Научно-фантастический рассказ
Борис Петраков любил свободное время проводить в виртуальных мирах сети, шастанье в самых отдаленных углах ее составляло не только удовольствие, но и накапливало знания, которые ему удавалось применить в практике. Вот и сегодня он загрузился в сеть, повинуясь своему чутью, выбрал коммерческие сайты. Что он мог там почерпнуть, не знал, но настойчиво изучал один за другим и наткнулся на необычную сделку. Некая фирма продала тысячу беккерелей цезия ученому-энтузиасту. Информация заинтересовала.
Но более ничего о сделке он не выудил: ни название фирмы, ни имя ученого не значились. Он знал, что цезий используется для очистки при помощи геттеров и вакуумных насосов. Что из этих знаний он мог вытащить и близко не предполагал, но его интуиция подсказывала: полученная информация ценная находка, и рано или поздно она заработает, принесет свои плоды. Пока же это лишь маленькое, только что посаженное в лунку деревце. Нет, скорее виноградная лоза, поскольку она гораздо быстрее дает зрелые гроздья. Гроздья добрых дел, они сладки и приятны! Но бывали они и отравлены ядом ошибок.
Несмотря на молодость, он успел испить яд ошибки, почти год назад, ведя поиск, он торопился упредить несчастье своей будущей жены, не подстраховался надежным плечом и получил пулю в грудь. Выжил, а банда была взята группой, которую по следам молодого сыщика направил генерал Климов. Сергей Петрович собирал вокруг себя лучших ребят, отличник Петраков попал под его опеку, и на его долю выпала отеческая любовь генерала. После выздоровления своего любимца и женитьбы на красавице Евгении, которую тогда они вместе спасли от грязного навета, Сергей Петрович помог Борису открыть в столице частный сыск и обещал завалить работой. В те дни, когда Борис болел, а потом прожигал оздоровительный отпуск, пристрастился к сети и понял, какую громадную пользу она может оказать ему в сыскном деле. Ранение еще давало о себе знать, поврежденное и оперированное правое легкое не позволяло физически нагружаться, но Борис медленно, секундами прибавлял время тренировок на снарядах, стремясь восстановить былую форму. Всего три года назад в своей весовой категории он был лучшим самбистом министерства и подтвердил это звание на следующий год. Имел средний вес, высокий рост. Пресловутые кирпичи колол правой и левой. Любил носить легкие водолазки, которые обтягивают тело и рисуют его бицепсы, указывая, что этот голубоглазый блондин имеет богатырскую силу. Теперь, женившись, он не стал козырять своими пропорциями, но водолазкам не изменил, удобной и приличной одежде.
Не успела молодая парочка как следует обжить офис, однокомнатную квартиру из резерва жилого фонда министерства, как Сергей Петрович сдержал слово и первые клиенты с утра сидели у него в офисе, правда сам он в этот час занимался пропиской по новому месту жительства и только к обеду вернулся из заснеженной январем улицы в свой теплый и уютный офис. Евгения, предварительно облобызав его и, как кошка, притираясь к боку, тут же с новостями.
Он слушал ее, а полученная информация в сети стала каким-то странным образом наплывать на мысли о предстоящем поиске, как его назвал шеф «Дело об инфарктах». Суть заключалась в том, что сын-студент новых клиентов, никогда и ничем не болевший раньше, разносторонний спортсмен, как легендарный Вячеслав Старшинов, вдруг слег в больницу с обширным инфарктом миокарда. И его жизнь под угрозой.
_ Но это скорее вопросы медицины, нежели скромного детектива,_ усомнился Петраков, когда жена закончила излагать просьбу первых клиентов. _Придется отказаться, хотя, как ты говоришь, за услуги предлагали хорошую сумму, что в нашем безденежье немаловажно.
_ Примерно и я так же высказала свое мнение,_ рассказывала Евгения,_ однако клиенты, муж и жена не отступались.
«Не спешите отказываться,_ сказал отец парня,_ нас направил генерал Климов, и он заверил, что вы непременно возьметесь за расследование. Он верит в ваш успех».
Имя генерала озадачило Петракова. Пока он размышлял над столь странной рекомендацией своего кумира, глядя на аккуратную грудь жены, как он всегда делал, находясь в раздумье, приводя мысли в порядок, раздался звонок телефона. Петраков снял трубку. Звонил помощник генерала.
_ Я передаю вам просьбу Сергея Петровича: немедленно отправиться в банк Курдымана и по горячим следам, вы знаете, как ценит горячие следы генерал, вести дело, как он выразился, об инфарктах со смертельным исходом.
Всего два дня назад, принимая участие в благоустройстве Бориса, и торопя его побыстрее быть готовым к работе, Сергей Петрович говорил о страшной статистике, развернув карту на столе:
_ Эта карта экологов с очагами повышенной смертности. Посмотри, какая вырисовывается картина по стране. От инфаркта гибнут ежегодно сотни тысяч человек, но есть наибольшие аномалии этого недуга. Больше всех страдают уроженцы Севера, восточнее от острова Новая Земля, Южного Урала, а если еще уже, то вокруг Челябинска, в Белоруссии, где лег чернобыльский след, в Казахстане страдают жители прилегающих областей к атомному полигону, в том числе население Алтая. Выделяется Красноярский край, где я вырос, учился и работал,_ генерал сделал паузу, как бы давая осмыслить услышанное._ К нам поступают многочисленные жалобы и просьбы расследовать причины заболевания людей, особенно молодых. Но мы не можем возбуждать уголовные дела, а вот ты, сынок, можешь взяться за дело об инфарктах. Я тебе буквально на днях направлю первых клиентов.
Они появились в его отсутствие, но, как оказалось, их опередила внезапная смерть крепыша банкира, причину которой настоятельно просил расследовать генерал.
_ Сергей Петрович считает, сегодняшние ваши клиенты из той же обоймы,_ подчеркнул его помощник.
_ Вот как,_ изумился Петраков,_ передайте, я все понял и тороплюсь.
Труп банкира Курдымана на месте его смерти застать не удалось. Его увезли для вскрытия в клинику. Из бесед с сотрудниками, ближайшими его помощниками выяснилось, что Лев Моисеевич в этот день был, как всегда, энергичен и уравновешен. Даже более того, в приподнятом душевном настроении: всего несколько дней назад стало известно, что его молодая жена собирается стать матерью. Сегодня же перед обеденным часом прошла информация о пожаре в Ростовском филиале банка. Сидели как на иголках часа три, не зная истинного размера несчастья. Бесконечные звонки в Ростов, долго ничего не могли сказать определенного, наконец, картина прояснилась: филиал спокойно работает, никакого пожара нет, горело у соседей этажом выше, отсюда и паническая неразбеиха. Собравшиеся, издерганные члены правления пошли успокаивать нервы коньяком. Такая мера обычное явление, после двух рюмок напряжение спадало, и люди начинали рассказывать анекдоты, что являлось хорошим признаком. Лев Моисеевич, откровенно сказать, переутомился, переволновался, в груди поднималось какое-то давление и жжение. Стресс одним словом, а его надо снимать, как и любые спазмы в организме.
Первая рюмка выпитого коньяка почти ничего не дала: в груди по-прежнему жгло. Все присутствующие стояли в баре его кабинета, и между ними шелестело возбуждение, которое умиротворяло. Льву Моисеевичу налили вторую рюмку, он выпил ее, но как-то неловко, пошатнувшись, сунул рюмку на поднос, который держал его личный бармен, и почувствовал резкий, большой силы укол. Он понял, в сердце. Падая, хотел увидеть, кто же его Брут? Но лишь в одно мгновение перед ним промелькнули испуганные лица.
Прибывшие врачи констатировали инфаркт и увезли для вскрытия в кардиологический центр. Его проводил ведущий хирург клиники Михаил Иванович Санданович со своими ассистентами. После тщательного анализа разорванного сердца последовал его неумолимый вывод: мышцы сердца словно утрамбованы цезием, что и вызвало инфаркт миокарда. Предыдущие волнения, алкоголь лишь ускорили надвигающуюся смерть, но ни в коем случае не явились ее причиной. Остается гадать, где и каким образом погибший мог накопить столь большую дозу цезия, который неравномерно распределяется по организму человека в определенных условиях. Эти условия – радиоактивный след.
– Но помилуйте, погибший никогда не был в зоне Чернобыля! – воскликнул Борис Петраков, когда он получил от кардиолога заключение. Ожидая встречи с ним, Борис не терял даром время, на своем ноутбуке открыл сайт банкира и изучил его досконально.– Его носило по Европе, Америке. Он отдыхал в Ялте, на модных Багамах. Он даже не жил на Урале. Может ли кратковременное пребывание в грязной зоне так повлиять на накопление смертоносного металла?
– Все может быть, дорогой сыщик, все может быть. Вы знаете, в чем уникальное свойство ген? Это сочетание их высокой устойчивости, то есть неизменяемости в ряде положений, со способностью к наследуемым изменениям. Нарушить эту вековую защиту может лишь, образно говоря, огромная разрушающая сила, какой является радиоактивный изотоп. Однажды поглощенный банкиром радионуклид, а они могут находиться всюду, поскольку наш шарик во всех его частях света и океанах был испытательным полигоном ядерщиков, нарушил кодировку генетической информации, в результате нарушился контроль и управление генами химических реакций организма, сместились некоторые жизненно важные параметры, и вот вам сбой. И кто знает, что произошло в организме банкира. Меня смущает состояние сердца, оно мне кажется неизношенным, совершенно не таким, какие бывают у людей страдающих, скажем, многолетней стенокардией или врожденным пороком. Ясно, что он не страдал ранее болезнью сердца, нигде не зафиксировано его обращение за помощью, накопление цезия произошло сравнительно быстро.
Санданович, глядя на задумчивое и мрачное лицо Бориса, сам нахмурился и тихо, как бы боясь самого себя, сказал:
_ Человек берет на себя слишком много: не всякую стихию природы и даже открытые ее силы он способен подчинить своей воле.
_Буквально несколько дней назад я наткнулся в Интернете на очень странную информацию о продаже некой фирмой некому ученому-энтузиасту тысячи беккерелей цезия. Вам это о чем-либо говорит?
_ Сейчас так много контрабанды, продают и покупают даже обогащенный уран. Удивляться тут нечему.
_ Я смотрю на сделку несколько с другой точки зрения.
_ С какой же?
_ Не проданный ли цезий осел в сердечных тканях банкира?
_ Но каким образом?_ вскричал хирург от такой шальной мысли, дико глядя на сыщика._ Сердце далеко не перец, который можно легко нафаршировать, не новогодний гусь с яблоками. Ваши мысли просто невероятны. Но вы сыщик, и у вас должны возникнуть десятки версий, это я допускаю, но как доказать состоятельность ваших мыслей?
_ Что вы скажете, если я найду фирму-продавца и покупателя, и спрошу, в каких исследованиях был использован цезий?
_ Мысль верная, попытайтесь, мой друг, попытайтесь, желаю успеха,_ профессор пожал руку Борису и проводил его до двери кабинета.
Петраков счел своим долгом поговорить с вдовой банкира, единственной наследницей, не считая престарелую мать, которой осталось видеть белый свет недолго. Она тихо увядала от старости в своей квартире под присмотром прислуги, нанятую сыном, ей уже ничего не нужно и тут ничего не поделаешь.
Борис застал Антонину Григорьевну в роскошной городской квартире новой планировки с будуаром, просторной гостиной с камином и баром. Обособленный коридор вел в спальни и рабочему кабинету. Богатая, но со вкусом подобранная мебель, акварельные картины на стенах, обилие комнатных цветов в гостиной располагали на приятный отдых. Представившись частным сыщиком, якобы нанятый банком, Борис внимательно смотрел на зареванную, убитую горем молодую изящную пантеру, сидящую на мягком диване, но после его слов впавшую в истерику и не решался задавать ей вопросы. Его Евгения была тут же и тоже молча наблюдала за состоянием вдовы. Вокруг хозяйки суетилась прислуга, подавая ей успокоительный напиток, но страдающая женщина с негодованием от него отмахивалась. Спустя несколько минут, истерика пошла на убыль, и Борис попросил ответить на несколько вопросов, заверив, что ответы, возможно, смогут навести на след убийцы. Версию убийства подтверждают выводы, сделанные после вскрытия трупа банкира светилами медицины.
После этих фраз детектива, истерика вновь вспыхнула, но носила иной характер: в глазах вдовы полыхнул испуг, который Евгения, прекрасный психолог, не могла не заметить, как, впрочем, и сам Борис. Потом она сказала ему, что не может поручиться, что истерика вдовы вызвана состраданием по усопшему. Скорее здесь верх взял испуг от неожиданного вывода насильственной смерти банкира. Евгению и сыщика теперь больше всего интересовала природа испуга. Грозит ли ей, вдове, наследнице всего состояния мужа, такая же участь, или возникает иное подозрение, поскольку такой неожиданный вывод медиков сам по себе не мог возникнуть, а коль он есть, то есть и убийца, его надо искать. И ведь могут найти! От пристального взгляда этой голубоглазой ведьмы некуда скрыться, что она хочет прочесть в душе несчастной, впавшей в истерику. И какие же вопросы, жена, потерявшая любимого мужа может воспринимать в таком состоянии, внятно и здраво отвечать? Весь ее вид красноречиво говорил: избавьте меня от этого кошмара и пытки. Ей надо успокоиться, как-то оправиться от свалившейся беды, тем более в чреве она носит маленькое существо, его плоть. Когда она войдет в свою колею, тогда можно и поговорить.
Петраков с женой удалились из золоченой городской кварты банкира с чувством отложенной, но ничейной партии. Затерявшись в толпе пешеходов, вдыхая морозный воздух, Борис не спешил высказывать жене свои впечатления, а ждал ее мнение.
_ Вдова переигрывает,_ заявила Евгения,_ ее горе не искреннее, я бы сказала истерика испуга от вины перед мужем.
_ Я заметил тоже, но в чем вина? Удастся ли ответить на этот вопрос?
_ Сергей Петрович не случайно объединил в одно дело два инфаркта у совершенно здоровых людей. Быть может, второй случай укажет след?
_ Согласен, генерал никогда напрасно ничего не говорит, не советует. Будем копать и докладывать ему обо всем что нароем, как он и просил, каждый четверг. Договаривайся о встрече с Илюшиными в их квартире сегодня же после шести. Думаю, к этому часу я успею осмотреть особняк Курдымана, тем более его машина и шофер пока в моем рапоряжении.
_Ты поедешь в обе точки один.
_ Да, мое золотце, для тебя там нет пока ничего интересного, но дежурство в офисе оставлять нельзя.
_ Ох, уж эта погода, не дает наслаждаться природой.
_ Не обижайся, моя картинка, коль Илюшины обеспечат меня такси, я долго не задержусь.
_ И тогда герань на нашем окне заблагоухает!
_ Особенно, если ты сваришь настоящий кофе и добавишь по ложке коньяку, оставшегося от нашего недавнего новоселья.
Особняк Курдымана был типичен для людей его достатка и не будем оставливаться на его достоинствах, поскольку и сам сыщик к ним относился равнодушно, как объекту исследования. Но все же надо сказать, что во двор просто так не попадешь, особняк обнесен высокой кирпичной оградой на въезде теплое помещение для охраны, металлические автоматические двери. Петраков ехал сюда, чтобы знать о банкире все про все: его образ жизни в этом тихом фешенебельном уголке столицы, насколько часто он сюда приезжал, когда был последний раз, где обычно проводила вечера и ночи его жена, словом все, что необходимо знать сыщику в поиске.
Еще в пути он узнал от водителя множество подробностей, и одну очень важную, шеф ревновал свою жену. Видимо, это естественно: она на четверть века моложе его, но ревность была не без почвенна. Антонину часто навещали ее молодые земляки-одноклассники, а это не нравилось Льву Моисеевичу.
_ Честь покойного свята,_ сказал Борис,_ но мне все же необходимо знать: были ли серьезные поползновения ее земляков?
_ Если бы я не любил Льва Моисеевича, я бы послал вас ко всем чертям с такими расспросами. Но его нет, судя по вашим действиям, догадываюсь, он устранен.
_ Я бы не хотел вдаваться в подробности, но Курдыман крупная фигура, и мы не можем рассматривать его смерть однозначно. Меня очень интересуют контакты Льва Моисеевича в последние дни вне служебное время, скажем, с кем он бывал в особняке.
_ Сюда он приезжал лишь по зову жены, а это случалось часто, можно сказать ежедневно. И Лев Моисеевич был счастлив.
_ Что-нибудь необычное вы не заметили в их отношениях или поведении самой Антонины?
_ Она любила быть в особняке одна, еще до приезда шефа отсылала домой прислугу, кормила и поила его сама. Она же выросла в деревне, и всему там научилась. Правда, образование не закончила, но не глупа, любит подарки. В последнюю неделю затеяла на втором этаже ремонт и перестановку мебели, и я знаю, Лев Моисеевич даже однажды спал на первом этаже, в ту ночь, когда в канализации что-то случилось и шел неприятный запах.
_Его устранили в тот же вечер?
_Да, когда я заглянул утром в гостиную, где был почему-то только один шеф, а жены не было, запах этот исчез.
_В каком состоянии был Лев Моисеевич?
_ Он был бодр, даже весел, но видно, что с похмелья.
_ А что же жена, куда она исчезла?
_ Тоня поздно ночью уехала на городскую квартиру, якобы ее отправил туда сам Лев Моисеевич, заботясь о том, что ей неудобно спать с ним на одном диване, мол, она в положении, да еще при неприятном запахе,_ отвечал охотно водитель, а Петракову в мысли полезла странная сделка с редким цезием, который применяется для очистки. И подумал: «Надо поглубже вникнуть в суть этой очистки».
_ Почему же он не уехал вместе с нею?
_ Чужая семья потемки, сказал, якобы не хотелось терять впечатления от вечера, любви и выпитого. Словом разомлел.
Петраков выяснял у охранника и прислуги, что они знают о том вечере, о неприятном запахе, идущего из стояков канализации, кто их устранял, о затеянном ремонте на втором этаже?
Прислуга ничего толком не знала, она даже не видела рабочих, которые что-то делали на втором этаже, так как хозяйка всех распустила по домам.
Охранник же сказал, что на подержанной «Волге» во двор въезжал сантехник, выгружал какие-то тяжелые ящики и затаскивал с черного хода внутрь дома.
_Как он выглядел?
_ Это был грузный человек в кожаном потертом пальто, с широкими усами и заросший бородой. Он всего два раза мелькнул в сумраке и больше его никто не видел. Уехал под утро. Я его беспрепятственно пропустил по распоряжению хозяйки.
_Номер машины вы запомнили?
_ А как же, записал.
Петраков выяснил: «Волги» с таким номером не существует. Странно. Потом, в офисе Евгения попыталась набросать словесный портрет. Получилась какая-то невнятная ерунда.
Неразрешимым остался вопрос: что за ящики вытаскивал из машины сантехник?
О сантехнике наверняка знает вдова.
Николай Илюшин, преуспевающий бизнесмен, распахнул перед Петраковым стальную дверь и предложил войти. Он был одет по-домашнему в легкий спортивный костюм, и было видно по его разгоряченному лицу, что недавно занимался физкультурой. Пысина его блестела от пота, выглядел он в свои пятьдесят, хотя в офисе в зимней одежде и кожаной с каракулевыми отворотами шапке, Евгении он показался несколько старше. Его раскрасневшееся от упражнений лицо украшала и придавала профессорский вид аккуратная, подернутая серебром эспаньолка, глаза серые, проницательные, с хитринкой. Несколько тучен, как спелый перец, но свою склонность к полноте видно по всему аннулирует на спортивных снарядах.
Он держал в руке бокал с каким-то напитком и жестом левой приглашал проходить в свою богатую квартиру. Петраков вошел и представился.
– Леля, встречай гостя,– зычно крикнул он в глубину квартиры, откуда появилась лет сорока сухопарая, с милым лицом брюнетка. В больших черных глазах недоверие.
Мужчины пожали руки, внимательно изучая друг друга.
– Борис Петраков, частный детектив,– вновь представился гость даме.– Я по поручению генерала Климова.
– А-а,– подобрела глазами Леля,– милости прошу, проходите в гостиную.
Она подождала, когда гость снимет меховую куртку, пристроит ее на вешалке, вновь пригласила коротким жестом проходить и первая бесшумно, легко направилась в светлую просторную комнату с мягкой мебелью и акварельными пейзажами. Илюшин пропустил вперед Петракова, следуя за гостем.
– Что будем пить?– спросила хозяйка, внимательно оглядывая сыщика, непринужденно усаживающегося в предложенное глубокое кресло.– В морозный день – крепкое?
– Спасибо. Крепкое, если не возражаете, на посошок, – ответил, не торопясь, Борис. – Лучше начнем с горячего кофе, я ведь к вам надолго. С вашего позволения, мне о вас, о вашей жизни надо знать как можно больше. Надеюсь на открытую беседу.
– Если генералу поможет наше откровение, чтобы установить истинную причину инфаркта у нашего сына, мы – как на духу,– веско сказал Николай, жестом отправляя жену в кухню.
– Вот и прекрасно. Как себя чувствует сын?
– Две недели без движений. Как можно себя чувствовать в таком положении? Я день не позанимаюсь на турнике или брусьях – хожу как утюг.
– Вы бывший гимнаст?
– Да, занимался, ходил в мастерах спорта. Спортивная карьера не удалась, о чем не жалею, но любовь к гимнастике осталась. Конь, брусья, шведская стенка есть в соседней комнате. Качаю мышцы и здоров, как бык. Жена тоже. Шпагаты, сальто для нее пустяк. Потому и вопрос: что произошло с сыном?
– Анализы и заключение медиков я только что смотрел. Там ясно сказано – приобретенная болезнь сердца, но каким образом? Ответа, к сожалению, они не дают. В крови нет следа какого-либо препарата.
– И все же я убеждена – это преднамеренное убийство!– резко сказала Леля, внося в гостиную на подносе чашки с дымящимся кофе.– Мальчик никогда ничем не болел и вдруг такое!
– Заметь, Петраков, спортсмен-многоборец, с успехом выступает за сборную института, а там наблюдение у врачей постоянное.
Борис, не спеша, взял предложенную чашку с кофе и стал задумчиво отхлебывать напиток, что не ускользнуло от пристального внимания хозяев.
– Вы знаете своих недругов?– Борис отставил чашку, прямо и пытливо глядя на Илюшина.
Их оказалось немало. Но никто из них, по заверению отца, не имел контактов с сыном.
– Не забывайте, что внедриться могли через студенческое окружение,– предупредил Борис,– с пищей, с водой могли дозировать препарат, приведший к ослаблению сердечной деятельности. На шантаж, с целью выкачки из родителей денег, это не похоже, иначе бы при первом недомогании сына предъявили претензии, а вот на месть смахивает очень даже сильно. Есть такие на подозрении?
– Да-да!– торопливо вскричала хозяйка, и ее черные глаза заполыхали гневом,– это Кошельков, инженер Кошельков. Виктор с ним последнее время только и общался.
– Поясните? – попросил Борис, и устроился в кресле поудобнее, готовясь слушать длинное повествование.
–Четыре года назад я сбил автомашиной выскочившего на проезжую часть подростка. Мальчик остался жив, но покалечился. Суд признал меня невиновным, правда, принимая во внимание мою состоятельность, обязал выплатить компенсацию за лечение, что и было сделано.
– Кошельков с решением суда не согласился, передал на пересуд. Это дальнейшая нервотрепка,– добавила жена.
Николай Илюшин раздраженно налил себе рюмку водки, выпил, заел пластиком лимона.
– Через адвоката я попытался договориться с отцом мальчика: чтобы он больше нас не дергал, добровольно обещал выплачивать хорошее денежное пособие до его совершеннолетия. Все обязательства выполнил. Просмотрите квитанции и вы убедитесь в правдивости моих слов.
Леля вытащила папку, в которой аккуратно собраны платежи на имя пострадавшего.
–Кошельков от пособия не отказался, но продолжал судиться со злой остервенелостью, но все безрезультатно,– со слезами на глазах, дополнила мужа Леля.– Он не скрывал к нам ненависти, желал нашему Вите такую же участь, что и его Андрею, хотя на наши средства ортопеды почти устранили мальчику хромоту обеих ног. Теперь требуется время, тренировки и парень будет самостоятельно ходить.
– Наш сын был в курсе событий, часто навешал Андрея в клинике, дома, на даче. Они были ровесниками, между ними завязалась дружба. Кошельков, видимо, осознал свое неверное отношение к нам, особенно к Вите, стал приветствовать дружбу мальчишек. Став студентом, Витя часто бывал у Кошельковых на даче, где, по словам сына, инженер создал настоящий научно-испытательный цех.
–Вы были против этой дружбы?
– Нельзя сказать, что бы против, но не одобряли,– холодно ответил Илюшин.– Я могу быть жестким в бизнесе, он сюсюканья не любит, но всегда по-доброму относился к пацанам. Это же тесто: можно вылепить любую фигуру, я стремился к доброте. Но я не видел этого со стороны Кошелькова.
– Отец сначала запрещал мальчишкам общаться. Но где там, сын считал своим долгом дружбу с пострадавшим, скрашивая своим присутствием досуг калеки. Потом его потянуло к железякам Кошелькова. Тот вел на даче какие-то испытания.– Хозяйка явно показывала сожаление, что не может точно сказать, чем занимается злой и черствый Кошельков, чем мог заинтересовать студента политехнического института, что тот пропадал с Андреем на сомнительной даче?
– Он что, изобретатель?
– Вроде того.
– Любопытно взглянуть,_ у Бориса как на экране выплыла информация о странной коммерческой сделке, почерпнутой в сети.
– Могу организовать экскурсию,– энергично предложил Илюшин.
– Нет-нет,– торопливо отказался Борис от услуги,– если понадобится, я сам навещу его. Вам не стоит ничего предпринимать. Дайте адрес дачи Кошелькова. Хорошо.
_У него какой транспорт?
_ «Волга».
Петраков хмыкнул и сказал:
_ Теперь я не откажусь от горячительного.
_ Судя по-всему, у вас не осталось вопросов,_ сказал Илюшин, разливая в рюмки водку,_ вы вполне удовлетворены нашей беседой?
_Шторки приоткрыты далеко не все, мы только подошли к подножию Эльбруса, каково будет восхождение,_ ответил Борис и поймал разочарованный взгляд Лели._ Но, думаю, тропа уже просматривается. Вот за это и выпьем.
Он давно искал повод для знакомства. Наконец создал ситуацию, когда потребовалась сантехническая помощь: в доме неприятно запахло. Антонина Григорьевна выставила своего земляка и решила пригласить сантехника, потому что, как ей казалось, зловонье исходит из канализации. Не успела она отыскать в справочнике номер телефона, как у входа позвонили. Рассмотрев в глазок человека в годах, опрятно одетого с поношенным чемоданчиком в руках, в каких носят мужики всякий инструмент, она решила, что это тот, кто ей нужен.
– Сантехнический осмотр делаем,– раздался голос человека за дверью.– Запахи неприятные из канализации прут. Может, дверь-то откроете?
– С радостью,– воскликнула Антонина, распахивая дверь,– я как раз собиралась кого-нибудь разыскать по телефону. Проходите.
– Не надо никого разыскивать, я сам явился по зову ваших соседей. У-у, да я отсюда чувствую, что у вас не все в порядке. Давайте посмотрим, Антонина Григорьевна.
– Откуда вы знаете, как меня звать?– удивилась хозяйка, на плечах которой был роскошный перламутрового цвета халат. Он плавно облегал ее стройную молодую фигуру, а из разреза выглядывала точеная ножка, обутая в расшитую серебром туфельку на высоком каблуке.
– Простите, мадам, но не знать таких особ как вы, просто неприлично. Мне надерут уши, если я обижу жену банкира грубым словом, неверным обращением. Потому особняки обслуживают мастера высокой квалификации с высшим образованием.
Антонина расхохоталась, оценивая взглядом инженера. Выглядел он моложаво, с симпатичной физиономией брюнета, какие ей всегда нравились и нередко заводили в дебри интимных отношений.
– Проходите, проходите, мастер высшей квалификации, посмотрим, насколько верны ваши слова. Вы правы, в доме стало нечем дышать из-за каких-то газов.
– Дело это известное, устраняется при определенной сноровки, но я знаю, вас беспокоят не только эти проблемы, я берусь их устранить.
– Что вы имеете в виду?– насторожилась Антонина. – С чего вы взяли, что я стану доверяться незнакомому человеку?
– Такого рода дела лучше выполнять незнакомому человеку за солидный гонорар.– Сантехник прошел в направлении чуланного помещения, где сосредоточены сантехнические узлы.– Впрочем, у вас есть возможность за время работы познакомиться со мной ближе.
– Вы провокатор, подосланный мужем!– взъярилась Антонина.
– Ничуть,– хладнокровно ответил мастер.– Вы не любите своего мужа, старик вам надоел, как горькая редька. Вы же, молодая цветущая женщина, мечтаете о свободе. Еще бы не мечтать, имея такое колоссальное наследство. Но старик крепок, и неизвестно сколько протянет. Не так ли?
– Или вы замолкаете и делаете свое дело, или убирайтесь ко всем чертям!
– Хорошо, я делаю свое дело. Но ситуация чертовски подходит для акции…– мастер не договорил и умолк, собираясь войти в чулан. Антонина не препятствовала. Она лишь внимательно и заинтересованно смотрела на мастера справа, он боковым зрением видел это, не торопясь, приступил к осмотру канализационных стояков.
«Пташка клюнула,– размышлял он,– договоримся. Запахи идут из канализационных стояков, благоприятный повод для применения геттера».
– Антонина Григорьевна,– окликнул он через несколько минут хозяйку, которая находилась поблизости, в глубоком раздумье от слов мастера,– придется разбирать стояки.
– Ну и разбирайте! – нервно ответила она.
– Хлопотно. Резать, варить. Пыль, грязь. Есть дорогая установка, которая выполнит без шума и пыли всю работу, правда, при этом здоровье у вашего хозяина поубавится.
– Что за чушь вы несете? Как может поубавиться здоровье у человека из-за работы какой-то установки?
– Я не знаю, как это происходит, но может грянуть инфаркт.
– Вы это серьезно? – задрожала всем телом хозяйка.
– Вполне. И главное, секретом владею только я один на всем белом свете.
– Ну, что-то вы заговариваетесь, знают двое, знает свинья.
– Безусловно, если второму жить не хочется,– с нажимом на «второму» сказал мастер.– А так, сущая правда, о том, как заставить установку работать на инфаркт знаю только я, уверяю вас.
– Такой секрет, если он действительно существует, вас озолотит,– чувствуя испарину по всему телу, зазвенела голосом Антонина.
– Я об этом же и говорю.
– Каковы условия и сколько стоит ваша установка?
– Условия очень простые: присутствие в доме вашего мужа в момент работы установки, которая стоит полмиллиона долларов.
– Вы с ума сошли!
– Но я гарантирую мужику тот свет.
– Я не могу сразу столько.
– Половину сейчас, половину после поминок.
– Хорошо. Когда сможете приступить?
– Как только вы притащите мужа сюда, именно в эту половину дома, кладете его на несколько часов вот на это место, и исчезните.
– Он может быть пьян?
– Может, но еще лучше быть ему сонным.
– Заметано. Где вас разыскать?
– Вот телефон,– подал мастер обрывок календаря.– Главное не забудьте, чтобы он лежал именно здесь. Прикажите поставить сюда диван.
– Эта вонь так и будет проникать в дом?
– Да, это прекрасный повод. Затейте какой-нибудь ремонт наверху.
Они обсудили еще некоторые детали акции, и мастер удалился никем не замеченный из прислуги и охранников.
Лев Моисеевич повеселел: его Тонечка переменилась, стала предупредительной и ласковой, вчера едва ли не силой затащила его в постель и вытворяла с ним такие фокусы, какие он хотел получать от нее с первого и до последнего совместного дня жизни. Эту перемену он объяснил по- своему: несколько дней назад охрана донесла ему, что за Антониной волочится молодой пижон, она его принимает, как своего деревенского земляка. Лев Моисеевич разыграл жуткую сцену ревности, хотя жена клялась, в своей непорочности, рыдала, он не мог видеть слез любимой женщины и простил ей легкий флирт, но сказал:
– Я люблю тебя, ты это знаешь. Но если я не смогу больше быть с тобой, я не стану искать того, что ты наворовала у меня, но уйдешь из дому голой. А сейчас в знак примирения я дарю тебе это бриллиантовое колье.
Она была в восторге, поклялась ни на кого не смотреть, а любить только его. И любила. Особенно последние дни. Затеяла ремонт в особняке. Теперь на второй этаж не попадешь, а на первом по комнатам распространяется какой-то неприятный запах. Антонина глушит его своими духами и собирается вызвать мастера, чтобы откачать из канализации газы.
Сегодня Антонина позвонила в банк и загадочно сказала, что как только он освободится, пусть летит в особняк и узнает потрясающую новость.
«Неужели он станет отцом! Только известие о зачатии ребенка может потрясти его!»– думал Лев Моисеевич. Он свернул дела и через час после обеденного перерыва поехал в особняк. Антонина ждала его в пустынном доме, выслав из него всех рабочих. Правда, в чулане возле стояков канализации копался какой-то мужик, но и тот быстро удалился.
Антонина встретила мужа с распростертыми объятиями, закружила:
– С тебя самый дорогой коньяк, мой славный банкир. Скоро ты станешь папой!
Именно это ожидал услышать Лев Моисеевич и расчувствовался. Несколько успокоившись, он достал из портфеля, который внес за ним водитель, бутылку коньяка с берегов реки Шаранта и поцеловал жену. Потом они пили коньяк, танцевали, возбужденная Антонина раздела его и тут же, на диване, устроила сеанс любви, от которого он неописуемо балдел и сладко уснул с улыбкой на губах. Снов он не видел, но как сквозь вату доносился отдаленный вибрирующий звук, но спать не мешал. Накачанный коньяком и любовью, банкир не просыпался до самого утра.
Проснулся он по обыкновению в семь утра. Жены рядом не оказалось. Да и как им разместиться на узком диване. Самочувствие у него было нормальное, ему не впервой пить лошадиными дозами, только что-то тяжеловато в левой стороне груди. Не придав значения, он вспомнил вчерашнюю оргию с женой, улыбнулся, окликнул ее. Если бы банкир был внимательнее к себе и пошел принимать душ, то, возможно, обратил бы внимание на точку на вене левой руки. Но так как, в особняке стояла неразбериха, а голос потонул в пустоте, он вспомнил, что в доме ремонт и из прислуги никого нет. Он попытался разыскать жену, которой тоже нигде не оказалось. Исчез неприятный запах, идущий из канализации, видно все же вчера сантехник устранил неисправность в трубе, откуда шла утечка. Ничего не оставалось делать, как ехать на городскую квартиру, где наверняка находится жена, приводить себя в порядок, завтракать и торопиться в банк. Сегодня у него много дел, заседание совета директоров и прочая и прочая канитель. Выйдя на свежий воздух прогуляться, он увидел, как подкатывала его машина. Резко шагнув ей навстречу, он почувствовал легкий укол в левой стороне груди, но так как с ним ничего подобного не случалось, не обратил внимания, сел и укатил.
Жена оказалась дома. Цветущая, как роза, с лаской до сумасшествия. К несчастью он не подозревал, что перед ним настоящая мимоза. Она облобызала его и увлекла в столовую. Он не сопротивлялся приятному вниманию жены, но все же спросил, почему она оставила его одного?
– Ты что, действительно ничего не помнишь? – удивилась она на его вопрос с такой искренностью, что он смутился.
– Ну, как же, помню. Все помню. Пили коньяк, веселились. Ты вновь преподала мне урок любви, после которого я сладко уснул.
– Э-э,– укоризненно покачала она головой,– а кто гнал меня с дивана, говоря, что мне вредно спать в неудобном месте и отправлял сюда.
– Надо же, все помню, а этого не помню. Гул еще какой-то доносился, как с того света, потом и он пропал.
– Это, наверное, после моего отъезда. При мне ничего не гудело.
– Это во сне. Конечно же, во сне. Шуму, гулу у нас в жизни хватает, вот и снится всякая дребедень. Давай будем завтракать, да я покачу.
Супруги позавтракали, Лев Моисеевич, поцеловав жену, уехал. Она осталась гадать: получилось ли у мастера или нет? Ей не терпелось узнать многое, например, как прошла инъекция? Не выдержав, она позвонила ему, представившись, спросила:
– Что скажете?
– Наберитесь терпения на несколько дней. Нужен стресс и все будет о, кей!
О, кей произошел после треволнений пожара, который возник в Ростовском филиале банка.
Что он мог обнаружить на даче, Борис не представлял. Подпольное производство наркотиков? Но Виктор Илюшин не был замечен в употреблении наркотиков. Любопытство могло вызвать у студента-технаря какие-нибудь инженерные испытания, в которых Петраков ничего не понимал. Словом, пока ничего не ясно. Чтобы как-то приоткрыть шторку, Борис поехал взглянуть на дачу, копнуть поглубже в загадочном цехе. Он рисковал быть замеченным: в зимнее безлюдье каждый человек, появляющийся в дачном поселке, приметен. Сторож мимо глаз не пропустит, потому Борис не торопился, ждал вечера. Пасмурный февральский день отряхивал на землю с туч хлопья снега, и они ложились на землю мягко и бесшумно, обновляя дорожки, а сыщик не хотел быть замеченным.
Сумерки быстро сгущались, Петраков перемахнул высокую калитку, прошелся на цыпочках десяток метров и увидел перед собой длинное строение, похожее на приземистый барак. Весь участок был обнесен глухим тесовым забором. Борис осмотрелся. Никого, тихо. Облепленные снегом стоят плодовые кустарники, яблони, белоснежным забором ленты густой припорошенной малины. Скользнул к широкой входной двери барака, запертую на внутренний замок. Повозившись, с трудом отпер его отмычками и, освещая фонарем пол, прошел в помещение, которое было заставлено стеллажами, какими-то приборами, станками. Пахло мазутом и еще чем-то неизвестным, приторным, как в застоявшихся госпитальных покоях, где много людей, бинтов, крови и долго немытых тел.
«Действительно какая-то мастерская»,– подумал Борис и посетовал, что темнота не даст свободно осмотреть все завалы железа и непонятного ему оборудования. Вырывая из темноты лучом фонаря часть помещения, Борис приблизился к огромному верстаку, на котором стояли вакуумные насосы. Борис определил их назначение точно. Он внимательно стал изучать оборудование, насколько позволял луч фонаря. Вот он продвинул лучик по массе насоса, скользнул дальше и обнаружил бирку, на ней значилось: геттер испарительный.
«Любопытное название,– отметил Петраков, продолжая изучать завалы на верстаке, и тут же вспомнил его назначение в паре с вакуумным насосом и ту информацию из Интернета о продаже цезия._ Черт побери, неужели тут существует какая-то связь?»
От неожиданности на лбу выступила испарина. Петракову очень захотелось закурить, успокоиться поразмыслить, но курить в чужом и неизвестном помещении не стал, просто постоял, рассматривая молчаливые механизмы, наверняка хранящие тайну хозяина. При свете фонаря много не увидишь, но и теперь не безопасно, свет пробивается через окна и может быть замечен сторожем. И точно, острый слух различил едва слышное поскрипывание под ногами снега. Сторож! Он пришел по его следам, дернул дверь, но предусмотрительный сыщик намертво закрыл дверь имеющейся металлической задвижкой, так что дверь не подалась, а то, что замок отомкнут, сторож не увидит, если даже осветит щель фонарем, что он сейчас и делает: щель очень мала, дверь подогнана плотно, а взлома нет. Постояв, сторож удалился. Обратил ли он на то, что следы шли сюда, а вот уходили назад, неизвестно. Возможно, шагая по следам, сторож наверняка затоптал их четкость и в темноте, да с сыплющимся постоянно снегом разобраться сложно. Будем надеяться, что пронесло, но подождать с поиском придется.
Прикрывая луч фонаря рукой, водя его над самым столом, Петраков наткнулся на замазученную брошюру. На обложке он прочитал:– Ю. Бандажевский. «Очерки радиационной патологии»*.
Борис осторожно, едва прикасаясь пальцами, раскрыл брошюру, высвечивая фонариком страницы, глаза жадно побежали по строчкам вызывающие интерес и нетерпение. «Черт побери, кто такой Бандажевский? Можно ли ему верить? Где издана брошюра? Гомельский медицинский институт? Мизерно маленький тираж! – посыпались безответные вопросы и восклицания.– Если это не бред шизофреника, то почему об этом кошмаре молчит пресса? Почему молчат ученые? Ошибаешься, их голоса раздаются на научных конференциях, симпозиумах, они предупреждают о расширяющейся катастрофе! Но их почти не слышат правительства!»
Выхватив несколько фактов и цифр из текста, Борис долго и отупело смотрел в темноту, не веря написанному, потом сказал себе:
– Но какое отношение имеет радиационная патология к парню, выросшему в Москве и совершенно здоровому? Надо взять брошюру и изучить ее в спокойной обстановке. И конечно, в сети найдется исчерпывающая информация.
Успокоившись от принятого решения, Петраков продолжил осмотр помещения. Рядом стоял несгораемый сейф. Что в нем сокрыто? На сейфе многоячеечный кодовый замок. Увы, отомкнуть такой не по силам. Сожалея о недоступном сейфе, Петраков отыскал в верстаке ножовку по металлу, и в помещении раздались характерные пилящие звуки.
Сергей Петрович вскинул брови, когда Борис Петраков протянул ему брошюру Бандажевского. Именно ту, которую хотел прочесть, когда узнал об ученом и решил привлечь к делу Петракова. Но генерал знал страшную суть очерков и не сомневался в достоверности выводов ученого и принял их к сведению, отложив в уголок памяти. Столкнувшись с протестами родителей против захлестнувшего их детей инфаркта миокарда, многочисленных заявлений провести расследование гибели от подозрительных сердечных приступов сыновей и дочерей; доносящихся воплей молодых мамаш из роддомов по случаю рождения детей с генетическими отклонениями: расщелин, аномалий костей, шестипалых, нередко с отсутствием головного мозга – анэнцефалии, неразвитыми конечностями. Протесты эти выливаются в многочисленные требования провести расследование причин…
Сергей Петрович, поручая тему Петракову, не сомневался, что она будет раскручена. И все же удивился, что Борис так быстро вышел на правильный след.
– Так все же Бандажевский? – отвлеченно сказал генерал.
– Не понял?– вопросительно уставился на него сыщик.
– Садись, сынок, предстоит ответить на сложный вопрос. Где ты взял брошюру?
Борис рассказал. И в ходе своего повествования видел, как тускнеют глаза генерала.
– Мы имеем дело с уникальным преступлением. Раскрутить негодяя поможет доктор Бандажевский, которого, к сожалению, наши братья белорусы упекли в тюрьму. Но его ученики есть в Москве. Ты с ними познакомишься, прощупаешь, не из дерьма ли? Только тогда изложишь обстоятельства, подчеркиваю: только тогда. Я думаю, инженер, случайность. Но остальное, пожалуй, неразрешимая проблема.
– Сергей Петрович, я вас не совсем понимаю?
– Ты хорошо изучил брошюру?
– Да. И у меня есть некоторые соображения относительно преступления Кошелькова.
– Не сомневаюсь, ты сыщик и не должен сбрасывать ни одной непроверенной версии.
– Так что будем делать?
– Раскручивать инженера. Возьми ордер на обыск его дачи.
Павел Кошельков ехал на дачу на подержанной «Волге». Расположение духа, судя по ухмылке, блуждающей по его пергаментному, изрезанному глубокими морщинами безусому лицу, у него прекрасное. Он был чисто выбрит, надушен. Эксперимент удался! Теперь он может управлять процессом, а он таит в себе огромные возможности… Мысли его были рваные, и он никак не мог точно сформулировать свою конечную цель. Безусловно, он жаждал богатства. Деньги дают свободу в испытаниях, какие он проводил в своей мастерской. Он отработает технологию и с филигранной тонкостью примется выкачивать деньги из толстых карманов новых русских, которых считал поголовно ворами и бандитами, но для этого придется приложить немало усилий, а главное, времени, которого у него не так много. Безусловно, он жаждал власти, хотя бы над отдельными личностями, которых изберет себе в жертву. Он уже насладился той местью, которую осуществил с помощью этого эксперимента и взял неплохие деньги, которыми покроет свои долги. Но все это мелко, а ему нужен триумф. Безусловно, триумф его метода, его имени! Он понимал, что триумф на преступлениях не строят, скорее его постигнет триумф позора. Но он пойдет дальше: те деньги, которые он выкачает из карманов олигархов, пойдут на новые исследования, направленные в противоположную сторону – исцеление недугов полученные от грязной экологии на методе геттеров. У него уже есть кое-какие мысли и прикидки, только нужны деньги на испытания. У государства помощи просить бесполезно, оно ничего ему не даст. И вот однажды, подведя к смертной черте мультимиллионера, он вернет его к жизни. Вот тогда-то и состоится его триумф, триумф на созидательной почве, а не на преступной. После его сеансов человек очистит свой организм, и будет обладать здоровьем, как богатырь-младенец, рожденный от древнерусской мамы. О нем заговорят, о нем закричат на всех телеканалах страны и мира!
– Метод Кошелькова,– сказал он вслух и прислушался к своему низкому голосу.– Нет, как-то не звучит. Надо подумать и назвать броско, сверкающе! Хотя обывателю все равно. Он даже не подозревает, что беккерель, как единица СИ активности радиационных изотопов и есть имя самого ученого. Зато знают закон Ома, Ньютона законы, Вольтова дуга, вольт…
На тонких и бесцветных губах Павла заиграла сардоническая улыбка. Он приехал, остановил машину и, ощущая свое внутреннее могущество, вышел и направился к калитке. Однако он понимал, что могущество, само по себе, еще не говорит о величии. Но все впереди.
Калитка оказалась отворена. Дверь в мастерскую – тоже. Недоброе предчувствие холодной волной пробежало по шкуре. Он торопливо вошел, включил электролампу. Осмотрелся. Кажется, ничего не тронуто. Он глубоко уважал себя, а потому не выругался в свой адрес по поводу рассеянности, в результате которой не запер двери, не притворил плотно калитку, а лишь посетовал, что стареет. Но в ту же минуту захлестнула новая волна озноба: замка на сейфе нет, а массивная дверь приоткрыта.
Кошельков, изменяя своей неторопливости во всем, разъяренным львом бросил к сейфу свою сутулую, затянутую в поношенное кожаное пальто фигуру и увидел на полу металлическую стружку, присел, растерянно озираясь по сторонам, словно ища ответ на вопрос: кто же это сделал? как почувствовал острый укол в сердце. Кошельков замер на корточках.
«Видно, эксперимент дал о себе знать,– с тоской подумал он, тяжело закрывая выпуклые, кошачьи глаза.– Как я не остерегался, а определенная доза во мне. Сколько?»
Кошельков неторопливо сунул руку в карман пальто, извлек пузырек с валокордином и накапал приличную порцию на язык, поморщился от резкого запаха и острого вкуса. Капли ему помогают. Сейчас он успокоится и посмотрит, что исчезло из сейфа. Осторожно протянув руку, открыл скрипучую дверь. Все сдвинуто со своих мест, опрокинуто. Исчезли препараты с пектином, а с цезием осталась лишь одна упаковка.
«Проклятые наркоманы,– выругался Павел,– идиоты, недоноски, подписали себе смертный приговор. Туда им и дорога. Убыток, безусловно, нанесен колоссальный. Давно следовало перепрятать».
Кошельков, прислушался к работе сердца. Кажется, не шалит. Взял тяжелую упаковку цезия, медленно поднялся и направился в свободный угол мастерской. Там он повернул несколько раз торчащий из-под пола металлический стержень, нажал на него. Приподнялась доска, под которую он сунул упаковку.
– Что ты там копаешься, Павел Никифорович, доброго тебе здоровья,– услышал он голос сторожа,– никак пол чинишь?
– Доска проклятая плохо прибита, сейчас я ее пришью.– Кошельков поднялся, обернулся и увидел сзади сторожа двух молодых незнакомцев.– Кто это с тобой, чего надо?
– Да вот, говорят, с обыском к тебе.
Как только сторож закончил говорить, Петраков быстро подошел к Кошелькову, предъявил ордер на обыск и попытался поднять доску пола, под которую только что была брошена упаковка. Он энергично вертел торчащей из-под пола тягой, которой пользовался хозяин, но сим-сим не открывал.
– Будем взламывать,– сказал он напарнику,– разыщи лом или что-то подходящее. Понятые, будьте внимательны.
Доску взломали, извлекли упаковку. На обертке значилось: препарат цезия, 500 беккерелей для внутривенных инъекций.
– Откуда это у вас?
– Понятия не имею.
– Но мы только что видели, как вы бросили упаковку под доску пола собственноручно.
– Полюбуйтесь, вот стоит сейф.– Кошельков собирался преподать самоуверенным сыщикам урок логики, потому он говорил высокомерно, даже с издевкой.– На нем висел кодовый замок. Кто-то спилил его ночью, вот металлические опилки, понятые, смотрите внимательно, и подбросил мне эту гадость. Я понятия не имею, что это такое, наркотик?
– Не сочиняйте историю на ходу, Кошельков. Вы же знаете, сколько это стоит? Какой идиот будет подбрасывать вам препарат цезия? Это далеко не наркотик. Применяется цезий в работе вот этих геттеров, то есть вакуумных насосов. Они у вас, я смотрю, в рабочем состоянии и, я, пожалуй, запущу один из них. Только прошу присутствующих, кроме Кошелькова, надеть респираторы, которые я вам выдал, иначе это небезопасно для жизни.
Петраков решительно направился к установке, вынул из кармана на всякий случай припасенный «лепесток», повязал на лицо. Понятые и напарник последовали его примеру.
– Готовы? Я включаю установку,– Петраков сделал движение к кнопке, но возглас хозяина мастерской остановил его.
– Не смейте, я не имею защиты органов дыхания!
– Вот это лучше. Понятые, запомните эти слова. Они будут точно записаны в протоколе.
– Вам не удастся сфабриковать против меня дело.
– Доказать вашу вину поможет ученый Бандажевский.– Петраков вынул из папки книжку в целлофановом мешочке.– На этой брошюре достаточно отпечатков ваших пальцев, что доказывает, как вы ее тщательно изучали. Далее вы придумали чудовищный способ поражения сердечных мышц, что вызывает инфаркт миокарда. Виктор Илюшин ваша первая жертва. Он умирает: в тканях сердечной мышцы более тысячи беккерелей цезия, которые он вдохнул в вашей мастерской при работе этой сатанинской установки. Но и вы, господин инженер, хватили дозу паров цезия, и, как следствие, у вас сегодня произошел микроинфаркт. Вот почему вы боитесь работы этой адской установки! – внутренне торжествовал Петраков, пристально смотря на Кошелькова, который, казалось, позеленел от злости и ненависти к своему разоблачителю.– Я бы мог далее изложить ваши тайные намерения, но боюсь, с микро инфарктом не довезу вас до кардиологического центра. Помогите задержанному пройти в машину.
Сторож и напарник Петракова подхватили остолбеневшего Кошелькова, повели на выход, где поблескивало солнце, на ветках шебаршились воробьи, предчувствуя приближение весны и тепла, на пологих крышах дачных домиков, что присыпаны недавним снегопадом, набирала силу капель. Инженер хоть и досадовал, но не сопротивлялся, лихорадочно думая о том, что же еще известно этому черту, который с интуицией самого Сатаны пытается разоблачить его интеллектуальное преступление. Знает ли, в каком месте на прошлой неделе побывала его установка?
– Да, забыл вам сообщить, чтобы вы не выкручивались,– сказал Петраков, а Кошельков похолодел: знает!– Установлено, сколько, где и когда вы приобретали дорогостоящий и редкий препарат. Тут вы, надеюсь, отрицать не станете. Если вы изменили подпись в накладной фактуре, не беда, повезем на очную ставку.
«Кажется, больше сыщик ничего не знает»,– успокоил себя Кошельков.
– Я буду все отрицать, и пороть по швам ваше корявое шитье,– зло ответил задержанный,– доказывайте, нечего зря хлеб жрать.
– Браво,– ответил Петраков,– люблю людей с чувством юмора.
Месть Николаю Илюшину Павел Кошельков вынашивал с того дня, когда стало ясно, что его пятнадцатилетний сын после столкновения с автомашиной останется калекой. Он долго искал способ, чтобы не размениваясь на мелочные уколы, принести такую боль преуспевающему в бизнесе неприятелю, какую тот причинил семье Кошельковых. Сначала он пытался добиться справедливого решения суда: наказать виновного по всей строгости закона. Он не хотел слушать никакую аргументацию в пользу Илюшина. Для него аргументация наглядная: его сын покалечен, то, что он сам выскочил на проезжую часть, не снимает вины с водителя. Но суды во всех инстанциях не посчитали его виновным. Для Кошелькова все ясно: Илюшина защитили его деньги.
Между тем время шло, подросток превратился в юношу, как и сын Илюшина Виктор. Несчастный случай сблизил парней, они подружились. Став старшеклассником, Виктор показал тягу к технике, и однажды вместе с сыном Павел Никифорович привез его на дачу в свою слесарную мастерскую, где можно точить, варить, сверлить металл, конструировать, изобретать.
Кошельков не может теперь признаться, что привез юношей на дачу с каким-то умыслом. Но то, что он видел всякий раз, как тоскливо сидит Андрей в коляске, неспособный встать к станку, а его друг увлеченно точит, сверлит, варит металл, изготовляя орудия труда для дачи, возвращало к остывшей мести. Однажды, в очередной приезд на дачу, Андрей попытался самостоятельно включить электросварку, чтобы сварить самодельный культиватор. На костылях он приблизился к рубильнику, потянулся к нему рукой, костыль выскользнул из-под мышек, ноги у несчастного подкосились, и он снопом рухнул на пол, разбив в кровь лицо. Раздался крик, Виктор подскочил на помощь другу, подхватил его окровавленного. Андрей в истерике вырывался, отказываясь от сочувствия и помощи, брызгая слюной и кровью разбитого рта. Кошельков с ненавистью глянул на цветущего здоровьем сына недруга, и вернул себя в кратер вспыхнувшей жажды мести.
Год назад во время командировки в Гомель он случайно приобрел брошюру о научных открытиях Бандажевского, и они потрясли. В пытливом уме инженера стало что-то вырисовываться. Кошельков изучил все, что написал и опубликовал доктор и ясно увидел, как осуществит месть.
– Виктор, брось ты пустую затею с вечным двигателем,– как-то сказал Павел,– давай лучше поколдуем с геттером, где титан можно заменить цезием. Посмотрим, насколько увеличится кпд. Это ж десятки тысяч рублей экономии. Но сначала разберись в их работе, – наставлял студента Павел.– Давай запустим геттер, понаблюдаешь, может быть, сам до чего додумаешься. Согласен?
– Ученье – свет,– кивнул головой Виктор.– Давайте запускать.
Павел включил установку и под предлогом срочной работы во дворе дачи, удалился, а парень остался контролировать работу геттера. Никакого рационального зерна Виктор не извлек, путных мыслей не появилось, но расход цезия был зафиксирован.
– Ладно, в другой раз запустим два. Один титановый, другой цезиевый. Сравним, может быть, что-нибудь да увидишь. У тебя светлая голова.
– А вы нашли ключ?
– Похоже. Но я хочу, чтобы и ты пошевелил мозгами. Одна голова хорошо, две лучше. Словом, нужен оппонент, другая точка зрения.
– Хорошо, когда приходить в другой раз? У меня скоро зимняя сессия.
– Ты же знаешь, зимой на даче я бываю каждые выходные. Давай весь воскресный день посвятим установке. Если добьемся успеха, неплохо заработаем.
– Не в деньгах дело, а в самом деле. Я приду на весь выходной.
Кошельков рассчитал: после нескольких продолжительных дежурств у работающих геттерных насосов испаряющегося и неиспаряющегося характера, какими и были два экземпляра, стоящие в мастерской, Витька схватит дозу, за которой последует патология. Павлу установки вылезли в копеечку, и теперь он сильно нуждался в деньгах.
«Если все получится с парнем, разбогатею! – крутанул мозгами Кошельков.– К сожалению, в таком случае я становлюсь интеллектуальным киллером. Но, увы, такова жизнь мстителя!»
Виктора поглотили исследования. Ему жаль, что отсутствовал Андрей, который в очередной раз лег в больницу к ортопедам. Сеансы работы геттеров следовали один за другим. Виктор строго выполнял наставления инженера, никуда не отлучался, ежечасно записывал показания приборов, расход препарата. Парень, разумеется, никакой опасности для себя не видел, радуясь успеху и первым солидным деньгам, которые получит вместе с инженером в качестве вознаграждения за ценное изобретение. Парню не повезло, вскоре на гимнастическом снаряде в спортивном зале института его настиг инфаркт.
– Мы имеем дело с весьма хитроумным, я бы сказал, научным преступлением, основанном на исследованиях вашего учителя Бандажевского. И нам без вашей помощи не обойтись.– Борис Петраков сидел в кабинете у ведущего кардиолога Михаила Сандановича и с интересом смотрел на энергичного, но уставшего человека, которому он давал не более тридцати пяти лет. Лоб у него круглый и высокий, прикрыт белым чепчиком, но главное назначение чепчика – держать в повиновении пшеничную солому доктора, которая беспардонно рассыпалась во все стороны, если он был без головного убора.
– Как же мог гений ученого способствовать преступнику! Это невозможно,– доктор обескуражено смотрел на сыщика.
– Ну, скажем, он не пионер. Гений Курчатова, Сахарова успешно используется для умерщвления сотен тысяч человек. Очень многие и сейчас натыкаются на разбросанные по свету грабли творчества этих и других гениев. Но их никто не считает даже косвенными сообщниками преступников. Они великие люди.
– Чем крупнее преступление, тем масштабнее личность, совершившая его. Помните афоризм из нашей действительности. Чем больше украл, тем меньше срок наказания.
– Величие ума, без величая души, подобно телесному уродству, скажем, горбуну. Кто же виновен? Каждому яду есть противоядие. Феномену появления ядерщиков, с открытием ядерных цепных реакций, созданным чудовищным оружием, должен появиться феномен, который даст противоядие. Но его нет!
– Отчего же нет? Возможно, это Бандажевский, но ему не дают творить. Заметьте, очень многие мыслители подвергались гонению, потому что их открытия были опасны для господствующих в данную эпоху законов. Государство, в котором живет светило современной медицинской науки не заинтересовано в его, как оно считает, обличительной науке и под предлогом взятки заточило выдающегося ученого в тюрьму.
– Согласен, государство главный виновник в том, что людей настигают инфаркты, рождаются мутированные младенцы,..– Борис споткнулся на фразе, боясь проявить элементарное дилетантство,
но тут же подавил вспышку смущения. – Прискорбно, что оно, в лице президентов и правительств, не признает своей вины. Мы же, его подданные, вынуждены обличать мелкую сошку,– с явной горечью сказал Петраков.– Но ближе к делу. Вы знакомы с пациентом вашей клиники Виктором Илюшиным?
– Да, я его наблюдаю. Тяжелейший случай приобретенного инфаркта и ничего не могу поделать. Поздно!
– Есть ли у вас сведения, где и как молодой человек мог получить критическую дозу цезия? Насколько мне известно, он за пределы столицы не выезжал.
– Ничего подобного. Вы подозреваете насильственность? Невероятно. Не укладывается в голове: как можно до этого додуматься! Я бы этого человека к стенке!– эмоции доктора были искренними, он размахивал руками и стучал кулаками по столу, гнев сверкал в его глазах, жилы на шее напряглись; это была та стадия бешенства, возникающая в человеке, когда он способен убить, а медики называют состояние аффекта.
Петраков молчал, он уже пережил такое потрясение, когда брал инженера и подумал: «Вот бы довести до такого состояния государственного чиновника, отвечающего за жизнь людей. Но разве есть такая должность в правительстве? И как определить статус этой ответственности? Безнадежно и глупо…
И все же такой человек есть! Глава государства, отец нации! От его воли зависит в большущей степени быть ли здоровой нации, убережет ли он ее от уничтожения? Государственная машина развязывает все войны, а главы государств – подстрекатели и вдохновители войн, обеспечивающие их начало. Он, Борис Петраков, яркий пример жертвы чеченской войны. Как раз тот случай, когда спор не решался дипломатами, он решался военными, а это всегда кровь. Да, он получил боевые деньги, а так же за тяжелое ранение. В этих ли государственных деньгах выражается мера ответственности отца нации за жизнь и спокойствие граждан? Если да, (все чем-то измеряется), то цена эта должна быть очень высокой, такой высокой, что в совокупности за каждую жертву она должна стоить жизни самого отца нации. Иначе здравая ответственность никогда не посетит эту страну».
Борис понимал, что слишком категоричен в своих мысленных требованиях, но иначе думать не мог. Он взглянул на собеседника. Мало-помалу доктор успокаивался, и Петраков услышал:
– Какова моя роль?
– Для доказательства вины задержанного, мы задумали провести следственный эксперимент, вы – главный эксперт. Юрий Александрович Комельков тоже дал свое согласие. Будут и ведущие российские экологи.
– Когда и как будет выглядеть этот эксперимент?
– Вот это нам надо детально обсудить. Но, прежде всего, я расскажу, чем располагает следствие,_ и Петраков в сжатой форме изложил все что имел.
Группа из нескольких человек направилась по протаявшей дорожке от яркого мартовского солнца к приземистому помещению под шифером. Впереди шел Петраков, за ним, заложив руки назад, Кошельков в поношенном кожаном пальто. Следом двигались двое охранников и члены экспертной группы, которую возглавил кардиолог, доктор медицинских наук Михаил Иванович Санданович. Кроме представителей прокуратуры, следственных органов и адвоката подозреваемого в нее входили один из ведущих гинекологов столицы доктор медицины Юрий Александрович Комельков, профессор МГУ, доктор медицины Георгий Николаевич Константинов, эколог, кандидат биологических наук Зинаида Васильевна Брусникина. Замыкали шествие Евгения Петракова и двое мужиков, которые несли в клетках хомячков. Через несколько минут, прибывшие вошли в помещение, осмотрелись. С момента задержания хозяина дачи здесь не изменилось ровным счетом ничего.
– Не будем терять времени, приступим к эксперименту,– сказал Петраков.– Он будет заключаться в следующем: мы запускаем стоящие на верстаке вакуумные насосы испаряющегося и неиспаряющегося типа, геттером являются насыщенные препараты цезия, которые изъяты в этой мастерской у гражданина Кошелькова. Вот акт изъятия. Эксперты могут ознакомиться. Затем, рядом с насосами мы оставляем хомячков в клетках на несколько часов. Зверьки абсолютно здоровы; вот акт их освидетельствования, прошу ознакомиться. Эксперимент закончится исследованием хомячков на наличие беккерелей цезия в тканях сердца, почек, печени. Если обнаружится тенденция к неравномерности его размещения, то это доказывает следующую аналогичную ситуацию. Она заключается в том, что Кошельков приглашал студента политехнического института Виктора Илюшина на эксперименты использования цезия как геттера. Этого металла на приборах обнаружено достаточно много, вот акт забора. Включив установки, инженер Кошельков оставлял парня наблюдать за их работой, а сам удалялся. Сколько проведено сеансов, Кошельков не признается. Его жертва, Виктор Илюшин, вдохнул большую дозу цезия, который, в неестественных условиях накапливается в организме неравномерно.
– Что ж неестественного вы находите в данной мастерской?– недоуменно воскликнул адвокат Кошелькова.
– Наличие в мастерской радиоактивного изотопа, который обнаружен за пределами помещения. Он хранился в свинцовой муфте. Вот акт изъятия изотопа. Кошельков извлекал его и с дьявольским коварством помещал в мастерской на время сеансов. Фон повышался. Он и сейчас здесь незначительно выше нормы. Мы отвлеклись, я продолжаю. И так, цезий осел в сердце и почках Виктора Илюшина. Неравномерность накопления цезия в мягких тканях блестяще доказал доктор медицины Юрий Бандажевский. Мы с вами либо подтвердим данным экспериментом его открытие, либо опровергнем. Если опровергнем, Кошельков свободен, если подтвердим – налицо состав преступления, по которому возбуждается уголовное дело в покушении на жизнь Виктора Илюшина.
Петраков закончил говорить и почувствовал, что от напряжения взмок.
– Полномочна ли, представленная комиссия судить о ценности исследований профессора, лишенного свободы на восемь лет? – язвительно заметил адвокат.– Да еще при столь хилом следственном эксперименте, с точки зрения представительства от науки.
– Я полагаю, мы здесь собрались главным образом не опровергать и не подтверждать выводы ученого Бандажевского, а определить степень виновности гражданина Кошелькова, – мрачно сказал Санданович.– То, что исследования ректора Гомельского мединститута Бандажевского фундаментальны, могу вас заверить, и признаны в широких кругах медиков. Это переворот в представлении безобидности цезия в организме человека, когда он сам нарушает естественное его распространение. Человек выпустил на свободу джина в виде радионуклидов, и это панибратство со столь неизведанной, но чрезвычайной силой аукнулось нам миллионами смертей, миллионами не рожденных малышей, миллионами бесплодных женщин и мужчин. Но мы отвлеклись от темы. Прошу вас, приступайте к следственному эксперименту.
Петраков подал рукой сигнал, инженер из группы обеспечения подошел и выполнил всю процедуру запуска установок. Вскоре они загудели, а присутствующие покинули помещение, оставив в клетках хомячков.
Петраков прекрасно помнил, что на обложке брошюры был столбик фамилий, написанный рукой инженера. Там были адреса мест жительства и работы названных персон. По просьбе генерала Борис переписал список и оставил ему. Следуя золотому правилу: ничего не оставлять без проверки, он запустил компьютер, и вскоре знал об этих людях все, что давала официальная информация, собранная на каждого из нас пенсионным фондом, налоговой инспекцией, и что сами они рассказали о себе в сети Интернета.
Это были солидные предприниматели с миллионными доходами. Состав двух семей немногочислен. Банкир Курдыман, человек в годах, был женат на молодой женщине. Детей не имел. Родственники, только престарелая девяностолетняя увядающая мать. Дальнейшая информация обрывалась со смертью банкира.
_ Это же прямая улика,_ воскликнул пораженный Петраков,_ если конечно, эксперимент даст сатанинские результаты.
Следующий предприниматель не вызвал интереса у Петракова, и он перешел к изучению следующего человека из столбика Кошелькова. Таковых оказалось пятеро, все находились в здравии кроме несчастного Курдымана. Сделав такое открытие, он отправился в клинику, где к условленному часу должен встретиться с профессором по итогам эксперимента. Петраков волновался, как перед экзаменом. Результат скажет о многом: еще возвысит его в глазах генерала, подчеркнет веру в его незаурядные способности, или ему придется выпить яд ошибки и разочарования. До клиники он доехал в метро, вышел на свежий воздух с приятным ветерком, прошелся немного в людском потоке вечно спешащих куда-то москвичей и нетерпеливо вошел в здание. Знакомыми коридорами и лестницами поднялся на третий этаж. Кабинет Сандоновича был пуст. В ординаторской ему сказали, профессор завершает исследование погибших хомячков, что проходили испытание в следственном эксперименте. Петракова бросило в жар: хомячки погибли. Смерть сына Илюшина – дело рук изобретателя. В таком случае Курдымана настигла та же преступная рука,_ решительно сказал сам себе Петраков.
_ Да, дорогой сыщик, итоги проведенного вами следственного эксперимента дают нам право сделать такой вывод. Мои коллеги в эти минуты заканчивают писать официальное заключение, с ним мы отправимся к генералу, он нас ждет,_ заявил появившийся Санданович, увлекая сыщика в кабинет.
_ В таком случае мне немедленно следует задержать жену банкира: она соучастница. Она расскажет, как уничтожали банкира.
_ Да, но прежде мы побываем у генерала, эта дамочка ничего не подозревает, и вы возьмете ее тепленькую.
* Сведения о профессоре, докторе наук Ю.Бандажевском почерпнуты из ряда газет и Международных журналов.
с.Сухобузимское, Красноярского края