Посвящается 50-летию клуба Саратовского госуниверситета
и его бессменному директору
Марку Пинхасику
Как найти кафедру физвоспитания мне объяснили на кафедре физхимии, где я работал до перевода на дневное отделение химфака: «Заходишь в корпус, потом - налево и сразу - направо», что и было выполнено мною быстро, но с точностью до наоборот. Захожу в корпус и сразу - направо, куда повернули идущие передо мной, а потом - налево, в первую открытую дверь. За ней оказалась вторая, закрытая дверь, которую я и открыл, естественно, предварительно постучав. На фоне солнечного окна в окружении каких-то призов, кубков и вымпелов сидел невыразимо серьёзный человек и что-то писал, вдохновенно склонив голову к левому плечу. «Здесь записывают в горнолыжную секцию?»,– спросил я, уже почти физически ощущая, как сбывается моя мечта. Не поднимая головы и продолжая писать, серьёзный человек серьёзно спросил нетерпеливо-спокойным голосом: «А ты что умеешь делать?». Ещё не понимая, куда попал, я неожиданно ответил, что пишу стихи. "А кого из современных любишь?". Я назвал Василия Фёдорова и Дмитрия Кедрина. "Приходи вечером. Послушаем". Выходя от Марка и ещё не зная, что уже подписал договор на всю оставшуюся жизнь, я всё же заглянул в приоткрытую дверь, которая вела за кулисы сцены, которая и стала для меня вскоре самым близким и любимым другом на многие годы.
Уже дней через десять ко мне подошёл аспирант, а в будущем директор НИИ Химии СГУ Анатолий Фёдорович Большаков и спросил: не против ли я стать первым комиссаром стройотряда химфака, у которого названия ещё не было, но уже был командир. И я согласился, забыв о том, что на тот момент не состоял даже в комсомоле. Открылась сия подробность моей биографии только после утверждения моей кандидатуры в ректорате. Я тут же был принят в комсомол и в наказание избран «культсектором» на нашем факультете, что неотвратимо привело меня к нашему кумиру тех лет ведущему актёру студенческого театра Константину Ильину, который уже работал после окончания химфака на одной из кафедр факультета. На вечный вопрос: «Что делать?» кумир предложил программу, у которой был только один недостаток: выполнять её должен был я сам, при этом Константин Кузьмич согласился выступить в роли Критика.
Первым пунктом программы Ильина было создание на химфаке своего факультетского ВИА, названия у которого тоже не было, как и у стройотряда. Руководителем и душою ВИА «Алхимик» стали мои однокурсники Виталий Волынский и Александр Голец. Первое же выступление на факультетском вечере, где солировал Александр, принесло ансамблю успех.
«Пришла машина цвета неба и с полосою цвета крови…» - под эти слова популярной в те годы песни неизвестного автора заканчивались теперь все выступления, когда начальство расходилось и можно было немного расслабиться. Стройотряд по политическим соображениям был назван иначе, - "Эксперимент", хотя были и иные предложения.
Вторым пунктом Ильин предложил возродить "капустник", который в своё время был создан Ильиным с товарищами, но... Теперь возрождать его было нужно нам. Однако играть старые сценки новым составом было скучновато, и Агитбригада, а именно так назывались в те времена творческие студенческие коллективы, решила поставить несколько сценок из нашей жизни, благо на нашей стороне был авторитет Ильина. И вот первое выступление в Студенческом клубе. Сценка начиналась с того, что в деканате химфака раздаётся телефонный звонок и артистка, игравшая Декана, поднимает трубку телефона и говорит: «Алло, деканат слушает». Поскольку репетиции проходили по вечерам на факультете, в помещении где был телефонный аппарат, Константин Кузьмич дал добро на такое начало. Проблема возникла на сцене клуба за пару минут до начала, когда за закрытым занавесом устанавливался реквизит, соответствующий деканату. Как оказалось про телефонный аппарат все забыли. Предложение изготовить бутафорский, из бумаги, не выдерживало никакой критики. Марк Пинхасик, когда я ворвался к нему в кабинет, как всегда был на своём месте и что-то писал. Не помню, что я сказал Марку, но хорошо помню, как без тени улыбки невыразимо серьёзный человек, глядя на что-то за моей спиной, нетерпеливо-спокойным голосом произнёс: «Вон там, в углу». Я обернулся. В углу стоял огромный утюг времён гражданской войны, в который, чтобы гладить, надо было засыпать угли, для чего крышка с ручкой у него открывалась, да как потом оказалось, со страшным скрипом. Когда я с удивлением повернулся к Марку, чтобы задать вопрос, то услышал: «А где я тебе сейчас найду телефонный аппарат?». С ощущением неминуемого провала, чисто механически я взял утюг, вынес его на сцену и поставил на стол. «Марк сказал, что это телефонный аппарат», – сказал я, чтобы что-то сказать. К моему удивлению исполнительница роли Декана уселась за стол и попросила передвинуть «телефон» к ней поближе. Когда занавес открылся, "Декан" на сцене со страшным скрипом открыла доисторический утюг и сказала в него: «Алло, деканат слушает». Возможно секунду или две в зале стояла тишина, а потом реальный Декан, сидевшая в зале, начала смеяться, а вслед за ней захохотал весь зал и хохотал долго, до слёз. Потом с этой сценкой мы прошли на университетский конкурс, завоевав там 1-е место. И ещё не раз на все выступления Марк Абрамович выдавал нам телефон-утюг с непременным условием возврата утюга на законное место в кабинете невыразимо серьёзного человека с нетерпеливо-спокойным голосом.
Может и сейчас этот утюг стоит где-нибудь в углу у Марка и ждёт, когда кто-нибудь откроет со страшным скрипом тяжёлую крышку и скажет: «Алло, деканат слушает».
А потом все будут смеяться, долго, до слёз.