Глава 20.
Век долог, да час дорог.
Народная мудрость
- Сколько часов идти? - переспросил Мухомора Горыныч. - Тридцать? Я не ослышался?
- А разве в дне не двадцать четыре часа? - удивилась Алена.
- Не знаю, как у вас там, в вашем Верхнем мире, а у нас тут в одном дне тридцать часов. Это любая поганка знает, не говоря уже...
- Подожди-подожди, - перебила его Алена. - А сколько тогда в вашем часе минут?
- Каких таких минут? - удивился Мухомор. - Кто такие минуты?
- Вы минут не знаете? - озадачилась Алена. - А как же вы делите час?
- Само собой на четверти, - ответил ей гриб.
- Ладно, - вмешался Добрыня Никитич. - Чую я, у них тут путаница какая-то... Вот ты, гриб, сказал, все тридцать часов идти. А когда же у вас отдыхать принято?
- Известно когда, - хмыкнул Мухомор. - В последней четверти часа... Ну, совсем ленивые могут и в предпоследней четверти отдыхать.
- Вот лентяям раздолье! - улыбнулся Добрыня. - Каждый час полчаса отдыхать!..
- Какое же тут раздолье? - всплеснул руками Ивейн. - Каждые полчаса отдыхать, да тридцать часов подряд идти... А спать когда?
- Так в последнюю четверть часа и спать! - тряхнул шляпкой Мухомор. - Что ж вы, с Верхнего миру такие все бестолковые?!
Друзья удивленно переглянулись.
- Тут точно какая-то путаница, - заявила Алена. - Вот ответь мне, гриб. Если у вас в дне тридцать часов, то сколько же дней у вас в месяце?
- В месяце? - удивленно поднял бровь Мухомор. - Откуда же это в месяце возьмутся вдруг дни?.. Я правда, про месяц ничего толком не знаю. Но, как мне один умник рассказывал, месяц, это такая штука, которую у вас, в Верхнем мире, ночью на небе видно. Да только откуда же в этой штуковине, что на небе прибита, возьмутся дни? Ведь дни - это время! День состоит из утра, середы, вечера и ночи. Так?
Товарищи кивнули.
- Ну вот! - хихикнул гриб. - Откуда же тогда в вашем месяце дни?
- А что это за умник рассказывал тебе про месяц?
- Да был тут один такой. Давно-о уже. Дня четыре назад... Борода у него седая, короткая. Сам невелик. Глаза завидущие, руки загребущие. С виду добрый, а морда хитрая. Сразу видать, жулик.
- Черномор! - догадалась Алена. - И что он говорил?
- Да вот, про месяц рассказывал. Как он у вас наверху ночью в небе светит. И про звезды. А рассказывал-то как интере-есно. А потом пошел выискивать что-то у нас. Я хотел было вызнать, что же эдакое он ищет, да не смог. Уж больно он скрытный.
- Так что же ты сразу нам про него не сказал? - всплеснул руками Горыныч. - Мы же спрашивали, кого ты недавно видел?!
- Дак то недавно, - покачал шляпкой Мухомор. - А этого проныру я видал уж больше года назад...
- Что-то ты, грибочек, нас путаешь, - Добрыня подозрительно сощурился. - То четыре дня назад, то больше года прошло... Ты совсем уже заврался, миленький. Может дал Кощей тебе задание с толку нас сбивать, да запутывать?
- Типун тебе на язык! - взвизгнул гриб. - Не поминай вслух настоящее имя Отморозка!.. Ух, аж мурашки по порам пошли...
- Отморозок, - в полголоса повторила Алена и прыснула со смеху.
- Ничего смешного, красна девица, - нахмурился гриб. - Помянете его истинным именем, он над вами в день Морозный покуражится. Отморозит по-злобе вам чего-нибудь...
- Но ты, Мухомор, и верно, что-то напутал, - перебил его Горыныч. - Не мог Черномор говорить с тобой четыре дня назад. Он в это время в плену, во дворце у Лебеди сидел.
- Мог, не мог, - обиженно надулся Мухомор. - Я вам правду говорю, а вы не верите. Научить вас хочу, а вы все спорите... Раз вы тут все и так шибко умные, так и нечего моих советов спрашивать!
- Ты прости нас, невежливых, ученый гриб, - вмешался Илья Муромец и отодвинул подальше от Мухомора остальных. - Уж они, молодые да горячие, не имеют вовсе терпения. Ну а я, старик, послушаю внимательно. Объясни ты нам все про время местное. Что у вас тут часом называется, день от года чем отличается?..
- Ну вот, другое дело, - расплылся гриб в улыбке. - Коли вы совсем ничего про время здешнее не знаете, так я мигом вас научу... В одном часе четыре четверти: синяя, когда люди все просыпаются, красная, когда люди за работу принимаются; белая, когда люди от работ отдыхают и зеленая, когда все люди спят... ну, кроме зеленных воришек и сторожей. Вообще-то час начинают считать с зеленой четверти…
- Вот! - всплеснул руками Добрыня. - Слышал я такую байку про Подземный мир. Что там солнце никогда не заходит, а один день они называют часом! Думал, враки...
- Это у вас там Наверху час называют днем! - заспорил Мухомор.
- Ну, у нас, так у нас, - примирительно сказала Алена. - Ты давай-ка дальше, гриб, рассказывай.
- Так я и рассказываю. В одном дне тридцать часов. А делятся они так: семь первых часов - утро, девять следующих - середа, потом еще семь - вечер и последние семь - ночь.
- Отчего ж так неровно? - удивился Горыныч.
- Уж как есть, - хитро сощурился гриб. - Семь часов у нас ночь. Совсем нет света на небе. Семь часов - рассвет. В эти часы становится, постепенно, светлее. Потом девять часов ровный свет... Сейчас, кстати, как раз середа, второй день... А потом еще семь часов - вечерние сумерки. Темнеет постепенно... Теперь понятно вам?
- Понятно, - нахмурился Добрыня и стал загибать пальцы. - Стало быть, через пятнадцать дней... то есть, по вашему, часов станет совершенно темно?
- Верно, - кивнул Мухомор шляпкой. - Вы дальше-то будете слушать?
- Конечно, конечно, уважаемый, - хором сказали Илья и Алена.
- Ну так вот. В дне тридцать часов. А в году три дня...
«Три дня!.. Читала же я в какой-то сказке про год, что состоит из трех дней!» - вспомнила Алена.
- ... Первый день Мокрый. Снег тает, дожди идут и все растет со страшной силой. Самый хороший из дней, - довольно сощурился Мухомор. Второй день Жаркий. Это сейчас. Тоже, в общем, ничего день. И третий день, самый страшный - Морозный. Иначе говоря, Кощеев день, - при этих словах гриб вздрогнул и поежился, как будто его уже морозит. - В этот день в особой силе Отморозок.
- Вот, значит, как... - покачал головой Горыныч. - Интересная тут у вас жизнь... А как же вы один час от другого отличаете?
- Обыкновенно, - хмыкнул гриб. - Как небо моргнет, так и новый час наступил.
Несколько минут все молчали, подавленные услышанным.
- Спаси, Господи, наши души грешные, - вздохнул Гавейн и затравленно оглянулся. - Куда ж мы, братцы, попали?
- Точно не знаю, - пробурчал, нахмурясь, Ивейн. - Но, думаю, это не ад. Хотя, местами, похоже.
Илья все это время хмурил брови и что-то озабоченно высчитывал на пальцах, а Алеша, похоже, безуспешно пытался вызвать Лебедь.
- Что вы приуныли-то? - встрепенулся Добрыня и окинул товарищей взглядом. - Силушка в руках у нас по прежнему. Да и скатерть-самобранка работает.
- Верно, - кивнул Илья. - Рано нам горевать. Отправляться пора в путь дороженьку... Одно неладно, веревка вон висит. Не ровен час кто прознает раньше времени, что мы здесь. Или, того хуже - к нам, на Землю-матушку поднимется. Может ты, Горыныч, спрячешь ее?
Горыныч примеряясь посмотрел на видную даже с грибной поляны свисающую с неба веревку.
- Да ты что, Илья? В своем уме? У Горыни чай крыльев-то нету, - всполошилась Алена и выразительно посмотрела на Змея.
- И верно. Нету, - спохватился Змей. - Ну а мы вот что сделаем... Что ты там, Мухомор, про клады мне говорил?
- Да нешто вы не знаете? - удивился Мухомор. - Я люблю загадки загадывать. А кто загадку отгадает, тому клад открывается... Кому что надо, тот ко мне приходит, говорит. Если оно у меня спрятанное есть, я ему загадку загадываю. Коли отгадает - увидит поблизости, что просил.
- И много у тебя напрятано? - хитро сощурился Добрыня.
- Мно-ого! - довольно разулыбался Мухомор. - Я давно тут живу. Уж состарился...
- И откуда ты столько загадок знаешь? - поразился Персиваль.
- Так приходят всякие. Говорят загадку, дают что спрятать. Я и делаю клад, - непонятно объяснил гриб.
- То есть как это «делаю клад»? - переспросил Ивейн.
Гриб растерянно похлопал глазами, честно попытался сформулировать что-то, но потом безнадежно вздохнул и с жалостью посмотрел на рыцаря.
- Ну как тебе, милок, объяснить, коли ты не гриб?..
- А не надо нам ничего объяснять, - сказал Горыныч, и глаза его весело сверкнули. - Можешь ты нам сделать клад из во-он той веревки, что торчит из дыры в небе? Надо бы ее спрятать.
- Конечно могу. Только вы загадку загадайте. Да позаковыристей... Ну, а кто отгадает ее, тот ваш клад и увидит.
- Да какой же дурак будет клад с веревкой искать? - хмыкнул Добрыня.
- А сами-то мы ее потом увидим? - забеспокоилась Алена.
- А как же, - усмехнулся Мухомор. - Ежели только сами свою загадку не забудете.
- Ну, хорошо. Вот загадка: Как под пОлом под пОлом едет барин с колоколОм.
- Ишь ты! - восхитился гриб. - И что ж это такое?
- Мыши, - ответила Алена, и тут же ахнула: веревка исчезла.
- А можешь ты сам факт нашего прибытия сюда сделать кладом? - поинтересовался Змей.
- Следы что-ль замести?.. - уточнил Мухомор. - Так в зеленую четверть пойдет дождик из энтих-вот туч, и все само заметется. Или вас самих невидимыми сделать?
- А что, можешь?! - подался вперед Алеша.
- Ну, коли будете неподвижно в одном месте стоять, - оценивающе оглядел всю компанию гриб, - то могу. А как шевельнетесь, так вся невидимость и спадет.
- Ну хоть одного-то можешь? - не отставал Алеша. - Чтобы он и двигаясь невидимым оставался.
- Одного?.. Пожалуй могу. А кого?
- Давай Алену, - предложил Добрыня. Алеша открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Добрыня успокаивающе похлопал его по плечу. - Ты, Алешенька, врагов побьешь и видимый, а сестрицу поберечь нам надобно. Ну так что, согласна ты, Аленушка?
Алена, подумав, кивнула:
- А, давайте!
- Только в воду не входи, под дождь не попадай, в бане не парься, а то вся невидимость сойдет, - тут же предупредил ее гриб.
- Ну хоть умываться-то можно?
- Дай платочек. Сюда вот, под шляпку, - гриб натряс на платочек какой-то сероватой пыльцы. - Как умоешься, вытри руки и лицо этим платочком. Невидимость и вернется... Ну, загадку-то говори.
Алена сказала первую пришедшую на ум загадку:
- Без рук, без топоренка построена избенка... Ну? Я уже невидимая?
- А отгадку? - лукаво сощурился гриб.
- Ах, да. Это гнездо птичье...
Алена совершенно ничего не почувствовала. Только все ее спутники стали почему-то вдруг оглядываться и шарить вокруг руками. Сама себя, при этом, девушка прекрасно видела.
«Ух ты! Получилось!» - Алена принялась на цыпочках расхаживать между рыцарями и богатырями, проверяя, замечают ли ее. Не замечали, смотрели насквозь.
- Алена, ты где? - растерянно оглянулся Добрыня.
- Ты это... Ты не балуй, Аленушка! - погрозил Илья пальцем пустому пространству перед собой.
И тут Алена взвизгнула, от того, что Персиваль наступил ей на ногу.
- Прекращай эти прятки, - поймал ее за руку Горыныч. - Они тебе все ноги сейчас оттопчут.
- А ты что же, видишь меня?
- Ну, не то, чтобы вижу, - уклончиво ответил Змей.
Рыцари подозрительно уставились на него. А Горыныч мысленно добавил.
«Глазами чую тепло, которое от тебя идет».
«Понятно. Инфракрасное зрение».
- Ты вот что, Горыня, - Илья хотел было подойти к Змею поближе, но на полпути остановился, видимо, опасаясь, что наткнется на Алену. - Коли видишь ее, так приглядывай. Ходит пусть она с тобой по руку левую. Мы тогда, хоть она и незаметная, не толкнем ненароком Аленушку.
На том и порешили. После чего вся компания, распрощавшись с грибом, отправилась в путь. Тут же встал вопрос - до какой реки идти, если по обоим можно добраться до моря.
- Что тут думать? - всплеснул руками Алеша. - Идти надо до той реки, которая ближе.
- А может, лучше у Черномора уточним? - предложила Алена.
- Давайте попробуем, - пожал плечами Добрыня и вынул из заплечной сумы медный поднос.
Но, сколько они ни стучали по подносу, Черномор не отзывался.
- Это что же, он тут не работает? Черномор же говорил, что все проверено! - возмущенно всплеснул руками Добрыня.
- И до Лебеди я дотянуться никак не могу, - печально вздохнул Алеша Попович.
- У нас, чай, и своя голова на плечах есть, - уверенно заявил, пригладив бороду Илья Муромец. - Вы сперва хорошенько подумайте.
- Что думать-то? Идти надо! У нас еще у каждого три подвига несовершенных! - вскочил на ноги Персиваль.
- Погоди ты, неугомонный, - осадил его Ивейн. - Этот... гриб, он что говорил. Час тут, как у нас день. Значит, нам до большой реки не два часа, а два дня добираться. А потом по ней до моря не один день, а, считай, целый месяц...
- А по маленькой речке мы до моря, выходит, за наш день доберемся, - продолжил Добрыня.
- Это что же нам теперь, все время так вот с часами и днями путаться? - поморщился Гавейн.
- Ничего, дорога, чую, будет долгая, привыкнем... А к морю быстрой дорогой пойдем. И Черномор нам говорил, что за день мы должны до моря добраться. То есть за наш, верхний, день. Так что, двинули, - и Горыныч первым зашагал на юг, к холмам, потянув за собой Алену.
За невысокими холмами, на одном из которых стояла избушка сизоносого похитителя грибов, путникам открылся потрясающий пейзаж. Бескрайние цветущие луга, кое-где перерезанные оврагами и невысокими зарослями кустарника и леса. Надо всем этим великолепием клубился перламутровый туман вместо неба. Добравшись до ближайшего овражка, путники пошли вдоль него. Вскоре послышалось журчание ручейка.
«Ну, вроде все, как сизоносый говорил», - облегченно вздохнула Алена.
Они шли по лугам с такими яркими и душистыми цветами, что пестрело в глазах. Порой над ними зависали огромные стрекозы, из-под ног вспархивали удивительной красоты бабочки, деловито жужжа пролетали крупные пчелы. Повсюду слышался несмолкаемый гул насекомых. Птиц совершенно не было видно.
«Настоящее царство насекомых, - подумала Алена. - Интересно, тут везде так?»
- Ты как себя чувствуешь? - мысленно обратился вдруг к ней Горыныч.
- Да ничего вроде... - ответила Алена. - Голова только чуть-чуть кружится. Какие запахи! Какие цветы, а?!
- Душно тут. Словно давит что-то на грудь... И птиц совсем нет, - Змей неприязненно посмотрел на клубящийся над ними густой туман. Потом он, остановившись, сорвал травинку, и растер ее в пальцах. Понюхал, сорвал другую и пожевал стебелек. Поморщившись выплюнул и брезгливо отряхнул ладони.
- Ты, кстати, поосторожней со своей невидимостью, - неожиданно перескочил он на другую тему. - Там, наверху, я пару раз делался невидимым. Правда, я не гриб. У меня с такой легкостью, как у Мухомора, этот фокус не получится даже в Верхнем мире... Но вот, делался пару раз невидимкой. Так в меня птицы во время полета врезались. Тебе когда-нибудь птица в глаз попадала?
- Слава богу нет, - Алена поморщилась, представив себе эту душераздирающую картину.
А Змей продолжал тем временем:
- Теперь все станут на тебя натыкаться. Надо тебе, пока невидимая, повнимательнее быть, ходить аккуратнее. А если что не так, ты сразу кричи. По крику-то тебя любой из нас найдет... Ну и вообще, не волнуйся. Я-то тебя видеть могу.
Тем временем дорогу им преградили заросли кустарника, продравшись через который путники увидели, что их ручеек, слившись с еще одним, превратился в полноводную речку. Дальше они двинулись уже вдоль берега этой реки, вбиравшей в себя по ходу новые и новые ручейки.
- Смотрите, смотрите! Птица! - указал наверх Персиваль.
Все подняли головы. Перламутровый туман тут уже не скрывал неба, и висел рваными клочьями, сквозь которые проглядывала привычная синева. Между этих клочьев, то появляясь, то исчезая кружила крупная птица.
- Орел что-ли? - предположил Ивэйн.
- Для орла мелковат, - со знанием дела заявил Добрыня. - Скорее сокол. Я с такими в степи охотился.
Горыныч проводил птицу пристальным взглядом и буркнул себе под нос:
- Доложит теперь. Сколько нас, откуда идем. Знать бы еще, кому доложит...
Солнца в небе не было, но было довольно жарко. Рыцари, несшие на себе доспехи, начали уже истекать потом.
- Хуже, чем в Палестине, - пробурчал Ивейн. - Если тут все время так парит, да еще и ночи нет, то за пару дней мы все сваримся.
- Говорили вам - возьмите что полегче, - ехидно улыбнулся Алеша.
Богатыри по дороге скинули с себя легкие кольчужки и стеганные куртки и уложили их в заплечные мешки. А долгополые кольчуги и кольчужные чулки рыцарей им в мешки просто не влезали. Единственное, что рыцари смогли сделать, так это снять свои шлемы. Еще через некоторое время птицы стали появляться на стоящих у реки деревьях. За изгибом реки, на правом берегу путешественники увидели деревню. Обычные бревенчатые срубы, тесовые крыши.
- И дома-то у них не как у людей, - проворчал Гавейн.
- Избы как избы. Чем они тебе не нравятся? - удивленно глянул на него Алеша.
Гавейн хотел было заспорить, но Ивейн толкнул его локтем в бок и тихонько прошептал товарищу на ухо:
- Ты их-то дом видел? Он такой же.
Впереди послышалась незатейливая мелодия свирели. Через некоторое время они увидели пастушка. Тот сидел на толстой ветке раскидистой ветлы, свесив ноги над водой. Рядом, на заливном лугу, паслось небольшое стадо коров.
Увидев путников, пастушонок перестал играть и дружелюбно улыбнулся.
- Здрав будь, добрый человек! - поклонился пастушку Илья.
- И вам доброй дороги, - кивнул пастушок. - Далеко ли путь держите?
- К морю.
- А... - и он снова заиграл на свирели, потеряв к путникам всякий интерес.
- Непуганый народ, - недовольно сказал Ивейн, когда они прошли мимо стада. - Давно, видать, не было тут войны.
- Счастливые люди, - улыбнулся Персиваль.
Они так и двигались вдоль реки по ее левому берегу. Вдали показался лес. Он подходил к самому берегу реки, и поэтому, помня предупреждение Черномора, путники решили перебраться вброд на правую сторону.
Перейдя реку вброд остановились отдохнуть и пообедать. Добрыня раскинул самобранку. Снова попытались вызвать Черномора, но опять безуспешно.
«Интересно, - подумала Алена. - Может ли Черномор как-то следить за нами? Его тазик по принципу действия похож на обычный телефон. Причем, односторонний. Про то, чтобы Черномор нас сам по нему вызывал речи не было...»
Змей устроился, было, отдыхать, привалившись спиной к откосу, но что-то ему словно мешало, не давало расслабиться. Горыныч отломил от откоса кусочек красноватой глины и задумчиво размял его в ладонях. Потом он глубоко вздохнул и забросил комок в реку, а сам вскочил и принялся бродить вдоль берега, то и дело поглядывая на небо.
Пообедав и немного отдохнув, товарищи снова двинулись вдоль реки. Лес теперь почти вплотную подступал к обоим берегам, и они двигались вдоль самой воды.
- Интересно, как Алена кушала, - шепнул Добрыня Алеше. - Хлеба кус вдруг над скатертью поднимется. Видно хлеб, да не видно рученьки. Хоп - откушен кусок да и нет его. Словно в воздухе все растворяется. Вот ведь гриб, голова, в колдовстве силен.
«Надо же, - подумала Алена. - А я и не задумывалась над этим. Сама-то себя я прекрасно вижу. Выходит, то, что я съела, тоже невидимо... Интересно, сможет ли увидеть меня Черномор, когда будем выходить с ним на связь?.. Проверю. Если, конечно, он вообще на связь с нами выйдет, - и вдруг девушку поразила страшная догадка. - А что, если Черномор использовал весь этот поход, как предлог, чтобы спровадить нас в Подземный мир? Что, если ему просто надо было от нас избавится? Тогда никакой Кощеевой смерти мы, конечно, не найдем. Тогда нам и выбраться-то отсюда наверх будет непросто!»
Впереди, за изгибом реки, раздался вдруг грохот и плеск. Друзья настороженно замерли и прислушались. Звуки повторились.
- Наверное, нас поджидает там какое-нибудь чудовище, - заявил Гавейн. - Речной тролль, например.
- Так давайте пойдем и убьем его! – азартно потер руки Персиваль.
- Сперва надо подобраться и узнать о враге побольше, - остудил его пыл Ивейн. - Кто-то из нас должен отправиться в разведку.
Грохот и плеск воды за изгибом реки усилились. Рыцари переглянулись. Они собирались, было, заспорить о том, кому идти, но тут в разговор вмешалась Алена.
- Я схожу. Я же невидимая.
- Тогда и я с тобой! - хором подхватили Добрыня и Горыныч. Переглянулись и нахмурились.
- Да я одна схожу. Ничего со мной не случится, - отмахнулась Алена и уверенно зашагала вперед.
За поворотом ей открылась любопытная картина. Несколько здоровых мужиков скатывали бревна с крутого речного склона. Бревна с грохотом летели вниз, срывая с собой куски глинистой почвы, и, в клубах пыли, плюхались в воду. В воде было уже столько бревен, что по ним, похоже, можно было перебраться на другой берег реки.
«И никаких тебе чудовищ, - Алена облегченно вздохнула. - Зря мы так всполошились. Тут, похоже, вообще никаких опасностей нет. Живут себе люди мирной жизнью».
Вернувшись, Алена рассказала об увиденном. Богатыри пожали плечами, а рыцарей, похоже, отсутствие на пути злобного врага расстроило.
- Каждый из нас три подвига поклялся совершить, - проворчал Ивейн. - А какие тут могут быть подвиги? Стрекоз ловить? С пастухами сражаться?.. Ни тебе драконов, ни злобных правителей. Где же нам отыскать себе противника?
- Не боись, - утешил его Илья Муромец. - Это лишь начало самое. Чую, будет нам работа ратная, как дойдем до смертушки Кощеевой.
Весь отряд завернул за изгиб реки. Лесорубы, сбросив вниз очередной ствол, отряхнули руки и уставились на путников.
- Понятно. Плотогоны, - сам себе кивнул Добрыня Никитич. - Сейчас покидают бревна в реку, свяжут их в плоты и вниз погонят - продавать.
- Бог вам в помощь, люди добрые, - поклонился им Илья. Потом он выразительно глянул на своих спутников. Богатыри тоже поклонились, рыцари кивнули.
Лесорубы закланялись в ответ.
- Куда это вы путь держите? - поинтересовался самый старший из них, долговязый, с рыжей, седеющей уже бородой. - Уж не к Мореграду ли?
- К морю, к морю, - закивали путники.
- Не работы ли искать там собираетесь?
Персиваль чуть было не крикнул в ответ: «Приключений!», но его перебил Алеша Попович.
- А хоть бы и работы!
- А тогда послушайте моего совета. Как придете вы в какую-нито корчму, так к первым зазывалам в работы не нанимайтесь. Жадность погубит. А нанимайтесь ко вторым... Ну а ежели вы к третьим зазывалам решите наняться... тут уж бог вам судья.
- Вот спасибо вам за науку, люди добрые, - поклонился им Илья. - А далеко ли сам этот Мореград?
- До зеленой четверти вы вряд ли дойдете. Если только очень поспешите. А к следующему часу уж точно в город поспеете.