Предки

Алекс Венцель
Мой дед по материнской линии Пётр Никитич Туманцев, был из потомственных казаков. Он, как и положено казаку, служил в царской армии младшим офицером. В их семье было двенадцать братьев и все были долгожители. Как-то, незадолго до своей кончины, мать рассказала мне эту историю. Туманцевых  в Мантурово пруд пруди, и все друг другу каким-то образом приходятся роднёй.  Когда грянула революция, дед сорвал с себя погоны, нацепил на грудь красный бант и пошёл громить супостатов.

Женился дед на моей бабушке Юлии Степановне в шестнадцатом году. В подтверждение того, в семейном альбоме есть одна единственная фотография, где молодой дед в непонятной военной форме во весь рост при шашке и усах стоит, облокотившись на стул, а на стуле в простеньком платьице сидит молоденькая Юлия Степановна. Дед был весьма хорошо обучен грамоте и мог красиво с вензелями писать. После революции Пётр Никитич стал комиссаром, а потом уехал в составе особого полка на Кавказ громить банды самого Зелим Хана.

Во времена НЭПа у деда открылись таланты: он стал классным портным и даже открыл своё дело. Над его небольшим домом висела вывеска:
-Портной Туманцевъ, пошив мужского и женскаго платья.
Дед Пётр жил по тем временам весьма зажиточно, он имел старенькую ножную машинку «Зингер», два тяжёлых утюга и огромное старинное трюмо, а в большой и единственной комнате вся семья: дед с бабкой и одиннадцать детей спали вповалку на полу. Мне запомнилось, как дед говорил всем приходящим в дом:
-Пожалуйте к зеркалю.
Бабушка, Юлия Степановна, была из простых крестьян, совершенно не образованная, но зато очень хороша собой и всю жизнь изводила деда ревностью. Видимо, на то были веские причины: дед любил по праздникам выпить самодельной бражки и поиграть на гармошке-хромке.

Когда НЭП благополучно кончился, встал вопрос, как жить дальше. Дед сделал к дому пристрой и стал пускать туда квартирантов. Был среди них и один военный чин с молодой женой, который сыграл в дальнейшей жизни деда ключевую роль. Однажды  ночью 1927 года, к деду в дом постучали сотрудники ОГПУ и увели его в тюрьму. Таких бедолаг в ту ночь набралось больше тысячи, все камеры были битком забиты арестованными.

По гулкому тюремному коридору шла какая-то комиссия, человек пятнадцать военных, они не спеша, обходили все камеры и составляли какие-то списки. Среди членов комиссии дед увидел своего бывшего квартиранта, но оба сделали вид, что не узнали друг друга, хотя и встретились взглядами. Часа через два деда вызвали на допрос, как оказалось, к тому самому человеку.
-Пётр Никитич, - обратился тот к деду, - А тебя-то за что? 
-А я и сам не знаю - ответил дед.
-Тогда вот что давай сделаем, - сказал бывший квартирант…
-Сегодня вечером отпросись домой помыться в бане, и чтобы к утру тебя в этом городе и духу не было.

В те далёкие времена тюремная машина ещё не была отлажена и иногда давала сбои. Можно было, под честное слово, отпроситься у охраны домой до утра. Дед так и сделал. За ночь за бесценок продал соседям своё хозяйство, и к утру всё огромное семейство уехало на дальний восток в город Богучан, на рыбные промыслы. По дороге, за полтора месяца, половина детей умерло. Там, в Богучане, семья прожила три года, а потом вернулась обратно в Кострому. Вернувшись обратно, дед узнал, что в ту самую ночь всех арестованных вывезли за город и без суда и следствия расстреляли. А через три месяца из военного архива, на запрос ОГПУ, пришёл ответ, в котором сообщалось, что Туманцев Пётр Никитич в октябре 1917 года добровольно перешёл на сторону восставшего народа, был комиссаром в особом полку, участвовал в разгроме банд на Кавказе, за что был награждён именным наганом и шашкой. Больше деда не беспокоили. Умер он в возрасте 89 лет, случайно попав под проходящую машину.

Отца моего деда звали Никита (кличка – Пуд).  По рассказам деда, он был на стороне белых. В Мантурово Пуд служил городским головой, по нынешним временам - Мэр.  Однажды дед рассказал мне историю о том, как он в 1919 году, тайком, ночью, пришёл домой повидаться со своей матерью и вымыться в бане, а его отец, узнав про это, донёс на своего собственного сына. Примчавшиеся на конях казаки устроили во дворе обыск.  В большом сарае лежало заготовленное для лошадей сено, а за сеном сани-розвальни, вот за этими санями дед Пётр и схоронился. Казаки долго тыкали в сено длинными пиками, но, на счастье, не нашли его, иначе бы и этого рассказа не было.  Всю жизнь дед хранил, в память о боях в Чечне, гильзу от английского, горного крупнокалиберного пулемёта, мечтал сделать из неё зажигалку, да так и не сделал. 

Деда по отцовской линии я, к сожалению, в живых не застал. Умер он лет за двадцать до моего рождения. По скупым рассказам отца, его корни уходили в Германию и Польшу.. Опять же по рассказам, был он простым рыбаком и заядлым карточным игроком. А ещё он был большим выпивохой и самодуром.Бабушка Надя рассказывала, как в дни удачного лова он с дружками снимал на день весь ресторан, а потом напившись и войдя в раж,  начинал там демонстративно бить посуду. По слухам, дом в г. Ялта в котором жила бабушка Надя, он выиграл в карты ещё до революции. Это был большой двухэтажный дом сложенный на века из ракушечника. После того, как в двадцатых годах дом разрушился во время землетрясения, местные власти помогли бабушке Наде его отремонтировать. После ремонта ей с тремя сыновьями Леонидом, Ильёй и Михаилом, оставили одну большую комнату с верандой и малюсеньким огородиком. Всё остальное было национализировано. Дом тот по адресу г.Ялта ул.Севастопольская 3 до сих пор стоит на том же самом месте.

Сама бабушка Надя, в девичестве носила фамилию Дэлевская, она была из княжеского рода Дэлевских. Бабушка Надя, по тем временам, считалась очень образованным человеком. Она  имела ещё дореволюционное медицинское образование. Дэлевских было пять сестёр, и до революции, где-то в Белоруссии возле города Пинска, у них  было своё родовое поместье. В молодости я слышал рассказы отца о том, что родные отреклись от Надежды за то, что та связала свою жизнь с простым рыбаком.  В 1964-м году я узнал от дяди Миши, что две сестры бабушки Нади до сих пор живы и проживают в Америке в г. Нью-Йорке, а  в шестидесятых годах бабушка Надя умерла от рака и была похоронена там же в Ялте.

Из-за бабушкиной квартиры дядьки Илья и Михаил переругались и стали врагами, а  квартира досталась медсестре, которая за ней ухаживала до самой её смерти. Отец на похороны матери не поехал, слишком большое было расстояние от Норильска до Ялты, да и в дележе квартиры он участвовать не захотел.  Во время войны все трое сыновей бабушки Нади воевали. Леонид, мой отец служил штурманским электриком на подводной лодке, Михаил, которому тогда было семнадцать лет, был в местном подполье, а Илья был в горах, в партизанском отряде. Бабушка Надя рассказывала мне, как в 1943-м году к ней в дом пришли фашисты. Немецкий офицер засунул ей в рот дуло пистолета и стал требовать, чтобы она выдала младшего Михаила. Потом её жестоко избили, но она так и не выдала сына. После этого случая бабушка стала иногда заговариваться, и многие считали её ненормальной. Где сейчас живут братья отца Илья и Михаил, мне не известно. На снимке вверху моя мать Тина в детстве, дед Пётр Никитич Туманцев и бабушка Юлия Степановна. Фото сделано в 1931м году...