Красноватый свет проникал сквозь едва приоткрытые ресницы, казавшиеся тюремной решеткой. Болезненный сон лишенный даже намека на сновидения не облегчил моего состояния. Дурнота стояла в пересохшем горле, а тишина противно свистела в самые уши. Я пошевелил пальцами на ватных ногах, потянулся, выгнув спину, и тут же поморщился от боли – мышцы словно свело судорогой. Но сил думать результатом чего это было: падения или действия YY-99 – не осталось. Одним был полон мой мозг – жаждой - бескрайней и беспощадной, как пустыня, распростершая свое тело под палящим солнцем. Длинные, жадные корни кактусов прорастали в меня. Я почти чувствовал, как они обвивают глазные нервы, устремляются к носу, забивают горло, не давая вздохнуть. А острые шипы раздирают голову изнутри, готовые разорвать хрупкую черепную коробку…
Я ударил себя по лицу. Наотмашь. Звонко. Больно. Надо прийти в себя. Меня готовили к такому. Главное держать себя в руках. Это все препарат и ничего больше. Я сильнее его, и пока я хозяин своего тела и разума.
Не совсем уверенно, но встал на ноги. Легкое головокружение – это ерунда. Порезы – тоже не страшно. Сердцебиение учащено – вдох и выдох, вдох-выход, вдох – выдох. Холодная голова – вот что самое важное в подобной ситуации. Сейчас я обработаю раны, найду фонарик, и … я смотрел в густую темноту за оргстеклом, казалось, что она отвечает мне пристальным не моргающим взглядом, изучающим незваного гостя. До боли в горле мне захотелось сглотнуть не существующий комок, вместо этого я резко отвернулся и направился к аптечке.
Сначала с замирающим сердцем проверил коробочку с YY-99 – все в порядке, 9 ампул янтарной жидкости лежали в два ряда. Я осторожно закрыл крышку и хотел было положить назад в аптечку, но рука замерла на полпути. С минуту я стоял без движения, прижимая рукой к груди, в которой гулко и беспокойно билось сердце, самое главное свое сокровище. Беспокойство – всего лишь результат гипоксии, повторял я себе, словно пытался выбить этой фразой из головы смутный страх и сомнение. Никто не смотрит тебе в затылок – четко произнес я про себя, и уже открыл рот, чтобы повторить фразу вслух, но лишь резко повернулся, так что в глазах на мгновение потемнело, и, не глядя в темноту за стеклом, положил свободную руку на пульт управления. Почему я не подумал об этом раньше?! «Защитный экран» еще работает. Электро-органическая прослойка, вмонтированная прямо в стекло включалась, если было необходимо защитить пилота от солнечных лучей и радиации. Без света же ее поверхность будет практически непроницаема – словно штора на окне.
Исправность системы 33%.
Знаю, знаю…. Но нам и надо то включить какой-то маленький защитный экран.
Красноватый свет моргнул на мгновенье, словно давая добро на включение. Я поднял взгляд и посмотрел на стекло ставшее матово-серым, и с облегчением вздохнул. «Посмотрела и хватит» - прошипел я кому-то сквозь зубы.
В детстве я боялся темноты. Даже не так, сейчас я понимаю, что боялся тогда не ее, а того, что пряталось в ней. Колышущиеся от сквозняка занавески повергали меня в ужас, я прятался под одеяло и плакал. Тихо-тихо, чтобы монстры не услышали меня. Так я и засыпал. Эта игра в прятки продолжалась довольно долго, а потом все прошло: занавески стали занавесками, а монстры – обычным ночным ветром с запахом остывающего асфальта. Но ни разу я так и не встал, чтобы распахнуть штору, а еще позже отец снял занавески по всему дому и повесил новые жалюзи, автоматически регулирующие поступление света. Как сейчас я помнил его лицо, когда последнее окно было обновлено и он, вытирая пот со лба, повернулся ко мне… Мама любила старомодные шторы, отец говорил, что они помогали ей забыть в каком мире мы сейчас живем…
Я отодрал небольшую панельку от пола, прямо под креслом пилота и вложил коробку с YY-99 внутрь. Руки тряслись, я сжал ладони в кулаки до боли – я злился на свою слабость. Если я так рано начну сходить с ума, то долго мне не продержаться. Нет, дело было не в моей психике, оно было в темноте, что окутывало планету. Я был не маленьким мальчиком в своей спальне и меня пугало не то, что может быть в темноте – на необитаемой планете там не может быть ничего, страх холодным липким потом пробирал меня от одного взгляда на нее. Казалось, что тьма – нечто больше, чем простое отсутствие света.
Пусть эта сиюминутная слабость останется здесь, в этом месте, потом, когда меня заберут отсюда, я вспомню об этом с улыбкой. «Что такое страх!? – кричал капитан в то наше первое боевое задание, бешено выпучивая глаза с красными белками, - Это то, над чем вы потом посмеетесь». «Если останемся в живых» - шепотом добавил Кэл, он любил такие вещи – оставить последнюю фразу за собой. И звали его на самом деле вовсе и не Кэлом, но это прозвище закрепилось за ним еще в учебке, откуда мы вдвоем благополучно и попали в боевой отряд. Капитан фыркнул, словно разъяренный бык и подошел к Кэлу вплотную, дыша жаром на его лицо, в миг ставшее серьезным: «На Том свете посмеетесь!». Вероятно вся соль фразы состояла в том, что никакого Того света не существовало, хоть отец думал иначе… Все представления о сверхъестественных сущностях и приюте ожидающему нас в смерти или новом теле были отринуты давно, вместе с религией. «Народу нужна Вера и Иллюзия, Государство даст ему новую» - сказал однажды отец. Не знаю, что именно имел он в виду - многие его фразы и действия остались для меня загадкой.
Пока я обрабатывал раны порошкообразным обеззараживателем, несколько раз успел поклясть достижения современной науки, заменившей спирт этой белой гадостью. Пусть кожу он и не щиплет, но приятного от него все равно в разы меньше. Конечно, пакетики с порошком намного практичнее склянок, но… «Практично, практично, практично, - с улыбочкой постукивая по ящичку с пайком, состоявшим сплошь из химической пищи и питательных таблеток, приговаривал Кэл, - а резиновая женщина в комплект не входит? В сдутом виде она здесь вполне поместиться, а? Не, ну серьезно, было бы практично». Я грустно улыбнулся потрескавшимися губами, интересно, чтобы сказал Кэл, окажись он здесь? Может, что-нибудь вроде: раз уж здесь постоянно ночь, то почему бы ей не быть белой? Или: представляешь, я у этой планеты первый! А может даже: За борт резиновую женщину – еды больше класть надо! Хоть Кэл и любил поговорить, с юмором у него было не очень, или просто мы не понимали его шуток…. Но в нем было столько жизни, что рядом с ним я и сам вспыхивал, словно спичка, одна из многих, стандартная, аккуратно сложенная в коробок, ничего сама по себе не представляющая – практично. Неожиданный приступ ужасающего одиночества ледяной лавиной скатился с головы по позвоночнику вниз. Пустота – черная, бескрайняя, как темнота, от которой я наивно пытался спрятаться, прокралась в душу. Забиться в угол, обхватить колени руками, сжаться в комок, как однажды в детстве, в тот день, когда… в тот день мне было так же одиноко и это одиночество осталось во мне навсегда, как ни старался отец. Но сейчас это только препарат – густая янтарная жидкость, и недостаток кислорода, и сводящая с ума жажда. Не время сейчас опускать руки, совсем не время.
Я резко и излишне сильно впихнул аптечку в отверстие в стене. Окинул глазами кабину в поисках того, что могло бы служить подходящим вместилищем под жидкость, на поиски которой я собирался. Конечно, стаканов мне никто не приготовил. Но шлем, уже спасший мне недавно жизнь вполне мог выполнять роль сосуда и талисмана одновременно. Фонарик маленький, размером не больше указательного пальца лежал в боковом кармане брюк, чуть выше колена. Уставом это было запрещено, но все мы иногда немного нарушали его. Совсем чуть-чуть. Несмотря на размер струя света бьющая из фонарика была настолько мощной, что я надеялся ее вполне хватит, чтобы я не сломал себе шею или как либо иначе не пал жертвой темноты, властвовавшей на планете. Над экипировкой думать мне не пришлось ибо вся она сейчас находилась на мне, включая каску, в которой в случае удачи, я понесу обратно то, что возможно спасет меня. Табельный пистолет покоился на поясе. Небольшой, умещавшийся в ладони, но оснащенный мощным лазером.
Я еще раз окинул кабину долгим взглядам и поймал себя на мысли, что прощаюсь. Осторожно касаясь пульта управления, отключил питание – не стоит тратить его пока меня нет на корабле. Кабина тут же погрузилась в темноту. Я подождал пока глаза не стали привыкать и, глубоко вздохнув, стараясь не думать о плохом, других мыслей в голове не было, набрал код открывающий дверь. Со скрежетом и шипением она открылась, приглашая гостя наконец-то познакомиться в гостеприимством невидимых хозяев.