С любовью к морю

            
                Борис Глухих





        С любовью к морю.

                Тебе подводник –
                защитник Родины,
                посвящаю.       





               «У моряка  нет ни трудного,
                ни лёгкого пути.
                Есть один славный путь»
                Адмирал Ушаков.

               
               
 

                Всем сердцем…

Каждый знает, что море любить лучше с берега.
Неплохо любить его с палубы круизного лайнера. В хорошую погоду, с борта малого корабля, тоже немножко приятно.
В штормовую погоду, пожалуй, вы его любите  не больше, чем оно вас и ваш кораблик.
А на подводном корабле, в любое время года, в любое время суток и в любую погоду оно любит вас очень крепко, гораздо крепче, чем вы его.
     Поэтому приглашаю вас, человека,  любимого морем, в маленький, для начала, морской поход. Если вы молодой человек, или хотя бы молоды душой, вам понравится.
Если вы девушка, то вам никогда, без моей помощи, не выйти в море на подводном корабле. Потому, что моряки суеверны и нахождение особы женского пола на борту, будут считать главной причиной гибели, если не самого корабля, то некоторых членов экипажа, уж точно.
     А я могу помочь любому желающему человеку, если он перевоплотится в начинающего службу, молодого матроса.
Вам это будет не трудно. Ходи, смотри, изучай устройство корабля, быт подводников, основы корабельной службы. А я, как бывалый матрос, буду рассказывать, то, что сам знаю, конечно кроме секретных данных.
Ответственности на вас ни какой, а посмотреть есть чего.
Риск, для жизни, минимальный. Помереть можно, но только от смеха.
Договорились? Одеваем  форму.
Примыкаем на ходу к строю экипажа подводной лодки.
Вперёд ! … И с песней…, как говорят военные.

                3

 На вас никто не обращает внимания, потому, что вы не рядом со
 мной, а в другом пространстве и другом времени.
Некоторые из вас даже ещё не родились. Где вы я не знаю. Может быть вы в другом измерении, в параллельных мирах. Лишь через много лет появитесь в этом мире.  Прочтёте мои невыдуманные рассказы и посмеётесь со мной, а может быть и надо мной.
Вот уже и пирс, к которому ошвартована левым бортом наша подводная лодка. Пирс – это  устройство из деревянных брусьев в виде большого плота, или помоста. Шириной такое большое, что на него могут въезжать грузовики, длиной такое, что к нему можно пришвартовать две лодки, такие, как наша, расположенные друг за другом, то есть, если сказать по-морскому в кильватер.  Высота пирса равна  высоте палубы подводной лодки на водой.
   Лодка – устаревшее название, но оно удобное в произношении и мы им пользуемся. А точнее – подводный боевой корабль, имеющий на борту вооружение большой разрушительной силы.
Нет необходимости говорить о боевых возможностях такого корабля, это вам будет не интересно. Лучше расскажу, как моряки в таком корабле, не только выживают, но ещё и ходят в дальние походы, выполняя при этом, сложные боевые задачи. Хочу рассказать вам о быте подводников. Это наиболее простая составляющая нашей жизни.
     Лодка ошвартована, значит она привязана к пирсу длинными, толстыми и тяжёлыми стальными тросами.
Наброшенные на очень крепкие спаренные столбики – кнехты, троса натянуты, как струны. Лодка наша дизельная менее ста метров в длину. Палуба в самом широком месте два шага. К носу и корме плавно сужается и сходит на нет. Весь корпус корабля перфорирован, это значит продырявлен, имеет множество сквозных отверстий которые называются шпигатами.
Вот приглядитесь, как их много.
                4

В связи с этим предвижу ваш первый вопрос.
Как эта железная, дырявая бочка всё ещё не утонула? Даром предвидения не обладаю, но догадался без труда. Потому, что большинство людей, впервые увидев лодку, задают этот вопрос, хотя бы в уме. Лишь только потом, если вам придётся изучать устройство подводной лодки, вы поймёте, что это лёгкий корпус.
В нём множество отверстий – шпигатов, которые очень нужны.
Внутри лёгкого корпуса находится герметичный прочный корпус, из очень крепкой стали, который должен выдерживать колоссальное давление морских глубин, а главное, гидравлические удары при взрывах глубинных бомб и мин в непосредственной близости от корабля.
 Вот мы подходим к трапу. Говоря мы, думаю не только о себе, но и о вас, мои читатели. Хоть незримо, но вам нужно присутствовать  на лодке, иначе я не смогу всё показать и достоверно рассказать о жизни моряков, об их неустроенном быте, нелёгкой службе.
О верных и весёлых друзьях-товарищах, стойко переносящих  такие тяготы и лишения, каких в обычной жизни нет и нарочно не придумаешь.
     Вахтенный, вооружённый карабином, пропускает нас. Ступаем на трап и бросаемся бегом по нему с максимально возможной скоростью. На флоте такой закон, по всем трапам только бегом. Хоть трап      горизонтальный, как этот, хоть вертикальный, хоть наклонный. Только бегом!
Трап узкий. Немного качается: вверх-вниз и из стороны – в сторону. Но мы ребята ловкие и уже на палубе. Она узкая, как тропинка и возле «тропинки» стальные столбики, стянутые между собой тонким стальным тросом. Это леер, за который нужно держаться, чтобы не упасть за борт.

                5

На самом деле, бортов таких, как у надводных кораблей, лодка не имеет. В передней части рубки укреплён стационарный, наклонный трап, ведущий на мостик. Снова бегом поднимаемся по этому трапу и открыв маленькую, ниже человеческого роста, дверцу, попадаем на мостик корабля.
     На мостике находятся боевые посты рулевых сигнальщиков. Отсюда, с мостика, осуществляется командование кораблём в то время, когда он идёт в надводном положении.
Один рулевой сигнальщик постоянно осматривает в бинокль горизонт.
Второй, при помощи штурвала, управляет положением вертикального руля, а значит разворачивает корпус лодки влево, или вправо, точно удерживая корабль на заданном курсе.
Всем командует вахтенный офицер.
Если обстановка усложняется, на вахту заступает старший помощник командира. Командир непосредственно командует лодкой в самые трудные и ответственные моменты.
Экипаж подводной лодки уже внизу, а это значит в отсеках.
   На вахте старпом Бочаров М. Н. капитан третьего ранга.
Красивый, молодой  офицер. Невысокого роста, широкоплечий.               
Такой, каким и должен быть подводник по «габаритам» в идеале.
В руке у него мегафон. Слышится его команда: «По местам стоять, со швартовов сниматься. Носовую и кормовую швартовые команды наверх!»
   Михаил Николаевич прекрасной души человек. Никогда не накричит на подчинённого, никогда не сквернословит, как другие офицеры.
  Если кто-то провинился, он обычно скажет, называя по фамилии:
 «Ну, как же ты так? Ведь ты хороший моряк ».


                6


   Подчинённому становится стыдно за свою оплошность, И он старается никогда больше не допускать  таких ошибок.
Просим у Бочарова ( см. фотографии) разрешения спуститься вниз. Получив «Добро», прыгаем в люк и летим по вертикальному трапу в боевую рубку, не касаясь ногами ступенек, а только быстро скользя руками по блестящим латунным поручням.
В боевой рубке немного меняем положение тела и летим ещё ниже. Вот таким прыжком мы сразу оказываемся в третьем отсеке лодки, Здесь находится центральный пост, откуда осуществляется управление кораблём, когда корабль идёт в подводном положении.
     Едва успеваем отпрянуть от трапа, как одна за другой к трапу подбегают швартовые команды, состоящие  каждая из трёх матросов и одного офицера. Они очень быстро взбегая, как бы улетают, по трапу на мостик, а дальше на палубу в нос и корму.
Старпом уже даёт новую команду: «Корабль: к бою, походу и погружению подготовить». И дальше команды следуют одна за другой, одна за другой.
    Окиньте взглядом помещение центрального поста. Металлический пол из стальных рифлёных листов. С наклеенным на листы коричневым пластиком. Потолок и стены такой формы, что достаточно одного взгляда и ты понимаешь, что находишься внутри большой железной бочки, разделённой на отсеки, крепкими, герметичными переборками с круглыми люками вместо дверей. Всё пространство потолка и стен очень плотно занято приборами, вентилями, различными механизмами, манипуляторами, кабелями, проводами,



                7

 множеством трубопроводов и других необходимых устройств, которые даже и не перечислишь, на столько их много. Тесновато.
Вытяни руки в стороны и ты почти коснёшься обоих бортов.
Подними вверх и уже почти касаешься потолка.
На надводном корабле вам скажут: бак, полубак, ют, полуют, спардек и так далее. А у нас, подводников, с этим проще: нос, корма, центральный пост, или третий отсек, если по номерам, которые начинаются с носового первого отсека.
Поэтому предлагаю пройти в первый отсек и начать «экскурсию» оттуда.
Чтобы из третьего отсека попасть в первый, надо пройти через второй. Как в поезде. Хотя есть и другие пути, но об этом когда-нибудь позже.
Открываем люк в герметичной и очень прочной переборке. Диаметр люка около метра, а ширина комингса около сорока сантиметров. По аналогии с дверьми, комингс это, как будто коробка дверная. Проходить не очень удобно, вернее даже очень неудобно. А привыкнешь, так ничего. Можно ещё и посидеть на комингсе. Левая нога в одном отсеке, правая в другом..
     Во втором отсеке вид немного получше, здесь несколько кают для офицеров. Помещения очень маленькие, но отделаны деревом и выглядят неплохо. Кают-компания, то место, где собираются все офицеры, просто какой-то закуток. В центре стол, а по бокам скамейки из дерева, покрытые лаком. Под полом аккумуляторная батарея. Сказать, что в подводной лодке полы, можно только с большой натяжкой. Во всех отсеках, как и в третьем, съёмные стальные листы покрытые пластиком, называемые паёлами. Опять через такой же люк, пролезаем в первый отсек. Кстати, все люки кроме простой защёлки, имеют ещё и кремальерный затвор,
который с огромным усилием прижимает люк к комингсу,

                8

 герметизируя переборку.
В первом отсеке, как и в центральном посту, всё пространство так же плотно занято. А для людей места здесь ещё меньше.


Но так, как в этом рассказе хотелось бы поведать в основном о бытовых условиях, в каких находятся подводники, вернее в каких условиях подводники вынуждены находиться, поэтому не буду много времени уделять механизмам, хотя эта тема тоже интересная.
 Удобств в отсеке никаких.
От переходного люка, до носовой части отсека, где находятся торпедные аппараты, тянется узкий проход. В этом проходе, с трудом, могут разминуться два человека.
   По обоим бортам, этого узкого прохода, на цепочках, в два яруса, висят койки для личного состава. Сделанные из стальной трубы и обтянутые парусиной. На коечке скромненький, тоненький матрац заполненный пробковой крошкой. Нет ни стола, ни каких-либо сидений. Матросы и старшины принимают пищу  все  из общего бачка, стоя в этом узком проходе, или сидя на койках, с мисками в руках.
  Вверху почти над переходным люком, находится ещё один люк, для загрузки торпед и аварийного выхода.
Сейчас, для ознакомления с кораблём, переходим из носа в корму. Из первого отсека идём в четвёртый. Второй и третий проходим быстро, потому, что мы уже здесь были.
В четвёртом отсеке находится камбуз, это маленькое помещеньице, где установлена электроплита, на которой кок, матрос срочной службы, готовит пищу для всего экипажа.


                9

 Он, видимо слышит, как я негромко что-то вам говорю. И перед нами в проходе, таком же узком, как и все другие проходы лодки, вдруг появляется весь в белом одеянии и белом  колпаке, дородный добрый молодец Валера Зыков. Мой друг и землячок. Мы оба призывались из Свердловской области он с Нижнего  Тагила, а я с Невьянска.    (см. фотографии)
 -Боря, привет! Чего это ты тут рассказываешь так печально ?
 Соловьёв баснями не кормят. Заходите с ребятами на камбуз. У меня как раз готовы макароны по-флотски. Оприходуйте по парочке порций и жизнь сразу станет веселей. Шеи будут толще и чуть-чуть длинней. Мы поняли, что сопротивленье бесполезно и быстренько оправдали его высокое доверие.
А Валера ловко подкладывая макароны с мясом и подливая густой, наваристый компот из сухофруктов, открыл нам одну из важнейших заповедей моряка, приговаривая: «Море любит сильных, а сильные поесть».
Накормив, как родных, проводил в пятый отсек.
     Такие слова, как: кубрик, банка, камбуз, рубка, гальюн… знают все гражданские люди без объяснений, поэтому не будем, на разъяснения, терять ваше время. Кстати, проходя по третьему отсеку,  гальюн мы даже и не заметили. Он находится рядом с рубкой акустика. Это, так называемый, подводный гальюн. Есть ещё и надводный, но об этом потом.
А подводный, маленькое узкое помещеньице с крохотной дверцей. Внутри так же тесно, как в туалете пассажирского вагона, а пожалуй, даже ещё потеснее. Если человек, который зашёл, широкоплечий, то он почти касается плечами обеих противоположных стен. Руки в стороны уже и не вытянешь, можно
Только с согнутыми  протиснуться.   Устройства установлены

                10

очень похожие на вагонные. С небольшой разницей, о которой поговорим  попозже. Мы так сильно увлеклись осмотром лодки, а главное обедом, что совсем перестали обращать внимание на команды с мостика. Пока свободны от вахты можно немного и расслабиться. Лишь по дрожанию корпуса лодки стало понятно, что мы идём под дизелями, значит уже прошли боновые заграждения. Вот мы и в пятом отсеке. Здесь находятся дизели, или по-матросски дизеля. Они закрыты блестящими, от масла, кожухами. Освещение слабое, а грохот такой сильный, что и задерживаться не хочется, да и не поговоришь, слов не слышно. Мотористы такие чумазенькие, даже знакомых не узнать.
Вдруг один выскакивает на проход откуда-то, как чёрт из преисподней. И во всю мощь командирского голоса начинает на нас орать: «Эт-то что за туристы здесь прохлаждаются? У нас оборотов не хватает до полного хода из-за недостатка пара, а они гуляночки тут устроили. Каждому по одному наряду вне очереди! Берите у боцмана вёдра и бегом на клотик за паром.
Первому – медаль. Последнему – губа»                Это означает, что прибежавший последним, будет арестован и посажен на гауптвахту. Смотрю, некоторые ребятки из нашей компании призадумались, принахмурились. А я-то, конечно, узнал командира в кавычках. И знал этот древний «прикол», которым пользовались, для розыгрыша новичков,  ещё в девятнадцатом веке.   Дурачась, закричал: «Ай, таварич камундир, атбери у нас приказ, а нетто палучишь в глаз.» Он поднял вверх свои запачканные руки, как будь-то хотел меня схватить и прижать к ещё более запачканной своей робе. А я отбивался, как мог, пытаясь сохранить в неприкосновенности свою парадную форму одежды.
Это был, конечно, мой друг, Володя Парамошкин.
(см.фотографии)               
                11
      
 Для матросов, старших матросов и старшин второй статьи он на самом деле является командиром, как старший по званию. Видите на каждом его погоне по три блестящих ленточки , по нашему, лычки. Это означает, что он имеет воинское звание старшина первой статьи. А это уже высокое звание для моряка срочной службы.Призывался он из Пермской области, там на станции Кукуштан, его ждала мама.
Переходим в шестой отсек. Здесь хозяева электрики. Первое впечатление – стерильная чистота. И, кажется, стерильная тишина воцаряется здесь после закрывания переходного люка, через который мы только что вышли из адского  грохота.
Ещё один мой друг встречает нас с улыбкой и доброй шуткой: «Всем разуться, обувь за пазуху!»
                Это Витя Коунов. (см. фотографии)
       Должность - старшина команды электриков, воинское звание – старшина первой статьи.
Мы, конечно, не разуваемся, но так чисто, что в обуви страшно ступать.               
 - Ладно уж, проходите – притворно ворчит он – ходят тут всякие!
Отсек полностью забит электрооборудованием: силовые щиты, сложная  автоматика, станции управления главными двигателями при работе на винт и многое, многое другое.
          Переходим в седьмой отсек. Здесь, как и в первом: торпедные аппараты, ручное управление горизонтальными рулями, люк аварийного выхода и многие, многие другие механизмы и приборы. Руководит всем старшина первой статьи  Слаутин.Г.Ф.(см.фото) старшина команды торпедистов. Серьёзный, надёжный, немногословный человек.



                12
   
Ну вот, мы и познакомились с очень малой частью экипажа нашей подводной лодки. Это лишь некоторые мои близкие друзья, которые только что встретились нам. А точнее, я испытывал настоящие дружеские чувства почти ко всем матросам и старшинам срочной службы. К остальным членам экипажа относился по приятельски. Все мы были, как братья. Ни к одному человеку в экипаже, за всё время службы, я не испытывал неприязни.
 К офицерам относился без подобострастия, со сдержанным уважением и   беспрекословным подчинением. Убеждён, что в нашем экипаже офицеры тоже были хорошие, добрые, отзывчивые люди.
 Особенно душевно и даже бережно относился к подчинённым Михаил Николаевич Бочаров.  Это был умный, подготовленный офицер. В любой  момент его могли назначить на должность командира корабля.
Другие офицеры молодые, видимо желая  выглядеть в глазах подчинённых бравыми вояками, особенно при швартовке корабля,
изощрялись в нецензурной брани. Они, видимо, считали такое поведение  своей лихостью, но это не придавало им ни авторитетности, ни лихости. Наоборот мне было за них стыдно.
 Вопрос об искоренении нецензурной брани мы решили так. Договорились с секретарём комсомольской организации лодки Геннадием Кузнецовым (фото экипажа)                и провели собрание на эту тему. А Вячеслав Григорьевич Панчёха, заместитель командира по политчасти, почти всегда, присутствовал на наших собраниях. Проголосовали единогласно за то, чтобы на корабле никто не имел права сквернословить. И всё!   Отучили офицеров матершинников за один раз.

               
                13
 
   Я не характеризовал отдельно каждого, с кем вас знакомил потому, что пришлось бы много раз употреблять одни и те же слова.
Вглядитесь повнимательнее в эти: простые, мужественные, смелые, неподкупные, честные глаза моих друзей подводников.
Прекрасно сказал классик, что глаза – зеркало души.
В каждом лице этих молодых, но уже многоопытных  людей отчётливо видна осознанная решимость и осмысленная готовность к самопожертвованию ради счастья других людей, ради счастья и благополучия Родины.
Думаю, что эта черта характера всех моих друзей,  вообще всех подводников и есть самое важное, самое главное, самое лучшее, чему учили человека в Советское время.
Моряки всего экипажа были моими хорошими друзьями, а Геннадий Кузнецов был самым лучшим, самым любимым другом.
 Очень -  очень жаль, но дружили мы недолго. Вскоре  Гена погиб. Больно вспоминать об этом.
И к теме этих рассказов его гибель никак не относится. Поэтому скажу только одно. Мы много  разговаривали с ним по душам.Прошептались не одну ночь. Когда он узнал, что я могу писать стихи, то рассказал о своих родителях, об отчиме. Об  их  трудной, и удивительно- типичной судьбе  людей, на головы которых обрушилась самая страшная и самая беспощадная война, какой не бывало за всю историю человечества. Гена вспоминал о них с чувством любви и великой благодарности. А потом попросил меня написать о них стихи.  .Я подумал, что для меня это сделать будет просто и пообещал.
     Похоронен Геннадий во Владивостоке  на воинском кладбище.
В дни похорон, я близко познакомился с его отчимом.


                14
               
 Он много рассказывал мне о себе, о войне, о родителях Геннадия. Мать приехать не могла из-за болезни. Гибель Геннадия
Кузнецова и его похороны я  переживал  очень  тяжело и сам  себе поклялся, что обязательно напишу о нём и его близких.
Боль тяжёлой утраты отложила отпечаток на всю мою жизнь. С тех дней я стал менее весёлым и более задумчивым.
Думая, что написать о своём друге Кузнецове будет легко, я очень ошибся. Никак не мог обдумать, не мог найти слова, чтобы рассказать об этих прекрасных людях. Получилась первая книжка.
  Так же, как и вы, мои дорогие читатели, приходят на лодку молодые матросы, уже прослужившие около года в учебном отряде, теоретически изучившие свою будущую специальность, знакомятся  с кораблём, с людьми. Но для такого знакомства им нужен целый месяц времени. После этого, они сдают экзамен на допуск к службе на подводной лодке.
Конструкция корабля, его системы, оборудование на столько сложны, что за месяц обучения, матрос получает только очень поверхностные знания. А потом в процессе освоения оборудования, находящегося у него в заведовании, обслуживая оборудование, набирается опыта. Постоянно учится и сдаёт экзамены на самостоятельное управление боевым постом, но всё равно, учится, повышая свою классность, доводя свои действия до автоматизма. Первоклассным специалистом матрос становится, прослужив около трёх лет. Вы спросите, почему так долго? Потому, что очень сложная техника и ещё потому, что от ошибки любого члена экипажа, может погибнуть весь экипаж и сам корабль.
   Пока мы знакомились с кораблём, он прошёл боновые заграждения бухты Золотой рог, миновал остров Русский, остров Скрыплёв с маяком и вышел в открытое море.

                15

За это время прозвучало множество команд. Моряками было сделано огромное количество работы, но это всё мы упустим, чтобы,  рассказ не был длинным.
     Подводная лодка идёт в надводном положении. Командир Игорь  Слёзкин объявляет, что корабль вышел в море с заданием произвести испытание прочного корпуса глубоководным погружением. (К сожалению  фотографии  Слёзкина у меня нет) Во время  событий о которых я рассказываю, он имел звание капитана третьего ранга. Опытный офицер. Лодка под его командованьем, стала одной из передовых на флоте. Все боевые задачи выполняются  на отлично. Вот только фамилия у Игоря немножко не командирская. Вот взять хотя бы соседей по казарме, то есть экипаж другой подводной лодки. Туда позвонишь по местному телефону, бодрый, чёткий голос отвечает: «Сорок Жуликов». Сначала не понимая, удивляешься. А в следующий раз уже хочется ехидно спросить: « Это товарищ Али-баба ? Где сейчас Ваши сорок жуликов-разбойников?»  Но, к этому времени, уже знаешь, что разговариваешь с командиром другой подводной лодки Жуликовым. И шутка кажется не совсем уместной.
Что делать? Фамилии присвоены при рождении. И не нам их выбирать.
    Пока никаких действий не происходит, познакомимся поближе с некоторыми офицерами:
     Капитан  третьего ранга  Вячеслав Панчёха, о котором я уже немного рассказывал. Умный, весёлый, спортивный. Экс чемпион Тихоокеанского флота по боксу. А сейчас, как он сам любит повторять, инженер человеческих душ.
     Капитан медицинской службы Беговой. Высокий, поджарый, спортивный человек. Кости, мышцы, кожа и ничего лишнего.


                16

Даже на его угловатой голове не было ни одного лишнего волоска, да и нелишних тоже не было(фотографии, к сожалению, не сохранилось). Хороший врач, как терапевт, так и хирург.
     Старший лейтенант Котляков(фото не сохранилось)   штурман. Опытный специалист очень высокого класса. Все торпедные стрельбы только на отлично. Торпедная стрельба это не стрельба из снайперской винтовки, когда всё видно, нужно только навести перекрестье прицела на цель и плавно нажать курок. Подводники стреляют, находясь в глубине, ничего не видя, в полной темноте,
 Определяя направление к цели по шуму винтов. Представьте себя в роли командира подводной лодки, или в роли штурмана, который должен всё, всё рассчитать. Вы скажете, что это невозможно. Я тоже так думаю, это не возможно. А они делают! И как делают! Конечно их учили, но бесспорно, надо иметь талант, чтобы каждая торпеда в цель! А цель находится на очень большом удалении. На расстоянии многих, многих миль от нас. Да ещё обязательно надо поразить цель первыми, иначе гибель.
Котляков один из самых лучших штурманов, а по возрасту и по стажу службы, старше всех офицеров лодки, даже командира.
А всё старший лейтенант, всё на должности штурмана. Почему?
Потому, что было у Котлякова слабое место. Не рос он по службе. Замешкался в самом начале карьерного трапа. Ни как не мог он отказать своему любимому организму, если забрезжит возмож ность «накатить на халяву». Может быть поэтому крепко дружил с Беговым, у которого никогда не переводился спиртик.
Котляков, в отличии от друга, был низенький и толстенький. Круглая, большая голова с мясистым лицом. венчает голову, блестящая  лысина в виде «сковороды»
  А загнутые вверх края «сковороды» - это остатки некогда пышной его шевелюры.

                17

   Погода прекрасная. Волнение моря четыре балла. Чуть-чуть покачивает с борта на борт. Вас, наверное, немного подташнивает? Ну ничего потерпите.
Если на обратном пути волнение моря будет семь-восемь баллов и вас не вырвет от килевой качки, можете считать, что вы оморячились, а значит сможете стать моряками, если захотите.
     По корабельной трансляции слышен голос командира: «Боевая тревога!»
Включается ревун. Все моряки срываются с мест, где находились в этот момент, и бегут кто в нос, кто в корму, кто в центральный пост.  Каждый бежит туда, где он обязан быть по штатному расписанию, во время боя. Туда, где находится его боевой пост.
Мы тоже быстро бежим в третий отсек Устраиваемся в сторонке, недалеко от подводного гальюна. 
     Слышны доклады о готовности к бою. Сейчас все переходные люки задраены.Никаких перемещений по кораблю.
Командир подаёт команду: «Срочное погружение!» Включаются короткие сигналы ревуна :  квок, квок, квок., квок…
 За считанные секунды с мостика « посыпались» в центральный отсек: оба рулевых сигнальщика, вахтенный офицер старший лейтенант Рогожин Ю. Г.(на общей фотографии )
Последним, задраив люк, спрыгнул в центральный пост командир корабля Игорь Слёзкин.
     На этой же общей фотографии экипажа подводной лодки, запечатлён  командир корабля Винокуров А.П. Но фотография эта сделана, ещё до назначения на нашу лодку командиром Игоря Слёзкина.
     Такое несовпадение может говорить о том, что высшее командование могло заменить в любое время, как командира, так


                18
любого офицера и тем более любого матроса. Именно поэтому у меня нет фотографий многих моряков, о которых я рассказываю.
     После команды о срочном погружении, на нас, как град, посыпались новые команды. И принять главный балласт, и стоп дизеля, и с каким ходом лодка должна нырнуть, и сколько градусов должен быть дифферент, и огромное множество других.  Дифферент это –  наклон судна на нос, или на корму на столько-то градусов.
     Вы заметили, как после команды «Принять главный балласт», сразу же послышался шумный, мощный, кратковременный, как бы выдох – Ффухх!?
Это,  вырвался воздух из цистерн, при помощи которых, корабль держится на плаву.
А за воздухом в нижнюю часть цистерн ворвалась вода. Корабль на этом воздухе держался, как поплавок, то есть имел положительную плавучесть, был легче воды. Выпустив воздух из цистерн, корабль сразу стал тяжелее воды, то есть получил отрицательную плавучесть.
Пока я рассуждал о главном балласте, прозвучало ещё множество команд и докладов. Чувствуете как тихо стало? Не слышно шума волн. Лодка перестала покачиваться.
     Доклады с каждого отсека, доклады от боцмана –
                Миши Сунгайтулина.(на общей фотографии экипажа)

Миша – моряк срочной службы. Служит уже четвёртый год. Он старшина команды рулевых сигнальщиков. Имеет звание главный старшина. Сейчас он управляет передними и задними горизонтальными рулями. Это очень ответственное дело. Из-за его безошибочной работы зависит жизнь всего экипажа и подводной лодки. Лодкой на глубине не легче, да и не безопаснее управлять, чем самолётом.

                19

Пилоты видят, что находится и появляется перед самолётом и вокруг. Подводники ведут лодку, ничего не видя, по картам и лоциям.
   Вы, наверное, пробовали ходить по своей квартире в темноте? Трудно?  А тут в бескрайнем море  и ещё более бескрайнем океане. Где лодка может удариться о какую-нибудь скалу, или затонувший корабль.
Чтобы разглядеть есть ли впереди препятствие, подводники должны включить прибор гидролокатор, но сделать это они не имеют права потому, что работой этого устройства, они выдадут местонахождение своей лодки. А это – невыполнение боевой задачи. И возможно даже гибель корабля.
По этой же причине подводники не могут определить точное расстояние до грунта. То есть те самые пресловутые «семь футов под килем». Есть они, или их уже нет и корабль вот-вот ударится о грунт, а это нисколько, может быть, не легче, чем удар самолёта о землю.
     Вот теперь вы, может быть хоть чуточку, задумаетесь о том:
Какой груз ответственности давит на командира. Какую надо иметь волю, какие нервы, какую подготовленность, какой класс надо иметь командиру корабля, чтобы привести его невредимым в заданную точку мирового океана, выполнить боевую задачу государственной важности. А затем вернуться обратно в базу, сохранив боеспособность корабля и экипажа.
Это же можно сказать о штурмане, старшем лейтенанте Котлякове
 ведь только благодаря его точным расчетам возможно осуществить такой поход.
Это же можно сказать о боцмане Мише Сунгайтулине.
Это же можно сказать о любом офицере и  о любом матросе экипажа подводной лодки.

                20

Ошибка любого из них, может привести к ситуации, которую исправить будет уже невозможно.
Ну вот, теперь вам совсем не понятно, кто более талантлив: командир Слёзкин, Миша боцман, или штурман Котляков?
Не ломайте головы, каждый из них высококлассный специалист, каждый из них талантлив. Очень талантлив!
И прошу вас думать так о каждом подводнике, даже о самом  младшем матросе.
Выйти в море на подводной лодке, это вам не в обозе ехать на последней подводе.
Ой! Что-то я опять отвлёкся.
     Через каждые десять метров, Миша докладывает командиру о глубине погружения и с каким дифферентом корабль буравит огромные толщи воды.
     Миша красивый, умный и дисциплинированный парень. Волосы чёрные. Он бурят. С огромной, горячей любовью всегда рассказывает нам о своей Бурятии, о чистейшем в мире Байкале. Да так интересно, что  всем хочется поехать туда после демобилизации.
Отходить от боевого поста, во время боевой тревоги, запрещено. А офицеры, при необходимости, передвигаются по центральному посту.
     Штурман Котляков, как-то неестественно согнувшись,  держась левой рукой за живот, а правой что-то поддерживая сзади, медленно, мелкими шажками, пробирается по левому борту.
Открывает маленькую дверь в подводный гальюн. Мгновенно заскакивает внутрь и захлопывает за собой дверцу.
Дальнейший «сценарий», в общих чертах, знаком каждому подводнику, который, когда-либо ходил на средних, дизельных подводных лодках.

                21

     Котляков запрыгнул в гальюн, гонимый желанием как можно быстрее присесть.
Глядь, а баллон, в который всё собирается, полнёхонек!
А терпенья-то нет!
Вот тут-то и проявилась разница в конструкции этих устройств, устанавливаемых в вагонах поездов и в подводных лодках.
Разница не большая. Из вагонного устройства содержимое вываливается на шпалы и сразу же остаётся где-то далеко, далеко за поворотом.
Всем хорошо: и пассажиру комфортно, и министру путей сообщения ни каких забот. Разве  что людишкам, которые за этим поворотом живут, не очень нравится. Да кто будет обращать внимание на этих «муравьёв», кто будет выслушивать их недовольный, глупый писк?
     У подводников не так!
Не берите во внимание, что в такую ситуацию попал Котляков. Штурман, многоопытный подводник. Таков наш быт.
Любой из нас мог оказаться на его месте потому, что дело не в человеке, а в условиях, которые были созданы конструкторами для подводников. Правда скидку можно сделать на тяжёлое, военное время, когда проектировались и строились наши лодки. 
     Видит штурман, что так быстро, как бы ему хотелось, не получится. Знает он, что устройство находится в заведовании трюмного машиниста, что трюмный виноват, не подготовив заранее технику, что трюмного надо будет наказать по всей строгости.
Но времени-то, на размышления, нет!
Штурман знает, как продуть сжатым воздухом этот «несчастный»
 баллон, чтобы он освободился от содержимого. Но довольно-таки опасно. Тем более на глубине. Что же делать?

                22

Может продуть?
Шанс благополучного срабатывания есть. Но маловат.
Но, всё-таки, есть!!
Трюмного не позовёшь по боевой тревоге. Обратно тоже  не пойдёшь.
Вот-вот будет поздно…
Я пишу медленнее, чем он соображал.
Мне-то куда торопиться? Да и вам тоже.
Котляков понял, вариант один, так как дольше одного, двух мгновений ему не вытерпеть.
Рука сама тянется к вентилю на продувание.
Живот бурчит, как будто ругается нецензурными словами. А рука уже поворачивает вентиль.
…Слышится громкое шипение сжатого воздуха.
Штурман, для неосознанного контроля, наклоняется, чтобы глянуть туда, куда смотреть совсем было не надо, но… «Мы опасности всегда глядим в глаза». Так поётся в песне о морской гвардии.
     В это мгновение раздаётся хлопок, словно взрыв.
В его голове, как вспышка: «Сорвало захлопку!»
Но сделать уже ничего нельзя. Даже не успеть уклониться. Баллон своим мягким и жидким содержимым выстрелил внутрь помещения так внезапно, что много чего попало на одежду, на шею, в лицо. Многое долетело до потолка, на мгновение прилипло и сразу же стало отваливаться, падая бедняге прямо на голову.
Уклониться снова не удавалось, потому, что в таком узком помещении в сторону не отпрыгнешь.




                23

Когда мягкая бомбардировка стала редеть, пострадавший попытался смыть следы происшествия, хотя бы с лица, но воды в умывальнике нашлось лишь несколько капель, а полотенца на месте, как всегда, не оказалось.
Удалось только рукавами и подолом тельника размазать то, что попало на лицо. Тельник-то оказался тоже не чище лица. А то, что попало на плечи и голову, уже и трогать не стал, чтобы снова не испачкать руки.
Так и вышел из укромного местечка, надеясь незаметно проскочить, укрываясь за широкими спинами моряков. Но
Все перед ним расступались. И сам того не желая, он предстал пред ясны очи командира, напрочь забыв, для чего заходил в гальюн.
 Хотел шмыгнуть в свою штурманскую рубку, но от него все отпрыгивали, как от чёрта и он оказался один в середине центрального поста, в окружении удивлённо-сочувствующих сослуживцев.
     Перед самым явлением штурмана народу, из шестого отсека доложили, что ощущается слабый запах перегретой изоляции.
Командир, вместо команды «осмотреться в отсеках», наверное для снятия напряжения, дал неуставную, с оттенком юмора, команду:  «Обнюхаться в отсеках.»
Остряки на лодке водились и из первого отсека мгновенно последовал доклад: «Центральный, в первом обнюхались, все свои».
     Когда что-нибудь случалось необычное, Слёзкин, может быть для того, чтобы нас подбодрить, частенько отдавал приказы складно, как стихами.
Когда стало понятно, что произошло с Котляковым, командир даёт команду опять шуточную. Зная, что все поймут его юмор:

                24

                «Боцман, стройте экипаж!
                Этого обнюхать! Наш ?... Не наш?
                Вдруг его заслали черти?
                Доктор, всё в штанах проверьте!
                Может происки врага?
                Гляньте! У него рога!!!»



Некоторые моряки с огромным трудом подавляя свой смех, закрыв лица ладонями (кто же хохочет во время боевой
тревоги ?!) согнувшись пополам, никак не могли выпрямиться и, все издавали носами, такие характерные звуки, как будто сморкались хором.   Другие тоже, зажав рот, не то кашляли, не то взвизгивали. Штурман для многих был ещё и непосредственным командиром. А иногда и строгим командиром.
    Остальные зажмурив глаза, качались, как пьяные и из-под плотно закрытых век прорывались блестящие горошины слёз.
    Теперь никто на него  не смотрел, но все уже видели, что  на его красивой «сковороде» и вправду торчат, как рожки, две такие маленькие штучки, похожие на сардельки и после, как бы разрешающих слов Игоря Слёзкина, не выдержав нахлынувшего напора впечатлений и чувств, мы, как будто взорвались, или даже разродились неудержимым, могучим, заразительным, мужским хохотом.
     Штурман растерянно стоял в середине хохочущей толпы, как оплёванный.
Хотя, оплеванный, это сказано очень щадящее.



                25

Стоял он понурый и несчастный, по щекам, смывая нечистоты, неудержимыми ручейками, текли слёзы…
     Когда возбуждение дикого, неутихающего хохота прошло, мы один за одним все, как-то притихли, замолчали и, молча, смотрели на него. Так захотелось плакать … вместе с ним…
Но подводники никогда не плачут !! 
     Пострадавшему помощь оказывали почти все. Кому-то снова было смешно, а кому-то не очень.
   А что поделаешь??!
Не мы такие, такие условия.
Конструкторов бы сюда, тех, которые  проектировали  эти лодки!
     Зато у нас дедовщины не было, а она говорят, ещё хуже.
К сожалению, о романтике морской службы, в этот раз,
не получилось. Попробуем ещё.   Может  всё-таки  получится.
   Не буду рассказывать, как мучил насмешками и издёвками бедного штурмана его друг Беговой. Это вы и сами можете представить потому, что насмехаться и издеваться многие из нас горазды.
   Продолжаются насмешки обычно долго, до тех пор, пока ещё
что-нибудь  не случится. Но об этом в следующем рассказе.

«Месть».

Помните, когда мы ходили на глубоководные испытания, и командир приказал погрузиться на предельную глубину? Вы слышали тогда, как скрипел прочный корпус?  Создавалось впечатление, что он сделан из слабой жестянки, казалось, что вот-вот его раздавит, вместе с нами, гигантское давление воды. Слышали, как щёлкали и даже трещали  забортные клапаны?


                26               

За предельной глубиной погружения,  та глубина, на которой лодка уже не выдержит и будет раздавлена водой. Той самой водой, которая ласкает наше тело, и нежно, нежно, как в тёплой колыбели, покачивает нас во время купания.
Вспоминаете, как нам  казалось, опустись лодка ещё на метр глубже и может сложиться такая ситуация, которая будет похуже, чем у штурмана Котлякова.
Толстый броневой лист прочного корпуса по своей слабости перед глубиной, может оказаться таким же, как  листок бумаги, где-нибудь даст маленькую трещинку, или не выдержит давления какой-то забортный клапан, которых в лодке множество. Тонкая струйка от мельчайшего повреждения будет на столько сильна, что сможет пробить  человека насквозь, и даже разрежет, когда тело повалится. Сам я, конечно,  такого не видел. И, как говорится, не дай бог увидеть, или прочувствовать это. Но информация такого рода была.
 У нас, безусловно, есть средства борьбы за живучесть корабля, но удастся ли пластырем, или чем-то другим обуздать такую струю, этого не знает никто. Но известно, что такая струйка, заполняет отсек лодки за считанные секунды. А это катастрофа, которая не оставит шанса ни молодому матросу, ни командиру корабля.
     Боцман Миша Сунгайтулин, из-за которого зависели в те минуты наши жизни, чтобы их сберечь и провести лодку точно, по самому пределу, как обычно не подвёл.  Слёзкин тоже. Он ещё шутил. Приказы отдавал в стихотворной форме экспромтом.
Что это? Глупая бравада? Или мудрое самообладание?
   Трюмного машиниста наказали. Он был подвергнут дисциплинарному взысканию. Командир боевой части, у которого он был в подчинении, объявил ему «месяц без берега». Это значит, что трюмный не имел права ходить в увольнение целый  месяц, с того времени, когда лодка вернётся в базу.
                27
 
Штурмана, конечно, подначивали все. Особенно издевался  Беговой.
     Трое суток отдыхали на берегу, сегодня снова в море.  Подготовка, работа швартовых команд, маневрирование в бухте, выход в открытое море, всё это каждый раз повторяется и становится обыденным.
Поход обретает свою индивидуальность с того момента, как командир, уже в море, объявит какая задача перед нами поставлена командованием на этот раз.
    Оказалось, что сегодня мы идём на размагничивание.
Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что у каждого корабля существует своё магнитное поле. Время от времени это поле приходится уменьшать при помощи специальных устройств. Это делается в целях уменьшения уязвимости корабля, если он будет атакован противоборствующей стороной. А для нас, не очень  продолжительная прогулка в море. Обычно ни чем не примечательная.
    Лодка идёт в надводном положении в своих водах. Просим разрешения выйти на мостик. Вахтенный офицер разрешает.
Море спокойное. Ветра совсем нет – штиль. Светит солнце. Тепло.
 Красота редкая! Вода зеркальная. Если смотреть в глубину, рядом с лодкой, прозрачная. Сверху чуть зеленоватая, а глубже приобретает голубоватый и ещё ниже тёмно-голубой оттенок. Это в наших морях. А в океане, на экваторе, если смотреть в глубину, вода очень похожа на фиолетовые чернила. Но, думаю, что вряд ли кто из вас видел фиолетовые чернила.
     Поверхность воды блестит, словно лакированная, а под ней медленно, как мышцы под гладкой кожей огромного морского животного, прокатываются, одна за другой, пологие волны – остатки вчерашнего шторма.

                28
               
Ласково, как бы даже сонливо, лижут борта лодки и идут дальше в, только им ведомые, далёкие края. Корабль даже не чувствует их лениво- нежные прикосновения.
Рядом, то с левым, то с правым бортом прыгает стайка дельфинов. Любят они порезвиться в такую погоду. Мне кажется, что они чувствуют себя артистами и  в подтверждение моим мыслям один из них вдруг начинает ходить рядом с бортом на хвосте, демонстрируя свои таланты. В эти мгновения он похож на кавказца исполняющего танец  лезгинку.
     Прибыв в «точку», почти весь день, стояли на одном, специально оборудованном, месте. Пока обедали, погода начала ухудшаться. Подул резкий северо-восточный ветер, по морскому норд-ост. Похолодало. Лодка стала покачиваться с борта на борт. Снова захотелось выйти на мостик. Вахтенный офицер дал добро.
 На мостике было людно, даже тесновато: командир, старпом, зам командира по политчасти. Свободные от вахты офицеры, а так же матросы и старшины.
Норд-ост быстро крепчал. Всем, после сытного обеда, хотелось подышать свежим морским воздухом. Чтобы ветер потрепал волосы, у кого они ещё остались. У большинства подводников волосы-то, различными излучениями, рано сдувает. Так что подводники, пользуясь предоставленной редкой возможностью, наслаждались.
     Мы вышли на мостик в числе первого десятка, потом ещё выходили матросы и офицеры, но мы к тому времени уже сходили в «то место», куда многие стремятся после обильного приёма пищи. А кормили подводников в то время, в начале шестидесятых, хорошо. И шоколад, и вино выдавали за каждый день, проведённый в море.


                29

«То место», вы верно догадались, что это – надводный гальюн. Он гораздо комфортнее подводного тёзки.
Если вы когда-то видели в кино, или по телевизору среднюю подводную лодку, то, наверное обратили внимание, что на верху, в передней части рубки находится мостик, а сзади внизу, как бы пристроечка в рост человека.  В ней и находится надводный гальюн.
     Вы можете в мой адрес высказать серьёзную, даже убийственную критику, что я рассказываю всё о гальюнах, да о гальюнах.
А что делать? О подвигах вы уже прочли и ещё прочтёте, а об этом, кроме меня вам никто не расскажет.
Мы с вами ещё вначале договорились, что я расскажу о быте подводников, об условиях обитания, а это тоже неотъемлемая часть нашей жизни и службы.
Сейчас вы поняли, где находится «то укромное местечко». Чтобы пройти туда с мостика, надо протиснуться по узкому коридорчику, около двух метров длиной. Дальше в полу этого узкого коридорчика вырезан неширокий проём. Через который нужно спуститься по вертикальному трапику в другой такой же узкий и низкий коридорчик, в рост невысокого  человека. В конце этого коридорчика, длиной около четырёх метров и находится слева «то место». А справа дверца с выходом на кормовую часть палубы. «Местечко» не имеет даже дверцы. За то имеет неоспоримое преимущество в том, что волны, перекатывающиеся через прочный корпус, сразу же сами всё чисто смывают, но не попадают на притаившегося там, человечка.
   В этом нижнем коридорчике, ведущем непосредственно к гальюну, высокая волна может окатить с ног до головы, вернее окунуть с головой. А если неловко замешкаешся, может ударить о стенку так, что и голова расколется.
                30

 Все подводники об этом знают и при возвращении из этого закутка на мостик, чтобы не попасть под холодную волну, рассчитывают время между двумя волнами, а оно около секунды. За это время надо: выскочить из закутка, пробежать по узкому, нижнему коридорчику, взлететь бегом по трапику на высоту около двух метров, на уровень пола (палубы) мостика и только здесь в узком, коротком коридорчике, ведущем на мостик, можно уже не опасаться, что зальёт волной. Так что небольшие трудности посещения и в надводном варианте тоже присутствовали.
     Пока моряки дышали свежим воздухом на мостике, ветер перешёл в штормовой. Лодку закачало. Вода зашумела в шпигатах лёгкого корпуса. Началась бортовая качка. Рубка нависала над самой водой так, что становилось страшновато, что выпадешь. На волнах появились пенные барашки. Ветер срывал пену и нёс большими хлопьями от гребня до гребня. Перекрывая летящей пеной всю впадину от волны до волны.
   Человека, если бы он упал, в такую погоду, за борт, было бы очень трудно не только поднять на борт, но даже увидеть под этой пеной и под закрученными, словно усы, гребнями.
 В таких условиях  все, кто несёт вахту на мостике, пристёгиваются к поручням. Спускаться в надводный гальюн, при такой непогоде, запрещено. Появляться там уже опасно. Желающим неотложно…, разрешается посидеть, без всяких удобств, в коротком, верхнем коридорчике, прямо над вертикальным трапом. Который и запачкаться-то не может потому, что каждой волной он под давлением промывается до самого верха, то есть до проёма, через  который пробегали мы все, пока не штормило.
Подводники народ дисциплинированный. На мостике все действия только с разрешения вахтенного офицера.
                31

 Потому, что он в любое  мгновение должен знать, есть ли в надстройке человек. Чтобы не погубить моряка во время срочного погружения, которое длится всего три секунды по нормативу. Подняться на мостик и спуститься в надстройку, можно только получив «добро». Несоблюдение этих простых правил может стоить жизни, при срочном погружении. Офицеры иногда, бравируя, игнорировали это правило.
Особенно доктор Беговой. Он спортсмен. Помните? Для него такой забег по нижнему коридорчику и вертикальному трапу не составлял труда. Он всегда использовал эти забеги для тренировки своих длинных, мускулистых ног.
Бегал он по коридорчикам сильно согнувшись, как спринтер на старте. Такой высокий,  спортивный человек иначе бегать и не мог, потому, что коридорчики эти  удивительно низкие.
     Так и сейчас, не спросив разрешения, хотя на мостике были все старшие офицеры, капитан Беговой, не побоявшись волны, нырнул незаметно в надводный гальюн и задержался там немного. Чуть погодя, выскакивает на мостик штурман Котляков, опытным взглядом оценивает, что волна довольно-таки высокая. Бегом добегает до проёма в коротком, верхнем коридорчике,на бегу расстёгивая и соображая, что вниз по трапу можно не спускаться, да и всё равно уже не успеть, потому что закуска ему попала опять не очень качественная. Сходу разворачивается и зависает в известной позе над проёмом.
А в это время, подрассчитав паузу между волнами, из «укромного местечка» выскакивает  доктор Беговой и, с низкого старта, согнувшись вдвое,  с олимпийской скоростью мчится в сторону
мостика, не думая ни о чём, кроме волны, не предчувствуя более «страшной» опасности.
Неизвестно, выжидал ли штурман удобного момента, но всё произошло своевременно.
                32

Атакующая сторона, на огромной скорости, мчится, убегая от волны. В конце нижнего коридорчика, резко, взлетает вверх по вертикальному трапу, не видя, что на верху этого трапа, в проёме, засада.
          Штурман, подпустив на минимальное расстояние, в упор, прямо в блестящую лысину, мощной, прицельной очередью «шрапнели» поражает на взлёте «атакующего орла»! Но поздно… Столкновения не избежать.
От сокрушающего удара головой в «корму», Котляков вылетает, через короткий коридорчик, на мостик.
Не удержавшись на ногах, падает перед командиром, сверкая запачканным задом. Все присутствующие, недоумённо смотрят и молчат, а Слёзкин говорит:«Этот парень здесь чужак. Наш не выскочит вот так».
Следом за Котляковым на мостик выглядывает Беговой, неизвестно чем облитый.
Это, неизвестное, по лысине течёт, попадая на растопыренные уши, наплывая  на лицо, а он, в растерянности пытается руками стереть, чем ещё более раскрашивает себя.
Робко выглядывая из коридорчика, согнувшись, как в поклоне и
 скромно, едва слышно, спрашивает: « Товарищ командир, разрешите подняться на мостик?» Так мы должны спрашивать, когда выходим из лодки, но не из гальюна. И не с такими «украшениями», как у доктора на голове.
 Слёзкин в ответ: «Этот парень явно наш. Ну куды его деваш?»
Вы сами понимаете, что во время отдыха, да на сытый желудок, похохотать – милое дело. Расхохотались мы так, что не могли остановиться.
Офицеры, задыхаясь от хохота, повисли на поручнях. Рулевой, распластавшись,  как тряпка, висел на штурвале и как будто икал.

                33

Мы, все остальные, схватившись за животы и подтянув колени к подбородку, катались по палубе мостика, рядом с Котляковым.
Рубка  кренится на правый борт, у правого борта «куча-мала» из наших тел. Рубка  кренится на  левый, то же самое, похожая «поленница» по левому борту.
   Только Беговой стоял на том же месте и в той же позе, глядя на нас недоумённо, как на придурков, потому, что мы хохотали и катались,   катались, и хохотали, и не могли остановиться. А он, пока не мог, посмотреться в зеркало.
     Потом, когда мы сумели привстать, зацепившись: кто за скобы, кто за поручни, кто за какие-то другие выступающие части, кто друг за друга…
Смотрим, Котляков тоже на ногах. Брюки пытается надеть. И зад у него совсем чистый,  не такой, с каким Котляков вылетел на мостик.
Тут каждый из нас стал оглядывать себя, а также друг друга.   
Всем стало понятно, почему Котляков, катаясь между нами по палубе  мостика, прижимался задом то к одному, то к другому.
Да он же нас всех использовал !  … Как туалетную бумагу !!!
Вот пройдоха! Вот хитрец! Вот паршивец!
Ну ничего, за то нахохотались вдоволь, а это очень полезно для здоровья.
    Беговой всё также, согнувшись, стоял, не выходя полностью из коридорчика. Растерянно вытирал ладонями свой лысый, угловатый череп, потом разглядывал свои запачканные ладони и удивлённо молчал.
     Слёзкин, как и подобает командиру, плотно прижав окуляры к глазам, серьёзно и внимательно осматривал море.



                34

Но, наверное, ему тоже очень хотелось покататься от хохота по палубе вместе с нами. Он ведь, в сущности, такой же мальчишка, только чуть-чуть постарше и на погонах чуть-чуть побольше груза ответственности чем у нас.
   Шторм не утихал, а мы все притихли, в том числе и «пострадавшие». Да, пожалуй, мы почти все «пострадали» в такой переделке.
Свободные от вахты, спустились вниз, в отсеки и стали замывать происшествие. Обратите внимание, не «обмывать» водочкой, а замывать водичкой. Хотя на лодке спирт, особенно у Бегового, был. И считался меньшим ди фицытом, чем пресная вода.
     Примерно, через час, мы снялись с «мёртвых якорей», на которых стояли и благополучно вернулись в базу.
А назавтра и в последующие дни, обсуждая в дружеских разборках всё произошедшее, потихонечку выясняли у кого что было запачкано, но все, как один, говорили: «Когда штурман хотел ко мне подкатиться, я каждый раз ловко уклонялся и уворачивался». Потом все пришли к одному мнению, что Котляков,  хитрован, катался с нами по палубе преднамеренно.
Более  того, доктор обидевшись на штурмана, высказал ему такую версию: «Да ты, хитрюга, всё специально подстроил и рассчитал всё до секунды, чтобы мне отомстить за насмешки. Не зря же говорят, что ты можешь рассчитать всё, что угодно. Даже время внезапных проверок, которые тебе устраивает тёща».
     Котляков, на эти обвинения, только хитро улыбался и отнекивался, называя себя главным пострадавшим. Сетуя на то, что его «корма» пострадала от такого внезапного, снайперского, таранного удара несоизмеримо больше.
 -Представляете? Она разошлась на две части с такой глубокой трещиной посередине, что стала ещё шире?

                35

 В этом он был прав, его «корма»  действительно была широкая, не уже, чем у его родной тёщи. Но, когда Котляков отпускал в адрес всех участников происшествия свои едкие шуточки, подхихикивая над нами, было заметно, что он удовлетворён результатами содеянного.      
Едкие шуточки штурмана не привожу, потому, что они не являются предметом моих рассказов. Нецензурные выражения и намёки на них, на которых замешаны такие  шуточки, меня никогда не прельщали, да и вас, думаю, тоже.

Родные братья

В среду Михаил Николаевич вызвал меня в кабинет и говорит: «Желаешь пойти в увольнение?»
 - Да, хотел попросить разрешения на сегодня с семнадцати до двадцати трёх.
 - В таком случае, у меня просьба к тебе.
С утра до шестнадцати побудь у меня дома. Должен прийти сантехник. А нам с женой некогда. Дам тебе увольнительную до двадцати трёх часов.
Я, конечно, согласился. Он привёз меня к себе домой, а сам уехал.
В коммунальной квартире, они занимали   небольшую комнатку. Меня, деревенского мальчишку, удивило то, что у них библиотека во всю стену. Первое, что попало мне на глаза, была книга американского писателя Голсуорси.
Называлась она «Генералы песчаных карьеров».
Посмотрел несколько страниц и увлёкся. Сантехник пришёл быстро. Устранил неисправность и ушёл. А мне всё не хотелось расставаться с книгой. Уже давно хотелось пить, но всё сидел и читал.

                36

Книга не очень соответствовала моему вкусу. Я любил читать о героях, о подвигах, о путешествиях. А здесь о шпане.
   Выхожу из комнаты. В конце коридора стоит стол и как-то при помощи занавесок и настенных шкафчиков оборудована маленькая кухонька. В углу железная эмалированная раковина с краником из жёлтого металла. Всё простенькое, скромненькое и старенькое.
   Мне надо было просто открыть кран, наклониться и попить из струи, а я заглянул за полуоткрытую дверцу одного из шкафчиков.
Там на полочке стояла маленькая фарфоровая кружечка с красивыми цветами на боках. Взял её, наполнил водой и только коснулся губами края, открывается дверь  соседней комнаты, расположенной рядом с комнатой, которую я охранял.
Выходит девушка. Очень красивая. В лёгком, ситцевом, простеньком, коротеньком халатике с крупными, алыми розами по ткани.
   Ножки стройные, загорелые. Пояском  затянута тончайшая талия. И, этим же, пояском подчёркнуты её высокие, чётко очерченные груди. Такая ладненькая девочка, как статуэточка, только двигается. А я, наоборот, стал таким неловким, не могу пошевелиться. Смотрю на неё и, кажется, даже рот открыл от удивления.
-     Здравствуйте, - поздоровалась она первой. 
Вместо того, чтобы сказать здравствуйте, я говорю: «Извините».
Выливаю воду в раковину и подаю ей кружку а сам молчу. Так неудобно получилось!
   Она взяла и начала кружку мыть. Я не знаю, что сказать, а она всё моет, да моет и так медленно, медленно. Как будто задумалась, или ждёт, пока я справлюсь с робостью.
-Не надо было ничего чужого брать, -  думаю.

                37

 А сам опять говорю: «Простите  пожалуйста, ваш шкафчик был открыт. Но я не знал, что он ваш».
-Ну что вы всё извините, да простите. Может быть вы чаю хотите?
Тут я немножко осмелел.
- Да, но мне неизвестно как звать вас, хозяюшка.
-Оля.
-А меня Боря. Очень приятно, Олечка, с вами познакомиться.
-Мне тоже.
     Она оказалась не болтливой. А из меня, как из партизана, клещами слово не вытянешь. Пока пили чай, всё молчал и только украдкой поглядывал на неё.
-Какая  она красивая! – мысленно удивлялся я – Точнее даже прекрасная. Особенно глаза. Задорные, весёлые, улыбающиеся как, будто голубые, но на голубом фоне, вокруг бездонных зрачков, едва уловимый, зеленоватый оттенок ободком. И
От него расходятся тончайшие коричневато-золотистые лучики, сливающиеся в одно  карее колечко.
   Когда она смотрела на меня, казалось, что из её зрачков, золотистые лучики тянутся ко мне и сверкают. Но самым приятным  была не красота её глаз, а их душевность. При первых же её взглядах, я сразу почувствовал, что она – ласковый, душевный, умный и очень родной человечек. Глаза её, как бы излучали, доброту.
   Пока пили чай, пригласил её сходить в кино, на дневной сеанс, в кинотеатр «Уссури». В то время это был лучший кинотеатр Владивостока. Она просто согласилась. Мы быстро собрались и вскоре уже бежали, вприпрыжку, по улице, чтобы успеть на
пятнадцатичасовой сеанс.



                38

Пока Оля переодевалась, закрыл на замок комнату  Михаила Николаевича, а ключ положил на кухонном столе, под клеёнку, как он и просил.
   Билеты у кассира я попросил на последний ряд. Фантазии мои залетали очень далеко. Мечтал целовать Олю и обнимать На последнем ряду нас никто не увидит. Но потом, когда сидели в середине последнего ряда, так и не осмелился её обнять и поцеловать. Только, как бы случайно, прикоснулся к её руке и до окончания сеанса не отпускал её милой горячей  ручки.
   Смешно, как дошколята. А оказалось, что ей уже семнадцать лет. Она недавно закончила школу с золотой медалью. Собралась поступать в МГУ.
   Услышав это, я подумал: «Так вот почему у неё такие умненькие глазки».
   Пока гуляли по улице, рассказал ей всё о себе. Да что там было рассказывать! Вся моя жизнь уместилась в трёх, четырёх предложениях. Дошли до дворца офицеров и я пригласил её на танцы.
    Начиная с весны и до осени, при хорошей погоде, танцы всегда были на свежем воздухе, в парке дворца офицеров.
Оля танцевала превосходно. Она училась танцам в каком-то кружке. Думаю, что и я не оплошал. Хоть нигде танцам не учился, но танцевать любил. И танцевал, на мой взгляд, неплохо, особенно вальс.
А духовой оркестр не забывал про вальсы и мы кружились, кружились, кружились.




               
                39

 Как очень дисциплинированный военнослужащий, я всё рассчитал, чтобы успеть проводить и вовремя добежать до проходной.
Танцы пришлось прервать в самом разгаре. Но пока дошли до Олиного дома, понял, что времени ни на что не остаётся. И сказал: «Оля, ты мне очень нравишься. Олечка, я тебя люблю. Ты моя первая любовь. Первая юбовь с первого взгляда.»
 Взял её ручку в свои руки и стал целовать, целовать. Потом в шейку, потом в щёчки и всё никак не мог остановиться, оторваться от неё.
 – Любимая –  шептал я ей –  Хочу, чтобы ты стала моей женой. Чтобы мы с тобой всегда, всегда были вместе. Потом целовал её в губки. Сначала она, как бы, притихла, потом стала отвечать мне и прижалась крепко, крепко всем своим трепетным телом.
Договорились, что как только мне дадут увольнение, сразу же прибегу к ней.
     До проходной я летел быстрее ветра. Ждал следующего увольнения, а получилось всё  по-другому.
     Отдохнули от морских походов хорошо, больше  недели. В волейбол наигрались. В нашем экипаже подобралась хорошая волейбольная команда, выигравшая  в соревнованиях соединения подводных лодок.
(Фото№11.на стр37.) Нашим спортсменам волейболистам: Валерию Шилло, мне, Рудику Южакову и другим были присвоены вторые разряды. Неплохо поработали на лодке,  идеальный порядок навели. Всё блестит.
     Ночью все торпедисты, ещё несколько моряков и я в том числе, были подняты и направлены на лодку.
Ещё не дойдя до пирсов, мы увидели необычно-плотное
оцепление.
               
                40

 А освещения на пирсе было маловато. Но это  сначала так показалось, а потом привыкли.
На мостике командир и старпом. Идёт подготовка к погрузке
 Ну, это пожалуй, вам не интересно. Мы же  договорились, что я буду рассказывать  в основном о быте. А замена боекомплекта к быту, почти , не относится.
                ***
Утром, как и предполагали, экипаж уже, до рассвета, на лодке.
Вскоре звучит привычная команда: «По местам стоять, корабль к бою, походу и погружению подготовить». Ответные доклады о готовности всех боевых постов.
-Носовая и кормовая, швартовые  команды,  наверх.
И ещё команды и ещё доклады.
Закрутилось, завертелось, заработали все механизмы.
Всё, как уже было раньше  много, много раз.
     Обычный морской поход. Прошли боновые заграждения, пролив Босфор восточный. Справа остался обширный и лесистый остров Русский. Слева остров Скрыплёв небольшой, но высокий, скалистый, как шпиль. Маяк острова Скрыплёва, сидящий на самой вершине, словно птичка на столбе, подмигнул нам дружески, ободряюще.
     Погрузились ещё в своих водах и в нейтральные вышли уже в подводном положении.
Командир объявил, по корабельной трансляции, что мы идём в дальний, автономный поход. У некоторых морячков сердечки ёкнули и у меня тоже.
Мы же все назначили свиданья, обещали своим девушкам прийти, как можно быстрее.    
…Всё сорвалось.


                41

   Ну, ничего, вернёмся, наверстаем. В автономное плаванье сходить, тоже интересно. Хотя подводник лишней информацией не отягощён, но основные интересные моменты, будут известны и нам, рядовым матросам.
   Пока всё идёт, как обычно. Весь день в подводном положении. Ночью в надводном, под  дизелями. Вентилируем отсеки, заряжаем аккумуляторы. Это у нас называется, «бьём зарядку».
Несём ходовую вахту, это значит, смотрим за исправностью всех приборов и механизмов. Выполняем команды вахтенного офицера. Докладываем обо всех неисправностях и устраняем их.
   День и ночь для подводника, по освещённости, не очень разграничены.
В отсеках круглые сутки электрическое освещение. Без него полная тьма, а в темноте, только множество приборов светятся зеленоватым фосфоресцирующим светом.
Когда лодка идёт в подводном положении, качка совсем не ощущается, в отсеках тихо, тихо. Слышны только постоянные команды с центрального поста да доклады с боевых постов из отсеков.
Вахта ответственная у всех, а особенно у акустика. Он постоянно слушает и слушает море. Из всех шумов, которые издают киты, дельфины и другие  обитатели моря, нужно выделить, на максимальной удалённости, шум винтов, какого-либо, корабля, или подводной лодки. Мгновенно классифицировать цель,  то есть определить к какому классу принадлежит услышанное судно: сухогруз, танкер, или военный корабль, к вооружённым силам какой страны относится и доложить. Дальше уже решают офицеры, какой совершить манёвр, чтобы лодку не могли обнаружить встретившиеся в море корабли, подводные лодки, или самолёты.

                42

Сохранить скрытность – самая главная из поставленных задач.
Сохранил – вышел на ударную позицию. Внезапно нанёс удар.
 Не сохранил скрытность, себя под удар подставил, не выполнил боевую задачу.
Так и в тот, запомнившийся день. Шли мы в подводном положении с небольшой скоростью, экономичным ходом.
Для выхода в океан,  предстояло форсировать мелководный пролив с множеством подводных скал. Всё было тихо и спокойно.
Вдруг, слышим, докладывает акустик: «Пеленг сто десять, удаление  двадцать пять кабельтовов, шум винтов. Корвет военно-морских сил США».
 По нашему корвет это –  эскадренный миноносец
Командир приказывает: «Стоп моторы! Руль право на борт. Циркуляция вправо. Горизонтальные рули на погружение. Лечь на грунт. Выключить всё,  что может шуметь».
Выключены ходовые двигатели. Лодка, двигаясь вперёд по инерции,  мягко ложится на грунт.
…Тишина.
Около десяти минут тревожного ожидания. И едва уловимое ухом,  чав,  чав,  чав. Почти неслышимое чавканье,  переходящее в быстро усиливающийся звук..
 –  Чав,  чав,  чав,  чав,  это мы слышим  «невооружённым ухом» шум винтов корабля.
 – Чав,  чав,  чав, чав  быстро, быстро и вдруг замолкает над нашей лодкой.
Значит он чётко определил местонахождение лодки. И работая гидролокатором, акустик корабля отчётливо видит изображение лодки на экране.
В это время командование корвета сообщает в штаб и всем  находящимся в  близи  военным кораблям Японии и  США (в то время они были союзниками) об обнаружении подводной лодки.
                43
               
                Новая  Цусима
               
 –  Продуть носовую и кормовую. – командует  командир.
 –  Продуты носовая и кормовая.
 –  Лодка от грунта оторвалась – докладывает боцман.
   - Левый малый вперёд –  звучит голос командира.
 – Боцман держать глубину восемьдесят.  – Есть держать восемьдесят, и почти сразу же,  – глубина восемьдесят.
 –  Руль право  на борт, циркуляция вправо.
Мы понимаем, что этим маневром, командир пытается оторваться от кораблей  преследователей. Но надводные корабли имеют  огромное преимущество. Они слышат, по шуму винта, куда перемещается наша лодка. Они так же видят, перемещение нашей лодки, на экране гидролокатора.
Глубина пролива очень мала,  около сотни метров. Лодка не может погрузиться глубже. Поэтому очень трудно скрыться. Мы все понимаем,  что ситуация грозит большой опасностью.
Корабли потенциального противника,  как тогда называли  США и Японию в начале шестидесятых годов уже были оснащены очень хорошими электронными приборами.
   Мы сами в отсеках лодки,  по шуму винтов, слышали, не говоря уже о наших акустиках, что количество  кораблей потенциального противника быстро увеличивалось. Корабли,  один за другим, приходили,  «чавкали» и стопорили ход над нами. Мне подумалось: «Подходят,  как свиньи,  чавкают, предвкушают желанную добычу. Каждый стопорит над нами ход,  словно гвоздь забивает в крышку нашего общего гроба».




                44
               
     При помощи множества маневров,  которые предпринял командир,  лодке не удалось оторваться,  или спрятаться от преследователей. Количество их кораблей всё увеличивалось и увеличивалось.А, так как, время было предвечернее и лодка, весь  день,  шла  в подводном положении,  на аккумуляторах,  то батареи настолько разрядились, что лодка вот-вот могла потерять подводный ход. Это, при невозможности всплытия – катастрофа.
     В шестидесятые годы,  годы  Карибского кризиса,  международные отношения были такие враждебные, что эта армада кораблей, в японских территориальных водах, могла нас просто забросать глубинными бомбами,  или принудить к всплытию,  то есть к сдаче с захватом лодки и взятием в плен всего экипажа. Или, при полной потере хода, принудительно поднять лодку на поверхность и захватить.
Даже мы, моряки срочной службы, понимали, какая опасность нависла над нами. Как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Над  нашими  головами, менее, чем в ста метрах,  собралось огромное количество
кораблей готовых к уничтожению, или пленению нашей лодки. Они понимали, что мы у них, почти, в плену.
А мы думали,  что если бы аккумуляторные батареи не были истощены длительным переходом в подводном положении и пролив, где они нас подстерегли, не был таким мелководным,  то мы сумели бы, как всегда, вовремя,  уклониться от встречи. Раньше мы, всегда,  оставались незамеченными,  держа под прицелом крупные соединения потенциального противника. Сейчас ситуация  сложилась не в нашу пользу. Попробуй  спрячься  под надзором такой огромной армады. У них гидролокаторы. Скорость хода выше, чем у нас. Их акустики прислушиваются к каждому шуму, к любому звуку  в нашей лодке.
                45

Несмотря на  все усилия, оторваться от преследователей не удалось. Лодка опять лежит на грунте.
Вдруг открылся переходной люк и к нам в первый отсек вошёл командир подводной лодки Игорь Слёзкин. Следом, вошёл заместитель командира по политчасти, капитан третьего ранга  Вячеслав Панчёха.
Командир, обращаясь к нам серьёзно и строго,  сказал: « По объективным причинам,  мы попали в крайне тяжёлую ситуацию,  осложняющуюся,  почти полной потерей хода в подводном положении.
   Потенциальный противник, вероятно,  воспользуется этим и попытается осуществить захват лодки с пленением экипажа. В случае,  если захвата избежать не удастся,  я как командир, уполномочен единолично решить вопрос ликвидации корабля».
      По его решительному  тону, я понял,  что это не шутка. От этих слов и железа в голосе, я почувствовал в груди, противный, холодок.
     Даже пожалел, что позвал вас, дорогие мои читатели, в этот автономный поход. Видите, что получилось? Не читайте дальше!
Летите в свои параллельные миры. А наш мир беспредельно жесток. Человечество стало настолько кровожадным, что пожирает себя.
И всё же, я чуть-чуть рад, что вы рядом со мной, но только теоретически, не подвергая себя опасности, виртуально, как вы говорите.
     А меня от этого противного холода в душе, что-то зазнобило.
Мышцы рук, а особенно ног начали самопроизвольно подрагивать. Вскоре почувствовал, что и в груди у меня что-то дрожит, как будь-то само сердце. Мне было стыдно перед командирами и перед своими товарищами за моё состояние. Я напрягал то одни, то другие группы мышц, но прекратить дрожь не удавалось.                46
               
     Было такое, гибли наши лодочки. Вот и у нас в войсковой части установлен памятник погибшей субмарине.               
     Мы всегда, каждый раз, выходя в море, сознавали, что, может быть, не вернёмся, не увидим никогда желанного берега, не обнимем своих любимых и родных.
Но, сознавали мы это как-то отдалённо от себя. Как  будто теоретически что ли.  Возвращаясь из походов, каждый раз получали заряд уверенности в том: что у нас всегда всё будет хорошо, что наш командир самый умный, самый смелый, самый волевой, самый удачливый.
Что наш экипаж самый опытный, самый счастливый и никто из нас не допустит непоправимых ошибок.
     А такого,  чтобы,  идя целый день на аккумуляторах,  разрядить их и случайно наткнуться на мелководье на чуждые военные корабли, да так, чтобы не иметь возможности скрыться от них. Такого с нами ещё не бывало.
     Видимо,  на какое-то время, потерял сознание, или утратил контроль над собой,  а может быть, так глубоко задумался. Но, в тот момент, остро чувствовал, что смерть, она уже здесь, в нашей лодке, в наших отсеках. Это она меня трясёт.
И тут моё сознанье словно прорезалось. Опять слышу голос командира. Он негромко, но твёрдо и чётко говорит: «Мне необходимо знать мнение каждого члена экипажа по этому вопросу. Всем пожелавшим сдаться в плен, гарантирую такую возможность. Индивидуальное и добровольное решение каждого моряка будет занесено в бортовой журнал».
     Бортовой журнал  – самый главный документ на корабле. В него вносятся все события. Даже при уничтожении лодки, будут приняты специальные меры, чтобы он сохранился.


                47

В тяжёлых переживаниях, в неразрешимых сомнениях, каждый член экипажа сам решал для себя: что лучше, позор, или смерть.
 С огромной жалостью к своей любимой девушке, к родным и близким людям, а особенно к маме и , конечно, к себе. Без всякого давления, или убеждения со стороны командиров, решил, что не смогу уйти с родного корабля, бросив друзей, которые через мгновение погибнут, как герои. А я поднимусь на японский, или американский корабль, как подлец. Потом буду жить и знать, что иду вместе с врагами к нашим берегам. Где враги с помощью самолётов, находящихся у них на борту, будут разрушать нашу страну. А я буду подкатывать к самолётам атомные бомбы, предназначенные для уничтожения моих родителей, братьев и сестёр, моей  Олюшки.
   Когда будут сожжены все, стану жить в Америке, как герой. Буду наслаждаться жизнью в: самой богатой, самой справедливой, самой демократической стране, сумевшей  искоренить всё «зло» мира… Как будто сжечь советских людей это не зло, а искоренение зла – святое дело !
     Нет! На такое, я не пойду никогда. Взяв у заместителя командира бумагу, против своей фамилии просто подписал: «Себя и флот не опозорю». Потом расписался, полностью понимая, что подписываю смертный приговор себе.
Возвращая документ, попросил командира,  чтобы перед взрывом лодки, мы расстреляли все корабли противника, какие сможем..
На это предложение Игорь ответил так: «Моё желание, с вашим желанием, совпадает. Боевой мощи нашего корабля для этого достаточно, но сделать так, мы не имеем права и не сделаем. Потому, что это стало бы началом третьей мировой воины, в которой погибнет всё человечество.    …Ты хочешь  этого?»    
 –  Нет, не хочу.
 – Вот и я тоже не хочу.
                48

Так вот просто, по-матросски, пришлось решать: жить мне дальше, или не жить. Часа через три, командир объявил по корабельной трансляции: «Моё мнение,  что сдача в плен, хуже, чем гибель, поддержали все члены экипажа. Это упрощает мою задачу и переживания за вас. Я очень уверен,  как и раньше,   что в нашем экипаже нет трусов и предателей.Вы все  знаете бессмертные слова, сказанные легендарным командиром подводной лодки, героем Советского Союза Магомедом Гаджиевым: «Нигде нет  и  не может быть такого равенства перед лицом смерти, как среди экипажа подводной лодки, на  которой, либо все  побеждают, либо все погибают».
Спасибо,  братья мои  родные! Спасибо за понимание и поддержку».
               
                Светлячки

Вы видели светлячка?  В тёплые летние ночи,  когда глаза привыкнут к темноте, обычно совершенно случайно,  вы вдруг замечаете, что из глубины травы,  в вашу сторону светит зеленоватый фонарик. И вам кажется,  что он так далёк, как маленькая звёздочка неизвестной галактики, или, затерянная жемчужина на дне глубокого, бездонного моря. А когда разберётесь в хитросплетении травинок,  окажется,  что светлячок совсем рядом, на расстоянии вытянутой  руки. Его даже можно взять в руку,  ощутить этот холодный огонёк. Пространство,  освещаемое  этим маленьким червячком, очень мало.  Какой-то микромир,  с точки зрения человека.
Среди обитателей моря, тоже есть светлячки.
     Так и у нас в отсеке фосфоресцируют циферблаты и стрелки приборов,  как светлячки.

                49

Для «больших» людей, политиков, наша лодка это –микромир. Особенно те мирки,  которые существуют в отсеках. Разницы большой нет: прикоснуться к этим миркам своей тёплой ладонью, открытой душой, или отвернуться,  как от непонятного и ненужного.  Что им до нас, до светлячков? Лежащих в кромешной тьме, на дне моря.
Интересное существо  –  человек. Недавно меня так сильно трясло! Надеюсь, что не от страха, а от необходимости добровольно решиться на смерть. Видимо, мысленно я тогда уже был готов к такому решению, а нервная система, обладающая инстинктом самосохранения, сражалась отчаянно на этой последней черте, выбрасывала такие огромные порции адреналина, что  все мышцы, возбуждённые до предела, начинали сокращаться самопроизвольно. Меня трясло так, что душа моя  трепетала,  как будь-то сама смерть вытряхивала из меня, мою душу. А после благодарственно-решительных слов командира я начал успокаиваться. Теперь полностью спокоен. Все переживания ушли от меня.
Да и о чём переживать?  Сам изъявил желание служить на флоте, а затем на подводной лодке. Всё остальное не зависело и не зависит полностью от моей воли. Даже то, что случилось сегодня.  Даже то, что скоро произойдёт.
     Я спокоен, потому,  что решать ничего уже не надо. Да если бы  вновь пришлось решать этот самый трудный вопрос моей жизни, результат  был бы тот же. Уверен.
Мне кажется,  что я уже ни о чём не жалею, кроме мамы, с её больным сердцем и кроме  моей любимой Олечки.
Да может быть чуточку ещё о том, что люди о нас не узнают.
 Советские люди! Хорошие, добрые, сочувствующие,  любящие,  готовые помочь всем и каждому.

                50
               

Вы переживаете даже о преступниках. О том, как им беднягам тяжело, что у них у всех  на пятых точках опоры  нарастают мозоли, как результат долгого сидения на нарах. Но мы то не преступники !!! Нас не в наручниках сюда привезли !!! Каждый из нас с желанием пошёл служить на флот. Я даже институт бросил, со второго курса ушёл служить, чтобы Родину защищать.
Жаль, что вы никогда не узнаете о моих друзьях подводниках, самоотверженных героях, осмысленно отдающих свои молодые жизни за то,  чтобы вы не погибли в огне атомных взрывов, как гибли безвинные жители  Хиросимы и Нагасаки.
   Вглядитесь ещё раз в эти красивые, молодые лица моих друзей, в их честнейшие глаза. Подумайте крепко, крепко, почему сегодня, каждый из них сам решил умереть, но не допустить  военных  действий, не спровоцировать начало войны,  что было бы равносильно вашей гибели.
                Бесценный  товар
             Помню, если раньше, когда-нибудь, я видел в магазине товар очень красивый, очень качественный и очень нужный мне, а средств на его приобретение у меня не было, то я всегда находил в себе силы сразу же, с лёгкостью, отказаться  от этого товара. Он, для меня, становился бесценным. И переставал, существовать потому, что заплатить за него мне было нечем.
   Родители подарили мне жизнь, выкормили, вырастили. Проводили служить на Тихоокеанский флот.  И здесь,  когда настал час выбора, одного варианта из двух очень, очень плохих  я понял, что оставшаяся часть  моей жизни может быть приобретена, лишь ценой подлого предательства. Но такой «ценности» у меня за душой не было. И это означало,  что моя дальнейшая жизнь оказалась, для меня, бесценным товаром.
 За который мне заплатить нечем !!!
                51

 А поэтому,  для меня она больше не существовала. Как бы ни было тяжело, пришлось выбрать вариант не в свою пользу.
.               
                Судьбы не надо

Ночь. Лежу. Не сплю. Думаю. В отсеке темень, лишь зелёные светлячки приборов с неподдельным интересом  заглядывают мне прямо в глаза, словно желают узнать живой ли этот матросик, или уже сгорел от своих молчаливых переживаний. Полная тишина… Такая полная,  что от  неё шумит в голове. Передумано уже всё. Но мысли сами крутятся. Потом как-то переворачиваются и снова  лезут в голову. И второй, и третий, и пятый, и десятый раз. Морячки тоже переворачиваются то один, то другой. Вот Валера Шестаков перевернулся с боку на бок. Хороший парень  высокий, широкоплечий, добрейшей души человек, рулевой сигнальщик.
Вот Витя Заболотний заскрипел коечкой, мой дружок и землячёк из посёлка Монетный, Свердловской области. Тоже, наверное, не спится. Дальше Витя Стрельченко и Серёжа Каберский. Слышу, время от времени, как глубоко они вздыхают, иногда даже со стоном. Тоже, видать, их решения не просто им дались. Какие  все хорошие ребята!  (общая фотография)
      Правильные слова  нашёл поэт для песни о подводниках:


                «Лучше, чем у подводников, дружбы,
                Ты, пожалуй, нигде не найдёшь.
                Несёт, как положено, флотскую службу
                Советской страны молодёжь.


                52
               
             
               Припев.      Подводники живут походами.
                Судьбы не надо нам иной.
                Во льдах и тропиках, за счастье Родины,
                Пройдём любою глубиной».   
 
Думаю о других  матросах и старшинах, все они мои друзья и между собой все дружат. Никаких ссор, даже натянутых отношений. А вот сейчас все молчат. Каждый перед смертью становится задумчивым и молчаливым. Каждый переживает о чём-то своём. Много раз уже и я думал, как всё  произойдёт. Наверное, будет взорван артпогреб, а он в моём заведовании, ключи только мне доверяют. Может быть командир  мне прикажет это сделать? Но, как поднимется моя рука?!!! Взорвать корабль, уничтожить всех своих друзей, уничтожить себя…
   Нет! Совсем не то! Не такой наш командир, чтобы дать невыполнимый приказ подчинённому.  Скорее всего будут взорваны торпеды в нашем первом отсеке. А  Игорь  Слёзкин  это сделать обязан сам. И что же будет потом? От детонации взорвутся все торпеды, даже те, которые находятся в торпедных аппаратах. И мы все разорванные в мелкие клочья, полетим в преисподнюю?
А как же в кормовых отсеках? Как там моряки будут погибать? Может быть тоже, от детонации, взорвутся торпеды, заряженные в кормовые аппараты?
А если не взорвутся? Тогда моряки будут погибать долго. Им будет ещё  страшнее, чем нам. Фу, какие дурацкие мысли! Я же совсем забыл, что боеголовки торпед, над которыми мы сейчас лежим, заряжены не морским тротилом, как обычно, а таким веществом, при взрыве которого, не только мы, но и вся лодка мгновенно превратится в плазму. Даже мельчайшего кусочка не останется.
                53

Не останется от всего корабля даже мельчайшей капельки расплавленного металла. Не будет ничего. Только взрыв. Только огонь. И только радиоактивный пепел. Кроме пепла, из взрыва не вылетит ничего. Даже наши души.
Интересно. Никто ещё не был в центре атомного взрыва. Мы будем первыми.
Нет, нам тоже не быть, хотя он произойдёт вот здесь, в первом отсеке, среди нас. Но нам в центре взрыва не быть.
Потому, что быть, это значит жить. А мы решили иначе.
Телам нашим во взрыве не быть. Душам нашим во взрыве не быть.
Вот и верь вздорной болтовне о вечности души.
Ну, до чего только не додумаешься, когда много свободного времени.
Все ребята, наверное, так думают. Нет, скорее каждый по-своему.
А светлячки на делениях и стрелках приборов тревожно, пристально и пытливо заглядывают мне в глаза.
Они ещё не знают, что человек умирая, может и не успеть закрыть свои очи.
        Бедные светлячки! Им тоже не быть в центре атомного взрыва. Им тоже не быть нигде. Они даже не могут предчувствовать беду.
А я предчувствую. Даже знаю о ней. Знаю, как этот взрыв сделать. Знаю, как он меня убьёт. Знаю, как он убьёт моих родных. Знаю, как убьёт всех людей Земли.
Вот, что такое – гомо сапиенс!! Вот, что такое – человек разумный…




                54

Не знаю только,  разумный  ли  гомо, создавший такое ужасное оружие? Оружие, которое убьёт всё живое на земле и его в том числе?

 Обогащение + Властолюбие + Вооружение это – путь  гибели
                человечества.               
               
Слышу, потихонечку открывается кремальерный затвор переходного люка. Затем переходной люк. Вошедший человек, в полголоса начинает нас будить. Становится понятно, что это Вячеслав Панчёха. Оказалось, что будить некого, все не спят. Времени было три часа, тридцать минут. Заместитель командира попросил нас придвинуться к нему поближе и, ещё более приглушив голос, стал рассказывать, что командир просил передать нам, чтобы все сохраняли спокойствие. Вели себя достойно, как подобает советскому моряку.
Рассказал, что ночью  офицеры даже не ложились отдыхать. По приказу командира была проделана очень большая работа. 
Электрики замерили остаточную плотность в аккумуляторных батареях. Механик рассчитал, смогут ли электромоторы на самой малой скорости передвигать лодку. И на какое расстояние она может продвинуться.               
 Командир уверен, что взрывать лодку нельзя. Потому, что от детонации взорвётся атомный боезапас. Взрыв будет такой  силы, что уничтожит все корабли находящиеся даже в нескольких милях от нас. Такие события, конечно, будут расценены, как начало третьей мировой войны.




                55

               
Когда расчеты, возможного перемещения лодки, были сделаны. определено расстояние, которое она может «проползти». Опираясь на эти данные, Котляков, нашёл место, соответствующее требованиям командира.
 Слёзкин доложил офицерам свой план последнего маневра. План  принят. После совещания, Офицерам  поставлена  задача, довести эту информацию до всего личного состава, чтобы все действовали чётко, точно, без ошибок.
Шанса, лечь на грунт в скалах, нет ни одного. Лодка наверняка разобьётся. При попытке лечь, обязательно будет соскальзывать в самые глубокие расщелины. И там, в любом случае, будет заклинена так крепко, что не только всплыть, а даже поднять её будет невозможно.

           В бортовом журнале  сделана такая запись:

1.Возможность всплыть отсутствует. Потенциальный противник сконцентрировал, для блокирования лодки, огромные силы. Существует реальная  угроза вооруженного захвата корабля.
2.Возможность сдачи в плен, отвергнута всеми членами экипажа.
3.Всвязи с полным разрядом аккумуляторных батарей, лодка потеряла ход в подводном положении.
4.Длительное пребывание лодки на грунте невозможно. Существует угроза принудительного поднятия лодки.
5. Остаётся слабая надежда дотянуть до скал. Координаты: широта …долгота… неминуемая гибель. Погибнем, но корабль врагу не сдадим. Это и есть воля экипажа. Прощайте  товарищи.



                56

                ***
Не имея ни единого шанса на спасение, командир пошёл на  смертельный шаг.
И вот уже снова слышны его чёткие команды:

«Продуть носовую и кормовую»
Зашипел воздух высокого давления, изгоняя морскую воду из носовой и кормовой цистерн. Чувствуем, как лодка медленно, чуть покачнувшись отрывается от грунта. Набирая едва заметное ускорение вверх. Грунт в этом месте имеет небольшой слой ила. И, как бы присасывает лодку.   
 – Правый малый вперёд. Лечь на курс сто семьдесят.
 – Глубина девяносто метров, –  докладывает  боцман.
 – Всплывать на глубину тридцать.
Через несколько минут Миша Сунгайтулин докладывает: «Глубина тридцать метров. Курс сто семьдесят.
– Оба малый вперёд.
Шли не долго, менее получаса. Лодка медленно, как израненный кит, вползала в самый опасный район, где скалы, словно клыки огромного чудовища, готовы были, в каждое мгновение, распороть ей брюхо, или бока. Многие скалы были уже на одной глубине с нами. А Слёзкин всё увеличивал и увеличивал глубину погружения командами: «Боцман, держать глубину шестьдесят метров» – Есть. Глубина шестьдесят метров. Курс сто семьдесят. 
–Так держать.
– Держать глубину семьдесят.
– Есть семьдесят…  Глубина семьдесят метров.
Помните, в первом рассказе я говорил, что подводники ведут лодку вслепую.


                57

Так и сейчас, окружённая со всех сторон подводными скалами, лодка всё ниже и ниже опускалась во тьму и глубину.
Очень странные чувства боролись в моей душе. Я знал, что  здесь мы погибнем. И торопил секунды оставшейся жизни. Они тянулись так долго! И Так тяжело! Мне хотелось, чтобы побыстрее всё закончилось. Нет больше сил, предчувствовать и ждать последнего рокового удара. Нет больше сил, думать о каждом своём вздохе, что он последний…
Но одновременно с этим,  так сильно хотелось, чтобы следующая встречная скала не встала точно на нашем курсе, а оказалась бы хоть чуточку в стороне, чтобы ещё, хоть чуть-чуть, хоть на одно мгновение, хоть на один вздох продлились наши  жизни и вместе с ними, хоть на воробьиный скок, продлилась и моя жизнь
 Не знаю с чем  это моё состояние можно сравнить,но попытаюсь.
    Представьте себе, в давние времена, человека, приговорённого к смерти, привязывали к хвосту необъезженного коня.
Испуганный конь бросался бежать, не обращая внимания на препятствия: дома, заборы, стволы деревьев. Все знали, что этот человек обречён. И он знал, что  гибель неминуема. Предвидя невыносимые  муки, которые его ожидают, он страстно хотел погибнуть, как можно  быстрее, от первого столкновения. Но пока был в сознании, видел препятствия, он, всё  равно, изменяя положение тела, пытался уклониться от, неизбежных ударов. Чтобы хоть на одно, страшное, ужасное, смертельное, мученическое мгновение продлить свою жизнь.
    Вот так же и я себя не понимал. Мне было страшно умирать. Но я был готов к этому, хотелось, чтобы уже быстрее всё закончилось.      
 А, оказалось, что ещё страшнее  проживать, в мыслях, каждое последнее мгновение моей жизни.

                58

 Потому, что когда я его проживал, думал, что последним  будет следующее, потом следующее, потом ещё следующее.  Каждое мгновение, для меня, мысленно, становилось последним. Я ожидал, что вот именно сейчас произойдёт этот роковой удар в скалу.               
                ***               

Пока удара не было …Но каждый знал, что живёт последнее мгновение. За ним  катастрофа: ужасная боль, кровь, смерть…
… хорошо бы, если быстро.
Это и будет исполнением того приговора, который вчера подписал каждый из нас.
   Ну я-то ладно! От меня почти ничего не зависело.
А как же Игорь! Ведь он такой же мальчишка, как и я, только чуть-чуть постарше. Стоило ему только крикнуть: «Аварийное всплытие!»  И мгновенно воздух высокого давления бросится в цистерны.  Лодка, как пробка  выскочит из воды…  И всё!
Все живы! И он жив!!!
 Но Игорь Слёзкин – Советский офицер, подводник.
Какая воля! Какое самообладание!!!

                ***               
– Держать глубину восемьдесят.
–Есть восемьдесят…Глубина восемьдесят метров.
Я весь сжался, ожидая удара.  Игорь шёл … на смерть.
– Включить гидролокатор… Включить эхолот. – скомандовал Слёзкин и бросился в рубку акустика. 
–Держать глубину девяносто.



                59
 
–Есть держать девяносто…глубина девяносто. –Докладывает Сунгайтулин. И сразу же, эмоционально громко Слёзкин,               
 – Стоп оба! Руль лево тридцать !!! – А через секунду он же
 –Оба средний назад !!! Убрать носовые горизонтальные рули!
 Только мы успели рули убрать, но ещё не успели доложить, как по левому борту раздался очень громкий скрежет и одновременно, как мне показалось, дикий вопль Слёзкина: « Оба полный назад!!!» И сразу же короткий, мощный удар снизу- спереди, с оглушающим грохотом  ………….
…Удар был настолько жестоким и мощным, что попадали все матросы, даже те, которые на чём-либо сидели и даже те, которые  лежали на своих койках.
Первое о чём я подумал, ещё  не встав на ноги: «Ну всё, лодка переломилась»
В это время по левому борту ещё сильно громыхнуло. И тишина…
Я ударился правым плечом и провой скулой. Но боли не было. вставая потрогал щёку, кровь. Помог кому -то встать. Остальные сами встали.Побитые, поцарапанные. Но серьёзных травм, ни у кого, не было.
   Пауза затягивалась. На душе было тревожно. Но вскоре  зашуршал динамик корабельной трансляции, вновь  раздался, знакомый, бодрый и до слёз родной голос нашего командира: «Осмотреться в отсеках».Мы быстро осмотрели весь отсек. Вахтенный доложил командиру: «Центральный, первый отсек осмотрен, пробоин и повреждений корпуса не обнаружено».
 –Понял, первый –  ответил командир. Когда прошли доклады со всех отсеков и Слёзкин убедился, что пробоин нет. Снова подал команду: «Подвахтенным от мест отойти. Вахтенным, до особого распоряжения, осматривать отсеки постоянно докладывать в центральный через каждые пять минут.

                60

 Строжайше экономить электроэнергию. Переходные люки не открывать. Питаться сухим пайком.
Особое внимание обратить на исправность приборов регенерации воздуха. Соблюдать полнейшую тишину, всем не занятым на вахте, спать.
Утомлённые переживаниями и бессонной ночью, мы проспали весь день и почти всю ночь. В начале я слышал, как в отдалении проходили корабли наших преследователей. Стопорили ход, подолгу прислушивались и, видимо,обшаривали морское дно гидролокаторами. Не обнаружив лодки, уходили.
Потом другими курсами, на другом удалении проходили ещё корабли, но  обнаружить лодку опять не могли. Потом эти звуки всё удалялись, удалялись и я не заметил, как уснул.
Круглосуточная ходовая вахта, по корабельному уставу, делится на три смены: первая с ноля до четырёх, вторая с четырёх до восьми, третья с восьми до двенадцати. В двенадцать вахту принимает первая смена и так далее, всё время, пока корабль в море.
В три пятьдесят меня разбудил вахтенный первой смены Витя Стрельченко. Хороший весёлый паренёк. Один из лучших специалистов минно-торпедной боевой части.
Только я заступил, то есть принял вахту, слышу голос командира по трансляции: «По местам стоять к всплытию».
Через небольшой промежуток времени, снова
–Продуть кормовую, продуть носовую. Почувствовал, как лодка плавно, сначала кормой, а затем носом, оторвалась от грунта.
–Правый малый назад. –  через секунду
–руль лево на борт.
 –Руль лево на борту – докладывает рулевой сигнальщик.
Послышался кратковременный, не очень громкий скрежет по левому борту.
                61

А когда затих, прозвучала команда: «Выпустить передние горизонтальные рули». Я отрепетовал: «Есть выпустить  передние горизонтальные рули».
Включил манипулятор горизонтальных рулей. Услышал, как шипит гидравлика в цилиндрах. По указателю увидел, что рули вышли. Услышав характерный глухой удар, доложил в центральный, что передние горизонтальные рули выпушены и готовы к управлению с центрального поста. Сразу послышались новые команды: «Оба малый назад. Горизонтальные рули на всплытие. Руль прямо. Дифферент два градуса на нос».
Доклады об исполнении команд я не привожу, чтобы рассказ был более кратким. Думаю, что вы уже и сами поняли, что каждую команду подчинённый, которому она адресована, обязан репетовать, то есть повторить, затем выполнить и доложить. Всё это в кратчайшие сроки.
Глубина погружения медленно, медленно уменьшалась.
У меня перед глазами был глубиномер. И я видел, как медленно, нехотя, отпускала глубина измученную, обессиленную лодку.
Лишь на глубине двадцать пять метров, командир подал команду: «Боцман, держать глубину двадцать пять, Стоп оба! Оба малый вперёд. Боевая тревога!
Всплывать на перископную глубину. Курс сто восемьдесят».
Некоторые доклады и команды я сознательно опять упустил. Вскоре прозвучало: «Акустик, прослушать горизонт».               
 –Горизонт чист –  доложил акустик.
– Глубина двенадцать метров – голос Сунгайтулина.
 –Поднять перископ – Это уже Слёзкин.
Толстая, блестящая труба, похожая на ствол огромной пушки, медленно  выползла из трюма, на высоту двенадцати метров.


                62

В четыре  тридцать пять Игорь Слёзкин увидел в перископ яркие, крупные звёзды, которых мы уже и не надеялись увидеть. Поворачивая перископ на триста шестьдесят градусов, командир внимательно, несколько раз осмотрел горизонт и только после этого  скомандовал:«Поднять шахту РДП». Это такое устройство, которое позволяет включить дизель, находясь на глубине
двенадцать метров.
 –Стоп правый, Запустить правый дизель для работы на винт – сразу же после этой команды Слёзкина, я услышал  крупную дрожь в корпусе корабля.
–Стоп левый, запустить  левый дизель на винт-зарядку.
Вибрация  корпуса  лодки ещё более усилилась. И я почувствовал, как быстро лодка пошла вперёд.
   На рассвете мы уже вышли в Тихий океан.
Весь день шли под перископом, на дизелях, «били зарядку»
И только вечером, когда стемнело, Слёзкин по трансляции объявил: «Дорогие товарищи мои, ту страшную опасность, когда смерть по настоящему брала нас за горло, экипаж выстоял мужественно и непоколебимо. Вы настоящие герои-подводники. Я счастлив, что командую таким грозным и непобедимым кораблём, таким слаженным и надёжным экипажем, такими верными защитниками Родины. Не дрогнувшими перед лицом неминуемой смерти. Преклоняюсь пред вашим мужеством, дорогие мои. Поздравляю вас всех с огромным успехом!

          … Будем жить !»   …Будем   жи-и-и ть!!!!!

     И мы слышали все в его голосе  ликующие звуки…
               Нашей  радости, нашего ликования
                передать словами не удастся.

                63

Так Игорь Слёзкин –  командир, с совсем не командирской фамилией, основываясь на точных расчетах штурмана Котлякова и механика Силютина, полагаясь на волю, руководимого им экипажа, проявив мужество, смекалку и абсолютное бесстрашие, сумел найти шанс на спасение корабля и экипажа там, где его не было совсем, подарив, каждому моряку, огромную часть его,  потерянной уже было, жизни.
      Немного позже мы узнали от акустика , что Слёзкин, когда приказал включить гидролокатор, сам быстро  зашёл  в рубку и они оба  поняли, что прямо по курсу  огромная скала, а под нависающим левым  боком скалы, есть что-то вроде уступа. Туда и направил лодку командир. Если бы  Слёзкин приказал включить гидролокатор позже, хотя бы на пару секунд, результат был бы другим. Каким расчетом, каким чувством он сумел определить
Время включения гидролокатора ?!!!
                ***
     Впереди были тысячи миль океанского похода. Изнуряющие штормы. На экваторе, жара в отсеках более семидесяти градусов  при влажности, доходящей до ста процентов. Очень опасное и страшное противостояние с нашими «потенциальными».
     Но, главное, мы уже сделали: не предали, выжили и выполнили боевую задачу по сохранению мира на Земле.
     То, что произошло в этом походе, быстро затмило все предыдущие происшествия.
                ***
Возможно и этот рассказ вам не понравился, дорогой мой читатель.
Ожидаемой гибели корабля вы не получили. Не было рассказано, как лопаются переборки, как давлением забортной воды вырывает вентиля, как прорвавшаяся тонкая струйка воды отбрасывает человека, словно муху  и  ударив его о противоположную стенку,
                64

убивает. Как такая, тоненькая струйка в несколько секунд заполняет отсек водой, как под водой горят замкнувшие аккумуляторные батареи, поражая людей электрическим током. Водород, выделившийся из аккумуляторов соединяется с кислородом и взрывается…
  А без катастроф, да без крови, Рассказ пресный, как вода в застоявшемся болоте. Неправда, ли??
     Но  виноват в этом не я, а только Игорь Слёзкин. Он всё сделал так, что ни кто не попал в плен, никто не погиб, корабль сохранён. Боевая задача успешно выполнена.
     Наверное, вам было бы интереснее, если бы  все погибли. Испытывая при этом нечеловеческие смертельные муки.

Если догадка моя верна, значит вы не те люди, с которыми мне хотелось пообщаться и просто  рассказать о том, как мы жили.

Дураки

В предыдущих рассказах  я не сказал вам о том, насколько
вязко действовали корабли потенциального противника.
После обнаружения  нашей подводной лодки, японские и американские корабли, как бы навалились на нас, запирая нам выход на поверхность, к свету, к свежему воздуху, к жизни.
 Это политики, жаждущие мирового господства, создавали такие взаимоотношения между странами, что вот-вот могла начаться третья мировая война. А тогда наши потенциальные  противники, хотя какие они потенциальные, если всеми силами и средствами пытались нас уничтожить, или взять  в плен, для  того, чтобы мы не помешали их коварным планам.
А планы были по- настоящему коварными.

                65

Главной, в их стратегических планах, была доктрина превентивного удара. Если перевести на простой, понятный, человеческий язык, это означает, что политики и военные США договорились между собой о том,  что надо по Советскому Союзу нанести ядерный удар первыми. В этом случае, как они рассчитывали, им удастся, без объявления войны, внезапно,  в один день уничтожить все крупные города, большинство военных объектов и почти всех людей Советского Союза.
     Советские люди, конечно, знали,  что обстановка очень напряжённая, что может начаться  атомная война. В    действительности так и было постоянно, длительное время.
    Но в дни Карибского кризиса противостояние ещё более обострилось.
Мирные жители нашей страны не могли знать, что уже снаряжены
авианосцы, несущие на борту самолёты и множество атомных авиабомб, во много раз более мощных чем те, которые были использованы американцами для  убийства ни в чём неповинных людей  Японии в августе 1945г. Что эти авианосцы уже идут к берегам Советского Союза с приказом сжечь, как можно больше, людей в этот первый день необъявленной войны.
          Думаю, что многие из вас не знают об  этом историческом факте. Политики и историки, его преступно замалчивают. Они, наверное, считают, что в третьем тысячелетии спасти  сотню, другую заложников – это подвиг! (Согласен! Одна человеческая  жизнь ценнее, чем  все материальные ценности мира).

А во втором тысячелетии спасти миллиардик, другой тогдашних людишек это – мелочь?!   Что об этом думают сегодняшние властители?  Почему из них ни кто не хочет сказать,


                66

 что во время Карибского кризиса  в  заложниках было всё
человечество?! А спасли этих заложников Советские подводники!

                ***
     Высокопоставленные военные и политики США, подготовившие превентивный  удар, называли себя «Ястребами».
     «Ястребы» были очень близки к реализации своего преступного плана.
И они сожгли бы народ Советского Союза, а это означало бы,  что все люди, живущие сейчас:  дедушки и бабушки ваши, родители, ваши старшие братья и сёстры сгорели бы заживо в тот, назначенный «Ястребами», день.
А теперь подумайте и ответьте сами себе на такие вопросы:
 Кто родил бы вас?
      Кто бы вырастил?
           Кто выкормил? 
               Кто одел и обул?
                Кто научил бы вас читать?
                Кто рассказал бы вам, что была на свете такая прекрасная, справедливая, свободная, миролюбивая, самая большая, по территории, страна во всём мире.
    В той стране, даже рядовые труженики, пользовались всеми возможными благами, а главное почётом и уважением.

                ***
     Всё верно рассчитали  «Ястребы». Они знали, где  находятся аэродромы  советской дальней авиации, они знали где находятся баллистические ракеты шахтного базирования, знали местонахождение космодромов,  военных заводов, основных штабов.

                67

 Может быть имели возможность отслеживать   передвижение мобильных баллистических ракет, военных надводных кораблей.
   В одном просчитались «Ястребы», недооценили Советский подводный флот, вооружённый баллистическими ракетами и торпедами с ядерными боеголовками, его, близкую к абсолютной, скрытность и неуязвимость, при нахождении в морях и океанах.   Стойкость Советских подводников.
Днями и ночами стояли подводники на вахте, охраняя свою любимую Родину. Мёрзли и простывали в северных морских и  океанских глубинах под многометровыми льдами. Задыхались от жары и недостатка кислорода, обливаясь ручьями пота, в тропиках и на экваторе. Многие месяцы и годы держали под прицелом все американские авианосцы, базы, флоты и всю территорию США.

    Попадая в безвыходные ситуации, подводники не сдавались, предпочитая смерть бесчестью.
    Подписывая себе смертные приговоры, подводники заботились не о своей, а о вашей жизни. Обеспечивали  жизнь не себе, а вам, будущие  поколения.
               
                Вот дураки!
                Какие дураки!!
                (Эпилог )      
         
Скоро, дорогие мои читатели (в конце октября, начале ноября) две тысячи двенадцатого года исполнится пятьдесят лет со времени
Карибского кризиса, самого опасного периода «Холодной войны», когда человечество стояло перед реальной и, казалось,
неотвратимой угрозой самоуничтожения.


                68

Советский народ, создал непобедимую Советскую Армию и  Военно-Морской флот. Отстаивая свою свободу и независимость, в условиях послевоенной разрухи,  вооружил их могучим ядерным щитом.
Вся  военная доктрина СССР была сдерживающей. Вооружённые силы страны готовились только к нанесению ответного удара.
Даже если бы США превентивным ударом по СССР, уничтожили все самолёты и ракеты наземного базирования, а так же весь надводный флот, то уничтожить подводные силы из-за мобильности и скрытности лодок, им не представилось бы возможности.
А Советские подводные лодки, находящиеся на боевом дежурстве в разных морях и океанах, имели возможность нанести по авианосным соединениям и территории США, такой ответный удар, что победителей в этой мировой бойне, развязанной «Ястребами» США, в живых бы не осталось.
Да, люди на Земле погибли бы все. Если не в тот же день, то в скором времени, от загрязнения планеты радиоактивной пылью.
Так что я вправе утверждать, если бы не Советские подводники, Земля опустела бы на миллионы лет, а может навсегда.
     Прошло почти полвека. Советского Союза нет. Изменена система политического устройства в России.
   Подводники, которые спасли человечество, сейчас постарели. Ни почестей, ни славы, ни здоровья, ни средств на достойную жизнь. Сейчас они сами частенько подумывают:

                «Может и вправду дураки ??
 
                А как думаете вы?
                Умненькие вы наши !

                69

Неужели, я не угодил вам и этим рассказом ??  В таком случае, попробую написать стишки  о, тех самых, подводниках, о которых я хотел вам рассказать, да так и не достучался, наверное, до ваших   
бизнес-сердец.



                Подводникам России.
                Вам выпали ужасные нагрузки.
                Я о таких ни разу не слыхал.
                Прощаясь с вами, грустно, остров Русский
                Платком зелёных крон  во след, махал.

                Маяк Скрыплёва подмигнул на створе.
                Вернётесь ли? Не знает даже  Бог.
                Всё поглотит, через минуту, море
                Её прощальный взгляд и твой последний вздох.

      Нырнув, как в омут головой, с обрыва,
                России милой, верные сыны
Ушли, чтоб драться в эпицентре взрыва
                Ужасной термоядерной войны.

                Теперь никто не знает, что там было.
                И станет возражать: «Всё – ерунда!»
                Своих героев Родина забыла.
                И, видимо, забыла  навсегда.

                За подвиг ваш, хотел бы выпить, стоя!
                За подвиг тот, что нашу Землю спас!
                Из скромности, не чту себя героем,
                Но я, тогда, был равным среди вас.
                Тихоокеанский флот  1962г.
                70               
       
  Первая встреча.

 Поезд стучит, песня летит
 Дальней дороги подруга.
 Поезд наш встал. Песни кристалл
 Выпал из тесного круга.

 Слышишь дружок: « Владивосток!
 Скорей вылезай сюда.!
 Видишь, блестит и шелестит?
 Это -  морская вода!»               

 Вышел, гляжу, глаз не свожу.
 Крикнул: «Привет заливу!»
 А он мне в ответ, как старенький дед:
 « Здра- а-а-вствуй»  шепнул сонливо.
 
«Взвод!.. Становись! А ну подтянись!
 – старшины кричат везде.
 Где там «тянись и становись»,
 Ринулись мы к воде.

 Кто кружкой, кто ложкой, кто просто рукой
 Воду мы зачерпнули
 И, как причастие к жизни морской,
 Солёной воды  глотнули.

 Сине-зелёная, горько - солёная
 Любо нам пить и такую.
 Пусть проходят года.  Буду помнить всегда
          Чистую воду морскую.                1960г.
                71               
               
             На верность Родине.

Допризывные годы, как шахматный блиц,                Промелькнули. И нет к ним путей.
И беспечность уходит навек с наших лиц
Полу- воинов, полу- детей.

И суровый уже проступает налёт
На щеках, не изведавших бритв,
А в глазах бродят тени тяжёлых забот
И огни жарких будущих битв.

И мы чувствуем сами, как прямо сейчас,
Зарождаясь  в  межзвёздной  дали,
Вдруг заботы, всем грузом, ложатся на нас,
 Все тревоги за судьбы Земли.

За росу на полях, за туман над рекой,
За святой, обелисков, гранит…
Эту мирную жизнь, тишину и покой
Нам отныне беречь предстоит.

Ты для всех нас одна, труден славный твой путь.
Знаем, будут потери в борьбе…
Наша Родина!  Мать! Разреши присягнуть
На бескрайнюю верность тебе!

                1960г.



                72


                Радиола.

Радиола вальс играет,
                быстрый, нежный и тревожный.
Звуки мягко ударяют в грудь,
                как будто просят:  «Можно?»       
               
                Нет!!

                Но вы… вошли… Без спроса.
                Звуки, полные тревоги,
                Чтоб заполнить грудь матроса,
                Вы не ищете дороги.

                И…

                Затрепетало сердце!
                Мощным звукам робко вторя,
                Словно пойманная птица,
                Словно шлюпка в бурном море.

                … Под бушующие звуки
                Вот уже в который раз,
                Отстрадал  я… час разлуки,
                Блеск родных, печальных глаз. 

                1961г



                73
      
                В морском дозоре.
Корабль военный  походкой строгой
                шёл синим морем – своей дорогой.
И от форштевня   при полном штиле
                до горизонта валы скользили.
О борт ласкались дельфинов стайки
                точь- в точь, как кошки у ног хозяйки.
Не для бахвальства, не славы ради
                он мерил дали по водной глади.
Его машины за милей мили
                тысячесильно вперёд стремили.
Он, словно спринтер, присев кормою,
                бурун бурлящий взметал стеною.
Он был отважен, он был спокоен-
                в походе трудном – бывалый воин.
И был доволен судьбой такою,
                располагала она к покою.
Но, как бы ни был  сей  миг беспечен…
                Увы! Покой наш не бесконечен.
Покрылось небо накидкой белой.
                Бродяга – ветер вздохнул несмело.
А по зеркально-прекрасной хляби
                заторопились пятнашки ряби.
И не осталось участков гладких,
                Вспороли воду киты касатки.
Мелькнув блестящей косой на спине,
                как тени скрылись в морской пучине.
…Предупреждая о страшном шторме,
                людей завидев в матросской форме,
Залились плачем в едином хоре
                все чайки – души погибших в море.
                74
Бросаясь к людям вплотную, смело…
                Вода, как вымерла, потемнела,
Закрыли дали сплошные тучи,               
                подкрался ветер тугой, могучий,
Взметнул туманы солёной пыли.-
                и леера, как сирены, взвыли..
А пробным валом, как кит акулу. 
                ударил  ветер корабль наш в скулу. 
Корабль качнулся огромной массой,
                а  мы упали, взметнув вверх «ласты».
Прорвалась в души сырая стужа,
                помчались тучи, валы утюжа.
А волн огромных седые кручи
                скребли гребнями подошвы тучи.
Сполохи молний, ярчайшим светом
                взрывали волны под стать ракетам.
Глушили рёвом раскаты грома,
                каких не слышал ни здесь, ни дома.
Корабль, расставшись с былой походкой,
                нырял под гребни подводной лодкой.
И, поклоняясь  седому  шторму,
                роняя в бездну то нос, то корму,
Нутро выемля любому рангу,
                был в дикой скачке под стать мустангу.
Не  экономя  моторесурса,
                из сил последних держался курса.
А мы не знали в морском дозоре:
                Сгорит ли суша?... Вскипит ли море?...
Что будет живо вдали и в близи!…
                Нас ждал по курсу Карибский кризис.   

                Тихоокеанский  флот  1962г.
                75

                Разведчики
   
До чужих континентов без виз,
Как лазутчик во вражеском стане…
Это вам не прибрежный круиз,
Пропадать в мировом океане.

                От нагрузок сердечко скрипит,
                Раскаляясь, как поршень в моторе.
                Кровь в аорте вот-вот закипит,
                Как, от шторма, кипит само море.

Мчатся волны. Все гребни белы
Бьются в рубку обшарпанной лодки.
И вздымаются в небо валы,
Словно груди строптивой молодки.

                1964г.













                76


                Когда думаю я о войне.

Когда думаю я о войне,
Сон один  каждой ночью  мне снится.
Вижу я- глубоко в вышине
Краснозвёздная мечется птица.

         «Ястребок» встрече с ворогом рад,
          Превращая врагов в дым и сажу,
А осколки и пули, как град,
          Хлещут в борт, по всему фюзеляжу.

Вдруг бросается круто в пике,
С плоскостей своих пламя срывая,
У пилота на правом виске
Жаркой крови полоска кривая.

          Вновь, мотором надрывно звеня,    
          «ястребок» рвётся ввысь, в гущу боя…
 А мне кажется, будто меня,
          От  врагов  прикрывает собою.

Элероны ест огненный шквал,
Языки подбираются к баку…
Но отец  дож-ж-жимает  штурвал,
Заходя в лобовую атаку!   


                77

Есть поверье, что душа, погибшего  в море, переселяется в чайку. Эта чайка вечно будет мучиться, летая над волнами и плача, пока не сможет рассказать людям о гибели и последнем слове моряка.


                Памяти подводников
                п. л. «Курск»    посвящается.

                Плач  чайки.

Много дней мы лежали на грунте.
И сигналили… Ночью и днём…
Люди! В наших спасателей плюньте!
Они ждали!!! Когда мы умрем?!

Что ж они, словно  стадо баранов?
Есть система  ЭПРОН, есть ГЛАНАС.
Всё считали! Спасать ещё  рано??
Результат на погосте сейчас…

А теперь вы, быть может, узнали.
Кто?...    … Зачем нашу лодку рассек?
Почему экипаж не спасали
И оставили первый отсек?…

Слава «гласности» и «равноправью»!
(На словах они все молодцы.)
Тайна что ль не засветится явью…
Если  прятать  под воду концы ???

                78