§3. Рождаемая жертва
«Нету пути к умиранью,
роме рожденья на свет»
Мигель де Унамуно.
Всё, что тем или иным способом зачато и рождено, произведено на свет делением, отпочкованием, прорастанием семени, может и должно быть поименовано жертвой рождаемой.
Вот что говорит об этом один из выдающихся обоснователей диалектики, немецкий учёный Георг Вильгельм Фридрих Гегель: «Связь жертвы и порождения является, как ясно из вышесказанного, прямой, из смерти следует жизнь - более абстрактное положение»
Все мы появляемся на Свет Божий приуготовленной неосознанной жертвой и лишь по прошествии нескольких или многих лет наша душевная сущность меняется, но, к сожалению, зачастую приобретая склонность к произвольному жречеству.
В связи с этим представляется соотносимым отчаянное изречение Августина Аврелия Блаженного: «Хочу начать с того, что я не знаю и не постигаю, откуда я пришёл сюда, в эту смертную жизнь или жизненную смерть»
Но как же в таком случае быть с неродившимся, умершим в материнском чреве ребенком, непроросшим семенем, невоплощенным замыслом и т.д.? Неужели нет иного выхода, нежели именовать такую жертву «нерождённой»?
«Невидимая война через аборты погубила русских детей в 2,5 раза больше, чем погибло в трёх видимых «катаклизмах» - в Гражданскую войну, при раскулачивании русской деревни и в Великую Отечественную войну, все вместе взятые. Уже 40 лет абортами убивают три из четырёх зарождённых русских жизней. И лишь одну жизнь допускают родиться на Свет Божий.»
Замечательный публицист нашего времени приводит интересные факты.
Распространение абортов в предреволюционной России, ограниченное пределами субкультуры крупного города, явилось одним из знаковых проявлений ослабления религиозных скреп в обществе. В Петербурге соотношение абортов к числу рождений составляло 20%. В Харькове данный показатель был даже выше - 22,1%. Но только при советской власти практика искусственного прерывания беременности приобрела общероссийские масштабы. Снятие постановлением Наркомздрава и Наркомюста от 18 ноября 1920 г. запрета на аборты явилось катализатором их активного применения. К 1926 г. доля абортов в отношении к общему числу живорожденных составляла уже 46,3% , в Ленинграде - 42,4% (более чем в два раза выше в сравнении с дореволюционным петербургским уровнем), в губернских городах РСФСР (судя по имеющимся материалам восьми городов) - 32%. При этом на селе, остававшемся еще под властью христианской семейной традиции, аборты по-прежнему расценивались как аномальное явление, соответствуя показателю в 2,1%.
В 1920-е годы в СССР формировался новый тип семейных отношений, для которых деторождение не носило приоритетного и обязательного характера. Ситуация стала настолько угрожающей, что правительство СССР вынуждено было в 1936 г. запретить аборты. Именно с этим некоторые исследователи связывают феномен "сталинского демографического ренессанса».
Новая легализация абортов соотносилась не только с контекстом десталинизации общественной жизни, но и очередного антирелигиозного наступления. В результате Советский Союз прочно закрепился на неблаговидных позициях мирового лидера по количеству абортов. По данным за 1990 г. было зафиксировано 4103,4 тыс. абортов, тогда как родилось всего 1988,9 тыс. детей. Отношение абортов к родам составило, таким образом, 205,9%. Правда, в постсоветское время статистика искусственного прерывания беременности имела тенденцию заметного снижения. Данное обстоятельство вполне объяснимо, имея в виду распространение использования в половых отношениях обычных средств контрацепции. Но даже в весьма благополучном в рассматриваемом отношении, при сравнении с соответствующими советскими показателями, 2004 году абортов совершалось больше, нежели рождалось детей. Проблема преодоления демографического кризиса русского народа могла быть во многом решена, если бы государство законодательно ограничило практику искусственного прерывания беременности».
Теперь нужно рассмотреть вторую, но вовсе не оборотную сторону предмета - жертву рождающую.
Наряду с радостью и страданием материнства здесь представимо и художественное творчество, равно как и прочий честный труд, упрочивающий бытие.
Женщина или иная особь женского пола в мире животных и растений с момента зачатия вплоть до самой своей смерти жертвует собой ради детей. Это есть постоянная природная родовая жертва.
Великий русский мыслитель говорит, что «ребенок приучает мать к жертве, к подчинению воли, к страстной трате времени не на себя и отучает от всякой внешней награды, признания, спасибо».
В то же время художник, подвизающийся в любом виде искусства и даже ремесла, не сулящем скорую коммерческую выгоду, подвержен мукам, начиная с момента возникновения замысла до его претворения в жизнь.
На первый взгляд это жертва временная, поскольку после воплощения идеи человек должен или может отдохнуть.
Однако чем дальше, тем больше и сильнее творческую личность затягивает жертвенное кружение.
Родители тоже продолжают заботиться и переживать о своём дитяти, постепенно взрастающем и становящемся после учёбы на службу государству в лучшем случае, а в худшем уходящем в сферу противоправных действий. В процессе мужания и взросления возрастает и количество, и качество проблем и задач, требующих порой безотлагательного решения.
В западном потребительском обществе «разумного эгоизма» (словно он бывает таковым) от детей уже почти не приходится ожидать какой-либо жертвенной отдачи.
К великому сожалению, Россия тоже примыкает к Западу, утрачивая жертвенную преемственность.
1 Гегель Г.В.Ф. Об эпизоде «Махабхараты», известном под названием «Бхагавадгита»// Вопросы философии.-1994.-№11.-С.166
2 Августин Блаженный Исповедь.–М.,1992.-С.31
3 Башлачёв В. Русская демография. //Спецназ России.-2003.-№3(78)март.
4 Багдасарян В. Русский крест //Наш современник.-2006.-№11.-С.212-213
2006.-№11.-С.212-213
5 Герцен А.И. Былое и думы.–М,1958.-С.574