В тот вечер, а это было последнее воскресенье августа, мы с моей новой подругой Ирочкой пошли потанцевать в местный захудалый клуб. Уменьшительно-ласкательным именем Ирочка все звали ее за чрезвычайно малый рост, который, впрочем, компенсировался очень увесистой, прямо-таки огромной попой – такой, что некоторых людей при первом знакомстве ее пятая точка вводила в восторженный ступор… Столь нехитрым, а скорее даже традиционным способом – походом в дискотеку – мы решили отметить окончание лета и заодно начало нового учебного года. Я отправлялась грызть гранит науки в десятый класс, а Ирочка – на предпоследний курс строительного техникума (она была на пару лет старше меня).
Так вот, я подпирала собой одну из круглых колонн, опоясывающих по периметру разноцветно и в такт музыке мерцающий зал, и скучающе ковыряла ботинком грязный бычок, коими в изобилии был усеян танцпол, пока Ирочка проделывала умопомрачительные па в нескольких метрах от меня. Поэтому, сосредоточившись на своем увлекательном занятии, я не сразу заметила, как ко мне подошел, совершенно бесшумно, какой-то мужчина. Я увидела его только тогда, когда темный силуэт возник прямо передо мной, и от неожиданности вздрогнула. Силуэт откашлялся и вежливо, насколько это вообще было возможно среди этой какофонии звуков, телодвижений и пляшущего света, спросил:
- Простите, а мы не встречались с вами раньше?
- Нет, не приходилось, - недовольно и не слишком вежливо ответила я, слегка обалдевшая от столь оригинального подхода к первому знакомству.
- Так и знал… а вы уверены?
- Никогда ни в чем до конца не уверена, и вам не советую, - безразлично ответила я и отвернулась, ясно давая ему понять, что разговор окончен.
Незнакомец тихо рассмеялся, обошел колонну с другой стороны и вновь предстал перед моим неодобрительным взором. Теперь свет не бил мне прямо в лицо, и я получила возможность рассмотреть его получше. Это был вовсе не взрослый мужчина, как мне показалось сперва по его крепко сбитой высокой фигуре, а скорее молодой, но не юный, парень лет двадцати с небольшим. Он обладал крупными чертами лица и смешной прической ежиком – вот и все, что я смогла рассмотреть в полумраке. Он стоял и улыбался, а я не могла понять, что такого смешного он находит, глядя на то, как я, насупившись, мусолю ногой уже развалившийся в табачную крошку бычок и пытаюсь принять безразличный вид.
- Сергей, - сказал он, подвигаясь ко мне и дружелюбно протягивая руку.
Я скептически оглядела его с ног до головы, но все же процедила сквозь зубы:
- Эмилия.
- Очень приятно познакомиться, - доброжелательно ответил он, вопреки моим ожиданиям не став рассыпаться в набивших оскомину восхищениях или удивлениях моим редким для наших мест и по тем временам именем.
А потом он придвинулся ко мне еще ближе и начал нашептывать на ухо всякую всячину – в зависимости от происходящего вокруг – шутил, смеялся, злословил, критиковал, вставлял скабрезные анекдотики к месту или просто откровенно злорадствовал. Уже через десять минут я была без ума от чувства юмора моего нового знакомца, а как известно, чувство юмора для мужчины – вещь столь же необходимая при завязывании тесных контактов с противоположным полом, как для женщины – умение прикидываться слабой трогательной глупышкой в нужный момент для тех же целей (правда, с некоторыми мужчинами, к моему великому сожалению, этот момент никогда не заканчивается и плавно перетекает в насущную, необходимую постоянную).
В общем, я не знаю, ума не приложу, как так вышло, что там щелкнуло, а скорее, закоротило в моем мозгу, но уже спустя полчаса вышеописанный Сергей лишал меня девственности в грязном, дурно пахнущем туалете на втором этаже сего заведения, куда приглушенно доносились бряцающие звуки модного диско, и периодически хлопала раздолбанная дверь, то впуская, то выпуская частых посетителей. Все это действо, как вы понимаете, происходило в тесной туалетной кабинке, стоя, жутко неудобно, потно и агонизирующе (впрочем, а как еще могло быть при заданных обстоятельствах?) и должного впечатления на меня не произвело. Вряд ли мой новоявленный мужчина знал, что он у меня первый, а то б хоть немного расстарался (мне хочется так думать), и возможно, что его неритмичные конвульсии не выглядели бы с моей точки зрения столь комично. Мне не было ни больно, ни приятно – никак. Лишь некомфортно – думаю, это самое удачное определение для скоропостижно окончившегося моего детства. Когда все свершилось, я мысленно пожала плечиками и подумала: «Из-за чего весь сыр-бор-то? Лучше б мороженого поели…» Виновник моего недоумения явно чувствовал, что здесь что-то не так, и это очень хорошо читалось на его растерянном лице, но до конца еще не понимал, что именно.
Думаю, я и сама в те памятные мгновения еще не осознала в полной мере, что произошло. Я не сознавала всей трагикомичности ситуации ни когда вышла из загаженной уборной, ни по дороге домой, когда Сергей бережно вел меня, как маленького ребенка, за руку до самой квартиры (подозревал, подлец, что виноват, наверное). Лишь придя домой и запершись в ванной, я увидела свое бледное лицо и дрожащие руки, и появилась вдруг режущая боль в животе, которая несомненно присутствовала все это время после, просто мое сознание отказывалось ее воспринимать. А тут вдруг навалилось на меня ощущение непоправимой потери, стены и потолок стали надвигаться со всех сторон, странно расплываясь и покачиваясь, угрожая раздавить, сомкнуться совсем, и я испугалась так, что мне почудилось – сейчас задохнусь от ужаса. Я в панике содрала с себя одежду, тяжело хватая ртом воздух, мечась по двухметровому клочку пространства, кружа, как зверь, и не зная, что же делать дальше.
Наверно, я производила немало шума, потому что в дверь постучали и обеспокоенный папин голос спросил:
- Дочечка, у тебя все в порядке?
Я замерла. Я молчала, потому что боялась заговорить, мне казалось, что мой голос непременно выдаст мою тайну.
- Мила?! – еще более встревоженно повторил отец.
- Все хорошо, пап, я просто собираюсь принять ванну, - слабеньким тихим голоском прошелестела я.
Услышав удаляющиеся папины шаги, я поняла, что ничем не выдала себя. Этот короткий диалог помог мне немного прийти в себя, я более уверенными движениями набрала полную ванную горячей воды и влезла в нее, блаженно растянувшись, чувствуя, как постепенно острая боль уходит, перестает терзать мои внутренности. Я лежала там и думала: «Неужели вот это и есть секс? И неужели я так рано стала женщиной? Как могло произойти такое со мной, так нелепо и грязно?..»
Вот так, в свои почти что пятнадцать, я познала мужчину, хоть этот мимолетный плачевный опыт и был весьма условным. И в голове моей, навязчиво, как приставучая мелодия, эти мысли звучали и звучали, вновь и вновь, повторялись заезженной пластинкой, и никак не хотели вмещаться в мою подкорку, словно протестуя против абсурдности случившегося.
Возможно, вы подумаете, что столь раннее и неприглядное начало моей интимной жизни стало для меня настоящим шоком и нанесло непоправимую душевную травму. Спешу вас заверить, что нет. Ни трагедии, ни психологической травмы не случилось. А все потому, что уже на следующий день, с утра пораньше, взволнованный и переминающийся с ноги на ногу Сергей материализовался на пороге моей комнаты и, сбивчиво объясняя, что увидев дома свой «инструмент», он тут же все понял, но постеснялся припереться среди ночи, гневно вопросил меня, почему я ему сразу все не объяснила. Он смущался, краснел, говорил, что не мог подумать, что… ведь я так легко… и все в том же духе. А я смотрела на него, силясь сообразить, зачем он все-таки пришел, ну не извиняться же за содеянное? И когда наконец, витиеватыми доводами и замысловатыми умозаключениями, он дошел до сути и смущенно заявил, что теперь он ни за что меня не оставит, если только, конечно, я сама того не захочу, я с благодарностью и облегчением подумала: «Надо же, как Боженька меня любит, каких порядочных и заботливых парней мне подкидывает…»
Я тут же объявила Сергею, что не захочу, он в ответ запнулся слегка, но разулыбался затем вполне довольно, и с этого-то момента и началась наша общая история, которой суждено будет растянуться на целых полтора года. Но – обо всем по порядку…
2011