Разыгрался бродяга ветер,
Расплясался над тихим ручьем.
Тронул водную гладь прохладой,
Задрожало в ней небо рябью.
Облака догоняли ветер,
И оттуда им было видно
Как безвинный страдает зайчик,
Горько-горько слезами плачет.
Унесла его льдина утром,
А зайчата одни остались.
Хоть ручей не широк, да страшно
Перепрыгнет ли он, осилит?
Вдруг не хватит ловкости лапок.
Не допрыгнет и сгинет в пучине,
Свою заячью душу погубит.
А зайчата лапками машут,
Да зовут бедолагу папу.
Все терзался мыслями заяц,
Горевал и печалился сильно.
«Не обнять мне теперь зайчаток,
Не увидеть моих малюток,
Словно белый мой маленький хвостик,
Вроде есть, но его не вижу.
Лучше так, но живым да здравым,
Чем погибнуть, а деток малых
Сиротинками здесь оставить».
Так прошла без ночи неделя,
Тут лиса пробегала мимо.
Увидала зайчат беззащитных,
Притаилась за пнем высоким,
Да глазами следит добычу.
Но заметил плутовку заяц,
Испугался за малых деток.
Разбежался, что было мочи,
Да как прыгнет на правый берег.
Не успел подумать и мысли,
О своих коротеньких лапках.
И о том, как воды глубоки,
Да насколько хватает силы.
И совсем не заметил зайка,
Что у берега еле выжил,
Как боролись отчаянно лапки
В заболоченном топком месте.
Он схватил небольшую дубину,
По бокам надавал лисице.
Удалилась она восвояси,
А зайчата остались целы.
Снова будет наш папа рядом,
Не страшны не лисы, не волки!
Где же взял ты такую храбрость,
Где нашел на прыжок отвагу?
Отвечал, не лукавя, заяц,
Жал к груди мохнатую лапку.
Я внутри нашел эту силу,
В своем добром и любящем сердце!