Недетские страхи Из цикла Когда кончается детство

Удивительно,  но в сорок третьем году в Сибири бабье лето закончилось, не успев начаться. Осень подкралась незаметно, глубоко спрятав коготки и без того мягких лапок.   К утру посеребрила траву. Днём позолотила деревья.  А ночью уронила на землю   увядшие цветы.

Странно, но короткие осенние полутёмные дни текли так медленно, что, казалось, не будет им ни конца, ни края. Если бы не занятия в школе, хоть волком вой…

Домашних дел поубавилось. Корова -  в стайке, сено -  в сарае. Кто летом не ленился, может зимовать спокойно. Василёк не ленился. Все хозяйственные заботы двенадцатилетний подросток делил с мамой, и,  где нужно,  подставлял  своё детское плечо.

Ночь давно прикрыла всё вокруг чёрными лохмотьями, скрыла от людских взглядов очертания знакомых предметов, превратив  в фантастические, неузнаваемые объекты. Василёк не спал. Он чутко прислушивался к каждому звуку… Вот стукнула калитка… Нет, показалось. Отчаянно залаяла соседская собака Лютра…     Замолчала…

Время шагало к утру, а Василёк так и не уснул. Он устал бороться со  страхами, гнать их прочь,  стараясь   думать о приятном:
 
- Вот закончится война, придёт отец с фронта, сядет семья за выскобленный добела деревянный стол,  а  на нём – крынка с молоком; под вышитым мамиными руками рушником – круглый хлеб, наполовину с мякиной, испечённый бабулей  в русской печке, старые,  с щербинками ,   довоенные чайные чашки…  И скажет отец, зазвенев медалями,  глухим голосом, положив пропитавшиеся оружейным  маслом  руки на стол:

-  Ну, рассказывайте, мои дорогие, как  жилось без меня.

И Василёк почти по-военному отцу доложит, как сено косил, как  сохранял, как за картошкой в Ужур ездил,  как в школе учился …  Улыбнётся отец,  ласково потреплет сына за вихор:

-  Молодец, сынок. Ты у меня надёжный!

Заскрипело крыльцо, кто-то подёргал за дверную ручку входной двери, словно желая убедиться, что дверь заперта. Страх сковал каждую мышцу и добрался до сердца паренька. Василёк  замер, не имея возможности пошевелиться.

Вчера он узнал, что у Власовых ночью корову из стайки увели, а дверь в избу ломом подпёрли. Только утром соседи её открыли. Тётя Надя выла на всю деревню. Чем теперь зиму детей кормить? Их у неё пятеро: один другого меньше…

Кража коров - третий случай за месяц. Люди, как могли, готовились защищаться.. Соседи Попковы новую дверь в стайку поставили, железом укрепили, да и дядя Андрей через ночь дома – у него бронь, на военном заводе работает. К ним и не полезут – побоятся: мужик в доме.

Шаги,  наконец, стихли. Лихие люди покинули двор.

- Если надумали украсть корову,  ещё придут. Это была разведка. Надо готовиться к бою, как на фронте, - сделала вывод мать, когда  Василёк рассказал  об этом.

Лишиться Марты – для Василька смерти подобно. Стоило закрыть глаза – вот она кормилица, королева-красавица с упругими гладкими светло-коричневыми боками, покрытыми редкими белыми пятнами. Гордая осанка, уверенный шаг. Для самообороны – рога. Подойдёт к воротам, призывно замычит, сделает шаг навстречу Васильку и слизнёт шершавым языком с  руки кусочек хлеба, благодарно одаривая волооким взглядом.

 Родилась она в марте, когда враждебно настроенная по отношению к человеку зима, не желая сдавать позиции, усилила холода. Беззащитную, едва стоящую на ногах,  только что родившуюся мокренькую телочку  мать с отцом принесли в дом на старом одеяле.

- Вот тебе, Вася,  сестрёнка. Прошу любить и жаловать. Потесниться придётся, пока не кончатся холода… - улыбнулся отец.

Радостное тёплое чувство,  шевельнувшееся тогда в груди Василька,  не покинуло его  до сих пор.

Нужно  что-то придумать… Обязательно нужно что-то придумать… К утру план созрел.
Марту привели через сени в кладовку.  Она не упрямилась. Быстро привыкла к теплу и с удовольствием жевала сено, запивая тёплым пойлом.

Меры приняты. Жизнь пошла своим чередом. Успокоилась мама, успокоился Василёк.
Но однажды ночью мальчишку разбудил взволнованный голос:

- Вставай, сынок! За коровой пришли! Сени ломают!

На цыпочках подошли к дверям. Прислушались: осторожный стук и скрип отрываемых досок. Василёк вернулся в избу за берданкой. Мать двумя руками держала крючок.  Василёк мягко, но уверенно отвёл её руки. Приоткрыв дверь, он просунул в щель дуло ружья и,  зажмурившись, выстрелил в темноту.
 
Выстрел громом отозвался в ушах, в голове, теле… Мать, дрожа, захлопнула дверь,  накинула крючок и замерла… Послышался  звук падения металлического предмета. Постепенно затихли  торопливые шаги удаляющихся грабителей.

До утра  не осмелились Фальковы выйти на улицу.

- Эй, соседи! Проспали, наверно? -  услышали они голос соседа Фёдора Колесникова, появившегося во дворе.

Бледный рассвет рассеялся по двору, раскрывая следы преступления: гвоздодёр, две оторванные доски…

А в кладовке требовательно мычала проголодавшаяся  Марта.