Конец октября. Чистое, звенящее, обреченное солнце. Мне его в это время всегда мало. Потому так радуют пронзительные золотистые деньки – ведь они последние.
– Слышишь, Дохляк? Тебя радуют золотистые деньки конца октября?
Молчишь... Ты всегда молчишь. Потому что дохлый, и деньки тебе до лампочки. А я вот поживей тебя, хоть и ненамного, и потому последнему солнышку сильно радуюсь.
Слушай, зачем я тебя таскаю, а? Висишь на спине, молчишь, морда синюшная, глазищи-бельма... Толку от тебя никакого. А бросить вроде и нельзя – упырю положено дохляка на спине таскать. Вот и таскаю.
Снова жрать охота.
Грибника того, конечно, надолго хватило – крупный был. Правда, старый, и жирноват, да лекарствами какими-то насквозь пропитан, но это все равно получше бомжей вонючих.
Но грибник уже того, закончился. Надо бы нового искать.
А еще книжка та покоя не дает, что в рюкзаке у него нашел. Дохляк, ты слышишь? Книжица, говорю, забавная в рюкзаке валялась.
Полистал ее, подумал...
Знаешь, а ведь я ничего хорошего при жизни как-то сделать и не успел. Все больше другим занят был. Так давай мы с тобой хоть сейчас попробуем, а?
Вдруг зачтется. Например, пропустим одного. Точно. Возьмем – и пропустим.
Хоть и донимает голод, а мы все равно его жрать не станем. И даже через топи проведем. Жалко, что ли? А на следующем уже отъедимся.
Вон, гляди: как раз бредет какой-то. Пацан совсем. Бестолково бредет – заблудился, видать. Пошли, поможем...
Дениска был не рад, что ввязался. Жутко здесь, тоскливо, хоть и солнышко на листьях еще золотится. Тут, говорят, нечисть водится, в топях-то. Пару недель назад грибник заезжий пропал. Всей деревней искали, так и не нашли. Да и дороги Дениска не знал, хоть и жил неподалеку – место гиблое, деревенские сюда не ходят.
Но Ленка... Эти хитрые зеленые глаза... «Дениска, а слабо в субботу одному через Гиблое пройти? Или боишься?» Да еще при пацанах. Конечно, он боялся – какой идиот сюда попрется, да еще и после истории с городским грибником? Такой дурак один – Дениска, которому Ленка снилась уже второй год, и который был рад любому поводу хоть как-то привлечь ее внимание. А тут – такой случай. Конечно, он презрительно процедил сквозь зубы, что пройдет, и плевать он хотел на всякую нечисть, и на грибника заодно... Но вот сейчас парень мечтал только об одном: поскорее выйти к просеке, где его ждут ребята. И Ленка, чтоб ей неладно было.
Дениска чувствовал, что заблудился, и когда за сухостоем промелькнул сутулый силуэт, только обрадовался – значит, он не один такой идиот, есть еще ненормальные в этих местах.
Сутулый вышел из-за бурого кустарника, и, пригибаясь под тяжестью рюкзака, неспешно заковылял к парню. Но когда человек подошел поближе, волосы у Дениски на голове зашевелились. Дядька был крайне бледен, глаза горели безумием, а рот скалился ухмылкой сумасшедшего. А главное – «рюкзак» на его спине оказался мертвым синюшным карликом с безвольно болтающейся приплюснутой головой. Заплечный пассажир был уменьшенной копией самого упыря.
Мертвец не дошел до обомлевшего Дениски пары шагов.
– За мной иди, – глухо пробубнил он, повернулся спиной и заковылял куда-то в сторону. Дениска послушно поплелся на ватных ногах следом, не в силах отвести взгляда от крошечной сизой головы на спине поводыря, болтающейся в такт его шагам. Бежать Дениска не мог – упырь будто загипнотизировал его. Парень просто шагал за мертвецом, уткнувшись взглядом в его жуткую ношу, и почему-то стараясь идти в ногу.
Внезапно Дениска вспомнил о широком отцовском ноже у себя на поясе, и замершие от ужаса мысли лихорадочно заплясали в голове.
Когда упырь остановился, Дениска уже держал нож в руке. Мертвец обернулся, собираясь что-то сказать, но мальчишка, не раздумывая, полоснул широким лезвием снизу вверх, распоров желтоватую пергаментную кожу...
– Знаешь, Дохляк, я вот что думаю: а ведь в мире все правильно заведено, – бормотал упырь, копошась в теплых Денискиных кишках и замазывая его липкой кровью глубокий порез на своей шее. – Коль положено тебе Создателем убивать этих неблагодарных скотов, неспособных оценить такой искренний и чистый порыв, так убивай на здоровье.
Порез рубцевался прямо на глазах и, спустя короткое время, на его месте остались только кровавые следы от пальцев.
– И нечего забивать голову всякой книжной ерундой, – продолжал упырь, удовлетворенно щупая гладкую поверхность, минуту назад зиявшую раной, – А то, понимаешь, «...каждому в жизни благое дело сделать надо... тогда на земле добра станет больше...»
Может, для людей эти добрые дела и нужны, а нам оно, видишь, ни к чему. А раз так, то и тебя я не брошу, не боись: ведь не зря ты у меня болтаешься – наверное, так Создателем задумано, а ему виднее, – подытожил он.
Упырь столкнул обглоданный труп в овраг, и тот покатился вниз, шурша облепившими его сухими листьями.
– А нам с тобой уходить надо. Мальчишка местный, они его рьяно искать будут – это тебе не заезжий пропитанный валидолом старикашка, на которого всем плевать, понимаешь? Эх, ничего ты не понимаешь, пень синелобый. И зачем я тебя все-таки таскаю, а?
https://veesecurity.com/ru/?