Каждое лето, всех школьников из Норильска отправляли в пионерский лагерь Таёжный. Отправили туда и Серёжку, только что окончившего с отличием первый класс. Второй отряд, в который он попал, состоял из таких же, как он, пацанов. Сначала их везли на поезде от Норильска до Дудинки. Местная железная дорога, построенная ещё зэками в далёкие сороковые годы, проходила по совершенно голой тундре и тянулась на сто километров. В Дудинке ребят выстроили попарно и повели к пристани, где прямо на воде стоял деревянный трёхэтажный дом со шпилем и флагом наверху. Позднее Серёжка узнал, что этот дом называется «дебаркадер». На террасе дебаркадера стоял самый настоящий духовой оркестр и играл «Прощание славянки». Почему-то от этой простой, берущей за сердце, мелодии у него сами собой на глазах навернулись слёзы. Было в ней что-то необъяснимо щемящее.
Так, взявшись за руки, они прошли сквозь дебаркадер по широким доскам-трапам прямо на белый красавец пароход. Пароход был огромный, трёхпалубный, а по бокам торчали два больших колеса с лопастями. Повыше колёс, по дуге было выложено бронзовыми буквами «Спартак». Ребята разместились в трюме на двухъярусных откидных койках, а с обеих сторон были круглые иллюминаторы с блестящими латунными форточками. Пионеры, не смотря на крики вожатых, всеми правдами и неправдами старались пробиться на верхнюю палубу, в гущу снующего и провожающего народа. Вот, наконец, убраны трапы и толстенные пеньковые канаты. Спартак натужно и сипло рявкнул гудком, задымил трубой, как паровоз, и колёса его весело закрутились. Пристань, как бы сама собой стала отодвигаться, а стоящие на ней люди становились всё меньше и меньше. В репродукторе заиграла мелодия «Риорита», да так громко, что несколько чаек сидящих на верхней палубе, в испуге шарахнулись прочь.
Серёжке, как и остальным пацанам, всё на этом пароходе было интересно, хотелось везде побывать и всё потрогать руками. Заглянув в какую-то приоткрытую дверь, он увидел большую блестящую паровую машину. Невиданного размера промасленные железяки нажимали на здоровенные пружины и те, сжимаясь и разжимаясь, издавали звук: так-так-так, так-так-так. По бокам машины, туда и сюда двигались два огромных поршня и крутили какие-то колёса. Серёжка заворожено смотрел на этот пыхтящий механизм, и ему представлялось, что сделали его должно быть великаны. Через час первую смену пригласили на завтрак. Ребят вывели всем отрядом в широкий проход, где на бочках, поставленных на попа, лежали те самые трапы накрытые клеёнкой. На этом импровизированном столе стояли миски с кусочками обжаренной колбасы и гречневой кашей. Ели стоя. То-ли ребята были голодные, то-ли еда была вкусная, но всё было съедено мгновенно.
Потом Серёжка стоял на верхней палубе и во все глаза смотрел на близко проплывающий берег, на заброшенные деревни, где даже окна были целыми, и мечтал о том, что когда он станет взрослым и купит катер, то обязательно сюда вернется, и будет жить среди тайги, в одном из этих домов. Иногда на берегу были видны брошенные лагеря с вышками и колючей проволокой, а в одном месте над распахнутыми когда-то лагерными воротами всё ещё висел выцветший на солнце плакат, на котором с трудом можно было прочитать:-А что ты сделал для своего освобождения? Плыли долгие шесть дней вверх по красавцу Енисею. И вот на лесистом, высоком берегу, появилось старинное село Атаманово и лагерь Таёжный со сказочными деревянными дворцами. Жить здесь предстояло долгих три месяца. Сергей ещё не знал, что побывать здесь ему посчастливится три раза, и это будут самые лучшие воспоминания его детства.
Там, в Таёжном, будут костры и ежедневные построения. Там будут военные игры - это когда один из вожатых наряжается шпионом и бежит по тайге, оставляя, как бы случайно, то пачку папирос, то записку, и все ребята бегут по следу и ловят его, посмевшего украсть лагерное знамя. Будут там и смертельные драки с пацанами из соседних лагерей с настоящими шишками и ранеными.
Ах, как давно это было и уже никогда не вернётся. Всё это останется лишь в Серёжкиных воспоминаниях...
На фото Серёжка крайний слева на заднем плане.