Из повести о брате, Викторе Сафонове (1928-2013)"Его путь к "Троице".
Уже второй день брат у нас «на реабилитации». И я рада ему, но… Но плохо, что говорит и говорит бес-пре-рывно!.. как репродуктор. Но репродуктор можно выключить, а вот его… А дело в том, что под Новый год его ограбили.
Тогда я уже уснула, когда вдруг услышала голос мужа, - он вошел ко мне с мобильником:
- Что ты?.. – приподнялась на локте? – Кто звонит?
А звонила жена брата Наташа: на Виктора напали, ограбили. Господи!.. Показалось сном, но взяла трубку и услышала:
- Ой, не знаю, что и делать?.. Ехать в Карачев прямо сейчас?.. Да нет, не мне, а сын туда рвется, но друг его… ну, тот, что с машиной, вечером пива напился и не решается сесть за руль… Когда звонила ему? Да только сейчас… у него там милиция, допрашивают… да нет, побоев видимых нет, но по голове два раза ударили… Конечно напуган! Я думаю, что он даже в шоке… И на чём туда доехать?
Начала успокаивать её… да и себя - тоже: ну, раз он живой и «побоев видимых нет», подождем до утра… будем пока звонить, а утром дочка отвезет нас в Карачев.
На том и порешили. Но тут же я позвонила Виктору и услышала его сдавленный голос:
- Ладно, ничего… Я сейчас дверь закрываю, позвони минут через пятнадцать.
А рано утром в Карачев поехал Максим, и уж не знаю, как удалось ему уговорить своего упрямого батю поехать «на реабилитацию»?.. но привез его к Наташе. И три дня отсыпался он у нее, отогревался, смотрел передачи по каналу «Культура» и всё приговаривал: как в другой, мол, стране прибываю.
Ездила и я к ним «на чай», так Виктор всё рассказывал и рассказывал, как на него напали. Да, от шока он ещё не отошёл и нет-нет, да сворачивал на фразу:
- Самое отвратительное во всем этом, что я никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным.
А потом дочка привезла его к нам. Двумя руками хватаясь за перила, поднялся на наш пятый, минут десять сидел, отдыхая, у порога. От шока понемногу оттаивает и фразу о своем бессилии уже не повторяет так часто, но… Но беда в другом: от одиночества он совсем разучился слушать тех, кто рядом и, если не читает, то говорит и говорит бес-пре-рывно. И разговоры его конечно о социализме! О том, какое страшное и пакостное было тогда время. Устаю от его ненависти к прошлому уже через пару часов! Попробовала как-то отвлечь:
- Ви, давай я тебе диск поставлю с музыкой, посидишь, успокоишься…
Согласился: включай, мол, давно не слушал, но минут через опять услышала:
- Не-е, ты мне лучше Бетховена поставь. Какая сила духа у него, какая мощь в музыке! Тут тебе и Наполеон*, и французский Робеспьер… - Я снова начала сжиматься: не вспомнил бы и о наших робеспьерах! И точно: - Вот тоже гады были! Они ж, как и наши сволочи, столько народу на плаху отправили, столько умных людей обезглавили! – Я вжала голову в плечи, а он помолчал только с минуту и, глядя на наши картины, вроде как спохватился: - Да-а, все ваши пейзажи о нашей бедной России. Вон та, что над столом висит: метель, метель и… последние хатки вымирающих деревень. – И тут же свернул на свою тропу: - Да-а, погубили коммунисты русскую деревню, расстреляли, сослали в Сибирь самых лучших её мужиков…
- Вить, - почти взмолилась: - забудь о них хотя бы на пять минут! Послушай-ка «Лунную сонату», ты же просил…
- Да слушаю я, слушаю… - приостановился… и молчал минут пять, после чего снова услышала: - Деникин*-то в своих мемуарах писал…
О-о!.. Господи, дай силы! Видать, ничем его не унять! Я ему – свое домашнее вино, я ему - музыку, я ему – чай с пирогом, шоколадку, а он…
И к концу второго дня, когда сидели на кухне и пили чай, всё ж сорвалась:
- Братец, ты… как слепой на тропинке: набрел на неё и только по ней шпаришь. Ну не вспоминай ты о социализме хоть часок! Нет больше сил моих слушать о его злодеяниях! – И сложила ладони, посмотрела почти ласково: - Ну, пожалуйста!
Взглянул чуть удивленно, помолчал… но тут же:
- Помнишь, мамка рассказывала, как наша бабка целую семью спасла от раскулачивания? Она же тогда по деревне пошла подписи собирать за тех, кого уже увезли.
Да помню я, помню! Об этом писала в «Ведьме из Карачева»!.. Кстати, можно подумать, что он выучил её наизусть, - эпизоды из неё рассказывает часто, но уже выдавая их за свои, перевирая и фантазируя. Но бог с ним, пусть так и думает, но зачем же все разговоры – только о прошлом?
Убегаю от него в зал, но и вослед слышу:
- Нет, ты послушай, послушай…
Оборачиваюсь:
- Вить, ты беспощаден, - И улыбаясь… почти шутя!.. говорю: - О чём бы я ни упомянула… хлеб, ложка, стакан, нож, вилка, булка… у тебя тут же выскакивает ассоциация с социализмом. Ты вообще-то можешь говорить о чем-то другом? – Да, он может. – Вот и оглянись вокруг, и посмотри на мир другими глазами, осмысли что-то по-новому. Нельзя же жить вот так… с головой, повернутой назад!
Но улыбка моя не помогла, - обиделся, набычился, замолчал... но уже через минуту, словно спохватился:
- Вот ты говоришь «забудь». А помнишь, как дядя Андрей ездил с комсомольцами по монастырям, чтобы их грабить, а потом…
Есть древнегреческий миф: Деметра, жена Геракла, приревновав его к красавице Иоле, захотела вернуть свою любовь и подарила мужу плащ, пропитанный отравленной кровью кентавра Несса, а тот прирос к его телу, и Геракл в муках погиб. Вот и с моими близкими, - мужем и братом, - происходит нечто подобное: социализм прирос к ним, как тот самый плащ, и душит их, душит.
*Наполеон Бонапарт (1769-1829) - император французов в 1804-1815 годах, великий полководец и государственный деятель, заложивший основы современного французского государства.
*Максимилиан Робеспьер - французский революционер, политический деятель Великой Французской революции.
*Антон Деникин (1872 - 1947) - русский военачальник, генерал-лейтенант, публицист, политический и общественный деятель, писатель, мемуарист и военный документалист.