Глава 5.
Сверху мило, да внутри гнило.
Народная мудрость.
Они так и ворвались втроем в комнату Алеши Поповича. Впереди - Змей Горыныч, у его правого плеча Алена, и чуть поотстав - мать Добрыни - Омелфа Тимофеевна.
Алеша в комнате был не один. Рядом с ним стояла царевна Лебедь. Увидев Алену, Алеша попытался прикрыть припухшую левую щеку, смущенно улыбнулся, но сказать ничего не успел.
- А где Настасья, Алешенька? - спросила растерянно мать Добрыни.
- Там, - Лебедь кивнула на соседнюю комнату. И в ответ на испуганный взгляд Алены улыбнулась. - Да не бойтесь вы. С ней все в порядке. Я... вовремя опомнилась.
- А с тобой, Алеша, тоже все в порядке? - спросил Змей и его глаза гневно сверкнули. - Повторишь ли нынче мне и Аленушке то, что говорил вот этой женщине? - Горыныч кивнул на Омелфу Тимофеевну.
Алеша густо покраснел и молча потупил голову.
- Ты что, Горыныч, взбесился? - Лебедь шагнула вперед, заслоняя Алешу. - Что он такого сделал, что ты на него так набросился?
- Пусть Алеша за тебя не прячется, пусть он сам мне ответит, при свидетелях, правда ли Добрыню видел мертвого, - не отступал Горыныч.
И тут Алеша, отодвинув Лебедь в сторону, сам вышел вперед.
- Никогда я за чужой спиной не прятался. Раз уж заварил я кашу горькую, значит буду сам ее расхлебывать, - он нервно сглотнул. - Ты прости меня, Омелфа Тимофеевна! Я Добрынюшку не видел мертвого. Ум за разум у меня зашел от ревности... Не хотелось мне тебя обманывать. А хотелось мне утешить свет Настасьюшку... Да еще, отомстить моей суженой, - он виновато оглянулся на Лебедь. Та улыбнулась ему змеиной улыбкой. - Видел я Добрыню Никитича во степи живого, здорового. С того сроку не прошло еще и месяца. Да вот только он мне похвастался, что к Настасье домой не воротится, что нашел себе в степи жену новую. За обиду мне стало за великую, что он так к Настасьюшке относится...
Лебедь за спиной Алеши выразительно кашлянула. Он замолк на секунду, а потом торопливо закончил, упав на колени перед Омелфой Тимофеевной:
- Ты прости меня за ложь мою глупую! Думал я, что горе будет меньшее, коли будут считать вдовой Настасьюшку, а не будут считать женою брошенной. Да не думал я про сердце матери, я обиду причинил тебе великую...
- Ты ступай... Тебя бог простит, Алешенька, - чуть слышно прошептала Омелфа Тимофеевна. - Да другим, что Добрыня жив не сказывай, пока сам он сюда не объявится, - и она, развернувшись, вышла вон.
Горыныч прислушался к удаляющимся шагам вдовы, прикрыл поплотнее дверь, и обернулся к вставшему с колен Алеше.
- Так где ты видел Добрыню Никитича? В какой орде, в какое, точно, время?
Алеша удивленно посмотрел на Змея.
- А что, это так важно?
- Действительно, - поспешила вмешаться Лебедь. - Со всем вроде бы уже разобрались. Чего прошлое ворошить?..
- Важно, - Алена посмотрела прямо в глаза Алеше. - Может быть сейчас Добрыня умирает, или уже умер... Ни Яга, ни Горыныч не могут увидеть его.
- Ну так что с того, - усмехнулась Лебедь. - Коли я захочу, они и меня не смогут увидеть.
- Постой! - перебил Алеша жену. - Ты, другое дело, а Добрыня не умеет, как ты...
- А может ему какую вещь дали, из тех, что невидимыми для волшебного зрения делают? - не унималась Лебедь. - Может он попросил кого из Знающих, да они его и скрыли потихонечку?
- Нож Добрыни проржавел, - покачала головой Алена. - По нему словно бы кровь текла.
- В орде хана Гонзака, тому ровно три недели назад, - быстро произнес побледневший Алеша. - Он говорил, свадьба у него через пару дней. Пьян был. Все меня звал погулять на своей свадьбе. Да я, дурак, не на свадьбу к нему поехал, а сюда...
- Найдем, - Змей схватил Алену за руку и потянул за собой во двор. - Полетели.
Когда они взмыли над Новгородом, народ снова засуетился, радостно замахал руками вслед. Вскоре город, а затем и озеро скрылись позади. Они мчались на юг, внизу мелькали изумительной красоты пейзажи, но Алена, глубоко задумавшись, не обращала на них никакого внимания.
«Интересно получается, Горыныч летал к Омелфе Тимофеевне, и та от любви не зачахла, стало быть, летал он к ней сперва в образе мужа покойного, а потом видно правду сказал… Но ведь Змей летает только к бездетным вдовам. А Добрыня – единственный сын Омелфы… - Алена даже покачнулась. – Так вот почему Змей сразу ринулся спасать Добрыню, а я-то думала, уговаривать его придется».
Змей видно почувствовал смятение девушки и немного сбавил скорость.
«Ты не замерзла? Прости, что я так разогнался».
«Я все понимаю, - вздохнула Алена. – Ты же сына спасаешь».
Змей помолчал, потом изогнул шею и глянул девушке прямо в глаза.
«А ты догадливая. Добрыне только не говори, поняла? Не надо ему знать».
«Хорошо… Слушай, а ты этого хана Гонзака, к которому мы летим, знаешь?»
«Примерно», - уклончиво ответил Змей.
- Как это, примерно?! – вслух воскликнула Алена.
- Там, в степи, этих ханов дюжина. Всех не упомнишь... Найдем как-нибудь. Это по-моему на юго-востоке...
- Ты что, будешь ловить в степи кочевников и спрашивать их, где орда хана Гонзака? - с иронией спросила Алена.
- У тебя есть идея получше? - огрызнулся Горыныч.
- Ну... Может по какой-нибудь вещи его можно найти, или там, по запаху?
- Я тебе кто, собака?
- Ну, прости. Я же не знаю, как ты кого находишь...
- Вообще-то, если постараться, я могу найти все, что угодно. Но у простых, не волшебных предметов, очень слабое свечение, слабый запах, если тебе эта аналогия удобнее. Все обычные предметы имеют очень похожий... запах. Они для меня все словно на одно лицо. Вот какой-нибудь волшебный предмет, или разумное существо - тут совсем другое дело. Они все яркие, уникальные. Поэтому их и легко найти... У Добрыни не было никакого магического предмета с собой? Ну, мало ли... Может он скатерть-самобранку с собой прихватил, или...
- Конь! С ним всегда был его богатырский конь, Бурка!
- Верно! - Горыныч от радости совершил в небе сложный пирует, заставив Алену взвизгнуть и покрепче вцепиться в гребень.
- Ну как, нашел их? - нетерпеливо спросила через секунду Алена.
- Вижу коня. Что-то с ним совсем плохо. Душно ему, и мысли в голове еле шевелятся. Он почему-то боится... Добрыню?! Эй, Добрыня, не смей, не режь коня, продержись еще немного!
- Значит, Добрыня жив! - облегченно вздохнула Алена.
- Да! Я понял, где это, - Змей чуть сменил направление полета и прибавил скорость. - Там темно и душно. И как-то все приглушенно, словно из-под земли.
- Я же говорила, они его похоронили вместе с Марьей-лебедью в кургане! Заживо похоронили!
Через пару минут леса под ними кончились и потянулись бескрайние, на первый взгляд пустынные степи. Попадающиеся иногда стада пасущихся лошадей и овец казались мелкими точками на бледно-зеленом подносе бескрайней травянистой равнины. Юрты редких кочевий выглядели, как скопления точек побольше.
- Теперь все очень просто. Надо найти свежий курган рядом с кочевьем хана Гонзака. Похоже, во-от оно.
Внизу, прямо по курсу, появились несколько цветных точек покрупнее, в окружении множества мелких. Вскоре Алена разглядела белую юрту хана и цветные юрты его приближенных, в окружении обычных серых жилищ. В окрестностях ханского кочевья паслось бесчисленное множество скота.
- Так. Вижу курганы... Хорошо, что они далеко от кочевья - нас не сразу заметят. Только непонятно, почему среди них нет ни одного свежего? Все травой поросшие. Что за наваждение?
- А где Добрыня, ты чувствуешь?
- Да не чувствую я его!.. Бурка в одном из этих курганов. Пить он очень хочет. На ногах уже еле стоит. Но это старый курган. На вершине, правда, свежее кострище...
Змей резко спикировал вниз. Приземлившись, ссадил Алену и моментально принял человеческое обличье. Словно бы принюхался к чему-то и стал обходить курган кругом. Алена, чтобы получше оглядеть окрестности, забралась на верх кургана. На опаленной вершине плешью чернел след от большого костра. Среди пепла белели чьи-то кости. У Алены защемило сердце.
«А что если его сожгли, а в кургане захоронили только пепел?.. Или здесь сжигали принесенных в жертву животных?.. В былине Добрыня живым сошел в могилу. Вот только не помню, как же он оттуда выбрался?..»
- С этой стороны, под дерном, земля рыхлая, - сообщил ей Горыныч. - Похоже здесь был вход в курган, и его недавно засыпали, а потом дерном заложили. Я сейчас внутрь проберусь, посмотрю, как там что. Ты пока снаружи посмотри...
- Ой! К нам едет кто-то! - Алена затравленно оглянулась, ища, куда бы укрыться. Рядом с кострищем возвышался большой серый камень. Девушка, присев, скрылась за ним от взгляда приближающегося к кургану всадника.
- Щас я его прогоню, - Горыныч усмехнулся. И степь огласил замогильный вой, словно целая стая голодных волков окружила курган. У Алены даже волосы на голове зашевелились от страха.
Выглянув из-за камня, девушка увидела, как всадник стрелой мчится прочь.
- Ну вот и все. Ты пока вокруг поглядывай, Аленушка. Если еще кто вдруг появится, дай мне знать и спрячься. А я сейчас внутрь заберусь.
Горыныч обернулся большой змеей и, уверенно раздвигая рыхлую землю, заполз внутрь кургана. Девушка стала ждать, затаившись за камнем и поглядывая по сторонам. Одинокий всадник, которого спугнул волчьим воем Змей, отъехал довольно далеко от кургана. Встретил на пути еще нескольких всадников, похоже, пастухов - рядом с ними паслось стало овец. Всадники некоторое время стояли вместе. Наверное, о чем-то говорили. Потом трое из них неторопливо поехали по направлению к кургану.
«Ну как там, Горыныч?» - мысленно спросила Алена.
«Он жив. Но нам от этого ни разу не легче. Жить он не хочет. Не знаю, колдовство это, или действительно такая великая любовь?.. Постой. Я кое-что придумал...»
«Вылезай поскорей! - мысленно закричала девушка. - Тут к кургану опять едут. Похоже тот, кого ты спугнул, возвращается сюда с подмогой».
«Сейчас».
Алена, чтобы не маячить на вершине кургана, на виду у приближающихся степняков, торопливо спустилась вниз, туда, где Горыныч проделал в рыхлой земле нору - вход в курган. Через некоторое время выполз и Змей.
- Живая вода ему, дурню, нужна. Оживить хочет свою Марью-лебедь белую... А она, между прочим, вовсе не мертвая. Летаргический сон. Сама она выпила колдовское зелье, или опоили ее, не знаю. Но цель тут была, похоже, Добрыню погубить... О! На ловца и зверь бежит, - Горыныч плотоядно улыбнулся, увидев трех приближающихся к кургану всадников. - Спорим, у них есть с собой немного воды? - и змея превратилась в огромного черного волка.
- Эти храбрецы просто не смогут не поделиться водой со старым, слабым одиноким волком...
- А может, проще еще как-нибудь раздобыть эту воду? - обеспокоилась Алена.
- Ты что же, прикажешь мне колодец тут рыть? Или искать ближайший источник?.. Спрячься пока, - волк бесшумно нырнул в высокую траву и побежал навстречу приближающимся всадникам.
Всадники остановились невдалеке от кургана и, внимательно оглядывая окрестности, стали о чем-то переговариваться между собой. Один из сепняков вынул из седельной сумки кожаный бурдюк и глотнул из него. Предложил товарищу. Тот отрицательно покачал головой. Пожав плечами, степняк заткнул горлышко пробкой, и уже собрался отправить бурдюк обратно в седельную сумку, как вдруг страшное волчье рычание раздались прямо у всадников под ногами. Лошади, испуганно заржав, вздыбились, чуть не сбросив с себя седоков. Не прекращая рычать волк прыгнул из высокой травы и вырвал у хозяина его бурдюк. Степняки с испуганными воплями помчались прочь на своих обезумевших от страха конях. Через секунду волк появился из травы, неся в зубах кожаный сосуд. Положив бурдюк к ногам Алены, Горыныч снова превратился в большую змею. Критически осмотрел бурдюк, сопоставляя его с размером дыры, через которую ему предстояло влезть внутрь кургана.
- Интересно, каким теперь образом мне доставить это внутрь?.. В зубах?.. Но бурдюк в дыру не пролезет... Да какая, в сущности, разница, снаружи себя я доставлю эту воду, или внутри? - Змей махнул безразлично хвостом, и, хвостом же подхватил бурдюк за горлышко. Пастью вынув и выплюнув пробку, Змей хлебнул из бурдюка. Недовольно поморщился.
- Но ведь это не живая вода? - засомневалась Алена. - Как же ты будешь оживлять Марью?
- Все еще хуже - в бурдюке не вода... Там кумыс, - скривился Горыныч. Но потом, решительно махнув змеиной головой, повторил: - Да какая, в сущности, разница? Делать мне больше нечего, только за живой водой мотаться. И так оживет, как миленькая, говорю же - не мертвая она.
В пару глотков опустошив бурдюк Змей отбросил его в сторону и торопливо заполз в нору. Алена попыталась представить себе, каким образом Горыныч будет добывать этот кумыс из себя, и как он будет применять его в качестве живой воды, но тут же благоразумно отказалась от этой затеи. И стала ждать. Через несколько минут Горыныч подал голос:
«Алена? Ты все еще стоишь там, где стояла?»
«Да».
«Отойди шагов на десять в сторону, вправо или влево от норы».
Девушка послушно отошла. Через секунду стена кургана словно бы взорвалась изнутри. В том месте, где была нора, взвилось облако пыли. Когда пыль улеглась, из образовавшегося пролома шатаясь вышел бледный, со впалыми щеками, Добрыня Никитич. В поводу он вел на каждом шагу спотыкающегося Бурку.
- Добрынюшка, живой! - Алена радостно бросилась ему навстречу.
Богатырь, щурясь от яркого дневного света, всмотрелся в Алену. Узнав ее, шагнул навстречу и радостно улыбнулся.
- Сестрица!.. Вы со Змеем, как всегда, очень вовремя.
Следом за Добрыней на божий свет выбралась, ладонями закрывая глаза от солнца, «воскресшая» половецкая красавица. Стройная, узколицая, она казалась бы очень бледной, если бы не смугловатая кожа. Из-под прядей черных, растрепанных волос на мир удивленно и чуть испуганно смотрели черные, словно угольки, глаза. Она была одета в расшитый золотом шелковый халат, просторные шаровары и алые сафьяновые сапожки. Алена неприязненно покосилась на половчаку. Змей из кургана не появился. Заглянув в зияющую в земле дыру, Алена мысленно позвала: «Где ты там, Горынушка? Почему не выходишь?»
«Да не досуг мне. Тут столько всего интересного!.. Ты пока иди с ними. К вам, похоже, уже целый эскорт от хана едет. Небось те пастухи, у которых я кумыс отнял, наврали с три короба про чудеса на кургане. Ты уж присмотри пока за Добрыней. Пусть надышится, в себя придет. А я потом, попозже появлюсь».
Кивнув, Алена двинулась следом за неторопливо идущим по направлению к ханской ставке богатырем. Коня Добрыня отпустил пастись, и теперь Бурка жадно поедал сочную траву. Тем временем, забытая половчанка окончательно пришла в себя, осмотрелась и кинулась вслед за Добрыней. Догнав мужа, Мария попыталась повиснуть на нем, обхватив руками богатырскую шею.
- Милый, любимый мой! Ты меня с того света вытянул!
Добрыня, пошатнувшись, отпрянул от нее. Ответил хмуро.
- Погоди. Не до тебя мне сейчас... Опять во мне тоска завелась какая-то.
- Да ты что, Добрынюшка?.. - с испуганным удивлением спросила Мария. - Уж не разлюбил ли меня? И где твои браслеты?
- Не знаю, Марья, - Добрыня удивленно оглядел свои руки и ноги. Потом посмотрел на половчанку.
- А твои браслеты где?.. Наверное, все это спало с нас, когда мы вышли из кургана.
Алена, шедшая следом за Добрыней, заметила, как Марья нервно оглянулась на выход из кургана.
- А кто... оживил меня?
- Я, - Добрыня глянул в лицо степной красавицы своими честными глазами. - Я змея поймал подколодного. Придушить решил, да выпить его кровушки. Ведь совсем уже пропадал я без воды. Да тот змей умолил пощадить его, обещал принести выкуп за жизнь свою. И принес он воды живой, да той водой я тебя и оживил.
- Вот как, - озадаченно промолвила Мария. И вдруг радостно замахала руками. - Наши едут!
Им навстречу действительно приближалась кавалькада из дюжины всадников. Некоторые из них сверкали шлемами и доспехами. Другие были просто богато одеты.
- Вах! Добрыня?! Живой?!! - один из всадников, одетый в шелковый с драконами китайский халат, подпоясанный поясом с золотыми бляхами, соскочив с коня бросился к Добрыне. Они обнялись. Богатырь пошатнулся. Разняв объятия, степняк отступил от него на шаг, и внимательно оглядел с ног до головы.
- Совсем тощий стал. Как сухой тростник на ветру. Но маленко жив, благодаренье богам! А мы уже не надеялись. Все, думали. Пропал вместе с женой.
Степняк был невысокого роста, щупленький, похожий, рядом с широкоплечим Добрыней на мальчишку. Но что-то было в его взгляде такое, что позволяло ему командовать одетыми в кольчуги здоровыми парнями, что приехали с ним вместе.
- Привет, Улькен! - улыбнулся степняку, как старому другу, Добрыня. - Вот познакомься, это Аленушка. - Добрыня взял Алену за руку. - Сестрица моя названная. За тридевять земель выручать меня прилетела... Ну, а ее ты знаешь, - богатырь мельком глянул на Марью.
- Знаю, - недобро сощурился Улькен. - Садитесь, что ли на коней. Поехали! Раз свершилось чудо, и вы поднялись из кургана, то пусть будет той! Пусть кумыс и арака льются рекой!..
- Слышь, Улькен, - прервал его Добрыня. - А нельзя ли мне хотя бы кумыса прямо сейчас... А еще лучше - зелена вина. Совсем в горле у меня сухо. Как сошел я в курган, так маковой росинки во рту у меня не было.
Улькен глянул на своих нукеров, и один из них немедленно протянул ему свой бурдюк.
- Вот, попей кумыс, - Улькен передал бурдюк Добрыне. - Араки я с собой не вожу, ты же знаешь.
- Угу, - богатырь кивнул и, вынув из деревянного бурдючного горлышка затычку, стал жадно пить. Напившись, Добрыня облегченно вздохнул, стер с усов и бороды белую пену и довольно крякнул.
Сопровождающие Улькена слуги подвели коней Добрыне, Алене и Марье. Все вскочили в седла и неторопливым шагом поехали в сторону ханского кочевья. Бурку, все еще слабого от обезвоживания, Добрыня повел в поводу. От слегка хмельного кумыса настроение Добрыни заметно поправилось, и он с радостной улыбкой оглядывал зеленеющую степь.
- Господи! Как хорошо жить-то, - прошептал он чуть слышно.
Но ехавшая с ним бок о бок Алена услышала. И не преминула задать вопрос.
- Отчего же ты тогда в курган живым спустился, Добрынюшка? Нешто кто тебя заставил?
- Да не заставлял никто, - нахмурился он. - Я тогда как Марью на пиру у хана Гонзака увидел, так словно ума лишился... Чашу вина она мне поднесла. И влюбился я без памяти.
- Приворотное зелье? - уточнила шепотом Алена и оглянулась на Марью. Та ехала чуть поодаль и их разговора явно не слышала.
- Да что ты, Аленушка, все с ног на голову переворачиваешь? Неуж-то я приворотного зелья бы не отличил? Просто раньше как-то все мельком на нее смотрел. Не мог разглядеть красоты ее. А как она подала мне тогда вина, - Добрыня сглотнул. - До чего ж она мне показалась хорошенькой, такой беззащитной, нежной, хрупкой, что кажется, дунь ветер, и переломится... Эх. Так вот и поженились. Скажи мне кто раньше, что жениться по басурманскому обычаю буду, ни за что бы не поверил... Неделю мы к свадьбе готовились. И всего-то неделю вместе пожили. А потом заболела она вдруг, ни с того, ни с сего. То за голову возьмется, то за сердце. Что-то, говорит, Добрыня, мне не можется. Позови-ка ты, Добрыня, лекаря... Лучшего лекаря ей позвал, того, что хана всегда лечил. Лекарь назначил, какие ей пить отвары и травы. Никого не велел к моей лебедушке пускать. Сам у ее постели денно и нощно дежурил. Но ничто не помогло. В три дня умерла моя милая. И на смертном одре лежала, словно живая. Только недвижимая, бледная, - Добрыня шмыгнул носом. - Тут такая тоска меня взяла. Весь белый свет без нее стал не мил. Ну, я и говорю им - раз уж судьба у меня такая, то на земле мне все равно больше счастья не будет. Хороните меня, други, вместе с ней в курган!
- То есть, это ты сам придумал, чтобы тебя с ней в одном кургане? - уточнила Алена.
- Не сам, - замялся Добрыня. - Есть тут у них такой обычай. Если кто по тому обряду, как мы с Марьюшкой, венчается, то надевают на них золотые браслеты. Как знак самой жаркой и самой верной любви. И если кто из них первым умрет, то и другой после того живет недолго. А порой их и одновременно в курган зарывают. Одного супруга мертвого, другого - живого. Ну вот, я и решил, по обычаю...
Они подъехали уже довольно близко к становищу.
- Ты сам решил? - Алена, недобро сощурившись и откинув за спину косу, посмотрела на Марью. Та глядела обеспокоено по сторонам, словно бы выискивая взглядом кого-то.
- Коли я б не захотел сам за ней в могилу сойти, кто бы сумел меня принудить? - богатырь тоже обернулся и глянул на Марью. Кисло улыбнулся. - А ведь уезжал я из дома совсем с другой мыслью. Надоела мне тогда Настасья... Знаешь, я ведь женился, в Новгороде...
- Знаю, - кивнула Алена.
- Ну вот, - Добрыня облегченно вздохнул, избавленный от необходимости что-либо объяснять. - И так тошно стало мне жить при жене, да при матушке. Решил - поеду в степь, развеюсь. Глядишь, тоска и пройдет. А потом увидел Марью и обезумел будто. Думал, ничего мне теперь кроме нее не надо...
- А теперь так не думаешь?
Добрыня замолк, словно бы прислушиваясь к себе, да так и молчал, пока они не въехали в становище.