Маленькое предисловие
Для тех, кто не читал мои Английские эротические новеллы, уточняю: события, о которых я хочу рассказать, охватывают два дня 1530 года. Время царствования Генриха VIII. Гонения на католическую церковь еще не докатились до Крейцбергской обители. Читателя, не знакомого с бытом и нравами того времени могут шокировать жестокость, царившая в монастыре, но тогда такое обращение было в порядке вещей!
Я позволю себе сослаться на Густава Шульца 1872 г
«Главным злом в монастырях, особенно женских английских, является наказание розгами или плетью провинившихся монахинь и послушниц по обнаженному телу; это, как заметили врачи, в сильной степени возбуждает половой аппетит, который, не находя удовлетворения нормальным способом, толкает в монастырях на онанизм или гомосексуальный порок молодых девушек, а частенько и монахинь-учительниц со своими воспитанницами. Это вовсе не клевета на монастыри. Многочисленные воспоминания, дневники, записки и словесные рассказы после выхода замуж целого ряда дам, получивших воспитание в различных монастырях, подтверждают все вышеизложенное».
Кроме того где любовь, там и нечистая сила, а где старые замки – там без привидений никак не обойтись. По причине большой отдаленности от нас времени, и малого количества сохранившихся реальных письменных свидетельств о событиях, потрясающих Англию в первой половине 16 века, переводить исторически точно было чрезвычайно трудно. Конечно, кое-где авторы новелл, а вместе с ними и я грешник, может, и приврали, но только чуть-чуть.
Кому читать такое не нравится – просьба нажать на крестик в верхнем правом углу экрана. Кому интересно – могут начало приключений матушки Изольды и Катрины прочитать здесь: http://www.proza.ru/2009/09/29/22
О приобретении монастырем Реликвии было рассказано в "Монастырских буднях"
Глава 1. Сила волшебной реликвии
…всё, что делает Бог, пребывает вовек; к тому
нечего прибавлять и от того нечего убавить;
и Бог делает так, чтобы благоговели пкркд лицом Его
( Екклезиаст, Глава 3)
***
Над Крейцбергским монастырем сгустились черные тучи. Начинал накрапывать дождь. Стаскиваясь друг с другом облака, казалось, хотели устроить рыцарский турнир, и кидали друг в друга копья-молнии, сбивая друг друга, они издавали такой грохот, что старые стены монастыря вздрагивали.
В такую погоду монашкам стоило бы лишний раз помолиться о спасении своих грешных душ, да и спасении самого монастыря, но осенний день, наполненный молитвами и работой, подошел к концу, и они мирно почивали в своих кельях, полагаясь на заступничество Господа и Священной реликвии. - рассуждала матушка Изольда, настоятельницы Крейцбергской обители.
- Dominus , dimitte me a peccator (Господи, прости меня, грешную! – лат.) - Только матушке Изольде, настоятельнице монастыря не спалось. Она знала, что в такую погоду монастырь, оставленный без молитв, и должного присмотра может посетить нечистая сила. Матушка Изольда искренне считала, что мир полон физических, а еще более – духовных опасностей, а искушения для грешных душ так просто попадаются на каждом шагу. В то же время она, истинная дочь своего века, верила в привидения и во всю нечистую силу.
- Dominus , nisi et tueri mansionem! (Господи, спаси и сохрани нашу обитель! – лат.)! - Матушка Изольда отложила Библию и взяла четки и расходную ведомость. Управление обителью не такое простое занятие, как это кажется на первый взгляд. – Какой то запах у меня в келье непонятный… Как сдохла крыса под кроватью….
«Я сегодня введу это благочестивую монахиню в великий и смертный грех!» - Инкуб, враг рода человеческого, после греха отца Гая, мог войти в монастырь и теперь следил из угла кельи за монахиней. – Мой запах ей не нравится! Сегодня я отмщу ей за милосердие! Слава темной стороне, ее привратница грешит с пастухом и мне открыт путь в этот монастырь! Молись, грешница, а у меня еще одно очень приятное дело…»
Монахиня не видела темную тень, с крыльями нетопыря, но она чувствовала чье-то присутствие. Впрочем, морлитвы хранили ее от Инкуба.
- Да простит нас, грешниц, Господь, но священная реликвия начинает приносить доход. В этом году мы сумеем свести концы с концами! И это при том, что чиновники нашего короля Генриха VIII, да продлит Господь его дни, совсем озверели!
Монашка сама не заметила, как задремала, Янтарные четки упали на пол.
«Спи, голубушка, так монастырь и проспишь!» - Инкуб пошел в келью к молодой монашке.
Тем временем наступила глубокая ночь, и окутала монастырь тяжелым черным покрывалом. Сова, бесшумно махая крыльями, полетела на ночной облет монастыря. Заблудшая крыса решила перебежать монастырский двор и тут же нашла свой конец в лапах ночной птицы, только пара капель крови упала на камни...
- Угу! – Крикнула сова, окончательно разбудив матушку Изольду, настоятельницу обители, и улетела в свое дупло.
«Видимо, не спать мне сегодня!» – Матушка сладко потянулась и села в постели.
Луна умудрилась выглянуть из-за туч, подарив келье немного света. По полу потянулись длинные темные тени и затрепетали, забегали, словно живые.
- - Sancti Dei (Святой боже! - лат.) - В келье было очень тихо, лишь изредка потрескивали яблоневые дрова в камине, охваченные красным пламенем. – Не к добру!
И тут она услышала чей-то жалобный стон.
- Но это уже не сова! Это рыдает женщина! - Сон покинул добрую матушку-настоятельницу окончательно. – Неужели призрак девичьей башни решил меня навестить? Но он крайне редко покидает башню!
Луна спряталась за тучи, и на черепичную крышу монастыря обрушился холодный осенний дождь. «В такую погоду нечистая сила так и норовит гадить чистым христианским душам!»
Матушка зажгла свечу и прислушалась. С каждой минутой непонятный шум становился все более четким, и напуганной настоятельнице показалось, что это какой-то неожиданный потусторонний зов, что зовет и манит к себе ее грешную душу...
Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra. (Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё; да придёт Царствие Твоё; да будет воля Твоя и на земле, как на небе.) Творя Господню молитву, она встала, вышла из уютной кельи, и пошел темными коридорами на таинственный зов.
Матушка любила свою латинскую Библию, в кожаном переплете, с золотым тиснением. Давно, еще в конце IV века святой Иероним перевел всю Библию на латинский язык. Этот перевод, известный под названием «Вульгата» (то есть Народная Библия), был признан равноценным оригиналу на католическом Тридентском соборе в XVI веке. С тех пор латинский, наряду с древнееврейским и древнегреческим, считается одним из священных языков Библии. В чтении книги она находила и утешение и ответы на все вопросы. Но сейчас священная книга осталась в келье.
Изольда осталась одна в темном коридоре и с единственной свечой. Язычок пламени дрожал, норовя вот-вот погаснуть.
Panem nostrum quotidianum da nobis hodie, et dimitte nobis debita nostra sicut et nos dimittimus debitoribus nostris. Et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos a malo. (Хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого.
Огонек был не в силах разогнать темноту, он вздрагивал на фитиле как грешница-монахиня, приговоренная матушкой к порке и покаянию. С каждым шагом сердце Изольды занималось пламенем страха. Знакомый коридор, казалось, наполнился тенями покойных монашек и грешников всех мастей. Всем хотелось укрыться от грозы и прикоснуться к церковному пламени. Вдруг ей послышалось собственное имя, произносимое нечеловеческим голосом, но с каким-то жутким и коварным вздохом...
- Amen. - Неужели опять в мой монастырь черти принесут какую-нибудь грешную заблудшую душу? – Матушка была не робкого десятка женщиной, но сейчас в ее сердце стал закрадываться страх. – Может, у нее найдется и подаяние для моей обители?
За поворотом осталась родная келья. Предательски, со стоном кающегося грешника, скрипнула под ногой ступенька. И снова стоны… Охи-вздохи…
Поворот коридора, казалось, отбросил часть пути назад. Но тут в зарешеченное окно с улицы пробился слабый лучик света. Серебристый свет Луны, освободившийся от объятий грозовых туч, словно загипнотизировали ей сознание. «Вот не надо было книг покойного отца Гая читать! Сидела бы в своей келье и коротала бы ночь с микстурой грешного аптекаря Авраама! В голове пульсировала мысль о том, что монастырь ждут очень крупные неприятности...
«Пусть хранит ее Господь! - Призрак девичьей башни, стоя в нише коридора, смотрел на монахиню. - К сожалению, я не могу ни предупредить, ни защитить ее! А она своими молитвами столько раз облегчала вечные муки! Но моей душе не суждено обрести покой!»
Творя молитвы и перебирая второй рукой четки, монашка вышла в коридор.
Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto. Sicut erat in principio, et nunc, et semper, et in saecula saeculorum. Amen. ( Слава Отцу и Сыну, и Святому Духу. И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь).
Коридор кончился, и матушка настоятельница добралась до кельи, из которой доносились странные голоса.
- Неужели опять мои монашки грешат? И это вместо молитв!
Надо сказать, что матушка весьма терпимо относились к человеческим слабостям, и не наказывала за плотский грех монахинь строго. Мало того, ей удавалась извлечь время от времени и доход монастырю, и тогда дело вообще оканчивалось ко всеобщему удовольствию. И тут она услышала какой-то ужасающий смех... Кроме этого смеха не было никаких слов... Словно некий безумец решил поглумиться над матушкой...
- Ну, все! Хватит! - Ее терпение кончилось. Ударом ноги матушка Изольда распахнула дверь, решительно ворвалась в келью, желая, наконец, узнать, что же происходит в монастыре, но увиденное оказалось тяжеловатым для ее восприятия...
В келье, откуда раздавались непонятные стоны, на монастырской кровати лежала совершенно обнаженная монахиня. На нее сверху навалился мужчина с черными крыльями за спиной! Распятие было занавешено одеждой грешницы. В келье витал странный запах серы, мертвечины и еще чего-то такого, от чего настоятельницу тошнило.
- Excludunt tenebrarum ! Satana Delete! (Порождение тьмы! Сатана! Изыди! - лат.) - Из горла несчастной монашки взлетел страшный стон, страшный крик! Так чистая душа попадает в хитрые и коварные руки слуг Ада.
- Damnant! Damnant! (Сгинь! Пропади! Поздн. Лат.) - Лицо матушки исказилось невероятно страшной гримасой, она тяжело закашлялась и схватилась за свое горло. Монашка села на постели, прикрывшись до горла простыней, Несчастная матушка Изольда, как подкошенная, рухнула на холодный пол и лишилась чувств. Инкуб торжествовал победу.
Монашка Селина, рискнувшая спать без ночной молитвы и грешившая сама с собой стала легкой добычей Инкуба. Теперь поняв, что происходит, она перекрестила Инкуба и прочла «Отче наш».
«Поздно молиться! Свое я получил! И я умею быть нежным с женщинами! Этой ночи ты никогда не забудешь! Ты будешь звать меня снова и снова! И твоя душа станет моей добычей! А до матушки я еще доберусь! – Торжествовало порождение тьмы, бросаясь вон из кельи, подальше от молитв. – Никуда от меня она не денется! Я не забыл, что она пригрела Джейн, мать моего ребенка и вырвала мою законную добычу! (Об этом приключении рассказывалось новеллах «ведьма из рода людей-кошек» - прим. автора) Я не я буду – устрою ей ловушку!»
Никто, кроме ночной совы не видел, как над монастырем поднялась темная тень с перепончатыми крыльями.
***
Наступил рассвет. Яркое солнце выглянуло из-за горизонта и направило свои животворные лучи на монастырские витражи...
Закричал монастырский петух, приглашая кур на утреннюю трапезу, а монашек на молитву.
С его криком вся нечисть поспешила попрятаться, а призрак девичьей башни удалился на самый верх башни, чтобы снова и снова, в какой уже раз за прошедшую соню лет пережить свое грехопадение и бесславную гибель.
Монастырь стал просыпаться, монашки потягивались, наскоро творили утренние молитвы и шли умываться. Моррис, монастырский пони, топал ногами и ржал в своем стойле, требуя еды и ласки.
Тело грешной монашки еще сладко ныло от мучительно нежных и ласковых объятий Инкуба. Увидев в свое отражение, слова утренней молитвы замерли у нее в горле.
- Domine, miserere mei ! Peccavi , Dominus !(Господи, помилуй меня! Согрешила я господи! - поздн. лат.) - Ей почудилось, что черты лица мистическим образом стали похожи на сплошную маску странного цвета, в которой был всего один глаз!
Ita Deus Pater, Deus Filius, Deus Spiritus Sanctus. (Так же Отец есть Бог, Сын есть Бог и Святой Дух есть Бог!) - Как завороженная она смотрела на страшное отражение, и ужасу грешницы не было конца... Вдруг большой глаз, расположенный прямо посреди лба, с большой скоростью завертелся в разные стороны, словно желая выпасть из своей орбиты...
- Наваждение! – Монашка перекрестила зеркальце, и ее охватило невероятное помутнение, - не по уставу зеркало держать! Напасть, к счастью, миновала. Она снова посмотрела на отражение, теперь уже на нее смотрело родное знакомое лицо. – Монахиня убрала зеркальце в шкаф. Сердце ее отчаянно билось: ночное приключение не останется без последствий.
«Меня замуруют живьем в девичьей башне, или высекут! – От воспоминания о монастырском наказании у грешницы подкосились ноги. – Пост на хлебе и воде я переживу, но розги…» Однако у нее хватило благоразумия одеться, позвать монашек и заняться бесчувственной матушкой настоятельницей...
Собравшиеся на шум монашки перенесли матушку Изольду в ее келью. Но она никак не могла очнуться: ей грезился пережитый в келье ужас...
- Deus benedicis Mater Superior! (Да хранит Господь матушку настоятельницу! - поздн. лат.) - С ней осталась сидеть Катрина (о ее приключениях рассказывалось в новеллах «Монастырские будни»). Глядя на бесчувственную матушку, она украдкой смахивала слезу. «Что же будет с монастырем, если матушка погибнет?» - Катрина шептала молитвы и надеялась на чудо. И тут ей в голову пришла мысль: «Священная реликвия!». Я столько перетерпела из-за нее, чуть не отдала под плетьми Богу душу (об этом в новелле «священная реликвия»). Она поможет!
Сбегать в церковь и принести реликвию не заняло много времени. Катрина вложила ларец в холодные руки матушки, и свершилось настоящее чудо.
«Я лежу, а в монастыре творятся страшные грехи! - Настоятельница очнулась и закричала, так же отчаянно, как и прошлой ночью, но на этот раз она уже не теряла сознания.»
- Ой, Катрина, похоже, я ударилась головой! - Наваждение кошмара преследовало нечастную Изольду. – В наших кельях каменные полы!
Окна кельи, в которой лежала настоятельница, были украшены замечательным витражами, превращавшими сияние утреннего солнца, в разноцветные блики.
«Как болит голова! - она стала смотреть вокруг, словно ища кого-то недоброго, но так никого и не нашла. – ужас!» В келье сидела Катрина. Остальные монашки пошли на утреннюю молитву.
- С Селиной придется разобраться! А ее келью освятить! - Успокаивая молитвами чувство опасности, которое еще тлело в душе, матушка Изольда поцеловала реликвию, и с трудом поднялась на ноги.
- Credo in unum Deum, Patrem omnipotentem, factorem caeli et terrae,visibilium omnium et invisibilium. (Верую во единого Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли, видимого всего и невидимого). Надо было выяснить, что же произошло прошлой ночью, и что это был за ужас, от которого она, совершенно не склонная к обморокам женщина, неожиданно потерял сознание.
- Матушка, с вами все в порядке? – Катрина преклонила колени.
- Твоими молитвами, дочь моя! Отнеси реликвию в церковь! – Приказала она. – Мне надо побыть одной! И подумать!
«Неужели я, и мои монашки так согрешили, что в монастырь прорвалась нечистая сила? – вроде недавно весь монастырь освятили? – Матушка привычно дала девушке благословление. - Да как это стало возможным, чтобы в моем монастыре, всегда полном мира и спокойного духа, внезапно появилось нечто страшное и потустороннее. – Конечно, я приняла под свои стены раскаявшуюся ведьму, да и сама не всегда вела праведный образ жизни, но это не великий грех!»
- Quicumque vult salvus esse, ante omnia opus est, ut teneat catholicam fidem! ( Всякий, желающий спастись, должен прежде всего иметь всеобщую [кафолическую] христианскую веру). На это раз молитва не помогла, как бы она не напрягалась, и как ни старалась, ей все же никак не удавалось ничего придумать. «Ну, грешную монашку я высеку, а дальше? Узнает начальство, и обитель разорят, реликвию отберут, монашек разгонят! И так наш король католиков не жалует!»
От молитвы головная боль отступила. Стоя на коленях посреди пустой кельи, матушка Изольда лихорадочно соображала, пытаясь, что бы смогло внятно объяснить недавно пережитое событие и как спасти обитель от повторных визитов нечистой силы.
- Quam nisi quisque integram inviolatamque servaverit, absque dubio in aeternam peribit. (Тот, кто не хранит эту веру в целости и чистоте, несомненно обречен на вечную погибель). Наконец, молитва принесла успокоение и мир в душу матушки...
«Пожалуй, стоит осмотреть келью Селины и поискать улики!» - На этот раз коридор не казался матушке темным и страшным. И запаха серы в келье не было.
- Начнем с того, что всех посажу на строгий пост! Разберусь обо всем вечером! - Матушка Изольда внимательнее осмотрела келью, она увидела в вазе увядшие осенние цветы, и это показалось немного странным. - Обычно осенние цветы стоят долго! Ну, монашки… Могли бы и свежие цветы поставить!
Казалось, цветы умерли очень давно.
- Наваждение! И дело не в цветах! Интересно, что же это было? А я не склонная к обморокам женщина! Жаль, что я не успела рассмотреть! Может, это просто мужчина, а мне пригрезилось? Тоже грех, но вполне простительный! Сама грешна! Всем монастырем будем читать покаянные молитвы! Нет, мужики серой и мертвечиной не пахнут!
– Так вот оно что!
На полу кельи грешной монахини лежала Веревка святого Антония (примитивный фаллоимитатор из куска каната, покрытого сургучом)… Но и у меня есть такая же веревка… Не может быть, чтобы эта шалость впускала нечистую силу! Пожалуй, стоит принять несколько капель микстуры грешника Авраама!»
Аптекарь Авраам, которого не раз и не два спасала матушка от слишком ретивых прихожан-христиан, сам придумал рецепт, настояв на перегнанном вине вытяжку из кожи змеи, порошок из сушеных шотландских грибов, о которых издавна ходили легенды об их невероятных и целебных свойствах, и еще несколько экзотических компонентов...
«С монашками я еще разберусь!» - Не желая задерживаться в келье, Изольда поспешно покинула ее, творя молитвы, чтобы хоть как-то успокоиться.
Fides autem catholica haec est: ut unum Deum in Trinitate, et Trinitatem in unitate veneremur. (Всеобщая же вера заключается в том, что мы поклоняемся единому Богу в Триединстве и Трех лицах в Едином Божестве)
На этот раз молитвы не приносили облегчения душе, она вышла в коридор и, шагая в направлении монастырской церкви, с недоверием смотрела на бледные лица монашек, что молились там, как ни в чем ни бывало. Только у Селины голос дрожал.
Утренний ветер разогнал облака и над монастырем ласково светило солнце.
«Всех грешниц высеку! Помолиться лишний раз в грозу им лень! Все погрязли в грехах!» - Молитвы никак не шли монашке в голову. С трудом она отстояла утреннюю службу и, раздав указания монахиням, пошла к себе в келью. И пусть приготовят побольше розог! Перед обедней будем выгонять нечистого из Селины. А пока ее в подвал! На хлеб и воду! И пусть молится о своей грешной душе!
Переступив порог своей кельи, она почувствовала приятный аромат свежих цветов. Катрина знала, что матушка любит цветы и сменила увядшие на свежие.
«Похоже, Катрина с цветами постаралась! Хорошая девушка! Когда придет мой смертный час – оставлю монастырь на Катрину! Глотну-ка я капельку за свое и ее здоровье!»
Матушка подошла к шкафчику, извлекла оттуда микстуру, и сделала добрый глоток. По жилам потекло приятное тепло, а оттаявшая душа вернула еще одно воспоминание: черные перепончатые крылья.
Схватившись за это воспоминание, словно за тонкую соломинку, Изольда легла на остывшую постель, и принялась размышлять над тем, что вспомнила.
«Катрина, отец Гай… Ревизоры… - Все эти грехи мы давно отмолили. – Да и монастырь имеет священную реликвию! Но эти жуткие крылья, увядшие цветы и запах серы - указывают на то, что минувшей ночью в моем монастыре побывала нечистая сила!»
Она неожиданно вспомнила рассказ раскаявшейся ведьмы, приятой ею в монастырь, и осколки мозаики сложились в единую картину. Это не призрак с крыльями, Это не Сатана, это Инкуб! - она сконцентрировалась еще сильнее, и вспомнила лицо этого существа. - ее словно ударило ударом свежепросоленного прута!... Он решил навестить свою жертву, но или перепутал двери или просто решил захватить еще одну душу! Пожалуй, стоит помолиться!
Qualis Pater, talis Filius, talis Spiritus Sanctus.( Каков Отец, таков же и Сын, и таков же Дух Святой). - Встрепенувшись, матушка Изольда потянулась за микстурой Авраама, и сделав хороший глоток, стала задуматься над тем, что, видимо сама успела совершить несколько смертных грехов. «Возможно, он и меня хотел соблазнить! Я же спасла леди Эвелину, заработала грешным местом на нужды монастыря… Ублажила ревизора и несколько знатных прихожан! Может и не несколько, кто же считает! Но эти все мелочь! Бог простит!» На протяжении всей жизни в должности монахини, а потом и настоятельницы, она не упускала возможности подзаработать на церковные нужды и не считала большим грехом для пополнения кассы даже плотский грех. «Не согрешишь - не покаешься, не покаешься – не спасешься!»
- Aeternus Pater, aeternus Filius, aeternus Spiritus Sanctus! (Отец вечен, Сын вечен, и Святой Дух вечен!) Последняя молитва, а может быть и еще один глоток микстуры, помогла привести запутанные мысли в порядок.
Матушка Изольда сконцентрированным усилием воли снова оживила в памяти недавно воскресшее воспоминание и перед ним восстала вовсе не галлюцинация, а какой-то реально существующий призрак! Он был похож на человека с темными крыльями, и он ужасал своим безумным взглядом... Значит, стоит подобрать молитвы, которые отвадят Инкуба от моих стен.
Преклонив колени, она молилась перед распятием и размышляла о ночном происшествии, но вдруг в дверь кто-то громко постучал .
Снова послышался навязчивый стук в дверь. Матушка Изольда открыл дверь.
На пороге стояла Катрина.
- Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum. Benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Iesus. Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc, et in hora mortis nostrae. Amen. (Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою. Благословенна Ты между женами и благословен Плод чрева Твоего Иисус. Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь).
- Матушка, Вы заболели? - Во взгляде молодой монашки читался страх. – Мы молились за вас!
Изольда, ради того, чтобы успокоить девушку, произнесла:
- Ваши молитвы пошли мне на пользу! Господь не оставил меня, грешную! Я рада тебя видеть, но не смотри так испуганно! Можешь мне поверить, что со мной все в порядке. Надеюсь, ты пополнила запас розог? Сегодня они нам пригодятся!
- Virga est semper inebriabitur ! (Розги всегда замочены! поздн. лат) – Катрина потупила взор.
- Пора разобраться с Селиной! - матушка Изольда без лишних покинула келью, и, переполненная невероятным желанием высечь грешную монахиню, двинулась открывать дверь.
- Et tamen non tres aeterni, sed unus aeternus. (И все же они являются не тремя вечными, но единым Вечным [Божеством]) - Изольда на мгновение остановилась и посмотрела в маленькое серебряное зеркальце, которое висело на стене.
На заднем дворе уже было все готово к процедуре изгнания беса.
Широкая монастырская лавка стояла, застеленная конской попоной. Монашки и приговоренная ждали матушкиного вердикта.
«Попона на скамье!» - несчастная Селина дрожала от страха. Шерстяное монашеское одеяние впитывало липкий пот грешницы. Она знала, что попону стелют только тогда, когда провинившуюся ждет нешуточное наказание. Встать сама она уже не сможет и ее на этой попоне унесут.
- Грешницы, обратились ко всем собравшимся матушка Изольда. – Одна из наших сестер сегодня ночью ввергла свою душу в величайший грех. – Сейчас помолитесь за нее, а ты, Селина, раздевайся и ложись!
Монашки запели молитвы, а несчастная Селина стала раздеваться. Она понимала, что сопротивление бесполезно.
Не успели монашки допеть «Каюсь», а Селина уже лежала на животе, покорно вытянув руки и ноги. Две монашки тут же уселись на нее, чтобы удержать.
Матушка, перекрестившись, взяла мокрый прут. Читаем «Anima Christi»
«Душу Христа»!
Спустя секунду задний двор огласился криками и стонами несчастной.
- Anima Christi, sanctifica me. (Душа Христа, освяти меня. ) – Пели монашки, а матушка в такт словам работала розгой.
- Corpus Christi, salve me. (Тело Христа, спаси меня. )
Селина уже не могла воспоминать слов молитвы. Ее тело дергалось, насколько позволяли монахини, прижимавшие ее к скамье.
- Sanguis Christi, inebria me. (Кровь Христа, опьяни меня.
Для Селины слова молитвы слились в единый гул. Она уже не понимала, что с ней и где она. Страшная боль терзала грешное тело.
Боль была такая, что Селина забыла обо всем! Он отчаянно пыталась вырваться, но монашки держали ее крепко. Матушка била на этот раз без всякой жалости. «Несчастная, - Катрина сидела на ногах Селины и чувствовала каждую судорогу несчастной! - В свое время мне и больше попадало! Впрочем, я это заслужила От порки во имя священной реликвии я уже оправилась и могу приступить к своим обязанностям!»
«В Испании или во Франции за такой грех ее бы сожгли на костре, а я всего лишь высеку!» - думала матушка Изольда, работая прутьями так, что капельки пота выступили у нее на лбу.
Вскоре крики прекратились. Монашка лишилась чувств.
- Amen! - пропели монашки.
- Окатите ее водой и унесите в келью! - Матушка помнила рецепт отца Гая и время от времени им пользовалась. Ведро холодной воды кого угодно приведет в чувство.
Грешную монашку унесли.
Матушка стерла пот со лба и подумала, что было бы очень неплохо выпить монастырского пива, которое так хорошо варит раскаявшаяся монастырская ведьма.
***
Глава 2. Молитва грешной Селины
Селина очнулась в своей келье. Тишина, немного света давала свеча. Монашек рядом не было.
"Почему так тихо? И монастырский колокол не звонит! А я на этом свете или на том? Почему тишина? Однако боль в истерзанном розгами теле подсказала монашке, что она все еще на этом свете.
"Как хорошо жить! - подумала она, пытаясь встать. - На мне еще пылают росчерки розог. Удивительно, как я ее пережила! Да, я совершила смертный грех. Ну и что из этого? Я была рождена в грехе, жила в грехе и умру в грехе! Может, матушкины розги спишут хоть часть моих грехов? Впрочем, участь у меня одна - Ад! И никакие молитвы не спасут мою душу!
Я Селина. Мой друг, красивый мужчина с крыльями за спиной время от времени навещает меня. Он необычный. Он вершит зло и собирает грешные души, и я отдала ему свою душу просто так. Здесь, в монастыре есть его бывшая любовница, но она раскаялась и не подпускает его близко. Какая удача! Теперь он со мной и в этом смысл половины моей жизни, вторая половина - мщение и власть! Эта обитель станет моей! Так обещал он и так будет.
Смысл жизни не в том, чтобы изнурять свое тело постами, молитвами и работой, а в том, чтобы почувствовать власть над душами и телами, и плотскую страсть. Власти у меня тут пока нет, а страсти хоть отбавляй! Но и власть тоже будет и скоро! Свою цену за власть я уже заплатила, лежа на скамье под розгами. И сегодня же будет мщение: наивная матушка Изольда отправляется в лес, исцелять лесника. А там ее съедят и я стану настоятельницей! Я, я, я! А не эта Катрина! И тогда я ей отмщу! Отмщу за то, что матушка ей благоволит, отмщу за то, что она своим телом добыла для монастыря священную реликвию! Отмщу за то, что я лежу сейчас на конской попоне и не могу пошевелиться! Нет, убивать я ее не буду! Это слишком просто! Убивать - это не выход. Мне уже говорил мой друг, что король Генрих VIII разорит эту обитель, но рассчитаться я успею!
Я знаю, что я с ней сделаю! У матушки остался запас розог! Я лично спущу с Катрины шкуру! Я хочу услышать, как она будет кричать от прикосновения прутьев к обнаженному телу! Бить буду так, что расправа на церковном аналое во имя священной реликвии покажется ей нежной лаской! А потом, после ликвидации монастыря я навещу своих родственников, что отправили меня сюда по совету сэра Дика. Их души давно ждут в Аду!
Детства у меня не было! меня его просто лишили. Была только работа! У меня, в чьих жилах течет голубая кровь, заставляли трудиться наравне со служанками. А потом, чуть подросла - отдали в этот монастырь! Грехи замаливать! А какие грехи? Мой отец погиб, сражаясь за короля, а маму унесла язва. Родственникам был нужен мой замок, мои деньги и мое тело!
Они получили все, а я получила келью и розги.
Что бы я делала, если бы мой крылатый друг не нашел меня и не сумел дать мне именно то, чего я действительно хотела. Я хотела любви, хотела страсти и нежности, и он дал мне все это!
Мое тело сливалось с его телом! Мы были теми, кого называют "единым целым". Его черные крылья обнимали меня, и нежнее объятий я не знала!
Как долго я была простой монашкой, беспрекословно подчиняющейся монастырской жизни. Но ночь - ночь была моей, пока все не испортила Матушка Изольда!
Признаться, монашки меня недолюбливают. Но дело не в том, лучше или хуже, дело не в том даже, с кем делила я постель, а с кем не делила! Если ты живешь по монастырскому уставу, от заутрени до вечерни, - это не жизнь. Я как тот спящий вулкан, что ждет своего часа в Италии. Кажется, он потух навечно, но рано или поздно он проснется и...
Впрочем, впереди конец один - смерть. И хотя, после визита моего крылатого друга, я не боюсь смерти, я гордо живу с единственным смыслом - любить и властвовать. И я его люблю! Он для меня как воздух, а жить без воздуха невозможно. Сегодня он отмстит за меня! А матушка Изольда пойдет на трапезу людоедам. Он говорит, они своим жертвам ломают дубинами кости, чтобы мясо напиталось кровью. И я буду отмщена!
***
Мое первое греховное знакомство с мужчиной было банальным. Я, узнав о том, что меня продали в монастырь, выбросила в воду свой крест на шнурке. И появился Он! Красавец оруженосец с убийственно-прицельным взглядом приехал с письмом к моему отчиму и опекуну. Я - никому ненужная девчонка, которая всем мешает. Вспоминали обо мне только тогда, когда хотели выпороть за очередную проделку. Помню, он улыбнулся, потрепал меня по волосам и долго и пристально смотрел в мне глаза.
- Пойдем! - Просто сказал он, и потащил на сеновал, как простую служанку.
Но я не могла ничего с собой поделать!
- Все равно меня отдадут в монастырь! - Думала я раздеваясь перед ним. - Но я хочу быть хотя бы час любимой! А потом было то, что я до сих пор вспоминаю с нежностью и содроганием. Он сделал меня женщиной! Подарил нежность и страсть! Самый большой подарок в моей жизни. Но все хорошее рано или поздно заканчивается! Я видела, как он, получив свое, расправил перепончатые крылья! Мне было слишком хорошо, чтобы пугаться!
Я уже знала, что матушка Изольда приедет за мной и вкладом в монастырь. Меня продали! И я должна отмстить!
Теперь-то я понимаю, что это был рок, а тогда на сеновале радовалась, как обыкновенная крестьянка, что настоящий рыцарь возьмет мое тело до того, как монастырь получит мою грешную душу! Я до сих пор вздрагиваю от прикосновений его требовательных рук и изощренных пальцев, которые умеют вытворять такое, что всем нашим монашкам и не снилось!
Наша матушка Изольда - полное ничтожество, погрязшее в грехе и располневшее от пива и слишком обильной пищи. Носится со своим монастырем! Подкладывает монашек под знатных господ, сама плотским грехом не брезгует, и подсчитывает прибыль! Неужели она думает, что хоть чуть-чуть лучше меня? Правда, как говорил мой друг, она вполне искренне молится и кается, за что ей грехи списываются. Но это позволяет ей грешить снова и снова.
Когда я в первый раз увидела ее пышное тело, красивое лицо, хоть и покрытое мелкими морщинками, я почувствовала, как по моей коже пробегает волна смеха: она должна была заменить мне родной кров, стать моей и мамой, и любовницей, и палачом. Она заставила выпить меня какую-то гадость и я потеряла плод грешной любви! Этого я ей никогда не прощу!
Однажды у меня в келье остался богатый прихожанин. Тот всю вечернюю службу пожирал меня голодным взглядом, насквозь пропитанными а потом просто попросил матушку меня на ночь. За окном шел, как и сегодня, дождь.
- Мне было плевать, с кем он спал до меня, так же как и ему.
В келью подали пива. Горели в камине дрова. Занавесив распятие, я разделась. Нет, не этого человека хотело мое тело. Страшная болезнь покрыла язвами его кожу, но у меня, грешной, не было выбора.
Зато пришел он, крылатый демон, и вошел внутрь моего гостя. И стало все замечательно! Правда, я знала, что цена ночи моей любви будет для больного похотливого грешника - его собственная жизнь! Спустя неделю мы отпевали его в нашем монастыре. В этот момент петь заупокойную молитву особенно приятно! А сегодня нашу матушку будут ждать в гости людоеды! Отпевать нам будет нечего! А потом вернется он! Я знаю, он обязательно вернется и наши губы сольются в поцелуе! Он всегда возвращается!
Я жила одним желанием - увидеть его снова! И вчера в страшную грозовую ночь он пришел!
- Ты звала меня? – Я в курсе, что ты ненавидишь настоятельницу! Мы проведем с тобой ночку, а потом – потом матушка отправится к любоедам! Они отмстят за твое поруганное тело!
И он снова меня обнял.
- И кто я теперь? Я Селина, зверски высеченная монашка, что добровольно отдала себя врагу рода человеческого. Еще на том сеновале, когда он распустил надо мной крылья, я поняла, с кем связала меня судьба и покорно все ему отдала. И ничуть об этом не жалею!
Жалею лишь о том, что не увижу смерти матушки Изольды! Как закрою глаза - слышу свист розги, рвущей мое тело. И за это она должна умереть!
И я стану настоятельницей и обязательно буду его любить! Я готова ради него на все! Даже на то, чтобы подняться в проклятую Девичью Башню!
И меня, существо отдавшего душу, мучения этого призрака будут только радовать! Пусть посмотрит, как мое и его тела сольются в греховной страсти!
Лишь с ним я обрела смысл жизни! С ним я знала, что каждый дюйм моей нежной кожи - это искусство дарить любовь!
А что делала с моим телом Матушка Изольда, что с минуты на минуту станет обедом? Первое время она жила со мной, как с женой, а потом укладывала меня под розги, не догадываясь о том, что ее ждут дубины людоедов! Хороший конец для благочестивой монахини...
Как больно она меня секла! Иногда мне казалось, что помру до свидания с любимым и наша новая встреча произойдет уже в Аду, но его любовь помогла пережить мне страшную порку! И теперь я дождусь сладкой минуты мщения! Весь монастырь станет моим! Матушка Изольда получит свое, за все! И за ночь с большим благодетелем тоже! И да покарает Ад матушку Изольду!