Сватаем сестрёнку

Саня Аксёнов
(Из цикла рассказов "Латгальские мальцы")


*

               
Новость потрясла всех пацанов нашего захолустья: на станции солдаты и танки! Городок вымер. Вся ребятня издали наблюдала, как танки грузятся на платформы. Ближе не пускал часовой. Он сердился и гнал нас, как назойливых воробьёв:
– Кыш отсюда, паршивцы! Кому сказано? Нельзя! Сейчас стрельну, мало не покажется. Кыш, шпана немытая!
Славка не выдержал и прокричал:
– Ты на себя в зеркало посмотри! Сам немытый, чукча недобитый!
Часовой передёрнул затвор:
– Щас я вас помою, едрить вашу!
Мы сориентировались на серьёзность ситуации и отступили.
– Ладно, ладно. Подавись ты своими танками! Не больно-то и хотелось! – не унимался Славка. – Сами не моетесь, и танки не чистите. В говне изволтузили, а теперь грузите. А кто за вами станцию будет убирать? Тоже мне, солдаты! Тьфу! Глаза б на вас не смотрели.
Группа солдат, стоявшая на охраняемой территории, дружно заржала. Славку это взбесило:
– Ржёте как лошади. Вместо того, чтобы нас защищать, дурака валяете. Вояки, мать вашу!
Солдаты уже корчились от хохота вместе с часовым. Обескураженный Славка потащил нас в сторону:
– Да пошли отсюда. Не видите, психи какие-то. Глядеть не на что. Срам, да и только!

Перед станцией, на пустыре, прямо на траве «валяла дурака» (на наш взгляд) целая армия солдат. И сидели, и лежали, и стояли, но у всех в руках были котелки, из которых они дружно выковыривали что-то ложками и засовывали это «что-то» в рот. На обочине притулилась какая-то здоровая «дура» с длинной трубой, из которой вился синеватый дымок.
– Всё ясно! Обед у них, – прокомментировал Славка.
У нас дружно засосало под ложечкой.
– Подойдём ближе, – предложил я, – может, угостят?
– Дождёшься от них, как же, угостят! – хмыкнул Коля.
Но мы всё же подошли к группе солдат. Запах стоял смачный. Потекли слюнки. Солдаты свой обед уже доедали. Автоматы, которые стояли возле них пирамидой, нас не интересовали. Всё внимание было сосредоточено на котелках.
– Что же они едят?.. – прошептал Колька.
– Кашу с мясом, – сглотнув слюну, ответил Славка.

– Как жизнь, пацаны? – спросил солдат с красными полосками на погонах. Он уже поел и, судя по всему, был в хорошем расположении духа.
Я ответил философски:
– А вы как считаете, командир? Разве сытый голодного разумеет? Мы вот делом занимаемся, а вы дурью маетесь. Лежите тут, жрёте от пуза, а потом вопросики задаёте. Жизнь, понимаешь ли, как... да никак. Голяк!
– Так... ну, давайте знакомиться, – предложил командир: – Сержант Горяев.
И протянул мне руку.
– Сашка, – ответил я.
– А они кто? – спросил сержант, указывая на моих друзей.
– Это мои солдаты: Славка и Колька.
Славка кивнул головой, а Колька шаркнул ножкой и произнёс сакраментальную фразу:
– Пехота жрать хочет.
– Ясно. Не вопрос. Сейчас поставим на довольствие, – ответил сержант.
Он взял пустые котелки у своих солдат и спросил у меня:
– Кто у тебя старшим по кухне будет?
– Вот он, – указал я на Славку.
– Ну, пошли за пайкой, старшой!
Славка, гордый от такого доверия, с котелками и вприпрыжку шёл рядом с сержантом за пайкой для личного состава.

Такой вкуснятины мы никогда не ели. Праздник живота! Осоловевшие от каши с мясом, мы предались светской беседе с командиром.
– Ну а сёстры у вас есть? – поинтересовался он.
– Есть! – ответил Славка, указывая на меня.
Я поддержал друга:
– Классная девчонка! Восемнадцать лет, а такая умница. Ходячая энциклопедия. В медицинский институт будет поступать. Взрослые её зовут Светлана Ивановна.
Друзья переглянулись. В их глазах заплясали чертенята, и они наперебой загалдели:
– А какая красавица, спасу нет!
– Мужики за ней табунами!
– А она как врежет одному!
– У, какой фингал у него был!
– Целый месяц ходил вот с таким синяком! – уточнил Коля, показывая на себе его размер.
– А танцует как! – интриговал Славка.
– Не, поёт она лучше. Вон в оркестре у всех волосы дыбом от её голоса! – не отставал Коля.
– Да ладно вам, успокойтесь. Девчонка как девчонка. Ничего особенного. Готовит, правда, так, что ресторанам и не снилось даже. Пальчики оближешь. Что есть, то есть. Фигурка тоже ничего и ноги с правильного места растут, тут не отнимешь. А в остальном – как все. Ну, характер у неё ещё хороший. Добрая. Меня вот балует иногда. Хохотушка такая смешливая. А в остальном ничем от других не отличается. Баба как баба. Бабы – они и в Африке бабы.
– Ну не скажи, – мечтательно произнёс сержант. – А какого она роста?
Я посмотрел внимательно на него, прищурился, слегка откинув голову, как бы примеряясь, и уверенно сказал:
– Тебе, командир, до носа будет.
– А ты не дашь свой адресок? – спросил он. – Я тебе письмо напишу.
– Нет проблем. Записывай.

Мы долго с ними калякали. Выяснили, что солдаты были на учениях в Белоруссии, и что сейчас возвращаются в часть. А часть их располагается в Калининграде...
Эх вы, болтуны, находка для шпиона!
Нашу беседу прервал мощный звук трубы.  «Та-та-та! Та-та-та! Та-та-та-та! Та-та-та!» Командиры отдавали приказы, солдаты чётко их выполняли.  Через считанные минуты на пустыре уже никого не было. Строем все ушли грузиться по вагонам. На прощание сержант подарил мне пилотку, а друзьям по звёздочке. Мы были довольны, как слоны. День удался.

Прошло два месяца. Пацаны носились как угорелые, а я, как болван, степенно выгуливал в коляске свою сестрёнку. Ей сегодня исполнился ровно год.  «Вечером будет что-нибудь вкусненькое» - думал я, не чуя беды. Интуиция дремала. Душа ждала праздника. Один год! Это ж вам не хухры-мухры.

Отцу приспичило разобрать почту. Он развернул газету, и из неё выпал конверт. Отец стал внимательно его изучать.
– От Володи письмо? – спросила его бабуля.
– Нет. Из Калининграда. Аксёновой какой-то, но такая здесь не живёт. Что-то перепутали.
– Может, Аннушке? – продолжала допытываться бабулька.
– Да нет, мам, здесь написано «Аксёновой С.И.»...
– Так давай прочитаем. Делов-то!
Отец вскрыл конверт, достал письмо и стал читать вслух:
«Дорогая Светлана Ивановна!..
Нет, не так.
Уважаемая Светлана! Вы будете удивлены, получив это письмо. Я долго думал о том, как открыть своё сердце Вам, незнакомке, о которой я так много знаю.
Внутренне я нарисовал ваш образ. Вы неповторимы. У вас красивые длинные волосы. Не надо обрезать их, одумайтесь! Вы нравитесь мне такой, какая вы есть в настоящее время. Вы – мой идеал. Вам всё подходит – и ваша фигура, и чудные длинные ноги, и ваш смех. Как красиво вы хохочете! И как грациозно вы танцуете. А ваш нежный голос я мечтал бы услышать наяву. Не портьте себе карьеру, не поступайте в медицинский институт. Идите той дорогой, которая вам по душе. С таким голосом надо учиться в консерватории. Я рад, что вы целомудренны и недоступны для парней. Берегите себя для мужа!
Осенью я заканчиваю службу и поеду поступать в Ленинградский университет. Хочу стать юристом и служить в органах.
Светлана, ответьте мне, пожалуйста. И, если можно, вышлите ваше фото на память. Перед Ленинградом, с вашего на то разрешения, заеду к вам, и мы познакомимся очно.
Хочу закончить своё письмо чудесными строками А.С. Пушкина:
«Боюсь: в мольбе моей смиренной
Увидит ваш суровый взор
Затеи хитрости презренной –
И слышу гневный ваш укор.
Когда б вы знали, как ужасно
Томиться жаждою любви,
Пылать – и разумом всечасно
Смирять волнение в крови;
Желать обнять у вас колени
И, зарыдав, у ваших ног
Излить мольбы, признанья, пени,
Всё, всё, что выразить бы мог,
А между тем притворным хладом
Вооружать и речь, и взор,
Вести спокойный разговор,
Глядеть на вас весёлым взглядом!..

Но так и быть: я сам себе
Противиться не в силах боле;
Всё решено: я в вашей воле
И предаюсь моей судьбе».

До свидания, Светланка. С уважением к Вам и к Вашей семье –
сержант срочной службы Василий Горяев.
Жду ответа, как соловей лета!»…

Закончив читать, отец оглядел присутствующих. Мать сидела, как пришибленная, ничего не понимая. Бабулька в уголке тихо плакала, причитая вполголоса: «Ахти, лихоньки! Бедолага горемычный, как же он её любит...».
Отец мрачно поинтересовался:
– Кого?
– Да эту девку-то, как её?.. Светлану, – напомнила ему мать.
– Так. Давайте разбираться. Фамилия какая на конверте? – допытывался глава семьи.
– Аксёнова, – вставила слово бабуля.
– Вот именно! Наша фамилия.
– И адрес наш, – добавила мать, глядя на конверт.
– А Светлана Ивановна – это наша дочь, которую ты сейчас качаешь в коляске.
– Ахти, лихоньки... Как жа так?!
– А вот так жа, мама. Твой внучок приложил тут свои ручки. Кстати, где он?
– Так этоть, во дворе, наверно... щас я позову его.
Выйдя во двор, бабуля подошла ко мне и погладила по голове:
– Сашенька, идтить надо к батьке. Ох, лютый нонича он! Покайся, внучок, и моли прощения. Быть беде... ахти, лихоньки!..

Мать, предчувствуя грозу, опередила отца – встретила меня с полотенцем в руках и стала гонять вокруг стола. Запас русских ругательств был у неё невелик, она их всё время повторяла, прикладывая меня полотенцем по голове, спине и заднице:
- Ах, паразит папсуйский! Будешь ещё, а?! Курва такая, будешь?! Связался с посадскими! Посадский!! Ах, паразит! Посадский!! Ах, паразит! Курва такая! Посадский!! Будешь?! Будешь?!! Рупуч! – вопила она.
Я бегал вокруг стола и не знал, что делать. Хотелось смеяться, но нельзя было нарушать традиции. Хлёсткие, профессионально-громкие, выработанные годами удары боли не вызывали. Звучали эффектно, на публику, но не эффективно. От громкого шума проснулась и завопила именинница.
– Будешь?! – в последний раз хлестнула мать.
– Не буду!
– Чего не будешь? – спросил отец.
– А ничего не буду! Прости, пап.

Вопль сестрёнки остудил всех. Пар выпустили. Напоследок отец дал установку:
– Вот адрес. Ты затеял всё это, ты и расхлёбывай. Сам пиши и сам всё объясняй. Но так, чтобы второго письма не было. Понял?
– Да – кивнул я, и с письмом пошёл в свой угол думу думать...

Через пару дней я ответил:
«Здравствуйте, не менее уважаемый Василий!
Спасибо Вам за письмо, оно зацепило моё сердце и мою голову. Очень душевно Вы пишете. Я тронута до глубины души. Поскольку я травмировала руку на своей свадьбе, письмо это под мою диктовку пишет мой братик, Ваш друг.
Не знаю даже, что Вам ответить.
Возможно, я и поспешила, но уже поздно. Поезд ушёл. Лошадей на переправе не меняют. Отвечаю Вам не менее трогательно, из того же источника, которым пользовались и Вы:
«А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж решена. Неосторожно,
Быть может, поступила я.
Все были жребии равны...
Я вышла замуж. Вы должны,
Я вас прошу, меня оставить;
Я знаю: в вашем сердце есть
И гордость и прямая честь.
Я вас люблю как мать, сестра,
Иль даже брат (к чему лукавить?)
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна...»

А это уже моё:
Прощайте, милый друг, не поминайте лихом.
Стучат колёса, поезд вдаль летит.
И жизнь проносится единым мигом,
Оставив след, как мрамор иль гранит.

Прощайте, Василий. С уважением к Вам – вся наша семья и семья моего мужа.
P.S. Лети с приветом, не возвращай ответа!»…

Что ж, я выполнил задачу: второго письма не было.
Васю жалко...