Месма. Глава 3. Превращение

   Утро воскресенья выдалось не по-осеннему теплым и солнечным. Галка, поднявшись с постели, подошла к окну и залюбовалась прекрасным видом, открывшимся ей. Небо поражало нежнейшей голубизной, а деревья… Несмотря на последнюю декаду сентября, желтизна совсем еще робко коснулась ярко-зеленых крон, и при утреннем безветрии все они замерли в особо чарующей сонной неподвижности.
   Галка  ласково улыбнулась ясному осеннему утру.
   Мать уже встала, и до слуха Гали доносилось уютное звяканье посуды. Девушка сразу вспомнила вчерашнюю острую обиду и нахмурила брови. Однако, стоило ей только взглянуть снова за оконное стекло, как настроение сразу улучшилось. Знакомый с раннего детства фонарный столб с покрытым трещинами стволом, так же, как и одинокий дощатый столик под ним, где пенсионеры любили забить вечернего «козла», еще по-летнему густо-зеленые старые липы, стоящие вдоль дороги аккуратным рядком - вся эта картина вызвала у нее приступ умиления.
   Она прошла на кухню. Антонина уже сидела за столом в домашнем халате, и приготовилась чаевничать – перед нею стояли чашка, заварной чайник на блюдце, плетеная корзинка с овсяным печеньем… 
   - О! – оживленно воскликнула она при виде входящей дочери. – Картина называется «Явление Христа народу»! Ты вовремя, доча: чайник как раз вскипел…
   Галка с удовольствием вдохнула аппетитный аромат горячей заварки и свежего печенья. Она вдруг очень остро ощутила, что голодна, хотя при этом не могла сообразить – чего именно ей хочется. Наверное, еще не пробудилась как следует. Но ничего – крепкий чай ее взбодрит.
   - Давай садись! – доверительно сказала мать, прихлебнув из чашки. – Чай заварен, как раз настоялся! И хороший чай, индийский, черный и мягкий, а не этот грузинский, который наполовину с палками да сучьями…
   Галка взяла с полки чашку, неторопливо присела на стул, расположившись напротив матери. Она внимательно взглянула на Антонину, ожидая заметить хоть бы тень какой-либо неловкости или сожаления… Почему-то Галка надеялась, что, отдохнув и выспавшись, мать осознает, что была груба и несправедлива к ней, а потому если и прощения не попросит, так хотя бы скажет ей что-нибудь ласковое. Однако Антонина лишь сосредоточенно пила горячий золотистый чай маленькими глотками, заедая печеньем – ее ничто не беспокоило, и ощущала она себя вполне комфортно.
   - Я смотрю, ты чувствуешь себя неплохо? – спросила Галя, наливая чай себе в чашку.
   - Да слава Богу, - отозвалась Антонина. – А ты, поди, думала, что своими фокусами с говенной водой и ожившей посудой надолго меня уложишь, что ли? Ничего, я баба крепкая. Всякого повидала.
   Заварной чайник едва не выскользнул из Галкиных пальцев. Она устремила отчаянный взгляд своих прекрасных серо-голубых глаз на мать. Антонина спокойно встретила ее обжигающий взор, продолжая попивать свой чай, и смотрела на дочь совершенно безмятежно, даже с некоторым любопытством. Галка едва перевела дыхание…Господи, какая же непрошибаемая дура! И вот эта вздорная и непроходимо тупая баба, что сидит напротив – ее родная мать?!
   Галке совершенно нестерпимо захотелось ударить ее. И не просто ударить, а врезать ей со всей силы, наотмашь – так, чтобы у нее изо рта вылетели зубы и рассыпались по кухне во все стороны! Желание неожиданно оказалось настолько сильным, ярким и страстным, что Галка ощутила дрожь в пальцах и мучительное томление в сердце. Ей стоило невероятных усилий справиться с нахлынувшей на нее необычайно сильной эмоцией.
   Она наклонила голову, уставившись взглядом в стол и внимательно разглядывая узор на клеенке.
   - Мама, - произнесла девушка как могла спокойнее. – Допустим, ты вбила себе в голову что-то несуразное и не желаешь меня слышать. Но у тебя самой есть мозги – должны быть, во всяком случае. Ну, и как, по-твоему, я могла бы устроить, чтобы с потолка ниоткуда вдруг полилась вонючая вода? Как я могла бы заставить тарелки самих летать по кухне, зависать в воздухе, а потом падать и разбиваться? За ниточки тянула, что ли ? Так ведь я в это время в своей комнате была! Или я, по-твоему, колдунья? Или фокусница?..
   Антонина подозрительно уставилась на дочь, а потом опустила-таки взгляд.
  - Значит, точно не ты? – спросила она нерешительно.
  - Точно не я, - сердито отвечала Галина.
  - Но тогда кто же?
  - Не знаю… Откуда я знаю?! – Галка уже не могла перебороть закипающий гнев.
  - Ну вот и я не знаю, что с этим делать, - хмуро сказала мать.- Специалиста какого-нить позвать?
  - Какого еще специалиста? – недобро усмехнулась Галка. – Ну какого?
  - Сантехника, наверно, для начала… Вода-то ведь с потолка лилась!
  - Мама! – Галина уже потеряла терпение. – Вода была зловонная, гнилая, будто из болота! Ни в каком водопроводе такой воды не бывает! Да и трубы-то все целы! А тарелки, которые по воздуху летают? Чем тебе поможет сантехник?..А на пол-литра ему дашь, коли позовешь…
 - Это уж точно, - согласилась мать с досадой.
 Вдруг кто-то требовательно постучал в дверь, и раздался пронзительный голос:
 - Антонина, ты дома?
 - Ой, Маруська пришла! – всполошилась мать. – Дома я, дома, давай заходи…
Дверь распахнулась, и в коридор влетела тетя Маруся, соседка по лестничной площадке, - разбитная толстенькая тетка лет сорока пяти. Галка по-соседски знала ее с детства. В руках у нее был большой сверток, заботливо завернутый в газету. Прямо с порога она ломанулась на кухню, словно завершала стометровую пробежку.
 - Привет, - сказала Антонина.
 - Здорово! – весело отозвалась соседка. – О, да ты с дочурой… Красавица-то какая Галка у тебя выросла! Всем парням на загляденье! Вот тебе и Галчонок…
   Галя только в смущении опустила глаза – она не привыкла, чтобы ее хвалили.
- А чего ей красавицей-то не быть, - отозвалась Антонина. – Плохо живется, что ли? Мать работает, кормит-поит-одевает, забот нет никаких…
 - Ладно, не ворчи! – оборвала Маруся начавшееся было занудство. – А ты как хотела? Детей так и надо -  поить, кормить, одевать… Пока не вырастут!
 - Садись с нами чай пить! – пригласила Антонина.
 - Ой, спасибо, Тонь, да некогда мне! Ты вот что…свининка свежая нужна? Мой-то в ночную смену работал, с комбината притащил, да много оказалось, в холодильник не влезло! Вот я и подумала – а Тоньке с Галкой снесу! Где такое мясо купишь? Не в магазине же? Там кроме жил, да костей с хрящами и нет ни хрена: продают отбросы какие-то; собака – и та жрать не станет…
 - Ну как же не нужна, Маруся! – отвечала Антонина, покосившись на сверток. – Еще как нужна! Не духом же святым мы с дочкой питаемся…Вот только денег у меня сейчас не…
 - Ой, да перестань! – Маруся шлепнула сверток на кухонный стол. – Деньги-то, когда они бывают? С получки и отдашь, чай, я не помру от этого… Здесь аккурат три кило, я взвешивала…
 - Ой, спасибо тебе, Марусенька! – воскликнула Антонина. – Ты меня так выручила! Правда, потерпишь до получки?
   - Потерплю, - сказала тетя Маруся, - ты вон лучше дочку корми как следует. – Она улыбнулась потупившейся Галке. – Жениха присматривать уже пора, чтобы умен был, хорош да пригож! Уже есть небось на примете кто?
   Антонина рукой только махнула. А Галка вымученно улыбнулась соседке, но та уже понеслась к выходу. У нее и вправду, видно, имелись срочные дела.
 - Ой, как хорошо-то! – удовлетворенно воскликнула Антонина. - Повезло нам с тобой, дочь! А вот Маруське еще больше повезло! мужик у нее на мясокомбинате работает, домой жратву приносит, и сам-то почитай  непьющий… Так что с голоду Маруська не помрет!
  Галка невольно поежилась на эти слова: мать всегда всем завидовала по всякому поводу и без повода, и если существует вообще зависть белая, как ее называют, то Антонине она уж точно была неизвестна. Ее реплика прозвучала так, будто бы сам факт, что Маруська с голоду не помрет, вызывал у Антонины досаду.
    - Ну да ладно, - довольно продолжала мать. – Давай-ка мы это мясцо прямо сейчас и приготовим, чтобы не замораживать… Ты этот кусок порежь как для гуляша, а я схожу на рынок – куплю там морковки, салатику, приправ всяких – укропу, петрушечки. А вернусь – мы мясо и потушим…
    - Хорошо, мама, - согласилась Галка.
   Антонина принялась готовить хозяйственную сумку, а Галина вытащила из ящика стола большой хозяйственный нож и подступила к лежащему на столе мясу. Сначала она собралась его вымыть и отложила нож в сторону. Но едва Галя развернула промокшую от мясного сока газету и увидела сочный мягкий шмоть красноватой плоти, как у нее мгновенно голова пошла кругом и сердце стремительно заколотилось…
   
  Галка вдруг отчетливо увидела множество прожилок внутри куска, и в них еще оставались кровяные шарики. Они слабо перемещались по крошечным трубочкам, некоторые зависали на месте – как будто они еще хранили в своей неугасшей памяти те минуты, когда мощный бесперебойный насос резво разгонял их по венам и артериям. А в ноздри Галке ударил такой опьяняющий аромат, что девушка невольно отшатнулась. Похожие ощущения она испытала месяц назад, когда покупала мясо на рынке, только тогда эти переживания были неизмеримо слабее и уже успели почти забыться. Галка зажмурилась, чтобы как-то унять головокружение.
    - Что с тобой? – встревоженно спросила мать. – Тебе дурно, что ли?
   Нет, Галке не было дурно. Ей напротив, было как-то необычайно хорошо. Вот только нестерпимо хотелось большего. Сначала она не могла сообразить, чего именно, однако очень скоро поняла: ей хочется взять остро отточенный нож, отрезать от шмотка тонкий, сочащийся кусок, положить его в рот и съесть, тщательно пережевывая. Галка понимала, конечно, что проделай она такое, как Антонину тут же «кондрат» хватит – прямиком и сходу, но чувствовала, что бороться с этим нет сил.
    Ей так мучительно и страстно возжелалось сочного сырого мяса, что у нее затряслись руки, когда  кончики ее пальцев лишь слегка прикоснулись к упруго-мягкой, словно бы еще живой плоти…
     - Мама… - хрипло отозвалась Галка, - знаешь, я не могу…
     - Чего не можешь-то? – недовольно крикнула Антонина.
    Девушка с трудом перевела дух. Но сказать матери о том, что с нею происходит, она, конечно, не могла, да и сама этого совершенно не понимала.
    - Мам… только ты не сердись, ладно? – нерешительно попросила Галка. – Мне и вправду не по себе… Голова кружится. Давай так сделаем: ты займись этим куском, а на рынок я сама сбегаю… У меня быстрее ведь получится – одна нога здесь, другая там!
    Последний довод прозвучал вполне убедительно, но мать все равно осталась недовольна.
   - Вот еще нежности! – проворчала она. – И что это вы, молодые, все какие-то дохлые! Голова у нее кружится…Ну ладно, - сказала она, как будто делала дочке великое одолжение. – Вот тебе сумка, и ступай. Кошелек – там, на дне, да смотри – деньги на ерунду всякую не трать!..
    
    Галка отправилась на рынок с легким сердцем. Погода была слишком хороша, чтобы такой день провести дома, и странная реакция на кусок мяса почти сразу же стала забываться. Но когда Галка вышла на грунтовую дорожку, что вела мимо частных домиков и дворов на станцию, а оттуда прямиком на рынок, она внезапно почувствовала, что происходит нечто странное.
    Этой дорогой Галка ходила множество раз, и она всегда казалась ей самым тихим и спокойным местом в округе. А сейчас… Девушка остановилась посреди тропы, недоуменно оглядываясь по сторонам. Со всех сторон ее окружали звуки – целое море звуков! И это при том, что лето кончилось давно уже, а растительный мир погрузился в сонное предзимнее молчание. Галка же слышала сейчас, казалось – все. Она каким-то образом замечала, как под большим лопухом возле ближайшего дома из земляной норки высунул нос крот, и как он забавно шевельнул усами. По опавшим листьям, не убранным с тропинки, пробежал большой жук(каким-то непонятным чувством она его заметила, и даже услышала, как шуршат его лапки!). А из-под крыльца вылезла мышь, посмотрела на Галку бусинками глаз, а потом кинулась прочь, шустро вспрыгнула на фундамент дома и скоро исчезла в какой-то щели.Галка больше не могла ее видеть, но точно ощущала, что зверек засел там и внимательно наблюдает за нею…
    «Что происходит?- подумала Галина в смятении. – Что это со мною творится?»
    Впечатление было таким, как будто Галка вдруг стала видеть и слышать гораздо лучше, больше и намного ярче, чем раньше. Сначала это испугало ее, но постепенно она стала успокаиваться. Вроде бы хуже-то ей не стало! Чего же бояться? Стало только лучше…
    До рынка Галка добралась вдвое быстрее, чем делала это раньше, причем не заметила, чтобы она как-то особенно торопилась. Ноги сами несли ее, работая слаженно и быстро. За это время девушка проходила обычно с половину пути.
   
  Рынок оглушил ее гулом голосов и своим обычным многолюдьем. Но сейчас Галка заметила, что ощущений у нее заметно прибавилось.Она чувствовала настроение окружающих и их сиеминутное отношение к себе… Это было так чудно!Вот прошедший мимо мужчина скользнул по ней взглядом и прошел дальше, унося с собою какие-то добрые мысли. Он подумал: «какая красивая девушка… Эх, сбросить бы годов двадцать, уж я бы…» Дальше Галка не «услышала» - мужчина ушел слишком далеко. Задержавшись у прилавка, она так же прочла мысли оказавшейся рядом низенькой полноватой девушки, которая вроде бы и не смотрела на нее, но при этом думала: «Какие у нее длинные и сильные ноги…( «это она про меня!» - с неподдельной радостью подумала Галка.) – Будь у меня такие, Петя на эту гадкую Верку и не взглянул бы…» Девушка исчезла в толпе, оставив после себя словно повисшую в воздухе тоску, которую Галка мгновенно уловила, но тотчас  отбросила как вредную и ненужную ей чужую грязь. Сделала она это непонятным самой себе
образом, но совершенно легко и непринужденно. А вот этот парень за прилавком, похожий на грузчика, старается не смотреть на нее, но… следит за каждым ее движением! Галка пристально взглянула прямо ему в лицо… Глаза парня мгновенно зашмыгали туда-сюда, потом он резко повернулся и чуть не бегом кинулся к груженой машине, с которой его товарищи начали уже стаскивать тюки…
   « Так-то лучше, – удовлетворенно подумала Галка. – Займись делом и мешки поворочай, пока без глаз не остался, козел блудливый…»
     Она вдруг ярко представила себе, как глаза этого парня, вырванные ее пальцами из его глазниц, валяются на земле, в дорожной пыли, и она легко наступает на них ногой – сначала на один, потом на второй, и они лопаются под ее стопой, как белые пузырьки… Сам парень с лицом, залитым кровью, судорожно корчится, опрокинувшись спиной на прилавок, потом мешком сваливается на землю,  а кругом – смятение, крики, беготня… Галке вся эта картина явилась так ясно, что захватило дух… Она даже сделала несколько стремительных шагов вслед удаляющемуся молодому человеку, столь неосторожно взглянувшему на нее – шагов бесшумных и упругих, как у хищника, выслеживающего добычу. Но тут же опомнилась и остановилась: эка ее захватило! И откуда вдруг появился столь странный, но такой волнующий и зловещий инстинкт?..
     Она еще побродила между прилавками – присматриваясь и прислушиваясь. Галка поняла, что непостижимым образом улавливает все – кто как пахнет, кто о чем думает, кто что говорит. Даже если окружающие говорили друг с другом очень тихо, Галина все прекрасно слышала. А еще временами сквозь эту лавину информации до нее доносились какие-то непонятные звуки –  то редкие глухие удары, то некий гул, похожий на нестройный рокот далеких барабанов… Никакого ладу в этих звуках не было и в помине – полный разнобой! Сперва Галка не обратила и внимания на эти звуки – они ничуть ей не досаждали, не более, чем скажем стрекотанье холодильника… Но потом все же заинтересовалась – что это такое? И вдруг отчетливо поняла: это сердца! Она «слышит», как стучат сердца толпящихся вокруг нее людей!
    
   Галина остановилась – смятенная и растерянная. Что все это значит? Что еще за напасть на нее свалилась? Будет теперь так всегда или же в какой-то момент она «отключится» и вернется в свое обычное состояние?..Одновременно Галка заметила, что и видит она теперь значительно лучше – не в том смысле, что зрение стало острее (зрение у нее и раньше было прекрасное), а в том, что она стала замечать вокруг себя неизмеримо больше, чем раньше, словно мир вокруг нее вдруг сделался разнообразнее, богаче, заиграл новыми, доселе неведомыми ей красками и оттенками… Это одно временно пугало Галку и приятно завораживало…
   В какой-то момент Галка испытала нечто сродни эйфории, откуда-то пришло ярчайшее ощущение бесспорного и безграничного превосходства ее над всеми людьми, что сейчас оказались в непомерно расширившемся поле ее зрения. Решительно над всеми! Она чувствовала себя совершеннее всех окружающих: она была сильнее, быстрее, выносливее, хитрее…Словно кто-то неведомый и благой вот так взял и возвысил ее над прочими людьми. Видела она ярче и больше, слышала лучше, обоняла тоньше… и даже могла «прочесть» их мысли! Она только не могла себе уяснить – что же происходит, откуда столь сногсшибательные изменения? И еще – хорошо это или плохо?
    Никто не мог ей ничего подсказать, а сама она не понимала. Оставалось ждать, что будет с нею дальше. Быстро купив на рынке все необходимое, она собралась уже в обратный путь, но тут внимание ее привлек большой магазин одежды, стоявший через дорогу. Раньше Галка только бросала на него алчные взгляды – она знала, что в этом магазине отовариваются некоторые ее одноклассницы из более-менее состоятельных семей, а самой Галке вход туда был заказан. Мать вообще ее туда не водила, считая продаваемые там шмотки слишком дорогими. Но теперь Галка вдруг ощутила непреодолимое желание туда сходить, хотя денег у нее, как обычно, не было. И все же она пошла.
   
   Поднявшись на второй этаж, Галина вошла в салон женской одежды и принялась ходить между рядами с висящими на плечиках женскими платьями. Одно из них пришлось ей сильно по душе, и Галке страстно захотелось примерить его. Да, она не в состоянии купить его, ну и что? Примерять ей не возбраняется,и никто ведь не знает, сколько у нее денег.
   Снимая платье с длинной металлической трубы, Галка заметила двух продавщиц, что украдкой наблюдали за нею. Обе женщины находились у нее за спиной и при этом – в дальнем конце торгового зала, но Галка каким-то образом видела обеих хорошо, даже не оборачиваясь. Одной из них было около сорока, вторая молоденькая, наверняка недавно закончившая школу. Они стояли рядышком и посматривали на Галку с момента ее появления; при этом если старшая продавщица поглядывала с добрым сожалением, то молодая пялилась на нее с нескрываемым презрением.
   - Смотри, смотри, - сказала она старшей подружке, - вот чего она сюда приперлась? И вот бродит тут, вот блуждает! все равно ведь в кошельке ветер свистит…
   - Откуда ты знаешь, - усмехнулась старшая. – А может, у нее в этой сумке аккурат пара-тройка сотенных как раз припасена.
   - Ой, тетя Фима, скажете тоже! В такой сумке-то только сотенные таскать! Я бы такую сумку и в лес по грибы не взяла, а она – вишь, в универмаг притащилась… Надо приглядеть за нею, а то как бы не стащила чего ненароком! Ходят тут всякие! лучше б на паперть пошла, благо церковь неподалеку!
   - Пригляди, Клава, пригляди, - со вздохом отвечала тетя Фима. – У тебя глаз наметанный…
    Женщины переговаривались почти шепотом и находились за дюжину шагов от нее, но Галка слышала их совершенно отчетливо – как будто они шептались прямо у нее за спиной. Естественно, обе болтушки и не подозревали об этом…
   Галина помедлила несколько секунд, прижав платье к груди, будто боялась, что его отнимут. За тем резко повернулась и направилась к примерочной. По дороге бросила косой взгляд на доброжелательных тружениц советской торговли – Фима отвлеклась на беседу с другой покупательницей, но Клава продолжала следить за ней с почти нескрываемым злорадством. До Галки донеслись обрывки ее мыслей – гадких, злобных и черных. Ее даже передернуло, словно ей в спину выплеснули целый горшок испражнений.
   Стараясь не обращать внимания, Галка резко отдернула занавеску и вошла в крохотную каморку с висящим на стене зеркалом и облезлым, истоптанным ковриком на полу. Став перед зеркалом, она быстро сбросила с себя старенькое, видавшее виды платье, и аккуратно облачилась в новое.
     …Она долго и самозабвенно разглядывала себя в зеркало, поворачиваясь и так и этак; поглаживала себя по талии, по крутым и сильным бедрам… платье действительно было сшито на славу, и сидело так, как будто мастера шили на нее! Галка поражалась самой себе – до чего же она красива!
И сколько же стоит такое чудо? Господи, лучше вообще не спрашивать.
   Когда Галка подумала о том, что ей необходимо всю эту красоту с себя снять и вновь обрядиться в свое старенькое, вышедшее из моды платье, она едва не разрыдалась от горькой обиды. Но – делать было нечего: волшебная сказка длилась всего несколько минут. Платье пришлось снимать. Окинув себя напоследок еще раз восторженным взглядом, бедная девушка постаралась по возможности быстро снять с себя платье. При этом Галя пыталась не глядеть на свое отражение, но когда платье было-таки снято, взгляд ее невольно упал на зеркало, и она внезапно поняла, что с ее отражением что-то не так.
    
    Сначала Галина просто не поверила своим глазам. Потом она решила, что ей показалось: ну, расстроилась ужасно, испытывая эти Танталовы муки, чуть не расплакалась, слезы глаза застилают, вот и мерещится всякая чертовщина…
    А потом ей сделалось страшно. Да так страшно, что захотелось сломя голову выбежать из магазина и бежать, бежать прочь – куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда…
    Она попыталась перебороть свой запредельный страх и снова взглянула на свое отражение в зеркале. Сейчас она стояла в одной  комбинашке и растерянно смотрела перед собой. Потом набрала полную грудь воздуха и медленно подняла руку, а подняв ее, задержала навесу, не сводя глаз с зеркала. Ее отражение помедлило секунду-другую, и только потом тоже подняло руку и задержало ее в том же положении. Теперь Галка и ее зеркальный двойник снова были неотличимы. Девушка так же медленно опустила руку, и она повисла вдоль тела. Отражение чуть подождало, затем также опустило руку, и она также повисла вдоль его бедра – расслабленно и свободно.
    Галина решила, что она сходит с ума. Отражение в зеркале, как ему и было положено, копировало все ее движения, но при этом запаздывало на две-три секунды!
     - Девушка! – послышался из-за полога требовательный голос Клавы. – Вы там ночевать собрались, что ли? Вы ведь не одна здесь...
     - Одну минутку…- растерянно отвечала Галя.
    Стараясь не смотреть в зеркало, она торопливо повесила недоступное ей платье на плечики, и быстро облачилась в свое обычное одеяние. Потом резко отбросила занавеску, оказавшись нос к носу с молодой продавщицей, с явным нетерпением дожидавшейся ее выхода.
     - Ну что? – насмешливо бросила Клава. – Берете или как?..
     - Н…нет, - Галка с трудом произнесла это слово. – Мне очень жаль, но…
     - Ах, не подходит! – заметила продавщица с нескрываемой издевкой. – Ну что же, давайте его сюда! На такое платье охотников много…
    Галка отдала ей платье, и краем глаза увидела, что в зеркале, к которому она сейчас была повернута в профиль, ее отражение видно в анфас. К счастью, Клава этого ужаса попросту не заметила. Галка со вздохом отдала ей платье и поспешно вышла из примерочной.
    - Заходите еще, девушка! – гадко улыбнулась Клава. – Видите ли, это платье югославского производства, а мы ожидаем скоро партию платьев французского пошива… Так что, милости просим…
    Галка взглянула на насмешницу тяжело и хмуро. До ее слуха вдруг донесся странный звук: ритмичные глухие удары, слышимость которых быстро нарастала…
    Внезапно Галина поняла: это бьется сердце Клавы… Ей показалось, что она каким-то странным образом увидела его – небольшой комочек красной плоти, разгоняющий кровь по артериям этой злобной девки… Галине страшно и мучительно захотелось вырвать из груди Клавы это сердце: она как бы увидела со стороны, как она резко выбрасывает вперед руку, пробивает Клавину грудную клетку, хватает сердце всей пятерней и, плотно сжав пальцами, выдергивает его наружу. Она видела себя с зажатым в руке Клавиным сердцем, видела перед собой изумленное застывшее лицо Клавы, которая продолжала еще стоять перед ней несколько секунд, пока не подогнулись колени; потом она рухнула на пол, как разорванная тряпичная кукла… повсюду была кровь – на занавеси, на висящих поблизости платьях, на лицах и одежде покупателей… а потом поднялся всеобщий многоголосый вопль, люди ударились в бегство, в то время как Галину охватило безудержное ликование: она ощутила в себе невиданную силу, невероятную мощь…
    И – сколько свежей ароматной крови! Можно упиться ею… Досыта!
   …Только сейчас Галка заметила, какими глазами смотрит на нее продавщица – в них застыл животный испуг.Она что-то почувствовала?
   - Спасибо за приглашение, - холодно сказала Галя, не отводя взгляда от Клавиных глаз. – Возможно, я зайду… в ближайшее время.
   Клава вздрогнула, будто бы очнувшись от странного оцепенения. Огляделась по сторонам, как человек, которого резко разбудили. Медленно опустила голову перед Галкой, как провинившаяся ученица перед учительницей. Галина еще «подержала» ее возле себя несколько секунд.
    «Ступай прочь, ничтожество…- мысленно приказала она. – Живи… пока!»
  Клава тотчас повернулась и стремительно направилась к Фиме, беседовавшей с покупательницей.
  А Галка заторопилась к выходу. Возле дверей она чуть задержалась, услышав за спиной разговор продавщиц, находившихся шагов за двадцать от нее.
  - Ну что, не берет? – спросила старшая.
  - А то! тетя Фима… шутите? Как она возьмет, коли щебенки-то нет?
  - Щебенки? – Фима хихикнула. – Тут не щебенка, тут бумажки нужны.
  - Бумажек нет тем более, - презрительно бросила Клава. – Обещала на днях еще зайти, нищебродка чертова… я сказала ей про платья из Франции, так она даже не поняла, что я попросту издеваюсь.
  - Это ты зря, Клава, - заметила старшая продавщица неодобрительно. – Издеваться нехорошо. Что у нас, бедных мало, что ли? А эта девчонка и школу поди не закончила, так за что над ней издеваться? У нее и радости-то всего - хоть зайти сюда, да платье заморское на себя прикинуть…
 - Ну и нечего! – злобно прошипела Клава. – Нечего сюда шляться и время у нас отнимать попусту! Пускай знает свое место…
   Их диалог заглушился посторонним шумом – в магазин ввалилась целая толпа молодых людей и девчат. Галка улыбнулась своим мыслям: ей было ясно, отчего бесится продавщица – Клава сильно проигрывала Галке во внешности, росте… а уж ноги-то ее  в сравнении с ногами Галки! Вообще… Галя прямо-таки читала эти Клавины мысли, когда та всячески пыталась досадить ей. А главное было в том, чего эта несчастная продавщица и не заметила: несколько минут Галина держала ее в полной своей власти! Без ее позволения Клава не могла и пальцем шевельнуть! И отойти от нее она смогла лишь после того, как Галка отпустила…
   Это было так странно и удивительно! Так захватывающе… Галка даже почти забыла про собственный испуг, связанный с ее отражением в зеркале! Было так сладко наблюдать жуткий страх в Клавиных глазах, видеть, как сползает с нее спесь, как уходит почва у нее из-под ног! Это жалкое создание незаметно для себя оказалось на волосок от своей лютой смерти и… даже не подозревало об этом! А Галка ощушала себя так, словно парила в облаках – высоко-высоко…


*       *       *
 
    Виталий шагал к Пролетарской улице в прекрасном настроении. Предвкушая предстоящую встречу с Галей, он несколько раз прикидывал в своем воображении сценарий этого события. Интересно, как она себя поведет? Обрадуется? А может, надуется? Виталий понимал, что виноват перед нею: ведь отпускала она его тяжело, и было видно, что в его отсутствие она будет жить только ожиданием их встречи. Он видел это, он обещал, что после поступления непременно навестит ее еще до начала семестра! И – не навестил! Не приехал… Обманул! И что теперь? Виталий знал, насколько Галка добра и бесхитростна, как она склонна к пониманию и прощению… и грешным делом, порой он злоупотреблял этими ее качествами, за что потом испытывал угрызения совести, но всякий раз успокаивал себя: мол, подумаешь! мелочи какие… А теперь, сподобившись наконец навестить давнюю подругу в их родном городе, Виталий наряду с радостью по поводу свидания с нею, испытывал и смутную тревогу: при всей своей доброте Галка могла порой быть жесткой и непреклонной, причем повод к такой ее жесткости мог оказаться  весьма незначительный. А потому, вернувшись в Краснооктябрьск через сорок с лишним дней после обещанного, новоиспеченный студент при всем своем желании увидеть Галю ощущал еще и не слишком приятное чувство неуверенности, не представляя себе четко – как следует ему себя вести с нею…
    И вот теперь Виталий нес с собой большую коробку шоколадных конфет, купленную в Москве. В Краснооктябрьске такое лакомство не купишь! Можно облазить все городские магазины и магазинчики – на большее, нежели «Ласточка», « Буревестник», « Ромашка» или в лучшем случае, «Ну ка, отними!» - рассчитывать не стоит. Ассортимент шоколадных конфет на красноооктябрьских прилавках, мягко говоря, небогат и незатейлив… А тут – «Ассорти»! Фабрика «Красный Октябрь».Каждая конфетка в своей ячеечке, и форма у них разная: есть и круглые, и овальные, и кубические! Начинки тоже у всех разные: есть шоколадная начинка, есть сливочно-помадная, есть пралиновая… На любой вкус! Даже коробка – большая, прямоугольная – поражала своим дизайном: вечерняя панорама Кремля, набережной Москвы-реки, Василия блаженного… Красота! Галка всегда лакомкой была – наверняка такому подарку обрадуется…
   Полный радужных надежд, Виталий зашел во двор Галиного дома со стороны улицы Восстания.
   Первая декада октября выдалась на удивление комфортной и теплой; и хотя уже на городок спустился вечер, не ощущалось сколько-нибудь заметного похолодания. А потому в соответствии с давней и доброй традицией во дворе, как летними теплыми вечерами, играл старенький патефон, а вокруг стола и скамеечек собрались жители из окрестных домов. Виталик задержался на несколько секунд, вглядываясь в присутствующих здесь девушек – а нет ли и Галки среди них? Может, нашла себе дружка в его отсутствие, и теперь танцульки дворовые посещает… Однако, к своему облегчению, он воочию убедился, что Гали здесь не было. А с крутящейся пластинки лилась задушевная, немного грустная песня, и нежная мелодия, как бы зовущая присутствующих к плавному и спокойному танцу:
      
      Ты не грусти – может быть, еще встретимся!
      Я от тебя не сбегу никуда.
      Сколько б в пути ни пробуду я месяцев,
      А возвращусь хоть на вечер сюда…

      И опять во дворе – нам пластинка поет
      И прости-и-ться с тобой все никак не дает!..

   Виталик невольно замедлил шаг: сердце сладко защемило, и он сполна ощутил, что вернулся домой, вернулся на свою маленькую, невзрачную, но такую уютную и добрую родину… Ведь он хорошо помнил, как летними вечерами сам посещал такие дворовые танцы; здесь встречались, знакомились, назначали свидания! да и с Галкой прошедшим летом они сюда ходили. Вроде бы недавно совсем, а почему-то кажется, что так давно! Словно бы в какой-то другой жизни…
   Виталий медленно пересек двор, затем обогнул по старенькой асфальтовой дорожке прилегающий к Галкиному дому сад, и вышел на Пролетарскую улицу. Здесь он увидел, что в Галиной квартире горит свет на кухне.
   «А вдруг ее дома нет? – внезапно подумалось юноше. Каким-то образом эта мысль до сих пор не приходила ему в голову. – А может, мамаша там на кухне трется, а Галка ей помогает или занята чем?..Ну и ладно! Если ее нет, хоть спрошу тогда у матери – где она и когда будет, да уйду… Не укусит же она меня. в конце концов.»
   Галкину мать Антонину Васильевну Виталик видел мельком пару раз, и она ему не понравилась.
   Не то, чтобы она показалась ему некрасивой там или еще что: нет, женщина была вполне приятная и весьма симпатичная даже, но смотрела она на молодого человека, мягко говоря, крайне нелюбезно. Говорила с ним сквозь зубы – как будто он ей должен был денег, а отдавать не торопился. Виталик еще тогда спросил у Гали:
   - Чего это она?.. Вроде я ей ничего такого…
   - А, не обращай внимания! – Галка только махнула рукой. – Она всегда такая…
  И теперь перспектива повстречаться с Галкиной мамашей, что называется, нос к носу и наедине его совершенно не радовала. Поэтому по лестнице на второй этаж он поднимался со смешанным чувством. Но когда решительно постучал в дверь (звонков дверных на площадке не было вообще, и в двери не звонили, а стучали), из квартиры донесся звонкий голос:
   - Входите, не заперто!
  Голос явно принадлежал Галке! Виталик с радостно бьющимся сердцем распахнул входную дверь и ступил в полутемный коридор.
   - Добрый вечер! – нарочито серьезно сказал он. – К вам можно?..
   - Можно…- слегка растерянно отозвалась Галка из кухни. Мужской голос явно смутил ее. Но, увидев вошедшего, так и застыла возле кухонной мойки с тарелкой и полотенцем в руках.
   - Ой! – воскликнула она, махнув на Виталия полотенцем, словно хотела отогнать наваждение.
   - Ну… я это! – в тон ей отозвался Виталик.
 Отбросив вытираемую после мытья посуду, девушка стремглав бросилась к молодому человеку и совсем по-детски кинулась ему на шею.
   - Галка… задушишь! – прохрипел Виталий, мимоходом отметив про себя, что его подружка вроде как сделалась крупнее и крепче телом… И это за полтора месяца! А может, это он сам отощал за время их разлуки?..
   Галя принялась неистово целовать его щеки, губы, шею… Заглядывая ему в глаза, она мечтательно шептала:
  - Ты все-таки приехал… А я так ждала тебя! Сразу, после поступления! А тебя не было… Но ты все же приехал…
   И она вновь и вновь осыпала его раскрасневшееся лицо жаркими поцелуями.
  - Почему ты не приехал сразу? Я думала, что умру без тебя… Ты же обещал! и не приехал…- тихо, но горячо говорила Галя.
   - Не мог я, Галчонок! – виновато произнес Виталик, совершенно ошеломленный ее столь бурным проявлением радости. Он помнил ее стеснительность, даже холодность и вдруг… столько страсти! Настоящий ураган! Галя всегда была щепетильна в вопросах личных отношений, и даже позволения поцеловать от нее было не добиться! А тут… неужели даже недолгая разлука способна так изменить человека? Юную девушку… - Понимаешь, не мог, честное слово! Как экзамены сдал, так и понеслось… Туда надо, сюда надо! А потом семестр начался! ты уж прости, Галчонок: не виноват я. Вот только сейчас и вырвался!..Повидался со своими – и сразу к тебе! Ты уж не сердись, ладно?..
   - Я не сержусь, - просто ответила Галина, не сводя с него восторженно сияющих глаз. – Иди сюда, милый… Дай мне хоть посмотреть на тебя поближе.
   
    Она схватила его за руку и резко потянула в комнату. Виталий слегка растерялся, ощутив ее недюженную силу, ранее ему незнакомую… Только сейчас он вспомнил о своем приготовленном подарке…
   - Это вот тебе, - неловко заметил он, протягивая ей коробку с конфетами.
Галя схватила коробку одной рукой, но при этом продолжала держать Виталика другой рукой за запястье… да так крепко, что молодому человеку показалось, будто на руку ему надели стальной браслет.
  - Какая прелесть! – воскликнула Галя, восторженным взглядом окидывая цветную коробку. – Спасибо, Виталик!
  - Пожалуйста…- пробормотал он. Его смутили Галкины глаза… Он хорошо помнил ее глаза, их небесно-бирюзовую синеву, когда светило солнце, и серо-стальной оттенок, если погода была пасмурной… Но сейчас ее глаза отливали странной чернотой – а может, это оттого лишь, что в коридоре тускло горела одна лампочка, а в комнате, куда она втолкнула его, свет был выключен вообще?
  - Как же я соскучилась по тебе…Виталик! – страстно прошептала она. Голос ее был слегка приглушен и на удивление эротичен. – У меня уже сил не осталось ждать тебя! просто уже не было сил…
  - Как же ты будешь меня получше рассматривать? – немножко нервно усмехнулся молодой человек. – Здесь же темно! Может, свет включим?
  - Не надо свет…- почти шепотом произнесла Галка. – Не надо… Я и так хорошо тебя вижу.

  Последняя фраза прозвучала как-то двусмысленно и даже зловеще. У Виталия внезапно появилось ощущение, будто он попал в какую-то ловушку.
  Галка отбросила подаренную ей коробку конфет на стол таким небрежным жестом, как будто эта коробка была ей совершенно не нужна и только мешала. Это тоже поразило Виталия – он знал свою подругу как самую неисправимую сластену.
  Она положила ладони ему на плечи и пристально заглянула в глаза. В ее же глазах, смотревших на него из полумрака, мелькнули отблески пламени. Впрочем, возможно, ему это только показалось с перепугу. Виталий чувствовал, что он и вправду испугался. Галина вела себя очень неожиданно и совершенно непредсказуемо.
    - Послушай, Галя, - сказал он осторожно, - а мы с тобою здесь одни?..
    - Нет, не одни, - простодушно отвечала девушка, - мать еще дома… Но она к соседке ушла, а это надолго… Виталик…
   Это прозвучало весьма двусмысленно, но Виталию показалось, что она чего-то ждет от него. Но чего?..Ему безумно захотелось поцеловать ее, но что могло последовать за этим, он весьма ярко себе представил. В ответ Галка набросится на него, повалит на диван… Начнет сама срывать с себя платье…
   А затем откроется входная дверь и припрется мамаша, возможно, что и вместе с соседкой.Ему это все надо?
   Он попытался взять себя в руки. Похоже, надо как-то охладить пыл подружки, ей совершенно не свойственный. Направляясь в гости к Галке, он был готов к чему угодно, только не к этому. Похоже на то, что Галка и вправду его несколько «переждала»…
   Такой Виталик ее никогда не знал. Этой метаморфозе можно было бы только порадоваться, но проблема состояла в том, что Галина попросту не контролировала своих эмоций и, соответственно, своего поведения. Виталик был бы совсем непрочь, но не сейчас и, естественно, не здесь… Он решил попытаться отвлечь ее от опасных и неуместных мыслей и намерений.
   - Ну ладно, Галчонок, - сказал Виталий как можно спокойнее. – Я вижу, ты и вправду без меня скучала. Ну, а чем ты все это время занималась? Что у тебя произошло новенького?..
    Галка немного поскучнела, странный и волнующий огонь в ее глазах померк.
   - Что новенького? – переспросила она. – Да что тут может быть новенького! Вот в школу хожу, учусь… И жду с нетерпением, когда учебный год закончится, чтобы собраться и уехать отсюда. Навсегда…
   - Серьезное намерение! – отозвался Виталий. – Ты, я помню, хотела ведь тоже в Москву поехать? В институт поступить?
   - Да, хотела.
   - А институт выбрала?
   - Пока нет еще, - Галя слегка смутилась.
   - Галчонок, а выбрать уже пора! Если, конечно, ты твердо решила… Я и раньше замечал, что тебе с твоей мамашей очень нелегко. Скажу прямо – плохо тебе с ней. Ну, и валить надо отсюда, в этом ты права. Такой девушке, как ты, в этой дыре делать нечего. Только имей в виду: в Москве придется трудно – Москва город большой и суровый. Там надо быть с кулаками и локтями, иначе –
пропадешь, у разбитого корыта останешься, и придется тогда опять сюда возвращаться.
    Виталий говорил покровительственно и важно – он ведь уже преодолел первый барьер, самый серьезный! и теперь имел право поучать младшую подружку. Пусть слушает его, опытного и умного, и сама набирается уму-разуму…
   - Виталик, - робко сказала Галя, вновь кладя ладошку ему на плечо. – Скажи… а ты мне поможешь? Ну, там… в Москве?
   - Я? – Виталик слегка растерялся. Вопрос был задан ему с обезоруживающей трогательностью. – Галь, а чем я тебе помогу? да и ведь учиться мы в разных местах будем…
   - Ну и что? – трепетно возразила Галя. – Разве это помешает нам встречаться?..Видеться… Я не стану тебе мешать, честное слово! Да и у самой у меня будет полно всяких дел. Но… мне будет так приятно знать, что в этом большом и чужом городе, в этой шумной и суровой Москве, я все-таки не одна… что где-то там же есть и ты! И что ты не забываешь про меня… думаешь обо мне… хоть иногда…
  Виталик повернул к ней лицо. Галка была сейчас так трогательна и до того беззащитна, что ему на глаза внезапно навернулись слезы. Он порывисто обнял ее и притянул к себе. Так было приятно вдохнуть аромат ее густых, светлых с пепельным отливом волос, как бы невзначай коснуться губами ее нежной, гладкой кожи… Чуть бархатистой, словно только что снятый с ветки персик! Она не отстранялась, не противилась его порыву – наоборот, прильнула к его груди, будто это было самое уютное и безопасное место на земле…
  - Галка, милая! – растроганно прошептал Виталий, нежно обнимая ее сильное, теплое и упругое тело. – Галчонок… Ну конечно, мы будем с тобой видеться! И я буду тебе помогать… Ты, главное, поступи в институт, а там мы определимся…
   - Правда? – Галка взглянула ему в глаза с недоверием и одновременно с надеждой.
   - Правда! Клянусь тебе…- он и впрямь был искренне уверен в правдивости своего обещания. – Разве я могу оставить тебя одну? Галочка…
   Они постояли в полумраке комнаты, крепко и нежно обнимая друг друга. Виталию показалось, что подруга вообще не желает его отпускать.
   - Ну, Галчонок…- тихо сказал он. – Хватит, наверное, а то вдруг мамаша твоя войдет, а мы тут с тобой обнимаемся в темноте…
   - Ну и что? – напористо спросила Галя, откинув голову.
   - Ну как что? Ругаться станет…
   - Не станет, - решительно отвечала Галка, - что я ее, спрашивать должна, кого и когда мне обнимать? Перебьется… Ну что, - продолжила она, выпуская все же друга из своих жарких объятий, - будем с тобой чай пить? Ты ведь такие классные конфеты принес…
  - Галчонок, конфеты эти тебе, ты же у нас главная лакомка! – нежно возразил Виталик. – А я, если мне захочется, себе еще куплю – в Москве всяких конфет навалом… Так что, чаи я распивать не буду, я ведь к тебе ненадолго забежал – мать просила не задерживаться. Ты лучше про себя расскажи.
  - А что тебе рассказать-то? – немного смущенно улыбнулась Галя. - Жизнь тут у нас скучная, сам знаешь… школа – дом, уроки – домашние дела, а наутро все по новой… и так каждый день.
  - Да ладно…- заметил Виталик, - ты не из тех, кто скукой мается. Всегда ведь что-нибудь придумаешь, правда?
  - Ну, в кино иногда ходила… Книжек пару прочла. Рисовала еще… А вообще, Виталик, я все тебя ждала. Каждый день ждала – все мне казалось, что ты где-то уже близко. Все думала – ты непременно придешь ко мне… но тебя так долго не было!
  - Ну ладно, Галка, не начинай… Я ведь пришел все-таки, хоть и не так быстро, как обещал, но ведь пришел! Уж как получилось… Так ты говоришь, рисовала еще? Я помню, как ты рисуешь! Это у тебя и вправду талант! А что рисовала-то?
  - Природу…- уклончиво отвечала девушка. Раньше она не очень спешила показывать Виталику свои работы – он всегда с чисто мужской придирчивостью норовил найти в них изъяны, а ей это было неприятно, ибо в каждый рисунок она вкладывала частичку своей души, и тот, кто выискивал в ее работе недостатки, тем самым как бы лез к ней в душу. С ревизией! Но сейчас Галка поймала себя на мысли, что ей страстно хочется показать Виталику свои последние работы. Показать и услышать его отзыв… увидеть его изумленно-восторженное лицо…
 - Природу рисовала, - повторила она. – А еще портреты разные…
 - Да ну? – поразился Виталий. – Портреты? И чьи же?..
 - Школьных подруг, - отвечала Галя. – Ты знаешь, у нас в сентябре выставка была в школе, и я тоже свои работы туда принесла! Заняла первое место!
 - Ну ты молодец! – воскликнул Виталик с искренней радостью. – Вот видишь, а говоришь, жизнь у тебя скучная!..
  - Мне даже приз вручили! – гордо сообщила Галка. – Книгу такую шикарную… Показать?
  - Ну конечно, - улыбнулся Виталик. – Конечно, покажи…

   Галя зажгла наконец свет и отправилась в свою спальную комнату, оставив своего друга сидеть за круглым столом в гостиной( если так можно было назвать эту комнатушку, из двух немногим большую). Через минуту она вернулась с увесистой книгой и бережно положила ее на стол перед Виталиком.
  - О-о! – уважительно протянул он. – Вот это да!«В мире прекрасного»!Классная книга! И где только достали такую…
  Он начал бережно листать плотные белые страницы, с интересом разглядывая репродукции, а Галка стояла над ним, время от времени давая краткие пояснения:
   - Это вот итальянские мастера… А это немецкие…
   - Шикарная гравюра! – заметил Виталик. – «Рыцарь, Смерть и Дьявол»…
   - Да… это Альбрехт Дюрер, - отозвалась Галя. – Смотри, как четко все выписано, правда?
   - Ну да, у рыцаря на доспехах каждая заклепка видна! Законно…
   - А Дьявол какой! – воскликнула Галка. – Каждую шерстинку видно! А страшный до ужаса…
   - Галчонок, ну как же ты хотела, - улыбнулся Виталий. – Что это за Дьявол, если он не страшный? Дьявол должен быть таким страшным, чтоб кровь стыла в жилах!
   - А как нарисовано! Я вот смотрю, и мне кажется, что художник сам его видел! – сказала Галка.
   - Видел кого? – удивился Виталик.
   - Дьявола!
   - Ну, Галк… Это все твои богатые фантазии. Дьявола нет, так же, как нет и Бога… И Дюрер видеть его, естественно, никак не мог.
   - А как же он сумел так подробно его изобразить? – не сдавалась Галя.
   - Знаешь, Галчонок… Есть такое понятие – воображение. Тебе, как способному начинающему художнику это должно быть известно! Включи воображение – и тогда кого угодно увидишь, хоть Дьявола, хоть Бога…
   - Скажешь тоже! – воскликнула Галка, игриво кладя свою ладошку с широко расставленными пальцами Виталию на голову. – Ты способен вообразить себе Бога?
   - Ну причем тут я? – невинно отозвался Виталик из-под ее руки, возлежавшей у него на голове. - Я-то ведь не художник…- ему не хотелось, чтобы она убирала руку, но она ее все-таки убрала, чтобы самой перевернуть еще страницу.
  - Ого! – воскликнул Виталик. – А это что? Квентин Массейс… «Пир у Ирода»…
  - Тебе нравится? – невинно спросила Галя.
  - Нарисовано здорово, только вот сюжет уж очень мрачный. Не повезло мужику… А народ-то кругом и в ус не дует! Как будто им каждый день на тарелках отрезанные головы подносят…
  - Виталик, а ты эту историю знаешь? – спросила Галка.
  - Не-а… Вижу только, что произошло это давно. Да, времена были суровые, жестокие…
  - Хочу себе такое платье! – сказала Галя, уперев палец в изображение Саломеи.
  - Ну ты даешь! Да таких платьев давно уже никто не носит! сейчас все совсем по-другому…
  - А я все равно хочу! Знаешь, а я сама себя нарисовала в таком платье! – воскликнула Галка.
  - Правда? – искренне заинтересовался Виталий. – А покажешь?..
  - Прямо сейчас? – улыбнулась Галка.
  - А почему нет? Когда же еще…
  - Хорошо. Только пошли в другую комнату, а то вдруг мать вернется, а я ей никогда свои рисунки не показываю…
  Виталий почувствовал, как неосознанный страх шевельнулся в его груди. Как-то не очень ему хотелось удаляться в другую комнату. Чем здесь плохо – он сидел за столом, под старенькой люстрой, и было бы вполне удобно посмотреть здесь же Галкины работы. Но – Галя была у себя дома, и следовало ее слушаться: хозяйке виднее! Да и не скажет ведь он ей, что ему страшновато идти за ней в другую комнату!
   Впрочем, комната была и не комната даже, а так – комнатушка! Прямо перед дверью размещался стол, противоположным краем упиравшийся в стену; слева от стола находилось окно, справа – Галкина кровать, в ногах которой стоял платяной шкаф. Вот и все нехитрое убранство этой так называемой комнаты, которое дополняло два стула – один возле стола, другой у кровати.
   
    Галка усадила своего гостя за стол, включила настольную лампу, а потом вытащила из шкафа( явно прятала – от мамаши, что ли?) большую чертежную папку. Эта папка предназначалась именно для черчения, а не рисования, и бумага в ней была высочайшего качества – гладкая и белая. Положив папку перед Виталием, Галка открыла ее, и молодой человек сразу же увидел цветное изображение девушки в длинном расшитом золотом платье, на котором и рисунок, и россыпи драгоценностей весьма были схожи с теми, что он только что видел в книге.
    С первого же взгляда легко было заметить, что Галя изобразила саму себя: портретное сходство с оригиналом угадывалось без сомнений, хотя очевидным являлось и то, что юная художница главное внимание уделила не своему портрету, а роскошному платью, каждая складка которого была выписана с особой тщательностью. Оно и получилось весьма ярким и красочным, оставив позади черно-белую репродукцию картины, с которой была списана. Галка нарисовала себя в виде Саломеи: об этом напоминала и словно бы танцующая поза изображенной на листе девушки, и большое блюдо в ее руке, на котором лежал некий округлый предмет, показанный весьма приблизительно; однако нетрудно было догадаться – что это такое.
    - Ну и как? – заинтересованно спросила Галя, наклоняясь над сидящим Виталием.
    - Классно! – с неподдельным восхищением воскликнул молодой человек. – Слушай, Галк, я и раньше знал, что у тебя талант рисовальщика, но теперь вижу, что это очень серьезно! А не пойти ли тебе в художественное училище?..Такие в Москве тоже есть.
    - Нет, в училище я не пойду, - слегка насупилась Галя.
    - А почему? Из тебя сделали бы настоящего профессионала!
    - Понимаешь, Виталик, для меня важно не только – как рисовать, но и что рисовать! Я рисую то, что хочу сама… А в училище меня заставят изображать всякие там горшки, натюрморты, архитектурные детали и прочую дребедень. Я такого не выдержу…
    - Ну и что? – горячо возразил Виталик. – Потерпишь! Настоящий художник должен и горшки рисовать уметь. Зато потом, когда выучишься, диплом получишь, у тебя будут персональные выставки… Будешь ездить по всей стране, выступать по телевизору, прославишься, денег заработаешь. Может, и за границу поедешь!Плохо разве? Ты подумай, Галчонок…
   - Виталик, я давно уже подумала! – оборвала его Галка с явным нетерпением. – Ну о чем ты говоришь! Какие выставки, какие деньги, какая заграница! Если будет у меня диплом, мне придется работать на заказ: рисовать портреты партийных деятелей, ветеранов труда, изображать колхозные поля с комбайнами, рабочих в их спецовках – понимаешь? Это если я захочу открыть хоть самую дохленькую выставку… А мне это неинтересно, понимаешь?
   - Ну… книжки можно иллюстрировать всякие, – неуверенно заметил Виталик.
   - Какие книжки? Ты когда  последний раз в книжный заходил? Ты видел, какими книжками там полки завалены? Их никто не покупает! Продавцы подыхают со скуки за прилавками! А хорошую книгу и днем с огнем не сыщешь…
   - Ну ладно, – сдался Виталик. – А что же тебе интересно?
   - Вот это! – Галка указала на лист, что лежал перед Виталиком. – Хочу видеть себя в таком платье… Пусть это зовут мещанством или еще как угодно, мне наплевать! Я хочу…
   - Послушай, - спросил Виталий, - я вот смотрю, у тебя тут на блюде голова нарисована… Это просто подражание той картине из книги, или же голова эта чья-то конкретно…
   - Конкретно! – резко бросила Галка, не дав ему закончить фразы.
   - Неужели? – удивился Виталий. – Тогда чья же она?
 Галка с милой улыбкой на устах наклонилась к его лицу и шепотом сказала ему на ухо:
   - Твоя…
 Виталий ошеломленно помолчал несколько секунд, после чего нервно заерзал на стуле и мрачно хмыкнул:
  - Ну знаешь… Не смешно!
  - А разве кто-то смеется? – Галина непринужденно положила руку ему на темечко, длинными пальцами слегка сдавила лоб… - Это ТВОЯ отрубленная голова. Просто я не дорисовала ее. Фотку твою никак не могла найти. А по памяти твое лицо рисовать оказалось очень трудно. Вот и получился только набросок…
  - Слушай, Галка, ну  что ты несешь! – возмущенно воскликнул Виталик. – Фантазии у тебя какие-то дикие… Понимаешь, ненормальные фантазии!
  - Жаль…- разочарованно вздохнула Галина. – А я думала, тебе понравится…
  - Я уже сказал, что нарисовано отлично, великолепно! – сказал назидательно Виталик. – Но вот такие мотивы…- он кивнул на лист, лежавший перед ним, - никуда не годятся. Ты уж извини… И хорошо, что ты фотку мою не нашла…
   - А я нашла, - вкрадчиво улыбнувшись, тихо заметила Галя, - ты мне в новогодние каникулы подарил… не помнишь разве?
  - Что подарил? – опешил Виталик.
  - Ну как что? Фотографию свою! И я ею дальше очень удачно воспользовалась…
   С этими словами Галка, так и не убрав руки с головы своего ошеломленного друга, своей свободной рукой вытащила из папки следующий лист. Виталий взглянул и обомлел. Здесь сюжет рисунка был уже куда серьезнее! Галка изобразила себя тоже в длинном платье, но теперь она была не одна – здесь же присутствовал и еще один персонаж, в котором Виталий легко узнал себя. Он сидел у Галиных ног и смотрел на нее снизу вверх, задрав голову. У Галки в руке был огромный нож с широченным лезвием, с острия которого стекала кровь. Галка же смотрела на Виталика с высоты своего роста, держа его за волосы другой рукой. Похоже было, что она собиралась отрезать ему голову.
   Это впечатление усиливалось еще и такой существенной деталью: на рисунке у Виталия были по локоть отрублены руки, и обрубки валялись тут же, на полу, возле Галиных ступней.
   Картину дополняли лужи крови, разлитые вокруг сидящего Виталия и тщательно раскрашенные…
  - Что это?..- сдавленно произнес Виталий.
  - Не узнаешь разве? – отвечала Галина, нимало не смущаясь. – Это вот я… А это – ты! По-моему, очень даже удачно получился…
  - Откуда…- Виталий от негодования не находил слов. – Ну вообще!..Откуда у тебя в голове такой бред?..Ты это в приступе горячки рисовала?..
  - Да не было у меня никакой горячки, - серьезно отвечала Галя. – Просто я очень много думала о тебе…
  - Ты думала? – вскричал Виталий, все более распаляясь гневом. – Думала обо мне? А что думала? Вот это?!
  Он схватил со стола рисунок и потряс им перед Галкиным лицом. Но Галина и глазом не моргнула.
  - Послушай…- сказала она спокойно. – Я очень долго ждала тебя. Ты не приезжал, не писал… Ты обманул меня! И я начала сердиться… Очень сильно сердиться, настолько сильно, что мне хотелось убить тебя. И я стала рисовать… а потом, когда начала, уже не могла остановиться. Знаешь, было так безумно приятно… Мне еще никогда не было так хорошо… Словами не передашь.
   Несколько секунд Виталий ошалело смотрел на нее, потом пролепетал в смятении:
 - Так ты хотела меня убить?..
   Взгляд его упал на папку с рисунками, лежащую на столе. Он ведь посмотрел только лишь два рисунка!
   А в папке было много листов, и даже если не все они использованы, все равно дальше может быть прямое развитие сюжета… Виталий порывисто выхватил из папки еще один лист и… чуть не выронил его из рук! Мысль его работала в правильном направлении – перед ним было продолжение…
 Теперь Виталий увидел посреди листа свою девушку все в том же длинном платье, но на сей раз вооруженную топором с длинной рукоятью… нечто вроде средневекового бердыша, виденного им еще в детстве в местном краеведческом музее. Широкое лезвие было все в крови, а он сам теперь лежал у ног Галки, только не он лежал, а его расчлененный труп. Прямо перед нею на боку валялось тело без рук и без ног, причем кисти рук и ступни ног были разбросаны по всему полю листа, что создавало сильнейший эффект правдоподобия. Была отрублена и голова – она валялась возле Галкиных ступней, обращенная лицом к зрителю. Вполне узнаваемым лицом! И повсюду была кровь – вверху, внизу, на мертвом застывшем лице Виталия, на подоле Галкиного платья – большой, крупного формата лист прямо-таки изливался потоками нарисованной крови! Виталий с отвращением отбросил лист от себя.
  - Ну довольно! – закричал он в ярости, - с меня хватит! Не знаю – с чего бы это, но ты явно рехнулась! Видите ли, сердилась она… Да это же клиника, черт тебя побери! Шизофрения! Ты к врачу обращаться не пробовала?..
  - К врачу? – Галина в недоумении вытаращила свои большие серые с тьмой глаза. – К какому еще врачу? Разве я…
  - К психиатру! – в бешенстве заорал Виталик. – Тебе обследоваться надо! Ты – ненормальная…
  - Что ты, Виталик! Я совершенно здорова…
  - Вот это ты ему и скажешь! Только не забудь захватить свою мазню, чтобы показать ему, а то еще не поверит… Все, я пошел!
  На лице Галки отразился неподдельный испуг.
  - Виталик! Ну что ты так рассердился, милый!..Это всего лишь рисунки! Карандаши и краски…
  - Вот и пошла ты к черту со всеми своими рисунками! Психопатка хренова…
   Виталий решительно прошел в гостиную, а из нее в коридор, сорвал с вешалки свою куртку, кое-как натянул ее на плечи и вышел из квартиры, оглушительно хлопнув входной дверью. Галка осталась стоять посреди большой комнаты – ошеломленная и растерянная.
  - Виталик!.. – отчаянно и беспомощно крикнула она.
   Сорвавшись с места, Галка кинулась в прихожую, распахнула дверь…
  - Виталик!.. – крикнула она на лестнице.
   В ответ снизу только донесся шум сбегающих по деревянным ступеням шагов и удар подъездной двери. Затем наступила тишина.
   Галка со слезами на глазах вернулась в квартиру, прошла на кухню, распахнула окно. В кухню ворвался холодный воздух ясного октябрьского вечера. На улице было уже совсем темно, и Галка успела только мельком увидеть смутную во мраке фигуру, стремительно удаляющуюся по асфальтовой дорожке.
  - Виталик…- горестно прошептала она, и крупные слезы, сами собой хлынувшие из ее прекрасных глаз, часто-часто закапали на подоконник.
   А со стороны двора, где еще продолжались вечерние танцы, величаво и плавно струились звуки очередного шлягера, издаваемые неутомимым, хоть и стареньким патефоном:
 
    На вечернем сеансе, в небольшом городке
    Пела песню актриса на чужом языке…
    Сказку венского леса я услышал в кино!
    Это было недавно – это было давно…  
 
  Галка всхлипнула и пальцами вытерла свои горючие слезы…
  - Ф...фу, ну и сквознячище ты устроила! – воскликнула Антонина, входя в квартиру. – Окно закрой, поди - не  май месяц! Тараканов вымораживаешь, что ли?
  - Сейчас закрою, - отозвалась Галка, не оборачиваясь. Она не хотела, чтобы мать увидела ее заплаканные глаза. – Душно у нас, проветрить вот решила…
  - Проветрила и хватит! – крикнула мать, проходя в комнату. – Ого! – донесся оттуда ее удивленный возглас. – Ничего себе! Это откуда же конфеты такие диковинные?..
  Галке не хотелось слышать Антонину так же, как и объяснять ей что-либо. Куда приятнее было слушать сочный, сильный голос известного певца, плавно и мягко растекающийся по дворовой округе. Прекрасная и лиричная мелодия действовала на нее весьма умиротворяющее…
   
   Этим дням не подняться и не встать из огня.
   Что же вальс этот старый всюду ищет меня?
   Будто вновь мы с тобою в полутемном кино…
   Это было недавно – это было давно-о-о…

  - Закрывай окно, черт тебя побери-то! – закричала мать, входя на кухню с коробкой конфет в руке.- Квартиру выстудишь совсем, безмозглая! Раз сказала, два сказала – нет, не понимает! Хоть кол на голове теши!..
  - Да закрываю, - с досадой воскликнула Галина, - вот на шпингалет заперла, успокойся уже!
   Она повернулась к матери, оказавшись к ней лицом к лицу. Сразу наступила мертвая тишина, и звуки мелодии со двора больше не проникали в помещение. И мгновенно навалилась лютая тоска…
 - Я спросила, конфеты откуда? – сурово спросила Антонина. – Сколько они стоят?..
 - Не знаю я, сколько они стоят. Это Виталик из Москвы привез…
 - Виталик привез?..- туповато переспросила мать. – А-а…
  Тут Галка заметила, что мать, побывав в гостях у соседки часа три, домой вернулась слегка навеселе – ну, не пьяная, конечно, однако явно раздавила там рюмашку-другую, и это очевидно. Галя даже обрадовалась – будучи под хмельком, Антонина не заметит, что дочь плакала, и не надо будет ей отвечать на ненужные вопросы. Так оно и вышло: Антонина интересовалась прежде всего дармовыми конфетами, а не душевными переживаниями дочери.
    - Значит, Виталик?..Это тот самый Виталик… ну, который твой, да?
    - У меня один Виталик, - сказала Галина. – Который мой…
   И ей вдруг подумалось: « Сколько бы ни бегал от меня, все равно он мой… Виталик принадлежит мне, и я сделаю с ним все, что мне вздумается… хоть из-под земли достану его!»
   Мысль о Виталике как-то пришла сама собой, совершенно бесспорная и абсолютно ясная. Галку сразу охватило приятное возбуждение, и настроение у нее сразу же улучшилось.
  - Ишь, какой молодец, - удовлетворенно заметила Антонина. – А я-то думала, что он…
  - Мама! Не начинай пожалуйста, ладно?..
  - Ладно, не буду! – Антонина благодушно взглянула на дочь. – А где же он сам-то?
  - Ушел, - сухо сказала Галя. – Некогда ему… забежал на часок, и все.
  - Да? Ну и черт с ним… - Антонина грузно плюхнулась на стул. – Давай с тобой чай пить… С конфетами!
  - Мама… Ты пей, а я не хочу, - отозвалась Галка.
  - Как не хочешь? Это с такими конфетами – и не хочешь? Зажралась совсем, что ли?
 « Как же – зажрешься тут с тобою! – беззлобно подумала Галка. – У тебя и снегу-то зимой не вы просишь… никогда никому ничего не дарила, только брала.»
  - Да, не хочу! – сказала она с легким раздражением. – А ты ешь себе эти конфеты на здоровье. Если хочешь, можешь их все съесть…
  - Иди ты! – Антонина вытаращила глаза от изумления. – Да ты никак на диету села? ну-ну… как говорят, укрепи тебя Господи…
   И мать принялась с удовольствием пить чай, заедая его конфетами. А Галка ушла в малую комнату, где так и оставались валяться на столе листы с рисунками и сиротливо стоял стул, в гневе отодвинутый убегавшим Виталиком так далеко, что очутился прямо в дверях. В полумраке комнаты Галка долго еще перебирала свои кроваво-цветные рисунки, мрачно раздумывая о чем-то сугубо своем… Она даже свет не зажигала: Галка еще не успела осознать, что с некоторых пор она стала  весьма неплохо видеть и в темноте.
     Мать распивала чаи допоздна, смолотив половину конфетной коробки, что называется, и не поперхнувшись. Затем, когда уже соседкино угощение и Виталиковы конфеты наполнили ее желудок чуть ли не до глотки, Антонина, сытно и довольно отрыгивая, отправилась спать. Затаившись в комнате, Галка тихо ждала, когда она уляжется. Вскоре раздался мерный негромкий храп с присвистом – сытный ужин и выпитое спиртное быстро сделали свое дело.
    Тогда Галка бесшумно вышла из маленькой комнатушки, черной тенью проследовала мимо материной кровати и безмолвно прошла на кухню. Там она, все так же не зажигая света,открыла ящик стола и вытащила оттуда большой, остро отточенный нож.
    Несколько секунд Галина стояла посреди кухни молча и неподвижно, и лунный свет, падающий в окно, тускло серебрился на длинном стальном лезвии ее ножа. Затем она подошла к холодильнику, присела на корточки и рывком открыла дверцу.
    Там на решетчатой полочке на широком подносе лежал шмоток сырого сочного мяса, который соседка тетя Маруся занесла матери сегодня утром. Антонина не стала прятать его в морозилку, а оставила на нижней полке, намереваясь заняться им вечером; однако не получилось – сходила в гости. И мясо так и осталось лежать на подносе в холодильнике.
   Некоторое время Галина вожделенно смотрела на сочащийся кровяницей кусок, потом, не вынимая подноса, протянула руку с ножом и отрезала тонкую длинную полоску. Захлопнув дверцу, она поднялась на ноги и, запрокинув голову, положила красноватую полоску себе в рот. Стоя возле окна и глядя сквозь стекло на ясную осеннюю луну, Галина тщательно пережевывала сочный кусочек, время от времени закрывая глаза от наслаждения.

   
 *          *           *
    
 
   Галя со Светой молча шли по усыпанной павшими листьями дорожке городского сквера. Совсем недавно закончились уроки, и когда Галина засобиралась домой, Светлана сама подошла к ней, предложив пойти вместе. Галка сперва вроде бы призадумалась, а потом согласилась, даже с радостью. Как раз в эту минуту она вдруг ясно поняла, что ей и поговорить-то совершенно не с кем – разве что со Светой.
     - Погода сегодня хорошая, - сказала Света, озираясь по сторонам и щурясь от непривычно яркого октябрьского солнца.
     - Да…- отозвалась Галка довольно рассеянно.
     - Галь, а можно я тебя спрошу? – с некоторой робостью поинтересовалась Светлана.
     - Спрашивай, - разрешила Галя.
     - Знаешь, с тобой что-то происходит, - уверенно заявила Света. – У меня такое впечатление, что тебе очень трудно сейчас. Галя… понимаешь, я, конечно, мало что могу, но… - Света смутилась и задумчиво посмотрела в землю. – Может, ты мне расскажешь, что с тобой не так? Вдруг я помогу чем? Можешь быть уверена, я никому…
     - Я знаю, Светик, - Галя грустно улыбнулась, склонив голову и прислушиваясь, как шуршат палые желтые листья под ногами. – Ты никому не расскажешь. Только помочь ты мне вряд ли чем-то сможешь, только себе сделаешь хуже – будешь маяться, что не в силах что-то изменить…
    - А давай попробуем? – Света задорно заглянула подруге в глаза. – Вдруг да что-нибудь и получится? Что мы с тобой теряем-то? Ничего…
    От этих ее слов «мы с тобой» Галке вдруг сделалось на душе очень уютно. И она подумала: «Может, и вправду рассказать? Действительно, ну с кем я еще могу этим поделиться?»
    - Ну хорошо, Света… Я расскажу тебе, только ты не смейся, ладно?
    - Га-а-ль! – протянула Света с укоризной. – Ну ты опять! Да когда же это я над тобою смеялась? В жизни такого не было… Между прочим, ты не впервые спрашиваешь меня об этом.
    - Ну да… Я не то сказала, прости. Давай присядем, что ли… вон скамеечка свободная.
  Девушки присели на скамью, слегка усыпанную кленовыми листьями, рядом с собою положили школьные сумки. Света выжидательно молчала.
  Галка вздохнула, набрала полную грудь воздуха и, собравшись с духом, произнесла:
    - Знаешь, Света… Тут ко мне с некоторых пор покойница приходит…
  Глаза Светланы заметно округлились, он даже всем корпусом слегка подалась назад.
    - Прости, я не поняла. Кто к тебе приходит?..
   Галина повторила как можно более твердым и спокойным тоном:
    - Женщина, которая умерла… Покойница.
   Светлана молча обдумывала услышанное, на лице ее отразилась полная растерянность. Молчание длилось долго, и Галка уже подумала, что следует прекратить на этом едва начавшийся разговор, но подруга мягко положила свою теплую ладошку ей на руку.
    - Подожди, Галя… А кто она? ты ее знала раньше? ну, при жизни?
    - Да не знала я ее никогда! – с досадой сказала Галка. – И умерла она, по-моему, давно… Но знаю совершенно точно: это – страшная женщина! настоящее чудовище.
    - И что ей от тебя нужно? – осторожно спросила Света.
    - Я не знаю, Светик… Ей-богу, не знаю. – Галя вдруг как-то сникла, словно прямо сейчас, здесь, ее охватил неодолимый ужас. – Она не говорит прямо, все как-то вокруг да около… Сперва она хотела заставить меня ей подчиняться… чтобы я выполняла все ее приказания… я сопротивлялась ей, и тогда она устраивала мне дикие головные боли… просто адские! Я на стенку лезла, но все равно – не покорялась ей. Боролась изо всех сил! А потом она стала по-другому… с лаской, с любовью. Так ты не поверишь, Светик – я стала радоваться, когда она приходила! Я ждала ее… а потом мне становилось так страшно, что порой хотелось убить себя…
   - Галочка…- Светлана несколько виновато посмотрела на подругу. – Ты только не сердись, ладно? Я спрошу… Ты сказала про жуткие головные боли. А ты не думала, что ты заболела? Вдруг у тебя что-то с головой… Я слыхала, при некоторых болезнях мозга человек испытывает ужасные головные боли, и тогда, возможно, твоя покойница – всего лишь галлюцинация, вызванная болезнью? Может, тебе ко врачу надо?..
    Галка молча уставилась на Светлану пристальным и недобрым взглядом.
 - Света…- сказала она холодно. – Я похожа на помешанную? Я плохо соображаю?..
у меня путаются мысли? Нет, Светик… Все не так. Скажу тебе больше, я никому этого не говорила… Я стала какой-то другой. Я стала лучше видеть и слышать. Вот сейчас я слышала, как за моей спиной с ветки упал сухой лист. У меня за спиной! Я не могла его видеть… Но он упал, и я это слышала.
   - А лист и вправду упал…- пролепетала ошеломленная Света. – Только мне казалось, это было совершенно бесшумно…
   - Да, бесшумно! – горько усмехнулась Галя. – Для тебя… для других людей.
А я слышала его шуршание, и вполне отчетливо. У меня стало другое зрение, другое обоняние… Это так удивительно, так интересно! Но – это меня пугает… Откуда, почему? Я не знаю. Я стала намного сильнее, чем была. Вот мы с тобой сидим и разговариваем, а ты знаешь, что я легко могла бы прямо сейчас взять и задушить тебя? Одной рукой… В несколько секунд…
   При этих словах у Галины заметно изменился голос, она стала говорить глуше и с какой-то чарующей хрипотцой. Света слушала ее, не перебивая, и не могла отвести глаз от подружки – словно прочные незримые нити притягивали ее к ней! Неожиданно Галка улыбнулась:
    - А хочешь… я скажу, о чем ты подумала только что? Хочешь?
    - Скажи…- как-то безвольно прошептала Света.
    - Ты подумала: «Если тебе от этого станет легче, задуши.Я все равно люблю тебя. И я – готова.»
    - Галя!..- испуганно вскрикнула Светлана и отшатнулась.
    - Тихо, тихо, тихо…- Галина обняла ее за плечи и притянула к себе с силой, которой невозможно было сопротивляться. – Тихо, милая… Я ведь угадала, верно?
   Света не ответила, она только взволнованно дышала в воротник Галкиной куртки.
   - Знаю, угадала…- прошептала Галка. – Вернее, не угадала, а услышала твои мысли. Прости меня, Светик, я не хотела… Это останется между нами, ты не бойся! Спасибо тебе, милая… только об этом не сейчас, ладно? Сейчас мы с тобой о другом… Вот видишь, какая я стала? А теперь сама скажи – похоже все это на болезнь мозга? Или вообще на какую-нибудь болезнь?
  - Нет…- покачала головой Светлана. – не похоже.
 Она смотрела на Галку со смешанным чувством восторга и страха. Глаза ее при этом были полны слез.
   - И головных болей у меня давно уже нет, - продолжала Галина, - с тех пор, как покойница эта перестала меня мучить, а начала ко мне ласкаться. И меня это пугает – значит, я все не так делаю, если она довольна, понимаешь? А что до этих, как ты сказала, галлюцинаций…- Галя закатала рукав куртки и показала обнажившуюся руку. Света увидела на белой гладкой коже подруги короткий, но хорошо заметный шрам. – Видишь? это она мне сделала. Только не надо говорить, что я сама где-то поцарапалась. Я и сама так думала, вернее, пыталась так думать. А это она мне руку порезала, и крови моей напилась! Я пыталась себя убедить, что мне это приснилось, а шрам-то вот он! И не проходит, хотя и не беспокоит особо – так, только немного чешется иногда…
   Подруги немного посидели молча, думая каждая о своем. Людей в скверике становилось все меньше, незаметно опускался тихий и сумрачный октябрьский вечер. Наступали сумерки…
   - Знаешь, Светик…- снова заговорила Галя, - мне часто бывает так страшно, что сердце чуть ли не останавливается. И мне все время кажется, что она за мною наблюдает… Ни на секунду не отпускает от себя! Все, что со мной происходит, - это она! Ее работа.Я не знаю, зачем это ей, знаю только, что все это очень плохо, и добром не кончится. Она или убьет меня, или…- Галя прервала сама себя и опустила голову. Немного помолчав, заговорила снова: - Только бороться с нею я больше не могу! Сил никаких нет, и я уже смирилась - будь что будет… И за что такое проклятье на мою голову? За что – если бы знать! Но – я не знаю. А ты говоришь – помочь! Разве кто-нибудь может здесь помочь? Ко врачу пойти…- Галина горько усмехнулась. – Да только заикнись я про все это, как меня тут же в психушку запрут! До конца жизни.
    - Ну почему в психушку? – нерешительно возразила Света. – У тебя такие способности проявляются… Такими способностями крупные ученые заинтересуются…
   - Ага, и будут изучать меня, как лабораторную крысу, - злобно ответила Галка. – Все в той же психушке! Я такие вещи не раз по телевизору видела, и в газетах читала… Будут про меня спорить – одни скажут, что я феномен, другие станут утверждать – мошенница! Шизофрения, истерия – и все такое… Знаю, знаю! Нет уж, лучше пусть все так остается – это будет лучше.
   - Лучше для кого, Галя? – спросила Света, вновь приникая к подруге. – Для тебя? Для других? Для твоей мамы, может быть?
   Галка в ответ лишь горько усмехнулась.
    - Моей маме на меня решительно наплевать. Она живет своей жизнью, я ей только мешаю. Про меня она вспомнит потом, когда ей от меня что-нибудь понадобится… Света, - вдруг сказала Галина озабоченно, - я тебе тут как на духу много чего рассказала… Сама не заметила как. Скажи, ты ведь про это никому не …
   - Галочка, да ты что! – воскликнула Света, и в глазах ее блеснули слезы обиды. – Чего уж там скрывать, ты ведь меня как раскрытую книжку читаешь!..Я ведь люблю тебя, Галя… Мне плевать, что это неправильно, что мы с тобой девушки… я люблю тебя, понимаешь? И мне от тебя ничего не надо, лишь бы тебе было хорошо… Как же я расскажу кому-то хоть слово из того, что ты сама мне доверила! Я скорее умру…
   Галина мягко положила свою ладонь Светлане на щеку и провела по ней – задумчиво и нежно.
  - Понимаешь, Светик… Стоит только кому-то сказать, сразу начнутся пересуды, домыслы… И кончится это тем, что меня и впрямь заберут в психушку, и без моего согласия. Ты не обижайся, но я скажу тебе прямо: если что-то из того, что мы сейчас с тобой говорили, я услышу со стороны… то я тебя убью. Я сделаю это легко, и ты от меня не скроешься…
  Она говорила, медленно гладя подругу по щеке, и Света порывисто поцеловала ее руку.
 - Не беспокойся, Галочка… Я никому ничего не скажу! Ни слова… А так - я вся твоя, я полностью в твоей власти… только не прогоняй меня, ладно?
 - Ладно, Светик…- Галка ободряюще улыбнулась ей, будто у нее самой и не было никаких проблем, и решительно поднялась со скамейки. – Ну пойдем, что ли? А то боюсь, ты замерзнешь ненароком. Холодно становится.
  - Подожди, Галя…- Света бережно взяла ее за руку. – Присядь, пожалуйста… Я знаю, куда тебе нужно.
  - Неужели? – Галка недоверчиво пожала плечами, но на скамеечку присела. – И куда же?
  - Галя…- серьезно сказала Светлана. – Тебе в церковь идти надо…
  - Светка, да ты с ума сошла, что ли? какая еще церковь, я сроду в церкви не была, и в Бога никогда не верила… и что я там буду делать?
  - Как что? Молиться!
  - Глупости это все, Света! – безнадежно заметила Галка. – Молитвы всякие, обряды…
  - Глупости? Прости, но это ты говоришь глупости! – запальчиво возразила Светлана. – Ты сама-то подумай, люди веками в церковь ходят,молятся, и что же, по-твоему, это не более, чем глупости? Так не бывает. А потом скажи – если сходишь в церковь, ты на этом что-то потеряешь?
  - Да нет, конечно, - ответила Галка слегка рассеянно. – Хуже вряд ли будет. Только ведь не положено мне… А вдруг в школе узнают, что я в церковь ходила?
 - Ну и что? Тебе на это должно быть наплевать, тебе надо свою проблему решить.
 - Да ведь я в комсомол вступала! – не сдавалась Галя. – Меня исключить могут! Сраму тогда не оберешься…
  Света посмотрела на нее, как на ненормальную, горько вздохнула.
   - Ну ты даешь… Что ж, попробуй сходить со своей проблемой в комитет комсомола! Придешь и скажешь: так, мол, и так – ко мне покойница приходит, житья мне не дает. Может, на бюро твой вопрос вынесут…
   Галка невольно представила себе эту картину и втянула голову в плечи. Сейчас она стала похожа на затравленную серую мышку.
   - Света… Да ведь я вообще не знаю, как там себя вести! И молитв никаких не знаю. Вдруг меня в церковь попросту не пустят?
   - Да что ты, Галочка! – Света даже руками всплеснула. – В церковь ее не пустят – вот еще выдумала! Хватит отговариваться. Моя бабушка, знаешь, как говорит? Дом Божий открыт для всех! А она у меня бабуля заслуженная, в войну партизанкой была! Так что верить ей можно и нужно! А то, что молитв не знаешь – не беда! Я тебе молитвенник дам. И сама с тобой пойду… Хочешь?
     - Спрашиваешь тоже! – совсем по-детски отозвалась Галка. – Конечно, хочу!
     - Вот и хорошо. Завтра у нас суббота, да? Вот завтра с тобой и пойдем. После школы…
    И Галка согласилась. В самом деле, что она теряет?..


      На следующий день после занятий в школе подружки собрались в церковь. Сначала они пошли домой, переоделись по-простому… В эту субботу Антонина работала, поэтому Галке не пришлось отвечать на всякие ненужные вопросы. Встретились возле подъезда Галкиного дома, как договаривались.
    - Платок взяла? – спросила Света, критически оглядывая Галкин нарочито скромный прикид.
    - Нет, - растерянно ответила Галя, - а зачем?
    - Как зачем? Женщинам в храм не положено с непокрытой головой входить, ясно? Это мужикам надо шапки и кепки снимать.А нам, наоборот, голову покрывать нужно. Так что вернись домой и платок возьми…
    Галке пришлось исполнить  требование Светланы, которая вела себя уверенно и деловито, будто осознавала свою особую ответственность за подругу. А вот Галя – напротив, чувствовала непривычную робость, как всякий человек, столкнувшийся в своей жизни с чем-то весьма сложным и неведомым.
   Когда пришли к церкви, Светлана остановила Галку на входе, заставила перекреститься на икону, установленную над стрельчатым входом. Галя неуверенно и неумело осенила себя неким подобием креста.
   - Господи, да не так! – испуганно прошептала Света. – Посмотри на меня – вот как надо…
    Галка внимательно проследила, как делала крестное знамение Света, потом тщательно повторила ее движения.
   - Хорошо, - сказала подруга. – Теперь пошли…
  Они вошли в храм. Здесь Светлана велела Галке взять одну из свечей, которые она купила при входе за несколько копеек, и показала – как ее зажечь, куда поставить, какую молитву при этом прочитать. Текст она ей прочла тут же три раза, чтобы подруга запомнила. Галка взирала на Светлану с неподдельным изумлением.
  - И откуда ты сама-то все это знаешь? – шепотом спросила она Свету.
  - Какая разница? – отозвалась та. – Бабушка меня научила…
  - Это партизанка?..
  - Ну да… партизанка. Мою бабушку молитва и заступничество Матери Божьей на войне дважды от смерти спасли и один раз от плена! Вот она меня и учила. А ты, похоже, вообще ничего не знаешь.
  - Не знаю, Светик… Меня никто не учил и в храм не водил, - сказала Галка, чувствуя себя до крайности неуверенно и неуютно.
  - Тогда меня слушай. Я сама многого не знаю, но как о помощи попросить, смогу подсказать…
  В храме Света вручила Галке прихваченный с собой молитвенник и велела ей подойти к иконе, которая ей больше всего приглянется.
   - Смотри, вот Николай Угодник, а вон там Богоматерь с младенцем, а это вот святой Пантелеймон… К кому пойдешь?
   - К Пантелеймону, наверное…
   - Это почему? Пантелеймон целитель, а ты не от телесных недугов страдаешь, а от душевных. К Богоматери лучше иди…
   - Хорошо, - покорно отвечала Галка, чувствуя мелкую дрожь в коленях.
   - Стань перед ней, осени себя крестом, и прочти перед ней вот эту молитву, - и Света раскрыла перед Галей молитвенник.
     Галка сделала все, как ей сказала подруга. Читать молитву перед иконой было непривычно и трудно, она часто сбивалась и то и дело поднимала глаза на икону, словно желая убедиться, как Богородица реагирует на ее обращение…
У Богоматери были очень ясные и добрые глаза, но смотрели они не на Галку, а вроде бы сквозь нее. Младенец Иисус, сидя на руках у Матери, тоже взирал на девушку с совсем не детской серьезностью.
  Витиеватый язык молитвы утомил Галю, и она неожиданно для себя обратилась к Божьей Матери по-своему…
   - Матерь Божья… Царица Небесная… умоляю Тебя, спаси меня от демонов… укрой меня, святая Заступница… помоги мне, дай силы и терпения…
   В какой-то миг она подняла глаза на икону и обомлела: Богородица теперь смотрела так, будто заглядывала ей прямо в душу. А глаза ее при этом выражали такую доброту и такое глубокое сопереживание, что у Галки сами собой потекли из глаз слезы. Она страшно перепугалась – а вдруг кто увидит? Этот липкий и навязчивый страх мгновенно овладел ею, и она, не дочитав молитвы, быстро отошла в сторону, незаметно утирая глаза краешком головного платка. Ее место перед иконой сразу же заняли другие…
   Некоторое время Галка стояла в стороне, пытаясь справиться с охватившим ее смятением. Светлана подошла к ней так неожиданно, что Галя вздрогнула, когда подруга коснулась ее руки.
   - Теперь к батюшке пойдем, - тихо шепнула она.
  К священнику пришлось стоять очередь. За это время Светлана давала Галке подробные наставления – как следует себя вести и что говорить. Галя слышала еее плохо: силы с каждой минутой оста вляли ее. Безумно хотелось на воздух…
   Когда же она наконец подошла к священнику, и тот накинул епитрахиль ей на голову, Галке сделалось дурно. Невероятным усилием воли она сдержалась, чтобы тут же не грохнуться в обморок! Все плыло перед глазами, разум помутился, колени подкашивались, голова пошла кругом… Едва священник отчитал ее, как Галя чуть ли не бегом бросилась вон из храма. Ошеломленная Света кинулась за нею и догнала ее уже на улице, возле ближайшего к церкви старого деревянного дома…
  - Галя! – отчаянно крикнула она. – Ты куда?
  - Ой, Светка… плохо мне, плохо! Я не знаю, что…
  И Галку тут же начало выворачивать наизнанку. Светлана обхватила подругу за плечи и потащила ее в глубь старого заросшего бурьяном двора, подальше от людной улицы. К счастью, дом оказался заброшенным, с заколоченными окнами, а замусоренный двор давно облюбовали местные алкаши и бродячие собаки – так что места здесь хватало…
   Уткнувшись головой в заросли борщевика, Галка отдавала наружу содержимое желудка, как водосточный желоб во время грозы. Ее неудержимо рвало какой-то темной слизью, при этом из горла вырывался хриплый прерывистый стон, а глаза едва не вываливались из орбит. Перепуганная Света крутилась рядом, не зная, куда бежать и что делать – она могла только мучиться сознанием своей беспомощности. Народ, проходя по улице, косился на происходящее – кто с испугом, кто с недоброй усмешкой, а иные смеялись и показывали друг другу пальцами… Две тетки деревенского вида в теплых платках и стареньких пальто даже остановились, чтобы обменяться впечатлениями, и до Светланы отчетливо доносился их разговор:
  - Фрось, а, Фрось! Ты глянь-ка, девку-то как нечистый ломает… А, ба-а-тюшки!
  - Какой там нечистый – нажралась до одури, стерва, вот теперь и мается… Стыдобища-то какая, ведь молодая совсем, школу, поди, только вчерась закончила…
    - Да знаем мы нынешних молодых, ни стыда, ни совести! Водку, что грузчики, ведрами хлещут, в пятнадцать лет рожают, по пять абортов делают! Ни Бога, ни черта не боятся… Вот одна как раз такая и есть – хошь, так полюбуйся на нее!
  - Чего уж любоваться-то…Нечего пить, коли не умеешь! Гляди, как ее скрутило!
  Света чуть не расплакалась от обиды.
  - Как же вам не стыдно! – крикнула она сквозь подступающие слезы. – Взрослые люди, а такую чушь несете! Моей подруге плохо, ей помощь нужна, а вы только грязью поливать и можете! Это у вас и нет ни стыда, ни совести…
  -А нам-то чего стыдиться, голубушка? – усмехнулись бабы. – Это вам стыдиться надо, да только весь стыд вы давно уж порастеряли – срам один, да и только! Войну бы на вас, проклятущих, надо, а то ведь глаза б на вас не глядели, бесстыжих…
  - А чтоб глаза не глядели, так и ступайте, куда шли! – яростно крикнула Света. 
  - И впрямь, пойдем, Фрося, а то, неровен час, швырнет в нас с тобой какой-нибудь железякой, с них-то, проб…дей подзаборных, станется…
   И тетки ушли в сторону церкви, по пути то и дело оглядываясь.
   Когда Галку перестало наконец выкручивать, она едва держалась на ногах от ужасающей слабости. Вся она сделалась бледной до синевы, руки стали холодны, как лед, на лбу высыпала испарина. Света больше всего боялась, что с подругой случится обморок, ибо тащить потерявшую сознание Галку у нее просто не хватило бы сил, а рассчитывать на людскую помощь явно не приходилось.
Телефон-автомат, чтобы вызвать скорую, надо было еще найти, да и найдешь – он как пить дать, раскурочен и вывернут наизнанку.
     Поэтому Света бережно подхватила Галку и закинула одну ее руку себе на шею – она не раз видела в фильмах про войну, что так выносили в войну раненых с поля боя.
   - Галочка, миленькая, ну ты как? – спросила она сквозь слезы.
   - Ох, Светик… Сил нет совсем, - отвечала Галя, еле ворочая языком.   
   - Ты только держись, я тебя вытащу… Держись, милая…
  С горем пополам добрались до Пролетарской улицы – благо, церковь была недалеко. Здесь Галке стало немного лучше, и она смогла идти сама. Поэтому во дворе она предложила Свете оставить ее.
  - Светик, ты иди домой, я в порядке, - сказала она со слабой улыбкой.
  - Какой уж тут порядок, - возразила Света, - ты себя бы видела! 
  - А что?…
  - А ничего! Краше в гроб кладут… Тебе врача вызывать надо!
  - Да не надо никакого врача… Ну, таблеток выпишут, вот и все…
  - Не надо врача? А что это с тобой было-то, знаешь?
  - Знаю… это все она.
  - Кто?
  - Августа…- глядя куда-то в пустоту, обреченно сказала Галя.
  - Кто?..Какая еще Августа? – ошеломленно спросила Светлана.
  - Светик, милая… Я тебя умоляю, иди домой! Ты и так со мною намучилась. Спасибо тебе…
  Галка говорила слабым голосом, как будто бы умирала. Но в ее словах ощущалась такая нежная забота о подруге и такая мольба, что Света невольно уступила и действительно отправилась домой.Она пообещала только заскочить к ней завтра.
  - Не стоит, - вымученно улыбнулась Галя. – Ты иди отдыхай, в понедельник в школе увидимся. Все будет хорошо… Вот увидишь, Светик! Иди себе с Богом…
   
     Шатаясь, как пьяная, Галина добралась до своего подъезда, цепляясь за перила, поднялась к две ри своей квартиры. Войдя, разделась в прихожей, переоделась в домашнее платье, потом кое-как умылась и без сил рухнула на диван. Через несколько минут она забылась тяжелым сном, больше похожим на обморок.
   Пробудилась она только вечером. Мать уже вернулась с работы и ожесточенно громыхала на кухне посудой. Галка приподнялась, посидела немного неподвижно, потом поднялась и пошла на кухню. Сон немного придал ей сил – по крайней мере, теперь ее не шатало из стороны в сторону.
   Войдя на кухню, Галка тихо и робко сказала:
   - Мама, ты прости… мне было очень плохо, я поэтому ничего не приготовила.
   Не глядя на нее, мать угрюмо спросила:
   - Плохо тебе было? Никак переработала сегодня?
   - Не знаю… Рвало меня так, что думала наизнанку вывернет.И сейчас еле живая.
   - Ужинать будешь? – отрывисто спросила Антонина, и не подумав спросить, с чего это дочку так нещадно рвало… может, отравилась чем? Или заболела? Но ей это было, похоже, неинтересно.
   - Одна морока с тобой, черт тебя подери-то! Такая оглобля выросла, а проку с тебя – ноль! И за что мне наказание такое…
   - Ужинать не буду…- тихо сказала Галя, прерывая начинающиеся материны излияния, слушать которые у нее не было ни сил, ни терпения. – Сейчас пойду, разденусь и спать лягу. Может, полегчает к утру…
   - Полегчает! – крикнула мать. – Тебе-то полегчает, это я могу въе…вать каждый день, без выходных и проходных!А она – вишь, развалилась! Полегчает ей…
    Галя взглянула на мать исподлобья тяжелым пристальным взглядом. Антонине повезло, что она этого не заметила, углубленная, как обычно, в свои собственные переживания. Галка резко повернулась уже, чтобы идти в комнату, как вдруг Антонина остановила ее:
   - Постой-ка, ты мне вот что скажи. Мне сегодня сказали, будто бы тебя видели в церкви… ну, той, что у нас недалече от рынка стоит… Ты действительно там была? 
   - Ну была…- отвечала Галка равнодушно.
   - Ах, значит, была? И какого черта ты там делала?
   - Молилась…
   - Молилась?! – заполошно закричала Антонина. – Ты, дура безмозглая, понимаешь, что делаешь? Какое ты имела право туда ходить? Ты в комсомоле не состоишь разве?! Разве комсомольцам разрешено ходить в церковь и молиться?
   - Дом Божий открыт для всех…- тихо сказала Галина.
   - Что? Что ты сказала, идиотка? Ты совсем сдурела, дубина стоеросовая?! Ну хорошо, тебя, дуру, бабки наши дворовые там увидели, а если бы увидал кто-то из нашего фабричного партийного комитета, как ты из церкви выползаешь, змеюка ты подколодная? Да ведь меня с работы попереть могут – это ты понимаешь или не понимаешь?! На партком вызовут, жопу мне за тебя надерут – скажут, что я дочь богомолкой темной вырастила – значит, сама политически отсталая, незрелая… Ты что же такое творишь-то? Хочешь, чтобы я с волчьим билетом без работы сидеть осталась? И что мы с тобою делать-то будем тогда – об этом ты подумала?!
    Распаляясь все больше и больше, мать почти уже перешла на визг, и у Галки аж зазвенело в ушах. Сначала она даже испугалась материнского крика, но очень скоро испуг сменился поистине звериной ненавистью. Галка смотрела на мать в упор, и в глазах ее полыхал огонь.Антонине бы остановиться и замолчать, но она слышала только себя, упиваясь собственным возмущением. Между тем, Галку начало мелко трясти, руки ее словно налились свинцом, длинные пальцы скрючились, как когти хищной птицы, а волосы странно приподнялись на голове, будто сделались вдруг наэлектризованными.
  Из горла девушки вырвался странный звук, напоминающий глухой звериный рев…
 
 «Убей эту мра-а-зь!!!» - исступленно и страшно закричала в ее голове Августа.
   В следующую секунду Галина без колебаний бросилась на мать.
   Одной рукой она схватила Антонину за горло, а вытянутые пальцы другой руки вогнала ей в живот, достав до самых ребер. Могучим, нечеловеческой силы рывком Галина взметнула мать вверх и припечатала ее спиной к потолку, а затем со всего маху швырнула ее тело на пол.
   От сокрушительного удара кухня сотряслась, как при подземном толчке. Дверцы настенного шкафа распахнулись, и на стол посыпались чашки и блюдца. Из щелей между досками пола вверх вынырнули струйки полупрозрачной застарелой пыли.
   В квартире на первом этаже соседка тетя Даша расположилась на кухне пить вечерний чай. Страшный удар, раздавшийся сверху, казалось, расколол потолок надвое. Дарья вскинула голову: с потолка посыпалась побелка, замигавшая люстра раскачивалась,  как взбесившийся маятник. Перепуганная соседка выскочила из-за стола и бросилась к входной двери.
  « Господи, да что творится? Дом рушится, что ли?..»
  Дарья выбежала из квартиры и сломя голову помчалась вверх по лестнице. Поднявшись на площадку второго этажа, она нос к носу столкнулась с Марусей, также перепуганную страшным грохотом и выскочившую на шум из своей квартиры.
   - Что такое? Что стряслось? – испуганно закричала Дарья.
   - Ой, не знаю, Даш!..- в смятении отвечала Маруся. – Это у Антонины…
   Обе женщины бросились к двери квартиры Санкиных и попытались ее распахнуть, но дверь не поддавалась ни на миллиметр, как будто изнутри ее заварили стальными скобами. Маруся и Даша принялись отчаянно колотить в дермантиновую поверхность.
   - Антонина! Галка! Откройте, откройте!..Что там у вас?..Откройте!
   В этот самый момент на кухне Галка стояла над распростертой на полу Антониной и, крепко сжимая ее голову своими длинными и сильными пальцами, собиралась свернуть матери шею. Еще секунда-другая, и она сделала бы это, но ее остановил неистовый стук в дверь и громкие крики перепуганных женщин. 

   Галина остановилась, не выпуская из рук голову матери, и уставилась
неподвижным взглядом в дверь. Она сообразила, что впустить соседок все равно придется, и предстать перед ними с трупом матери у своих ног было бы совсем некстати.
   Галя отпустила голову Антонины и перешагнув через нее, направилась к двери. Подойдя, она спокойно открыла ее, и обе соседки ввалились в прихожую, едва удержавшись на ногах.
    - Галка! – вскричала Маруся. – Что тут у вас творится?
    - Тетя Маруся, - ответила Галя спокойно, глядя на приземистую соседку с высоты своего приличного роста. – Извините: мама у нас тут упала с табуретки…
    Ее вид был на редкость успокаивающим и даже умиротворяющим. Так, легкая тревога на лице, и не более того.Дарья с Марусей в замешательстве остановились в коридоре, не решаясь пройти на кухню, всю засыпанную осколками блюдец и чашек. Дарья с опаской оглядела стены, потом перевела взгляд на Антонину.
    - Тонь! – отрывисто воскликнула она. – Ты чего валяешься-то?..
    Антонина в ответ лишь промычала нечто нечленораздельное и попыталась только слабо покрутить затекшей шеей, едва не свернутую железными руками ее собственной дочурки.
    - Мама! – с легкой укоризной сказала Галина. – Подай голос-то, видишь, как женщины испуганы!
    - Ой, упала я… - хрипло отозвалась Антонина. – На шкаф полезла сдуру, голова закружилась, да как шмякнулась на пол!..Уж простите меня, милые…
    - Да чего уж там – простите! – воскликнула Дарья, - так ведь и убиться можно! Кости-то целы?
    - Целы, целы…- отвечала Антонина сдавленно.
    - С ней все в порядке, - сказала Галка, подходя к матери и помогая ей подняться. – Видите, стоит на ногах нормально. А ушибами ее я сейчас сама займусь…
   Соседки убедились, что Антонина и впрямь сносно держится на ногах и засобирались на выход, по-бабьи охая и качая сокрушенно головами.
 - Я уж думала, у меня потолок сейчас рухнет прямо мне на голову! – поделилась впечатлением Дарья. – Ужас, как испугалась!
   Антонина провожала соседок с вытаращенными от испуга глазами, но не могла сказать ни слова. Женщины же приняли такой ее вид за проявление шока от случившегося. К тому же Галя так мило им улыбалась и прямо-таки излучала спокойствие и трогательную заботу, что соседкам и в голову не пришло, что от нее может исходить какая-то опасность. Да и обе они знали Галку с детства, обе любили ее за кроткий нрав и покладистый характер, ее всегдашнюю готовность помочь… Да и что может быть естественней, нежели оставить мать наедине с заботливой, повзрослевшей дочерью? 
 Когда дверь за Дарьей и Марусей закрылась, Галина подошла вплотную к Антонине и, глядя ей прямо в глаза, тихо сказала:
    - Я все равно тебя прикончу, проклятая сука… ты меня давно уже достала. Больше тебе не придется изводить меня, будешь сидеть тихо, как мышка в норке. Я непременно тебя убью, только еще не придумала, когда… Сейчас отправляйся в постель и хорошо подумай над тем, сделаю ли я это уже сегодня или же завтра, а может быть, когда-нибудь потом… Так что – спокойной ночи…
    Говоря это, Галина игриво хихикнула, совсем, как в детстве. И нежно погладила остолбеневшую от ужаса Антонину по подбородку мягкими подушечками своих длинных точеных пальцев…
    …В понедельник Антонина отправилась на работу с перевязанной шеей. На вопросы коллег она сдержанно отвечала, что простудилась и у нее болит горло. На самом же деле ей было нужно спрятать от посторонних глаз следы, оставленные на ее горле стальной хваткой Галкиных пальцев.

   *          *            *

   Виталий приехал на станцию во вторник рано утром. Он купил билет в кассе и  отправился на перрон ждать электрички. Пришло время возвращаться в Москву; поезд из захолустного Краснооктябрьска ходил редко, а потому Виталий решил прибыть на станцию заранее. Попрощавшись с родителями, отправлявшимися на работу, он покинул родной дом одновременно с ними, пообещав не забывать их, писать письма – ну и постараться навестить родных в ближайшие ноябрьские праздники…
   Погода для октября стояла прекрасная: ярко светило октябрьское солнце, деревья вокруг маленькой станции были одеты золотом осенних листьев, однако дыхание приближающейся зимы уже ощущалось в холодных порывах налетающего ветра, хотя в голубом небе не было ни облачка. Виталий задумчиво разгуливал по перрону, щурясь в солнечных лучах, и предавался приятным воспоминаниям о нескольких днях, проведенных дома… Все эти дни мать пекла ему пироги – любимые Виталиком с детства пироги с грибами. Ну, и в дорогу, конечно, тоже снабдила его нормальным количеством пирогов, тем более, что путь в столицу предстоял неблизкий: из Краснооктябрьска местная электричка примерно минут сорок ехала через густые леса до узловой станции в Зеленогорске, а там уже Виталия ждала пересадка на поезд дальнего следования, делающий в районном центре получасовую остановку. Этот поезд и должен был доставить Виталия в Москву спустя примерно семь часов…
   А пока студент пребывал в ожидании, любуясь красотами осени. Опершись на ограждение перрона, Виталий с любовью разглядывал знакомый с детства пейзаж: тропинка, уводящая в лес, - по ней всегда отправлялись на промысел грибники; автобусная площадка, откуда автобусы отъезжали в город и привозили будущих пассажиров из города; небольшой магазинчик перед станцией, где всегда можно было купить нехитрый припас на дорожку… Именно в этом уютном и милом
магазинчике всегда продавались маленькие бисквитные рулетики с джемом, которые Виталик обожал еще с раннего детства.
И сейчас он не отказал себе в удовольствии приобрести парочку таких рулетиков, несмотря на наличие материнских пирогов; просто эти нехитрые лакомства так трогательно напоминали ему годы счастливого детства…
    - Виталик, - вдруг прозвучал у него за спиной тихий, с чуть заметным придыханием голос.
   От неожиданности студент вздрогнул и резко обернулся. Перед ним стояла Галя…
   Первой мыслью его почему-то было некое робкое признание того факта, что его подруга стала совсем уже взрослой. Высокая, стройная, статная… даже надетая на нее старомодная куртка не могла скрыть этих ее достоинств. Распущенные волосы так эротично разметались по воротнику и плечам… А глаза… Эти чудесные, серо-голубые глаза, так часто в разлуке посещавшие его в снах! Сейчас в них не было той загадочно-зловещей тьмы, что так смутила его в их последнюю встречу; это были именно они, незабываемые Галкины глаза…
   Слегка оправившись от непрошенной робости, Виталик задал довольно-таки нелепый вопрос:
    - А ты разве не в школе?..
    - Меня отпустили, Виталик, - ответила Галя, улыбнувшись краешком губ. – Я сказала, что мне надо проводить моего друга, отъезжающего в Москву на учебу…  и представь себе, меня сразу же отпустили!
    - Вот как? – Виталий недоверчиво надул губы. – Весьма сомнительно, надо признать. Кроме того, не припомню, чтобы я говорил тебе, когда уезжаю. Откуда ты узнала день и час моего отъезда?
    - Хочешь это знать? – улыбнулась Галя.
    - Было бы желательно, - усмехнулся он.
    - Я почувствовала.
    - Почувствовала что?
    - День и час твоего отъезда…
  Виталий взглянул на девушку осуждающе. Она стояла перед ним и смотрела на него со странной улыбкой на устах. Виталия охватило не слишком приятное ощущение – перед ним будто была прежняя Галка, и в то же время вроде бы и не она… В ней явно что-то изменилось, и он никак не мог уловить – что же именно.
    - Послушай, - сказал он, избегая смотреть ей в глаза, ибо они затягивали его, как в омут, - я уже по горло сыт твоими странностями, загадкими и прочими закидонами. Я устал от них… И мне пора. Вон уже моя электричка подходит.
    И действительно, из тупика показался электропоезд, медленно подползающий к перрону. Народ на платформе засуетился, подбираясь ближе к местам посадки в вагоны. Виталий тоже подхватил со скамьи свою увесистую сумку.
    - Прости, Галка… но я полагаю, нам не стоит больше видеться. Мы друг другу не подходим – ни характерами, ни интересами. Так что спасибо тебе за все, спасибо, что пришла… в общем, прощай. Между нами все кончено, и думаю, это будет правильно.
    Он ожидал, что Галина станет возражать, упрашивать или даже заплачет, но она спокойно и ласково смотрела на него и загадочно улыбалась. Между тем, поезд уже подобрался к перрону и медленно тормозил, готовясь принимать пассажиров.
   Виталий перекинул ремень сумки через плечо и шагнул к краю платформы.
    - Счастливо! – сказал он, не глядя на Галку.
    - Ты даже не поцелуешь меня на прощание? – спросила она.
    Виталий внимательно посмотрел в ее дивные серо-голубые глаза.
    - Думаю, не следует этого делать, - сказал он сухо.
    - Ладно,- согласилась Галина. – Тогда я тебя поцелую…
    Прежде, чем он успел возразить или отстраниться, она протянула руки и властно взяла его за голову. Виталий ощутил на своих щеках и скулах ее прохладные ладони, а на затылке – ее длинные сильные пальцы… В ее руках оказалась такая невероятная мощь, что у него и мысли не возникло ей противиться: любое сопротивление было бесполезно… Губами она приникла к нему, только целовала она его не в уста, а почему-то в шею, под подбородком, при этом непринужденно запрокинув его голову.Виталий не успел удивиться, но ощутил такое наслаждение, что на какой-то миг забыл обо всем. Удивительное тепло захлестнуло его, и волна приятного возбуждения разлилась по всему телу. Ему захотелось, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался… Еще!..еще… потом стало отчего-то больно, однако боль была не острой, а словно отдаленной, и не вызывала неприятие, а напротив, порождала ранее неведомое ему сладостное томление.
     Галя отстранилась от него, слегка оттолкнув от себя его голову.
    - Ну все, - сказала она просто. – Теперь иди…
    Он смотрел на нее растерянным, слегка ошеломленным взглядом, будто разом забыл, зачем он здесь и куда вообще собирается.
   - Ну, иди же! – воскликнула она с шутливой строгостью. – Тебе надо ехать…
   
    Виталий словно очнулся от забытья и поспешил ко входу в ближайший вагон. Галка молча наблюдала, как он загружался в тамбур…
  - Говоришь, между нами все кончено, Виталик? – мягко и лукаво улыбнулась она. – Ты неправ, милый. Между нами все только начинается…
    Виталий уселся на сиденье, предварительно забросив сумку на верхнюю полку. Он старался не смотреть в окно, ибо там на перроне оставалась она. Но когда поезд тронулся, Виталий не утерпел и бросил-таки взгляд сквозь оконное стекло…
   На платформе суетился народ, провожающие какое-то время еще шли за медленно движущейся электричкой. Виталий увидел Галю, она неподвижно стояла у лесенки, ведущей вниз с платформы, и не отводя глаз, смотрела на него. Виталию пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы отвернуться.
    Электричка быстро набирала ход, и вот уже за окном замелькали деревья и кустарники густого осеннего леса. Вот теперь около сорока минут этот величественный златолиственный лес будет сопровождать поезд до самого Зеленогорска. По дороге будет только два-три маленьких полустанка…
   Виталий огляделся по сторонам. Это на платформе казалось, что народу много: на самом деле свободных мест было полно. Виталий еще с детства помнил, что поезд Краснооктябрьск-Зеленогорск всегда ходил практически полупустым, исключая разве что лишь дачный сезон.
   Ему почему-то стало душно, захотелось на воздух. Виталий встал и направился в тамбур, насквозь продуваемый свежим встречным ветром. Остановившись у оконца в двери, он с наслаждением вдохнул холодный воздух, наполненный лесными ароматами. Прислушиваясь к ритмичному перестуку вагонных колес, он вернулся мыслями к оставшейся на платформе Гале.
  «А может, я все же погорячился? – подумалось ему. – Смогу ли я вот так просто забыть ее? Наверное, мне не стоило быть столь категоричным…»
   И сразу на сердце ему легла беспросветная тоска. Он уже пожалел о том, как вел себя всего несколько минут назад… Действительно, он вел себя излишне категорично, если не сказать- грубо. И с кем? С ней, Галкой… Из-за чего? Сам не знает… началось все из-за каких-то несчастных рисунков. Кому сказать – умрут со смеху. Мало ли что люди порой рисуют! Ну не понравилось ему, и что? Есть масса способов выразить свое неприятие, а он – сразу устроил истерику, хлопнул дверью… Придурок – вот и жалей теперь, когда уже поздно! А какой же сказочный был поцелуй!..Никогда ничего похожего не случалось...
   Остекленные двери раздвинулись, и в тамбур вышел крепкий мужчина предпенсионного возраста с портфелем в руке; бросив беглый взгляд на Виталия, он молча встал напртив него, только с противоположной стороны тамбура.
  Не смущаясь надписью на стальной стенке «Не курить», мужчина вытащил из кармана пиджака сигарету и, ловко чиркнув спичкой, закурил. Впрочем, оконца в дверях не имели стекол, и воздуха в тамбуре было полно, так как весь дым уносился в оконный проем наружу. Смерив курильщика недружелюбным взглядом, Виталий отвернулся и вновь погрузился в свои невеселые мысли.
   Тоска и запоздалое раскаяние донимали его.
   Несколько минут ехали молча, и вдруг курящий мужчина нарушил это обоюдное молчание.
   - Молодой человек, - вдруг сказал он, - извините… но у вас кровь на горле!
    Виталий вздрогнул и чуть наклонил голову, инстинктивно подняв руку к собственной шее.
   - Осторожней! – крикнул мужчина. – Вы сейчас заляпаете кровью всю свою новую рубашку. Одну минутку…Я вам сейчас помогу.Постойте немного, не двигаясь. Голову запрокиньте…
    Он говорил вежливо, но весьма решительно,невольно хотелось  его слушаться. Мужчина выбросил недокуренную сигарету в окно, а из портфеля извлек белоснежный пластырь и какой-то пузырек с кусочком ваты. Став против Виталия, он умело и деловито смочил ватку влагой из пузырька и аккуратно протер кожу на шее парня, и Виталий тут же увидел, как вата насквозь пропиталась кровью. Мужчина выбросил ее в окно.
   - Вам повезло – вы нарвались на врача, - улыбнулся он, - и у меня кое-что есть с собой. Сейчас мы приложим  вам вот это… - но тут он умолк, и брови его сурово сдвинулись.
   - Что там такое? – сдавленно спросил студент, вытягивая шею еще больше.
   - Юноша, да у вас здесь укус! Интересно… кто же это вас так?
   - Укус? – опешил Виталий. – Может быть, какое-то насекомое?
   - Насекомое? – доктор усмехнулся, будто услышал несусветную глупость. – Ну, если вам известно насекомое, обладающее челюстями размером с человеческие и вдобавок снабженные крепкими здоровыми зубами… то я, возможно, соглашусь, что это было всего лишь насекомое.
     Он оторвал от пластыря прозрачную пленку и осторожно приложил белую полоску к шее нежданного пациента.
    - Придержите рукой, но не давите сильно, - сказал врач, разглаживая пластырь. – Вот так…
    - Но послушайте, - недоуменно сказал Виталий, - меня никто не кусал! Разве что… моя девушка поцеловала меня на платформе… перед посадкой в поезд…
    - Вот как? – доктор оживленно поднял брови. – У вашей девушки странный способ целоваться. И я еще не забыл, что девушки обычно целуют молодых людей в губы… А вас поцеловали в горло?
    - Да, - пролепетал Виталий, - именно… в горло.
   Мужчина пожал плечами.
   - Ну что ж, нынешние молодые люди бывают весьма изобретательны. Вы все же скажите своей девушке, чтобы она в следующий раз как-то умеряла свою экзотическую страсть… подобные игры могут иметь печальные последствия. Вы поняли?
   - Да, - отвечал Виталий, ощущая легкое головокружение. – Скажите, я могу идти? Мне хочется присесть…
   - Конечно, конечно! – живо отозвался доктор. – Все необходимое мы сделали. Только мой вам совет – по приезде покажитесь врачу, пусть посмотрит ваши ранки, а то – мало ли что…   
   - Спасибо вам, - сказал парень, отодвигая дверь в вагон.
   - Не стоит. Всего хорошего.
   Виталий прошел к своему месту и тяжело плюхнулся на скамью. Вот чудеса!Что это было? Галка его укусила? Бред какой-то… А если и так, почему он ничего не почувствовал? Так разве бывает?
    Поезд достиг первого полустанка, затерянного в лесу, и резко затормозил, замедляя ход. На платформе замелькали проносящиеся человеческие фигуры, проплыла толстенькая тетка с лотком и в белом халате. Электричка остановилась, несколько человек вошли в вагон. Через пару минут поезд вновь тронулся. Набирая ход, он постепенно оставлял полустанок, и все быстрее бежала за окном платформа. Вдруг Виталий вздрогнул: на краю перрона, возле лестницы, ведущей вниз, к тропинке, стояла… Галя!
 Он ошеломленно смотрел на нее, и она была точно такой, как в Краснооктябрьске – так же одета, в такой же позе… и точно так же зачарованно смотрела на него через оконное стекло! У Виталика не оставалось никаких сомнений: это была она!
  Он тряхнул головой, потом вновь поднял голову и глянул за окно. Поезд уже миновал станцию и стремительно бежал дальше, однако платформа еще не пропала из виду. Виталий вгляделся – на перроне никого не было…
   « Я что – схожу с ума?» - смятенно подумал он.
   Поезд все так же стремительно летел сквозь осенний лес, ритмично стучали колеса, а в голове Виталия под этот стук перекликались и повторялись странные слова:
   - Все только начинается, милый… Все только у нас начинается…





                Конец 3 –ей главы.