Подвиги совершают не те, кто ростом велик,
а те, в ком есть смелость, широкое сердце
и решимость пожертвовать собой.
Старец Паисий Святогорец
Этой ночью Илья в который раз видел один и тот же сон.
Вечер плавно перешёл в ночь, погас последний отблеск на западе, а в «Куин Мэри», одном из лучших ресторанов Белохолмска, ещё долго не погаснет свет. Он сидит за столиком, между барной стойкой и телевизором, который, впрочем, всё равно молчит, потому что на сцене играет живая музыка. Народу не так много для рабочего дня, но Илья мог себе позволить засидеться допоздна – завтра он в отгуле за сверхурочную работу, выполненную две недели назад. Его друзья тоже там – кто работает посменно, кому-то всё равно, выспится он или… не очень. А сидевшая рядом Анка, она же Анечка, она же Анюта, вообще, последует за ним, куда бы он ни пошёл. Тем более, сегодня, когда он пошёл подавать заявление о вступлении в брак с ней через 8 недель.
По такому поводу он даже надел костюм вместо привычных джинсов. Последний раз он надевал костюм несколько месяцев назад, на новогодний корпоратив. Следующий раз будет в день свадьбы. Его друзья по такому поводу также сменили привычные свитера и балахоны на более цивильные пиджаки, так что, выглядели вполне под стать интерьеру «Куин Мэри», стилизованному под одноимённый британский пароход. Подруги Анны тоже соответствовали, вызывая у холостых ребят желание заигрывать с ними. Но для самого жениха это был уже давно пройденный этап. Теперь ему нужна была только одна девушка, которая, уже слегка захмелев, положила голову на его плечо.
Музыканты заиграли одну из баллад, что нравилась всем, и компания, разбившись на пары, пошла танцевать. Что-то блеснуло в окне… Странно, далеко ещё до рассвета.
Нет, это и есть рассвет. Не хочется просыпаться, а придётся. Наручные часы неумолимы. Осталась минута. Полминуты. Пятнадцать секунд. Открывается дверь.
- Замкомвзвода, подъём!
Прыжок со второго этажа кровати, одевание в форму, стряхивание с себя остатков сна, и вот, он уже сам командует, на пару с другим сержантом:
- Рота, подъём!
Построение. Тело совершает доведённые до автоматизма движения, а мысль продолжает, то и дело, возвращаться в прерванный сон. Вот, за окнами ресторана что-то гулко ухает. Пока ещё компания друзей пребывает в счастливом неведении, что это грохотало. Есть поговорка «У кого что болит, тот о том и говорит». Вот и невеста предположила, что звуки за окном – это фейерверк, устроенный какими-то молодожёнами. Жених пообещал устроить в день свадьбы фейерверк ещё лучше, и все в очередной раз подняли бокалы.
Задержавшись при проводах Ани домой, Илья, отбыв из ресторана в полпервого ночи, вернулся домой уже после двух часов.
А около семи утра всё рухнуло.
Сначала его трясла за плечо мать:
- Просыпайся, Илюша, война!
Тот с недосыпа угрюмо буркнул:
- Ну и пусть.
Но потом вскочил пулей, поняв, что именно за отдалённые разрывы слышались под окнами ресторана.
Через три дня, когда Илья собирался на работу, в его дверь позвонили.
Открыв, он увидел на пороге похмельного летёху, ещё более похмельного участкового и пару солдат.
- Наложили в штаны от гула бомбардировщиков, вот и нализались со страху, горе-вояки, - подумал Илья, но поостерёгся произнести это вслух.
Ему вручили повестку, объявили, что он призван на военную службу и дали 15 минут на сборы, после чего он должен выйти из дома с ними, иначе его арестуют. Пришлось подчиниться.
Одетый во что попало, с парой смен белья и носков, Илья вышел во двор. Там стоял старый покоцанный автобус, а в соседнем дворе ещё два. В автобусе уже сидели соседские мужики, с которыми он здоровался на остановке, курил на лестничной клетке и иногда заходил к некоторым из них чистить их компьютеры от вирусов.
Со второй попытки шофёру удалось закрыть двери, и автобус поехал мимо знакомых с детства городских кварталов и дальше за окружную дорогу, в сторону ближайшей учебки. Первое потрясение Илья испытал при виде развалин после ночного налёта на улице Апрельской. До этого он видел следы бомбардировок только по телевизору.
- А сколько мы против них выслали самолётов? Сколько их городов уничтожили? – возникла первая мысль. Но затем уступила место мысли, более близкой его сердцу:
- Надо же, как быстро. Даже не попрощался по-человечески с Анюткой. Она ещё спала, когда за мной пришли, и поэтому не взяла трубку, а взять телефон с собой не разрешили. Примерно также было, когда я через месяц после знакомства с ней поехал в отпуск. Приехал на вокзал, а там выяснилось, что есть только два варианта – или выезжать через три часа, или через три дня. Покупка билета – такси – сборы впопыхах – такси – поезд – SMS-сообщение, отправленное уже из вагона. Но она нашла в себе силы простить. Какая она, всё-таки, милая, всё мне прощает…
Вечером того же дня, уже в казарме, выяснилось, что некоторые ребята, всё-таки, заначили свои телефоны. И один из них, за приличную сумму денег, дал поговорить с любимой две минуты. Её голос, и без того низкий, с небольшой хрипотцой, из-за едва сдерживаемого плача стал ещё более низким и хриплым, но от этого не менее милым и родным. Во время разговора Илья вспомнил, что в тот вечер в ресторане было ровно 7 месяцев со дня их знакомства. Значит, в день свадьбы (а будет ли теперь она?), получается ровно 9 месяцев. Забавное совпадение. Он пытался шутить, что самая большая потеря от этой войны – его волосы ниже плеч, но девичий плач неудержимо рвался наружу.
- Не паникуй! – прикрикнул Илья, чтобы остановить начинающуюся женскую истерику, - у нас будет будущее! И обязательно будут дети. А ещё, перед этим мы посетим Италию, как планировали.
Но Аня уже не могла остановиться и прекратить плакать. А время разговора подошло к концу.
- Италия! Помни об Италии! – выкрикнул Илья напоследок, и хозяин телефона отключил связь.
Через 3 недели, заставив мобилизованных резервистов на скорую руку вспомнить азы военной службы, их направили в действующую армию.
Илье, попавшему в батальон связи, не пришлось, как мотострелкам, спать на голой земле в палатках и окопах. Его, уже служившего связистом по призыву и работавшего системным администратором в мирное время, произвели в младшие сержанты и определили ремонтником в передвижной командно-диспетчерский пункт. Но дрыхнуть в кунге было не намного лучше. Особенно, в минуты затишья, когда только и оставалось, коротая время, думать, кто засветит по нему первым – враги целенаправленно, или свои по ошибке.
К счастью, такие минуты выдавались нечасто. По стечению обстоятельств, Илья был поставлен совмещать основную работу, которой было то густо, то пусто, с работой секретаря комбата. Сам подполковник, грузный как бочонок и флегматичный, как сфинкс, особо не досаждал, а вот худой и суетливый майор, исполнявший обязанности начальника штаба, то и дело заваливал секретаря работой, иногда даже не разрешая выполнить в первую очередь непосредственные обязанности связиста.
Но был в секретарской работе и ещё один плюс, кроме того, что она не давала скучать. Секретарь комбата был одновременно и диспетчером для водителей, распределявший их по рейсам, так что, несмотря на отсутствие выхода военной телефонной сети на гражданские номера, Илье удавалось регулярно поддерживать связь с Аней хотя бы посредством писем. Шофёры не хотели ссориться с диспетчером и, всякий раз, отправляясь в Белохолмск, по пути доставляли письма по известному адресу.
Поначалу письма были бодрые и радостные. Охваченный всеобщей эйфорией от побед первых дней, Илья, как и все, писал правду о том, что с нетерпением предвкушает дальнейшее наступление, надеясь, вступив на территорию соседних государств, обогатиться мелким бытовым мародёрством. А однажды даже позволил себе вольность сверх меры: когда-то в турпоездке он видел в одном приграничном городке жилетку, сплетённую из нитей драгоценных металлов в довольно крупную сетку. И он пообещал подарить такую Анечке, при условии, что она покажется ему в этой жилетке на голое тело. В ответном письме девушка была сердита, после чего он перестал позволять себе вольности.
Но вскоре победоносное войско перестало быть победоносным и стремительно покатилось назад, отойдя на свою территорию и продолжая отступать. Так стремительно, что в один из дней батальон направили в деревню со знаковым названием Победино, не зная, что она уже пала. Еле удалось ноги унести живым.
Потом ещё несколько раз казалось, что именно здесь отступление и остановится, но остановки были кратковременными. Так и жили на колёсах, то и дело, снимаясь с места и переезжая, часто не имея возможности даже поспать хоть чуть-чуть в перерывах между маршами. И вместе с войсками двигались толпы беженцев, застревая в каждом посёлке, где пытались закрепиться войска.
Сосновка была уже кошмаром из какой-то другой жизни. Таким же кошмаром было и Залесье, где отступавшие части внезапно развернулись и налетели на врагов, как черти. Но и там не удалось развить успех, несмотря на то, что противник не ожидал такого манёвра. Враг бросал в бой новые, отдохнувшие части.
- Сегодня десятый день, как наша часть находится в этом месте, не подвергаясь атакам, и даже вражеская авиация оставила нас в покое, - подумал Илья, сев за стол в приёмной командира в здании, переоборудованном под штаб из администрации кирпичного завода.
Затем взглянул на календарь и вспомнил, что именно на этот день ещё в мирное время намечалась его свадьба. Решив, что по этому поводу непременно надо написать письмо любимой, он расположился поудобнее и, запрягая телегу впереди лошади, стал думать над чистым листом бумаги, через кого бы из водителей письмо отправить. Ну, хотя бы, с личным водителем командира. Фронт откатился уже почти что к черте родного Белохолмска, и теперь офицеры часто туда ездят. Он вспомнил, как вчера, на совещании в штабе, комбат требовал в качестве поддержки полк, расквартированный в городе. Эти холёные тыловики, действительно, могли бы существенно усилить фронт.
- Наши войска нужны для обороны города, - возражал такой же холёный полковник из комендатуры.
Илья мысленно усмехнулся:
- Кто же мог знать, что война докатится и сюда, и этим тыловым крысам действительно придётся оборонять свой город?
Только ручка коснулась бумаги, как раздался гул двигателя знакомого автомобиля, который Илья уже навострился различать на слух.
- Ну вот, вспомни, оно и появится, - разочарованно вздохнул штабной секретарь и убрал ручку с бумагой в ящик стола.
Через минуту из машины выгрузилась туша командира. Даже не сняв плащ, он начал диктовать приказ: будем драпать в черту города. И когда свежеотпечатанный листок оказался в его руках, дополнил приказ на словах распоряжением об эвакуации штабного имущества:
- Поторапливайтесь, выезжаем через два часа.
Фронтовых дорог без пробок не бывает. Дольше всего машины стояли в посёлках Светлое, Голубево и Новодорожный. Прибывали войска и гражданское население, усиливая ощущение хаоса.
Посёлок Светлое был назван так по праву. Вокруг него и начинались цепи известняковых холмов, из-за которых и сам областной центр получил название Белохолмск. При ясном небе в середине дня, глядя на них, можно ослепнуть. Сегодня был именно такой солнечный день. Именно здесь и была запланирована свадебная фотосессия. Уже даже услуги фотографа оплачены, в тот последний предвоенный вечер в ресторане, где он тоже присутствовал. Интересно, что с ним стало? Наверно, также забрали в армию и обрили налысо.
Пробки стояли не слишком долго, и уже в первые минуты после полудня батальон связи прибыл в университет. Задание было предельно простым: перенести мебель и прочее имущество из аудиторий в подвалы и подготовить заранее оговоренные помещения к монтажу радиоэлектронной аппаратуры и приборов.
На одной из парт Илья увидел надпись, оставленную им собственноручно на первом курсе: «Слушали лектора, пили водку». Или не им, а соседом по парте? Да, забавно. Десять лет прошло, а её так и не закрасили. Впоследствии, Илья менее легкомысленно относился к учёбе и, хоть красный диплом не получил, но закончил университет твёрдым хорошистом.
Это напомнило ему, как не более, чем две недели назад его отрядили на завод, где он работал до войны, заниматься погрузкой оргтехники в процессе демонтажа оборудования стратегического предприятия и подготовки к его вывозу в тыл. Еле успели тогда, наступавшие колонны противника уже были на хвосте. Тогда, отбиваясь от них, он убил человека второй раз в жизни. Первый был в мясорубке под Победино.
- Вот ёлы-палы, сначала завод, потом наши любимые холмы, потом универ, прямо, не боевые действия, а какой-то вечер воспоминаний, - думал он, - осталось только защитить родной дом с оружием в руках, или из окон Анки пострелять по вражеским колоннам, для полноты картины.
За этими мыслями он и не заметил, что работа уже закончена, и батальон построили в фойе на первом этаже.
- Сейчас обед, потом свободное время, - скомандовал подполковник, - Построение у комендатуры в 22:00. В 21:00 отправление отсюда на машинах. Не опаздывать.
Солдаты заволновались – многие до войны проживали именно в этом городе и хотели, во что бы то ни стало, навестить родных и друзей. Но никто не решался открытым текстом обратиться к командиру. Илья почувствовал, как его выталкивают из строя. Кому же ещё просить, как не ему, наиболее приближённому к командиру из солдат и сержантов?
Комбат, сам во время учёбы в военном училище часто бегавший в самоволку к будущей жене, дал себя уговорить. Но напоследок напомнил:
- Только чтобы ровно в 22 часа все были у комендатуры. За неповиновение… по законам военного времени.
Илья и на сей раз оказался в несколько привилегированном положении, подкатив до здания городской администрации с комбатом и его личным водителем. Но дальше пришлось ловить попутку. Домой добрался, в общем, без эксцессов. По городу уже распространились слухи о том, что его будут сдавать, и начинались стихийные погромы складов и магазинов. Кое-где военные им противодействовали, по большей части, нет. Но никто не посмел остановить машину с военными номерами. Только перед мостом им перегородили дорогу резервисты третьей очереди, потрясая винтовками и требуя прекратить отступление и вернуться на фронт.
- Наивные чудаки, - усмехнулся Илья, - думают своими пукалками, устаревшими ещё до начала их производства, остановить идущую на город армаду. Но смех тут же сменился горечью, когда он вспомнил, что регулярной армии останавливать вражеское наступление тоже нечем.
А у вокзала их остановил патруль, который они прошли без особых проблем.
Дома Илья задержался ненадолго. Несмотря на протесты родных, он, обняв мать, выслушав, что все живы и здоровы и что по хозяйству успешно справляется муж старшей сестры, по возрасту не подлежащий призыву, побежал пешком ещё на полтора километра южнее, конечно же, к ней.
К его великому облегчению, и его родной дом, и родной дом его возлюбленной, остались целыми, несмотря на то, что расположенные неподалёку склады довольно интенсивно бомбили.
- Ну вот, теперь ты видишь, как я выгляжу без волос, - растерянно произнёс Илья, когда открылась знакомая дверь. Он с юности затруднялся подбирать первые слова на свидании.
А темпераментная Аня тут же бросилась на его плечи, покрытые дорожной пылью и пропахшие выхлопными газами:
- Я чувствовала, я знала, что ты придумаешь, как сделать так, чтобы мы были вместе, в день, когда должна быть наша свадьба!
- Прости, что нет ни лимузина, ни цветов, ни белого платья, - виновато улыбнулся Илья.
- Но ведь есть мы. Разве это не главное?
- Я с самого начала предлагал забить на церемонии и сразу после венчания отправиться в Рим. А всякие там двоюродные племянники троюродных братьев, обиженные, что остались без пьянки и драки, пусть идут лесом…. А ведь мне надо привести форму в порядок, а то ты испачкаешься, - спохватился он.
- Ничего, мой халат тоже не первой свежести.
Розовый халат, и впрямь, выглядел серым. Водопровод не действовал, и приходилось стоять очереди у колонок с вёдрами. Илья уже знал по письмам, что Аня живёт одна. Мать, будучи заместителем главного бухгалтера стратегического завода, эвакуировалась. Но, как она ни упрашивала директора, тот выдал ей только один билет на пароход, не позволив взять с собой дочь. А брата призвали в армию почти сразу же после Ильи. Поэтому Илья стал оглядывать квартиру, не нужно ли чем-нибудь помочь по хозяйству.
Натаскав воды и заправив дизель-генератор, он стал заделывать подручными материалами окна с западной стороны, в которых вылетели стёкла при очередном налёте. А хозяйка, воспользовавшись появлением воды и электричества, приготовила поесть.
- Бери, не стесняйся, - показала Аня на тарелки на столе, видя, как Илья не решается протянуть руку к только что приготовленным кушаньям.
- Проголодавшийся здоровый вояка способен за один присест уничтожить недельный запас миниатюрной девушки, - улыбнулся он.
- Да ладно, сейчас не Великая Отечественная, и мы не в Питере, - возразила она и вздохнула, - как мы ни пытаемся уйти от военной темы, она сама к нам приходит.
Они, действительно, старались говорить обо всём, кроме войны. Аня вспомнила, как её бывшая сотрудница Ленка оказалась настолько нежной, что уволилась, потому что Тадеуш матерился. Надо же, поляк, менеджер по продажам с высшим образованием, а матерился так, что любого русского работягу за пояс заткнёт.
Потом запустили музыкальный центр и немного потанцевали.
Но, как они не пытались уйти от войны, она сама без спросу ворвалась в их мирный дом.
На самой середине баллады дом затрясся, музыкальный центр издал предсмертный хрип и умолк.
Снаряды рвались совсем рядом.
Вероятно, на складах ГСМ неподалёку, потому что всё небо за окном заволокло чёрным дымом.
- Идём в убежище или ну его в баню? – равнодушно спросил Илья.
- Второй вариант, - ответила Аня, - погибать, так с музыкой, - и снова включила музыкальный центр.
- А как вообще обстановка на фронте? – спросила она, прислушиваясь к близким разрывам.
Илья подумал, надо ли приукрашивать, и решил ответить, как есть:
- Весь город наполнен войсками. Вечером комендант собирает совещание офицеров в своём штабе. Хочет превратить Белохолмск в поле битвы.
- Что же это такое? – заголосила девушка, - Они же нас всех убьют! Я не хочу! Не хочу!!
Илья попытался утешить её, ответив как можно спокойнее:
- Вражеская оккупация – скверная штука. Но они не убивают всех гражданских поголовно, как говорят газеты и радио. Да и мы без боя не сдадимся, вполне возможно, что город вообще не оставят. Если хочешь, можешь перебраться к моим. Они тебе будут рады. Мама, например, давно хочет с тобой познакомиться, да случая так и не представилось. Всё-таки, выживать толпой повеселее, чем в одиночку.
- Дурак! – Аня сжала свои тонкие пальцы в кулачки, и её глаза наполнились слезами. Ты так ничего и не понял. Я не хочу умереть незамужней.
Илья стал прикидывать варианты:
- Гражданские власти уже эвакуировались. У коменданта дел по горло, пошлёт он нас, куда Макар телят не гонял.
- А священник? – вспомнила она третий вариант.
- Остаётся только священник. Но, во-первых, венчание без гражданской регистрации не имеет юридической силы, а во-вторых, наш батюшка у кинотеатра «Аврора» живёт, а в городе неспокойно, мародёры.
- Во-первых, - передразнила она язвительным тоном, - попытка не пытка, как говорят на допросах пленных, а во-вторых, ты защитник домашнего очага или пугало огородное?
Вот этого Илья уже стерпеть не мог. С самого детства, когда его пытались взять на слабо, это для него означало, что надо пойти на принцип и выполнить то, чего от него хотят, любой ценой и любыми средствами. Хотя, внутренне радовался, что сейчас идёт авианалёт – меньше будет гопоты на улицах.
Пока Анна одевалась, бомбардировка закончилась, и они вышли на бурлящую улицу прифронтового города. Достать машину было нереально, и пришлось идти 8 километров в один конец пешком.
На первом мосту пара остановилась, чтобы покурить, потому что оба не любили курить на ходу.
- Обними меня, - неожиданно попросила Аня.
Илья, конечно, выполнил просьбу, но слегка удивился.
- В последнее время у меня прямо какая-то идея фикс – умереть в обнимку, - виновато улыбнулась Аня.
- Что за пессимистическое настроение? – ещё более удивлённо спросил Илья.
- Какая жизнь, такое и настроение, - ответила Аня.
- Отставить панику, - строго произнёс Илья, а потом мягко, - всё будет хорошо, - и приобнял её ещё раз.
В городе постепенно усиливалась анархия. Грабежи и погромы стали массовыми, и военные уже почти не пытались урезонивать вышедших из повиновения гражданских. Но на человека в форме, да ещё и с автоматом, грабители нападать не решались, предпочитая обходить его стороной.
Но на следующем мосту, всё-таки, нашлись отморозки, что решились. Трое молодых и здоровых пацанов, вероятно, дезертиров, причём, явно чем-то одурманенных, преградили им путь, и один из них гаркнул хамским тоном, которым он пытался придать себе дополнительной смелости:
- Эй, служивый, дай погонять девочку на ночь.
И все трое дружно загоготали.
Илья прикинул, что успеет пристрелить одного, а двое других в это время порешат его ножами. Делать было нечего, и он снял с пояса одну из гранат, выдернул чеку, поднял гранату над головой, как флаг и произнёс, как можно более ровным тоном, стараясь скрыть клокотавшие внутри эмоции:
- Так, с***ны дети. Сейчас вы положите финки на землю и спуститесь с моста по ближайшей лестнице. Если успеете спуститься до того, как моя рука устанет, ваше счастье. А не успеете, пеняйте на себя.
Нападавшие остолбенели от неожиданности. Илья заметил, что, хоть и был правшой, от волнения взял гранату в левую руку и пожал плечами:
- Ну, не хотите, как хотите. Только время идёт, а левая рука у меня слабее правой.
Тут гопники протрезвели и бросились врассыпную.
После их бегства Илья ещё с полминуты постоял с гранатой, ища, куда бы её выбросить, чтобы никого не покалечить. И в конечном итоге выбросил гранату вертикально вниз, в реку. Взметнувшийся от взрыва фонтан брызг привёл парня с девушкой в чувства.
- А если бы они не отстали, ты бы нас взорвал? – спросила Аня, всё ещё не в силах отойти от ужаса.
- Не знаю… Скорее да, чем нет, - ответил Илья.
- И правильно, - она крепче сжала его руку, - как подумаю, что могла бы оказаться в лапах у таких грязных животных, так понимаю, что лучше сразу сдохнуть. А ведь когда город сдают, победители насилуют женщин…
- Успеешь ещё подумать о панике и самоубийстве, - грубовато оборвал невесту Илья, - у нас ещё впереди нечто гораздо более приятное.
И оба засмеялись.
Дальнейший путь до дома священника прошёл без приключений.
Сказать, что отец Роман был удивлён просьбой о венчании, практически, на поле боя, это значит, ничего не сказать. Но, поскольку он довольно давно знал эту пару, в особенности, жениха, он согласился обвенчать пару без гражданской регистрации, напутствовав, чтобы они обязательно исполнили все невозможные сейчас формальности после войны.
- Не желаете ли исповедаться? – спросил священник, когда молодожёны уже собрались уходить.
- Ну что я могу сказать? – мрачно процедил Илья, - я убивал.
- Всё-таки, я бы хотел, чтобы вы принесли полноценное покаяние, именно сейчас, когда наступает время умирать.
- И убивать, - саркастически заключил Илья, но, после недолгого промедления, подошёл к батюшке.
Анна также исповедалась первый раз после начала войны.
Причастив обоих, батюшка отпустил новоиспечённых супругов домой.
Что бы ни говорили скептики, а венчание даёт супругам Божью благодать. Обратный пеший путь прошёл благополучно.
Солнце уже стояло у самого горизонта, когда Анна с мужем вошли в её квартиру. Скинув уличную одежду, она шустро начала раздвигать диван-кровать.
- Не надо, - вздохнул Илья, - мне пора уходить.
- Ты что, не сможешь остаться на ночь? – растерянно спросила Аня и почувствовала, как у неё внутри всё обрывается, потому что догадывалась, каким будет ответ.
- Я должен быть в комендатуре, иначе меня расстреляют за дезертирство.
- Когда?
- В десять. Не плачь. У нас ещё будет брачная ночь. У нас большое будущее. У нас будут дети. Первенца я назову Павлом, следующего сына Иваном.
- Нет, - ответила Аня, - смеясь сквозь слёзы, - сначала будет Ваня, потом Паша.
- Как хочешь, - с ходу сдался Илья, - но сначала Италия.
- И Израиль. Мы обязательно посетим Иерусалим, а если останутся время и деньги, то и Рим.
- Нет, сначала Италия, потом Израиль.
- Ладно, уговорил.
И, крепко поцеловав жену, Илья вышел в город, над которым уже начали сгущаться сумерки. Анна смотрела с балкона вслед удаляющемуся супругу, пока его силуэт не скрылся в темноте.
Город уже окончательно окутала тьма, но в комендатуре никто не спал. Совещание длилось до часа ночи, потом комендант вышел из кабинета и огласил его итоги: из Белохолмска должно быть эвакуировано всё, что может быть эвакуировано, и войска покинут город. Гражданские власти это уже сделали.
Тут Илья увидел своего комбата таким, каким ещё никогда его не видел.
Ленивый и флегматичный увалень мгновенно преобразился. Это был город его детства, где он бегал в шортах, гоняя мяч с соседскими мальчишками. Это был город его юности, где отец хотел, чтобы он поступил в университет, а он решил в военное училище. И на дискотеке для курсантов впервые встретил будущую жену, что остаётся в городе. Подполковник орал и топал ногами перед генерал-майором, забыв про субординацию. Наконец, он овладел собой и произнёс подчёркнуто спокойно:
- Можете приказать расстрелять меня за неподчинение, но я полагаю, будет полезнее для всех, если я сложу голову в бою, прихватив с собой на тот свет ещё сколько-нибудь вражеских гадов.
- Переделать приказ. Добровольцы могут остаться. Честь имею, - коротко буркнул комендант и пошёл готовиться к эвакуации.
- Честь имею каждый день, - передразнил его подполковник и пошёл строить на плацу добровольцев, согласившихся защищать город.
Теперь Илья стоял плечом к плечу с капитаном, ответственным за командно-диспетчерский пункт. Прикрытые бронёй грузовика, они наблюдали через зарешёченные задние окна за местностью, выставив в эти окна стволы автоматов. В данный момент они были не только офицером и младшим сержантом, отвечавшими за оборудование связи, но и стрелками, готовыми без напоминания прикрыть друг друга, когда запахнет жареным.
Части, защищающие город, изрядно поредевшие за счёт ушедших в отступление, заняли позиции на ближних холмах, всего в четырёх километрах от окружной дороги. Кое-кто из офицеров добирался на боевые позиции даже на такси. Когда Илья с начальником выходили из машины покурить или по другой необходимости, то видели, с одной стороны, промышленные окраины города, потрёпанные неприятельской авиацией, а с другой – дачные участки на следующей гряде холмов, у посёлка Светлое и дорогу, откуда ожидали приближения врага.
Перед первым взрывом на позициях солдаты и офицеры с ужасом осознали, насколько враг сильнее. А потом он перешёл в атаку, и с миру по нитке собранное воинство останавливало орду высокотехнологичных танков, вертолётов и самолётов. В батальоне, где служил Илья, автоматом и связкой гранат. А кое-где, вообще, пистолетом и одной гранатой.
Вдруг мимо командно-диспетчерского пункта проехал танк с башней, свёрнутой в крайне левое положение. В высунувшемся из люка прапорщике с ручным пулемётом капитан узнал заведующего продовольственным складом.
- Прапорщик Митрофанов, немедленно выйти из боя! – прохрипел капитан по радиосвязи. Ваше орудие повреждено, и вы не сможете сражаться.
- Я буду их, <ненормативная лексика> таранить, <ненормативная лексика>! – срывающимся голосом прокричал прапорщик, и танк ринулся вперёд.
- У него была подруга в Марково, - прокомментировал капитан, и Илья вспомнил, как враги обрушили лавину огня на этот маленький городок, угробив две трети мирных жителей.
Оказывается, даже плутоватый прапорщик, известный всему батальону, как жулик и вор, способен на сильные человеческие чувства.
А капитан после паузы поднёс микрофон к губам и напутствовал экипаж сломанного танка:
- Удачи вам, ребята. Храни вас Господь.
И Господь сохранил воинов, принявших неравный бой.
Вокруг был огненный ад, и казалось, что всё.
Но врагов остановили и отбросили к дальним пригородам Белохолмска. А потом, когда они перешли в контратаку, их остановили ещё раз и погнали туда, откуда они пришли. Потому что, их надо было остановить. Потому что, в день, когда провалится последняя попытка их остановить, мир накроет тьма, и человечеству наступит кирдык. И их остановили. Несмотря на то, что они были сильнее.
А что же Илья? Выжил, куда он денется.
И его прогноз оправдался. У них с Аней (Анечкой, Анютой) родились два сына – Иван и Павел. И ещё младшая дочь. А имени её не скажу. Должна же быть в повествовании хоть какая-то недосказанность.
06.11.2011