Марш-бросок

               
        Предутренний сон самый крепкий. Со всех сторон слышится спокойное посапывание, чмокание губами, иногда – тихий, счастливый смех.
        Я, как и на гражданке, проснулся рано. Представил: мама сейчас готовит завтрак и мимоходом – одежду для младшей дочурки, которую по пути на работу заведет в детский садик старшая, семнадцатилетняя дочь.
        Детский сад рядом – напротив нашего барака, за деревянным тротуаром. Пройдет всего полчаса, и комната опустеет – все уйдут на работу. В семье из семи человек, исключая младшенькую, каждый начинал зарабатывать на хлеб с 14-15 лет, сразу после окончания семи классов. Поступив на производство, мы, дети. Продолжали учебу в училищах, школах рабочей молодежи ( то есть в вечерних),  где получали знания вместе  с участниками Великой Отечественной войны…
        На столе дневального зазвонил телефон. Солдат снял трубку, тихо, чтобы не разбудить спящих, представился и, почти сразу же, громко закричал:
        - Батарея-я1 Подъем! Тревога! Тревога!
        В считанные минуты командный состав и рядовые выстроились в коридоре с полной выкладкой – со скатками, автоматами, противогазами. Котелками и фляжками – и тотчас выскочили из казармы на плац.
        Заметив у одного из солдат торчащий из сапога уголок портянки, старшина рассердился:
        - Хочешь обезножить на первой же сотне метров? Переобуться! – и мельком оглядел строй. – Равня-яйсь! Смирно! Равнение на средину! - И подбежал к комбату. – Товарищ капитан!...
        - Отставить, старшина. Вольно!
        Командир батареи в нескольких словах объяснил причину неожиданной тревоги.      Подразделению предстояло совершить десятикилометровый марш-бросок и к указанному времени прибыть к нужному населенному пункту.
        Затем комбат подал команду:
        - Напра-а-аво! За мной, бегом, марш! – и ринулся прочь с плаца.
        Скатка натирала шею, лямки противогаза и автомата – плечи, а котелок с фляжкой больно били по ягодицам.
        Через десять минут быстрого бега начала сильно сказываться нетренированность организма – участилось дыхание. Взмокло от пота тело. Я стал отставать от товарищей, и вскоре батарея была далеко впереди.
        Иногда возвращался сержант, командир отделения. Он хватал меня за руку и тащил за собой. При следующих возвращениях он только уговаривал:
        - Хоть шагом иди, только не останавливайся. Не подводи взвод и отделение.
        Еле передвигая ноги и шатаясь от усталости, я проклинал себя за то, чтодо призыва в армию не занимался по-серьезному спортом. Мальчишкой посещал судо- и авиамодельные кружки, а после окончания семилетки работал на стройке и учился в вечерней школе. Не до спорта было.
        Правда, с наступлением лета иногда удавалось посещать в местном Дворце культуры секции фехтования, тяжелой и легкой атлетики, кататься на семейном велосипеде. Однако все эти занятия были эпизодическими.
        Уже в первые дни службы в армии мне пришлось столкнуться с трудностями при освоении необходимых бойцу комплексов упражнений на турнике, брусьях и других сполртивных снарядах.
        С большим трудом выдерживал я и ежеутренние трехкилометровые пробежки, совершаемые сразу после подъема.
        Сегодняшний, первый после начала службы марш-бросок с полной боевой выкладкой  стал серьезнейшим испытанием моей выносливости…
        Впереди, метрах в ста, стояла повозка, запряженная двумя волами. На ней сидело несколько женщин, и все смотрели в мою сторону. Когда я поравнялся с повозкой, одна из женщин подняла длинный прут и, ударив им волов, крикнула:
        - Цоб-цобэ-э1
        Другая же обратилась ко мне:
        - Сынок, мы давно заметили, как тебе трудно бежать. Присаживайся к нам, подвезем. Не бойся. Никто не заметит. Садись.
        Я так мотнул головой, что брызги пота с лица полетели в разные стороны. Мерно повизгивали колеса, не спеша, лениво переставляли ноги волы. Я пытался оторваться от них и не мог.
        - Сынок, иди, отдохни. Посидишь маленько - и побежишь дальше.
        Если бы не жалостливые взгляды женщин, я принял бы их слова за издевку. Было очень стыдно, я «бежал» со скоростью еле плетущихся животных.
        Жара накрыла степь маревом и «бежать» становилось совсем невыносимо. Угнетало и соревнование с волами.
        Неожиданно откуда-то спереди, издалека послышались слабые звуки духового оркестра. Музыка словно бы придала сил.
        Нашего взвода уже не было видно, не подбегал больше и сержант. Но и я теперь все дальше и дальше удалялся от повозки, приближаясь к усиливающимся звукам. Сбивчивое тяжелое дыхание выравнивалось и успокаивалось, исчезала усталость, и, когда под радостные вопли товарищей я пересек, наконец, финишную черту, не верилось, что позади осталось десять мучительных километров.