Она, грустила.
Молча сидела, и не сводила усталого взгляда с окна…
А за окном чернотой разлилась ночь.
Уныло скулил ветер, разгоняя отяжелевшие пушинки сыреющего снега, придавливая их к земле и заставляя плясать в дерзком танце метели…
Мысли то медленно текли, то начинали вдруг отталкивать одна другую, хаотично вытаскивая из памяти события давно минувших дней.
О чём она думала?
Так, ни о чём.
Она просто устала.
Ей хотелось от всего отрешиться, абстрагироваться, мыслями убежать туда, где было всё так понятно и просто.
Но убежать не удавалось, потому что, как она сейчас вдруг поняла, никогда не было понятно и просто.
Это пронзило, как молнией.
Оглушило, как громом.
Захватило и закружило, как потоком, который неизменно оканчивается бездонной воронкой.
И, там, в бушующем вихре круговерти так хочется вдохнуть полной грудью.
Но, каждый вдох причиняет боль.
Боль от осознания того, что ничего изменить нельзя.
Невозможно «набело» переписать день, уже ставший прошлым.
И то, что сегодня придавило осознанием… что ничего в этой жизни не может быть простым, только усилило ощущение тоскливой неизбежности.
Было то, что было.
Простым казалось потому, что не хотелось усложнять.
Простым казалось на тот момент, когда принималось решение.
Одним махом.
Спонтанно.
Под воздействием всклокоченных эмоций.
Не приходило в голову(или, не "допускалось" в голову?), что от её решения, кому-то, очень может быть, было больно.
Ведь главное (как казалось), это то, что решение проглатывало её собственную боль.
И на смену разочарованию приходила надежда.
А какой ценой?
Чьей ценой?
Из омута тЯнущих воспоминаний её вызволило прикосновение к руке горячего языка. Это бескорыстно любящая, уже стареющая собака, почуяв своим отзывчивым сердцем, что хозяйка окунулась в хандру, приняла собственное решение.
Её преданно-внимательные глаза успокаивающе взывали к благоразумию.
Они, как бы, увещевали: "Проходит всё. Пройдёт и это".
Ночь непременно завершится приходом нового дня.
И, как знать, может быть, день грядущий подарит "нечаянную радость".
К тому же, разве всё так уж плохо?
Ведь ты живёшь в ладу с собой.
Разве не это – главное?
Ты никогда не была глухой, слепой к чужим бедам, бесчувственной к чужой боли, не проходила мимо того, кто нуждался в помощи здесь и сейчас.
А ты помнишь, как остановила патрульную машину и сдала в вытрезвитель пьяного, который уснул, а ты не смогла его разбудить, чтобы узнать его адрес?
И в какой автобус его "воткнуть", чтобы он добрался до дому...
Ты долго его "расталкивала", он вроде как, открыл глаза.
Ты спросила:
- Мужик, живёшь где, ехать тебе куда?
Он, совершенно не соображая, где находится, игриво промычал, уверенный, что пропел:
- Мой адрес не дом и не улица...
Было это в канун всенародного праздника - Дня Великой Социалистической Революции, а проще говоря, накануне 7 ноября...
Как обычно, был объявлен предпраздничный короткий день, и по общепринятой традиции, начинали отмечать праздник в дружном трудовом коллективе.
День выдался довольно морозный.
А к вечеру резко похолодало.
Температура опустилась ниже 15 градусов, что далеко не редкость для "сибирских просторов".
Она встрепенулась и улыбнулась…
В памяти ожила картинка.
Она, выскочив на дорогу остановила милицейскую машину.
И буквально, заставила милиционеров погрузить почти безжизненное (от сверх выпитого) тело мужчины.
Да ещё и записала номер, чтобы быть уверенной, что бедолагу не выгрузят обратно, за поворотом.
В своём юношеском максимализме, она наивно полагала, что перспектива "проверки" возымеет действие.
Как ни странно, но действительно "возымела".
Слегка поартачившись, сотрудники милиции, хоть и нехотя, но всё же начали грузить мирно храпевшего "передовика социалистического производства" в милицейский УАЗик.
Толпа на остановке (где и происходило всё действо), озабоченная лишь одним: желанием скорее оказаться в тёплой уютной квартире, осуждающе загудела.
Мол, де, мужик-то, одет хорошо.
Вон, шапка на нём дорогущая.
Да, и карманы, похоже, не пусты…
А если даже и довезут до медвытрезвителя, так чуть ли не голого и босого, и уж наверняка с пустыми карманами.
- Зато живого… - резко бросила она, и ринулась втискиваться в милицейскую машину, хотя до собственного дома оставалось пройти лишь два квартала.
Старший из милиционеров, узнав, что мужчина ей никто, но и поняв, что спорить с «девицей вздорной себе дороже», лишь многозначительно покрутил пальцем у виска. Мол, ну сумасшедшая, чего с неё возьмешь?
Сдав так и проспавшего всю дорогу «уставшего от празднования» будущего праздника (кто празднику рад, тот накануне пьян), что называется, из рук в руки, она вышла из медвытрезвителя.
На удивление, милицейский УАЗик ещё не уехал.
Милиционеры (молодые ребята) решили доставить неугомонную девушку на то место, откуда она подгрузила им «нечаянную радость» - не рассчитавшего свои силы, товарища.
Так часто случается.
Все ( из числа тех, кто пытался «её» - горькую, осилить) уже давно лежат, а она, треклятая, как стояла, так и стоит…
Наверно, и товарищам милиционерам это тоже хорошо известно (может быть, из личного опыта?), или по какой другой причине, но доставили её прямо к подъезду её дома.
Когда она появилась на пороге дома, родители были в полуобморочном состоянии. Мало того, что она заявилась с работы чуть ли не к полуночи, так ещё и высадили её из милицейской машины.
Бедные родители в тревоге и ожидании всё это время не отходили от окна и не могли не видеть, на чём она подъехала…
Но, разве спасая от верной гибели уснувшего прямо на улице крепким алкогольным сном , могла она думать о том, что родители прилипли к окну и боятся отойти они него(от окна, разумеется) хоть на секунду?
Что мама глотает валерьянку, а папа бурчит в усы, вот, де, пусть только явиться…
Она явилась.
И они (родители), счастливые от мысли, что с ней всё в порядке, уже забыли о своих угрозах, и внимают её рассказу, как она, в очередной раз «врюхалась в историю»…
Сколько седых волос прибавилось у мамы?
На сколько ударов сократилась работа сердца папы?
Для того, чтобы задаваться такими вопросами, она была ещё слишком юна.
Юность тем и примечательна, что не задаёт лишних вопросов. Для неё всё хорошо, что хорошо кончается.
Всё закончилось хорошо.
Мужик проспался в медвытрезвителе, а значит живой и, относительно, здоровый появится дома и получит взбучку от жены. А потом продолжит отмечать самый массовый праздник советского народа, уже в кругу семьи.
И если опять не справится с ней (горькой), то это уже не будет так трагично. Потому как, жена заботливо вытащит его морду из чашки с салатом, бережно оботрёт и аккуратно перетащит в тёплую мягкую постельку…
Странно.
Но настроение улучшилось.
А мудрая овчарка, с чувством выполненного долга решила продолжить прерванный сон, и уже через минуту умиротворённо посапывала.