Глава 6.
Я сегодня пью, только все не ьян.
Все беда, беда с четырех сторон.
Мне сегодня праздник по всем статья -
На чужом пиру, за чужим столом.
А.В. Быков.
Под ликующие крики ханских родственников и слуг кавалькада с Улькеном и Добрыней во главе остановилась среди юрт. Новость о том, что Добрыня вышел живой из кургана, все встречали с ликованием.
- Любят тебя здесь, - утверждение Алены прозвучало одновременно и как вопрос.
- Да, - богатырь махнул рукой. - Помог я им маленько.
- Маленко! - услышавший эту часть разговора Улькен возмущенно замахал руками. - Зачем такой скромный, Добрыня? Маленко белого волка убил, который каждый день уносил из стада лучшего барана. Никто поймать не мог, никто убить не мог. А он маленько убил!
- И что же, это был обычный волк? - поинтересовалась у Добрыни Алена.
- Зачем обычный? Такой злой волк был! Сильный колдун был!.. Обычный волк кого может тут испугать? Волков боятся, степь не ходить! - засмеялся Улькен. - Белый волк был сильно колдун. Зло держал на Гонзак, мой отец. В ханском стаде лучший баран каждый день уносил!
Улькен, старший сын хана Гонзака, пригласил всех в свою юрту, и там начался настоящий пир. Полились рекой кумыс и арака, слуги принялись разносить гостям лепешки, шурпу - мясной бульон в больших пиалах, и парное баранье мясо. Добрыня с волчьим аппетитом набросился на еду, а Алена, усевшись с ним рядом, продолжила свои расспросы.
- Да обычный был оборотень, - пожал плечами Добрыня. - Стрелы его не брали. Я уж хотел последнюю огняную стрелу Горыныча на него извести, да потом похитрее штуку удумал. Ночью, пока не видит никто, вырыл на ханском пастбище яму, прикрыл ее войлоком, травой присыпал, чтоб незаметно было. Вымылся начисто, одежду чистую надел, на земле спал, у костра не сидел, чтобы дымом не пахнуть. Ну и засел в той яме, в засаде. А для приманки выбрал в ханском стаде лучшего барана. Привязал с ямой рядом. Сижу, жду. Думаю, стрелы тебя, волчище, не имут, так я мечом приласкаю. Он, конечно, попался. Волк-то был не настоящий. Настоящий бы меня в яме все равно за версту учуял... Ну, он за барана, а я его мечом ка-ак рубану! Завизжал волчище, как недорезанная порося, и давай от меня удирать. А ногу-то я ему мечом переломил. Ну, и пустился я за ним в погоню, - Добрыня, запнувшись, огляделся вокруг. В шатре стояла тишина. Все пирующие слушали его рассказ, некоторые даже широко открыв от удивления рот.
- Так вот, - продолжил Добрыня. - Долго я за ним гнался. Еще бы! Пешком не угнаться за волком, - кочевники согласно закивали. - Но у волка нога была перерублена. От потери крови он постепенно ослаб, так что я в конце-концов догнал его и убил прямо в логове! - Добрыня широко улыбнулся и отвесил слушавшей его публике полупоклон, давая понять, что рассказ закончен.
По юрте разнесся одобрительный гул. Рассказ оценили. А Улькен счел необходимым добавить:
- Добрыня шкуру маленко снял с белого волка, и подарил отцу моему, хану Гонзаку. Стрелы не могут шкуру пробить, сабли не могут рассечь! Великий багадур Добрыня сумел маленько победить такой большой колдун. Слава ему на вся Степь!
- Слава! - заголосили пирующие. Привстав с большой шелковой подушки (все пирующие в юрте сидели на подушках, а еда лежала перед ними на покрытом скатертью войлоке) Улькен сам налил зелена вина из кувшина в большую серебряную чашу, и велел одному из слуг поднести эту чашу Добрыне.
Слуга с поклоном подал чашу богатырю, а Улькен возгласил тост:
- Долгих лет жизни и счастья для великий урус-багадур Добрыня!
Алена с подозрением посмотрела на кубок и торопливо прошептала на самое ухо богатырю.
- Как бы тебя чем не опоили, Добрынюшка.
Но тот, приняв кубок, осушил его одним махом, вызвав этим еще один восхищенный вздох степняков. А потом, вытерши усы рукавом, в полголоса ответил ей:
- Улькен мой друг. Ему можно верить.
Вдруг шум пира затих. Все обернулись ко входу. В дверях появился сам хан Гонзак - высокий, сухощавый, седоусый. Увидев рядом со своим сыном живого и здорового Добрыню он широко, радостно улыбнулся. Поспешил подойти и обнять богатыря. Потом, разомкнув объятья, покровительственно похлопал его по плечу.
- Слышал. Все слышал. Земля не принял такой багадур как ты. Не может земля терпеть твоя смерть! Значит рано еще тебе в земля идти.
Усевшись рядом с сыном, Гонзак поднял поданную ему чашу и провозгласил тост:
- За то, чтоб ни один багадур не ушел раньше назначенного небом срока!
Радостно загудев, гости выпили, и пир вошел в свое прежнее русло. Потом появились музыканты. Забренчала домра, и полилась заунывная степняцкая песня. Ее сменила другая, лихая и звучная. И домру поддержали бубен и сопель - дудочка из тростника. Гости и хозяева становились все пьянее. Голоса звучали все громче.
Алена вдруг заметила, что пронзительный взгляд карих глаз хана обеспокоено мечется по лицам пирующих, словно бы пытаясь кого-то отыскать. Наевшиеся и напившиеся гости, тем временем, пустились в пляс. Беспокойство старого хана передалось и Алене.
«Ну где же Змей?.. Вот опоят сейчас Добрыню. Приворожит его снова к себе эта Марья. Что тогда делать? Попытаться мне самой убедить его?.. Рассказать о том, что Алеша на его Настасье жениться собрался?»
- А где Марья? - спросил вдруг Добрыня. Он был уже сыт, весьма пьян и выглядел вполне здоровым и радостным. - Папаша ее вот он, ик... А сама моя женушка?.. - обведя всех в юрте мутным взглядом, и не найдя Марьи, богатырь поднялся с места и полез на воздух. Алена поспешила за ним.
Оказавшись за дверями юрты Улькена, Добрыня огляделся. Бурка, которого уже напоили свежей водой и накормили отборным овсом, увидев богатыря радостно зафырчал и забил копытом в предвкушении новой скачки. Но Добрыня только махнул на коня рукой.
- Интересно мне знать, куда это Марьюшка подевалась? И пошто на пиру ее нет, - Добрыня недовольно топнул ногой. - Лошадку ее я тоже не вижу.
Со стороны кургана к ним приближался топот копыт. Алена вздрогнула и оглянулась. К юрте галопом мчался белый жеребец. Вот он остановился напротив них, игриво фыркнул и замотал головой. Алена с удивлением обнаружила, что на каждой ноге жеребца было одето по золотому, сложной чеканки, браслету. Добрыня, следом за Аленой глянув на ноги коня, вздрогнул, словно увидел призрака.
- Что, не узнали? - человеческим голосом спросил жеребец и подмигнул им хитрым зеленым глазом.
- Горыныч? Ты чего это? - Добрыня удивленно улыбнулся. - Что за шутовство? Хоть бы человеком прикинулся...
- И объясняй потом каждому, что за человек, откуда взялся... Нет уж. Лучше конем. Тут, в степи, коней, как в болоте грязи. Одним больше, одним меньше... Ну что, Добрыня? Сбежала твоя женушка Марья?
- Что значит, сбежала? - не понял Добрыня.
- Ну, ускакала. Уехала... С братцем своим, Кубратом. Или не братец он ей, не знаю уж...
- Ты что Змей, на Марьюшку напраслину возводишь?! - заорал возмущенно Добрыня. - Кабы не ты меня из кургана вынул, я б тебя за такие слова...
Белый жеребец зафырчал, словно бы рассмеялся. Следом за ним фыркнул и Бурка.
- Вот видишь! Даже конь твой смеется... Слушай меня, Добрыня, внимательно. Та жидкость, которой я Марью твою оживлял... Это что по твоему было?
- Живая вода, - Добрыня непонимающе моргнул.
- Кумыс это был. Спроси у Алены.
- Кумыс, - девушка утвердительно кивнула.
- Так чего ж ты мне голову морочил, если и так мог ее оживить? - возмущенно взмахнул руками Добрыня.
- Она и не умирала. Она просто спала. Я разгадал заклинание, которым ее усыпили, и снял его. А водой побрызгал просто для виду, чтобы тебя раньше времени не расстраивать... И браслеты эти, между прочим, не простые, а волшебные. Тех, на кого они одеты, не видно ни в одно магическое зеркало. Но самое интересное в том, что на браслетах магия Черномора. Его завитки я за версту отличу! Сообщник разбудил бы Марью только после твоей смерти. Она встает и браслеты немедленно спадают.
- Зачем? - шепотом спросил Добрыня.
- Понятно зачем, - фыркнул Горыныч. - Браслеты, чай, многоразовые. Опоила молодца девица. Женила на себе, браслеты одев, как велит степняцкий обычай. Заболела да померла потом. Похоронили ее, и молодца с ней. Потом сообщники разбудили девку, и браслеты свободны. Снова применить можно. Удобная вещь...
- Да нет. Я не про то... Зачем ОНА сделала это?
- Не знаю, - Змей тряхнул гривой. - Черномор ей, наверное денег дал... И вот еще что. Кто у нее в сообщниках? Какой врач ее лечил перед смертью? Может это он помог ей впасть в летаргический сон?
- Ханский лекарь, Кубрат... - Добрыня был ошарашен. Он даже совершенно протрезвел от потрясения. - Что-то ты уже говорил мне про него?.. Неуж-то он... С ней?.. Поеду-ка я сам во всем разберусь, - и богатырь схватил своего коня под уздцы.
- Кстати, - продолжил Горыныч. - Скажи спасибо Бурке. Если бы не он, я бы вовек тебя не нашел.
- Правда? - Добрыня любовно погладил своего коня по шее. - А я-то, дурак, думал уже - дай-ка убью его, родимого. Все равно без воды помирает. А сам хоть крови его горячей напьюсь, еще день проживу... А потом думаю - зачем? Друга убью, а сам все равно через день-другой сдохну... Значит Марья обманула меня, - он кивнул в пространство. Взгляд Добрыни стал при этом прицельным, таким, какой бывает обычно у лучника, высматривающего цель для стрелы. - Ладно. Вы со мной так, ну и я в долгу не останусь. А, Бурка? - и Добрыня прижался щекой к шее своего коня. - Только ты меня ни разу не обманывал, не предавал... Сослужи-ка мне и нынче службу, миленький, - и, уже обращаясь к Горынычу спросил: - Так куда Марья с Кубратом поехали?
При этом Добрыня так недобро усмехнулся, что Алене захотелось крикнуть «Не надо! Не говори ему!» Но белый жеребец только радостно оскалился и, указывая направление, махнул головой.
- На север? - переспросил для верности Добрыня, вскакивая в седло.
- На северо-восток. Уже час, как уехали из становища.
- Добрыня, постой! Куда же ты?! У меня еще дело к тебе срочное! - метнулась Алена.
Но богатырь только бросил ей, оглянувшись:
- Потом. Скоро буду на заставе! - и ударил коня пятками в бока.
Промчавшись шагов сто Бурка вошел в богатырский скок и взлетел до туч.
Они мчались по степи долго, пока орда хана Гонзака не скрылась из вида. Потом белый жеребец пошел шагом, и Алена смогла чуть перевести дух и разжать свои пальцы, от страха вцепившиеся в гриву Горыныча.
- Кстати, что за срочное дело у тебя к Добрыне? - спросил Змей.
- Да так...
Алена прикусив губу подумала: «Как бы мне не проболтаться про рыцарей и меч-кладенец».
- Ты мне скажи лучше, как там Алеша Попович поживает?
- И то верно! Сейчас гляну.
Белый жеребец остановился. Взмахнул головой и замер. Потом, фыркнув, двинулся дальше.
- Ну что там? - спросила Алена.
- Очередной раз помирился с царевной Лебедь.
- И что они сейчас делают? - не отставала девушка.
- А ты догадайся, - заржал Горыныч.
Алена покраснела и обижено замолчала. Потом вспомнила об Илье Муромце.
- Ты вот тут ржешь, как сивый мерин, а Илью, между прочим, князь Владимир в темницу посадил. На хлебе и воде держит, в тесноте и сырости.
Змей снова остановился. Повел боками и недовольно фыркнул.
- Слазь.
- Ты что, обиделся? - расстроилась Алена.
- Слазь. Я превращаться стану, будет большое тепловыделение. Боюсь обжечь тебя... - Алена соскочила с жеребца и тот в мгновение ока преобразился в крылатого змея, пыхнув при этом жаром, словно из печки. - А теперь снова влезай. Полетели Илью выручать.
Алена вскочила на толстую чешуйчатую шею Горыныча, и тот немедленно взмыл в небо.
- А как ты его собираешься выручать, Горынушка?
- Дело-то нехитрое... Где он, я увидел. Это не в самом княжьем тереме, а в пристрое, что на заднем дворе. Чего там спасать? Охраняется погреб из рук вон плохо, так что никого не покалечу. Снесу хвостом постройку и выну его из подвала... Кстати, кто тебе сказал, что он там в голоде и холоде? В шубе сидит, и сытый. Только тоскует очень... Ну ничего, минут через пять мы долетим...
- Змей, да ты что! Не надо его так выручать! - забеспокоилась Алена.
- Почему? - удивился Змей. - Да не бойся, я, скорее всего, даже никого не убью. Разве что напугаю...
- И все в Киеве узнают, что Змей Горыныч - лучший друг богатыря Ильи Муромца, что Илья и Горыныч заодно против киевского князя Владимира Красно Солнышко!
- Подожди, - Змей почти перестал махать крыльями и замер в воздухе. - К чему это ты клонишь?.. Мне что же, теперь, нельзя выручить моего друга, если какой-то князь ни за что, ни про что вдруг посадит его в погреб?
- Это его князь... Нет, не то, - Алена замотала головой, попыталась подобрать слова, чтобы Горыныч понял. - Илье не нужна ТАКАЯ помощь. Ты его только подведешь! Он же Руси служит. А значит, князю Владимиру. Он от ворогов Русь защищает. И от тебя, в том числе. А как он потом в глаза русским людям смотреть будет, если его Змей из погреба спасет? - сбивчиво, но горячо объяснила Алена.
- Да разве ж я Руси вашей ворог? Да сдалась она мне... Да пропади она пропадом, коли там моих друзей обижают!.. - Горыныч в сердцах плюнул. Огненный плевок, прочертив дымную дугу, с шипением плюхнулся в какое-то озерце внизу. Озерце вскипело.
- Ты что творишь, Змей? Разве так можно с огнем? А если бы там лес был или торфянник?
- Пожар был бы. Ты лучше руками не маши, а то вниз свалишься... Ну, погорячился я, ладно. А как по другому-то его вызволить?.. Нет, я могу, конечно, заявиться под стены Киева и потребовать с князя сорок красавиц на съеденье. А он с перепугу, например, возьмет, да и выпустит Илью Муромца, чтобы тот меня победил. А если не выпустит? Ну ладно, коли он вышлет на меня дружину свою, я ее распугаю. Вышлет других богатырей... Если повезет, я их, может быть, даже не убью, а так, для острастки, вгоню в землю по-пояс... Но если этот ваш князь такой идиот, что лучшего своего богатыря в погреб сажает, то вдруг он, вместо того, чтобы Илью выпустить, велит выдать мне на съеденье сорок красавиц? Это что же мне, всех их жрать прикажешь? Нет уж, спасибо. Я один раз так уже чуть не влип. Слава Роду, нашелся тогда храбрый молодец...
- Ты принцесс крадешь, так? - перебила его излияния Алена.
- Ну? - не понял Горыныч. - Илья же не принцесса. А дочку Владимира, Людмилу, Черномор уже два раза крал... Постой-ка! Есть у Владимира еще любимая племянница, Забава Путятична, - Змей плотоядно ухмыльнулся. - Ею князь, похоже, дорожит сейчас куда больше, чем непутевой Людмилой. Украду Забаву. Тогда-то он точно пошлет выручать ее самого лучшего своего богатыря, то бишь Илью.
- Вот это другое дело! - радостно улыбнулась Алена. - Ты меня сейчас подбрось на заставу. А потом похищай Забаву.
«Должно получится... Ох! А если Владимир все же пошлет выручать Забаву кого-то другого? Или вдруг у Горыныча в замке столкнуться Илья и эти рыцари с мечом-кладенцом? И как Илья узнает, что надо Змея спасать? Ой, нет! Нельзя пускать все это на самотек».
Змей, тем временем, изменив направление полета, уже нес ее к богатырской заставе.
- Ой, прости! Передумала я. Давай лучше и меня в Киев... Постараюсь там помочь изнутри, чтоб именно Илью за Забавой послали... И потом, надо же его предупредить, что это ты не из вредности Забаву похитил, а чтобы его вытащить.
- У вас, женщин, решения меняются сто раз на дню, - пробурчал Змей и снова взял курс на Киев. - Ты вот что. Если взялась Илью предупредить, то скажи ему, пусть сразу-то ко мне не едет. А то в прошлый раз больно быстро получилось. Я, конечно, понимаю. Конь у него богатырский, дорогу ко мне Ильюшенька знает. Но несолидно это как-то выходит. Пусть подождет сперва недельки две, а потом уж появляется.
- Хорошо, - кивнула Алена, а про себя подумала: «А что если рыцари за эти две недели уже доедут к Змею? Уж не на разборку ли с ними он отводит эти две недели? Как бы все это у него потихоньку вызнать?»
И девушка, поправив на груди косу, вкрадчивым голосом поинтересовалась:
- Горыныч, а у тебя, случайно, нет ли уже в замке другой похищенной принцессы?
- Не беспокойся. Они не встретятся, - «успокоил» ее Змей. - Посажу Забаву в другую башню. Я уже ученый. Две принцессы в одной темнице - это сплошной скандал и нервотрепка. Был как-то случай...
- А что за принцесса у тебя сейчас?
- Не принцесса. Бери выше. Королева Британии, Джиневра... Жена этого, помешанного на рыцарстве и благородстве... Артура. И ко мне уже, между прочим, целый выводок благородных рыцарей едет, спасать ее! - Горыныч довольно потер лапы. Ох, повеселимся! Вот это будет война, так война! Здорово я придумал, а?
«Чему ж ты, дурень, радуешься? - про себя вздохнула Алена, но тут же осеклась. - А что если он слышит все мои мысли?..»
-... и так эта Джиневра допекла меня, что пришлось добыть ей пару томов рыцарских романов. Сидит теперь, читает. Ждет своих рыцарей ненаглядных. По-моему, в одного из них она тайно влюблена... Слушай, Аленушка, а что, если я и для Забавы каких-нибудь книжек захвачу? Лентяйка она известная. Все учителя от нее воют. Но вот обожает она читать книжки с картинками. А учится не хочет... Прихвачу-ка я, вместе с ней пару учебников по грамматике да математике. Чтоб ей медом жизнь в плену не казалась!
- Да ты, Горынюшка, настоящий злодей! - рассмеялась Алена. - А скажи-ка ты мне... Мы вот с тобой мысленно общаемся. А ты что же, у всех мысли читать можешь?
- Не могу. Я и твои все мысли не читаю. Просто слышу, когда меня зовут те, кому я нужен.
Алена облегченно вздохнула. Внизу, тем временем, показался стольный Киев-град.
- Ну, я ссажу тебя неподалеку от ворот. Ты не медли. Иди сразу в город, к хоромам княжеским. А я через часок устрою им небольшое представление...
С того момента, как Змей высадил ее в тихом месте, в роще недалеко от ворот, прошло не менее получаса. Для пеших вход в город был бесплатный, так что в воротах проблем не возникло. Алена уже минут десять переминалась с ноги на ногу, ожидая дальнейших событий у ворот княжеского дворца. Впрочем, здесь всегда толпилось множество любопытных бездельников обоего пола, так что никаких подозрений со стороны стражи Алена не вызывала.
Солнце клонилось к закату. Рядом, на торговой площади, закрывались лавки, сворачивались лоточники, а во дворец ко князю Владимиру начинал стекаться народ на очередной пир. Гости въезжали на княжий двор под пристальными взглядами зевак, живо обсуждавших, кто как одет, на каком коне приехал, и как низко поклонились ему стоящие у ворот княжьи гридни. Алена увидела среди проезжающих знакомое лицо Дюка Степановича. Улыбнулась ему.
- О! Аленушка! Здравствуй, красавица! - Дюк соскочил с коня и отвесил галантный поклон. - Что-то в Киеве давно тебя не видели. Поживаешь по-добру, по-здорову ли?..
На княжий двор Алена вошла под ручку с радостно улыбающимся Дюком Степановичем. Окинув взглядом собирающихся во дворе гостей, девушка не без удовольствия отметила, что ее кавалер одет в самый богатый наряд. Красные бархатные остроносые туфли, сверкающие золотом тяжелые литые пуговицы на соболиной шубе, покрытой сверху зеленым бархатом. Дюк то и дело утирал льющийся с лица пот шелковым платочком, но шубу не снимал. Лишь распахнул ее на груди, чтоб показать красную шелковую рубаху с вытканными на ней золотыми птицами. Остальные гости, проходя мимо Дюка, завистливо оглядывали его богатый наряд.
Вдруг Дюк Степанович встрепенулся, выпустил руку Алены и, сняв щегольскую шляпу с плюмажем из павлиньих перьев, отвесил низкий поклон молоденькой девице, появившейся на открытой галерее второго этажа княжеского дворца. Девица в ответ только досадливо дернула плечиком, гордо задрала симпатичный курносый носик и стала демонстративно смотреть на небо.
- Что это за девочка? - в полголоса спросила Алена.
Дюк мечтательно вздохнул и закатил глаза.
- Это любимая племянница князя Владимира, Забава Путятична.
- А, - только и успела произнести Алена.
- Ой, какая прелесть! - раздался вдруг восторженный возглас Забавы. - Смотрите, смотрите! Он сюда летит, к нам!
«Началось», - подумала Алена.
Огромная тень легла на княжий двор. Заслонив солнце распахнутыми крыльями, из поднебесья медленно опускался дракон. Из его пасти вырывались языки огня а из ноздрей валили клубы дыма. Кто-то истошно завизжал. Только что вошедший на княжий двор Чурило Пленкович, глянув наверх, упал в обморок. Двор стремительно опустел. Гости бросились во дворец и, моментально закупорив узкие двери, в панике столпились на крыльце. Самые шустрые забились под крыльцо, кто-то прижался к забору. И только Забава глядела на приближающегося Змея как на чудо, по-детски приоткрыв рот.
Пару раз хлопнув крыльями, Змей завис над княжьим теремом, потянулся к Забаве длинным извивающимся хвостом и, обхватив ее за талию, аккуратно вынул из-за перил галереи.
- А ну поставь меня на место, немедленно, а то я визжать буду! - закричала Забава и замолотила кулачками по обвившему ее хвосту.
Перехватив девушку в лапы, Горыныч запустил свой хвост в одно из окон дворца. Поняв, что ее не собираются отпускать, Забава завизжала так, что у Алены заложило уши. Змей нервно дернулся, и, судорожно замахав крыльями, стремительно взмыл под облака.
Когда удаляющийся визг Забавы затих, вокруг наступила гробовая тишина. Алена обнаружила, что она стоит одна посреди двора. Поблизости лежал мраморно-бледный Чурило Пленкович. Глянув на него Алена печально вздохнула. «Такой красавчик... Неужто помер от испуга?» Она наклонилась над парнем и похлопала его по щекам. Густые ресницы дрогнули, и Чурила открыл глаза.
- А что, Змей уже улетел? - спросил он шепотом.
Из под крыльца выполз Дюк Степанович. Брезгливо отряхнув пыль и паутину с бархата шубы, он подошел к Алене и сквозь зубы процедил:
- И под крыльцом-то у них в Киеве не метено. Не то что у моей матушки в Галиче...