Современный мир меняется с такой скоростью, что я не успеваю за ним: не успеваю приспособиться, не успеваю даже запомнить череду событий, стремительно сменяющих друг друга. Не хочет моя память фиксировать происходящее, снова и снова возвращает меня в другое время и другое пространство...
-Бабуль, можно я пойду к Синицким поиграть?
-Можно, дочка, кланяйся от меня Полине Арсентьевне….
-Бабуль, а можно я виноград сорву?
-Можно, конечно, только помой.- И уже деду:
-Смотри, отец, ну не ребенок, а ангел небесный.
И приятельницам своим она не раз, сидя на лавочке возле нашего дома, говаривала про своих внучек: "Ангелы, а не дети".Причем произносила она это необычайно красиво - "анделы". Кто такие "анделы", какие они и чем мы, я и мои старшие сестры, на них похожи, я не понимала, но очень этим сравнением гордилась. Ведь это говорила моя бабушка, а она самая мудрая в семье, значит так оно и есть. Бабуля, милая моя... Она никогда не поучала, не наставляла, не читала нравоучений, казалось, вообще не вмешивалась в мое воспитание, а просто всегда была рядом: ведь родители на работе, кто ж за дитем присмотрит, кто накормит, косички заплетет, поможет уроки приготовить. Она не умела ни читать, ни писать, не пришлось выучиться в детстве, ну а в 20-30-е годы, когда по всей стране советская власть боролась с неграмотностью, ей уже было не до этого - семья, дети, хозяйство, работа в колхозе. Да и, как она говорила,"совестно" за парту садиться в тридцать-то лет. Вот и осталась "небразованной". А уроки делать все равно помогала:
" Старайся, дочка, шибче старайся. Пиши красивше, вон кака буковка-то негодяшша вышла". И я старалась изо всех сил, так хотелось, чтоб все буковки были годящимися для бабушки, чтоб погладила она меня по соломенным моим волосенкам своей мягкой и теплой рукой и просто сказала: "Умница моя, разумница"…
Бабушка никогда не говорила о Боге. Глубоко верующая и неграмотная, но внутренне интеллигентная, она смиренно приняла выбор сына и снохи: «оне партейные оба». И только неустанно молилась за детей своих и внуков, просила Господа простить их, неразумных, и не покидать, хранить им здоровье и уберегать от бед и напастей.
Часто я наблюдала за бабушкой, стоя за дверью ее крошечной комнатки. В двери было маленькое стеклянное оконце, дотянуться до которого и заглянуть внутрь таинственной комнаты мне, крохе, стоило больших усилий. Стоять на цыпочках было неудобно, но я терпела, так сильно притягивало меня непонятное действо. Бабушка зажигала лампадку под образами, размеренно произносила слова, подаваясь вперед корпусом и осеняя себя крестным знамением. Иногда она вставала на колени, отдавая земные поклоны, тогда мне ее не было видно и оттого становилось страшно. Успокаивало только размеренное, распевное не то чтение, не то песня.
На самом деле мне не запрещалось заходить в бабушкину комнату, но и не звала она меня туда. Лишь однажды, когда я лежала с температурой из-за ангины, а мама, как всегда, была в школе, бабушка взяла меня за ручку и повела в свою каморку. Там уложила меня на старую неудобную кушетку и накрыла своим пуховым платком. Потом достала из-за сундука трехлитровую банку с медом. Крышкой банке служил кусок плотной коричневой бумаги, аккуратно обмотанный белой ниткой. Бережно намотав. нитку на палец, бабушка открыла заветную банку, отколупала большой ложкой ярко-желтый комок уже засахаренного меда и протянула мне: «Давай, дочка, медок-то хороший, он тебя живо вылечит!» Я откусывала от комка кусочки, придавливала языком твердые крупинки и чувствовала, как, растворяясь, они обволакивают и обжигают мое больное горло.
« Дерёт аль нет?» - спрашивала меня бабушка. Я кивала, а она удовлетворенно улыбалась и гладила меня по голове. « Ну вот и ладно, вот и хорошо. Бог даст, так ужо и выздоровеешь!» Мне было так сладко, не от меда, конечно, а от бабушкиной спокойной заботы, от тепла ее мягкой старческой руки, а еще от света горящей лампадки. Мне вовсе не хотелось уходить из этой удивительной комнатки. Я лежала, смотрела в угол с образами. Маленькие иконки с яркими напечатанными картинками не были мне интересны, а вот стоящая по центру икона, старинная, с потемневшим от времени изображением, покорила меня своим таинственным притяжением. Икона была в медном окладе, так что взору открывалась только лицо и рука изображенного мужчины. Но и этого было достаточно, чтобы привлечь мое детское внимание.
« Бабуль, а кто этот дяденька?» - решилась я. Бабушка снова погладила меня по голове и просто произнесла : « Это, дочка, не дяденька, это Господь! Он всегда с нами рядом, он всегда помогает.» Я приподнялась, прижалась к бабушке – мне хотелось спросить у нее еще что-нибудь, но бабушка меня опередила: « Ну что, полегше тебе, миленька моя?! Айда, я тебя в твою комнату отведу».
Так я и не узнала, кто такой Господь, почему он везде и как он нам помогает.
Вспоминая свое детство, я не перестаю удивляться мудрости этой старой, «небразованной», как она говорила, женщины. Не говоря о Боге, не заставляя молиться, не навязывая своих правил, а просто отдавая свою Любовь, она привела меня к Вере.