…рядом с мостом. От реки ощутимо тянуло холодом, но сил встать и куда-то пойти не было. Вечер был красив, небо – ясным, я знал, что осенняя ночь встретит меня нулем градусов, а может быть, и минусом. На своей шкуре пришлось испытать, что температура ниже девяти градусов тепла - это уже холодно, это уже такая "прохлада", которая заставляет тебя искать стены и крышу над головой.
Сегодня был неплохой день – суббота, к гранитному парапету набережной весь день подъезжали свадебные кортежи, щелкали зеркала фотоаппаратов, лилось шампанское и раскладывались на лавочках бутерброды. Мне неплохо перепало «от щедрот»: салями, сыр и даже красная икра. Водочка, опять же…
Уже не стыдно.
От гранитной площадки река была отделена невысоким парапетом, с обеих сторон от которого к воде сбегали ступеньки. Я спустился по ним на закате и сел допивать водочку, полбутылки которой, один сердобольный новобрачный оставил для меня на лавочке, указав пальцем: прибери тут.
Изредка над головой раздавались крики «Горько!», иногда над парапетом пролетали искорки окурков, пустые бутылки чавкали в прибрежный песок – вода на вечер отошла. Потом все стихло, и остались только я, река и закат. Шум проезжающих по мосту машин стал четче и реже. Я сидел на стопке журналов, глядя на сунутые в полиэтиленовые пакеты ноги, представлял, как потихоньку на опрелостях возникнут трещинки, а потом грибок между пальцами начнет тихо меня подъедать.
Неприспособленный я бомж.
Сверху раздался невнятный шум, и вдруг с парапета на гранитную ступень набережной глухо свалилось тело, с хрустом перекатилось и застыло в шаге от меня.
Некоторое время я сидел не шевелясь, потом встал и подошел к нему. Я сразу понял, что мужчина мертв – по неестественному положению лежащей лицом вниз головы, по разбросанным в стороны ногам. Безвольный манекен с витрины мужского магазина.
Я на всякий случай сказал: «Эй!» – и ткнул его ногой. Потом переборол себя, перевернул его и начал шарить рукой по карманам.
Мой улов составили: ключи с брелоком-флэшкой, портмоне с тремястами долларами, купюрой в двадцать евро и местными деньгами примерно на ту же сумму, паспорт в кожаной обложке. В правом кармане пиджака я нащупал плотный брусок, но это оказался не мобильный телефон, а плотная пачка стодолларовых купюр в банковской упаковке.
Несколько секунд подумал, а потом решился: начал раздевать его, стараясь, чтобы кровь из разбитой головы не попадала на одежду.
Раздев его, я толкнул голое тело к воде, в грязь, потом зашел в воду сам. С каждым шагом на глубину тащить его становилось все легче, пока труп не завис спиной вверх в нескольких сантиметрах под водой. Я зашел по шею, не чувствуя холода, потом толкнул тело от себя, чувствуя как прибрежное течение потянуло меня на глубину вслед за мертвецом.
Потом я побрел к берегу, сдирая с себя одежду. Последними я снял кроссовки с натянутыми на них полиэтиленовыми пакетами, разгреб немного под собой и стал растираться холодным речным песком.
Я стоял не шевелясь на холодном граните набережной, растирал себя ладонями, чтобы избавиться от воды, – не хотелось намочить только что снятую с трупа одежду. Замерзнув так, что зубы стали отбивать неудержимую чечетку, я оделся. Встряхивая мокрые волосы, поднялся наверх, остановился под желтым огнем фонаря, достал паспорт и раскрыл его. С фотографии на меня смотрел молодой мужчина под звездно-полосатым флагом и гордым профилем орла.
* * *
Есть много разновидностей покера. Я люблю Техасский Холдем, считая его логичным и понятным. Тебе сдаются две карты, потом на стол раздаются вначале три карты, потом еще одна, а потом еще - последняя. Имея на руках две, а на столе еще пять карт, ты собираешь различные комбинации – двойки и тройки одинаковых карт, разные последовательности по мастям и значениям.
В детстве папа часто играл со мной. Иногда, когда у нас заканчивались деньги, он брал у мамы рубль и шел во двор, на трусилки. Трусилки – это такие металлические конструкции, турники, вместо перекладины на которых была широкая труба. Внизу – подставка, чтобы можно было стать на нее и расправить дорожку или ковер. Вытрусить их. Летними вечерами на этой подставке, как на столе, раскладывались карты, и мужики резались в очко и секу.
Мой папа был профессиональным игроком, но об этом я узнал гораздо позже. Он дважды отсидел, выйдя последний раз из тюрьмы за семь лет до моего рождения.
Во дворе стояли несколько трусилок и один цельнометаллический столик, за которыми летом наши отцы азартно шлепали картами, поднимая их высоко над головой. В такие теплые летние вечера нас не загоняли домой, ведь родители были рядом, и мы бросали вверх камни, глядя на стремительно пикирующих за ними летучих мышей.
Однажды вечером к шлепкам карт о металлическую поверхность стола добавились шлепки кулаков о лицо и матерный крик сильно пьяного человека, потом все стихло.
На следующее утро прозвенел звонок, и, когда я открыл дверь, на меня смотрела оплывшая, будто раздутая изнутри сивушными парами физиономия нашего участкового инспектора.
* * *
Я поднял глаза на круглое зеркало над входом в кабину пилотов и увидел такую же испитую физиономию. Стюарды – молодой индус и белая девушка – натянуто улыбнулись, судя по всему прекрасно понимая мое состояние, хоть я и был аккуратно пострижен по моде американских парней, фотографирующихся на паспорт. Однако простые люди знают, что натянутой и одутловатой морда лица может быть не только после пиллинга, но и от длительного запоя.
Девушка помогла мне положить в багажное отделение ненужное пальто и две сумки с ноутбуками, потом участливо наклонилась ко мне и спросила, не хочу ли я освежиться шампанским.
- Я не пью, - ответил я на английском.
* * *
Билеты мне обошлись в четыре тысячи долларов, ноутбуки и оборудование для спутникового интернета – еще в две с половиной, самый дешевый бэушный комплект для дайвинга потянул еще на тысячу, вода и три ящика разных консервированных компотов потянули еще на двести долларов. Все это, вместе с ботинками и пальто теперь было свалено на берегу, а маленькая «Сессна», прорезав с десяток метров воды лагуны, легко взмыла в небо.
Перелет на главный остров, перелет к отелю, потом еще один перелет на остров по соседству с отелем. Без насыпной туристической зоны, без ресторанов и дорогих спа-салонов, но здесь и деревьев побольше.
Ровно через сутки после того, как на меня свалилось мертвое тело американца, я стоял на белом песке тропического острова, глядя, как по иссиня-черному небу плывут облака, ощущая, как плотная белая крошка местного песка набивается мне между пальцами ног, а легкие волны теребят мои мокрые брюки.
Я начал срывать с себя пиджак и рубашку, но не успел. Перегнулся, и меня вырвало желчью в чистейшую на Земле морскую воду.
* * *
Основная проблема покер-румов, которые располагаются в сети, – это отсутствие анонимности. Практически невозможно зарегистрироваться в них, скрыв свою личность, тем более – анонимно вывести заработанные деньги. Сидят модераторы, настроены программы. Все сверяется и проверяется, а уж зная, что где-то там, за спинами владельцев покер-румов сидят еще и владельцы Интернета, – становится вообще не по себе. Но на это есть своя уловка: чаты и сайты знакомств.
Две недели меня трясло и выворачивало наизнанку. Пил я только воду, иногда позволяя себе одну банку фруктового компота. Ставил клизмы и чистил желчный пузырь, пока на двадцатые сутки не проснулся ночью от ощущения пронзительной легкости во всем теле. Наступила та самая «благодать», ради которой верующие люди истязают себя воздержанием и постами.
Я лежал на провонявшем по;том надувном матрасе, под ярчайшими южными звездами. И вот, секунда, – и я оторвался от земли. Сгустки туманных облаков Млечного пути обрели объем и глубину, и я летел в эту бархатную бесконечность, не в силах различить грезы и явь. А когда все закончилось, я оказался на берегу райского острова с четким планом действий на оставшуюся жизнь.
И в этих планах не последнее место занимали женщины.
Вы представить себе не можете, на что способны русские девушки для анонимного симпатичного парня из интернета, если он готов присылать им деньги раз в месяц и подарить тур в Египет. Сложнее всего – научить их хоть немного играть в Техасский Холдем, чтобы они смогли сдать экзамен и получить стартовые, бесплатные пятьдесят баксов от «Покер Стратеджи».
Однажды я подсчитал, что минимальное количество сообщений в чате у меня составило аж целых двадцать! Привет – как дела – я с острова – играю в покер – легко научу – почитай здесь – следи за игроками – давай, я буду играть за тебя – нет, в долг здесь никого не отпускают - перечислил тебе триста долларов – выиграл турнир от твоего имени – бонусы делим пополам…
Через некоторое время я вообще заставил одну из них снять офис в Москве, оборудовать маленькую коморку как серверную, и дальше играл уже безо всяких проблем. Но где-то внутри меня зрела мысль о том, что рано или поздно кто-то пойдет по следу американского паспорта, кто-то заинтересуется девушками, участвующими в турнирах и выигрывающими их. Я успокаивал себя тем, что за полгода смогу выиграть хотя бы тысяч пятьдесят, а потом затариться снаряжением и переехать еще дальше, еще глубже, чтобы уйти от этого мира, построенного людьми, навсегда.
* * *
Я сидел на раскладном стуле, перед раскладным столом, в одних парусиновых штанах, в окружении маленького палисадника из солнечных батарей, рядом торчала стойка спутниковой антенны, изредка попискивал легкий бесперебойник. Было сероватое тропическое утро, когда туман утренней прохлады еще не испарился под лучами солнца, и я собирался через пять минут доиграть смену и лечь поспать хотя бы пару часов, когда с ровным рокотом надо мной пронесся легкий самолет и заскользил по мелкой ряби лагуны. Лихо развернувшись, он медленно приблизился к берегу, и с него легко ступил на песок высокий худой негр в штанах цвета хаки, с двумя пулеметными лентами на голое тело и в широкой желтой шляпе, которая удивительным образом придавала ему сходство с ящерицей.
Он подошел ко мне, внимательно всмотрелся в лицо, потом широко улыбнулся и, коверкая слова, сказал:
- Горбачьев, перестройка! Водку будьеш, товарисчь?
* * *
- И куда ты собирался податься?
Самолет давно улетел, оставив на моем островке своего пассажира, мы сидели на шезлонгах, и, глядя на закат, пили водку, закусывая каким-то тропическим фруктом, больше всего смахивающим по вкусу на перезревшую тыкву.
Сэмюэль давно снял ленты, аккуратно стерев влажной салфеткой следы смазки с тела, дал пилоту сходить в туалет в ближайшие заросли и отпустил его до утра, как будто тот не седовласый пилот-спецназовец, а какой-нибудь водитель директора завода.
- Это только глядя на карту кажется, что у нас тут глухомань и никого нет. Нет, вообще-то оно так! Но, сдаётся мне, у вас в Сибири расстояния куда побольше. Есть, конечно, тут мелководье, вроде болота у вас, как мне один турист рассказывал, – ни корабли не ходят, ни островов нет, а на все остальные острова всегда кто-то да заглянет. Ничейной земли нет, есть земля не нужная в данный момент. Да и робинзонада современному человеку противопоказана – здоровье не то, и ураганы через все мелкие островки рано или поздно перекатываются.
- Я бункер хотел построить, как в «Лосте».
Сэмюэль пожал плечами:
- Болячки, зубы… Скука, опять же. Где ты женщину найдешь, готовую в робинзоны? От онанизма мозги разжижаются и нервная горячка, а там и до петли недалеко. И никакой интернет тебе не поможет. Года два тебе даю, от силы. А там – твоя техника начнет ломаться, и ты отсюда сам сбежишь.
- А ты мне эти два года дашь пожить?
- Дам, что мне с тебя! Пиратов здесь, кроме меня, конечно, – нету. Будешь только здесь людей иногда принимать, но не чаще раза в год, не больше месяца. Покушать им приготовишь, дайвингу поучишь… и вопросов лишних не задашь.
Он пристально посмотрел на меня:
- Понял? Чего молчишь?
- Ты же сказал лишних вопросов не задавать.
Он нахмурился, потом засмеялся, показав крупные желтоватые зубы.
Алкоголь потихоньку принимал меня, краски становились ярче, и когда я разжег костер, все вместе – шум прибоя, шелест пальм, звездное небо и негр, разговаривающий со мной о геополитике – показались нереальными… сном, теплым, реалистичным, но – сном.
Утром, когда мы прощались, Сэмюэль оставил мне литровую бутылку водки.
- На всякий случай…
И пристально посмотрел мне в глаза. Блин, а разбить-то ее не обо что. Разве что о тяжелую голову.
* * *
Игрок, алкоголик, наркоман (даже простой курильщик или кофеман) могут сколь угодно долго ходить вокруг буфета с наливкой, может быть, даже всю жизнь, но сказать: «он бросил!..» – можно только после того, как кинешь первую горсть земли на крышку гроба наркомана.
Впервые за три месяца меня придавили воспоминания, начали рвать душу, застилать глаза. Я стонал, но стоны не приносили облегчения, я кричал, но от крика только муть поднималась с глубины души.
Я промучился до самого вечера, как назло, похолодало, и начал накрапывать нудный теплый дождь, превратив истерику в тоску.
Я не выдержал. До утра пил, ел, шарился по сайтам, смотрел на фотографии из прошлой жизни, регистрируясь в социальных сетях под глупыми именами.
Ночь закончилась длинным разговором с моей давешней московской знакомой, которая занималась организацией моего удаленного сервера, пьяными слезами и пустой бутылкой.
* * *
Если ты хочешь выигрывать в покер, начинать надо с изучения основной стратегии, но не останавливаться на ней. В простой таблице вверху находятся «пары» тузов и королей, а внизу – «слабые» комбинации. Слева идут позиции перед раздающим, а справа – после него, ну, и блайнды, большой и малый, когда игрок обязательно делает ставку, не обращая внимания на карты, не глядя, вслепую.
Новичку доходчиво объясняется, что вероятность выигрыша пары тузов, когда все перед ними сбросили карты, – очень велика, а выигрыш двойки-тройки, сразу после большого блайнда, – крайне маловероятен.
Вероятность выпадения больших пар – примерно двенадцать процентов, поэтому многие начинают с того, что покупают большие мониторы и открывают на экране девять-двенадцать столов. Тогда не так долго ждать выигрышной комбинации. Тогда можно выигрывать по десять-двадцать центов на однодолларовом риске, быстро выходить из игры и открывать новый стол.
Но пара тузов бьется тройкой двоек, и такое – тоже бывает. Через некоторое время новичок понимает, что колода представляет собой окружность, в которой, как спицы колеса, вероятности связаны покерными комбинациями.
Рано или поздно ты задумываешься об Основополагающей, об Оси Вероятностных координат.
Ева сидит рядом со мной и смотрит, как я играю на четырех столах. На одном из них у меня на руках карты, которые ни в коем случае нельзя назвать сильными. Но я уверенно ставлю на префлопе, естественно, не зная, что выпадет при первом раскрытии трех карт. Приходит не моя карта.
- Надо сбрасывать?
Я качаю головой и повышаю.
Открывается одна карта. Интересно, флэшдро, но не мое. Я повышаю.
- Ты хочешь проиграть?
Я качаю головой:
- Смотри!
Открывается последняя карта, у меня так ничего и не сложилось, но я ставлю все, иду олл-ин. Тридцать секунд раздумья, и мой противник сбрасывает.
- Он думал, что ты собрал флэш? А если бы он пошел до конца?
- Китаец? Рискнул бы всем, чтобы выиграть?
Она задумчиво закусила губу.
- Ведь так... - она замолкает и что-то сосредоточенно обдумывает. – Ведь так можно ходить по столам с микролимитами и забирать обязательные ставки?
- Да, это называется «украсть блайнд». Правда, на стол с микроставками нельзя принести сто долларов, но, в общем, ты права, только вряд ли у тебя это прокатит больше двух раз подряд.
- Ничего, - она легкомысленно машет рукой, - столов еще много!
* * *
Через неделю после пьянки и ночного шатания по социальным сетям, «хозяин окрестных морей» снова прилетел ко мне, и не один. Как нескладная жирафа, в сарафане из прозрачного ситца, длинном шарфе и широкополой соломенной шляпе, на берег моей лагуны ступила молодая девица.
Она подошла ко мне, сняла большие солнцезащитные очки и представилась:
- Ева!
А позади нее Сэмюэль ухмылялся во всю свою ящеричью пасть и совершал непристойные движения всем телом.
Я протянул ей руку для приветствия, но она вместо этого страстно прижалась ко мне и жарко зашептала в ухо:
- Я еще в Москве поняла, что тебе очень плохо.
* * *
Когда мы разгружали многочисленные ящики и коробки, Сэмюэль украдкой прошептал:
- Смотри аккуратней, хоть она искала именно тебя, но люди за нее попросили очень серьезные.
- Власть? Бандиты?
Сэмюэль презрительно сжал губы:
- Бери выше! Люди с деньгами!
* * *
Она не привезла с собой ни капли спиртного, но само ее присутствие и откровенное поведение разбалансировали ту хрупкую конструкцию из планов и целей, которое я сумел построить в своей душе. Впрочем, человек быстро привыкает к хорошему, так и я привык и к ней, и к еврейской кухне, в которой она была настоящим мастером. Хотя сама ела крайне мало, больше глядя на то, как ем я.
Я стал поправляться, потому что Ева быстро приноровилась удить рыбу, редко возвращаясь по утрам без улова.
Включив свой ноутбук военного образца, окованный железом и постоянно заземленный, она приноровилась «воровать блайнды» и каждый вечер хвасталась не только успешной рыбалкой, но и денежными трофеями, полученными в боях с китайцами и финнами.
- Ах уж этот Марио! – возмущалась она. - Мало того, что не поддается на блеф, так он еще моду нашел ходить за мной и всегда ставить против!
- Так ты же его раздела на двести долларов!
- Ну и что! Это когда было!
Я потихоньку перешел на стабильный выигрыш в десять тысяч долларов в неделю. Повышать – не хотелось, да и вообще – главная цель начала растворяться в туманной дымке. Купить себе островок, построить бункер и вооружиться в своем одиночестве… зачем?
Теперь, только редкие и аккуратные расспросы о моей прошлой жизни изредка бередили мне душу, но потихоньку сошли на нет и они.
Так, в покое прошла неделя, потом еще одна – и дни перестали отличаться один от другого, вытянувшись в длинную красочную ленту.
Когда на моем счету появились числа с пятью нулями, я начал потихоньку рассылать деньги, сочинив историю о том, что уехал на заработки в Венесуэлу. Мои старые друзья больше радовались тому, что у меня все хорошо, а не неожиданному возврату давно списанной безнадежной задолженности, и я на несколько дней становился больным от этой заботы. Срывался на Еву и Евой же успокаивался.
* * *
Где-то вначале апреля, после двух дней шторма, когда выглянуло солнце, и мы смогли снова выйти на берег, я решил разложить наши «орудия труда», но Ева принялась меня отговаривать, упрашивая подождать пару деньков, покупаться и позагорать. Я особо не возражал.
Она сделалась беспокойной, часто посматривала на солнце, смотрела на часы. Второй раз за все время своего пребывания на острове позвонила по телефону.
И вот, однажды вечером, когда пошел своеобычный ливень, что-то вдруг изменилось. Огромные молнии стали бить прямо в океан, раскалывать деревья, электронная метеостанция озадаченно пискнула и отключилась, и даже кварцевые часы на моей руке – остановились.
Гроза бушевала до самой ночи, а когда закончилась, я увидел, как на фоне тропического звездного неба развернулся занавес северного сияния.
* * *
Магнитная буря продолжалась несколько дней. И только через неделю после того, как северное сияние перестало украшать ночное небо, мы решились связаться с внешним миром.
Практически все девайсы выжили, так как предшествующий шторм заставил меня демонтировать оборудование и упаковать в полутораметровой яме, разобрав на основные блоки и отключив батареи, чтобы клеммы не окислялись. Но все приборы с подключенными батареями – выгорели. Кроме того, что меня сильно удивило, сгорели некоторые неподключенные приборы. Видно, техника, на которую влияет теория относительности из-за мелкости деталей, смогла срезонировать с гигантской солнечной вспышкой.
Естественно, мой спутниковый телефон не работал. Еле удалось наладить зарядку от солнечных батарей, потому что чип, управляющий зарядкой аккумулятора, сгорел полностью. Теперь срок службы аккумуляторов сократится в несколько раз. Хотя, зачем они теперь.
То, чего я так хотел, – свершилось! Я остался один, на необитаемом острове.
- Ты мне ничего не хочешь рассказать, Ева?
* * *
Из-под тени шляпы тускло блеснули наивные серые глаза.
- О чем, милый?
- О себе. Что ты делаешь?
- Живу с тобой, любимый!
Я встал, подошел к ящику с инструментами и взял топор. Она в притворном веселом ужасе закричала:
- Нет, только не топором! Я не изменяла тебе с обезьяной!
Я, не обращая на этот спектакль никакого внимания, взял с закрытой стойки с оборудование ее военный ноутбук, раскрыл его и занес топор.
- Я еще раз спрашиваю: ты ничего не хочешь мне рассказать?
- Да ты что, с ума сошел?
Она в несколько прыжков оказалась рядом со мной и схватила за занесенную с топором руку. Я попытался вырваться, но она слегка качнулась, а потом небо стремительно поменялось местами с землей, и я больно ударился лопатками и пятками.
Она отшвырнула топор в сторону. Шляпка слетела с ее головы, и светлые волосы разметались по плечам.
Как всегда, когда обдумывала какое-то решение она начала покусывать губы.
Я лежал, глядя вверх, безучастно наблюдая за кошачьими хвостами облаков. Снова будет шторм.
Она села рядом и положила мою голову себе на колени. Стала гладить ее.
- Когда ты догадался?
- Ну, я все понял в тот момент, когда магнитная буря все-таки пришла. Я слышал, что БАК, кроме всего прочего, может предсказывать солнечные вспышки. Не знал, что настолько заранее. Три месяца?
- Шесть лет.
- Ничего себе!
- А еще?
- Ну и то, что я до сих пор выигрываю, а за мной никто не приходит. Ты смотрящая по Москве?
- Да.
- Я так и думал, что где-то в маленькой комнате сидит менеджер и распределяет вероятности.
- Не в маленькой, и не в комнате, и никто их не распределяет… Просто выигрывают только правильные люди.
- Евреи?
Она покачала головой и промолчала.
Я устал от паузы и спросил:
- Ты знаешь, что со мной произошло?
- Да, давным-давно. В этом нет твоей вины…
Эта фраза, произнесенная в тысячный раз, заставила меня зажмуриться:
- Я никогда не оставлял его в машине маленьким. Всегда помнил про американца, который пошел в супермаркет и оставил ребенка на жаре в запертой машине. Но моему сыну было уже пять лет!..
- В этом нет твоей вины!
- Я всю дорогу думал только о том, что он остался в машине!
- Он не остался в машине! Его сразу же нашли, и пяти минут не прошло! Он просто увидел, как его папу сбила другая машина!
- Это я виноват, не надо было никуда выходить без него!
- Ты не виноват! Он уже приходит в себя! Поверь, особенно теперь, когда ты со мной, у него будут самые лучшие врачи!
Она перестала кричать и страстно заговорила:
- У него будет все самое лучшее, самое дорогое! Он еще увидит, как его папа принесет ему в люльке братика, и будет бегать за коляской.
Я слегка покачал головой на ее коленях.
- Никакого братика не будет.
- Почему? – она заплакала. – Не говори так!
- Не будет никакого братика! – крикнул я. – Неужели ты думаешь, что после всего случившегося я позволю себе иметь детей?
Я почувствовал, как она окаменела. Спокойным голосом она спросила:
- Ты что-то с собой сделал?
- Да, не выходя из больницы, в которой лежал мой сын.
Она склонилась надо мной, и мы встретились глазами на долгие-долгие секунды.
Последним, что я услышал в этой жизни, был хруст моих сломанных позвонков.