Клинок чародея. Глава 7

Александр Быков Ольга Кузьмина
Глава 7.

У страха глаза велики.
Народная мудрость

Пир проходил как-то невесело. Бояре, выпучив глаза, рассказывали друг другу страшные истории про заморских драконов и змеев, да спорили, кто из них сильнее испугался налетевшего чудища. Богатыри тоскливо вздыхали и переглядывались, гадая, кому теперь князь поручит выручать свою племянницу из когтей огромного змея. Дюк Стпеанович сидел чернее тучи. Похоже, он давно ухаживал за Забавой и был расстроен сильнее многих. Служки стали разносить гостям пиво. Алена потянулась было к своему кубку, когда его наполнили, но Дюк прошептал ей в пол голоса.
- Ты не пей того пива, Аленушка. У них в Киеве пиво затхлое. От него изжога случается. Вот у матушки моей в городе Галиче пиво самое наилучшее. Ну а здесь, коль жажда тебя мучает, ты испей-ка лучше меду пьяного. Я во всех-то городах да странах был. И везде-то все напитки пробовал. Меда здесь искони пьют немеряно, оттого не успевает он испортиться.
Поморщившись, Алена отодвинула кубок в сторону. Дюк Степанович, взяв свой кубок с пивом, тихонько выплеснул его под дубовый стол, и подмигнул Алене. Девушка, видя, что подобное свинство тут воспринимается нормально, оглядевшись, тоже тихонько вылила под стол свое пиво. Дюк плеснул себе в кубок меда из стоящего рядом кувшина. Предложил Алене, но та отрицательно замотала головой. Напиваться ей не хотелось.
Боян, проведя по струнам, начал заунывно-распевную песню.:
Поднялся лютый Змей да вверх под облако,
А случилося лететь да мимо Киева,
Увидал он князеву племянницу,
Молоду Забаву, дочь Путятичну,
Идучись по улице по широкоей.
Тут припал лютый Змей ко сырой земле,
Захватил он князеву племянницу,
Да унес во нору во глубокую...
«Вот, оказывается, как былины-то сочиняются, - подумалось Алене. - Только что ж он врет про улицу?.. Или это Боян так выгораживает всех, кто Забаву не смог на княжьем дворе защитить?»
- Эх, меня на дворе-то княжьем не было, - послышалось с другого конца стола. - А уж я-то показал бы змею лютому, как украдывать княжью племянницу... Все, как тень крылатую увидели, разбежались, по углам попрятались, а красавец наш, Чурило Пленкович, так и вовсе в обморок хлопнулся.
- Неспроста-то я в обморок хлопнулся! Не с испугу, а с хитрости обманныя! взвился обиженный Чурило, сидевший слева от Алены. - Я, подняв глаза, увидел змея страшного. На меня летит, зубами скалится. Из одной головы его дым валИт, из другой огонь-пламень вырывается... Вы-то все под крылечком опрятались. Я один лежал посередь двора. Ждал, как змей на меня-то накинется, как подхватит меня, будто мертвого, поднесет к своей пасти зубастыя, так я выхвачу свою остру сабельку, отсеку одним махом ему головы... Кабы знал я, что чудище заморское хочет скрасть Забаву Путятишну, знамо дело, не падал бы в обморок, а ее защищать бы тут же бросился!
- Ой же брешет, Чурило сухоногое, сухоногое Чурило, грабоноге, - презрительно скривился Дюк Степанович.
«Что это Чурило про Змея врет, будто у того несколько голов было? Не иначе, у Чурилы от страха в глазах двоилось, - усмехнулась про себя Алена. - Он, небось, и Змея-то разглядеть не успел, сразу в обморок упал».
Служки стали разносить заморское вино. Алена протянула было свой кубок, чтобы чем-то утолить жажду, но Дюк Степанович прошептал ей на ухо:
- Ты не пей тут вина заморские.
Алена торопливо одернула руку, и служка, разливающий по кубкам вино прошел мимо. А Дюк, тем временем, продолжал:
- Тут заморские все вина кислые, кислые вина да прогорклые. Поутру болит от них головушка, да живот от них пучит, прости господи. Не доходят сюда вина хорошие, по дороге все раскупаются. Вот у матушки моей во славном Галиче...
- Что же мне тогда пить-то? - вздохнула девушка.
- А вот выпей ты меду крепкого. Меду крепкого, сладкого, ядреного. Мед хороший тут, в Киеве делают, тут же пьют его незамедлительно. Оттого не успевает он испортиться.
Дюк Степанович плеснул себе еще меда из стоящего рядом кувшина. Хотел плеснуть и Алене, но та снова отказалась.
- А уж вы мои слуги верные, слуги верные, други старинные, - раздалось от входа.
В пиршественную залу широким шагом вошел князь Владимир. Хмурый, словно туча, он оглядывал выпивающую братию тяжелым оценивающим взглядом.
- Все-то вы про мое горе знаете. Про мою беду, про великую... А случилась беда нынче вечером. Налетело чудище заморское, чудище заморское, огромное, да украло у меня отрадушку, самую любимую племянницу, милую Забаву Путятичну... - князь страдальчески заломил руки. - Не на ком мне нынче глаз порадовать! Утащила та змея летучая неразумное малое дитятко!.. Вот смотрю я на вас, бояре знатные, да на вас, дружина хоробрая, да на вас, богатыри отважные. Ох смотрю, гадаю, думу думаю. Кто из вас со змеем может справится? Кто спасет мою любимую племянницу?
Зал испуганно затих. Пирующие стали нервно переглядываться. Князь, видя реакцию своих подданных, глубоко вздохнул и щелкнул пальцами. Слуги понесли вдоль столов большие корчаги с крепким медом, и стали разливать их по кубкам.
«Да ведь это уже третий раз! - поразилась Алена. - Подают хмельные напитки, а закуски на столах кот наплакал. Князь видно ждет, пока кто-нибудь напьется, да наберется храбрости вызваться идти против Змея».
Когда меды были разлиты по всем кубкам, князь еле заметно кивнул кому-то, и с другого конца стола поднялся княжий ключник. Держа в обеих руках полную чашу, ключник провозгласил тост:
- Выпьем за здоровье князя русского, за Владимира, за Красно Солнышко!
По залу пронесся гул голосов. Бояре начали вставать, поднимая кубки в честь князя. Вслед за ними поднялись богатыри и гридьба. Пирующие осушали кубки до дна, и переворачивали их, дабы показать, что ни одной капли меда не осталось не выпитой.
- Слава князю нашему, Владимиру! - нестройно завопили с разных концов зала.
Языки развязались. Полилась более свободная беседа. Через пару минут служки еще раз наполнили кубки гостей медом, а затем принялись разносить горячее. Князь, тем временем все ходил меж рядов, хмуря брови и прислушиваясь к разговорам.
- Ведь всего-то князю делов, выпустить Илью Муромца из погреба, да велеть ему освободить Забаву Путятичну, - в пол голоса произнесла Алена.
- Да, - кивнул услышавший ее Дюк Степанович. - Илья Муромец первый богатырь в земле Русской. Он-то мигом со Змеем бы управился. Ну да вышла с ним несуразица. Князь Владимир на него изобиделся. Посадил его в погребы холодные... А из тех горлопанов, которые нынче собрались на пир-гуляньице, ни один не решится, не осмелится, не поедет спасать мою Забавушку, - и пьяный уже Дюк Степанович горестно шмыгнул носом.
- А тому, кто спасет мою племянницу, обещаю я милости великие. Дани-пошлины с целого города я отдам ему на веки вечные! - продолжал князь.
- С целого города? - оживились бояре.
- С целого города! - зашептались гридни.
- С целого города? - призадумались богатыри.
Дюк Степанович жадно сглотнул.
- Впрочем, мне-то золота не надобно. У меня и так казны не считано. У моей-то матушки в Галиче...
- Так ты что же, Дюк Степанович, откажешься защитить-отбить Забаву Путятичну? - спросил богатыря сидящий справа от него Василий Казимирович. - Коли так, то может я попробую? Дани-пошлины с целого города, - Василий мечтательно возвел глаза наверх, - это сколько ж можно выпить меда пьяного!
- Да и мне... ик, те дани тоже надобны, - вмешался Чурило Пленкович. - Чтоб красу-басу мою поддерживать, чтобы в Киеве быть первым щеголем, чтоб заткнуть за пояс Дюка Степаныча.
«И ведь возьмутся сейчас. Позарятся, - забеспокоилась Алена. - Горыныч, конечно, любого из них коли не напугает, так по пояс в землю вгонит. Без Ильи им Забаву все равно не освободить. Но сколько времени будет потеряно! А тут, может, каждая минута на счету».
- Ой, по силам ли вам та работа ратная? - вкрадчиво вмешалась в разговор Алена. - Хорошо ли того змея вы видели?
- Что за дело, хорошо ли, плохо ли? - беспечно махнул рукой Василий Казимирович.
- Как с небес на нас тот страшный змей набросился, с непривычки я, сознаюсь, зажмурился. Только видел, что туша немалая, - доверительно прошептал Алене Дюк. - Ну да отчего ж нам с ним не справится?
- Этот змей сильнее обычного, - принялась вдохновенно врать Алена. - Лютый змей о двенадцати хоботах, да еще о двенадцати головушках. Все-то головы пускают дымы дымные, все-то головы бьют жарким пламенем, все-то головы рвут зубами острыми!
- Мать честная, едрит твою головушку! О двенадцати главах! Спаси господи, - Василий Казимирович часто закрестился. А Чурило Пленкович побледнел и снова чуть не хлопнулся в оборок.
- А то верно ли ты знаешь, сударыня? - засомневался Дюк Степанович.
- Знаю верно. Но вы меня не выдайте. Расскажу вам по секрету все, что видела... Не могла я от страха с места сдвинуться. Вы от змея под крыльцо попрятались, ну а я стояла, да все видела, ни вздохнуть не смела, ни зажмуриться. Змей крылатый налетел на Забавушку. Все двенадцать голов огнем пыхают, да огромными зыркают глазищами... -  Алена понизила голос до зловещего шепота. - А Забава кричит-убивается. Змей схватил ее в свои хоботы, да взлетел в один миг в небо синнее... Нешто вам с таким чудищем управится? Нешто тут обойтись без Ильи Муромца?
По пиршественому залу покатилось испуганным шепотом:
- Змей-то сташе-енный...
- О двенадцати головах!..
- О двенадцати хоботах!..
А с другой стороны зала не ведающий о подвохе князь Владимир продолжал агитацию:
- А моя любимая племянница, нынче уже девица на выданье. Коли кто спасти ее сподобится, я тому отдам ее с радостью. Да еще добавлю в приданое... - князь, подняв глаза к потолку, что-то прикинул в уме и решительно махнул рукой. - Коли змей тот трехголовым окажется, дам за каждую я голову по городу!
Опустив свой взгляд на пирующих, Владимир к своему немалому удивлению, не обнаружил толпы желающих освобождать Забаву Путятичну. Гости прятали глаза и о чем-то испуганно перешептывались.
- Да какого же еще рожна вам надобно?! - возмущенно топнул ногой князь. - Вот, хотя бы ты, Дюк Степанович... - Дюк побледнел и поперхнулся чаркой меда. Алена заботливо похлопала его по спине. - Ты давно вздыхаешь по Забавушке. Вот возьмись, да и отбей ее у ворога. Коль спасешь ее от змея лютого, так отдам ее тебе я в женушки! Что молчишь? Аль онемел от радости?
- Да я это... - Дюк снова закашлялся, и его, радостно улыбаясь, похлопал по спине Василий Казимирович. - Я приму сие за честь великую - положить за князя буйну голову, и за красну девицу, Забавушку... Только смерть моя ее не вызволит.
- Тебе мало обещано приданого? - презрительно поднял бровь Владимир.
- Да не в этом дело, Красно Солнышко! А боюсь я с чудищем не справится. В нем двенадцать голов, двенадцать хоботов! Мне такое будет не по силушкам...
- О двенадцати?!.. Да нешто ты торгуешься? Пол-Руси желаешь в приданое?!! - князь гневно хлопнул ладонью по столу.
- Да не надо вовсе мне приданого! У меня своей казны достаточно, - замахал руками Дюк Степанович.
- Что ж ты врешь тогда про чудище крылатое?.. Мне боярин ближний нонеча докладывал, что оно всего лишь трехголовое!
- На меня не возводи напраслины. Вот те крест! - Дюк истово перекрестился. - Не вру я, Красно Солнышко! Сам не видел чудища поганого, не сумел разглядеть его в подробности. Но молва идет по Киеву-городу, про двенадцать голов, двенадцать хоботов!
По залу пронесся тревожный гул голосов, в котором слышалось:
- Верно говорит!
- Так и есть!..
Князь Владимир грозно нахмурился, оглядел пирующих и гаркнул во весь голос:
- А подать сюда мне ближнего боярина!..
- Не вели казнить, милостивец! - выскочив из-за стола, самый толстый из бояр бухнулся перед князем на колени и ударился головой об пол. - Сам-то я того чудища не видывал! Положился на слова сенной девушки. А она-то самолично змея видела, как летел он, в окошке косящатом!
- А привесть сюда тую сенную девушку! - решительно взмахнул рукой князь. - Докопаться надо мне до истины.
Дюжина гридней разом бросилась вон из зала. Князь, в ожидании, пока ему доставят свидетеля, присел на скамью и стал нетерпеливо барабанить пальцами по столу. Поднявший было голову боярин, встретив выразительный взгляд князя, снова стукнулся лбом об пол. Гости переговаривались шепотом, опасаясь еще больше разгневать Владимира.
- А что такое хоботы? - тихонько спросил у Алены Чурило Пленкович.
- Ну как хобот у слона. Видел когда нибудь?
Чурило еще сильнее побледнел и отрицательно покачал головой.
- Ну как бы тебе объяснить, - Алена попыталась найти подходящее сравнение, - это такая штука... на щупальца похоже...
- И оно ими щупает? - уточнил упавшим голосом Чурила.
- Щупает, хватает, втянуть в себя может, как... как смерч! - Алена радостно улыбнулась, найдя наконец, близкий образ. - Понятно?
- Ага, - пролепетал Чурило. - Как смерч!.. Спаси господи!
Через секунду по залу прокатился испуганный шепоток:
- Как смерч...
- Хоботы, это как смерч...
- Мать моя, женщина! Двенадцать смерчей!..
Тут толпа гридней притащила в пиршественную залу простоволосую девицу в синем домотканом сарафане. Девица была ни жива ни мертва от страха. Увидев своего хозяина, лежащего в ногах князя Владимира, она испуганно ойкнула и сама бухнулась перед князем на колени.
- Отвечай мне по чести, по совести, - начал допрос князь, - не у этого ли служишь ты, девица? - и Владимир указал пальцем на распластанного у его ног боярина.
- У него. Вот те крест, князь наш батюшка! - торопливо ответила девушка.
- Отвечай мне другой раз, по-честному. Не видала ль ты змея крылатого?
- Так и есть. Грешна. Видала... Помилуйте! То мое все любопытство девичье. Как летел он, все под лавки попрятались, кто не спрятался, так те все пожмурились. А я видела в окошко косящатое, как он с неба прянул на хоромы княжии. Чтоб греха со мной за это не случилося, рассказала я об этом тут же барину. Да еще потом пошла с поклоном к батюшке, поклонилась ему вареной курочкой, да во всех грехах ему покаялась, - торопливо затараторила сенная девушка.
- Ладно, ладно, - поморщился, как от зубной боли князь, - не про то я спрашивал. А ответь, как на духу мне, девица, что ты в точности в окошко-то видела? Не двенадцать ли голов у змея лютого? Или три, как ты сказала раньше барину?
- Милостивец! - девушка, зарыдав, подползла на коленях прямо к князю и, обняв его ноги испуганно запричитала. - Ты прости меня дуру неразумну-ю! Отродясь за мной еще крамолы не было! Я и счету-то вовсе не ученая. Как бы счесть я сумела энти головы?.. Я не знаю, девка неразумная, может там была одна головушка, ну а может и многия дюжины-ы!..
Князь, брезгливо выдернув ногу из немытых рук служанки, отошел в сторону и тоскливо оглядел допрошаемых. Потер лоб и безнадежно вздохнул.
- По всему тут видно, дело темное... Возверните девку, где взята была. И тебе, боярин, хватит кланяться. Думу думай, как вернуть Забавушку... Головою больше, меньше, важно ли? - ближний боярин нервно сглотнул. - Победить нам это чудище надобно. Я от слов своих не отступаюся. За Забавой я даю три города... Ну так ты возьмешься, Дюк Степанович?
- Я не знаю, - Дюк Степанович снова поднялся со скамьи. - Дело это трудное... - он развел руками.
- Ну а ты возьми себе в помощники... Хоть кого. Любого охотника.
Судя по тому, как все присутствующие богатыри неприязненно покосились на Дюка, охотников не было. Дюк взглянул было с надеждой на Василия Казимировича, но тот выразительно показал ему из-под стола кулак.
- Илью проси, Илью - зашептала ему под руку Алена.
- Коли так, не надо мне в помощники никого, кроме только единого... - Дюк осекся. - Да боюсь, ты, князь, опять будешь гневаться, коли я назову его по имени.
- Отчего это буду я гневаться? - князь подозрительно сощурил глаза. - Не таи от нас, скажи по совести, ты кого себе хочешь в помощники?
- Едино солнышко на небеси, един богатырь на Святой Руси, един Илья, да Илья Муромец, - и Дюк Степанович презрительно окинул взглядом княжьих гостей. - Ты мне, князь, в помощь дай Илью Муромца. Биться против змея того лютого, от него спасать Забаву Путятичну лучшего помощника не сыщется.
Князь вскочил со скамьи, будто его шилом кто уколол. Внимательно посмотрел в честно вылупленные глаза Дюка Степановича. Хмыкнул. Еще раз с сожалением оглядел пиршественную залу и нехотя махнул рукой.
- А подать сюда немедля Илью Муромца!
Снова забегали гридни. Через некоторое время в зал ввели Илью, обросшего, немытого и нечесаного, в одной рубахе. Впрочем, судя по румянцу на щеках, он был вполне здоров.
Оглядев богатыря с головы до ног, князь восхищенно хмыкнул.
- Вот ведь сила в ком природная, великая, - показал он боярам на Илью. - Целый месяц, почитай, сидел он в погребе, на воде, на хлебе, в грязи, в сырости... А ему, ничего-то и не сделалось. Вот, стоит румяный, улыбается. И не отощал, поди, ни капельки.
- У тебя тюрьма, князь, хорошая. Я порой, когда в походы хаживал, жил похуже, чем в подвале княжеском, - пожал плечами Илья.
- Вот и хорошо! Ты, значит, в силушке... Тут такое дело намечается. Победить надо змея летучего. Дюк Степанович зовет тебя в помощники, мне другого, говорит, и не надобно... Ну а коли ты с задачей этой справишься, я прощу тебе обиду великую, за твою простоту, за деревенскую.
- Ой, Владимир, - нахмурился Илья, - князь ты стольно-киевский. Мне твое прощенье не надобно. Не тебе я служу, а РусИ-матушке. Для твоей нужды сражаться со змеями ты ищи себе другого охотника. Твоя воля, держать ли меня в погребе, или отпустить меня на волюшку. Моя воля - служить тебе в полюшке, или вольным козаком разгуливать.
- Ай же ты упрямый деревенщина! - взревел князь и затопал ногами. - Затаил ты на меня злобУ коварную?! Растерзать решил мое ты сердце старое?! Не желаешь ты иди на змея лютого, что украл мою милую кровинушку, мою самую любимую племянницу молодую Забаву Путятичну?!..
- Как Забаву?... - ахнул Илья. - Да она ж еще дитя неразумное! Ей играть бы с подругами в куколки! Это что же Змей, скотина, изголяется? Раньше брал в полон заморских разных девушек, а теперь с Руси таскает малых детушек?!
- Так ты, стало быть, согласный, Ильюшенька?! - радостно подскочил к нему Дюк Степанович.
Богатырь мрачно кивнул.
- Он согласен! - возгласил Дюк на весь зал. - Владимир-князь, не гневайся. Мы в поход сегодня же отправимся.
- И то добре, - князь облегченно вздохнул и уселся на стоящее во главе стола резное кресло. - Давайте выпьем чарочку за скорейшее Забавы вызволение!
Зал довольно загудел. Позади столов побежали служки, доливая пьяного меда в кубки гостей. Илья, подойдя вместе с Дюком к столу, с удивлением обнаружил Алену. Радостно обнял ее и погладил по голове.
- Здравствуй, сестрица! Давно ты у нас? Я уж и не чаял увидеться. Эх, сколько раз мы тебя вспоминали... Ну как там на заставе? Ты туда заглядывала?
Алена не успела ответить - Илью уже обступили богатыри, поздравляя его с освобождением и наперебой поднося чарки меда.
На радостях, что гроза миновала, гости налегли на мед и вино. Дюк Степанович, от счастья, что добыл себе Илью в помощники, напился до поросячьего визга, чуть не разбил лицо Чуриле Пленковичу и, в конце концов, усмиренный кулаком Ильи, упал спать под стол, прямо на пролитое пиво и обглоданные кости.
- Эх, соболья шуба с зеленым бархатом, - покачала головой Алена.
- Ничего, - махнул рукой Илья. - У него денег много. Новую справит.
Напившиеся гости шумели, пели и плясали. Под шумок Алена отвела Илью к окошку и стала обстоятельно рассказывать ему о семейных неурядицах Добрыни и Алеши.
- Да, - вздохнул Илья. - Совсем они от рук отбились. Говорил я всегда, что негоже богатырю жениться. Но, раз уж взялся за гуж... Ничего, приедем на заставу, так я им рыло-то начищу, - заверил он Алену. - Тоже мне, взяли моду, жен законных бросать, охальники... Вот только сперва за Забавой съезжу. И с чего это Горыныч так охамел? Ведь это он прилетал, больше некому. Другой бы какой мелкий змей в Киев и носа не сунул. Ведь это Горыныч был, да, Аленушка?
- Горыныч, - улыбнулась Алена.
- Ай-ай-ай. Нехорошо. Зарок свой перед Добрыней, с Русской земли полону не брать, нарушил. И на кого, собака, позарился!.. Забава ведь, добрая душа, шубу дядькину мне дала, чтоб не зябко мне было в княжьем погребе. Пирогами да калачами крупинчатыми кормила меня потихонечку. И эдакую душечку он в горы к себе поволок?! Ну ниче, я ему лапки-то повыверну. Он у меня год будет охать, да вспоминать, как обижать малых детушек!
- Да он и не обижал ее вовсе! - возмутилась Алена. - Это он уволок ее, только чтобы тебя из погреба вызволить!
- Меня? - опешил Илья.
- Тебя, тебя, кого же еще. Змей уволок Забаву, а я тут во всю слухи распускала о том, какой ужасный и непобедимый дракон ее похитил, чтобы кроме тебя никто в поход на него идти не решился.
- Да вы что, совсем что ли сдурели?.. - Илья затравленно оглянулся, не слышит ли их кто, и, увидев, что гостям не до них, облегченно вздохнул. - Что за стыд, моего ради вызволения обижать да красть малых детушек?! Отродясь такого сраму я не видывал! Да за что ж вы меня эдак-то позорите?!
- Да какой же она малый ребенок? - обижено надула губы Алена. - Я, понимаешь, стараюсь, спасаю их тут всех, а в ответ... Да Владимир, коли ты не слышал, уже пообещал этого малого ребенка в жены Дюку Степановичу!
- За какие такие корысти он это пообещал? - недобро прищурился Илья.
- Да за то, что Дюк взялся, с твоей помощью, ее вызволить от Змея Горыныча.
- А, - небрежно махнул рукой Илья, - так это дело поправимое. С Дюком я по-свойски побеседую, так он сам от женитьбы и откажется.
- А ты сам на ней женись, - Алена улыбнулась. - Владимир же пообещал ее освободителю.
- Да на что мне, старому, жениться? Молодую жену взять, чужа корысть, ну а старой жены мне брать не хочется.
Боян тем временем вдохновенно пел:

Ветра нет, да тучу нАнесло,
Тучи нет, да будто дождь дождит,
А дождя-то нет, да только гром гремит,
Гром гремит, да свищет молния.
Как летит змеище Горынище
О тыех двенадцати о хоботах...