мини-повесть
--
Кофейный напиток «Кризисный» делается только тогда, когда денег в доме нет, давно не было и в ближайшем будущем не предвидится. Готовить его полагается так: четверть чайной ложки самого дешевого растворимого кофе на большую кружку кипятка. Соль – по вкусу. Если в сахарнице лежит не последний сахар – можно добавить пару кусочков. Пить строго очень горячим! Потому что в противном случае, это бурда невыносимая! А так – бурда согревающая и прижигающая голод в желудке….
Флейта – капризный инструмент. Губы музыканта должны ей нравиться, подходить. Иначе ничего не получится. Духовиков подбирают к инструментам по губам, по зубам. Как любовников извращенным богатеям и богатейкам. Почти эротика какая-то. Но это - так. У Лиды и флейты всё сошлось сразу же. Взаимное чувство возникло ещё в музыкальной школе. И, как бы не менялась рожица растущей Лиды, её губы по-прежнему вполне удовлетворяли флейту. А еще Лида умела играть на фортепиано и неплохо петь. Но это вторично. Умела и умела. В их тандеме главной певицей была флейта. Лиде полагалось только служить ей выносителем на сцену и сдавателем легких, губ и рук в аренду. Изменять возлюбленной с роялем Лида не смела. Да и не сладилось у них ни разу. Сухо и скучно Лиде с ним. И флейту обижать негоже. А еще, чтобы флейта пела, ее следовало ласкать, пальцами нежно нажимать в определенных точках. И ублажать губами. Не, ну точно – эротика! Выведите детей из помещения нафиг!
Жили хорошо. Концертов хватало. Лида и флейта были очень талантливым дуэтом. Парочку даже снимали в кино и несколько раз показали по телевизору. Их выступления и сейчас можно, поискав, скачать в Интернете – в формате МР3. Хотя это и строго говоря, пиратство. Но ведь только для домашнего пользования и с обязательством стереть после прослушивания! Флейта и Лида давали концерты на театральных подмостках. В концертных залах. В клубах. И несколько раз в музеях и на открытых площадках. Потом – в ресторанах. Потом, двигаясь за постоянно меняющим русло ручейком денег – на свадьбах, корпоративах, и в квартирах богатых людей. В квартирах – не только играли, но и пытались учить зажратых отпрысков ненужной, но желанной сердцам гламурных мамаш, музыке. Эротика заканчивалась. Начиналась порнография. Любовь же продолжалась. Истинная любовь живуча, аки клоп. Когда же на одной из свадеб в жопу пьяный брат невесты с чего-то решил, что лабухша строит глазки жениху, любовь перешла в платоническую стадию. Потому что рука у мнительного громилы была тяжелая. Несколько страшных ударов в лицо… Хруст ломаемых пальцев, беспомощно прикрывающих голову….
От травм верхняя Лидина губа полностью потеряла подвижность и чувствительность. Не просыпалась даже при разговоре и еде. Улыбка стала неповторимой и загадочной. И редкой - сократилось количество поводов улыбаться. Внешность? А внешность Лиды эта херня почти не испортила. Так говорили люди со стороны, а им виднее. Два пальца на левой руке стали прямыми, негнущимися и тонкими, как веточки. Голос пропал. За компанию. Или от стресса. Да и какое пение с мертвой губой….Детина, загадивший (в смысле, сделавший загадочным) Лидин фейс, деятельно раскаялся. Как умел. Как хотел. Короче, оплатил пластическую операцию и дал горемычной музыкантше тысячу долларов. И показал ей свежекупленную справку о собственном психическом заболевании – индульгенцию, прощающую почти любой грех. И посулил дать еще 2000 другим людям, если «дура с дудкой» вздумает возмущаться. Чтоб закопали – вместе с флейтой и загадкой. Лида возмущаться не стала, о чем потом пожалела. Ибо пришли времена мечтать быть закопанной. Ибо, как и предсказывали, живые позавидовали мертвым.
Лида устроилась в библиотеку на две ставки. Погнутая флейта устроилась в футляре на шкафу. Как в рекламе – все устроилось.
- Виталий Иванович, через пять дней начинается весенний семестр. И нам бы хотелось, чтобы новый преподаватель пришел с первого дня занятий. Вы, конечно, вправе требовать, разбираться, подавать в суд…Но сами понимаете… Лучше по собственному желанию, чем…с затруднениями, – Дама в деканате была железобетонно мягка. Так обычно говорят с ребенком –дебилом.
Виталий Иванович тупо кивал.
- Всегда знала, что вы – умный человек, с которым можно договориться. Пишите заявление. И еще – у нас учится ваша родственница, Евгения. Отныне она не может рассчитывать на льготы, полагающиеся членам семьи сотрудника. Мы, прямо скажем, и так допустили нарушения….Ну какая она вам член семьи? Сестра супруги? – дама поморщилась.
Виталий Иванович дописал заявление и пододвинул собеседнице. Та бегло просмотрела, кивнула.
- Мгм, отлично. Отнесу в кадры сама, чтоб вас не утруждать. И не расстраивайтесь! Вы прекрасный специалист, найдете себе работу. Если понадобятся рекомендации – пожалуйста, приходите, дадим самые лучшие. Да, еще…Не забудьте в течение недели внести полную оплату за весенний семестр обучения Жени!
Виталий Иванович выскочил, столкнувшись у входа с молодой ухоженной особой, офигенно толстоносой и кудрявой. Где он видел ее? Не вспомнилось.
- Не возникал? – мотнула девица белым облаком прически вслед закрывшейся двери.
- Нет. Всё написал. Сейчас оформлю. Поздравляем вас с вступлением в должность – мило улыбнулась дама за столом. – Достойный старт представительницы прекрасной династии правоведов.
Виталий Иванович вспомнил, где видел толстоносую. В районной газете, прошлым летом. Это дочка начальника местного РУВД, и, в одном лице - члена попечительского совета Института. Газетенку пачками выкладывали в вестибюле по пятницам. В слякотное время года она не доходила до читателя. Студенты активно разбирали ее – подкладывать на коврики своих автомобилей. Статья же с фотографией повествовала о семейных ценностях. Папа – начальник РУВД. Дочь - выпускница Высшей Школы милиции.
Женька, ничуть не грустная, почти вприпрыжку шла по улице. Заголяющаяся поясница подмерзала. Зато вверху, в теплой куртке и двух коротких свитерах было слишком жарко. Женька шмыгнула носом. Нежная сопля – дитя февральского морозца - предательски собралась выползти на губу, а лезть в теснющий карман джинсов за платками не хотелось. Ближайшее будущее - прекрасно! Вот оно стоит – позавчера познакомились на «Одноклассниках». Ой, он еще лучше чем на фотке!
-Привет! – Женька кокетливо улыбнулась – ты Алекс?
- Ага, он самый! Чмоки тя – ответил парень и приложился к тугой Женькиной щечке.
Ой, класс, до чего же приятно!
- Куда пойдем? Я так замерзла.
- Приглашаешь в кабак? – парень положил ей ладонь на плечо и улыбнулся улыбкой Бреда Пита. Женька смутно представляла себе лицо этого самого Пита, но так было принято думать о кул –боях «Улыбнулся улыбкой Бреда Пита» - Хорошая мысль.
- В кабак? Ну не знаю… - Женька немного растерялась, потому что харчевнях не думала, есть не хотелось. Можно же согреться и в кинозале, и в боулинге. Но затевать дискуссию она не стала, - А в какой?
- Пошли! – и новый знакомый властно повернул ее в сторону Макдака. Женька мысленно поморщилась, ибо уже несколько раз просиралась после тамошней пищи. Но - мужчина повёл… Ничего, попьет кофейку с пирожком – авось и обойдется без поноса.
Виталий Иванович перестал наливать в рюмку. Из горла намного проще. Проще попадать спиртным в рот. Куда он теперь со своей историей права зарубежных стран? И даже с испанским языком? Учителем по богатым деткам бегать, как супруга некогда? Холуйствовать? Ну, уж нет! Не для того он учился, не для того сотню жоп вылизал, пока кандидатскую да докторскую защищал. Еще скажите – вагоны разгружать! Виталий снова выпил, закусил сыром. Вкус сыра ему показался отвратительным. «Отравился» - только и подумал Виталий Иванович - и тут его стошнило. Голова кружилась. Он сполз на пол. На полу, даже в собственной блевотине было хорошо и не страшно. Не страшно упасть. Комната вертелась, как бешеная. И плевать на то, что кто-то Лидкиным голосом заплакал над головой.
Лида вернулась от врача. Окрыленная. Наконец-то беременна! Она уже не надеялась….Пеняла на наследственность, на стрессы… И все-таки не пробили биологические часы смертный час ее материнству! Ничего, рожать можно. Пусть она не слишком много получает – зато работа муниципальная. Декрет оплатят сполна. А уж зарплаты мужа точно должно на всё хватить! Ах, как он обрадуется! Жаль, в его институте нет возможности взять двойную нагрузку. Но можно уроки частные давать! История и – она и есть история. Хоть «права», хоть «лева», хоть зарубежная, хоть наша… Виталик обязательно будет давать уроки – он же такой трудолюбивый! Хоть лекции в школах читать станет! И переводами многие неплохо люди зарабатывают! Лида не сомневалась: муж в лепешку расшибется, чтобы им было хорошо. И ей. И ему. И их будущему ребенку. У лифта встретилась соседка.
- Лид, твой-то косой пришел. И еще с собой полный пакет поволок. Звякало! – ухмыльнулась она.
- Чего? – не поняла Лида.
- А того! Нажрался в дымину. И что-то за увольнение бурботал тут – охотно пояснила соседка.
До их 7 этажа лифт ехал бесконечно долго. На звонок муж не открывал. Ключ подло прятался в сумке и полвека ковырялся в замке. Охххх, блин… лучше б эта дверь никогда не открывалась. Малоэстетичное зрелище таилось за ней. В комнате валялся муж, практически в состоянии той самой лепешки. Уже расшибся. Но как –то неправильно. С подливкой.
- Витааалик! – взвыла охуевшая Лида.
- Заттткнись, сука! – донеслось с заблеванного пола – меня уволили. Суууука! Жизнь мне зааееэээээ… - из перекошенного рта доктора юридических наук выплеснулась очередная порция рвотной жижи.
В ногу Лиды слабо тюкнул испачканный ботинок. Пинок. И еще один.
Женька сидела на лавочке и плакала. Она никак не могла встать и пойти домой. Нет, её не волновала перспектива «посмотреть в глаза родителям» Но вот своё отражение в зеркале – с распухшими губами, с недовыдранными кусками спермы в волосах, видеть не хотелось. Женька в очередной раз протерла локоны снегом, пахнущим мочой и химией. Оказывается, это не Алекс пригласил её в Макдональдс. Оказывается, это она его пригласила. И надо было платить. Под презрительным взглядом девушки – азиатки на кассе, Женька рылась по карманам и сумочке в поисках кошелька. Забытого, как назло, дома, кошелька. Хотелось вообще свалить. Отчего она не ушла? Черт его знает! Парень, непонятным образом, на какое-то время стал её повелителем. И этот повелитель стоял и ждал. А не дождавшись, спокойно сказал, что так и быть, заплатит за эту гору быстроеды на двух подносах. Куча гамбургеров, какие-то соусы, коктейли - для него. И пирожок с кофе для Женьки. Но Женька должна будет поиграть ему на флейте. Женька согласилась… Её Лидка немного учила. Конечно, полноценно музицировать не получится, но нечто забавное и симпатичное из инструмента Женька готова извлечь. Даже Алекс вновь показался симпатичным. Так мило. Музыкантшу ищет. Только то, что флейта - кожаная, пахнущая калиной и дорогим сыром, а концерт предстоит дать в его подъезде, выяснилось потом. Этой флейте подходили любые губы и зубы. Началось с аплодисментов по затылку и обещаний осрамить на весь Интернет. И Женька отработала пирожок. И выблевала его - там же. Уж очень мерзко воняла «флейта», и было обидно и унизительно.
- Рожать! Только рожать нада! Вы чито, женьщин, совсем с ума сошел? У тебя последний шанс, а ты - аборт! Что значит – кормить нечем? Титька кормить будешь, работать будешь. Дааа, работать нада, а не плакать, женьщин! И нечего тут говорить! Не дам никакого направления. Еще помрёте – ты же старый уже. И больной. – с акцентом орала районная толстая усатая гинекологша.
Лида уже почти вышла из кабинета, а та все разорялась. Потом стихла.
Двадцативосьмилетняя дагестанка, гинеколог московской районной женской консультации, не понимала, как эта нахалка, которая старше её на шесть лет, ни разу не рожавшая, отказывается выполнить свой священный долг и испытать наивысшее счастье. Сама гинекологша привезла с собой из Махачкалы пять штук таких счастьев. А саму её в нерусский город – столицу России, привез Муж. Он же и купил ей диплом врача. Такого, чтоб с мужчинами не надо было общаться. И нет тут ничего преступного – она же медик. Нянечкой работала в больнице. А раз нянечкой – можно, то и в 3,14зду русским сучкам лазать тоже можно. Впрочем, приходили и землячки. И другие мусульманки. Но – много реже. Они как-то разбирались сами. Скорее всего, богатые чурались бесплатной медицины, а бедные вообще не тратили время на походы к врачу.
И что эти предки насели – «Переводись, переводись»! Не, ну понятно, за полную стоимость в прежней шарашке Женьке делать нефиг. Бабла такого нет. Права на льготную оплату, как у родственницы преподавателя, теперь тоже нет. Преподаватель переквалифицировался в страдальца домашнего диванного. Кстати, вот лохи – сами бы поучились! Женька Лидиному мужу - не родственница, а свойственница! Свойственница, которой на хер не нужна эта юрис-юридис – юридиспрюденция. Из Женьки юрист, как из говна – пуля. И не будет она ни в какой другой ВУЗ переводиться! Поучилась - и харэ! Насмотрелась уже на дипломированных специалистов. Вон Лидка со своей консерваторией где? В заднице! То бишь – на грошах в библиотеке! Вон муж её где? Доктор наук? Правильно, только что уволили! Бамбук курит на диване. А подружка Машка – маникюрша уже второго «Пыжика сто седьмого» за два года покупает. Потому что первого грохнула по пьяни. А пьяная ехала из дорогого клуба! На самой - пара синяков, чудеса, да и только! И бабла хватило и на «откупиться» от гайцов, и на новую тачку. Правда, б/у, ну а что и кто сейчас не б/у? И называется Машка гордо – Мастер Ногтевого сервиса. А еще можно и на повара пойти учиться. Тоже хлебно. Не-не, в жопу дипломы!
Лида узнала, сколько стоит медикаментозный аборт в хорошей частной клинике. Придется влезть в долги. Но другого выхода нет
- Женечка…Тут звонила тетя Таня. Им в музее срочно нужна девочка, для поручений, на подхвате. Зарплата, правда, небольшая. Но там так красиво, картины классиков, и современных мастеров. Интеллигентные сотрудники. Она попросит, чтоб тебя взяли. Понимаешь, сейчас такие обстоятельства, что всем надо работать… А учиться иди на вечерний, – грустно сказала мама. – Совсем у нас плохо с денежками. А так ведь и стаж пойдет… - Попыталась она капнуть в уксус произнесенного сладкого оптимизма.
Из всего Женька вынесла только слово «работать». Работа даст бабос и новые знакомства. И вообще: работаешь - сама себе хозяйка! Доучиваться она не пойдет. Решено. Пахоту найдет себе самостоятельно. Не впервой. Периодических подработок Женька не чуралась никогда. Отстойно ж на шее у родаков – пенсов, не слезая, сидеть. Только важно, чтоб джоб был прикольный. Вот в ток-шоу в качестве зрителя она снимались. И в табачном бутике промоутером стояла. А лучше всего было, когда однажды летом, на три месяца, завербовалась аниматором в детский лагерь, в Анапу. Море, солнце, классная ребятня, симпотные парни-воспитатели, фрукты, домашнее молодое винишко литрами…Эх, пустили в рай, и бабла заплатили! А сейчас…Сейчас какое-то обломинго. Что там маман сказала? В музей? Вери найс! Только не в отстойный ТетьТанин паноптикум, а например, в музей секса! А что – некисло! Народ ходит. Хрены фарфоровые в человеческий рост повсюду. Можно хоть каждый день фотаться и вешать к себе на страничку. Пусть все обзавидуются и пятерок наставят. Да и заработать на сексе-кексе удастся солиднее, чем на картинах. Там, где похабень – там и деньги. Теперь так.
Виталий Иванович рвал и метал! Туда, где он согласился бы трудиться, его не брали. Там, где он просто мечтал оказаться – даже собеседований не назначали. Куда приглашали охотно, он не пошел бы и под страхом смерти. Виданное ли дело, чтобы доктор наук преподавал историю в школе? Стоял, как на расстреле у доски перед малолетними агрессивными олигофренами? Да еще и за копейки? Куда еще? Продавцом в магазин? Охранником? Менеджером по рекламе? Нет уж, увольте. Хотя уволят – и сразу. Еще скажите – дворником! Или, как Лидка пристала – репетитором. Холуём! Пусть высокооплачиваемым – но лакеем! Виталий Иванович аж тихонько завыл от унизительности самой мысли. Ну почему для него закрыты элитные коммерческие ВУЗы? Почему не принимают в солидные организации, банки, фонды? Он мог бы быть прекрасным советником руководству. Переводчиком, в конце концов. Он знает испанский – блестяще! И английский - прилично. Наверное, причина - затравленный взгляд. Или одет недостаточно дорого? Вздор, у него прекрасный, пока еще не истрепавшийся гардероб! Ах, как жаль костюма, в котором он встретил известие об увольнении! Пятна рвоты так и не отстирались. А брюки он безнадежно изорвал. Как и обо что – не помнит. И не желает помнить! И не желает работать за гроши, с утра до ночи и просрать свою жизнь и свои способности.
В комфортабельном гинекологическом кресле было уютно и хорошо. Благодать закончилась, когда медсестра в пятый раз не смогла найти вену на Лидиной руке.
- Тощая, а вен нет – беззлобно ворчала она. Беззлобно, потому что – платно. Ворчала – потому что плата небольшая. Частная клиника средней паршивости. Рука болела. Сестра перешла терзать другую вену. Кажется, поршень сдвинулся. И тут Лида потеряла сознание.
Женька грустно стояла за прилавком на улице. Каждому прохожему она пыталась что-то прокричать о выгодном тарифе от лучшего сотового оператора, но ее не слышали. Так же, как не услышали в музее секса. Просто выставили вон. Так же, как не услышали в кафе. Велели идти оформлять медкнижку. Ага, а кто деньги на нее даст? Родичи ремня за официантку дадут. Да и стрёмно у них денег просить. Ну, куда делись все вакансии для молодежи: аниматоры, промоутеры и всё такое? Даже демонстраторы новостроек на объектах – и те не нужны. И с каких это пор в кафе не рады студенткам?
Стемнело. Приехал супервайзер, забрал комплекты и выручку. Сказал, что если будет еще такой неудачный день - Женьку уволят. Уехал. Она втащила свою тумбу в предбанник «Пятерочки» и побрела прочь. Домой не хотелось. А куда еще?
По счету в клинике пришлось доплачивать за реанимационные предприятия и чай. Вообще-то, следовало бы вызвать Скорую помощь, но врачи медлили, а Лида не настаивала. Ей разрешили отлежаться в пустующем кабинете ЛОР, налили крепкого чаю с сахаром. В девять вечера клиника закрылась и Лиду попросили вон. Посоветовали вызвать неотложку домой. Мягко намекнули, что о том, где сделан аборт, лучше помолчать. Оказывается, в договоре об оплате услуг был пункт о Лидином отказе от любых претензий в случае неблагоприятных последствий. Наверное, на третьей странице, или позже. Лида, прежде чем подписывать, осилила только две. Да и торопили с прочтением.
Лиду качало. Ей было отчаянно плохо - и морально, и физически. У нее, наверное, никогда не будет детей. Бог не простит. Он сжалился, послал, а она…. Беременность прервала. Убила. Но куда сейчас ребенка? Чем его кормить? Чем питаться самой, вынашивая плод? Где взять деньги на врачей – а их, денег, понадобится ой, как много! Если вынашивать. Если рожать. Если растить. Что вообще ожидает их семью? Виталий мрачней тучи, срывается. Свиньей в блевоте больше не валяется, но к бутылке прикладывается. Деньги таскает у Лиды. Из хозяйственных. Лида шла по улице и плакала. Её сильно шатало. Боль изливалась из тела кровью. И из причинного места, и из души. Взять бы такси – но денег после уплаты по счету осталось только на метро. Даже на маршрутку мелочи не наскребётся.
- Дай мне кофейку, пожалуйста, - попросил отец Лиды и Жени свою супругу, их маму.
Лиди-Женина мама сходила на кухню и вернулась опечаленная.
- Кофе – только растворимый и на дне банки – сообщила она – Только если….
- Напиток «Кризисный»? – улыбнулся пожилой мужчина в инвалидном кресле. Ему так хотелось ободрить сникшую жену – Неси! Как в девяносто восьмом.
- Да, как в девяносто восьмом…. Только сейчас еще есть немного корицы.
Кровь из Лиды текла еще два дня. На третий она вышла на работу. Через две недели библиотеку закрыли. Помещение продали под кабак. Лиде чернявый управляющий будущего заведения пообещал застолбить вакансию посудомойки. Когда ресторан откроется после ремонта, можно будет выходить. Лида промолчала, а про себя усмехнулась. Уж другую библиотеку она всегда найдет. Или место билетера в театре. Пусть посуду моет кто-нибудь другой.
Дни шли. Весна приближалась сыростью и ледяными ветрами. Женька снова уныло торчала за своей тумбой. Негламурно куталась в связанную для нее матерью сто лет назад шаль. Прежде она ни в жизнь не нацепила бы эту унылую, но офигенно теплую вещь. Подошел смазливый парень, пожелал купить сим-карту. Увы, у него не оказалось при себе документов. При таком раскладе оформление договора строжайше запрещено. А покупатель так обворожительно улыбался, заглядывал в глаза! Посулил Женьке небольшой материальный бонус, чем чуть не испортил все дело. Так неприятно, когда подваливает такой мэн и видит в тебе только менеджера по продажам. Но паренек быстро исправился.
- Слушай, Женя (прочел на бейджике!). Честно говоря, я не только за сим-картой. Я…к тебе! Ты такая! Ваще улет! – он покрутил головой - Давай так: ты мне сейчас оформляешь контракт. Я, пока у тебя смена не закончится, смотаюсь домой за паспортом.
Женька оторопело молчала.
- Сверишь мои данные в контракте. Заодно убедишься, что я холостяк, – подмигнул, стервец! - А потом отметим наше знакомство в суши-баре. Как тебе такой план?
И замерзшая, несчастная, сопливая от холода Женька повелась. Забрав красивый конверт договора, парень чмокнул ей ручку, и удалился. Обещал появиться через 2 часа. Женька тупо разглядывала тыльную сторону ладони. Ни фига себе! Неужели черная полоса чуть-чуть светлеет?
Парень быстро зашел за угол, достал мобильник и позвонил куда-то.
- Приветствую! Тайный покупатель Олег говорит. – голос медовый-карамельный, лексикон строгий - Пункт номер пять только что проверен. Продавщица нарушила правила. Оформила контракт со слов, без документа. Есть аудиозапись. Можете подъезжать. Только сначала подсчитайте. У меня уже, по-моему, там прилично накопилось за старания. Как мало? Вы что-то не учли, перепроверьте, будьте любезны! Я десятерых выявил! Воот! То –то же. Так что - оформляйте, пожалуйста! По дороге занесите в бухгалтерию – пусть мне выплату проводят. Что? Да, завтра с утра и забрал бы.
Женьку с позором уволили. Без выходного пособия. В качестве моральной компенсации она плюнула на ботинок «Олегу» или как его там на самом деле. Ей простили. Нервы. Всё ж понятно.
Придавленный чередой неудач, Виталий Иванович совсем опустился. Отрастил бороду. Вернее, кудреватую неровную растительность на щеках. Стал все чаще разглагольствовать на тему «Жизнь прошла мимо, быт задавил, жена заела, люди не оценили бла-бла-бла…». Потом плакал и каялся. Начал шастать по квартире голым. Не постоянно. Но периодически, после особо злых жалоб на судьбу, после мужской, страшной истерики, сверкал красной, словно уже отсиженной, жопой. Хотя сверкание не особо сильно пробивалось через обильные заросли. И ратовал за естественность и простоту. Ближе к природе! Даешь натуризм! (так Виталий Иванович именовал нудизм) А раньше ведь заранее тянул в кровать халат. Он обожал роскошные, барские халаты! «Не царское это дело – голышом бегать» - говаривал он.
Это странно, но в театрах не требовались билетеры, а в кинотеатрах – контролеры. Библиотек же с зарплатой, равной прежнему Лидиному заработку не было и в помине. Торговать книгами с лотка оказалось невыгодным: три дня недостач - недельный заработок - долой. С чего бы вдруг недостачи? Никто ничего не крал. Лида, Лида, мир страннее и страшнее, чем ты предполагала…..
Грузчики швыряли скудные узлы тряпья и разваливающиеся пачки книг на сырой асфальт. Таскали имущество все. Грузчики выбирали то, что полегче. Лида, ее мама и Виталий Иванович забирали остальное. Женьки не было. Лидин и Женькин папа – колясочник ничего не таскал. Он сидел в квартире, давал советы и не обижался, когда грузчики посылали его нах.... Так Лида с мужем переезжали к Лидиным родителям. Своё же однокомнатное гнездышко пришлось сдать. Квартиру сняла эффектная, ухоженная молодая женщина, приезжая из Ростова. По профессии, как она сама сказала – организатор элитных мероприятий. Будет хоть малая толика денег. И пять человек в крохотной трешке: мать, отец, Женька – рвущая и мечущая, ибо ей и так тесно - и Лида с мужем. Ничего. Другим хуже. А другим другим – лучше. Но об этом потом – не здесь и не сейчас. И не в этой жизни.
Аванс, внесенный квартиросъемщицей, почти весь разошелся на уплату долгов, лекарства для отца, лекарства для Лиды, дорогой костюм для Виталия Ивановича, собирающегося приходить на собеседования в самом презентабельном виде. А еще – пировали неделю, не до конца осознав, что положение изменилось к худшему надолго. Осознали, когда денег осталось всего ничего. Заначка. На день, который будет чернее черного. Неделя сыра, хорошего кофе, чая, творога, колбас, фруктов… и падение в овсяно-макаронно-кофейно-«Кризисный» голод. Почти голод. Когда ты не голоден, но и не сыт.
Новым привычкам Виталий Иванович не изменил. Халаты так и лежали нераспакованными тюками. Хорошо, хоть в дневное время комнатный нудизм под строгим взглядом тестя прекратился. Но срать и ссать в ночи шествовал Виталий Иванович только голышом. После любил зайти на кухню и попить водички. Натыкаясь в коридоре на тёщу или юную свояченицу, не смущался, а желал доброй ночи и приговаривал: «Что естественно – то не безобразно». Так Женька поняла, что волосатая красная дряблая мужская жопа и жидкие яйца в мешке до колен – неестественно. Ибо – безобразно.
Июнь. Лида мыла полы в парикмахерской. И ждала открытия ресторана в помещении библиотеки. Женька искала работу. Побрившийся во имя костюма Виталий Иванович – тоже. Лидина мама получала пенсию и вязала салфетки на продажу. Лидин папа получал пенсию и вздыхал. Он уже не мог даже просто стоять.
Июль. Ресторан открылся. Лиду взяли посудомойкой и уборщицей. Ура! Будет приносит остатки шикарных блюд! Полы в салон пошла мыть Женька. Виталий Иванович устроился переводчиком. Работать полагалось фри-ланс. Опять ура! Теперь в доме всегда должен быть Интернет.
Август. Лида мыла полы и посуду, когда разрешали – уносила домой остатки блюд. Женька мыла полы в парикмахерской, раздавала листовки на улице и наслаждалась бурдявыми объедками из судочков. Лиду трахнул управляющий рестораном и выписал премию за покорность. Мать поймали за несанкционированную торговлю рукодельем. Откупилась. Обошлось. Но источник дохода накрылся медным тазом. Виталий Иванович трудился над переводами с испанского по цене 1,5 вебмани за 1000 знаков.
Сентябрь. Женьке не заплатили за листовки. Сказали, что она их просто выбрасывала. Неправда. Женьку уволили из салона, обвинив в краже шампуня. Полуправда. В бутылке оставалось на самом донышке и мастер начала использовать новую. Виталию не заплатили за переводы. Сказали, что они некачественные. Неправда. Лидиным и Женькиным родителям чуть-чуть повысили пенсию. Правда. Поток еды из ресторана иссяк. Объедки с кухни теперь шли на корм гастарбайтерам. Хозяин ремонтировал еще где-то помещение под филиал. Лида начала себя очень плохо чувствовать. Головокружение, рвота, слабость.
Женька нанялась курьером в Интернет –магазин косметики. График – пять-два. По 15- 16 часов ежедневно в бегах, оплата проездного и мобильного, оклад – 200 рублей в день. Выплата - раз в неделю. Плюс – разрешается брать чаевые от клиентов. Если дадут. Но – не давали. Какие, в жопу, чаевые от идиотов, которые и на себе-то экономят, заказывают откровенный фейк – лишь бы за копейки? Так, разок – другой десяточка перепала. Зато жалоб – хоть отбавляй. Жалоба – штраф. После штрафа от оклада оставалось с гулькин хер… Женьке очень хотелось кушать. Не то, чтобы дома был тотальный голод. Но от овсянки, разваливающихся макарон, щей из уцененной подгнившей капусты, дешевого постного масла, яиц, купленных со скидкой, жидкого чая и напитка «Кризисный» ее уже воротило. И еще – от мерзкого бульона из куриного супового набора. Не сытость – а забитость желудка и дискотека в животе. Хотелось повеселиться, хоть ненадолго забыться. Требовалась тушь для ресниц, потому что она закончилась. Брать за копейки у метро было стремно. Женька не знала, кто где, как и из чего сделал эту дрянь. Взять у себя в магазине со скидкой – тем более, потому что про эту дрянь Женька знала, кто, где и как ее сделал.
Октябрь. Лида вновь тосковала на приеме у гинеколога в районной консультации. Давешнюю горянку сменил индифферентный мужик. Без звука выслушал Лиду: о самочувствии, о редких контактах с мужем, о случайном «служебном сношении», о предыдущем медикаментозном аборте и его последствиях. Без звука осмотрел. Писал много и непонятно. Тоже без звука. Лиду забыл на кресле, и она так и лежала, как цыпленок табака. Потом вспомнил и велел слезть. Потом сухо сообщил о новой беременности. Возможно, двойней – пока неясно. Но что ясно – не исключена перспектива выкидыша. Тарелочное мытье отменяется. Мытье половое – запрещено. А уж сношения половые – тем более. Лида заикнулась об аборте.
- Вам прежнего опыта мало? - ровно удивился врач – Речь не о возможном бесплодии. Речь о вашей жизни и смерти.
Лида с ужасом посмотрела на врача. И ей показалось, в ответ в его глазах мелькнуло что-то теплое, ободряющее и человеческое. Показалось, конечно.
Грустная Женька шла по улице и думала. Перспектив нет. Денег мало. Одна радость - Интернет есть. Потому что Виталий Иванович снова ищет работу в Сети. Находит. Выполняет, а потом его кидают. «Лох – это судьба!» - народная мудрость. Женька тоже ищет. Иногда. И находит. И никому-никому не признаётся. Даже Лиде! Даже Машке! И сама вспоминает со стыдом….
Один раз вышел облом. Старпер, позиционировавший себя сорокалетним, два часа мотал ее, изнывающую от скуки и омерзения, по парку. Вещал об импрессионизме и о том, какой он гениальный и непризнанный художник. Потом как-то невнятно пригласил в гости, гравюры посмотреть, попозировать. Какие, на хер, гости? Какое позирование? Не заслужил, жлоб и зануда! Два других свидания вышли не в пример удачнее: забалованный, жадный до запрещенных еврейской мамой удовольствий, жирненький пучеглазый мальчик лет 30 и сухой дядечка без возраста. С мальчиком вкушали пирожные и какао, играли в боулинг, смеялись, обсуждали книги и фильмы. А «концерт» Женька давала не в подъезде, а в его «Лексусе». Всё выглядело, как первое свидание богатого «М» с незакомплексованной «Ж», которая «Б» только в душе, но не по профессии. Вокруг молчал подмосковный лес, Женька старательно «благодарила за хлеб и зрелища». Еврейский мальчик наслаждался - и самим процессом, и сознанием того, что белесая гойская девка сосет у него! У него, которого в детстве похожие на нее одноклассники иначе как «Исааком - обоссаком, у собаки отсосаком» не называли. Вот жизнь и показала, кто кому «отсосак». Он благородно довез упревшую над его писюном Женьку до ближайшей станции электрички и уехал.
Сухой же дядечка сразу оговорил цель встречи, сообщил размер планируемого гонорара. Заручившись согласием, щедро накормил и напоил Женьку в хорошем ресторане. Потом отвез в отель с почасовой оплатой и через два часа отработки отпустил. Женька вышла усталая, сытая, протрезвевшая, несчастная, с тонким конвертом в кармане и говном в душе. Тут была проституция в полный рост.
Отчего Виталий Иванович велел супруге сохранить беременность? Оттого, что…и сам сказать не мог. Но чувствовал, что так правильнее. Ибо – наследник. Или наследница. Или сразу двое. Что-то Лидка бормотала о возможной двойне… Дитя суть цель жизни, ее смысл. Звание отца. Пора бы – пятый десяток! Льготы для матери. Выплаты по беременности и родам. Опора в старости. Стакан воды. Возможность сейчас не быть белыми воронами. Продление его, Виталия Ивановича, рода. А если двойня – то еще и материнский капитал. А материнский капитал – первый шаг из финансовой жопы.
А юридическая безграмотность – первый шажище в еще более глубокую жопу. Ибо будущему папаше должно знать, на что государство дозволяет тратить бонус за рождение дополнительного рабёнка, а на что – нет. Так вот: выход из сиюминутной жопы – не есть целевое использование материнского капитала. И любые попытки его трансформации в реальные деньги признаются преступлением. Обломись, Виталий Иванович! А еще правовед. Хотя и историк.
- Лида, никаких больничных! Никаких переводов на более легкую работу. Что у нас для тебя может быть более легкого? Моя должность? Ты при оформлении подписала договор, а значит, согласилась с его условиями. - отчитывал управляющий ресторана, упорно не желая смотреть в справку. В справке говорилось о том, что Лиде запрещены тяжелые работы.
- А если у меня выкидыш начнется? Прямо у мойки? – спрашивала Лида.
- Вызовем Скорую.
- Значит, не переведете в официантки?
- Не в твои годы, Лидия! По возрасту не подходишь!
«Вот как. Значит, выe*aть, не дав тряпку отжать – по возрасту подхожу. А жратву подавать – уже стара». Примерно это она и высказала управляющему. За что и была оштрафована. Официальное основание – нарушение дисциплины. Фигу тебе Лида, а не премию по итогам месяца.
«Лады!» - подумала Лида.
Виталий Иванович вновь трудоустроился. И вновь – фриланс. Хотя и не совсем. Раз в месяц полагалось приезжать за деньгами. И один раз – в самом начале: показать документы, подписать трудовое соглашение. Виталий Иванович стал ваять рефераты. Творил медленно и вдумчиво. Работы получались богатейшие по содержанию и чрезмерно академические по стилю. Именно с такой формулировкой ему и завернули две трети написанного. Впрочем, использовать отвергнутое где-либо еще Виталию Ивановичу запрещалось условиями договора. А жаль. Отличные креативы выходили! Всё-таки, он был неглуп и эрудирован, этот стремительно опускающийся доктор наук. У неглупых и эрудированных людей тоже случается латентная тяга к спиртному, слабый характер, повадки шкодливой кошки и волосатая, как у той же кошки, жопа. Труды Виталия Ивановича в первый месяц принесли ему полторы тысячи рублей. Как раз хватило на оплату Интернета, дорогу до офиса и обратно, кофе для «Кризисного» напитка и заначку. Заначка быстро преобразовалась в кусок варено-копченой колбасы, бутылку дешевого виски и журнал для рукоблудов.
Мама и Лида подпирали стену тесного коридорчика без окон. Папа сидел рядом в своем кресле на колесах. Ежегодная повинность – продление инвалидности. Как будто у человека на восьмом десятке суставы вновь оживут…. Очередь двигалась медленно. Мама и Лида боялись не успеть пройти сегодня. А это значит, завтра снова ехать сюда. Снова - такси туда и обратно. Снова траты. А Лиде еще и снова отпрашиваться с работы. Не отпустят. Вилы. Впереди оставалось еще пятнадцать человек.
Папа не нервничал. Ему было всё равно, где дремать – в подвале ВТЭК, в такси, в квартире, пропахшей нищетой, лекарствами и горелыми спичками. Он вообще отличался завидным спокойствием и стоицизмом. Они покидали его только в моменты клизменных манипуляций.
Около одной колясочницы стояли две одинаковых девушки, на вид чуть моложе Женьки. Близняшки. Их одухотворенные лица диссонировали с унылой атмосферой вокруг. «Как всё-таки хорошо, что Лида родит! Детишки - счастье в доме, опора в старости. Через пару лет и Жене пора бы задуматься о семье и малютках» - подумалось маме. Кто –то трескуче пукнул. Зловоние быстро расползлось по коридору. Вентиляция отсутствовала. Из крайнего кабинета вышла медсестра. Пердеж раздался с удвоенной силой – видимо, в знак приветствия. Народ сдержанно завертел головами, пытаясь вычислить обладателя говорливой жопы. Никто смущенным не выглядел. Медработница пригрозила «выгнать всех бздунов на хрен на улицу». Но не выгнала. Ни на улицу, ни на хрен. Постепенно носы притерпелись к вони. А вот ноги от многочасового стояния побаливали и начинали отекать. Две утлых скамейки были плотно заняты.
- Смотри, Эухения, что я нашёл, – подозвал Виталий Иванович свояченицу к компьютеру. – Почитай-ка, куда приглашают. Всё лучше, чем разносчицей бегать. И заплатят, наверняка, больше. Да и выучат нужной профессии.
Женька фыркнула, задетая извечным дурацким коверканием ее имени, и углубилась в изучение вопроса. Детский клуб «Счастье – счастье-счастье». Опizдинительное названьице! Какая-то Основательница и Наставница у них рулит. Слоганы, кричалки, лозунги…. Что-то за семью двигают. Типа, они там, в клубе – одна семья. Цирк уехал, клоуны остались. Но настроение дружелюбное. Униформа прикольная – розовая. Детишки на фото симпатичные. Женька чадолюбива – это у женщин их рода наследственное. И чады, как показала жизнь – Женьколюбивы. Вспомнить хоть анапское лето в детском лагере. А что, вполне могла бы быть училкой. Или воспиталкой. Или детский кружок вести. Только не в этой жизни…Хотя почему не в этой? Клуб приглашает юношей и девушек, можно без опыта, без образования, даже без прописки влиться в «семью». Обучение - бесплатное. Главное – возраст. Строго не старше 28 лет. Ну и чтобы в анамнезе - любовь к мелкоте, само собой. Женьке нет еще и 21 года. Так что она вполне подходит. И всё-таки, что-то напрягает…Может, с Машкой посоветоваться?
Лида, конечно, скрыла от мужа, что ребенок мог быть и не его. Ей хотелось забыть августовскую случку с управляющим. Почти изнасилование, за которое заплатили в официальном порядке. Да-да, ей тогда выписали доплату, как за переработку. Обычно перерабатывала за спасибо. Правда, если дитя будет чернявым…Управляющий – грузин. Хотя грузины бывают и русые….И дети от смешанных связей, говорят, красивые, умные и здоровые. Лида решила не бежать впереди паровоза. Об этом она подумает потом. Или не подумает вообще никогда.
Машка была рада Женьке. Сварила кофе. Настоящий. Не напиток «Кризисный», а чистый «Паулиг». Или еще какой-то «фиг». Разогрела пиццу в микроволновке. Выставила банку мидий, накромсала свежих помидоров и огурцов. От сытной еды и вкусного кофе Женьку чуть повело. Как если удачно выпить.
- Маш, скажи, где вот так вот выучиться, чтоб как ты! – и Женька обвела рукой Машкину кухню. Вернее, не только Машкину. В квартире еще имелась Машкина мама. Но сидела смирно, не высовываясь. Ибо добытчицей в доме была дочка. А мама – просто мама и безработная. И весь шик-блеск на кухне - дело Машкиных рук.
- На курсах маникюристов «Бьюти – кэнди». Только ногтями столько не заработаешь. Машина, клубы, тряпки, – это всё Ахмед.
- Какой Ахмед?
- Мой трахаль.
- У серьезно у тебя с ним? – Женька оживилась – И давно? Сколько ему лет? Он кто?
- Да пипец, как серьезно, - кривовато усмехнулась Машка, выбирая на что отвечать, а о чем и умолчать, – серьезно и давно. Я в шестом классе училась, когда его встретила. Вот с шестого класса он меня и опекает…во всех позициях. А еще у него – семья. И еще старшая любовница. Артистка. В сериалах снимается. Её Ахмед пехтерит, и какбэ к культуре приобщается! - Машка сказала это зло, а Женька отчего-то хихикнула.
- Мой статус – юный персик. – продолжила Машка, закинув в рот кусочек помидора - Думаешь, какого ляда я под ни-в-рот-ебацца-Барби выделываюсь?
Это истинная правда, Машка всячески поддерживала какой-то чрезмерно инфантильный имидж. Розовые щечки, бантики, косички, юбочки в клеточку, шортики, кошечки на футболочках, гольфики. Гайцы велись и тормозили по причине «несовершеннолетняя за рулем». Однако потом отпускали, убедившись, что совершеннолетняя и вообще – совершенно…!
Да, вот так вот оказалось, что шик и блеск – дело Машкиных не только рук, но и других частей тела.
- С двенадцати лет – уже при папике! Ты красава, Маня! Молодца. Я вот трахаться только в четырнадцать начала. Стыдоба. А спонсора толкового и по сию пору не нарыла… - взгрустнулось Женьке от собственную нелепость и отсталость. Толстого еврейского мальчика, сушеного дядю и саму идею «разовый секс за разовый кекс» она старательно прогнала из головы. Несерьезно это! Проститутка – стыдно и опасно. Содержанка – гламурно, модно и почетно!
Подружки вспомнили школьные годы. Визит к гинекологу. И быстро разошедшиеся результаты – среди них, тогда уже 15-ти летних, оставались две девственницы! Ох, их и травили, ох и высмеивали. Одна срочно решила проблемы, сдуру заплатив красавцу из параллельного класса за дефлорацию. Зря потратилась. Ее это не спасло. Насмешки стали жестче и извращенней. Пришлось снова ложиться. Теперь уже под поезд в метро. И тогда она прославилась. О ней рассказали по ящику, в криминальной хронике. И уволили учительницу, из-за придирок которой согласно официальной версии, и покончила с собой несчастная. На самом деле, училка просто не угодила директрисе. А суицидной однокласснице глубоко насрать было на придирки. А на свой убогий статус – не насрать. Другая же целка тихо и зашуганно доучилась до выпускного, получила аттестат и сгинула куда-то. Где она сейчас – хрен ее знает. Да и знакома ли она уже с ним, с хреном? …
Эх, детство, золотая пора! Сладкие и веселые воспоминания!
- Вот, Ахмед мне и курсы пробашлял, и Пыжиков купил. А артистке он хату снимает! И Ниссан – Кашкай подарил – завистливо закончила мысль Машка.
- Маш, а у него друга нет? Для меня, а? Я стану персиком, честно! – попросила Женька.
- Ты больше на курагу просроченную похожа – подкладывая подруге очередной кусок пиццы, добродушно ухмыльнулась Машка – Но постараюсь. Спрос на молодую мaнdу всегда есть. Только бутербродов с икрой не обещаю. Здеся икры нету. Только вот – пицца. Но с салями и с грибами. Короче, я в теме. Как только – так сразу. Давай ликерчика, может быть? А то сидим всухую, как эти…..
-Ага, давай! - обрадовалась Женька.
Девочки не напились. Склонности к пьянству у них не было. Так, по двести грамм на душу – и все. Пицца, с салатом и с горячим кофе, задурманила Женьку куда больше. А о Детском клубе разговор так и не зашел.
Мама Лиды и Женьки продолжала парить в облаках восторга от сознания, что у нее скоро появится внук или внучка. Она никак не могла простить дочь за давешний аборт. Как можно – другие годами молятся о чуде, а тут: раз – и в таз? И разговоры о трудностях, о бедности, о здоровье - жалкие отговорки, ибо: кто дает детей, тот даст и на детей. Ведь родила же она Женьку – хотя и беременность нежданная, и самой уже было сорок один год, и мужу пятьдесят три, и дочка имелась. Да и какие времена наступают – догадывались. Правда, времена, наступив, превзошли самые извращенные и пессимистичные прогнозы. Но не в этом суть. Живет же теперь Женька – суперпоздний ребенок, внучковатая дочка, отрада родительская! А уж сколько маялись, чтобы забеременеть самой Лидой! Сколько слез пролито! Сколько мучительных процедур пройдено! Сколько выкидышей…! Все круги ада прошла она много лет назад, чтобы ныне и присно и во веки веков гордо называться Лидиной мамой! Да, конечно, и Женькиной тоже. Но младшая дочь далась без мук. Нет, аборты – последнее дело. Женщина обязана рожать! Иначе – она не человек, а так, пшик. Бездетной бабе незачем существовать на белом свете! А трудности – ерунда. В войну же рожали….
Женька всё вкалывала курьером в Интернет-магазин косметики. Работа нелегкая, но понятная. Отвезла товар, привезла деньги и отчет. Оплата становилась всё скуднее, а клиенты попадались все капризнее и капризнее день ото дня. Но однажды на первом этаже дома, куда она привезла десяток духов, сверкнула табличка «Детский клуб «счастье-счастье-счастье». Тот самый, куда активно звали всех подряд. Визит не заладился. Клиент обидел Женьку, выругав за опоздание, потрепанный вид коробок и заодно – за расточительность своей супруги. Чаевых, конечно, не дал. Женьке было холодно и плохо. И тогда она подошла к розовой двери клуба, на которой красовался зеленый смайлик, и решительно толкнула ее. Дверь поддалась. Раздался мелодичный звон колокольчика. Навстречу Женьке вышла девушка лет 27, с бейджиком «Алина» на розовой блузке. Поздоровалась. Откуда-то из глубины доносилось нестройное, но веселое детское пение. Женька не помнит, как так получилось, что через 20 минут она уже пила вкусный травяной чай в кабинете Алины. Алина – младший менеджер по персоналу – выслушала сбивчивый Женькин рассказ и похвалила ее. За что – Женька не уточняла. Потом Женьке показали клуб, познакомили с сотрудниками. Все молодые и какие-то…светлые. И немного похожие друг на друга. Женьке хотелось смеяться от радости и легкости.
У здания ресторана, бывшей библиотеки, стояла Скорая Помощь. Внутри, на низкой банкетке, лежала Лида. Ей только что сделали укол. Она удачно инсценировала обморок в момент мытья полов. Врач же выговаривал дежурному менеджеру
- Почему у вас беременная на тяжелой работе? У нее же даже справка есть! По закону вы обязаны – слышите – обязаны перевести ее на более легкую работу.
Лида довольно улыбалась про себя.
Менеджер обещал все сообщить управляющему и решить вопрос. Врач уехал, напоследок обещав проконтролировать ситуацию. Бывают же такие фанатики своего дела. В хорошем смысле!
Сытая, согретая, довольная Женька вышла из клуба «Счастье-счастье-счастье» на промозглую улицу. Нет, не на промозглую! Что-то неуловимо прекрасное появилось в ее мире. Что-то, именуемое словом «Стажер Клуба «счастье-счастье-счастье». Глуповато улыбаясь, Женька поехала в офис Интернет –магазина, дабы вернуть недоставленный товар и получить расчет. В новой жизни не было места беготне с сумками по заказчикам. Женька станет педагогом! Самым лучшим педагогом в самом лучшем клубе! И она продекламировала только что подхваченный слоган «Мы чудесно живем, сами счастье создаем». Прохожий шарахнулся.
Ахмед, солидный полный мужчина 60 лет, обдумывал судьбу своей младшей наложницы - Машки. Что-то зажралась совсем. Джип требует. Деньги на Египет тянет. Какой-такой Египет-ебипет? И кто ей давал право требовать? Ахмед вздохнул. Он любил женщин трепещущих, бесконечно благодарных даже за малое, покорных. Нужна новая, голодная, несчастная. Ахмед любил осчастливливать, если это ему ничего не стоило. Но просто турнуть Машу, как только что турнул приевшуюся любовницу – артистку, было жалко. Всё-таки знал девчонку с детства. Вырастил, можно сказать. Как бы пристроить ее в хорошие руки? Ну, пусть не в хорошие, но крепкие? Да…проблема.
Папе выписали новое лекарство. Мама пошла и купила. А потом Женька в Интернете прочла, что купленное – просто плацебо. Пустышка. И отзывы о нем самые нелестные. Но сделанного не воротишь. Почти полностью потраченной пенсии – тоже. А папа уже почти перестал испражнятся самостоятельно. Раз в три дня ему делали клизму. В минуты процедуры хотелось умереть и клизмящему, и клизмимому. Первому – от ужаса, отвращения и жалости, второму – от ужаса, беспомощности и стыда.
Лиду уволили. Без выходного пособия. Управляющий то ли и вправду раскусил, что обморок – это цирк, то ли сделал вид, что догадлив не в меру.
- Беременных увольнять нельзя – попыталась качнуть права Лида.
- Воровать – тоже, – улыбнулся управляющий и ловко опустил в ее сумку ключи от сейфа. Взял телефон, сделал вид, что набирает номер милиции. Задержал палец над кнопкой посыла вызова. – Я звоню?
Лида выбросила ключи из сумки, аки гадюку. Управляющий хмыкнул.
– И не забудьте, там – показала на живот - могут быть и ваши дети! Я докажу! Вспомните август – Лида почти плакала от бессилия. Управляющий заценил реальный вес ее угроз. Три копейки цена этим взвизгам русской сучки.
- А что было в августе? Я вот домой ездил. Знаешь, как там красиво! А уж с кем ты тут….кстати, за секс на рабочем месте – штраф!
- Экспертиза…Отцовство…Вы не можете так вот… – вякнула глупая русская баба
- Лида, ты не поняла, что тебе лучше ветошью прикинуться? Ну не твоё сейчас время, пойми, да? Выбирай – или работаешь, как прежде, без обмороков и поблажек, либо увольняешься сейчас по собственному желанию, либо…. – И он потряс трубкой.
- Увольняюсь – потупилась Лида. Она вспомнила, что сегодня проходила мимо подъезда с объявлением «Требуется консьержка. Сутки - трое» И в газете было объявление о наборе диспетчеров такси – с тем же графиком.
Лида написала заявление, встала и направилась на выход. И как он так быстро оказался за спиной? Схватил за плечи, развернул к себе.
- И запомни! - захватывая одежду вместе с кожей, заграбастал Лиду за грудки – выб/\ядок в твоем пузе – русский скот! Или еще какой-нибудь скот. Но не мой! Поняла? – встряхнул.
Лида от страха немного ссыкнула в трусы.
- Поняла???!! – рык, и носки Лидиных растоптанных ботильонов оторвались от пола. Лида мелко-мелко закивала головой.
Управляющий разжал руки, размашисто шлепнул Лиду по заду, и перепуганная женщина выскочила из кабинета. Задница болела от удара, шея сзади – от врезавшегося ворота. Синяки гарантированы. Трусы и колготки щипуче, мерзко набухли у причинного места. Лида схватила пальто из шкафа и побежала прочь от страшного бывшего места работы.
Ахмед играл в нарды с деловым партнером. Партнер очень ценил Ахмеда, потому что тот обеспечивал надежную крышу всем его торговым точкам. И тем, где продавалось пиво, и тем, где продавались пластиковые хеpы. Играли, курили кальян, неспешно беседовали. Ахмеду везло. Он не проиграл еще ни одной партии.
- Дай отыграться, Ахмед – шутливо взмолился проигравший
- Не вопрос, дорогой. Что ставишь? На деньги уже как-то скучно, э? – ответил Ахмед
Партнер будто ждал такого поворота событий.
- Давай я своего охранника поставлю, а ты – свою Машку. Я ее пару раз видел. Симпатичная. А тебе охранник пригодится – вон с двумя только ездишь. А будешь – с тремя!
- Э, как можно? Зачем тебе Маша? Она мне самому нужна. Сладкая девочка, просто прелесть. И красавица, и умница, и послушная, и работящая – Ахмед знал толк в скрытой рекламе. Дух восточного базара был у него в крови. – Нет, как можно!
- Ты же знаешь, вдовый я. Ты-то ее просто пользуешь. Время у девки крадешь. Семья у тебя имеется. А Машка скоро перезрелкой станет – кто ее возьмет? Я жениться хочу. Официально! Херово без жены-то.
Ахмед действительно знал, что жена его товарища по игре недавно выбросилась с балкона. Нанюхалась кокса. Зачем нюхала – кто ее знает. От сытости. От глупости. Или от переживаний и тоски. Тряслась, поговаривают, за восьмилетних дочек отправленных в Англию на учебу. В ногах вроде у мужа валялась, умоляла не отсылать детей. Дура! Мужчина в семье решает, женщина сидит и помалкивает. Как всё странно у этих русских…. Даже если они хохлы, как его партнер. Ахмед не разделял славян по национальностям.
- Машка пока молодая, красивая и здоровая. Хоть пацанов мне родит, а то две девки. Стыд, а не наследники. И выпендриваться не будет. Не заторчит, в окно не прыгнет. Опять же –знает, почем хлеба кусок. Ты ж ее из бедных взял, да? - продолжал партнер. – и без амбиций. В рог накачу, так не заистерит. Могу – в рог-то. Нервный бываю. – и нахмурился стыдливо.
Приступили к игре. Ахмед очень постарался и проиграл.
- Твоя взяла, бери Машку. Хорошая жена будет. Эх, жаль с ней расставаться. – притворился огорченным Ахмед - Только не рассказывай ей про игру, да?
- Само собой. А ты не говори ей, кто я. Для начала банкиром представлюсь. Посолиднее. Потом посмотрим. И про Ксюху мою, земля ей пухом, ни слова! Хорошо?
- Э, сами разбирайтесь! - махнул рукой Ахмед. – Вон пригласи ее ногти – могти тебе делать. Так и сладитесь.
Ахмед был рад своей удаче, а его партнер – своей. Выиграли оба.
В консьержки Лиду взяли. А в такси нет. Потому что в первом случае никого содержимое ее матки не интересовало. Никто оплачивать ей отпуск по беременности и родам не собирался. Впрочем, работа у консьержки такая, что можно разродиться прямо на рабочем месте и там же кормить дитя сиськой.
Женька раскрыв рот, слушала Коуча – красивого мужчину без возраста, похожего на доброго волшебника. А недавно она познакомилась с самой Основательницей и Наставницей. Оказывается, та специально приехала из Самары, чтобы создать сеть детских клубов «Счастье – счастье-счастье» Сначала в Москве и Подмосковье. «Лиха беда начало! Будем расширяться! Все дети должны быть счастливы! А взрослые – те же дети, - лучезарно улыбаясь, поведала она Женьке. – И можешь звать меня просто Наставница. А некоторые ребята зовут мамой». Женька, хотя ей было очень неудобно, мамой пожелала называть только свою мать. Наставница не обиделась. Она - понимающая, чудесная, самая лучшая! Да, конечно, Женьке предстоит много учиться, прежде чем она встанет на вторую ступень и ей позволят носить розовую майку со смайликом – форму любимого Клуба. Но как прекрасна жизнь, когда в ней есть Цель и по-настоящему Близкие Люди.
В комнате на низком диванчике, почти касаясь подбородком обеденного стола, сидела Лида. Она пила кофейный напиток «Кризисный», читала Дюрренматта и правой рукой старательно надрачивала храпящему рядом мужу. Если ей нужно было перевернуть страницу – процесс прерывался на секунду. Тут же храп смолкал, и раздавалось смятое, недовольное «ыыНнну?». Когда интим продолжался, Виталий Иванович благополучно засыпал дальше. Лида немного морщилась от боли в уставшем запястье и мечтала оказаться на месте Альфреда Илла. Хотя она и не мужчина. Хотя и за всю жизнь никого не обманула и не подставила. А так – чего проще: ты в могиле отдыхаешь, для тебя муки окончены. Выжившие – забывают нищету и процветают. Все довольны.
В дверь влетела Женька, только что вернувшаяся с работы. Месяц на новом месте преобразил ее до неузнаваемости.
- Самый лучший детский клуб – и мальцам, и взрослым люб!!! – по-пионерски звонко прокричала она вместо приветствия.
- Не ори – этого разбудишь – вяло отозвалась Лида. Кивнула на чашку, – И долей кипяточку, пожалуйста. А то кофе остыл, а я, видишь, встать не могу. Нехорошо мне.
Лида, наверное, надеялась, что сестра не догадается, отчего ритмично дергается плед, под которым лежит ее благоверный. А может, просто, забила на всё. Догадается – и пусть догадается. Что??
Женька осеклась, прояснившимся на секунду взглядом окинула сестру, ее мужа, прикрытого, но оттого не менее бесстыдного. Жижа, напоминающая кофе, в надколотой чашке. Старательно подклеенная скотчем клеенка. Серое осунувшееся лицо сестры. И плед – вверх-вниз, раз-раз, туда – сюда. Всё усталее взмахи. Больно Лиде. Тоскливо эмбриону в ее пузе. Тяжело. Всем тяжело. Всё тяжело. Ужас и безысходность, почти забытые благодаря Клубу, вновь сжали мозг в тиски. Но, помня советы Коуча, Женька тряхнула головой, и проскандировав «Кофе долой! Шоколадки – долой! Йогурт – вот друг настоящий твой», срочно заблокировалась от источника негатива. Попросту – убежала к себе.
Лида усмехнулась, одним глотком допила остывшую бурду. И кто им только слоганы пишет? А самое главное – как прочищают мозги! Женька третий день ходит в химически-розовой футболке клуба. Не застегивается, нараспашку по улице идет. У них, она рассказывала, это всячески поощряется – постоянно носить знак принадлежности к большой счастливой семье – Клубу: розовую футболку с зеленым смайликом. И выдают ее не всем и не сразу. А только тем, кто влился в семью. Так говорит Женька. Так говорит её этот, как его - на что-то паучье похоже…а, Коуч! Так говорит Основательница и Наставница. Лида уже и не заметила, что больше не наяривает вяловатое толстое достоинство мужа. Зато муж заметил, проснулся, но не заругался. Встал, воткнулся губами в Лидин рот. Оцарапал пересохшее лицо жены своей кудреватой, вновь отращенной, щетиной. Окатил запахом гниющих в горле пробок. Огляделся. Взял программу на прошлую неделю, читанную – перечитанную. Вышел. Судя по всему – в сортир. Вот и еще один изменившийся. Только ему понадобился почти год, чтоб из лощеного преподавателя элитного ВУЗа, превратиться вот в Это. Увольняют, увольняют. Не берут, не берут. Гоняют, гоняют. Лучше б сразу – расстреливали. И ртом в семье меньше, и умирание не такое долгое и мучительное.
Эх, пойти бы на панель! Нашла б себе…Цаханассьяна. Да какое там - 34 года. Старуха. Мертвая губа. Не поцеловаться, не отсосать. И как еще перекосит с годами – хрен его знает. И в животе кто-то сидит. В количестве двух душ. Теперь уже точно. Будущее. Новые страдальцы. Вот Женька могла бы – в проститутки! Но сестренка не такая, чтоб торговать собой – хоть за еду, хоть за золото. Она, Лида, в ней в уверена. А самой Лиде уже всё равно… Какая разница – мужнин хер, чужой хер – лишь бы выехать на нём из бес-про-свет-но-сти! Вот Женька - выбрала для себя Детский Клуб «Счастье-счастье-счастье». Ей трахают не вагину, а мозг. И миллионера там точно не встретишь. Хотя и на панели – тоже. Всё сказки, гротеск. Дюрренматт, Дурренматт… Лида помассировала правую руку. Встала, тяжело побрела по улицам родного агонизирующего Гюллена на кухню: вымыть и чашку, и мерзко пахнущую сыром ладонь. Противно. Но привычно. Скорей бы завтрашний день пролетел. Послезавтра к 6 утра - на службу, на сутки. Тоже убого – закуток три на три метра из фанеры. Продавленное кресло, телевизор с одной программой. Духота, мыши бегают. В подъезде - кавказцы проходящие на пол харкают. И не-кавказцы тоже…. Но чужое убожество не так ранит, как свое.
В туалете зашумела вода. Недовольный Виталий Иванович вышел и зло поинтересовался, где дезодорант. Дезодорант кончился неделю назад. Виталий Иванович, не вымыв руки, удалился в комнату.
Женька сидела за столом и смотрела в зеркало на свое отражение в розовой футболке, заряжаясь позитивом. Как учили, она шепотом повторяла: «Всё хорошо! Всё отлично! Всё прекрасно! Мы несем добро людям! Мы любим детей! Я рождена для удачи и счастья!» Ей вспомнилось, как Основательница и Наставница при первом знакомстве вскользь упомянула о возможности проживания в «доме счастья». Так Наставница называла каждый филиал Клуба. Действительно, при большом помещении имелась комнатка – чистая, красивая, ярко освещённая, хотя и без окна. Розовая и зеленая! Чудо! В этот мини-рай недавно заселилась Женькина новая подруга Фатима. Нет, не подруга – сестра! У нее родители восстали против работы дочери в Клубе. И, чтоб не дать косным людям закрыть себе дорогу к успеху, она покинула родной дом. Вернее, какой дом, когда там такое отношение? И такие взгляды? А чем у Женьки лучше? Как же она сразу не додумалась! Только не торопиться, подождать до утра. И много вещей не брать. Кому нужно это тряпье, эти ошметки прежнего, непозитивного, жалкого существования. Как хорошо, что она никому не сказала адрес своей работы. Но все равно – надо будет попросить Старших товарищей, чтобы переведи ее в другой филиал. От греха подальше. Можно и вообще не в Москву. Какая разница – ведь дети везде одинаковые – такие светлые, такие незатуманенные. И всюду Женьке будут рады! С такими мыслями она переместилась на кровать и уснула, не раздеваясь. Не хотелось раздеваться и залезать в эту пахнущую неудачами и беспросветностью постель. Постель, купленную на распродаже ее бывшей сестрой. Постель, постеленную ее бывшей матерью….
Виталий Иванович шёл брать плату с квартиросъёмщицы. Шёл и представлял себе ее ухоженную кожу, аппетитную фигуру, огромный рот, призывный взгляд… И гнал от себя эти мысли. Не потому, что был верным семьянином. Просто понимал, что ему – не светит. Не дадут. Жиличка - элитна, как организуемые ей мероприятия. Какие такие, интересно, мероприятия? С тех пор, как они с Лидой решили сохранить беременность, Виталия мучил спермотоксикоз. Супругиных рукопашных стараний ему не хватало. Собственноручный секс с журналами надоел. Минет Лидиной парализованной губой получался жалкий. Никакой получался минет. Традиционный же трах был под запретом до самых родов. Виталий Иванович уже безумно злился на жену за то, что залетела. И по прежнему не мог простить ей того аборта. Он и сам не знал, чего хочет. Вернее, знал. Поeбatься, пожрать мяса и победно вернуться в свой институт. Желательно, спустив толстоносую кучерявую преемницу с лестницы. Пинком. На первое и второе не было денег, на третье – пороху.
Лида зашла в комнату Женьки. Створки шкафа были распахнуты. На кровати лежала записка. «Я ухожу. Вы непозитивные. Постарайтесь научиться быть счастливыми! Буду жить в нашем Клубе! И не ищите меня! Лучше ищите цель в жизни! Евгения» Лида почувствовала головокружение. Оперлась о стол. Живот скрутила дичайшая боль….
- Мама – крикнула Лида. Крик был не громче комариного писка. Трусы пропитывались кровью. Теплое потекло по ногам.
Виталий Иванович сидел на кухне их с Лидой квартиры. Оказалось, что здесь ныне проживает не одна женщина, а три! Две совсем юные, но уже потрепанные девицы ничуть не смущаясь, захороводили вокруг оторопевшего Виталия. Ростовчанка представила их, как землячек, приехавших поступать в театральное училище. Странные у нее землячки, откровенные молдаванки. Как же они всё тут переделали! И не сказать, что к лучшему. Подзасрали кухню. Занавески поменяли. И кругом свечи, свечи…Оплывшие, в заляпанных подсвечниках. Вонь неспущенной в открытом туалете мочи смешивалась с запахом дешевых духов и благовоний из азиатской лавочки. Виталий грустно вспоминал, как долго и трудно добывалась эта квартира. Его родители решили разменять свои хоромы. Лидины внесли доплату, продав дачу. Сколько они с Лидой вложили в ремонт. Себе во многом отказывали, должали, но гнездышко оборудовали. И вот….
Съемщица ушла в комнату за деньгами, а её гостьи парили ему мозги о тяжелой и неправильной жизни в Москве. Они были какие-то нечистые, притягательные, порочные, красивые и мерзкие одновременно.
Мама Лиды протирала пыль, и клевала носом. Она не спала всю ночь. Сердце щемило. Несколько раз вставала взять валидол. Каждый раз сталкивалась в коридоре с голозадым зятем. На того, вероятно, напал понос. Иначе зачем бы ему всю ночь бегать в сортир. Утром хотела покормить младшую дочь завтраком, но та ее ласково выставила с кухни. Беспокоится, чтоб мать поспала! Какая умница! Вот, с детишками работать начала. Надо будет посмотреть, что это за клуб. Кажется, Лидин голос. Или нет?
- Лида зовет – произнес Лидин папа. – Только возвращайся скорее. Мне надо….
И осекся. И тихо – тихо добавил:
- Клизму бы. Уже четыре дня. Больно, живот давит.
На кухню вернулась главная квартиросъемщица. Поймав взгляды Виталия, усмехнулась. И предложила расплатиться натурой.
- Они тебе заплатят – вельможно кивнула она на девчонок. Обе разом!
Виталий Иванович не устоял. И его хрен – тоже, как ни старались дивы. Пока они стонали, мяли, наяривали – он смотрел на появившееся на потолке комнаты зеркало. Оно ему мешало. Он не знал, что с ним делать потом. Как там выглядит потолок? Придется снова красить? И куча ковров, за которыми совсем скрылись обои! Как они с Лидой выбирали стеновые покрытия – чтоб и недорого, и изящно. Клеили сами – не доверяя гастарбайтерам. А уж пятно непонятного происхождения на кипенно –белой двери вообще выбило Виталия Ивановича из колеи. Вот и занялся, называется, сексом! То ли с двумя девками, то ли с собственным мозгом!
После часа праздного пыхтения и потения, девицы слезли с бывшей супружеской кровати.
- Ну что ж, - пытаясь отрешиться от конфуза, сказал Виталий Иванович – Устал я просто. Давайте тогда деньгами, раз уж так.
- Какими это деньгами? – в комнату вплыла менеджер по организации элитного…теперь ясно, чего. - Они отработали. Иди себе, дядя!
Возмутившемуся Виталию показали работающую в углу спальни видеокамеру и пообещали выложить отснятое в Интернет. Теперь ясно, как Главная точно узнала, что процесс бесславно окончен. Камера не только записывала, но и передавала изображение куда-то. Извращенцы. Сколько извращенцев!
-Иди с миром. А то и супруге твоей запись пришлю – напутствовала незадачливого ебаку арендаторша. – Да, за требование оплаты и праздный прогон «девочек» долг по квартире считается уплаченным еще на три месяца вперед. Понял, дядя?
Дядя понял… Дядя всё понял. Только поздновато.
Лиды на носилках вынесли в карету Скорой Помощи. Она хотела было подписать отказ от госпитализации. Но фельдшерица, пожилая боевая дама в матерных выражениях доказала Лиде неразумность такого шага. Лиду увезли. Последнее, что она сказала: «Ищите Женю! И не пугайте ее! Виталий скоро придет. И принесет...ну это!» Имелась в виду оплата за квартиру, но не при посторонних же.
Мать и отец Лиды безрезультатно звонили то Женьке, то зятю. Телефон Женьки был заблокирован. Виталий Иванович не брал трубку.
Виталий Иванович брел невесть куда. Больше всего на свете он мечтал умереть. И предварительно убить свою бедную жену. Чтоб не страдала. Вместе с эмбрионами в матке. Чтоб тоже не страдали в дальнейшем. Увы, убивать себя или кого-то еще Виталий Иванович не умел. Но смерти жаждалось так же сильно, как воды после съеденной в одиночку селедки. Неудачливый доктор наук обращался к Всевышнему – ведь Он умеет и даровать жизнь, и забирать ее. «Ну, убей меня, Боже, убей! Пожалей, убей!» - твердил про себя. И нелепо добавлял «…Со чады и домочадцы. Они же без меня пропадут». Под чадами и домочадцами он подразумевал, наверное, Лиду «с фаршем». Кто без кого на самом деле пропадет, Виталий Иванович не вдумывался. Он мучительно всматривался в поток машин – не летит ли уже на тротуар посланный смилостивившейся судьбой грузовик или джип. Не летел. Поэтому надо было искать деньги. Не признаваться же в том, как именно просрал квартплату от съемщицы. Ноги сами принесли его к дому старинного приятеля. Ну и что, что давно не общались? Не ссорились же – просто жизнь замотала. А не одолжить ли у него? Тот вроде денежный и не жадный. Потому что – успешный художник. Заодно и посидеть в тепле удастся. И угоститься чем-то теплым. И душой отогреться. И новости рассказать.
Дверь открыла незнакомая дама без возраста, в очках и линялой шелковой пижаме. Игриво улыбнулась, приглашая зайти. Из комнаты выплыл приятель. Виталию Ивановичу на миг показалось, что из комнаты выплыл он сам. Живая иллюстрация в неписанной Энциклопедии новых проклятых времен. На букву «Л» - лузерус вульгарис. Неудачник обыкновенный. Неопрятность некогда гладко выбритых щек. Из одежды – лишь футболка и трусы, из которых выпадало сморщенное мужское достоинство. Под одеждой – одрябшее тело и душа, в которой догнивал труп достоинства человеческого. Денег друг не одолжил, ибо сам утопал в долгах и нищете. Его творчество оказалось за бортом. Его корабль потерпел крушение. И сам он загорал на необитаемом острове неудач. А тетка в очках - Клава, его Пятница – собутыльница – ангелица-хранительница – гражданская жена. «Сожительница» – педантично поправил Виталий Иванович, отметив про себя, что в прежние времена его друг на пушечный выстрел не подпустил бы к себе неопрятную разбитную Клаву.
«Ага» – покладисто согласилась со своим статусом вошедшая с подносом в комнату Клава. На подносе стояло многое, крепкое и дешевое. А также – разогретые рваные блины.
Виталий и его друг, крепко взявшись за руки, нырнули в объятия Бахуса. А тот уж доставил их в океан запоя. Клава осталась сторожевым на маяке. На всякий случай. Она не ныряла, только мочила ножки. То есть – губы в рюмке….
Мобильный телефон Виталия, опечаленный мизерным балансом, дремал в кармане курки на вешалке.
Родители Лиды и Жени продолжали звонить. Теперь уже только зятю. Потому что какой смысл звонить на заблокированный телефон? Три часа телефон отвечал длинными гудками. Потом заговорил женским голосом. «Абонент не отвечает, или временно недоступен, попробуйте перезвонить позднее». Мать приступила к поискам номера телефона Женькиного клуба. Или хоть каких-то номеров телефонов в комнате младшей дочери. Отец, накормленный нитроглицерином, уснул.
На город спустилась ночь. Кто-то спал, кто-то -нет. Счастливая Женька лежала в новом доме и улыбалась. Портрет Наставницы отвечал ей со стены. Всё-таки она правильно поступила, уйдя из…Даже вспоминать не хочется. Как весело Женька переезжала в другой филиал – на другой конец Москвы! Незнакомый район – но чудесный! А еще сегодня ей доверили самостоятельно провести занятие по ритмике! Было здорово! И малыши такие – одинаково прелестные и позитивные! Вечером немного отметили Женькино новоселье: травяной чай по рецепту Коуча, песни, хоровод, печенье собственной выпечки Клубной пекарни. Да-да, здесь есть и пекарня. И чай такой вкусный. Пьешь – и словно в горло вливается солнечный свет! И льется дальше – в душу! Как всё Хо-Ро-Шо!
Ну, отчего в больницах ничего нельзя выяснить?? Отфутболивают, пинают по телефону! Наконец, утром Лида сама позвонила домой и сообщила, что операция прошла успешно. Все вычистили. Но детей больше не будет. Вероятно, это к лучшему. Надо отблагодарить врачей. Денежно. Уже намекали. Намек надо понять – ей еще лежать здесь. Голос Лиды слабый. Наверное, со связью что-то. Спросила о Женьке и Муже. Обеспокоилась, почему не может ему прозвониться. Родители ей солгали, сказав, что Виталий Иванович разбил телефон. Нет, сейчас подойти не может – ушел на собеседование в какую –то чрезвычайно серьезную организацию. Женю ищут. Скоро найдут. Всё будет хорошо.
Машка позвонила Женьке домой. Давненько они не пересекались. Но тут – такое! Машка нашла себе жениха! Новый клиент, начальник отдела в банке. Совсем молодой – 39 лет. Вдовец. Жена трагически погибла – перегнулась через перила балкона, голова закружилась…. Приличнейшая женщина была! Правда, имеются дети, но далеко. В Англии. Надолго. Ах, как всё быстро сладилось! У него – любовь с первого взгляда. А у Машки – такое чувство, что она его где-то уже видела. И не один раз. Но вот где? Может, у кого-то из клиентов? Или в ресторане? Или в соседней машине, в пробке? Хорошей памятью Машка не страдала, и слава Богу. Ахмед не возражал замужества пассии, но велел привести замену. Причем не только на вакансию персика, но и на вакансию взрослой любовницы. По совместительству. Ибо взрослая изгнана из жизни Ахмеда, из кино и со съемной квартиры. А содержать двух наложниц ныне накладно, э? Да, Ахмед согласен на Женьку. Она ему по фото понравилась. Не капризная? Не сильно б/у? Не болтливая? И хорошо, да.
Настал момент - нервы Женькиной мамы не выдержали. Забыв о благообразии и колоссальной разнице в возрасте, она разрыдалась в трубку и выдала Машке всё. И о Женькином исчезновении, и о Лидином выкидыше, и о пропаже Виталия, и об ухудшении здоровья своего мужа, инвалида- колясочника, и о том, что нужны деньги. Много денег – и на благодарность врачам за Лиду. И на лекарства для ее отца. И на еду, хотя есть не хочется. Машка не знала, где сейчас Женька. Она и про клуб-то первый раз услыхала только сейчас. И не знала, почему вдруг произнесла такую фразу «Не плачьте! Я одолжу, сколько надо. Бессрочно. Беспроцентно. Сейчас привезу!» На другом конце трубке зарыдали еще пуще – от благодарности. Машка отключилась, залезла в нычку, взяла одну жирненькую пачечку бумажной радости и пошла одеваться.
Проползая по московским улицам, она так и не смогла осознать причину такого жеста. Что это – желание задобрить благосклонную судьбу, чтоб не повернулась попой? Стремление поделиться с обездоленными, будучи в шоколаде? Желание покичиться «Я малявка, а имею, а вы - старичье, да не имеете. Так вот вам от щедрот!» Жалость? Страх однажды оказаться в подобном положении? Не важно. Важно то, что Машка ехала и везла деньги. Мотивацию ее знает только Бог. А Бог знает всё. И даже где сейчас Женька и что она поделывает – ему ведомо.
Машка не сказала маме Женьки о цели своего звонка. И умолчала о грядущем замужестве.
Лида не сказала родителям, что ей удалили матку. При чистке после выкидыша дрогнула рука хирурга. Это бывает. Называется «перфорация». Впрочем, Лиде сообщили другую версию: матка удалена по жизненным показаниям. Мол, начиналось таааакое! А доблестные доктора предвосхитили! Главное, сейчас уже все позади. Но придется полежать в больнице. Шов на животе – грубый, болит. В палате рядом с Лидой – 15 человек. Двое счастливых. Трое – ни рыба, ни мясо. Остальные… И в числе остальных - Лида, ошибочно причисляющая себе к «Ни рыбе, ни мясу»
Родители не сказали Лиде, что не только Виталий Иванович пропал, но и от Женьки не осталось никаких контактов и зацепок! И что заявление в милиции никак не принимают, ссылаясь на то, что Женька ушла жить на работу, оставила записку, и вообще – три дня с момента исчезновения еще не прошло. Зато они обязательно поведают ей о Машкином благородстве. Во-первых, чтобы Лида знала: свет не без добрых людей. Во-вторых: не расслаблялась – долг придется отдавать. Пусть и нескоро.
Виталий Иванович вообще никому ничего не сказал. Пока он мог разговаривать – не хотел. Сейчас уже не может. Абонент временно недоступен. Выйдет из запоя – обязательно что-нибудь скажет.
Женька всему миру говорит: она бесконечно счастлива! Она безмерно счастлива! Всё хорошо! И улыбка Наставницы сияет ярче и добрей солнечного луча. И Коуч указывает дорогу к Счастью.
Счастье – счастье-счастье!
***
И еще одна чудесная ночь на новом месте, ставшем роднее родного!
- Женя, ты не спишь? – дверь в комнатку открылась, и вошел парень в розовой футболке. Женька его не знала, но это не имело значения. На груди у него был бейджик с именем «Стас»
- Не сплю – соврала проснувшаяся Женька.– А сколько сейчас времени?
- Начало второго. Знаешь, завтра... то есть – уже сегодня к нам приезжает Наставница, и привозит журналистов. Ты не могла бы помочь? Надо вымыть стены и полы в коридоре, в зале для танцев, в буфете, в штабе, в музыкальной гостиной. И в кабинете Наставницы повесить новые шторы. И еще – напечь печенок. Ира из соседней комнаты уже начала трудиться. Нет, но если ты хочешь спать, Ира поработает и одна….
Не дав Стасу закончить фразу, Женька проворно вскочила и поспешила за ним…На помощь Ире, на благо Клуба, навстречу Счастью.