Сухой летний вечер… Я достал сигарету... в этот раз кэмал, странно как у них вообще сохранились сигареты... прикурил, неспешно затянулся, дым наполнил гортань, затем дальше и наконец легкие наполнились теплым едким веществом... Я шел вперед... просто шел, ниоткуда и в некуда… Глаза от солнца закрывал уголок шляпы, старой потертой шляпы… впрочем, на мне все было давно потертое: джинсы, темно-синяя рубаха, черный джинсовый плащ, ботинки… в этом мире уже не найти ничего нового…
За моей спиной догорал некогда большой, возможно процветающий город, в котором сейчас можно найти только развалины и кучки бродяг, у которых в цене алкоголь, еда, оружие и сигареты… хотя… они всегда были в цене, но сейчас нет этих пресловутых бумажек, которые контролировали наш мир. Это единственное, что мне нравится в новом мире…
Да… не таким мы хотели увидеть новый мир… Наше будущее, будущее наших друзей, близких, любимых, хорошее, долгожданное будущее… все похоронено в обломках городов… Говорят, некоторые города устояли, до сих пор такие же огромные бетонные монстры, с небольшими лужайками в центре, ну может и не совсем огромные, но так говорят… я пока еще не встретил за эти годы ни одного “живого города”…
Прошло уже 18 лет, с того дня, когда митинги и волнения переросли в нечто большее, в гигантскую волну, которая из центра, постепенно, охватила страну за страной… Мы, столь наивные и беспечные, считали, что сможем оседлать эту волну, управлять ее течением, силой… нет… как же все таки глупо мы поступили… Эта волна, хах, оказалась умнее нес, умнее всех Нас… захлестнула, подхватила, дала попробовать свежий, чистый воздух над волной, и с гигантской силой бросила нас на дно самого большого обрыва – голод, нищета, разруха, отчаяние…
Может даже хорошо… что ты не видишь всего этого, а я вижу… это моя плата за то, что моя идея погубила тебя, а Наша идея, погубила мир… Нельзя сказать, что мы с тобой, вдвоем, погубили мир, нет… не было бы нас, были бы другие, такие же молодые и беспечные, которым впереди грезилось светлое, ясное небо…
На ветру развивался черный плащ, его ботинки погружались в песок, поднимались и снова погружались в песок, шаг за шагом человек в шляпе, старой потертой черной шляпе, уходил навстречу закату. Мне тогда было 6 лет, но я отчетливо помню его силуэт на фоне заходящего солнца, высокий, немного худой мужчина, с гордо выпрямленной спиной, но больше всего мне запомнились его шляпа и его бездонные голубые глаза… нет, они не были уставшими, или поникшими, как у всех, кто жил рядом с нами, вообще у всех, кто остался, они были добрыми, улыбающимися, мягкими. С тех пор многое изменилось, руины исчезли, на пепелищах теперь поднимаются новые города, новый мир, и я теперь все чаще замечаю, что глаза у людей становятся похожими на его глаза… Глаза свободного неба.