Любовь... Познание... Это одно и то же.
А. Камю
Немного поискав, обнаружил малюсенькое окошко, затянутое белым покрывалом. Оно было настолько мало, что просунуть туда свой отбойный молот было никак невозможно. Туда поместился бы, пожалуй, разве что мой мизинец! Нет, это не то, заключил я (дурачок, да?) и продолжил поиски. Надо еще раз сказать, что девочка мне попалась хрупкая, маленькая, миниатюрная, прямо фарфоровая куколка, и естественно, размеры наших органов никак совпадать не могли.
Поиски успехом не увенчались. Придется довольствоваться малым, с таким трудом найденным, хоть и крошечным углублением, решился, наконец, я. Наталья все это время тихо лежала и не пыталась, как-то проявить себя. Из нее не вышло бы в профессиональном плане ни лоцмана, ни вожака!
«Тебе будет больно», – предупредил я. «Я потерплю», - односложно отозвалась подружка. Я улегся между её ног бочком и тогда только смог направить острие кинжала в предполагаемый вход в желанную пещеру забвения. Немного напрягшись, усилил нажим. Не сказать, чтоб очень успешно, но несколько миллиметров я выиграл.
Так постигая искусство любви, миллиметр за миллиметром отвоевывал я жизненное пространство. Она молчала. Но я видел, что она кусает свои алые губки. Нелегко стать женщиной, нелегко ей и быть, - подумалось мне тогда. Философ в любых обстоятельствах остается философом!
Когда упрямый садовник вошел-таки в кущи райского сада на треть, а это произошло минут через десять-пятнадцать, пришлось поменять своё положение. Я завис над ней грозной тучей на вытянутых руках и уже несколько сверху. Но упрямый поезд моей страсти тащился по тоннелю грёз слишком медленно, как старый ломаный городской трамвай.
Первые, самые трудные сантиметры были пройдены успешно и дело пошло быстрее. Все равно её тело принимало меня очень насторожено и неохотно. Но моё вожделение усиливалось с каждой минутой, толкая неуёмную плоть вперед и упрямо раздвигая гранитные стены. Быть может, для первого раза для этой миниатюрной девушки было и достаточно, но я этого не разумел в мучительной истоме и продолжал нетерпеливо гнать вперед своего упрямого осла, желая добиться его полного погружения в сладкую пучину.
Тут я немного привираю. Сладким это занятие мне тогда не казалось. Это была первая женщина у меня, и мое вторжение в узкий проход дало мне весьма болезненные ощущения. Ты, читатель, конечно, знаешь, что первый раз и мужчине больно. Если он не обрезанный, конечно. Кожа на головке растягивается, обнажая её, и может, даже, слегка травмироваться! А тут такой случай, такое несоответствие размеров и калибров!
Вот, кажется, получилось, скипетр любви с большими стараниями полностью погрузился в мягкое, жаркое, трепещущее лоно. Волосы бесстыдства сплелись в один общий клубок и тела соприкоснулись друг с другом в тех сладких местах, которые мы так тщательно скрываем друг от друга. Я замер на несколько минут, отдыхая и пытаясь ощутить и понять свое новое состояние. Казалось, мы слились с избранницей в одно целое неделимое существо, один организм, образовали одну сущность, совокупность зарядов, энергий, потоков «инь и янь», и ближе и прекрасней уже ничего быть не может.
Ощущение восхитительное и непередаваемое! Такое может быть только когда люди любят друг друга искренне и беззаветно, всей своей душой и сердцем, каждой клеточкой своего организма. Только тогда физический контакт так много значит и ощущается партнерами как Святость, как божественный дар Вселенной!
Я эту истину постиг много позже, когда уже растерял все!
10
Если двум сердцам влюбленным суждено соединиться,
То немедля весть об этом по земле распространится,
Потому что редко можно два таких сердца встретить,
Ведь блаженное сиянье чаще людям только снится.
Ас-Самарканди
Она молчала. Я понял, что если ей и нестерпимо больно, то она это умело скрывает, ожидая продолжения. И я пошел с ней по этой дороге, идущей через такие чудесно грешные места, не оглядываясь назад, забыв про все и всех, не вспоминая начала пути и не ожидая конца. Казалось, что уже невозможно быть нам ещё ласковей и нежней. Казалось, что у нее два огнедышащих сердца вместо одного, и они оба принадлежат мне! А может, так оно и было в тот миг???
Так вот, совершил я несколько осторожных шагов, и тут услышал, как она засмеялась, отвернув голову в сторону. Что это было у неё? Нервный срыв, истерика, сброс напряжения или радость от исполнения давно задуманного желания? Потом, во время встреч, я заметил, что она часто смеется в самых неподходящих ситуациях и местах, когда напряжение достигает апогея. Привычка дурная. Но тогда я её не понял, а спросить постеснялся!
Меня это, конечно, не остановило, поскольку я уже потерялся во Вселенной и владел ею с таким же нетерпением и такой же жадностью, с какой поедают первую зелень весной, первую клубнику со своей грядки. Девушка неожиданно повернула голову, посмотрела на меня, и, дергая своими ручонками за мои локти, постаралась выпрямить их. Дело в том, что я все время лежал на ней, вернее, над ней, упершись в кровать локтями. Так я полностью соприкасался с её телом, но ничуть не давил на него массой. Я просто боялся раздавить девчушку своим тяжелым торсом! «Я хочу, чтобы ты полностью лег на меня», - заявила она безапелляционно.
Доводы о моей неподъемной конституции её не убедили! Пришлось выполнить желание дамы. Постарался облегчить ей страдания – обнял её одной рукой в районе плеч, а другой за талию. Так, мне кажется, ей было не слишком тяжело. Что это была за прихоть? Плод эротических фантазий? Скорее всего, да!
Тогда мне рассуждать было недосуг, но позже я пришел к этому выводу. Дело в том, что я был новеньким в их 10-м классе. А до этого, еще в 8-м, она встречалась с одноклассником-штангистом, который был тогда и покрупнее меня. Но отец был у Натальи очень строгий, и он быстро разогнал эту идиллию. А любовь, видимо, осталась в неостывшем сердце девчушки и хранилась за семью печатями в виде эротических фантазий соития с брутальным, крупным и тяжелым самцом.
В таком, новом положении она отыскала мои губы, и я испугался, как истово прильнула она ко мне своим жарким телом и целует своими мягкими горячими губами. Целует быстро, крепко, изощренно. Целует, будто кусает, кусает яростно, хищно, а потом мягким мокрым языком проскальзывает властно и мгновенно между моими зубами (и где набралась, уж не в университете ли?).
Язык её напряжен, он толкает меня во рту хищно и требовательно, извиваясь юркой змеей. Через несколько мгновений губы ее слегка обмякли, они влажны, сочны и нежны. А засос ее нахален, чувственен, сладострастен, голова кружится и, даже, слегка побаливает.
Она резко отодвинула своё лицо от меня, смотрит внимательно смеющимися глазами на рдеющем спелой рябиной фарфоровом лице, и чуть слышно произносит: «Ты убедился, что я берегла себя для тебя?»
Еще буквально пару минут мы продолжали любить друг друга в новом положении. Сладкая тянущая истома, смешиваясь с жаром страстного желания, разлилась огнём по низу живота, в паху, между ног, казалось, еще секунду и я умру, сгорю в пожаре нахлынувших чувств, скончаюсь от избытка, яркости, остроты и новизны невиданных до этого ощущений.
Но тут, неожиданно для меня, она произнесла, морщась: «Стой, я больше не могу». Ей было больно! «Ну, еще чуть-чуть», - в исступлении упрашивал я. Она, вроде, согласилась, но буквально на несколько секунд. Её боль была нестерпимой! Пришлось медленно выйти из сладких ворот и откинуться рядом на спину.
И кто придумал, что плотская любовь это неизбежное зло, пошлость и порок? Только через это святое познание, слияние плоти и духа, женщина становится женщиной, а мужчина мужчиной! Только через это Человек включается в великий Мир Бытия!
Так закончилась моя первая брачная ночь. Потом мы лежали вместе, обнявшись и наслаждаясь объятиями, тишиной и покоем. Затем пошли в душ, потом она застирывала простынь: на ней появились два красных пятна. Ждать когда простыня высохнет, уже не было времени. Застелили её на место полусырой. Но она высохла и не выдала нас. А вот закрытые шторы открыть забыли, и сестра потом долго удивлялась, почему они оказались в другом положении.
Я благодарен ей за эту первую любовь, я благодарен Богу за подаренное мне, пусть и мимолетное, счастье. За то что мне было дано такое чувство и я его принял и пережил. До конца моих дней это будет самое яркое впечатление в моей душе!
Мы давно расстались, но всю последующую жизнь я видел и вижу её везде и во всем. Вот достался на экзамене мне седьмой билет – это привет от неё, вот внезапный порыв теплого ветра закружил в своих объятиях – это мы танцуем с ней вальс, небо нахмурилось и потемнело – она обижается на мое непостоянство, луч солнца небрежно скользнул по моей щеке - а для меня это её нежные поцелуи!
11
Наша воля ни над чувством,
Ни над временем не властна.
Видим мы, что нас любили,
Лишь когда любовь утратим.
Лопе де Вега
Ехали домой на трамвае. Кто-то в предупредительной надписи на стекле кабины водителя мастерски стер нижнюю дужку у буквы «В» в слове «водитель» и получилось: «Отвлекать Родителя во время движения запрещается!» Нам казалось, что мы прониклись в тайный смысл этого предупреждения! Теперь прониклись, а раньше просто не могли! Она, неопытная еще женщина, долго допытывалась, занес ли я новую жизнь в нее или нет, и жаловалась на болезненные ощущения в промежности. Да и у меня все болело!
Из всего, что вечно, самый краткий срок у любви, сказал кто-то великий. Жизненные пути наши с ней в дальнейшем разошлись. Выходит так, что это я оставил её, бросил. Это мой Грех, которым я наказал, прежде всего, себя!
Почему оставил её? Я не смог принять мораль и устои, царившие в этой семье.
Родители у нее привыкли добиваться своих целей любыми способами. Так, даже, мать у нее вышла замуж за отца путем обмана. Будучи беременной, подговорила его лучшего друга, чтобы тот заявил, что хочет жениться на ней, и дело было решено. И главное, это рассказывалось с такими смешками, как будто это была удачная первоапрельская шутка!
И это не единичный, особый, экстроординарный случай! Так они привыкли жить, добиваясь своих целей обманом и близких, и чужих! Когда я стал замечать и за Натальей элементы скрытого давления на меня, попытки обмануть и принудить к чему-то, я понял, нам вместе не быть!
Она могла позволить себе уехать, с подачи родителей, на пару недель, к их знакомым в Москву, где был молодой человек «на выданье». Делалось это, чтобы оказать давление на меня. Конечно, это очень обижало и задевало.
Порой проявлялись эти попытки весьма изощренно. Представьте себе, мы забылись в любовном экстазе, свившись, как змеи, переплетясь телами, душами. Она, кажется, ничего не понимает, и потерялась во времени и пространстве, я на седьмом небе от блаженства, вот оно желанное мгновение, сейчас мы должны достичь высшей точки любви, апогея земного наслаждения! Но нет, тут лукавые глазки подруги открываются, и пассия произносит, как бы, невзначай: «Скажи, что ты сделаешь то-то… или то-то… по-моему, как я хочу, как я сказала?» Конечно, такое замысловатое давление было крайне неприятно. Она добилась этим только одного - моего недоверия.
Я знаю её дальнейшую Судьбу. Она вышла замуж через пару лет после того, как мы расстались. Жених у нее был из летно-технического училища Калининграда. Невысокий и щупленький лейтенант. Он увез её в Севастополь. У них родились два разнополых ребенка.
Кстати, читал собаководов – любителей, так там если сучку случайно покрыл не породистый кобель, её сразу же выбраковывают из элиты. Утверждают, что элитных щенков она уже приносить никогда не будет! Такое же положение и у голубей, и некоторых других животных. Интересно, а у людей как? Может и в её детях есть частичка меня?
Есть даже такая наука, или лженаука, которая утверждает, что на потомство женской особи влияют все ее предыдущие половые партнеры. И особенно - первый мужчина. Именно он, а не будущий отец ребенка, закладывает генофонд потомства каждой женщины, вне зависимости от того, когда и от кого она будет рожать своих детей. Он, нарушивший девственность, становится как бы генным отцом всех будущих детей женщины.
Меня же судьба провела через Прибалтику, Монголию, Байконур, Подмосковье, где и оставила и где я сейчас живу. Много повидал и плохого и хорошего в жизни и многое перенес! Но об этом можно писать совсем другие повести и рассказы!
Сёйчас её дети выросли. У девочки, как говорят, хорошие способности к рисованию. Сына устроили в Школу милиции. Откуда я это знаю? Сестра у меня в Калининграде. Как-то мать Наташи, вспоминая былое, принесла и показала ей фотографии. Между делом сказала, что Наташа надумала разводиться, вопросительно заглядывая сестре в глаза. Она знала, что до меня дойдет эта информация. Но как можно склеить давно разбитое корыто? Да и как можно вернуть прошлое? Кто-то из поэтов (приписывают Николаю Новикову, но я знаю, не он) сказал это очень точно:
Никогда ничего не вернуть,
Как на солнце не вытравить пятна.
И, в обратный отправившись путь,
Никогда не вернешься обратно.
Эта истина очень проста.
И она, точно смерть, непреложна.
Можно в те же вернуться места,
Но вернуться назад невозможно.
* * *
Она стояла тонкой беззащитной былинкой на перроне продуваемого всеми ветрами Калининградского вокзала и неотрывно смотрела на меня. Она пристально вглядывалась в мои глаза, но смотрела, как будто, сквозь меня, мимо, не замечая ничего. Не замечая ни меня, ни порывов холодного сентябрьского ветра, ни сгущающегося сумрака, ни вокзальной суеты, ни натужного пыхтения и гудков тепловозов.
Казалось, она смотрит сквозь меня куда-то вдаль, за горизонт, через вагоны и дома, стены и заборы, поезда и автомобили, а может, просто, в наше далекое общее прошлое? Или уже видит за моими плечами моё, невидимое мне будущее, мою Судьбу, мой Мактуб, потому так отрешен и безучастен её взгляд?
Я уезжал в Ригу. Уезжал навсегда! Мы оба ясно понимали и осознавали это, но не верили этому! Не хотели верить! Так много нас связывало и связывает, так много пережито вместе, столько разных происшествий, явлений бытия прошло на наших глазах и с нашим участием и столько событий стало для нас двоих общей историей, общей судьбой.
Я легонько прижал к себе её безвольное, безучастное и отрешенное к жизни тело и нерешительно поцеловал в последний раз, почему-то даже не в посиневшие губы, а в холодную неживую щеку и быстро прошел в вагон. Казалось, её губы шепчут что-то, но что, было уже не понять и не разобрать. Только много позже понял, что шептали они тогда: «Возьми меня, возьми с собой!» Протяжный, истошный гудок локомотива возвестил о конце нашей прекрасной сказки под названием Любовь!
Но я уже не мог забыть эту тоску в её глазах никогда! Никогда я не мог представить себе, сколько невидимых, незримых, но прочных нитей связывали и связывают нас, за которые память, как кукловод, будет постоянно дергать и тормошить, напоминать о нашей встрече на грешной Земле, заставляя тонуть и страдать в пучине давних воспоминаний.
Её печальные глаза преследовали, и будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь! Везде, куда бы не бросала меня шаловливая и немилостливая, порой, Судьбинушка, в череде образов, толпах, скоплениях людей среди тысяч глаз я всегда искал блеск грустных дорогих мне глаз. Мне не хватало их, как может не хватать воздуха! Мне не хватало её! Мне не хватало нашей неземной любви!
Вдруг так тихо, пустынно и одиноко сделалось в мире без тебя!
КОНЕЦ