Из Вагантов.
Если те профессора, что студентов учат…
Установочная сессия далась тяжело. Я чувствовала себя отвратительно. Заболела. На занятиях садилась не на камчатке, а на самом северном полюсе. Температурила. Глотала таблетки. Уволилась с одной работы. Выбрала ДК. Пожалела потом не раз.
С группой отношения налаживались не сразу. Мало того, что разница в возрасте со студентами была чрезмерно велика (меня это не смущало, но кое-кто из молодёжи был настроен категорически отрицательно), меня ещё в приказном порядке назначили старостой. Одна девушка подошла ко мне и резко заявила: «Да, кто Вы такая?! Сейчас же идите к методистам и скажите, что старостой буду я! Я закончила колледж культуры, и была старостой! И буду старостой здесь!» Я поглядела на нахалку и послала её в методкабинет: «Я себя не назначала. Для меня это – сюрприз, и не буду врать, что приятный. Если ты считаешь, что ты – лучший кандидат, флаг тебе в руки. Самоотвода не будет. Я воспитана в Советском Союзе, где общественное было выше личного. Партия сказала: «Надо!» - комсомол ответил: «Всегда готов!» Убедишь вышестоящие органы – я приму твоё превосходство, не знаю в чём».
Моё превосходство заключалось в том, что на всех зачётах и экзаменах я сидела от и до, часто группу делили пополам, и я приезжала в университет два раза вместо одного. За годы обучения пропустила всего один день занятий, грипповала. Между сессий обзванивала студентов и замогильным голосом интересовалась: «Ты готовишься к сессии?» Тратила личные деньги на межгор, потому что интернета у меня тогда ещё не было. Мне, как старосте и отличнице (ну да, я такая, а у нас поощряли передовиков учёбы, и какое-то количество приезжих) выдавались пропускa в театры – отдавала их иногородним студентам. Не из идейности – я не театралка. Ну, и так была во всех театрах не по разу, мне достаточно. Помогала тем, кто просил помочь с заданиями. Просила преподов о пересдачах, когда это было запрещено (для себя ни разу не попросила).
Нет, не всматривайтесь: ни нимба, ни крылышек у меня не растёт. На меня возложили обязанности – я их тупо выполняла, как всегда, делая слегка больше, чем требуется, переживала за детей и считала, что все они достойны всяческого уважения и восхищения уже за то, что учатся и работают одновременно.
Дети тоже за меня переживали. Когда нас посвящали в студенты, старост вызвали для вручения пачек памятных грамот. Дело было в Царском Селе, в большом зале Екатерининского дворца. После церемонии ко мне подошла одна девочка и заплакала: «Наталья Михайловна, над Вами преподаватели смеялись. Говорят: «вечная студентка!» Я покивала печально: «Учись на моём опыте! Всё надо делать вовремя!» - «Вы не расстроились?» - «Нисколько. Буду для вас ходячим наглядным примером, чтоб никто не вздумал слинять из вуза!»
Правда, двое слиняли. Одну девочку с платного отделения попросили забрать, позвонив родителям – девочка была наркоманкой и на парах хохотала, разговаривала сама с собой, ползала между столами и швырялась туфлями и одеждой в призраков. И один мальчик ушёл сразу – он не хотел здесь учиться. Его устроили.
Была ещё одна девочка, которая почему-то избрала меня предметом издёвок. Доставала постоянно. Прямо на занятиях, перебивая учёных мужей, говорила мне гадости. Перерывы блистали её остроумием. Кто-то ей подхихикивал. Я молчала. Ну, мало ли, какие у человека проблемы. Уже некоторые студенты стали её одёргивать. Я молчала. Девочка упорно нарывалась на грубость. Девочка не знала, что по натуре я очень жалостливая. Однажды несколько человек не выдержали и обратились ко мне: «Наталья Михайловна, что Вы молчите? Вы её боитесь? Хотите, мы ей тёмную устроим?!» Девочка победно лыбилась. Я тоже улыбнулась: «Если вы хотите помочь, то помощь нужна не мне, а ей. Предлагаю скинуться на дилдо и мешок для тёмной. Дальше она сама справится. Я её явно возбуждаю, но ей не повезло, я ориентирована не оригинально». Девочка сбежала из аудитории под оглушительный хохот. Потом мы держали нейтралитет.
Была у нас и вундеркинд. Она меня тоже невзлюбила. Реально – ходячая кладезь знаний. Во всём. Плюс талант. Как-то посмеялась надо мной, презрительно и громко поинтересовавшись: «Вам не стыдно зубрить? Учите всё, учите, что Вы доказать хотите?» Я сказала: «Мне – не стыдно. У тебя – талант и феноменальная память. Это – не твоя заслуга. Это – от природы. Я заслуживаю отличные оценки исключительно усидчивостью и упорным трудом. Не вижу, чем я хуже тебя». Почему-то она успокоилась. И даже пару-тройку раз выручала меня, когда я забывала что-то. Говорю же: ходячая всемирная энциклопедия!
Отвлеклась.
После первой установочной я загремела в больницу (Молитва http://www.proza.ru/2010/09/20/1020).
Выжила.
И вот – первый настоящий экзамен. Всё та же социология. Преподавательница предлагает выходить отвечать по желанию. Группа безмолвствует. Преподавательница ждёт. Нервничает. Предлагает оценку на балл выше самому смелому. Тишина. Преподавательница злится и строго объявляет: «Так! Или кто-то выходит сию же минуту, или начну вызывать пофамильно! Кто идёт?» Из глубины группы раздаётся голос: «Староста!», и я понимаю, что выпадаю в проход. Милые детишки выкинули меня на амбразуру, даже не предупредив. Чудом удержавшись на ногах, вышла и ответила по реферату, поразив преподавательницу тем, что работу написала сама. Она же не знала, что новые знания для меня – отличный стимул, лучший энергетик и только что не наркотик.
После экзамена собрала группу и сказала: «Дорогие дети! Давайте, договоримся: если вам страшно, я всегда буду отвечать первой. Если вы готовы отвечать, я иду последней – мне всё равно сидеть до конца и относить ведомость. Только не надо больше делать резких движений – я этого не люблю». На том и договорились.
Потом как-то студенты спросили: «Наталья Михайловна, Вас приняли для того, чтобы Вы за нами следили?» Я пожала плечами: «Конечно! Сейчас такая практика во всех высших учебных заведениях – вне конкурса берут мамку для толпы юнцов». А я следила. Гоняла. Требовала. Они же дети. Дураки в чём-то.
Однажды кто-то покурил в здании. Старом здании с деревянным внутренним декором и деревянными межэтажными перекрытиями - исторической ценности, архитектурном объекте, охраняемом государством. Методисты организовали собрание и стали стыдить молодёжь, угрожая отчислением в случае поимки виновных. Молодёжь делала отсутствующие лица. Я встала и объявила: «Любого, кого увижу с сигаретой в здании, сразу заложу. Если почую дым из мужского туалета – извиняйте, войду в мужской туалет. Я сказала – вы услышали». Кто-то возмутился: «Так вот Вы какая!» - «Да! В здании курить не будет никто!»
Однажды кто-то нарисовал свастику в парадной зале. Снова было собрание. Нам пригрозили закрыть зал для занятий и проводить пары в коридоре. Я обратила внимание методистов, что свастика является элементом декора университета, потому что, когда дом строился, о фашизме никто не слыхивал. Поражённые методисты ушли. Я встала и сказала, что лично обломаю руки каждому, кто возомнил себя великим художником – пусть самовыражается в собственном доме. Больше ничего подобного не случилось.
На фото: солярные знаки на фасаде университета.
Другие студенческие истории в сборнике «Из Вагантов»: http://www.proza.ru/avtor/lazasim&book=15#15