Если бы я могла, я бы разделила этот город на части. На квадратную плитку, которой покрыты тротуары, на режущие пространство магистрали, на прямоугольники домов и очертания деревьев в мягких сумерках. Но ничто не спасет от стремительно сжимающегося вокруг меня города в целом, и однажды перекресток вдруг станет остров, которой поглотит вода.
Этот город забирает мои силы, забирает рациональную долю сознания, и ассоциации начинают гудеть громче машин, стоящих в пробках. Киоски и магазины кажутся выдуманными, фиктивными… Дунь, толкни – рассыплются!
Я не толкаю. Вдруг город не выдержит наглости и рассыплется на пиксели? Или наоборот – сожмется в точку, и я сама стану нечитаемым символом в огромной жизненной системе?
Вот уже час я кружу по городу. Вечер делает небо пронзительно-синим, а всё вокруг – мягким и расплывчатым. А я всё бесцельно иду вперед, и небо темнеет, от домов остаются лишь силуэты…
Я удержала бы границу между мной и городом, если бы эти каменные джунгли были не только моими. Если бы кто-то зажег огни…
Я прохожу улицы рывками, каждый раз напрягаясь, чтобы пробиться сквозь зацветающую темноту. Будь чуть светлее, я бы, возможно, и остановилась, в надежде увидеть в домах, фонарях, вывесках собеседников, но поздно. Мне – всегда поздно.
На улицу с пожилыми 9 – этажками я наталкиваюсь случайно, будто в поиске Google. Мне не хочется находиться здесь.
На этой улице жил человек, который любил меня, и которого не смогла полюбить я. Я вспоминаю желтые кресла с деревянными подлокотниками и гондолу, расписанную красными узорами, из его квартиры. Он верил, что если время по Бродскому – мясо немой вселенной, то жизнь человеческая – замороженное мясо. И если вначале у мяса есть шанс протянуть какое-то время отдельно от морозильной камеры, то вскоре от него остается непонятная масса в луже крови, рискующая загнить спустя несколько часов.
Его рассуждения придали мне здоровую долю цинизма, а мои усталые глаза и «шарфы от осени» чуть не разморозили «мясо» раньше положенного срока.
-Мне так жаль…
Я спешно покидаю улицу.
Пройдя 2 узких переулка, проскочив через маленький тихий парк, я оказалась в месте еще худшем. Город словно показывал мне всё то, что я прятала в закромах своей памяти, не желая лицезреть.
Я нашла глазами 3ий слева современный многоэтажный дом, увидела плотно зашторенное окно на 5ом этаже. Глубокий вздох показался безумно громким. В сердце давно поселилась тишина.
Здесь живет человек, которого любила я, и который, оказавшись в моей жизни и увидев, как я перебираю опавшие листья и глажу книги по корешку, отшатнулся и передумал любить меня.
Я думала, что никогда не разморожусь после этого.
Будь моя воля, я разделила бы этот город на оттенки, на голоса и на тишину, на современность и ретро. Но я не решаю ничего, и город остается кипящей серой массой, которая, несмотря на огонь в своих жилах, никогда не превратится в тушу, тонущую в собственной крови.
Ты живучий, Город. А я, полноправная твоя жительница, тоже живучая.
Но мне никогда не сделать тебя «нашим с кем-то». С тем, кто не сегодня-завтра постучится в мою дверь, с тем, ради которого я распахну её настежь, мы будем иметь разные мнения о городе, и неизбежно не сойдемся на одном. Но дело даже и не в этом. Просто город слишком своенравен, чтобы принадлежать двоим одновременно.