезно».
«...Чтобы качать всю ночь
У колыбели дочь...»
«Никогда не представляла себя матерью. Никогда не понимала,
что значит любить своего ребенка. Особенно когда видела чужих
грудничков. Не вызывали они моего благоговенья от внешнего вида.
Свое — совсем другое дело. Катенька — лучше всех...
А как я проклинала Дениса, когда рожала? Серьезно думала,
что, как только все закончится, разведусь. Терпеть такие боли, ради
чего?.. А как быстро все забылось? Уже на следующий день... Да ка-
кое — на следующий день? В тот же миг! Лишь Катя увидела свет, я
уже представляла, как мы втроем будем проводить время, как наша
девочка будет всегда искать защиты у папы и мамы... Не верится, что
я — мама. Не знала, что кормить грудью — наслаж дение.
Быстро мы, бабы, забываем муки родов»...
«Насколько же долго наши родители будут вести нас по жизни?
Сможем ли мы так же опекать своих детей? Купить квартиру, ду-
маю — не сумеем. А они это сделали... Хотя сами долго нас уговарива-
ли пожить вместе с ними.
Вот и отделились мы. В результате — скука. Муж днем на работе,
вечером в институте. Катя в яслях. Денис настоял на этом. Видите
ли, дочка помешает мне заниматься. Он, глупый, и понятия не имеет,
что такое заочное обучение. Здесь, чтобы получить “неуд”, надо здо-
рово постараться. Сначала безделье доставляло удовольствие, потом
ста ло скучно, теперь же — невыносимо. Самое главное — не знаю, как
с этим бороться.
Ну, ничего, на четвертом курсе нужно будет устраиваться на ра-
боту по специальности. Тогда, возможно, прекратится такое беспо-
лезное существование...»
На работу устраиваться не пришлось. Денис «сделал» справку.
По этому поводу Нина высказала ему, пожалуй, первое не терпящее
возражений заявление за все время супружества:
— Катя в детский сад не пойдет. Если уж мне не суждено работать,
то займусь вплотную воспитанием дочери. И даже рот не открывай!
Я ничего не услышу.
Муж разумно промолчал.
А для Нины наступили самые счастливые три года. Единствен-
ное, чего не удалось ей добиться, это — проводить выходные вместе
всей семьей. Денис то был занят, то сильно уставал после трудовой
недели. В итоге: субботние и воскресные прогулки и поездки за город,
посещение театров и музеев проходили без главы семейства.
В одну из таких зимних прогулок из-за Нининой спины неожи-
данно прозвучал незнакомый голос:
— Простите. Не хотите, чтобы ваша девочка поучаствовала в про-
смотре?..
— Каком?
— Еще раз прошу извинения, я не договорила. Сейчас, вот здесь,
во Дворце спорта, проходит отбор в школу олимпийского резерва по
фигурному катанию.
Незнакомая женщина, нарушившая веселую игру в снежки, в
наскоро накинутой на плечи шубе и в туфлях вместо сапог, видимо,
вышла из «Юбилейного». Всем своим видом показывая, что времени
у нее в обрез, с нетерпением ждала ответа. А Нина, совершенно не
понимая, что от нее хотят, очень неуверенно попыталась сказать:
— Как-то все — неожиданно. Я и не знаю...
224 225
— У вашей девочки — прекрасные природные данные. Поверьте
мне, как тренеру со стажем.
«Интересно, каким образом она это увидела? Даже почти разде-
той на мороз выскочила», — подумала Нина, а вслух добавила:
— Она же еще очень маленькая, пяти лет не исполнилось. Да и на
коньках ни разу не стояла.
— Возраст — очень подходящий, а кататься быстро научится. Я
это гарантирую. Рискнем?!
— Когда?
— Прямо сейчас!
Неожиданный поворот событий привел Катю на занятия фигур-
ным катаньем.
Нину же очень удивило, что ее дочка прошла отбор. Пока шел
конкурс, она услышала много интересного от родителей, привед-
ших своих детей на это мероприятие. Оказывается, люди неделями
стояли в очереди, дежуря по ночам, чтобы сегодня их чада смогли
показать, на что они способны. Правда, особняком стояли и те, кто
сумел, используя связи и деньги, попасть сюда без очереди. Но и
тем, и другим никто не давал гарантий, что отбор будет преодолен.
Количество желающих на одно место сравнимо со вступительными
экзаменами в театральный институт. Когда зачитали списки при-
нятых, то потоки родительских слез, казалось, способны изменить
мировой климат:
— Чем же мой ребенок хуже други-и-их?!
Тренер со стажем оказалась права. И действительно, чувствовать
себя уверенно на льду Катя стала буквально на первом уроке. Снача-
ла ей очень нравилось заниматься, несмотря на трудности с расписа-
нием. Дело в том, что в «Юбилейном» лед для детской секции предо-
ставлялся тогда, когда был свободен. То — в семь утра, то — в десять
вечера, то — несколько дней подряд, то — перерыв почти на неделю.
Очень некомфортно и для матери, и для ребенка.
Но Нину такое положение вещей не пугало. Она с большим
удовольствием каждый раз отвозила дочку на занятия, помогала ей
переодеться и шла прогуляться. Первое время она наблюдала с три-
буны за Катиными «успехами», как и другие родители. Но, так как
невозможно было слушать их «фанатичные рассуждения о спортив-
ном будущем» своих детей (а таковые не смолкали ни на минуту),
Нина предпочла проводить это время на свежем воздухе, возвраща-
ясь тогда, когда оставалось только помочь Кате переодеться, чтобы
ехать домой.
Молодая мама энергично занималась воспитанием дочери. Нако-
нец-то ощутив свою востребованность, она с головой окунулась в эти
приятные заботы. На каждый день составлялся план в письменном
виде, в котором галочками отмечались выполненные пункты. Если
что-либо не успевала сделать, то переносила это на следующий день
под первыми номерами. Причем к этому занятию всегда привлека-
лась дочь. Ну а та, в свою очередь, восторженно воспринимала подоб-
ное доверие.
Но как-то после прогулки, придя немного раньше, когда занятия
на льду еще продолжались, Нина не нашла там свою дочь. Ничего не
пони мая, она безуспешно пыталась разглядеть среди занимающихся
Катю.
— А вы не туда смотрите, — раздался совсем рядом незнакомый
голос.
Нина повернулась и увидела одну из мамаш, также ожидающих
своих детей. Некоторые из остальных родительниц тут же наперебой
стали уточнять:
— Ваша дочь — на другом конце катка.
— Катается среди наших олимпийцев.
Действительно, вдалеке тренировались фигуристы из сборной
СССР. Катя весело скользила по льду вокруг них.
— Почему она там? — вырвалось у Нины.
— А она постоянно сбегает из группы и проводит время в оди-
ночестве. Видимо, вы зря не присутствуете на занятиях, — со злорад-
ством прозвучало замечание. Еще бы, скоро будут отчислять «неперс-
пективных», значит, одним конкурентом будет меньше. Подобные
мысли можно было прочитать на лицах и других родителей.
Нина отправилась туда, где развлекалась ее дочь. Спустившись к
бортику, жестом руки подозвала Катю:
— Ты почему здесь? Почему не занимаешься с группой?
— Там заставляют делать трудное, а здесь — хорошо. Музыка
играет .
К ним подкатилась женщина невысокого роста и, обращаясь к
Нине, спросила:
— Ваша дочь?
Нина сразу узнала Тамару Москвину. Неудивительно, известная
фигуристка и тренер. Смущенно кивнув в ответ, она подумала: «Сей-
час получу выговор». Но прозвучало другое:
— Девочка очень хорошо скользит. Я за ней часто наблюдаю. Ей
обязательно надо заниматься.
— В этом-то и беда. Она говорит, что не хочет «делать трудное».
226 227
— А без труда ты ничего не добьешься. Пословицу про «рыбку»
знаешь? — эти слова относились уже к дочери. А матери просто было
сказано: — Желаю вам удачи.
Когда Москвина откатилась к своим ученикам, Нина, как ей по-
казалось, довольно серьезно и строго спросила Катю:
— Ты все поняла?
— А про какую «рыбку» тетя говорила?
— Дома объясню. А сейчас иди переодеваться. Занятия уже за-
кончились, а я пока поговорю с твоим преподавателем.
В разговоре Нина услышала следующее:
— Любую другую из моей группы за подобное поведение я, не за-
думываясь, отчислила бы. А у Кати хорошие способности. Поговори-
те с ней, пожалуйста. Иначе уже скоро у нас будет проводиться что-то
вроде зачета, и я ничем не смогу помочь.
Но и дома разговор также не получился. Катя ни в какую не со-
биралась исправляться. Она готова была вообще не посещать каток,
лишь бы не делать того, что ей не нравится.
— Хорошо. Значит, сегодня ты каталась на коньках последний
раз, — подвела итог мама.
В дальнейшем с подобными разговорами Нине приходилось
сталкиваться неоднократно. Удивительно, но у дочери способности
проявлялись практически ко всему, за что ни бралась. Если бы хоть
самое маленькое желание развить эти способности присутствовало в
той, которая ими обладает, то проблемы не стояли бы вовсе.
Нина переживала за дочь, а Денис рассматривал все это как хоро-
ший материал для своей диссертации. Неоднократная просьба жены
о помощи в воспитании ребенка оставалась без внимания профес-
сионального педагога.
«Ну, кто-нибудь, объясните мне, зачем ведутся всяческие науч-
ные исследования, если на практике даже к собственным детям приме-
нить ничего невозможно», — эти мысли все чаще посещали молодую
мать. Постепенно понятным становилось только одно, великолепно
сформулированное немецким гением: «суха теория, мой друг, а древо
жизни пышно зеленеет...»
Плыть по течению — такова участь многих, кто пришел в эту
жизнь.
Странный вывод? На первый взгляд — да!
Но присутствие на накатанной дороге заставляет большинство
индивидуумов смириться с этим. Вот и окончание вуза изменило в
Нинином существовании совсем немного. Теперь, когда институт
окончен, а Катя пошла в школу, снова наступила пустота, наводящая
на размышления:
«К чему я училась? А училась ли? Сдавала экзамены по заранее
известному билету, курсовики — переписанные прототипы. Знаний —
ноль. От так называемой учебы осталась только бумажка под назва-
нием “Диплом”. Смешно, но она, эта бумажка, ничем не отличается
от такой же, полученной выпускниками дневного отделения, скажем,
“Политеха” или другого серьезного вуза. И никого не волнует, что
скрывается за этими корочками. Даже в отделе кадров интересует
лишь наличие документа. И наплевать, где он получен — заработан
тяжелой учебой, или выдан за посещение сессий в моем СЗПИ...
До чего же невыносимо долго длится время до обеда. Скорее бы
Катя приходила из школы. Накормлю ее, пойдем погулять, потом по-
могу сделать уроки».
Такие чувства преследовали практически каждый день, совсем
не радующий разнообразием, особенно в первую свою половину. Из-
редка привычный ритм нарушался Аленкиными визитами. У нее-то
начало дня практически всегда было свободным, если не посвяща-
лось сну.
«Оказывается, гуляя днем, можно знакомиться с интересными
людьми. И появляются-то они как-то неожиданно. Почему-то, как
правило, это — мужчины. В основном — моложе меня, и иногда зна-
чительно. Причем многие из них всегда умудряются предложить ка-
кую-либо помощь. Доходит до смешного: подают руку при сходе с
эскалатора в метро.
Из-за чего же такое неожиданное внимание? А может, так было
всегда? Я, видимо, не замечала этого? Мне казалось, что после свадь-
бы жизнь замыкается только на семье. И в итоге становится обидно,
когда думаешь о прошлом. Эх, если бы молодость знала?! А что, разве
молодость закончилась? Пусть скоро — тридцать. Возраст, конечно,
зрелый. Но я хорошо запомнила Аленкины глаза, когда она сказала,
что я за последние десять лет каким-то образом умудрилась законсер-
вировать свою внешность. Не понимаю, ей-то что завидовать. Сама
цветет и вниманием не обойдена. Трудно сосчитать, сколько любов-
ников было у нее между первым и вторым мужем. А может, и сейчас
имеются?..»
Звонок, неожиданно прозвучавший в прихожей, заставил вздрог-
нуть обоих.
228 229
— Неужели у дочки отменили два последних урока? — испугано
прошептала Нина и громко решительно добавила: — Быстро одевай-
ся и сиди тихо. Я отведу дочку в другую комнату и приду за тобой.
Накинув халат, она направилась к входной двери:
— Кто там?
— Открывай. Свои, — послышался знакомый голос.
«Слава Богу!» — у Нины отлегло от сердца. Она быстро распах-
нула дверь и бросилась подруге на шею:
— Аленка, как я рада тебя видеть! Ты и не представляешь, от чего
меня избавила...
— По-моему, уже представляю, — перебив подругу, Аленка бро-
сила взгляд на вешалку. — Раньше, кажется, у Дениса не было такого
пальто. Да и сапог на нем таких я не замечала.
— Сейчас я тебя познакомлю...
— Не надо! Лучше выпроводи своего кавалера поскорее. А я при-
несла сухой тортик, попьем чайку. Есть разговор.
Через несколько минут подруги сидели за кухонным столом. Чаш-
ки с чаем остывали. Торт — не тронут. Аленка вещала без устали:
— Ты — сумасшедшая! Сейчас, когда я шла к тебе, решила выку-
рить сигарету перед твоей парадной. Присела на скамейку. Рядом две
бабульки очень громко беседовали. Не услышать, о чем говорят, было
невозможно. А обсуждали они, дорогая, тебя. Косточки перемывали
по полной программе. И я полагаю, что не врали. Как можно быть
такой неосторожной? Зачем ты приглашаешь к себе домой любовни-
ков? Хочешь неприятностей? Получишь! Кто тебя научил, чуть ли не
в обнимку неизвестно с кем, у всех на глазах шляться по двору. У тво-
их соседок, представляешь, даже количество подсчитано. Правда,
к единому мнению не пришли. Долго спорили: восемь или девять...
— Да я и сама не считала...
— А они сосчитали. Количество — больше некуда. Мне с тобой со-
стязаться бесполезно... А если дойдет до Дениса? Как будешь оправ-
дываться? Почему на их территории не встречаешься? А-а, понимаю.
Там, небось, жены, дети, тещи... Нинка, поверь моему опыту! Будешь
так продолжать, скандал — неизбежен. Только в одном случае допус-
кается принимать у себя любовников. Это когда окончательно разру-
шена семья. Или ты, может быть, готовишься к разводу?
— Сама не знаю...
— Час от часу не легче... Извини, но у тебя точно — не все дома.
Чем Денис-то тебя не устраивает? А о дочке ты подумала?..
— Можно предположить, что мне читает нотации самая верная
супруга в мире.
Нина уже и сама не соображала, что говорит. Лишь бы ляпнуть в
ответ на упреки.
— Не сравнивай! — возражала Аленка — Во-первых, у меня нет де-
тей. Во-вторых, мы с Ильей — разные люди. Мы абсолютно не пони-
мали друг друга. К сожалению, я догадалась об этом слишком поздно.
Сейчас и сама не понимаю, как могла пропускать мимо ушей его скаб-
резные шутки? Чего стоит, например, одна из его прибауток: «На хера
попу гармонь, а офицеру филармонь?» И это я, профессио нальная пе-
вица с высшим музыкальным образованием, должна была выслуши-
вать подобное почти ежедневно. Разве возможно терпеть такое?
— Аленка, но ты же — второй раз замужем. Несмотря на это, я точ-
но знаю, что у тебя куча любовников...
— Какая, к черту, куча? До твоих восьми или девяти, да еще на
своей жилплощади, — далеко. Я, в отличие от тебя, разумно встреча-
юсь на стороне с мужчинами, которым я симпатизирую. Еще раз хочу
сообщить тебе, что количественные характеристики сильно уступают
твоим. Поэтому призываю, милая, опомнись и веди себя правильно.
— А как правильно?
— Пусть и не для этого я сюда шла сегодня, но я не хочу, чтобы у
моей подруги разрушилась семья. Вот почему заклинаю тебя: Нина,
будь умней!
— А я, что, — глупая?
— Ты — не глупая, ты — дура!
— Почему ты хочешь все время меня унизить?
— Не унизить, милая. Я очень хочу, чтобы ты не натворила глупо-
стей. Я прекрасно понимаю, что наша женская беда заключается в том,
что муж и любовник в одном лице — большая редкость. Я не призы-
ваю тебя терпеть такие муки. Если есть возможность, воспользуйся.
Но никогда не доводи это до абсурда. Не доводи до разлада в семье...
«Развод состоялся, я — свободна. Иду, куда хочу. Делаю, что хочу.
И спать могу, с кем хочу, но не хочется почему-то... Странное состоя-
ние. Как объяснить? Я не знаю, но полагаю, что никто на этот вопрос
не даст толкового ответа. Значит, снова скука?..
Возможно, уже полжизни позади. А что сделано?
Нет, все — не так. У меня же есть Катя. А для нее я сделаю все, на
что способна. Справлюсь. Жить ради дочери, разве это не цель? Еще
какая прекрасная цель!..»
— Денис, привет. Нужны деньги, — голос Нины звучал неуверен но.
Часто дыша в телефонную трубку, она никак не могла сосредото читься.
230 231
— Зачем? — вопрос закономерный, так как Денис обеспечивал
свою бывшую семью вполне достаточно. Ведь Нина могла, благодаря
этому, не работать и целиком отдавать себя заботам о дочери. Набрав
в легкие побольше воздуха, она постаралась, как можно спокойнее
объяснить причину:
— Не вставай на дыбы заранее. Деньги нужны не мне, а нашей
дочери .
— Я не спрашиваю «кому», я спрашиваю «зачем».
— Я хочу устроить Катю в английскую школу, а там нужна
взятка .
— Знаешь, Нина, я удивляюсь твоему легкомыслию. Забыла, что
я работаю в Комитете по образованию? Зачем ты производишь не-
понятные потуги там, где я могу решить вопрос и «малой кровью»?
Научись, наконец-то, думать перед тем, как сделать что-либо.
— Я все продумала и была уверена, что справлюсь без тебя. Но,
когда я увидела, как директриса школы, не задумываясь, уверенно
смахнула мой подарок в ящик своего письменного стола, да еще на-
мекнула мне, мол, вы (то есть я) — на правильном пути, о чем я долж-
на подумать?
— Повторяю, думать надо было раньше! А теперь, мне придется
делать втык за вымогательство этой самой директрисе вместо душев-
ного разговора с ней о переводе Кати в ее школу.
— Но я хотела...
— Хотеть будешь в другом месте или другим местом, так у тебя
даже лучше получается. А сейчас речь о нашей дочери. Так изволь со
мной советоваться. И в ту школу больше не суйся, если хочешь, чтобы
Катя там училась! — Денис со злостью бросил телефонную трубку.
А на другом конце провода Нина злилась не меньше:
«Хам! Он, видите ли, все может. Служебное положение позволя-
ет. Педагог хренов! Когда я пыталась уговаривать Катю не бросать
занятия музыкой, фигурным катанием, плаванием, где он был? Эти
факты он только использовал в качестве примеров для своей так на-
зываемой научной работы. Там он хорошо объяснил, как поступать
родителям в подобных случаях. Сам же и не подумал применить
свои изыскания. Признался, что все это — “липа”!!! Хоть на том спа-
сибо...»
Жизнь ради дочери продолжалась. Нина уже не пыталась занять
Катю чем-либо во внеучебное время.
«Может, сама решит, что ей интересно? Может, хорошо, что она
многое попробовала и отбросила как ненужное? Все должно со вре-
менем встать на свои места. Главное — уберечь ее от вредных привы-
чек, сейчас такое очень доступно».
Проблемы подобного рода возникали, и Нина успешно решала
их. К Денису с просьбами не обращалась. Она понимала, что этот
кандидат педагогических наук в практических вопросах — дуб. Пусть
решает высокие теоретические проблемы на примерах дру гих детей.
«Здесь нужно только внимание, душевность и забота. Научный
подход — не для меня. Любовь к ребенку преодолеет все трудно-
сти», — такими принципами она пользовалась в общении с Катей.
Мать и дочь стали очень близки друг к другу. Когда такие род-
ственники становятся подругами, то делятся самыми сокровенными
секретами. В свое время у Нины с мамой не было таких задушевных
отношений. Тогда это расстраивало обеих. Сейчас же ситуация радо-
вала Нину. А Катя также с огромным удовольствием шепталась о сво-
их тайнах с мамой — самым дорогим для себя человеком.
Требовалось лишь одно — направить стремление дочери в нуж-
ном ей самой направлении. Да, именно — нужное ребенку, а не роди-
телям. Такое у Нины получалось.
Результат пришел сам. Катя увлеклась рисунком. Она самостоя-
тельно пошла в школу живописи при Эрмитаже, показала свои рабо-
ты и с интересом стала осваивать тонкости искусства.
Но увлечение внешкольными занятиями, обычно дающее поло-
жительный результат, увело Катю в непредсказуемое течение.
Непредсказуемость заключалось в очень простом, но почти не-
объяснимом сосуществовании таких явлений, как прилежание в лю-
бимом деле и полное неприятие всего того, что не связано с интереса-
ми, необходимыми для избранного предмета.
Вроде бы ничего необычного в том нет. Но общепринятые прави-
ла заставили мать поговорить с дочерью на не очень приятные темы:
— Кать, ты зачем ходишь в школу?
— Учиться, мама.
— Не похоже! Твоя классная руководительница другого мнения,
и я с ней согласна. Где ты обычно начинаешь учебный день? Забыла?
Так я напомню: в туалете. Так? Ну, что молчишь?
Дочка, улыбаясь, посмотрела на мать:
— Неужели, лучше, чтобы я описалась, когда учитель объясняет
новый материал?
— Не паясничай! Ты проводишь там почти пол-урока, занимаясь
прической и макияжем. Но и этого тебе мало. Ты еще, как правило,
прогуливаешь и последний урок.
232 233
Катя молча уставилась в пол, прекрасно понимая, что оправды-
ваться бесполезно. Зато возрастала неприязнь к учительнице: «Инте-
ресно, что еще Наталья наговорила про меня?»
Нина же в душе готова была обнять дочь и успокоить, но логика
подсказывала другое:
— Подумай хорошенько, где ты хочешь получить среднее образо-
вание, в школе или ПТУ? А может восьмилетки хватит?..
Возможно, этот разговор подействовал, а может быть, просто вре-
мя пришло, но в восьмом классе Катя резко изменилась. Неожиданно
появился интерес к учебе, давший хороший результат. Она успешно
окончила школу и поступила в «Мухинку».
«За дочь можно не беспокоиться, — часто повторяла себе Нина. —
Живет практически самостоятельно. В моих советах более не нужда-
ется. Ну, а мне — к сорока. Что же дальше? Опять скука?..»
— Тёмочка, срочный вопрос, — Аленка в темпе скинула пальто и
с трудом расстегивала молнии на сапогах. — Желаешь съездить в Ду-
шанбе на несколько дней? Есть путевка.
— Ты, как всегда, с места — в карьер, — Нина подала подруге
тапоч ки. — Для начала поздоровайся. Или в вашей богеме это не
принято?
Подруги поцеловались. Они не виделись несколько месяцев.
Было о чем рассказать друг другу. Но делиться впечатлениями не
получалось, так как Аленка с нетерпением направляла разговор по
нужному ей пути:
— Понимаешь, я приложила кучу усилий, чтобы выбить в нашем
профсоюзе эту путевку. Представляешь, в начале марта окунуться в
тридцатиградусную жару!
— Да объясни ты все по порядку. Почему ты сама не хочешь «оку-
нуться»?
— Почему не хочу?.. Вообще-то ты права, объяснять надо по по-
рядку... Короче. У меня две путевки. Одна — моя. Другую я взяла яко-
бы для мужа. На самом деле для Антона. Ты его не знаешь, это — мой
знакомый пианист. Но ему, как назло, подвернулась халтурка, можно
прилично заработать. Сама понимаешь, скоро 8-е марта, там можно
неплохо озолотиться. Правда не так, как в Новый год. Обидно воз-
вращать путевку. Вот я тебе и предлагаю отдохнуть со мной. Теперь
понятно?
— Понятно.
— Ну?
Нина задумалась:
«Заманчивое предложение. Уже и не помню, когда последний раз
выезжала за пределы Ленинградской области. Пожалуй, такое было
еще до Катиного рождения. Да, а как быть с дочерью?..»
— Долго мне ждать? Что ты уставилась в одну точку?
— Едем! — прозвучал утвердительный ответ, а про себя было до-
бавлено: «Мама мне не откажет и поможет Кате побыть немного без
меня».
— Эх, тряхнем стариной, — не унималась Аленка, радостно обни-
мая подругу.
— Тысячу лет меня никто не приглашал в ресторан на 8-е марта.
— Тёма, ты живешь в отрешенном мире. Разве не романтично
за несколько тысяч километров от дома и, как ты утверждаешь,
через «тысячу лет» провести праздник в компании симпатичных
мужчин ?
— Аленка, ты — неисправима.
Такой обмен мнениями проходил в гостинице на окраине Ду-
шанбе.
Все дни поездки Нина с Аленкой вели себя как пуританки, только
не молились. Они посещали все экскурсии, в одиннадцать ложились
спать и ни чуточки не подозревали, что за ними постоянно наблюда-
ют две пары мужских глаз.
Международный женский день в тот год попал, благодаря кален-
дарю, во времяпровождение туристической поездки в одну из сто-
лиц Среднеазиатских республик. Праздничный день имеет свойство
быть, как правило, выходным. Следствие — экскурсоводы не работа-
ют, и «гости города» (здесь их так называют в отличие от привычного
«приезжие») предоставлены сами себе.
Праздник начался стандартно. Мужчины, галантно раскланива-
ясь при встрече со знакомыми, а также и незнакомыми женщинами,
произносили поздравительные спичи. Но сама гостиница не выгля-
дела торжественной. Туристы, прибывшие из разных концов страны,
гадали, чем заняться в этот «пустой день». Бродить по городу, где
одна центральная улица Ленина, в выходной — бесполезно. Даже ма-
газины не работают.
Поэтому, когда вместе с утренним поздравлением Аленке и Нине
двое мужчин из их группы предложили поужинать в ресторане, отка-
за не последовало. Только Аленка внесла коррективы:
— А может, лучше пообедать? Зачем ждать вечера? Только время
терять.
— Идет! — согласились мужчины.
234 235
Всеволод и Роман оказались вполне обеспеченными мужчинами.
Для Аленки этот факт — явление привычное. Но Нина, любившая не-
зависимость, собиралась расплачиваться за все сама.
— Ну, что Вы, Ниночка, — Всеволод положил свою ладонь поверх
раскрытой сумочки. — Это же подарок к празднику. Не обижайте.
Такой мужской напор в сочетании с толчками ноги под столом со
стороны подруги заставил сдаться. Но действие спиртного помогло
Нине сказать то, о чем она и не думала:
— Хорошо! Вы угостили обедом, за нами — ужин. Но не в ресто-
ране, а в гостинице. Чтобы не думать о времени. Сейчас пойдем на
рынок, там множество вкусных вещей... Главное — зелень, а то смеш-
но, в ресторане южного города снабжение, как у нас в Ленинграде.
Ничего из свежих овощей, кроме парниковых огурцов, привезенных
из Сибири. Купим помидорчики, лучок зеленый, кинзу, салат, укроп...
Я сварганю великолепные закусочки.
Естественно, что такое предложение прошло на «ура». Больше
всех восторг выразила Аленка. И, к тому же, бдительность не потеря-
ла — за все покупки снова расплачивались мужчины.
— Ты, наконец-то, прекратишь трясти своим кошельком? — цеди-
ла она сквозь зубы, выражая свое возмущение подруге.
— Но должны же мы сделать хоть какой-нибудь ответный ход? —
пыталась перечить Нина. — Сами предложили, а теперь...
— Я чувствую, что алкоголь окончательно растворил твои мозги.
Лучше помолчи, а то все испортишь.
Пришлось прекратить возражения. Посодействовало этому и
само собой произошедшее разделение на пары. Всеволод увлек Нину
интересной беседой, а Роман с Аленкой в это время покупали всякие
лакомства, из которых главными были таджикские сухие вина и де-
фицитная в Ленинграде ветчина. В мусульманской республике она
не пользовалась большим спросом.
— На чьей территории продолжим банкет?
— Разумеется, на нашей, — не задумываясь, нашла ответ Ален-
ка. — Мы же вас пригласили!
«Ну и лиса, — возмутилась про себя Нина, — вывернула мужиков
наизнанку, вытряхивая из них финансы, а теперь берет на себя роль
хозяйки. Интересно, чем завершится сегодняшний вечер?.. Да что за
дурацкий вопрос? Сценарий известный...»
— Сева, ты обручальное кольцо снимаешь когда-нибудь? — та-
кой необычный вопрос задала Нина, проснувшись на следующее
утро.
— Честно скажу: я женат уже почти пятнадцать лет. У меня рас-
тет прекрасный сын Никита, ему скоро — одиннадцать. За всю свою
семейную жизнь случайных связей на стороне у меня было меньше,
чем пальцев на одной руке. Хочешь — верь, хочешь — нет, но сего-
дняшнюю ночь к этому списку не прибавлю. Я не спал, думал о тебе
и принял решение.
— Интересно, какое же? — усмехнулась Нина — Спешу тебя успо-
коить, я ни на что не претендую.
Всеволод задумался. Нинин смех почти разогнал хорошо проду-
манные слова. Взяв себя в руки, он все-таки продолжил:
— Мое решение — не смешное. Я хочу быть с тобой вместе. Но
у меня есть обязанности перед своей семьей. Надо вырастить сына...
Я не прошу у тебя моментального ответа. Подумай, согласна ты по-
дождать восемь лет, встречаясь тайно?
— И к чему же приведет мое ожидание?
— Поженимся.
— Очень необычное предложение руки и сердца. Полагаю, что
подразумевается любовь с первого взгляда? — Нину продолжал раз-
бирать смех, и она с трудом сдерживала этот порыв.
— Отвечу, как Ихтиандр: а разве бывает другая любовь?
«Очень красиво излагает, — подумала Нина, когда дверь захлоп-
нулась за Всеволодом. — Узнать бы, он всем говорит такое или име-
ются другие варианты?»
Вошла хмурая Аленка. Увидев смеющуюся подругу, также улыб-
нулась:
— Смею предположить, у вас, мадам — полный порядок!
— Если считать предложение пожениться через восемь лет уда-
чей, то — да.
— Впервые слышу такое, — почти прошептала Аленка.
— Я, между прочим, тоже.
— И каков же был твой ответ?
— А с этим меня не торопили. Прозвучало предложение: поду-
мать.
— Ну так и думай, не торопясь, ведь целых восемь лет — впереди!
А за это время, как говорят на Востоке (где мы сейчас и находимся),
кто-нибудь обязательно подохнет: либо эмир, либо ишак, либо...
— Хватит смешить, — перебила Аленку Нина, — лучше расскажи
про себя.
— А у меня — проще. Представляешь, не успели войти в номер,
как сорвал с меня платье и без всякой «предвариловки» завалил на
кровать. Через пару минут без сил откинулся на спину. Я, как дура,
236 237
подумала, что будет продолжение. Какое там. Шлепнул меня по за-
днице, пожелал спокойной ночи, отвернулся и захрапел.
Они еще долго обсуждали ночные приключения. Весело смея-
лись, думая, что вернувшись домой, скоро все забудется.
Напрасно!..
В серьезность предложения Всеволода Нина не поверила даже на
йоту. В юности нечто подобное ей предлагал Денис. Там тоже была
любовь с первого взгляда, тоже пришлось ждать оформления отно-
шений (разумеется, не восемь лет). Но повторения ожидать подобно-
го на четвертом десятке — смешно.
Но после возвращения в Ленинград Всеволод начал атаковать
Нину телефонными звонками ежедневно. Естественным продолже-
нием этих разговоров стали свидания. Цветы и ужины в ресторанах
вошли в привычку. Финансовых препятствий для подобной разгуль-
ной жизни не было. Приличный заработок главного конструктора
завода «Волна» вполне позволял не думать о таких мелочах, как то:
ехать на такси или на метро.
Отношения становились все глубже и глубже. Не реже одного
раза в месяц Всеволод доставал путевки на короткие трех-, пятиднев-
ные туристские поездки в другие города. Там он всегда умел догово-
риться на отдельный номер в гостинице. Влюбленные (можно уже
смело их так называть) посетили много интересных мест, среди кото-
рых: Кижи, Паланга, Золотое Кольцо, Самарканд.
Потом Всеволод придумал еще один хитрый ход. Он периодиче-
ски объявлял своей жене, что уезжает на пару недель в команди-
ровку.
Сам же на это время переселялся к Нине. С Катей у него очень
быст ро установился хороший контакт. Та в нем души не чаяла. Даже
назы вать стала его: папа Сева. И, кроме того, часто задавала Нине
вопрос:
— Мама, когда вы поженитесь?
Ответ был всегда одним и тем же:
— Подожди...
Нина, действительно, жила ожиданием, тем самым ожиданием,
которое поначалу казалось очень смешным. Теперь смех сменился на
страх. Она боялась, что все может в одночасье закончиться, несмот-
ря на то, что Всеволод никакого повода для беспокойства не давал.
К тому же он постоянно говорил Нине, что очень хочет, чтобы она
родила ему ребенка. Но, к сожалению, забеременеть не получалось. И
медицина не помогала.
В остальном все было прекрасно. Даже время, проводимое
врозь, вошло в привычку и не казалось слишком мрачным. Перво-
начальная ревность к законной жене, когда-то не дающая покоя,
отступила. И то, что ее Сева вынужден исполнять супружеские обя-
занности в своей официальной семье, воспринималось Ниной уже
как должное.
Годы шли. Приближалось совершеннолетие сына Всеволода.
Дочь Нины вышла замуж. А немолодые взрослые так и играли в тай-
ную любовь. Он не уставал просить еще немного подождать, а она все
больше верила, что уже скоро ничто не сможет их разлучить.
— Тёмочка, ты такая счастливая. Моей белой зависти нет преде-
ла, — восторженно щебетала Аленка в одну из очередных «девичьих
посиделок», проводимых подругами регулярно по средам.
— Не говори «гоп»...
— Слепому видно, что у мужика серьезные намерения. Отбрось
сомнения! Вот увидишь, все будет прекрасно.
— Твоими устами...
— Тебе не надоело цитировать всякие глупые пословицы?
— Аленка, Севка для меня — все. Исполнится его Никите восем-
надцать, то есть то, что мы оба, якобы, ждем, и что дальше? Мне — за
сорок, детей ждать наивно. И получится: там у него — жена и сын, а
здесь — потенциальная супруга, и только. Как говорят футболисты,
разница забитых и пропущенных мячей — 2:1, и не в мою пользу!..
Если произойдет такое, не переживу.
— Слушай, дорогая, я разбираюсь в футболе, как свинья в апель-
синах. Это ты не пропускаешь по телевизору ни одного матча. Слава
Богу, на стадион прекратила кататься. Но в других вещах я кое-что
соображаю! И по-моему, ты себя накручиваешь. Не боишься психуш-
кой закончить?
— Нет! Мне — без разницы...
То ли волей Всевышнего, то какой-либо другой сверхъестествен-
ной силой явилось то, что простые смертные называют человеческим
счастьем. Нине досталось ожидаемое. Почти десятилетие пережива-
ний — позади. Цена — немалая, и она ее заплатила.
Но, кроме нее, пришлось и другим платить. Жена Всеволода ли-
шилась мужа. Самого Всеволода не понял сын — Никита прервал
связь с отцом навсегда. Таким образом, появление новой семьи разру-
шило существующую. Ничего не поделаешь. Зачастую радость одних
строится на горе других.
238
Через год — еще одно знаменательное событие. Неожиданно вер-
дикт медицины отменился сам собой, Нина стала матерью во второй
раз. Но самое невероятное заключалось в том, что в этот же день она
стала еще и бабушкой.
Лежа рядом в одной палате, мать и дочь обменивались впечатле-
ниями.
— Мама, мне кажется, что я прокляла весь мир! А как я орала на
врачей?! Сейчас самой стыдно.
— Первый раз и у меня было нечто подобное. Зато теперь я мол-
ча улыбалась. Не скрою, было больно. Но я себя заставила... А вот и
наши «близнецы»!
Пришло время кормления.
— Хорошо, что в роддоме знают, вернее, маркируют, который
чей, — пошутила Катя. — А как мы будем разбираться дома?
— Не волнуйся и доверь это мне. Дядюшка с племянником не пе-
репутаются. Да и если таковое случится, что страшного?
— Как что?!
— Сама подумай, живем мы вместе. Наверняка в будущем наши
дети пойдут в один детский садик, учиться будут в одном классе и так
далее. Кстати, я подумала, что и гулять они должны в одной коляске.
Да все у них будет одинаково. Какая разница, кто твой, а кто мой?
У Нины слезы текли от смеха. Катя чуть улыбалась, не понимая,
шутит мать или серьезно говорит. Ее мучил вопрос, а если вдруг кто-
то из мужей, а, не дай Бог, оба решат уйти из семьи?., всякое бывает...
Услышав такое, Нина уже просто хохотала:
— Ну неужели ты у меня такая глупая, что и шуток не понима-
ешь?! А о том, что ты мне сейчас наговорила, вообще лучше не ду-
мать. Тебе что, сердце не подсказывает хотя бы сейчас, чей ребенок
сосет твою грудь? Выбрось из башки подобные глупости!
В самом главном Нина оказалась права. Эти «близнецы» шли по
жизни вместе. И большая общая коляска была у них. И детский сад,
и школа оказались для них едиными. Мать и дочь воспитывали вмес-
те своих детей. Счастье материнства было у них общим.
Нина, как и все матери в этом мире, могла смело сказать, что лю-
бая женщина имеет право на счастье. Пусть — позднее. И независимо
от того, когда такое происходит. Является принц, а может, и не принц
вовсе, а что-то совсем прозаичное, но это такое радостное и близкое,
что невозможно не принять.
Она цвела, радуясь тому, что получила свою, может быть совсем
маленькую, но заслуженную порцию счастья.
На одну из традиционных встреч одноклассников она принесла
огромное количество фотографий своих «близнецов» и с восторгом
рассказывала об их похождениях. Любое, даже самое незначительное,
событие в существовании этих ребятишек оставляло неизгладимое
впечатление в ее мыслях и душе. Вот почему даже отдаленная деталь
в любом разговоре, лишь слегка напоминающая о детях, моментально
приводила Нину к рассуждениям о своем самом родном и близком,
то есть — о любимых «близнецах».
Такое называют третьей молодостью. Но какое имеет значение:
третья, четвертая или последняя? Второе слово в этой фразе — «мо-
лодость». Вот что — ведущее! И это Нина смогла пронести через все
протяжение жизни. Вознаграждение, ей предназначенное, имеющее
простое название, как человеческое счастье, она получила. Получила
заслужено, как любой простой человек, не рвущийся к заоблачным
высотам.
Обычно забывается, что каждый имеет право на нормальное спо-
койное существование. Но, к сожалению, далеко не каждому достает-
ся такое. Как правило, это — удел избранных. А справедливо ли?..
240 241
Прошло пять лет...
(продолжение следует)
Вечер встречи медленно, но необратимо подходил к концу. Вроде
бы, все уже обговорено. Воспоминания практически исчерпаны. Ма-
заев, не зная чем заняться, бесцельно бродил по квартире. Ноги сами
собой привели на кухню, где он и застал Вовика и Музу. У Женьки
невольно вырвалось:
— Надо же такому случиться?! Совсем как пять лет назад...
— И так же, как пять лет назад, появление твое здесь крайне неже-
лательно, — перебила его Муза и моментально исчезла.
Ничего не понимающий взгляд Мазая вынудил Свирского сде-
лать попытку прояснить ситуацию, чтобы хоть чуть-чуть сгладить
неловкость положения:
— Не обращай внимания. Баба, она и в Африке — баба, только
черная.
— Нет, конечно же, я извинюсь перед твоей женой и обязательно
пообещаю ей избавиться от вредной привычки: раз в пять лет появ-
ляться не вовремя...
— Да не думай ты об этом, — Вовик был сильно раздражен. —
К тому же, прошла неделя, как я обрел свободу, и нет у меня жены, у
которой ты желаешь попросить прощения. Только непонятно, за чем?
Ведь навряд ли через пять лет будут изменения.
Удивление накапливалось. Не прошло и часа, как Альчики сооб-
щили, что неделю назад поженились, теперь становится известным,
что Свирские неделю назад развелись.
«Закон Ломоносова — Лавуазье в действии, — констатировал про
себя Мазай, — если к чему-либо нечто прибавилось, то это отни мается у
чего-то другого. И неизвестно еще, кто выиграл». Вслух же прозвучало:
— Интересно, сколько еще нового о личной жизни моих бывших
одноклассников я узнаю сегодняшним вечером?
— Точно не знаю, но от меня сюрпризы закончены... Вот никак не
могу понять. Кто бы разъяснил? Может — ты? Почему одни и те же
люди сначала препятствовали нашей женитьбе, а сейчас не хотели,
чтобы мы разводились?
— И кто же эти люди?
— Наши родители. Самое интересное то, что как перед свадьбой,
так и перед разводом аргумент препятствия — идентичный. Раньше
они твердили: так как вы не ждете ребенка, то со свадьбой можно и
подождать. Ну, а теперь их слова звучали примерно так: вам нужны
дети, и все наладится.
— Понимаю, — улыбнулся Мазай. — От многих слышал подобное.
Сначала вы решили подождать с детьми, а теперь не получается.
— Нет, все получилось бы, если захотели... Ладно, хватит об этом.
Расскажи-ка лучше о себе. Распределился? Жениться соби раешься?
— Распределиться-то распределился, но ведь в нашем вузе срок
обучения — не пять лет, а пять с половиной. Так что пока пишу дип-
лом. Жениться не тороплюсь. Сам-то скажи, в какую заграницу рас-
пределили тебя?
— Ха, ха и еще раз ха. Накрылась моя заграница женским поло-
вым органом. Кто же разведенного выпустит за пределы нашего со-
ветского, а главное, социалистического государства?..
«Ну, и что? А для меня с моей специальностью о дальних странах
можно позабыть навсегда», — подумал Женька, а вслух продолжил:
— Тогда и ты попробуй объяснить, а зачем все мы постоянно дер-
гаемся, стремимся к чему-то? Пытаемся преодолевать трудности,
преодолев которые, встречаем другие и боремся уже с ними... Ради
чего все это делается?
— Об этом знает только мужской половой орган, — усмехнулся
Вовик.
— Замечаю, что ты даже мат умудряешься переводить на русский
язык. Куда же исчезли из твоей речи англо-французские вставки?
— Сейчас я стараюсь исключительно только для тебя. По-моему,
ты — единственный представитель мужского пола, не употребляю-
щий нецензурных выражений.
— Но все-таки! Ты не ответил на мой вопрос: в чем смысл такой
безумной гонки? Вспомни одно из твоих любимых изречений: «Per
aspera ad astra». Куда, например, стремишься ты?
— Сейчас? Никуда! Пока пустил все на самотек. Будь что будет,
и ни о чем не хочется думать.
— А надо бы задуматься, а то...
— Хоть ты не учи отца воспроизводству потомства. Прекрати
лезть в душу!.. Испражняться я хотел на смысл жизни... Мы все — мле-
копитающие, грязные животные! — Вовик почти кричал. — А к чему
может стремиться скотина? Не знаешь?.. Подумать только, стадо жи-
вотных вообразило себя людьми. Так и этого мало! Они еще придума-
ли, что совершают полезные дела... Да из всех, кого я встре тил в этой
поганой жизни, лишь одного можно назвать человеком. Это — Лиска.
Он — единственный из нас, кто имел право к чему-либо стремиться.
А остальные все мы — просто свиньи. Жратва, сон и случка — круг
наших интересов. С ними мы жили, живем и будем жить, пока не по-
дохнем! И довольно об этом...
Свирский хлопнул дверью. Оставшись один, Мазай задумался,
переваривая услышанное. Затем, выйдя во двор, сел на скамейку и
выкурил две сигареты подряд. Мысли в голове крутились по замкну-
той кривой:
«А ведь Вовик прав. Пользу человечеству принести мог един-
ственный из нас. Наверняка он уже работал бы над диссертацией.
Над настоящей диссертацией, а не формальной, как у большинства.
Это точно явилось бы новым словом в науке, а не жалкой разработ кой
ради ученого звания. На такие мелочи он не стал бы размени ваться...
Мы же, все остальные, — задний план. Совсем, как в кино: существуем
только для фона, чтобы на нем показать хотя бы одного достойного.
Другого интереса ни у кого к нам быть не может. Остань ся Лиска жи-
вым, про нас, возможно и вспомнил бы кто-нибудь. И то, лишь потому,
что мы близко знали Геннадия Лисина. Но его уже нет. А ежели нет та-
кого достойного, то зачем тогда и мы? Жрать, спать, совокупляться?..
Свирский считает, что — да. А я? Да, пожалуй, тоже. Ведь мы, простые
смертные, не способны ни на что выдающееся. Суще ствуем лишь для
потребления. Следовательно, будем потреблять!»
После таких выводов Женька направился туда, где веселье уже
продолжительное время шло на спад. Кое-кто уже покинул тради-
ционную встречу, другие собирались уходить. Мазай нашел глазами
Аленку и, вплотную подойдя к ней, тихо спросил:
— В гости поедем к тебе или ко мне?
— Лучше будет, если ко мне, — был ответ. — В противном случае
потом тебе придется меня провожать...
Конец первой книги
Санкт-Петербург 2010 г.
Содержание
Пролог . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .6
Книга первая. Рогожка. Лиска. Вика. Тёма . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 19
Прошло пять лет… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 21
Рогожка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 25
Лиска . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 81
Прошло пять лет... (продолжение) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 134
Вика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 137
Прошло пять лет... (продолжение) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 188
Тёма . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 192
Прошло пять лет... (продолжение следует) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 240
Ш. Турман
СУДЬБЫ РАЗНЫЕ
Хроники послевоенного поколения
ПРОЛОГ
КНИГА ПЕРВАЯ
Подписано в печать 10.03.2015
Формат 60 ; 901/16 . Заказ № ?? Тираж ?? экз.
Отпечатано в типографии ООО «Скифия-принт»
197198, Санкт-Петербург, ул. Ропшинская, д. 4