Я помню день, когда из этой жизни выскочил чертиком интерес и стал щекотать кончик носа. Тотчас нашлись собутыльники, справедливые, как карточный фокус.
Выпитое вино снабжало гонором, а гонор превращал в пижонов. А как же! Ведь в книжках про прежнее время бандиты были такими.
Это сейчас пижоны мечтают стать бандитами.
А тогда мы разбрасывали мечты, как карты для игры в кинга. Так что с будущим определились, как казалось, надолго.
Это требовалось обмыть.
Лишь одно тревожило умы и маячило гамлетовским: водка или шампанское?
- Об чем вопрос? – заявил один из нас, - И то, и то!
- Почему бы и нет! – взвились кострами синей ночи голоса.
Среди нас не было дураков. Просто не нашлось ни одного умного.
Водка придала основательности словам и медленной неясности жестам. Все стали грубы и загадочны. И… принялись за шампанское. А оно потребовало приключений.
- На собственную попу! – говорю я сейчас.
- На всю голову! – восхищались мы тогда.
Ринулись на улицу. Не все. Кое-кто уже пал, усталым, но не сломленным.
- Вперед, суровые мужчины! – визжал в душе призыв.
И мы почувствовали себя призванными.
Что толку переделывать мир, если он податливо качается под ногами? Что толку в тишине, если песни, вырываясь из души, радуют всех вокруг.
- Не радуют? Кто сказал?
Прохожие качали головами и упоминали милицию. Смешно!
Как мы смеялись.
Но эти люди, жившие с нами в одном дворе, ходившие по одной улице, смущали, стесняли.
Тогда пошли в парк.
Парк качал ветвями совершенно синхронно с походкой. Единение! Листья, павшие, как братья в оставленной квартире, мягко звали отдохнуть.
- Нет уж, - говорила душа, - советские бандиты не отдыхают!
- А что они делают? – пытались выяснить остатки разума.
- Идут к океану! – решили твердо и окончательно.
Океана не было. Но мы пошли к морю. Кто-то вспомнил, что Ланжерон впадает в океан.
Аналитический, кажется.
Да-да, дружно пошли к океану! Это же здорово, правда? И не бандиты мы, а пираты. Это даже лучше!
- В Флибустьерском дальнем синем море…
Как там дальше? А-а, неважно!
А потом, уже на спуске к морю мы встретили других пиратов. Их было больше, и они были неблагородны. Потому что с ножами.
- И ножи сверкнули в сгущающихся сумерках…
Красиво, с другой стороны.
И начался неравный бой.
Чем закончился? Не помню. Знаю точно, что в милиции. А потом…
- Каждый орден нашего комсомола опозорен вами! – говорил комсорг класса, не пошедший тогда в парк по причине усталости. Директор школы одобрительно кивала, довольная результатами встречи с родителями обсуждаемых.
Каждому пирату досталось по выговору. Наверное, это справедливо. Но какой выговор сравнится с утренней головной болью, головокружением и первым страхом:
- Ой, что будет?
Было…
Но это так здорово, здорово, здорово: мокрый осенний парк, склоны, ведущие к морю и…
… Так прощаемся мы с серебристой,
Самою заветною мечтой,
Флибустьеры и авантюристы, |
Братья по крови горячей и густой.
А прощаться не хочется…