предисловие и первая глава повести.
История и персонажи, фигурирующие в ней – вымышленные. Любые совпадения – случайны.
***
Будильник прозвенел, возвещая о начале срока. Иван неспеша поднялся с дивана, прихватив погружной термометр и пластиковую бутылку, и пошел к морскому посту. По правую руку от него возвышались строения поселка, прилипшего к скалам, окружающим бухту, по левую – шла узкая долина, поросшая желтой травой и мхами, потихоньку упирающаяся в каменистые сопки. Проследовав с откоса террасы по хлипким деревянным ступенькам к старому пирсу, Иван в который раз спустился по жестяной лесенке на площадку немногим выше колыхающихся волн, и подвесил термометр веревкой за торчащий железный прут, из множества которых и состоял пол площадки, так чтобы измерительный инструмент болтался в верхнем слое воды. Потом перегнулся через поручень, и заглянул за одну из опор – датчики стояли на месте, надежно зафиксированные и укрытые прочным каркасом из нержавейки. Да и некуда им было деться. Зачерпнув воды припасенным ведром, он плеснул немного в бутылку, прополоскал ее, слил воду и наполнил по новой. Вода была холодной, пальцы мерзли. Между делом он оценил видимость – 20 километров, высоту волн – сантиметров 30, не больше, мелкая зыбь, и посчитал качающихся неподалеку на волнах чаек – 13 штук. Облака, как и всю последнюю неделю, причудливого разноцветья – зеленоватого и красноватого оттенков. Прикинув, что положенные 5 минут уже прошли, он вытянул из воды термометр, и записал в журнал температуру воды, затем подхватил бутылку и двинулся обратно на пост. Там он направился в старую приборную и уселся за обшарпанный стол, на котором располагались журнал, огрызок карандаша, допотопный кондуктометр, таблицы, и несколько склянок.
Данные температуры и солености воды записываются в журнал. Соленость определяется через измеренную электропроводность, с учетом температуры и вычислением по таблицам. В общем-то, то, что он сейчас делал, никому не было нужно. И дело было даже не в том, что сокращение штата обсерватории повлекло необходимость автоматизированных и телеметрических методов регистрации данных – для чего его и послали организовать систему – точность которой была прецезионной. И даже не в том, что срок, установленный на сопоставление данных с аналоговой аппаратуры и с цифры давно прошел, и сверка прошла на удивление более чем успешно – Иван каждый раз удивлялся тому, что старый, по найденному тут же в столе техническому паспорту поверенный в N году, когда он еще под стол пешком ходил, кондуктометр, неизменно выдавал результат с точностью до последнего значения шкалы. Дело было именно в том, что сейчас, в этот момент времени оно просто никому не было необходимо. В принципе. Ценность его работы в лучшем случае сможет проявиться годы спустя.
В общем, когда жахнуло, об этом как-то даже не сразу и не все поняли. Первыми заголосили бабы – какие по домам сидели, стряпали с включенным ящиками, ничего кроме «первого» не ловившими, - сначала экстренный выпуск новостей вместо любимого сериала, потом обрубило вовсе. Всё, «кина не будет». Иван помнил, как к нему на пост прибежала Наташка и, не успев отдышаться, выплюнула, даже не выговорила, фразу:
-****ец настал. – вроде «местные» девушки никогда не отличались изяществом выражения мыслей и поэтической культурой речи, но Наташка местной не была. Ее закинули три месяца назад по лабораторному направлению, по сути с той же «инновационной» задачей что и Ивана – заняться модернизацией комплекса исследовательской обсерватории. Поэтому он удивился, но вида не подал, а лениво поднял взгляд от позапрошлогоднего журнала «chip», ворох которых валялся на тумбе, и спросил:
-В смысле?..
Видимо, его спокойствие Наташку задело, потому что она рухнула на продавленный диван, и, захлебываясь словами, продолжила выплевывать информацию.
-…Я до столовки пошла… стою значит, у раздачи, а у них на кухне ящик орет очередное мыло… а потом хренак, слышу на кухне ругань, «какие, бл*ть, новости?! Я чё не узнаю чей ребенок у Риты?!»… и… это… херак, там значит новость, что-то типа «мир на пороге катастрофы»… и ужасы всякие слышно… типа ближнего востока, Пакистана, и прочего… вооот… и диктор ласково так, по сигналу сирены пройдите в бомбоубежище. Ну я мимо ушей пропустила, думаю, страсти там на большой земле конечно, как обычно раздувают… а… ааа… - тут она затряслась, но не заплакала, сдержалась. - … а как суп доела, так ящик и отрубился. Пустой экран, шипит, помехи, и больше нихрена. Вот. Ну я думаю всяко бывает. А девки со столовой в голос орать… ну… ну я и пошла к Сергеичу на радиорубку, а он сидит весь серый у приемника, и говорит… «Них*я, доча, не ловит. Треск в эфире.»… Ну… я и побежала, тебе сказать… - а вот тут она не смогла сдерживать эмоции и, закрыв лицо руками, стыдясь слез и сдерживая рыдания, начала плакать.
Иван тогда минуты две переваривал, молча уставясь в стенку, и прикидывая в голове «да нет, быть того не может», «надо подождать, разобраться» - но в то же время абсолютно точно осознавая – «случилось», совокупность фактов сложилась в картинку. Мама, папа. Маша. Друзья, родные. Этого, похоже, больше не существует. С этим надо если не принять, то смириться и отложить в дальний ящик. Как минимум отрешиться, пока есть хотя бы крупица надежды, с тем, чтобы отпустить потом, или с облегчением подумать «вот дурак». А сейчас у него сидит до смерти напуганная девчонка, сопли размазывает по лицу и из последних сил держится, чтобы не завыть. Он перебрался на диван, обняв за плечи Наташку, и слегка покачиваясь из стороны в сторону, стал ее успокаивать, говоря, что всё будет хорошо, плакать не стоит и прочие совсем неправдивые вещи. Наташка успокоилась, лишь изредка всхлипывая, затем отняла руки от лица, повернулась к нему, и спросила, глядя покрасневшими от слез глазами:
-Страшная, да?..
1. Остров.
Строго говоря, остров был не один: пара «крупных», километров 25-30 в поперечнике, полдюжины средних, километра по 4-8 размером, и еще россыпь малых островков и отмелей. Просто населенным являлся только один, южный, из двух самых крупных. И вроде бы даже были у этих кусков скалы, торчащих из моря, названия, и можно было прочитать на старой «допускной» навигационной карте, что это «Северный и Южный о-ва Серые, острова Челгач, Битов, Юго-Западный, Бухтовой, Ярташ, Маяковый, …» и так далее и тому подобное, но кому оно было надо? Остров никто не называл «Серым». Его никто не называл даже «островом». Его вообще никто и никак не называл – в изолированном маленьком мирке, он просто был всем – и описывался емким «тут». Пока ты «тут», для тебя не существует другой суши. Ты живешь местными названиями – мыс Птичий, скала Килька, озеро Салют, … кроме частей острова, называли на нём всё остальное - «большую землю», или просто «землю». Остров становился «островом» для его обитателя когда он находился вне него: на корабле, на «земле», в небе, где угодно.
До войны место не отличалось популярностью – вроде, кто-то зимовал, вроде, ставили метеопост, который отслужил пять лет и его свернули.
Где-то с середины 50-х на острове была развернута постоянная метеостанция, «Серый-1». Следом - построена небольшая «перевалочная» база – впп, затем и диспетчерская, службы по-минимуму и по-северному скупо, все в ведомстве министерства обороны. Полоса обеспечивала дозаправку и подобие ТО самолетов ледовой разведки, служила аэродромом подскока военных бортов осуществлявших перелеты с Земли на ЗФИ и обратно, и прочее авиационное счастье. Подвоз стройматериалов и оборудования, само собой, осуществлялся морем – тогда островной временный пирс и нарядился в бетон и сталь, став почти полноценным портом.
В 60-х добавили персонала и открыли небольшой геофизический полигон с лабораторией. Население на тот момент уже поселка «Серый-1» достигло полусотни человек, к концу десятилетия от РГО и АН СССР на скалы зачастили геологи и биологи – сезонно, народа наваливалось до сотни. Перспективу оценили: возвели поселковую инфраструктуру – на смену дизелям – ТЭЦ, столовая попросторнее - с запасом на будущее, общежитие, клуб с кинозалом, больница, спорткомплекс, горно-спасательная служба. В конце 70-х при аэродроме разместили небольшой гарнизон, список построек пополнился электротеплицей, свинарником, курятником, еще одним общежитием и подобием школы. Постоянное население достигло исторического максимума – четыре с половиной сотни человек.
В конце 80-х на Южном и Северном развернули новую масштабную стройку. Но наступил 1991-ый, затем продолжительный кризис, и всё успешно застыло на месте, забытое и никому не нужное. Народ выбирался любыми способами, лишь бы не загнить, застряв на скалах не пойми на сколько. Военных уехали, на аэродроме осталось пять человек персонала, на ТЭЦ – десяток, на станции – шесть, и еще полтора геофизика, в поселке сверх того из семейных, кто остался с мужем\отцом, и рабочих всех мастей едва ли набиралось полста. Скот успешно забили – кормить нечем; тепличная зелень померзла и высохла почти сразу, как только возникли перебои с электричеством. В начале 2000-х где-то наверху очнулись, разгребая бумаги, нашли документацию «Серых», ахнули «Это ж сколько денег было вбухано!» - а денег было вбухано мягко говоря до пояса и даже больше – даже по тем временам - и разморозили проект. Наворовали под шумок, но стройку на Южном довели до подобия конца – поставили экспериментальный ядерный реактор, «расширили и углубили» инфраструктуру для увеличившегося за счет нового персонала населения. Начали стройку нового геофизического полигона, задумали открытие современного научного центра, ремонт всей поселковой инфраструктуры. Не успели. Что там на Северном и прочих островах с 80-х осталось – известно не было, их приготовили на «распил» после Южного, и вроде как едва начали разрабатывать.