У человека напротив изменяющееся лицо. Оно может расплыться, превращаясь в непонятную массу с оранжевым отсветом от настольной лампы. Я шепчу, еле шевеля губами, шепчу молитву, просьбу, тому Великому, тому, кто видит всех, кто оставляет равнодушными людей, жестоких убийц, детишек из канав города с пакетами на головах, - "Пожалуйста, прошу тебя... ТЕБЯ.. пусть больше не повторится..."- эти мысли словно бы написаны невидимыми чернилами на белой бумаге мелким каллиграфическим почерком бусинками-буковками маленькой рукой неизвестного, теперь уже, меня. Но потом рука начинает истекать кровью, и раскрашивает кровь белый лист бумаги в алый цвет.. и буквы уже не написаны, но вырезаны по коже, с кривыми краями, с багровыми слезами.
Это не ужасы и не страшилка на ночь. Человек стирает свое лицо. Под оранжевыми электрическими лучами лампы человек искажается, стирается, а потом у него вновь вырастает некое подобие носа с черными ноздрями, губами, чмокающими сами себя, подбородком-полочкой для сбора пыльных, провяленных слов, глазами, кричащими, ругающимися, дымящимися глазами.
Человек, сидящий напротив, спрашивал меня о чем-то. Отчаяние обожгло изнутри, мне казалось, что все отвернулись от меня. Искаженные лица знакомых смеялись диким гоготом, обнажив красные рты. Но в комнате был только я, человек напротив меня, настольная лампа, стол.
Отчего я сегодня обеспокоен, не могу понять. И почему снятся такие тяжелые сны…
Горячо. Я сделал душ холоднее, чтобы пробудиться. Мне до сих пор казалось, что у меня деформированное лицо. Но взглянув в зеркало, покрывшееся испарениями воды, я глубоко вздохнул. Я все такой же щуплый и худой, не очень привлекательный, с больными фантазиями, но все же далеко не похож на парня во сне. Его предали. Поставили несуществующий диагноз. Заперли в комнате. Из-за чей-то ошибки, дефекта, глупости. Его мир с тонкими проводами и паутинками разрывается от брошенных таблеток в пищевод. Бабушка и психиатр - разные люди. Бабушка заботится. Но из-за отсутствия внешней среды что-то потихоньку умирает. Психиатр заботится о других.
Что-то взволновало меня в этом сне. Но я пошел хоронить очередной день под грудой ненужного хлама будней.
Я много рисую. А бабушка, видя мои рисунки, ахает и вздыхает. Что-то ей не нравится. И после вчерашней встречи с человеком, не имеющим лица, мне уже как-то совсем не по себе. И мне кажется, что мне здесь не место, что я должен по-настоящему жить.
Надоело. Хочется все перевернуть. Разорвать, сломать, растоптать… А еще иногда кто-то бросается в воду, а кто-то засыпает на рельсах…
«Тише, тише…», - бабушка успокаивает своими таблетками. Они думают, что я умственно отсталый, что я вижу галлюцинации.. или же? Что же со мной не так?
Сегодня я заболел. Меня жутко мутит и некому помочь. Я одинок. Или так кажется? Может быть. Но меня не стало. Я словно мертв. Напротив меня сидит человек, и нас с ним объединяет эта жуткая комната в оранжевом свете. Какой приговор меня ждет? У человека изменяющееся лицо. Все как во сне. Да и я словно распадаюсь на маленькие частицы, становясь пылью.
Ты и я. Мы с тобой едины. Только ты похоронил свою жизнь под гнилой одеждой, навязанной тебе модой, под отговорками, под своими забытыми очерками. Бабушка спрятала или даже сожгла тот рисунок, где ты в темной комнате, где твое тело связано петлей-убийцей. Ты наверно больше испугался странного человека, чем я. Безликую толпу, неизведанность, безысходность. Только у тебя всегда есть выход. А меня они не могут понять. Меня приговорили к бездействию…
Я снова один в своей комнате и шторы занавешены. Ты умираешь, но тебе не приписан смертельный диагноз. Не бойся того человека, ударь его по лицу – он возмутится, но тогда он уже не будет безликим, а ты будешь бороться. Зачем ты лежишь, когда тебя никто не приковывает к постели?
Утро. И я собираюсь по частям. Я встаю с кровати, иду в ванную комнату. Я смотрю на себя в зеркало. Я не пугаюсь. Я знал. Я боролся. Я иду дальше. Ведь это все я.