18 октября 1998 г. Была на дне рождения Лены барда. У неё собрались люди, не знающие друг друга. Много пели, читали стихи. Шаганэ сказала мне: «Вы пели, как ангел, но я почувствовала, что Вы очень одиноки... Сейчас Вы, как ребёнок — такая изумительная кожа на лице». Она поёт песни на разных языках.
19 октября. Снится сестра. Ей семь лет. Она голая. Я говорю брату Герману: «Понеси её. Она устала». Беру её на руки и передаю брату. Позже наяву узнаЮ, что ей было очень плохо.
21 октября. В библиотеке на улице Врубеля мне отдали списанные книги: Р. Тагора, К. Чуковского. Валерия приготовила шарлотку, кто-то купил торт. Пили чай, потом я пела. Бард Витя Попов сказал: «Хорошо!» Валерия сказала: «Какая-то магия... душа куда-то падает...». Я ответила: «Это не магия, это огонь. Когда я пою, ко мне приходит вдохновение. Я люблю петь, я пою с детства». Витя: «Я провожу тебя до трамвая».
Долгий разговор с Таней К., поэтессой, о моих стихах. Она не воспринимает строй моей души, мои мысли её не волнуют, мою печаль она воспринимает, как занудство. Она заявляет менторским тоном: «Я говорю с тобой, как редактор, как друг...». Апломба много, а такта мало, к тому же и жестокие мотивы поёт её душа. «Я жестока», - говорит она. Я реагирую: «Вот это и плохо».
1 ноября. На дне рождения у Аси Мамоновой я познакомилась с её другом Вилором. Он спросил Асю: «Почему ты её зовёшь Галькой?» Я вместо Аси ответила: «Сто лет знакомы...». «Вы похожи на иностранку», - сказал мне Вилор. Он актёр, играет в Ленкоме у Марка Захарова.
У Понятовских я спросила про Алика Бобровского. У него жена Женя, она бывшая балерина, родила ему дочь Аню и сына Петю. Алик играет в оркестре Михаила Плетнёва.
Я спросила у Стаса Понятовского о Феде Дружинине. У него опухоль мозга. Бедная жена его, красавица Катя Шервинская. Какая дивная это была пара, и как я мечтала с ними дружить. Но дружба вместо меня досталась Асе Мамоновой. А Федя не дал мне возможность видеться с любимым моим Аликом. Обетованные страны любви. Что теперь осталось от этих любовей, от этих жизней — горстка стихов и немного воспоминаний. Быть может, пепел остался от того огня...
Всё померкло, стёрлось, всё уничтожено временем - и сами чувства, и боль от несовпадений, от ошибок... Все, кого я любила, стали чужими. Если я встречу их, ничто в них не дрогнет. Я увижу немолодых людей, в которых ничего не осталось от того обаяния, которое давало пищу моей страстной, нежной, влюблённой душе.
Аська, несмотря ни на что, мне родная, ведь мы с ней пережили много раз «творческий восторг и вдохновенье», ездили в Польшу, в усадьбу сына А.С. Пушкина. Мы, однако, очень редко с ней видимся, а если я звоню, Ася говорит со мной так отчуждённо, роняет слова таким бесстрастным голосом, что стоит ли звонить?
3 ноября. Приезжал Толя (знакомый Вадима Георгиевича), забрал книги, которые год назад оставил у меня Эрик.
В Консерватории слушали с Наташей К. Бетховена и Брукнера. Я подумала, что каждый дирижёр — почти гений, такое колоссальное напряжение он выдерживает, столько музыки он вмещает.
Народ в метро — женщины с производства, квадратно-фигурные, с толстыми ногами, грубыми оплывшими лицами. Не старые женщины, но заросшие жиром, вульгарно смеющиеся, на их лицах специфическое выражение, оно же на лицах водителей поездов в метро — не интеллектуальные всё лица... Им не нужны ни Марина Цветаева, ни Ахматова, ни Блок, ни Реквием Моцарта, то есть они их едва ли знают, у них другие интересы.
Молодёжь холёная, холодноватая, красивая, модная, уверенная в себе, знающая себе цену. Мужчины — люди невзрачные, полуграмотные, часто алкоголики...
4 ноября. В Доме Учителя был А.Н.В., около него было свободное место, я села рядом, переговаривалась с ним по ходу дела, я называла его Сашенькой. Он был умён, смотрел в корень, когда разбирали стихи девушки Светы - довольно слабые. Камня на камне не оставил он. Я посоветовала Свете побольше читать классики. В конце, когда все прочли по стихотворению, я прочла "Монолог рыцаря ХХ века". По-моему никто ничего не понял. Все живут бытом, никто не интересуется тем, что занимает мой ум. А.Н.В., не прощаясь, удрал.
6 ноября. Пушкину 21 год, он пишет Петру Яковлевичу Чаадаеву: «Твоя дружба мне заменила счастье. Одного тебя может любить холодная душа моя».
7 ноября. Как хорошо, когда чисто и красиво — это божественно.
Стихи Ларисы Миллер грамотны, снабжены точными рифмами, но она пишет их в каком-то однообразном состоянии духа, легко, изящно, с мыслями неплохими, но я не наслаждаюсь её стихами, они не хватают меня за сердце, чего-то в них не хватает, может быть трагичности.
Некая поэтесса Дина Тер. взяла рукопись моих стихов и не отдаёт. Говоря со мной по телефону, она была хамски грубой и злой. Первое, о чём я подумала, это то, что она не боится Бога, не слушает свою совесть. Она говорила со мной, как с врагом, уничижительно, оскорбительно. Я была потрясена всем этим. Она показала мне сегодня свои клыки.
11 ноября. Сон: незнакомая местность, предстоит вечер моих стихов. Иосиф Бродский сидит в кассовом домике, продаёт билеты на мой вечер. Я убираю территорию, вокруг много мусора и ерунды. Нахожу большие листы, скреплённые вместе, на них изображены пейзажи, птицы, я вырываю из этих листов тот, где нарисованы вороны, поскольку я Галя, Галка и не имею изображения галок, то я решаю повесить около будки, где мне помогает Иосиф, картинку с воронами. Такова странная логика сна.
12 ноября. Володя Альтшулер подробно рассказывал о Галиче, пел его песни, читал свои стихи. Это было замечательно.
15 ноября. Я слабею, во мне мало решимости, которая делает святых. Мои тело, воля, душа, дух — устали. «Жало трезвости» (из моих стихов) не уменьшилось с годами.
"Два существа, имеющие между собой подобие, не могут и не должны стремиться к соединению в низшей природной сфере, когда получают возможность соединиться в высшей».(Из книги "Волхвы", автора почему-то не записала)
18 ноября. В литобъединении А.Н.В. раздолбал молодую Таню, полную, безвкусную, с бессмысленными стихами. Он лишён дипломатии и никого не щадит. Полон самовосхваления. Похож на русского витязя. Бедная Таня терпела, терпела, да и убежала из залы с воплем: "Идиоты!".
Кроме одного юноши, никто не пожалел бесталанную, обруганную девушку, никто не шелохнулся. Я тоже не двинулась с места. А.Н.В. употреблял нецензурные выражения, увы. Он дал мне билет на свой концерт. "Целую ручку", - сказала я. "Вот после концерта и целуйте," - отпарировал он. Он очень резкий человек.
24 ноября. Были с подругой на концерте А.Н.В. Он пел хорошо, но мне всё время кто-то мешал, я слышала все нюансы его голоса, столь родным мне ставшего, но наслаждения от закрытости души не было. Тем не менее он опять меня наполнил чем-то высоким, тишина вошла в меня, не хотелось даже аплодировать.
После концерта он вышел на сцену. Его окружили знакомые, и я хотела его окружить. На моём билете А.Н.В. написал: "От лирика - лирику". Мы с подругой подарили ему книгу "Русский вестник". Я написала ему: «Дорогому Сашеньке от тех, кто слышит того, кто поёт. Галя. Данута. Праздник души. Храни Вас Господь». Когда он подписал мне билет, я обняла его, а он меня. «Галочка, счастливо!» - сказал он, проходя мимо меня. Я помахала ему рукой. Дана сказала: "Он — гений... Я потрясена."
Убили Галину Старовойтову. Разве можно быть счастливой в стране палачей?
* цитата Пушкина из маленькой трагедии «Моцарт и Сальери»
Мой рисунок.