ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ
Семён Маркович был скромным, деликатным человеком, которых «выращивают» и воспитывают для своих интересов крепкие, решительные жёны. Если бы не было таких жён, то не было бы порядочных мужчин. Он не был склонен к бессмысленным, разрушающим здоровье привычкам – куреву, выпивкам, праздному времяпровождению с сомнительными друзьями, но иногда и ему хотелось проявить себя эдаким независимым мужчиной, желающим посидеть за бутылочкой спиртного в узком кругу и порассуждать о широких жизненных проблемах. Такое желание у него возникло, как только они познакомились с Мейлахом. Истосковавшийся по мужскому обществу Семён Маркович степенно восседал на самодельной табуретке напротив Мейлаха, усаженного на такую же. Между ними находился большой барабан, необычайно большой, которые использовались когда-то в джазе. Этот барабан помнил, когда в оркестрах чувственно пели скрипки, гундосили саксофоны, квакали тромбоны и он, в паре с настоящим контрабасом, мягко задавал ритм синкопирующему ансамблю под чарующие россыпи фортепьянных звуков с периодически прорывающимися в общую музыкальную картину сочными септаккордами. Когда натуральным голосом, в строгих платьях и костюмах настоящие солисты пели, запоминающиеся песни, люди заворожёно слушали, подпевали и никто из исполнителей не выставлял напоказ живот, плавки, татуировки и вылезающие из орбит груди. Вот на каком прекрасном инструменте, возникшем из прошлого, расположились приятели для разговора.
- Мейлах! Как вы смотрите на то, чтобы мы, отбросив все хитрости, которые маскируют задние мысли на переднем плане, в том числе желание выпить, просто выпили бы и поговорили? Зачем мы будем откладывать то, что нас беспокоит обоих. Вам нужно устраивать жизнь, нам нужно устраивать Тамару. Чтобы разрешить все эти проблемы, давайте выпьем. У нас в стране ни одно дело без этого не решается, поэтому и мы не будем оригинальничать!
Мейлах был не против разговора, но такой участливой заботы о его судьбе и полной откровенности не ожидал. Он не спешил обещать, уверять и обнадёживать, а решил внимательно выслушать всё, что ему предлагалось, и скромно заверил:
- Конечно, можно выпить, если вы так любезно предлагаете.
Дозы спиртного были скромными, а беседа – мягкая, тёплая, уважительная. Каждый терпеливо, внимательно слушал собеседника, не перебивая, стараясь понять, друг друга, что у нас бывает крайне редко.
- Знаете, Мейлах, мне бы хотелось, чтобы мы породнились, и если моя дочка вам нравится, то я буду этому очень рад. Вы, наверно, слышали, что еврейские семьи обычно создаются не влюблёнными парами, а их заботливыми родителями? Замужем Тамара не была, а так, перебивалась случайными знакомствами. Знаете, если женщина и не замужем, то всё равно, за каким - то дядькой! Но, встретив вас, положительного человека… Это же коренным образом меняет дело! Со стороны Тамары, нашей единственной и горячо любимой дочери, за её счастье будем хлопотать мы, а за вашей спиной никого нет, поэтому позвольте и за ваше счастье похлопотать нам с Розалией Григорьевной. Придёт время - и вы за это предъявите нам спасибо. За Тамару я скажу: если она вас привела в дом на обозрение, значит, вы ей очень понравились. Да, вы не красавец. Да, вы не Аполлон. Вы старше её - и это не препятствие. Мужчине, для успеха у женщины, достаточно быть не страшней аллигатора и не смешней обезьяны. Достаточно иметь хороший механизм в голове. Первое со вторым мы у вас уже обнаружили, так что же вы ждёте? Вы нам подходите. Мы пойдём за вас замуж!
Мейлах не ожидал такого скоротечного напора, но ему был приятен потребительский спрос на его персону. Всё же, после некоторого колебания, он пояснил собеседнику, что в его паспорте записана в качестве жены Софья Борисовна, которая укатила за границу и возврата её в обозримом будущем не предвидится. На его слова Семён Маркович тут же нашёл ответ:
- Дорогой Мейлах, речь идёт не о строчке в паспорте, а о получении признания в супружеском ложе! Что касается записи, то одессит Гриша, что из Бобруйска, как вам записал её туда, так и выпишет оттуда, а если нужно, то закроет ей навсегда въездную визу! Для него это - плёвое дело… Если он захочет, то и пароход без его согласия не войдёт в наш порт! Разве вы не знаете, что может сделать маленький еврей с хорошей головой и большими связями? Абсолютно всё!
Мейлах, зная способности Гриши, не сомневался в его возможностях. Он был наслышан, что у нас за «бутылку», можно купить любого начальника, любую бумагу - только нужно иметь желание и уметь подойти с нужной стороны, но инициативу в этом он не хотел брать на себя…
– Семён Маркович, может быть неудобно мне так быстро вторгаться в вашу семью. Нужно чтобы ко мне присмотрелись, привыкли, полюбили, а потом уж…
– Мейлах! Вы рассуждаете, как зелёный юнец, а в вашем возрасте пора понимать эти обстоятельства с позиции перезрелого фрукта. Вы обладаете великолепной лысиной, прекрасными искусственными зубами, большим жизненным опытом, к тому же, у вас в чемодане книги. Надеюсь «сберегательные»? Другие нас пока не интересуют. Вы убегали от жены, жена уплывала от вас. Пора глупой любви и юношеской романтики давно закончилась. Вам нужна любовь? Любовь важна, но важнее любви может быть только хороший обед! В зрелом возрасте это знает каждый! Нужно устраивать жизнь. Вы уже должны понимать, что начало семейной жизни - это толчок к функционированию высокоорганизованного коммерческого дела и не более того. Всё остальное – сопутствующие элементы. Сегодня Вас берут, а завтра – вы покряхтите, покашляете и в ящик! Не нужно тратить время бездарно. Семейный человек живёт дольше, потому, что он цепляется за жизнь назло жене, поэтому и живёт! Нет жены – некому делать «на зло» и мужчина умирает от такой бездеятельности! Какой то классик давно сказал: «Жизнь - это борьба», а я к этому добавлю – «а жена - это брестская крепость», иё нужно брать и удерживать до потери пульса – только тогда почувствуешь жизнь во всей иё ужасающей красе. Ви не пугайтесь, что я так страшно рассуждаю – зная страшное хорошее пережить легче!
- Семён Маркович! Что ты такое наговариваешь? Я тут нечаянно, краем уха, в замочную дырочку слышала ваш разговор. Совсем была согласна до того как ты стал вырисовывать эти глупости, что вы, мужчины, живёте на зло жёнам. Так это абсолютно неправда! Мы стимулируем ваше долголетие совсем другим способом, – высунувшись в приоткрытую дверь, заговорила Розалия Григорьевна и перехватив дыхание дополнила:
- Когда ты выпьешь перцовки, то всегда тебя заносит в разговор на темы, в которых ты мало смыслишь. Тибе надо ни перцовку внутриутробно принимать, а наклеивать перцовый пластырь на язык, чтобы не рассуждал больше меня! Вы, мужчины, цепляетесь за жизнь потому, что боитесь на том свете оказаться без женщины беспомощными и несчастными. Пока в силе, вы только и знаете – «Дай, дай, дай…», а когда уже не нужно, другие ориентиры – «Дай, дай на водочку»! А дашь на водочку, то не переслушаешь глупую болтовню. В общем, Семён Маркович, я с тобой разберусь без свидетелей. А вы, Мейлах, хороший человек и я согласна, что нам нужно за вас выходить замуж. Если вы созрели для этой должности, то Тамарочке о своём намерении скажите сами. Она давно этого ждёт в зале. Для порядка Тамарочка немножко поломается, но вы на это не обращайте внимания. У женщин так принято, чтобы мужчины плотнее приставали - женщине нужно поломаться.
Мейлах успокоил заботливую Розалию Григорьевну:
– Не беспокойтесь! Я не впервые такие слова говорил, скажу ещё, но для порядка тоже поломаюсь. Мужчина тоже должен назначить на себя свою цену!
Семён Маркович, внимательно слушал разговор супруги с будущим зятем и поддакивал обоим. В наступившей разговорной паузе он нашёл момент чтобы предложить:
– А теперь - за успех наших договорённостей предлагаю выпить по символической рюмке! – и ловким движением наполнил гранёные стаканы далеко не символичными по объёму порциями. Задёргавшийся у широкого бедра Розалии Григорьевны выразительный кулак изобразил отношение хозяйки к действиям мужа, но так, чтобы это не видел будущий зять. Мейлах, конечно, всё заметил. В угоду будущей тёщи, он только пригубил стакан и решительно поставил его на барабан, который тут же отозвался глухим эхом, утверждая: – «Пьянству бой»! Розалия Григорьевна удовлетворённая приличным поведением Мейлаха укоризненно посмотрела на опрокинувшего всю порцию водки Семёна Марковича, глядя на Мейлаха, предложила:
– Вам, может быть, грибочков положить?
Мейлах, тронутый заботой, вежливо поблагодарил хозяйку:
– Нет, спасибо, я грибы только собирать люблю, мне полезны наклоны, чтобы излишней полноты не было.
– Как пожелаете, уважаемый Мейлах. Могу и по полу раскидать – собирайте на здоровье, раз это в интересах вашего здоровья! Для вас мы на всё готовы. Затем, посмотрев на мужа, продолжала вести разговор, обращаясь к нему:
– Учись у Мейлаха мудрости, практичности, умеренности! Нам повезло с будущим зятем. Ничто так не украшает женщину, как удачно подобранный мужчина. Кажется, нам такой попался!
* * *
Тамара сидела в глубоком отцовском кресле и внимательно прислушивалась к происходящему за стенкой. Её абсолютный музыкальный слух улавливал все оттенки интересного разговора и давал возможность правильно ориентироваться в последующих событиях. В одной руке она держала опирающуюся на подлокотник скрипку, а в другой смычёк и была готова заиграть на ней в любую минуту. Она всматривалась в нотный лист, «прицеливаясь» к нужной музыкальной фразе, что бы нечаянно выстрелить ею в кавалера, дабы сразить его наповал. Скрипка от элегантных пальцев, бережно касающихся струн, издавала тихие, чувственные звуки и ждала, когда же наконец её начнёт выводить на музыкальные высоты талант исполнителя. Чувствуя спиной, что Мейлах уже здесь, в комнате, и непременно наблюдает за ней, Тамара взяла первый аккорд из произведений Вивальди, и чарующие звуки потекли по небольшому помещению, согревая душу застывшего от блаженства Мейлаха. Он прислонился к косяку двери и, наблюдая, слушал, впитывая в себя каждую нотку, каждый штрих, каждое движение смычка, рисующее, как кисть великого художника, музыкальную картину, от которой невозможно оторваться. Невольно слёзы счастья от ощущения прекрасного собирались в его прищуренных от удовольствия глазах, чтобы скатиться по щекам, но он убрал их мягкими кулачками и не дал себя раскрыть как податливую, эмоциональную натуру, способную расчувствоваться даже в трезвом виде. В обществе у нас таких тонких людей не понимают и относятся к ним, как к ним жёстко, цинично и насмешливо. Вести себя грубо по отношению к душевно утончённым, мягким людям – всё равно, что играть на скрипке, используя вместо смычка стальной лом монтажника трамвайных линий.
Закончив игру, Тамара замерла на какое-то время и не спеша повернула голову в сторону Мейлаха. Она с грустной улыбкой смотрела на него и почувствовала – Мейлах понимает музыку, он её впитывает, у него дрожащие губы и влажные глаза!
– Мейлах! Подойдите ко мне ближе. Вас так растрогала музыка? Я вас понимаю. При таком эмоциональном восприятии вам на сегодня музыки достаточно. Успокойтесь, отдохните, поговорите со мной, как вы умеете это делать, – тихо, спокойно, дружелюбно… Мне приятно быть в вашем обществе и родителям вы тоже понравились.
Мейлах сел напротив Тамары и смотрел на неё восторженно. Он не мог её сравнивать ни с кем из ранее встреченных женщин. Она была несравненная по всем качествам. Под впечатлением всего увиденного и услышанного в его голове стали складываться поэтические строчки. Мейлах достал авторучку, блокнот и стал торопливо что-то записывать. Тамара с интересом посматривала, как он сосредоточенно думал, морщил лоб и покусывал авторучку, а потом, застеснявшись, спросил разрешение прочесть написанное. Когда он тихим, выразительным голосом стал читать, то пришла Тамарина очередь удивляться:
Как воск свеча, роняет скрипка слёзы,
До глубины затронет не спеша.
Пока есть ты, не угасают грёзы,
В прекрасный мир возносится душа.
И от него, не будет отреченья,
Не оборвётся призрачная связь.
Возвышенность, блаженство вдохновенья…
Ты в нём живёшь, сполна ненасладясь.
Пока любовь – вершина всей отрады,
Как вечный праздник у грядущих дней.
Она по праву царствует, и надо
Коленопреклонение пред ней.
Смычёк свершает плавные движенья
Всю глубину и негу ощутив
Золотолистого осеннего круженья
И дарит нам чарующий мотив.
Ты в забытьи, весь мир над головою,
Задумчива, как перед алтарём…
Вдруг, замирая, дышишь над струною
И одиночество в дыхании твоём…
Тамара, поднявшись с кресла, приблизилась к Мейлаху, опустилась перед ним на колени. Обхватив его руками, прижалась головой к его груди, прерывисто дыша и вздрагивая, зашептала:
– Мейлах! Какой же вы тонкий художник! Ваши слова проникновенны. Я никогда не встречала такого яркого, талантливого человека. Я вами покорена!
Мейлах осторожно обнял Тамару и приник своей щекой к её ароматным пышным волосам. Он молчал, не находя ответных слов и был счастлив. Каждый из них забыл своё намерение «повыламываться»…