А.В.Летенко
«ЗАМЕНЯЕТ!»
(Из воспоминаний)
Известно, что в каждой семье рождаются и бытуют свои собственные выражения и словосочетания, понятные только своим или посвящённым. Так, у моей бабушки Дуни – кубанской казачки из Ново-Покровки - было в ходу выражение «схватил Серка за хвост!». Так она говорила кому-нибудь из своих девяти детей, когда тот второпях или по неловкости обожжётся горячим чаем из самовара или сотворит что-либо подобное себе в ущерб. А Серко – было имя дворового цепного пса, ни от кого не терпевшего панибратского отношения и, особенно, попыток схватить его за хвост, время от времени производившихся любознательными ребятишками. В таких случаях он непременно давал отпор. Строгую собаку мои деды были вынуждены держать в своём дворе, поскольку их хата располагалась неподалёку от станичного базара, вокруг которого традиционно тёрлась всякая человеческая дрянь. Кстати, бабушка рассказывала, что и в её семье в годы её девичества на Черниговщине бытовало такое выражение, что объясняется просто: все украинские кобели назывались и зовутся по сию пору одним именем – Серко, подобно тому, как в русских деревнях большинство собак имеют имя Дружок.
О такого рода выражениях можно произвести целое крупное исследование. Однако я хочу рассказать об одном из них, принятом в семье наших друзей и потом перенятом и нами. В 1950-1960-х гг. мой отец по «сердечной надобности» несколько раз наблюдался в Институте терапии АМН СССР в Петроверигском переулке, выросшем сегодня в крупный кардиологический центр на Рублёвке. В этом институте его «курировала» правая рука и надёжная опора директора – выдающегося русского врача академика Александра Леонидовича Мясникова, его заместитель по лечебной части Илиана Оленина. Возникшая в дни лечения моего отца их взаимная симпатия переросла в крепкую семейную дружбу, связавшую нас на долгие годы.
Мужем Илианы был талантливый скульптор Михаил Оленин, «специализировавшийся» подобно художнику Илье Глазунову на скульптурных портретах знаменитых людей. Он был потомком благородной дворянской фамилии Олениных, корни которой уходят в глубокое прошлое России и все ветви которой имеют перед Родиной известные и немалые заслуги. Кстати, сама Илиана (в девичестве Алексеева) тоже принадлежала к известному в нашей стране роду, правда, купеческому. Её двоюродным дядей был создатель Московского Художественного театра Константин Сергеевич Станиславский. Не хватит слов рассказывать, насколько это были красивые, милейшие и высококультурные люди, как говорилось тогда, «ну. чистое рафине». Общение с ними доставляло истинное и высочайшее наслаждение. К несчастью для нашего народа, таких людей в России сегодня уже нет и, наверное, никогда не будет.
Ну вот, мы и подошли к главной теме моего рассказа. Однажды поздно вечером случилось так, что в ателье-мастерской Михаила Оленина, располагавшейся на Беговой улице (сами Оленины жили на Фрунзенской набережной), сломался водопровод. Супруги, вызвали слесаря, собрали с пола воду тряпками, и тут Михаил, хлопнув себя по лбу ладонью, воскликнул: «Послушай Илианочка! Ведь сантехнику положено выставить угощение, а у меня беда: в холодильнике мастерской нет ничего кроме бутылки французского коньяку и баночки чёрной икры, которые я храню там для неожиданных гостей! Что делать? Ведь слесарю наверняка привычны совсем другие напитки и деликатесы, а в магазин уже не побежишь, всё закрыто. Наверное, придётся обойтись тем, что имеется…».
И вот пришёл слесарь. Он быстро и качественно всё починил, и от угощения не отказался. Он был сдержанн и немногословен. Выслушав робкие и велеречивые извинения скульптора за предложение непривычных для него яств по причине того, что «привычные» оказались недоступны, «хлопнув» стакан коньяка «Братья Готье», закусив парой столовых ложек чёрной икры, он после небольшой паузы произнёс только одно слово: «ЗАМЕНЯЕТ!». С тех пор в семье Олениных это слово стало синонимом высшего одобрения и применялось не только к еде, но и к произведениям искусства, достижениям науки, техники и проч. Мы с отцом тоже весьма часто его использовали в разговорах, например; «Ну как тебе эта книга? – Заменя-яет!».
Объясню, почему в рассказе о чете Олениных я не упоминаю их отчества. Однажды Илиана Александровна сказала мне, что ей не нравится, когда я её зову «полным титлом», и взяла клятву, что я всегда буду называть её только по имени. «А ещё лучше.- добавила она,- если ты будешь звать меня просто «тёткой»». Я обещал, и обещание держу. Кстати, в 1998 г., когда меня вытаскивали с того света в «Чазовском Кардиологическом центре», и мне довелось беседовать с самим Евгением Ивановичем, я представился ему «названным племянником» Илианы Александровны Олениной, под руководством которой юный Женечка Чазов много лет тому назад обучался в ординатуре в Петроверигском переулке.
В заключение не могу удержаться, чтобы не вспомнить ещё одно событие того времени. Когда в ноябре 1998 г. я двигался на колясочке по коридорам «чазовского центра» из своей палаты на ультразвуковое обследование, у лифта ко мне неожиданно обратилась изящная женщина зрелого возраста в белом халате с вопросом: «Саша, а ты меня не узнаёшь?». Сказать откровенно, я не узнал её сразу и на несколько секунд немного растерялся. Однако её выдал голос, который у женщин не меняется многие десятилетия. Сначала я вспомнил его специфическую тональность, а потом, присмотревшись, узнал свою школьную подругу Эмму Бельскую, с которой (можете себе представить?) мы к тому моменту не виделись ровно СОРОК(!!!) лет. Сейчас мы продолжаем дружить с ней, но только по телефону, ибо живём в разных концах Москвы, да и моё здоровье уже не способствует личному общению. Умница и неисправимая оптимистка Эмма продолжает «профессорствовать» у Чазова и иногда даёт мне весьма полезные медицинские советы. «На своей фирме» она пользуется уважением, авторитетом и даже пиететом, что я понял, когда рассказал о нашей встрече своему лечащему врачу с необычной фамилией Колос. Тот среагировал буквально так: «О-о, так вы оказывается знакомы с Эммой Антоновной! Это правда?». И, наконец, последнее. Тогда у Чазова мне повезло встретить единственную из оставшихся сотрудниц, знавшую лично и сотрудничавшую с Илианой Олениной. Это была элегантная пожилая женщина, продолжавшая в те тяжёлые годы зарабатывать на жизнь, выполняя обязанности медицинской сестры. До сих пор помню её умелые и опытные руки, делавшие мне уколы и ставившие капельницы, а также её тёплые слова в адрес моей «тётушки».