Когда Катенька приехала после педагогического института по распределению в глухую деревеньку, ей ничего не было страшно. Собственная молодость её пьянила. Замечательный воздух смешанного леса кружил голову. Всем известно, какой почет и уважение в наших дремучих деревнях к профессии, которую она теперь носила.
Быт потихоньку налаживался. Чистая и светлая комнатка при здании школы её вполне устраивала, в работу втянулась быстро, да и ребятишек в классе было немного.
Одно угнетало девушку: в свои двадцать три года она не имела даже друга. А полное жизненной силы молодое тело просило, нет, требовало любви. Её, выросшую в большом городе, в культурной семье, деревенские парни никак не устраивали. Да и пили они «по-чёрному».
Кто-то помнит, наверное, в те годы процветало знакомство по переписке. Писали с комсомольских строек, из воинских частей, ну, и из тюрем и лагерей тоже писали. Как это делалось — известно. Из всего барачного народа выбирали одного мужичка, не лишенного таланта к сочинительству, и он, как под копирку, строчил во все части необъятной страны большие и красивые, умеющие растопить сердце любой советской девушки, письма. Вот такими письмами и лишил Катю покоя и сна ухажер из колонии.
На конверте вместо обратного адреса стояли только какие-то циферки, и она — наивная душа — решила, что эти письма из армии. До чего же светлые, наивные и чистые были наши советские девушки!
Так в переписке прошел год. Катенька не мыслила существования своего без Толика.
Все клятвы и обещания друг другу были даны. И тут в последнем письме он признался, что сидит в колонии, а не в армии служит. Срок его закончился, и он едет к себе на Украину, к маме и отчиму. К ней он прибыть не сможет по причине долгого оформления документов, но просит ее приехать скорее к нему, чтобы влюбленные сердца скорей соединились...
Катенька ради любимого готова была на любые жертвы. Любовь делает человека бесстрашным. Надо быть молодым и влюбленным, чтобы это понять! Дала телеграмму, чтобы встречали, и рванула через всю страну. Маму свою в известность не поставила, а в школе были весенние каникулы.
В поезде Москва — Николаев она познакомилась с парнем, который ехал домой
к маме в Николаев из Москвы, где работал инженером. Проговорили они сутки
с небольшим перерывом на сон и поняли, что они — две половинки одного
целого: такого единения мыслей и чувств она больше в жизни не встречала.
За окном менялись картинки прекрасной российской природы, переезды и полустанки, проплывали городки и селения, но молодая парочка будто ничего не замечала, и, взявшись за руки, говорили, говорили.
Девушка рассказала Жене (так звали попутчика) куда и зачем едет, и он долго ее отговаривал и звал ехать с ним, чтобы познакомить ее с мамой и пожениться. Но Катенька ответила, что она слово дала и, во что бы это не стало, должна его сдержать.
(Задумываешься порой, до чего же честность наша и порядочность порою жить нам мешает, а то и судьбу поломать может…)
Пообещала Евгению, что по приезде поговорит со своим другом по переписке, все объяснит ему, попросит прощения и только тогда приедет в Николаев, а, если получится, то поговорит прямо на перроне. Но больше она Женю так и не увидела никогда.
На станцию назначения поезд прибывал ночью и стоял всего пять минут. Она, одетая, с сумкой в руках, стояла в тамбуре, и тряслась, как осенний лист.
«Что же я делаю? Куда голову сую? И родителям ничего не сообщила. Ох, дура я, дура!» — мысли лихорадочно метались в Катиной голове. Что она отделается коротеньким разговором на перроне, ей уже совсем не верилось.
Только поезд остановился, как чьи-то сильные руки сдернули ее с площадки и потащили куда-то, какие-то люди окружили её и говорили что-то, как потом выяснилось — это были её новые родственники. Встречали как дорогую гостью, гомонили, как в цыганском таборе и не давали возможности не только слово сказать, а просто дух перевести.
Жених не понравился Катеньке с первого взгляда — толстый, с золотыми фиксами, полупьяный. Фото, что он ей высылал, было пятилетней давности, и, встреть она его на улице, не признала бы. Потом было застолье, где горилка текла рекой, где ее засыпали комплиментами и много чего сулили хорошего …
Затем его мама привела ее в "залу", где была приготовлена кровать на двоих. Надо сказать, что, воспитанная в строгих правилах и традициях своей семьи, Катенька в двадцать три года была все еще девственницей! Наивная душа, она полагала, что, если она едет к родителям жениха, значит, будет под их защитой и контролем. Но вышло так, что именно они и отдала ее своему сыночку, только что освободившемуся из зоны, пьяному, «оголодавшему». И когда девушка, не выдержав боли и унижения, прибежала за
помощью к его маме, та отправила ее обратно, мол, он теперь твой муж.
Только потом узнала Катенька, почему так старалась мама спихнуть сыночка кому-нибудь, — он крепко пил и частенько попадал в какие-то истории с криминальным душком.
На удивление быстро оформили все документы, и отправились они к ней в
деревню, где ей надо было дорабатывать еще несколько месяцев. Он устроился
на работу, и стали они жить в ее комнате. Она как-то сразу забеременела, и
они подали заявление в ЗАГС. Он пил, а она пыталась убедить себя, что сумеет его
перевоспитать, а уж когда родится ребенок...
Накануне приезда ее родственников на свадьбу Анатолий напился и перерезал себе вены. Беременность у Катеньки протекала тяжело, ее все время рвало, и не встань она
ночью, умер бы он от потери крови. Она остановила кровотечение, наложила повязку, а утром под руку отвела к фельдшерице, где ему наложили швы. Объяснить зачем он это сделал Толик так и не смог или не захотел.
На своей свадьбе жених активно ухаживал за подружкой невесты, целовал и прижимал её в танце, ни сколечко не озабочиваясь мнением окружающих и шокируя родителей невесты.
Летом семья переехала в город, где жила Катина мама. Ее родственники устроили
Анатолия на хорошую работу, но его оттуда быстро уволили за пьянку и прогулы, и так
повторялось несколько раз. Она все не теряла надежды изменить своего благоверного — беседовала, убеждала. Когда муж был трезвый — соглашался, давал обещания.
Но пьяный, он был совершенно неуправляем — грязно ругался, мог ударить кулаком в лицо. Однажды потушил горящую сигарету на ее животе — она отказала ему в близости, будучи на последнем месяце беременности.
Пил и гулял, гулял и пил, а потом просил прощения и грозился самоубийством, если не простит. Тяжелым грузом давило на неё беспощадная жизненная ситуация. Катенька снова прощала. Доброе сердце и мягкий нрав её, отсутствие жизненного опыта только усугубляли ситуацию и были плохими советчиками в этом жизненном тупике.
За две недели до родов она летала на "кукурузнике" в отдаленный район, чтобы в
очередной раз вытащить мужа из переделки, в которую тот сам себя загнал. Будучи там в командировке, он по-пьяни угнал чью-то машину. Поглядели в милиции на ее живот и отпустили дурака с миром.
С рождением ребенка не изменилось ничего в этой семье. Анатолий продолжал гулять и пить, а при этом еще и устраивал надуманные сцены ревности. Эти сцены были отвратительны — с оскорблениями, угрозами и рукоприкладством.
Заболел муж туберкулезом. Катенька нашла хорошего врача, отрывая от себя и ребенка, покупала сало, мед, молоко — вылечили.
Когда сыну исполнилось два с половиной года, поехали они к его родным, в места, где так нелепо началось её замужество. Застолье, — так принято — раз гости! Его мама, зная дурные наклонности своего сына, тем не менее, сама подливала ему чарки пополнее.
Здесь терпеливая наша Катенька взбунтовалась. Она порвала его обратный билет и объявила, что возвращается одна! И тогда его мама, семидесятилетняя женщина, встала перед ней на колени и умоляла забрать его с собой, в который раз растопив мягкое сердце доброй и бесхарактерной невестки.
По возвращении он запил снова и попал в историю с кражей. Дали два года
"химии". Жена, в ответ на его слезные просьбы, посылала ему деньги и посылки,
пока начальник того учреждения не написал ей, что муж ее получает достаточно,
чтобы прокормить и себя, и семью, но пьет и нарушает режим.
«А я то, дура, отрываю от семьи и шлю, иногда последнее!» — думала Катя.
Потом он совершил побег, и его посадили в колонию. После этого она подала на
развод, смену фамилии себе и сыну и написала ему, что все кончено. Он обещал все изменить, просился обратно, но всё тщетно… Больше Анатолия она не видела, на письма его не отвечала. Адрес попутчика Жени муженек нашел, и давно уничтожил. Сына подняла одна, не подавая на алименты. Он и так уже платил на двоих от первого брака... Об этом она тоже узнала не сразу.
Прошло много лет. Екатерина Петровна вышла на пенсию, нянчит и обожает внука. После первого, столь неудачного своего замужества, так и живет одна. Находились ухажеры, но всё не то и не те.
— Видно, мне предназначенный встречной электричкой укатил, разминулись мы… — молвит Петровна вполголоса.
— Переписываемся тут с одним, к себе зовет, дом и сад имеется, картины рисует.
Улыбнется загадочной женской улыбкой, запахнется поглубже в халат, и сложит по-бабьи руки свои на груди — ладонь в ладонь. Задумчивый взгляд нерастраченной женской любви устремит в окно на тихую осеннюю улочку.
Валерий Зиновьев.