26
Див приготовился. С достоинством отражать нападки Друга. Сел, вытянув перед собой ноги.
Друг задумчиво листал газету.
– Это ты, что ли, читаешь? – с усмешкой спросил у Дива.
– Что? Покажи.
– Держи, – Друг отдал равнодушно.
– Компьютер-Инфо, – прочёл серьёзно. – Образование и бизнес. Нет, я не знаю, чьи это газеты.
Друг захохотал. Успокоился.
– Она очень смешная, – сказал о Дивии. – Правда?
– Что смешного в том, что человек интересуется компьютерами? Ты же…
– А кто тебе сказал, что женщина – человек?
– Но не пустое же место, – Див поспорил.
– Как всё запущено. Не пустое, – Друг подтвердил. – А Бермудский треугольник.
– Да это всё ерунда.
– Ты сам-то как?
– Порядок.
Вызвать его на откровенность – сложнее не придумаешь.
– Что бы ты хотел услышать от меня?
– Всё!
Ладно. У меня сложилось впечатление, что мы дети, играющие в песочнице. Один из нас не выполняет нововведений. Тянет на дно другого. Думаю, сам разберёшься, кто тормозит.
А я бы предпочёл то, что ты считаешь тоскливой тягомотиной. Совсем не новые горизонты тёмной лунной стороны.
– Увы, я тебе не сочувствую в том, – Див продолжил, – что произошло не так, как нравится тебе.
Постой-ка. Мужской разговор не вышел.
До тех пор. Пока не наткнулся. На адресованное себе. Подпись в углу листа.
Да она издевается надо мной на досуге!
Ага, забот ей больше нет!
И Любимый Поэт зачитался:
Он был одинок,
А теперь висит венок,
И могильная плита
Встала поперёк.
Жаль, «красивый» был «малыш»…
Красивый и малыш – в оригинале без кавычек.
– Почему?
– Ну, не надо, чтобы она узнала, что ты нечаянно прочёл, – теперь стыдно стало за Друга. – У неё характер…
– Дело в том, что у меня тоже характер.
– Она же не всерьёз.
Жаль, «красивый» был «малыш»,
Хоть прожил большую жизнь,
Но умом-то хил и слаб,
Как безмозглый склизкий краб.
Говорю же, она шутит. Ассоциации параллелей.
Любимый Поэт немного побледнел. Палка всегда о двух концах.
Об уме его судить нам совсем не кстати.
Слишком долго – плохо жить
(даже если в счастье).
Мы раскрыли вам мораль,
Кажется, понятно.
Может быть, немного жаль,
Это вероятно.
Помнить долго будет мир
Имя эгоиста –
Игорь – сын, и брат, и внучек пацифиста.
Оттого и одинок,
Что был эгоистом.
Вот висит теперь венок,
Очень неказистый.
Чего ты веселишься? Ну да, не о тебе же подобные гадости пишут.
А я даже жалею. Продолжение будет?
Не принёс ему никто
Милого букета –
Незабудок и нарциссов
Беленького цвета.
Где же милость от судьбы? –
Люди, объясните!
…Только холод от плиты,
И завядшие цветы.
Принцип жизни был таков:
Одиночество ему общества милей…
А на кладбище теперь он
Будет жить среди людей,
Будет ночью приходить
К бабушке-старушке,
Будет у креста шутить с нею на опушке,
Будут милые зайчишки прыгать по лужайке,
Может, кто живой придёт в полосатой майке.
Типа Шевчука. Или любого Митька на худой конец. На худой конец.
Это творчество Бутусова из ЗвездоПада будет походить на творчество в виде Виртуальной Реальности.
Равнодушно посмотрев на белый крестик,
Посморкавшись, он уйдёт по дороге счастья…
Вы блуждаете уже в области фантома,
Если дальше так писать,
Нам не хватит тома.
Завершайте некролог о «мёртвом» эгоисте,
За забором гроб его, не достать его нам,
И не нужно тома…
Принято в конце писать
Про жену с ребёнком,
Для которых стало всласть жить без идиота,
Стало меньше им проблем, больше стало места
(лучше б не было совсем эгоистам места)…
Мизантропу всех времён и народов посвящает благодарная соученица Ладо.
– Всё, обрыв здесь, – Друг злорадно подытожил. – Здесь и остановимся. Ответ сформулирован. Тебе не кажется?
– Нет, – Див весело ответил. – Это что-то новенькое, с чем я не знаком.
– Давай прыгай!
Див прыгнул свысока. Ничего. Уцелел. Экстремальное.
Кстати, к счастью. К её счастью, не она сочинила это. А какие-то: А. Соловьева, И. Власова, Т. Груздева, О. Гунаева.
Это её подруги.
Видишь ли, сочиняя, они явно не Кормильцева имели в виду.
– Ну, а твоя…
– А что вы все ко мне прицепились с ней?
Мне неизвестно, кто она. Откуда. Она же ничего не рассказывает.
Просто ты её не спрашивал. Тебе бы она рассказала.
Почему? Я что, особенный?
Не иначе.
У тебя есть основания так говорить?
Теперь да. Мне пора.
– Вот. Просила передать тебе. Слагаю с себя бразды ответственности.
Немудрено. Что там за моей спиной творится. Если они обмениваются чем-то, может быть, касающимся меня.
Лад сначала побрёл под душ.
«Это что же, теперь мне придётся самому изо дня в день стирать, готовить, убирать в квартире? – он впал в ужас. – Влип!»
Погрустил немного. И стал читать написанное Дивией.
О запрете Лад забыл. Он задумался, какая связь между Другом, Ладо и автором.
Наконец пожаловали Дивия с Кариной. В настоящий момент они были почти неразлучны. Дивия всерьёз увлеклась общением с девочкой. Они привязались друг к другу. В чём-то срослись.
Див не препятствовал. Пускай тренируется. Одна. Пусть развивается внутренний мир другой.
Дивии прихоть.
Переполох, производимый всеми сразу.
Дивия стояла тихо, привалившись на дверь. Улыбалась нежно. Только сняла берет. Волосы рассыпались по плечам.
– Ну, а ты, что ты стоишь? – Див немного растерялся. – Будто в гости пришла…
– А разве я дома?
Уловил в голосе то самое. Которое никто понять не удосуживался. Смешение самоиронии и искренней досады.
Однако поинтересовался он небрежно:
– Ты идёшь?
К его облегчению Дивия расстегнула пальто.
Он хотел помочь снять. Она справилась сама. Чтобы компенсировать, протянула пальто ему. Не дожидаясь вторичности.
Диво по отцу. Сосредоточенно изучала содержимое его рюкзака. Доставала оттуда всё подряд и складывала рядом. Получалась куча-мала.
– Так, – Див рассердился, но, увидев глаза Дивии, взял себя в руки.
Диво нахально посмотрела на него. Он так редко бывал с ними. Ей всё было любопытно.
– Ты мне раньше об этом не сказал. А раз не запрещал, значит, можно.
– Этому ты у Дивии научилась? Я и не разрешал. Значит, нельзя.
– Подобные споры ещё ни к чему, кроме драк, не приводили, – Дивия вмешалась.
Диво испугалась. Что родители поссорятся. Оба принципиальные.
Ну вот, Див уже на грани со своей холодной сдержанностью:
– Да, ты известная драчунья.
– Это вопрос чести и совести, – у Дивии не было настроения вступать в конфликт. – У каждого своё понимание этих вещей. Поэтому каждый из нас прав по-своему.
Див сел на диван рядом с Дивией:
– Ты можешь постирать?
Широко раскрыла глаза. Но ответила честно:
– Я стирать ненавижу!
Див улыбнулся. Он предугадывал её.
– Ты полагаешь, нормальная женщина или девушка любит стирать? Да как можно такое слово вообще применять, то есть использовать?
– Не знаю, ты вот используешь. А я просто спросил. Ты же решила, что я нуждаюсь в лекции.
– Нет, не просто, – Дивия склонила голову, с врождённым кокетством. – Давай сделаем так: я буду стоять около стиральной машин-ки и подкармливать её грязным. Всё остальное твоя забота.
Она весело хихикнула.
– И вообще, ты можешь себе позволить нанять домработницу.
– Не могу позволить. Посторонняя женщина в моём доме.
– Если она будет молода и красива…
– И что? – Див резко отстранился.
Дивия выбрала не ту дорожку для своих похождений.
– А ты против? Некоторые просто созданы для такой жизне-деятельности.
– И где же мне её искать?
– Совсем уже, – Дивия посмотрела исподлобья. – Берёшь газету…
Нашла.
– Берёшь, значит, газету. Не такую, конечно.
– Ну да, решила в бизнес податься?
– Может быть. Настя позвала в Neways. Нам предложили делать газету. Про их сетевой маркетинг.
– По-моему, это не для тебя.
– Вот так да! – хотела продолжить, но взгляд перевела. – А это ещё что такое?
Печально ждала ответа.
– Почему всё валяется, где попало и как попало?!
– Просили передать тебе, – Див ответил с прямолинейным спокойствием. – Помогли распечатать.
Искренность. И постоянная игра слов.
«Порой она чересчур эмоциональна, – думал он. – Может, она мне ещё об авторских правах расскажет?»
Кстати, я тут ещё кое-что забыла. Прозвучала отчётливо.
– Тебя просили не быть злой на язык. И обещали на первое апреля преподнести сюрприз – это я тебе по секрету сообщаю.
– Ха, он прочёл, – Дивия довольно закусила губу и снова перешла к нерасположению. – Он тебя заставил.
Между прочим, тебе тоже никто не давал права знакомить нас без особого согласования с творчеством твоих друзей.
– Жаль, мне очень жаль, – Дивия расстроенно держала руки. – Это ещё не готово. К печати.
Див немного пофилософствовал. На тему.
– На этот раз продолжения не будет. Мы квиты, – Дивия не одобрила.
– Что?
– Ничего особенного.
– А ты мне ещё не рассказала о газете.
– Это не смешно, – Дивия совсем обиделась. – Заполни купон бесплатного объявления и опусти в специальный ящик на ближайшей станции метрополитена.
– Подожди.
Див не мог того, что умел Лад.
– Возьми, – Лад подошёл к ней с маленькой чёрной коробочкой.
Ладо не умела того, что могла Дивия.
– Зачем? – Ладо испытывала враждебные чувства. – Спасибо. Может, завтра позвоню.
Даже не извинился. Напротив.
27
Диана уже с час гляделась в зеркало. Напротив.
Большое зеркало. Она пела своему отражению. Ведь отражение – это когда ты в своей иной ипостаси.
Зеркальное изображение тоже пело.
Всё так и не так, и как будто бы пустяк,
Но кто-то скажет – что за чёрт, нет дома ни гроша.
Всё так, как всегда, просто счастье и беда,
Но кто-то скажет – не везёт, пропащая душа!
Ночь не спасает до утра, но снова день
На синем побережье неба.
Задумчиво повернулась лицом к солнцу. Тепло. Светло.
Хоп-хэй-ла-ла-лэй,
Где вопрос и где ответ?
Хоп-хэй-ла-ла-лэй,
То ли верить, то ли нет.
Хоп-хэй-ла-ла-лэй,
Но бог тебя хранит.
Весь мир за окном, чужая жизнь тебе не дом,
И твой сапог в пыли дорожной утонул опять.
Сны так далеко, и ты расстанешься легко,
Но кто-то скажет – сколько можно ничего не ждать?
Ночь не спасает до утра,
Но снова день на синем побережье неба.
Вздохнула. Надо бы почитать, что ли? Нельзя же без дела сидеть. Вот просила же Ирку позвонить… Скукота.
Она даже зевнула.
Нашлась тут Лелия. От Ладо она отличалась мало. Более тихая и порой застенчивая. Однако она с лёгкостью находила общий язык с окружающим миром. Ровнее ко всему относилась.
Лелия – носительница скрытого дара. Упрямства и настойчивости. Она была склонна добиваться своего. Сложна в предубеждении. Но бесспорна.
Ладо по жизни занимала странные позиции:
– Мне всё равно. Будет ли кто-то со мной. Или абсолютно одна. Мне всё равно, пойдёте ли вы за мной или нет.
За исключением.
Но когда-нибудь ты устанешь от одиночества, когда-нибудь гордость твоя согнётся и твоё мужество поколеблется.
Когда-нибудь ты не увидишь более своей высоты, а твоё низменное будет слишком близко тебе; твоё возвышенное будет даже пугать тебя, как призрак. Когда-нибудь ты воскликнешь: «Всё – ложь!» (Ницше).
Всё – ложь.
Мой Любимый Поэт. Всё – ложь.
Я имею свой небольшой зверинец друзей, мне дорогих своей породистостью.
Диана процитировала себе Велимира Хлебникова.
Знаешь ли ты, брат мой, уже слово «презрение»? И муку твоей справедливости – быть справедливым к тем, кто тебя презирает?
Ты близко подходил к ним и всё-таки прошёл мимо – этого они никогда не простят тебе.
Ты стал выше их; но чем выше ты подымаешься, тем меньшим кажешься ты в глазах зависти. Но больше всех ненавидят того, кто летает (Ницше).
– Лелия, ты знаешь, мне вчера преподнесли странный подарок.
– Что именно?
– Серьги. Одну. О чём я мечтала, пока не запретила себе мечтать.
– А ты до сих пор не проколола уши, – Лелия обнаружила аллегорию, но не сказала Ладо.
Которая потянулась рукой к голове. За ней – Лелия. Руки столкнулись. Они засмеялись.
– Вот и я о том же. Что бы это значило?
Ладо действительно не догадывалась? Не пыталась догадаться? Или уже выяснила?
– Ну, давай логически рассуждать, – Лелия подколола. – Ты же любишь.
Лелия. Божество весны и молодости из свиты Лады. Производное от имени старшего сына Лады. Целый ряд записей говорит о Леле в женском роде.
Славянская мифология.
– Не смейся надо мной. Ненавижу, когда смеются надо мной.
– Я и не думала.
– Понимаешь, это его серёжка.
– Ну да.
– В смысле – он сам носил.
– А-а…
– Бэ. Вот именно. Я лично ничего придумать не могу.
– Намёк. Но не на то, что предполагала ты. Я так думаю.
– На что?
Лелия пожала плечами и улыбнулась:
– Скоро поймёшь.
– Откуда ты это взяла? Ах, я молчу, молчу. Просто ему надоело – вот и всё. Кстати, мы завтра идём…
– Да, я не забыла. На концерт.
– Фу, какими дорогими билеты стали, – Диана поиздевалась над всеми сразу и вдруг высказалась в защиту: – Но надо же человеку как-то жить. Жаль, что у него не выходит ничего получше. Хотя иногда удобнее оперировать старыми проверенными формами.
Дивия набрала номер Дива.
– Да, – грустно сказал он. – Привет.
– Нет, – Дивия промолвила наперекор. – Кажется, нам смешинка в рот попала. А ты чем занят?
– Это не телефонный разговор.
Рассерженный кем-то до неё.
– Ни кому ни кабельность, – она вздохнула.
И разговорилась ненадолго.
А зачем Созерцатель по миллиону раз поёт одно и то же? Нет, я не в том смысле. А о том, что всё не новое давно – немного фигня.
– А что надо предпринять? – унылый Див.
– Давай кино снимать.
– А спонсоры…
– Поют романсы, – Дивия перебила. – Ладно, потом. Что ты натворил? Молоко сбежало? Наводнение или пожар?
– Хуже.
Сейчас он меня в пух и прах разнесёт.
Ладо волновалась. Любимый мой Поэт. Где же ты? Будто он мог защитить.
Гильотина. Или казнь любого другого рода.
Ладо села, неловко ссутулив спину. Читала.
Поэтапно. Довольная улыбка заиграла на её лице. Она расслабилась. Резкая критика прошла даром. Согласилась: о несерьёзно-поверхностных описаниях.
Нечего людям головы забивать. Для этого существует Толстой Лев Николаевич. Виртуальная Реальность не подразумевает сложность композиционных сюжетов.
Впрочем, она отличилась. Вуаль мотивов. Двуликость. Ему понравилось.
Несправедливость и грязь бросают они вослед одинокому; но, брат мой, если хочешь ты быть звездою, ты должен светить им, несмотря ни на что.
Остерегайся также святой простоты! Всё для неё нечестиво, что не просто; она любит играть с огнём – костров.
И остерегайся также приступов своей любви! Слишком скоро протягивает одинокий руку тому, кто с ним повстречается.
Иному ты должен подать не руку, а только лапу – и я хочу, чтобы у твоей лапы были когти (Ницше).
– Я бы хотела тебе рассказать, – Диана прошептала ему, – но не могу. Боюсь попасть в смешное положение.
Тревога на её лице.
– Рассказывай, – твёрдо попросил он, касаясь её прохладной ладонью.
– Нет. Просто неловко себя чувствую.
– До сих пор?
– Да.
Неловко. Склонился к Диане.
– Нет, не надо переживать, – губы у самой щеки.
– Пережить надо всё. Такое могло быть? – и испуганный голос.
– Какое?
– Большое. Пушистое. Невиданное. Пахнущее цитрусовыми.
– Верно. Оно есть. Я тебе даю. А ты бери, ладно?
Весна.