ТРИ НЕДЕЛИ НАЗАД
К середине дня эта новость дважды облетела деревню Рузаевку, потеснив личные темы, сюжеты бесконечных сериалов и политику. В каждом доме, на лавочках, у колодцев старательно пережёвывали новость, строили догадки, делали скороспелые выводы.
Новость стоила того. К старой учительнице Татьяне Леонидовне нагрянула гостья. Лет десять почитай куковала одна одинёшенька, с тех пор как детки спорхнули стайкой и подались в тёплые края. Один сыночек осел в Израиле, другой в Италии, дочек занесло подальше - одна в Калифорнии, другая в Индонезии. Редкие письма, поздравительные телеграммы на день рождения да на день учителя, денежные переводы - вот и всё её счастье. Каждый год у деток возникали триста тридцать три причины, которые мешали приехать. «Извини, мамуля, в этом году ну никак не сможем. Может, в следующем. Постараемся». А в следующем году нарождалась новая сотня причин. В общем, как любила говорить бабушка Татьяны Леонидовны: » Не срачка, так болячка, не золотуха, так понос». Нет, конечно, детки приглашали мамулю к себе, прекрасно зная, что она с детства не переносила транспорт. Это у неё было как у хронических аллергиков: кто-то не переносит лактозу, кто-то - тополиный пух, кто-то - кошачью шерсть, а иные цитрусовые. А у Леонидовны была аллергия на транспорт. Постоять рядом ещё может, а как оказывается внутри, начинаются спазмы, сыпь и сердце сбивается с ритма, грозя вообще остановиться. В юности дала себя уговорить прокатиться в коляске мотоцикла, так потом едва откачали. Как ни странно, заканчивали список «транспортных аллергенов» лошадь и велосипед. Для настоящих аллергиков напридумывали разных лекарств, а от недуга Леонидовны лишь одно существует и прозывается просто »Сидидома».
Вот и просидела Татьяна Леонидовна безвылазно всю свою жизнь в Рузаевке, пользуясь для передвижения лишь одним транспортом - «на своих двоих». Впрочем, нет, несколько раз она выбиралась в райцентр, в последний раз ходила переоформлять пенсионные бумажки. В районе до сих пор гуляет байка, запущенная с лёгкой руки водителей. А источником был следующий случай: ехал, значит, водила на микроавтобусе «газель» в райцентр, видит, по обочине шустро вышагивает бабулька. Тормознул.
«Садитесь, бабушка, довезу».
А бабулька в ответ молвит: «Спасибо, сынок, да я на своих двоих скорее буду».
Усмехнулся водила, мол, бабулька того, Бог с ней, пусть телепает. Через некоторое время въезжает водила в райцентр и глазам своим не верит: на остановке сидит та бабулька, крошит батон пичугам. «Но как?!»- восклицает водила подобно доктору Ватсону, невольно крестясь.
А всё оказалось действительно элементарно: пока «газелька» по извилистой петляющей по лесу трассе наматывала километры, бабулька пошла напрямки, срезая все углы.
Когда Татьяна Леонидовна слышала эту байку, то лишь улыбалась, не понимая, почему всё хохочут.
А лет тридцать назад гуляла другая байка. Рассказывали её так: Поехал один мужик на велике в соседнее село, что было в десяти километрах от его деревни, к армейскому дружку на день рождения. Жене обещал к вечеру вернуться. Прошёл вечер, ночь уже во всю господствовала, а муженька нет. Забеспокоилась жена, грудь нехорошо защемила. Собралась и пошла в то село. На зорьке пробудилась деревня - кому на работу собираться, кому скот на пастбище выгонять. Глянули на шоссе, да так и повыпадали в осадок: вышагивает их селянка, муж на плече, ровно мешок с травой, велик подмышкой. Мужик-то действительно выехал домой, едва стемнело, да видно перебрал горячительного: с километр проехал, свалился в кювет, где его спящего и нашла жена. Всплакнула по бабьи, выругалась в сердцах, да что толку: муж только гукал, как неразумное дитя. Что делать? Ждать утра, первую попутку? Долгонько, муженёк-то простудится, лёжа на земле. Вздохнула тяжко жена, решила: потихоньку-полегоньку сама управлюсь. Закинула мужа на плечо, велосипед под мышку и поспешила домой, подгоняемая мыслью: только бы деревенские не увидели, потом сраму не оберёшься. Как не спешила, а не успела к побудке: больно тяжёл «мешок» оказался, а с каждым километром точно в весе прибывал. Так вот и получилось: прилюдно до дому дошла, скинула «мешок» на лавку у крыльца, присела подле, передохнуть, но тут же вскочила как заполошенная: »Батюшки, у меня ж коровушка не доенная осталась!»
После этой истории к Татьяне Леонидовне деревенские прониклись ещё большим уважением и любовью, а муж с тех пор в рот не брал спиртного и до последних своих дней не мог понять, как хрупкая на вид супруга смогла девять километров тащить его бугая? И даже задался вопросом: а я бы смог? И провёл эксперимент: набил мешок землёй на 88кг, что соответствовало его весу, взвалил на плечо - и на шоссе. На третьем километре выдохся. С тех пор его Танюшка получила тройную порцию любви, нежности и тепла. Когда уходил в мир иной, об одном сожалел: не до конца отплатил жене за её любовь и заботу.
И вот, когда деревенские уже стали подзабывать, что у Леонидовны когда-то была большая дружная семья, к ней нагрянула гостья. Юная девица прикатила на велосипеде, на багажнике объёмный рюкзак. Хорошенькая девушка, стройненькая, в джинсах и бежевой футболочке, на ногах серые кроссовки. По виду старшеклассница. Да, тех, кто первыми её увидели, поразили пышные волнистые волосы девицы цвета зрелой ржи, роскошным водопадом спадавшие на спину. И ещё отметили, якобы по глазам, что девушка не из этих современных девиц, развязных и бесстыжих.
Вторую половину дня деревенские ломали голову, чья же она дочь, - а то, что это внучка Леонидовны, никто не сомневался, - Гришкина? Бориса? Валина? Или Ксюхина? И почему на велосипеде прикатила? Чай не в райцентре проживает, и даже не в Новгороде или Питере, а за границей. А оттуда ого-го сколь вёрст, на велике-то месяцы крутить педали надо, чтоб в наш медвежий угол добраться.
Но ближе к вечеру новость, уже отредактированная, вновь облетела деревню, ввергнув селян в ступор. Девица-то приехала не погостевать, а, как сейчас модно выражаются, на ПМЖ. И работать собирается здесь. Это было выше понимания!
«А у девицы точно всё в порядке с головой?»- спрашивали принесшего весть, и тот божился, что девушка в полном здравии. И добавлял, что вежливая, обходительная, не белоручка. По двору Леонидовны как пчёлка летает, любое дело в руках спорится. Вся в бабушку: такая же шустрая, с виду хрупкая, а силища потаённая велика. Глянет, точно рублём одарит, скажет слово, ровно мёдом прольётся, а коль улыбнётся, будто первым лучиком солнечным сверкнёт.
Долго в эту ночь в Рузаевке не могли заснуть: строили догадки, выдвигали версии. Ну, никаким умом не понять поступок девушки. Молодая, умная, заграничная, только что школу закончила, столько дорог, перспектив, а она в российскую глушь приехала. Тут и здоровым мужикам работы нет, вон от безделья почти все спились, на погосте уже мест нет могилы рыть, а эта о работе какой-то говорит. Здесь что-то нечистое. Неспроста девица забилась в нашу дыру, по всему прячется от чего-то. Ох, как бы Леонидовне не пожалеть, что приютила…
(продолжение следует)