14 декабря 1997 г.
…На избирательном участке мадам, выдававшая по паспорту бюллетени (в школе №61, где Ванечка учился), спросила меня: «Знаете, кто такой Рожков, за него все голосуют». Вместо того, чтобы заметить ей, что она нарушает закон о выборах, я ответила: «Не знаю и знать не хочу». …Спустя несколько минут поняла, что фамилию Рожков расслышала не точно, – в списке кандидатов была персона с похожей фамилией, и это бы человек от «левых». Подобные мелочи жизни увеличивают к ним, левым, чувство брезгливости.
…С 12-ти до 21 часа выклеивали с Галей и Юрой 16-й номер «Автографа», хотя выпускать его, если повезет с деньгами, придется в лучшем случае в январе 1998, после Нового года.
Валю обидел (в какой раз) К… Валя звонил детям…
Ярославцевы приходили на чай – с пирожками, с пирожными, с бутербродами. Сегодня через мою кухню прошли в общей сложности, включая нас, семеро; думаю, что это тоже работа, хотя запас пирожков, испеченных накануне, выручил.
15 декабря 1997 г.
С утра не заладилось с телефонными переговорами, Валя весь извелся: книги (Блок – большой) развезет по магазинам, а деньги не возвращают. Питерская партия тоже давно распродана, а денег продавцы тоже не возвращают. С Питером это далеко не в первый раз. Забирают уазик в ремонт. Тридцать три раза перезванивались, полдня ушло, Валерий Ив. Шашин приехал с огромным опозданием – застрял на морозе (сегодня –25) с машиной своей, это ведь он хочет купить недорого наш бывший уазик.
…Саша, водитель, видимо после субботних возлияний, еще не окончательно от хмеля отошел, как склеротик, за минувшие с утра часы – до середины дня – четыре раза, как в первый раз, рассказывал о том, что ночью, в 3 часа, эвакуировали людей из дома на Рублевке, который, якобы, от мороза треснул – трещина в 3 см.
…Спина и шея болят…
16 декабря 1997 г.
Вчера в течение 5-ти часов Валя с В.Шашиным пытались наладить факс, который отсылать-то сообщение отсылал, а принимать не хотел. Так и осталось. За 2,5 суток минувших Валя так нанервничался, что сегодня, когда он намерен был сделать кучу дел, у него приступ. После слов: «Дай что-нибудь против спазма,» полежав, ходит, молчит, ответ один: «Я знаю, что делаю». Заделал такое количество работы, что и семерым, по нынешним понятиям, не справиться. Н. ввергла его в долг издательству в 15 млн., отказываясь доплачивать за цветные иллюстрации к Блоку (большому). Слушается Валюня случайных людей, а дома постоянно произносит одно и то же – «тебе-то зачем сюда лезть». Л. постоянными своими истериками добился выхода тома, за который его сестра своей доли не заплатила до конца; мы сидим в долгах накануне нового года; все идет наперекосяк, и во львиной доле из-за Валиного «скорпионского», очень усилившегося за последние годы, упрямого упорства; очень много ошибок, а, может, это и не ошибки, а «авось» или неистребимое доверие к людям, которым сейчас почти совсем нельзя доверять, пробивание стены лбом, некритическое полагание, что столь сложное дело в этих невероятных условиях можно одолеть. А здоровье не выдерживает напора сложностей. Со мной считается только опосля…
17 декабря 1997 г.
Телеканал «Культура», отсняв три пленки (работали с нашей стороны – «Автографа» – 8 человек, с их стороны – ТВ – 6 человек) за 4 часа, десять дней молчит. Захарово как проблема, видимо, никому не нужна, а, может, даже опасна. Или Шорникова Катя не справилась с темой.
К., вроде, едет к Вяхиреву – за поддержкой пушкинской программы. Валя должен переправить ему комплекты «Автографа», в свои «сферы» К. ни меня, ни Валю не допускает, хотя всю конкретную работу делаем мы, он же страшно любит представительствовать, и, видимо, зарабатывает этим себе, что называется, на жизнь. Типичный советский номенклатурщик, хотя даже членством в Государственной пушкинской комиссии он на 90% обязан персонально мне: Нонне Скегиной, секретарствующей при будущей Государственной пушкинской комиссии ( то есть прикидывающей, кто станет членом будущей комиссии), я час рассказывала по телефону, что такое «Международный Пушкинский Комитет», что такое «Клуб независимых писателей», что такое Фонд 200-летия Пушкина и кто такой председательствующий во всех этих структурах, кроме Фонда, К. Но и там он – тоже ведь соучредитель… Она, в своем стиле, как всегда, вроде как для придания разговору «теплоты», душевности, подкидывала в ходе тирад своих матерщинки… «Виноваты» мы сами и в том, что с разделением труда таким между нами, тремя учредителями «Автографа», согласились, понимая, что представительствовать надо кому-то. То- есть на «тусовках», как нынче говорят, бывать. Тому, кто не способен к конкретному делу. Поначалу К. оправдывал себя, договаривался о реальном совместном выпуске газеты, о долевом денежном участии с теми, кто на это соглашался. Особенное спасибо тут надо говорить Виктору Мироненко, исполнительному директору Фонда 200-летия Пушкина. Но последние 1,5 года – не оправдывает К. себя совсем. Одни неприятности от его представительской деятельности: поговорит по телефону по полдня с кем-нибудь, обещаний поддержать газету, похвал словесных много, результат нулевой
18 декабря 1997 г.
Визиты К. к зам. мин. культуры откладываются на неопределенное время, к Вяхиреву – тоже. Висим с газетой на ниточке: Валя в этот раз не может ничего «отщипнуть» на «Автограф»: сам в страшных долгах из-за неплатежей…
Была, как с неба упала, Лариса Пастушкова, делает здесь выставку, сама одновременно в ней участвует. В скольких выставках могла бы за последние 5-7 лет поучаствовать Наташа!, не будь она на другом конце планеты. Этот, страшный для меня «сюжет», лучше не трогать… Лариса уехала. На сколько лет?
Лариса написала Наташе письмо – мы таких писем писать (и думать так) не умеем – страдание, живущее 18 лет в недрах организма, парализует, родительская боль инициирует состояние «ума не приложу». Полное отсутствие родных женщин персонально мне не дает пережить тот шок, который был получен в 85 году, когда Наташа только от меня скрыла, что уезжает на край света, в другую жизнь, отнимая радость, детей своих от нас увозя. А Ваню теперь как учить? На какие деньги, как , что будет – ума не приложу. Валя считает, что все обойдется, что выучим Ваню в Москве. О Рамоше пока не думаем в этом смысле, но ведь и ему 13,5. И он растет в культуре, где не читают книг, где учатся кое-как, где смыслы жизни, например, для меня – неведомы. Животный крик из меня с 85 года так и не выкрикнут: смех из себя стараюсь выжать всячески – нельзя же жить с таким выражением лица, каково мое, людей распугивать. Смириться не удается, т.к. дети растут, мы стареем, а проблемы обостряются. Пишу, имея в виду только себя, я почти бессильна амортизировать возникающие с детьми проблемы, мне бы только, пусть худо-бедно, дотянуть до 6.6.99 года «Автограф», не стать бременем для Вали, сидеть тихо, что-то писать, что-то редактировать, изредка видеться с кем-либо из приятных людей. Наша песенка – то бишь, моя, – в общем-то, спета. Время перемалывает все, кроме горечи. Моя эта горечь из тех, что не перемалывается вообще. Валя это понимает
Лариса П. говорит, что нужно простить детей (Наташу, конечно) – сама, мол, я, мать, растила ее в воле. Но была дочь столь прекрасна, аж целых 25 лет, что не за что ее было хоть на маковое зерно воли лишать, совсем не за что. Но мощный, свободный характер этот, ударил так, что думаешь: может, надо было ограничивать его в чем-то. Или уж совсем непонятному в себе поддаешься: коснулся, мол, меня бич судьбы – и ее - тоже. Москва-Панама, десять лет – ни точного адреса, ни телефона, она болела страшно первые годы, у Вани был менингит… Теперь, вроде, этакое позади. Но как же страшно, ничем не вытравляется этот страх – за 12 лет 3 раза виделись (при безумных тратах на это).
19 декабря 1997 г.
…С половины 11-го с Маргаритой Ивановной (Маловой), просматривая каждый номер «Автографа», составляли картотеку авторов и публикаций, вплоть до №16. Список авторов я уже сделала, когда готовилась идти к Евг. Петр. Челышеву, в отделение языка и литературы РАН. А эта работа – картотека – нужна, чтобы, во-первых, выбрать лучшие публикации: в управлении общественных связей Московского правительства говорят: книга возможна – «Избранное» «Автографа». Мы делаем заявку на 20 п.л. (из 80 п.л., опубликованных за 4 года). Закончили трудиться буквально в поте лица в 20 часов. Теперь можно отбирать наиболее «завлекательное» наиболее осознанно и методично. На столе – опять гора бумаг. …Решится ли Московское правительство на такую книгу – бог весть…К. же плотного туману, бог весть, сколько, опять наводит в связи с тем, каких партнеров он нашел для газеты – но молчат что-то партнеры, как всегда, за последние полтора года. Пока – все только слова, слова…
20 декабря 1997 г.
Звонил Г.А.Галин; кто-то из его знакомых получил пакет из Америк. Пушк. общества, от г-жи Глинской. …Мы с Валей примерно с полгода назад посылали на ее имя пакет, который недавно вернулся; почта ли не сработала, Л.С.Кишкин ли адрес неточный дал, когда мы с ним на эту тему говорили… Бывают странные «сближенья»… Может, у меня тяжелая рука на себя, для других, всю жизнь, замечала, моя «рука» – легкая была, даже очень легкая. Даже на наш УАЗик мне не везло – как сяду, а бывало это очень редко, так обязательно не довезут до места, что-то случится. Валя привык к УАЗику, и так жаль, что он теперь – развалина, а на ремонт надо около 10 млн. Валя говорит: в «Ниву», если ехать в деревню, сразу всех – Наташу, Иванушку, Рамошу, меня, тебя, – да Саша – не поместишь. Рамоша большой уже, чтобы уместиться у кого-нибудь на коленях, да, уж – большой, будет ему через полгода 14 лет. Как же скучаешь, все-таки, без детей, как ни стараешься «жить нормально» в их отсутствии… И такой тяжелый финансово год грядет! При том, что Ванечку надо учить платно, т.к. паспорт, – как же дико повернулась жизнь! – паспорт у него панамский, у нашего дорогого москвича коренного. А Рамошенька даже родился в соседней комнате, т.е. дома.
…Вчера, когда по сделанной картотеке подбивали «бабки», получилось, что на карточках лучших моих троих студентов и аспирантов по пять и более публикаций в «Автографе». Надо понимать, мы довольно продуктивно работали в этом плане – студенты-нефтяники, не умевшие двух слов связать в плане гуманитарном, в итоге за 1,5 года и интервью брали, и на выставки и т.п. бегали, и в устном выпуске газеты участвовали, и о театральном Пушкине многократно высказывались печатно; организационной, воспитательно-образовательной с текстами работы была тьма, но ведь и результат недурен, а несколько душ – весьма ощутимо продвинулись в своем, что ли, развитии. Кабы своим внукам столько своего умения передать… Не судьба… Судьба – чужих учить, все время ведь кого-то учишь – Сережа, Сережа, Галя, Александра, Николай, Андрей, Юра, Роман… еще с десяток молодых голов наберется, хотя бывают и случаи, когда не в коня корм из-за лени и нелюбопытства у некоторых.
21 декабря 1997 г.
Валя чувствует себя прилично (без спазм и нервного перенапряжения) только дома, когда можно временно не думать о делах, о неплатежах в первую голову, т.е. в субботу-воскресенье. Неплатежи задушили. Люди, словно сговорились: не платят - и все. Но ведь любое дело может в мгновение ока рассыпаться, если товар (в нашем случае – газеты и книги) берут, а денег за него не дождешься. Обманывают даже не через одного, 8 из 10. А Валя не может существовать без чувства доверия в принципе. В любой ситуации, хотя приступов недоверия к людям не лишен. Но приступ – дело кратковременное. Пришло и ушло, а характер остается. У него «все хорошие, все такие, какие есть». Но теперь эти «такие, какие есть» стали страшноватыми. «Кашу варить» с ними практически невозможно. Я думаю, он страдает от чувства бессилия перед множеством обманщиков, перед обманностью атмосферы в дорогой нашей столице. Рикошетит это в меня в последние два-три месяца ежедневно: «не хочу об этом сейчас говорить», «не трогай меня», «не хочу заводиться с утра», «не будем говорить об этом на ночь» и т.п. …Год быка словно на рога поднимает, и каждого в отдельности, и многих, что очевидно и в другом: обилие катастроф в воздухе и на земле.
В октябре привезли из нашего сада, из Мансурова, яблоки (еще на УАЗике), десятка два коробок – двое суток Валя их собирал. Выставил коробки на балкон, собирался в связи с денежной напряженкой в декабре продать на рынке. …А тут как раз и ударили 35-градусные морозы. Он перетаскивал эти коробки к себе в комнату, перебирал по многу раз (я боялась заикнуться, что труд напрасен, на мой взгляд, этот труд с самого начала был напрасен, но сад, с другой стороны, на Валю благотворно действует, и все, что с садом связано. Я и перемалчивала два месяца всю яблочную эпопею), испортившиеся относил в мусоропровод, сейчас в комнате – коробки вперемешку – пустые, полные… Яблоки все пропали, правда, едим их каждый день по одному-два.
Письмо Наташе не стал писать, сам понял, что ехать с ее «вопросником» в Строгановку придется, потому что все устно-телефонные (без встречи в ректорате) сведения крайне приблизительны. Как же тяжко мне между их могучими характерами (Вали и Наташи) едва ли не расплющиваться. Подсказываешь что-либо, значит, по их ощущениям, торопишь, зря торопишь, давишь. Не подсказываешь – заедает текучка, и основное, что связано с Ваниным приездом и поступлением, и с потерей тут времени, остается в тумане. И от меня, выходит, пользы – ноль. А время идет, выходит, живем, как вывезет. В моем же характере – ничего до края не доводить…
22 декабря 1997 г.
После телефонного разговора с В. ( Валя просил В. исполнить прямую В- функцию) – мол, что-либо предприми, В.,— Пулатов и из комнаты в Доме Ростовых «Клуб независимых писателей» едва ли впрямую не гонит, и не дает пропуска, чтоб машину нашу, которая для «Автографа» используется, т.е. –для дел «Клуба независимых», — чтоб машину нашу во двор заводить… Обнаглел Пулатов (впрочем, ведь безо всяких законных оснований, безо всяких!): его выборный срок закончился уже года два назад… В. что-то опять, видимо, невнятное ответил – хотя урегулировать эту стороны жизни «Клуба», – его прямая обязанность. Так что Валя через 2 минуты сказал мне: «Лучше дай мне ношпу». Лежал после двух таблеток полтора часа. Уехали по делам, — зная наперед, что день не складывается,— в 12.40. Невнятица как стиль поведения – защитная реакция В., очень бережет какие-то свои, нам неведомые, интересы. Запутывание темы разговора, размазывание предмета – в высшей степени советская школа номенклатуры. Но «свой интерес» блюдет строго и жестко, и хитроумно, переваливая черную работу на других. Я очень жалею, что пять лет (пять с половиной!), вернее даже – пять лет и почти двенадцать месяцев назад мы поверили ему, когда он пришел к нам в комнату в Переделкине с предложением о сотрудничестве. В самом деле, ведь это было в начале января 1992 года. …Лишь бы занять какое-нибудь очередное «престижное» кресло, рядом с каким-нибудь чином.
На Востоке говорят: чужими руками колючки рвет.
…Валя уехал по делам больным.
…Вчера в 10.20 вечера прошел сюжет о Захарове, наконец-то С момента, когда я послала факс на имя Сванидзе, прошло 42 дня. И хотя в факсе было специально подчеркнуто, что надо поторопиться (деревянный дом должен осесть – до юбилейных месяцев осталось немногим больше года), исполнить передачу поручили новобранцу на телеканале «Культура» (надо заметить, весьма пошлому по стилю человеку) – он отдал тему своим «Новостям культуры». Зависимость от власти, прежде всего, от г-на Черномырдина, – конечно, явно сказалась на монтаже сюжета. О склонности местных – одинцовских – властей распоряжаться по своему пушкинской заповедной землей – вообще ни звука не осталось в сюжете. Понять-то, вроде как и можно ТВ, но, с другой стороны, понять нельзя. Цинизм общества и конкретных людей, исполняющих должности, все-таки, действительно, почти безмерен. Формально – передача сделана. Фактически – иллюзия. Впрочем, может быть, девочка Катя, юный ТВ-кадр, укрепится на «Культуре». Да еще мы, пятеро, потративших с дорогой на одну только съемку по 5-6 часов, не считая Вали, — чье дело, как он выразился, телячье, — хотя сам все и организовал,—было в те часы , облегчили несколько свою гражданскую совесть?…
…Саша (шофер) три дня, говорит, лечил спину. …Саша, который тоже Вале дорого обходится (по деньгам), тоже ведь начал с обмана. Когда предыдущего водителя лишили за пьянку на 2 года водительских прав, Валя собственноручно расклеил несколько десятков объявлений: нужен водитель, живущий в нашем районе.
…Звонили разные; но нас дернуло довериться женщине: мол, сейчас моего мужа дома нет, но мы, мол, живем рядом с вами, а он первоклассный водитель. Пришел 40-летний человек. Говорим, мол, не хотели бы пьющего. Заверял, что не пьет. …Оказалось, что и живет-то не с женой, а на другом конце города (выяснилось это через несколько недель), и пьет с четверга по субботу каждую неделю. Жену же его, разыскивающую время от времени его у нас, упрекнула я как-то: мол, вы же нас оба обманули. Она в ответ: но я же прежде всего думала о нем. Сугубо российская непосредственность. И – беспардонность, и цинизм по отношению даже к тем людям, у которых зарабатывают на жизнь. Хоть разбейся, я не могу смотреть на такое философски, как советует Валя: «люди такие, какие есть». И терпит, и даже поддается его «шебутному» характеру, детскости, «матерщинниковщине», наконец: «Зато, он, действительно, шофер от Бога. Приходится терпеть, что поделаешь? Россия!»
…Только что (в 14.20-14.25) повторили вчерашний сюжет о Захарове под более четким «заголовком»: «Будет ли восстановлен Пушкинский дом в селе Захарове Московской области». Сняты слова: «самый благополучный район (Одинцовский) Московской области». (нынешняя одинцовская администрация в моем сознании, если не полностью мафиозна, то в решающей составляющей своей).
Хотела бы я знать, каким все-таки будет резонанс, позволит ли он собрать 5 млн рублей на восстановление дома. Будет ли прокатывать «Культура» этот сюжет еще и еще, т.е. поймет ли собственную профессиональную выгоду?
23 декабря 1997 г.
Веду переговоры с ТК «Культура», чтобы они не размагничивали пленки, их Катя Шорникова с бригадой очень симпатичных операторов сняла, по меньшей мере, три: целый капитал. На мой взгляд, их надо передать в любую другую телекомпанию, чтобы материал о Захарове предстал как проблема, а не в виде пятиминутной проблемной информации. Пятиминутка дважды – хорошо, но крайне мало, учитывая, что «Культуру» почти не смотрят деловые люди.
Доколотилась через множество телефонных ступенек до ВИДа («Взгляд»). Когда был жив Листьев, и работала первая бригада мальчиков, они хорошо умели сотрудничать. И я легко с ними общалась. Сейчас другие совсем времена… Дали телефон какого-то Алексея Косульникова. Будет только завтра после 12. Татьяна Собченко – их продюсер – показалась по телефону толковой, но безмотивно, на всякий, видимо, случай, амбициозной. Нынешняя стилистика такого рода поведения — невероятно противна.
24 декабря 1997 г.
Валя готовится к визиту в налоговую инспекцию. Устает ужасно. Не ест утром от нервного напряжения. Вернулся в 18 (рано!), поел в первый раз, уснул, спал 2,5 часа. Ночью считал, считал, я тоже в таких случаях – не могу долго уснуть.
А.Косульников появился только после 16-ти часов. Говорит: «А на ТК «Культура» есть заинтересованные лица?..». Сводила их, отлавливала, вроде, дальше должны сами друг друга понять. …Сумеет ли Катя репрезентативно представить свою работу в полном объеме.. С пятиминуткой она в общем-то справилась… Хорошо бы и Косульникову понять здесь свою профессиональную выгоду: Пушкина защищать –дело сверхважное, и другого ТАКОГО-ТО случая ему ведь в жизнь не представится, чтобы выявить свою действительную зрелость, гражданское в себе, в конце концов - меру культуры в себе — ведь на «Культуру» работает. Или — нет?
А что значит: « А на ТК «Культура» есть заинтересованные лица?»
25 декабря 1997 г.
Домовой вор (дверь входная, которая с улицы – железная, домофон etc! — то есть не уличный вор) методически лишает нас газет и, может быть, и почты. Когда вновь сегодня я увидела вскрытый почтовый ящик, у меня возникла в животе рвотная спазма. Валя поехал в налоговую инспекцию.
К. звонил, говорит, что возможно (?) сотрудничество «Автографа» через контору «Русская усадьба» с фирмой «Майский чай». Эта компания – все-таки — не господин Подберезкин, полуграмотный хамоватый конъюнктурщик, который, наследив в «Автографе» своим присутствием, слов не сдержал, даже переверстку не оплатил, не говоря уж о верстке и выпуске номера в целом. Оплатил только 40.000 тиража, которые мы же ему и перевозили.(Дуракам закон не писан: опять поверили, что все будет оплачено, в судороге, которую устроил К., Валя не имел возможности проверить, есть ли у К. настоящий договор с Подберезкиным). Может, и не сам Подберезкин такой, а его помощники, его аппарат. …Номенклатурный стиль цветет пышно, ничто и никто ему не помеха. Но сомневаюсь, что В. обманули — похоже, с ним каким-то образом расплатились. Работали мы — расплатились не с нами. Зачем мы с Валей не можем позволить себе не доверять больше В.?
26 декабря 1997 г.
Валя дважды как бы между прочим заметил, мол, хорошо бы повесить в кухне разноцветные шторы. Покупать новые (эти висят лет 15) пока не на что. Решила собрать все имеющиеся дома тряпочки – х/б ткани, неизрасходованное потенциальное шитье – и что-нибудь сочинить. Сочинила, использовав и прежние шторки, к ним пришила оборки. Ничего. Из остроокрашенной хлопчатки сделала Вале две пары трусов, можно в таких дома без верхней одежды щеголять.
В 17 часов позвонила некая Оксана Марковна из ТК «Культура», мол, создайте текст для информации о выходе книги-альбома «Александр Блок» и о книге Проталина «Смута в Турусино». Судорожно создавала на 40 секунд текст. В 24.00 прошла информация о Блоковский книжке. О «Турусино» — ни звука: опять меня купили по-дешевке, как говорится. А ведь «Турусино» надо продавать. Как все не бульварные книги, идет в магазинах она плохо, жуткий покупательский спад. Огорчена сильно. Остаемся под Новый год без денег. О славе ни я, ни Валя даже и не помышляем, а роман – читается прекрасно. Кто прочитал, все говорят: «Не оторваться».
27 декабря 1997 г.
Валя сегодня отсыпается.
Я – занимаюсь чисткой квартиры, елико возможно, при том, что вся «соматика» действует кое-как.
Позвонила Светлана (к сожалению, не вспомню сейчас ее фамилии), с которой некоторое время назад у нас прошла целая серия телефонных переговоров о книге «Конец-горбунок». Я ставила только одно условие: сделать ссылки на то, что Н.Семпер (воспоминания о Соколове «Театр с большой буквы) впервые опубликована у нас, в журнале «Культура и свобода» (№3-4, 1993), а Лацис «Верните лошадь» – впервые опубликована у нас же, в «Автографе». «Конька-горбунка» Светлана издает в прелюбопытном составе, с нашей «подачи»,– на самом деле, в прелюбопытном. Хотя «подачу» хотел ( об этом подробно рассказывала Светлана, да и Лацис не отрицал) присвоить себе В. Перельмутер, изводя без каких бы то ни было оснований Светлану серией мелких передергиваний и не мелкой лжи, шантажа и вымогательства. А как иначе его неприличное поведение назовешь, если он продал ей (не дав расписки за полученные деньги) рисунки Соколова, называя себя распорядителем архива Семпер, если он угрожал ей несуществующими у него авторскими правами, если он умолчал (не в первый раз) о наших первопубликациях, если он скрыл, что у архива Соколова и Соколовой-Семпер есть настоящий(ая) наследник, если архив передан в ЦГАЛИ…Обо всем этом подробно рассказывала Светлана, не отрицал и Лацис.
28 декабря 1997 г.
Целый день отдирала квартиру и проч. в том же духе.
29 декабря 1997 г.
В.Цоффка привез из разных городов, из разных мест и учреждений новогодние, предновогодние пожелания.
Приезжала Светлана Сильванович ( соиздательница «Конька –Горбунка»). Книжка у них вышла очень недурно. Ссылки в двух случаях (в обоих) на моих авторов, на наши первопубликации имеются, только журнал «Культура и свобода» она обозвала альманахом… Неопытность – хотя девочка мне понравилась.
30 декабря 1997 г.
Сегодня готовлю все «полуфабрикаты», все, что можно сделать заранее, к новогоднему столу: обычай готовить хороший стол совпадает с моими личными тут привычками, когда были дети дома, когда гостей куча бывала…
Валя «создает» комплекты «Автографа» и проверяет наличие номеров в комплектах. Это —тяжелый физически и требующий многой сосредоточенности труд… Помогает по дому вяло, хотя кое-что сделать помог.
3 января 1998 г.
31-го, конечно, – сплошные хлопоты, связанные со встречей Нового года, были Ярославцевы.
1-го в 10.15 разбудил нас телефонный звонок. Почему-то он не был похож на международный. Трубку взял Валя – Наташа говорила одну минуту – поздравила и спросила, послал ли им Валя письмо в связи с Ваниным поступлением. Послал.
1-го, 2-го и сегодня (!) Саша (водитель) под разными предлогами «стрелял» у Вали – 100 тыс., 50 тыс., 50 тыс.
31-го за деньгами на встречу Нового года и сегодня (конечно, на оздоровление) приезжал Олег. У выпивох одинаковые повадки.
Сегодня утром звонил человек (неразговорчивый, как сказал Валя), который привез от Наташи лекарство и маленький пакетик. Телефона не дал. Живет в Зеленограде. Сказал, перезвонит в 20 часов. Несколько диковато – знать, что аж из Панамы приехал такой осторожный или странный человек, у которого для нас что-то есть от детей, и не иметь обратной связи с ним. Но чего за 12 лет мы в связи с этой Панамой ни видали… Как же с детьми нам все-таки не повезло.
…Приходится отказывать в публикации о Пушкине в «Автографе» протеже Е.В.Павловой ( автор— ее протеже — из Мюнхена), как ни старалась этого избежать. Материал его длинен избыточно, банален, подправить нельзя.
5 января 1998 г.
Саша-водитель, что случается, выходит, систематически, опять выкинул фокус. В 21.30 вчера Валя позвонил ему, т.е. туда, где он в трезвые дни живет с женой, в соседний дом (житье рядом – было одно из главных условий, когда нанимали шофера), а там говорят: только что уехал к себе (а у него нет телефона). Уехал, негодный, не позвонив Вале. Как говорится, с концами, – на неопределенное время. А Вале сейчас пришлось ни свет, ни заря вставать, ехать, прежде всего, на Кузнецкий мост, так, чтобы не опоздать на встречу у вагона с незнакомым человеком, который привез что-то от Наташи из Панамы.
Надо же иметь столько плебейства, чтобы три новогодних дня подряд приходить за деньгами, будто тут, у нас, нескончаемая гарантированная касса, приходить в любой момент, когда ему требуется, невзирая на то, заняты или не заняты мы, и не соизволить даже, хоть за час, хоть за полчаса, дать знать о своем отсутствии в рабочий день. 1-го у них (у его тещи, вроде, ) сестра умерла. Может, он на похоронах, но позвонить-то можно. Может, из-за праздников ее и хоронят не на третий день, хотя вряд ли.
…Мы, выходит, полностью зависим от его «нрава», от склок в его семье, от его пьянства, от тещи, которую он, как и она его, не переносит, от жены – такой же лгуньи, как он, от реальных и нереальных осложнений в его жизни, даже от того, насколько ему хочется или не хочется позвонить. Как говорится, «за свои же деньги – такие муки». Но ведь он – уже пятый водитель, и у каждого был нрав пьяницы.
…После похорон будут поминки, значит – два дня все равно ему положено, перед тем, как сесть за руль, отдыхать. Работа, скорее всего, самое раннее, начнется после 7-го. Значит, год тигра начинается с черной полосы? Состояние подвешенности общероссийское, состояние крайней подвешенности в делах, с нашими детьми, «подкрепляется» еще и на микроуровне, ежедневно Сашей; при этом еще и матерщины мы слышим из его «уст» столько, сколько я за всю жизнь не слышала.
Позвонила я Марине – жене водителя. Говорит: он обещал позвонить. «А зачем, – спрашиваю, – он уехал к себе?» «Не знаю,» – отвечает. «А почему все-таки вы не позвонили, что его на работе не будет?» «Зачем же я-то буду звонить, ведь не меня же на работе нет».
…Первый звонок о том, что ее муж, прекрасный непьющий водитель, ищет рядом с домом (!) работу, был от нее год назад. И он пришел трезвым. Но ведь год они оба лгут, и делают вид, что ничего не произошло, не происходит. Снова менять водителя – это ведь целая цепочка и денежных и эмоциональных затрат. Как же беспомощен человек перед наглостью, которая к тому же на уровне быта.
Позвонил Валя, встретился с человеком из Панамы, получил от него записку Наташину, лекарство, браслеты для меня лечебные: может, в самом деле помогут собрать организм. Считает ведь Н.Карташева, что именно браслеты помогли ей справиться с состоянием, когда кажется, что «разваливаешься на части». И всю работу, связанную с Захаровым, раскопки, воспроизведение найденного на бумаге etc ей стало значительно легче выполнять: «ушла с лица и гримаса боли», с которой она не могла справиться несколько лет. …Как бы научиться, чтобы текущие огорчения еще не усугубляли плохого физического самочувствия. Похоже, что это самое трудное при том, что стресс из-за отъезда детей в Панаму не проходит никак. Из 12-ти лет десять я прожила в слезах, наворачивающихся в любую, самую неподходящую минуту. Сейчас почти не плачу, но фон не исчезает, чем бы я ни занималась, как бы ни уставала…
Пенсию принесли сейчас старыми купюрами, странновато…
…Позвонил В.Цоффка (этот человек – надо отдать ему справедливость – редкостный среди современных людей, т.к. он – с обратной связью, всегда другого, не только меня, держит в курсе наших общих дел, связанных с Пушкиным, с подготовкой к юбилею). Огорчен тем, что всегда защищаемый им Балашов из Екатеринбурга прислал в Б.Вяземы телеграмму, мол, запрещаю ставить силами местной школы мою пьесу в стихах о детстве Пушкина. Говорю Цоффке – «Не огорчайтесь, он из малоталантливых, но привыкших при советской власти к ласкам ее. Я только из такта не говорила вам жестко, что не печатаю в «Автографе» его рифмачество из-за того, что пьеса бездарна, время юбилейных галочек, официозных откликов на круглые даты давно прошло. Не огорчайтесь». Отвечает: «Он требует, чтобы музей прислал ему денег на поездку в Москву». Увы, даже в 70 лет ( как Балашову) не имеет права человек делать вид, что ничего не понимает, преследуя свою какую-либо выгоду.
…В России, кажется иногда, нормальный человек может сойти с ума оттого, что слишком много в ней слабодушных, не желающих иметь воли быть нормальными, отвечающими за свое благополучие и благополучие близких. Слишком много у нас неприспособленных к делу, к жизни, фактических бездельников, халтурно работающих и халтурно живущих. Абы как существующих, хотя почему-то у них хватает силы воли обращаться за «помощью» к слабым – матерям, отцам, бабушкам, старикам. Только что – в 14.30 резко позвонили в дверь… Снова сосед – 22-летний Рома, выросший на наших глазах! В 19 примерно он впервые закурил наркотик. Теперь терзает четверых домашних и нас, соседей, в любой час суток выпрашивает то папирос, то денег. Сумасшедший дом. Слишком много на одну нормальную душу населения неумех, лентяев, так или иначе паразитирующих, не жалеющих даже себя. Кажется, что непрерывно окунаешься в грязь, в помои – в среду полных деградантов. И – беззащитен.
6 января 1998 г.
Валя поехал в магазин «Кутузовский» забирать остатки книг (без машины), т.е. то, что не продано; магазин закрывается по причине нерентабельности. Это уже второй частный книжный магазин, который организовывали хорошие люди, ориентированные не на сплошную бульварщину или низкопробную детективщину. Эти хотели даже создать пушкинский салон. Не вышло. Первым из приличных, даже очень приличных магазинов, закрылся «19 октября». Как бы на смену лавке «19 октября» пришел «Летний сад», начитанный и читающий покупатель перетек теперь туда в основном. Конкуренция – хорошо. Но первых, кому было труднее всего, жалко. Они, с одной стороны, не пропадут как предприимчивые люди, с другой – уже будут заниматься только самообеспечением: капитал не оборачивается, потерь слишком много. …Собственно, незачем далеко ходить: Валин пример – дома, вместо крошечного капитала остались одни долги, которые не известно, как возвращать.
…Надо мне брать себя в руки, в какой-то раз, чтобы это ситуация совсем нас не доконала.
…Остатки в «Кутузовском» немедленно надо забрать еще и потому, что иначе они не хотят переводить деньги за проданное. Перевел ли кто-либо из других партнеров, вчера узнать не удалось: «Инкомбанк» закрыт аж до Рождества включительно – Россия… В рабочие дни банки не работают… Может, есть хорошая новость, но терпи, жди, надейся – проверить нельзя.
…Боже! Валя вернулся, потратив полдня и кучу сил, из «Кутузовского» ни с чем: они, видишь ли, не готовы отдать остатки… Хотя обо всем договорились накануне… Не захочешь, да скажешь: «Россия»… Договоренность – пустой звук. Слово – на ветер. Нормальный человек безумно устает от этого в первую голову. Все – задом наперед, все – случайность, жизнь – хаос, невесть что.
Наверное, грех накануне Рождества, которое заполонило буквально все «телеэкраны», кроме «Культуры» (хотя праздник, как ни крути, все-таки – негосударственный, пусть о. Питирим и называет его таковым), роптать на тяготы жизни… Но после 85 года, когда Наташа уехала (11 ноября, буквально в «подарок» перед Валиным днем рождения), я ежедневно ощущаю только тяготы жизни.
7 января 1998 г.
723 дня до 2000 года
Сегодня у нас очень тихий день. Валя после весьма беспокойной ночи (с 4-х до 5 утра в каком-то сне, видимо, так активничал, что звуками – сначала я решила, что стонами, прислушалась, вслушалась – нет, голосом, как интонациями, – разбудил меня, пришлось все-таки поворачивать его на другой бок) отлеживается, читая письма Льва Ник. Толстого. Я – даже бездельничаю, накормила его блинчиками с мясом, с которыми возилась почему-то часа полтора. Почему-то вымыла голову – вроде как чистую и без того, почему-то посмотрела по ОРТ вручение премий «Триумф». В зале на первом ряду сидели А.Яковлев, к которому я очень хорошо отношусь, но стал он фигурой сугубо знаковой, а объективно— и сомнительной, т.к. рядом с ним сидел В.Игнатенко (прекрасно знакомый мне по работе одновременной в «Комсомолке» времен П.Панкина) и сейчас олицетворяющий в своей доле номенклатурную власть. Хоть и вывели его из замов премьера – кстати, очень тихо вывели, как тыловой резерв, все равно у него «все схвачено» (так нынче об умельцах доить государство говорят). В частности, грант государства на повтор в 1996-97 и далее издания полного — академического — Пушкина образца 1949 года (то есть попросту вредного своей устарелостью и неполноценностью) – на его совести. А в это же время Пушкинский Дом субсидируется принцем Уэлльским. А Игнатенко дал заработать «Воскресенью», видимо, просто по знакомству. Цинично, спокойно, тихо, шито-крыто. Когда же мы («Автограф») обратились в Комитет по печати, подали документы на грант, их даже не рассматривали. Пригласили придти, когда я сама стала звонить: мол, все сроки для официальной публикации о грантах прошли, но такая публикация все-таки будет. А когда я в Комитет пришла – говорят: « Не будет грантов вообще, а, может, и будут, но никому из нас это неведомо!». Спустя 8 месяцев выясняется, что кому-то все-таки даются гранты, без публикаций, без конкурса, по-чиновничьи – втихаря. В то же время нашу газету через месяц министерство культуры рекомендовало объединению (переплетному) «Раритет» приготовить (в переплетенных комплектах) для подарков победившим в их конкурсе библиотекам… Там, где надо было министерству культуры «галочку» поставить, все двинулось моментально.
…В пятницу Катя («Культура») сообщит, переписала ли она наши пленки для показа каналу ОРТ («Взгляд»). Посмотрим, что выйдет из всей этой затеи – опереться на общественное мнение в отношениях с исполнительной властью по поводу Захарова, где пока все решает самодурство чиновников.
…Надела присланные Наташей браслеты, на обе руки – по два, «направленные» в разные стороны шишечками.
…Да уж: с грантами нас разыграли, как маленьких доверчивых детей, а ведь давным-давно я стою на том, что с государством ни в какие игры нельзя играть. Но тут (оттого, что дела с «Автографом» пошли в денежном смысле наперекос) купилась: наш проект во всех отношениях конкурентоспособен. Очень многие говорят, что нашей газете просто-таки цены нет.
8 января 1998 г.
722 дня до 2000 г.
Водитель, видимо, пьет-гуляет, от него ни слуху, ни духу. Вале придется снова по делам перемогаться пешком, а Москва для этого стала очень тяжела, особенно зимой, особенно если тебе 65-й год. А дел много, первоочередное – узнать, пришли ли в банк деньги на вечер, который должен состояться 13-го в МИДе – романсы пушкинской поры. …На Киевском вокзале он мог бы купить по оптовой цене сигарет, ручки, новые бланки для платежек (опять изменены бланки, опять надо перестраиваться, приобретая новые бумажные навыки), бумагу писчую и для компьютера, да боюсь его об этом просить – такой он нынче усталый.
…Дважды в год в России – в начале года, да, собственно, с 25 декабря по 10 января, и с конца апреля по 10 мая, – стихийные всеобщие каникулы, некий деловой паралич. Он выгоден для китов и госслужащих. Остальные – потенциальный средний класс – мучительно пытаются после «каникул» подправить дела, чтобы не провалиться совсем уж в яму. В каникулы накапливаются неплатежи, разбалансируется вся, пусть и карикатурная, но все-таки хоть сколько-нибудь контролируемая ситуация. Каникулы как бы все списывают: необязательность, шельмовство, небрежение партнером, цинизм, etc., etc. Закон, например, о третьем секторе принят в конце 1995 года. Абсолютная тишь вокруг него, как и не принимали. А ведь целый слой людей, вроде нас, мог бы хоть чуть-чуть укрепиться – и морально, и материально. Иначе чувствуешь себя уже никому не нужным. 350 руб. пенсия – и все. Даже за квартиру дети-наследники будут безумные налоги платить, не имея денег. Их надо нам с Валей заработать. Вот откуда непрерывающийся «напряг», незатихающее чувство страха: внуки могут лишиться дома. …А архивы наши – и Валин, и мой, и Наташин, и Ванины, и Рамошины – даже – рукописи, книги, рисунки, письма – все попадет в мусорный ящик. Вероятность этого колоссальна, хотя, конечно, не хотелось бы ее «накаркать». А еще будет жалко мелких безделиц… – куска тяжелого зеленого неоформленного стекла. Из Гусь-Хрустального, привез его Коля Глазков в подарок лет 25 назад, перламутровой в ладонь раковины – от Володи Соколова из дома Майи Луговской, блистательной и мудрой, а также множества, связанных с памятью о людях или делах, немаловажных «мелочей» — округлой «под металл» керамики академика из Вильнюса Круглова – ей вообще лет 40, деревянного чудища с робкими глазами Вити Липатова, когда-то еще в бытность «Московского Комсомольца» им самим сотворенного, уральской стразы – могучей с зелено-розовым свечением – от Саши-десантника 41 г., полученной «для хорошего настроения», внутриутробной пробы земли из-под Каспия, сверхтвердый столбик, полученный способом наклонного, опытного еще, бурения – от замечательного Исрафила Гусейнова, героически работавшего в нефтедобыче с 14 лет и так рано умершего, картинок Игоря Макарова, такого острого и такого гармоничного одновременно… Да у нас в доме, считай, каждая «плошка», бумажка, картинка, открытка с кем-нибудь из милых сердцу людей связана, из милых сердцу мест, происшествий. Не говорю о гоголевской керамике (копия с рисунком Н.В.Г.), из родительского его дома, на пробивание восстановления которого у меня ушло шесть лет, об обломке изразца пушкинской печи в Захарове, прикосновение к которому, не преувеличиваю, просто-таки оздоровляет – бело-голубая с палевым красота освежающая, глаз не оторвать, манящая ясность и чистота, как детство и благорасположенная старость. …В Гоголе определенно есть мистика, но ее не любишь. В Пушкине – мистика живого: правишь иной раз безвкусно построенную рукопись, чистишь грязь у неважнецкого автора, сверяешь цитаты, то есть делаешь самую черную работу, и вдруг – нежность пронзает весь организм! – «все-таки Пушкин – действительно гений!» Понимаю пушкиноведов: оторваться от этого «предмета», однажды испытав подобную пронзительную нежность, невозможно. Чем больше узнаешь подробностей о нем, чем лучше представляешь взаимосвязи в его жизненной системе, тем меньше остается поводов для каких бы то ни было «разочарований» в связи с этой фигурой. Все пушкинское – внутренне безусловно и поразительно точно мотивировано: духовная его квалификация безупречна.
9 января 1998 г.
Вчера, сглупу, смотрели какой-то ночной детектив, оказалось, совершенно ничтожный. Из-за этого проснулась только со звонком Маргариты Ив., которая придет, чтобы забрать у меня рукописи мюнхенского автора, полученные через Е.Павлову, и ей же вернуть, т.к. к «Автографу» их никак не приладишь.
…А через несколько минут отключилось электричество. Для живущих так высоко, на 12 этаже, это почти драма. И, как очень часто бывает, такого рода неприятность – в пятницу. Чревато… Электрик пьян и т.п. При несложных поломках свет включается быстро… Теперь же его нет уже 1,5 часа.
…Пошла оплачивать телефонные счета – банк оказался закрыт, в магазине продавцы такие же хамоватые, как и 10 лет назад, аптечные девицы еще наглее – демонстративно; или… у меня на физиономии что-то такое написано, что их раздражает, почти всех подряд.
10 января 1998 г.
Целый день боролась с дурным настроением – что-то стирала, что-то варила, что-то читала…
Разные люди звонят, спрашивают: «Когда выйдет номер газеты?» Отвечаю начистоту – нет денег отвезти в типографию: там предоплата, как, впрочем, и везде. Со стороны К. и иже с ним – тишина, а Валя теперь не имеет оборотных денег, чтобы заплатить, подстраховать выход «Автографа» во-время, а потом снова ждать возврата денег, а возврата не будет.
11 января 1998 г.
От водителя – ни звука, а завтра – и рабочий день, и вечер в ЦДЛе – наш, в связи с выходом Большого, альбомного Блока. Валя, видимо, тоже в очень дурном настроении, молчит, перебирает книжные полки – я ему одну из-под папок освободила, даже дурацкими детективами не развлекается, ни новостями по ТВ, возится с бумажками, сам по себе.
Если водитель не объявится, как же книги в ЦДЛ везти? Опять на себе? Буквально – на горбу, на брюхе, в обеих руках. Кто такое в таком возрасте выдержит, да еще и в состоянии, морально тяжком.
Во вторник готовились к вечеру в МИДе, но так называемый спонсор молчит, в банке денег от него нет, К. же только все время где-то присутствует. Правда, по его словам, с кем-то, якобы, ведет переговоры. Результат снова нулевой. И так – полтора года.
12 января 1998 г.
С 10 до 11.30 Валя передавал факс через наш факс-модем в Аэрофлот Окулову по поводу первого пушкинского лит.-муз. салона в МИДе. Каждая передача факса для нас, пока не научились понимать компьютер, - почти кровопролитие – на сплошных страшных нервах. «Если не прошло, я отвезу», - сказал Валя. При проверке по телефону выяснилось, что все-таки прошел, даже дважды. Может, небо изредка жалеет и Валю?
«Когда не умеешь, конечно…» – сказал Валя и счастливо, совсем по-детски рассмеялся.
С утра появился Олег: «Я совершенно случайно, ты не представляешь, что было,» – это он отцу. А была, конечно, пьянка. Меня трясет, теперь уже полдня. А «мальчику» – сорок четвертый год. И никаких надежд на то, что «детский» образ жизни у него и его мамаши когда-нибудь кончится. За их квартиру и то Валя платит. И дело, конечно, не в деньгах, хотя, наверное, должно быть — при норме в жизни — и в них тоже. Дело в деградации первой его семьи, которую приходится всю жизнь «перетерпливать» – терпеть, фактически принимать. …Беда в том, что пять лет назад «мальчик» обложил меня виртуозным матом и оскорблениями – с тех пор у меня на него нестерпимая аллергия, сотрясает весь организм. А за дни 1998 года он был здесь уже четыре раза – новогодняя дойка отца. Перевернутый мир!
…Не иду на презентацию Блока, пусть сами – очень обижена на партнеров за их пошлое элементарное плебейское надувательство ценой (в денежном выражении) в 16 млн (старых) руб., не в денежном… попробуй сосчитать … За Валю обидно, обидно, как быстро раскусывают алчные люди его предрасположенность ко всепрощению.
(После хамского разговора со мной по телефону) при появлении Саши-шофера у нас его ловила по телефону (через меня же) его жена. На мое замечание о ее «простодушной» наглости Валя ответил: «Ну на что ты тратишься?» Действительно, на что? …Но уж очень много подобных мелочей – а ты-то пока еще жива, а реагирует-то соматическая система…
…Валерий Ив. Шашин едет менять программу для нашего факса, м.б. проще будет работать на нем, хорошо бы…
…Катя Шорникова, намеревавшаяся позвонить мне по поводу передачи пленки о Захарове ВИДу, молчит сверх срока уже четыре дня…
Нашла для Ларисы Яркиной зажигалку для газовой плиты. Ее мне покупал еще мой отец в Ленинграде. Лежала без действия почти 20 лет. А искру все-таки дает. Кстати, нашлись у меня и неиспользованные (в упаковке) камни для зажигалок. Права Наташа: я почти ничего, раз попавшего в дом, не выбрасываю… А тут как-то к слову пришлось, Лариса обмолвилась, что надоедает спичками пользоваться, имея газовую плиту. И я пообещала зажигалку свою в своих «архивах» найти для Ларисы.
…Валя хочет в МИД на пушкинский вечер взять «Автограф» и немного книг, думаю, все придется просто дарить.
Говорили мы вдвоем с Шашиным, что и он, и я не советовали Вале связываться с семейством Л., не послушал, в общем-то доверился, не вычислив броду, все-таки из-за скорпионского упрямства своего и из-за своей ничем не вытравляемой веры в порядочность людей..
13 октября 1998 г.
Одна из организаторов пушкинского вечера (речь не шла об открытии постоянного лит.-муз. пушк. салона) Лена Алхимова огорчена тем, что факс, с такими приключениями посланный Окулову, деньгами для актеров не обернется. – опять К. и иже с ним что-то выхимичили…..Сопрано было отличным – Ольга Чеснокова – единственная замечательная «деталь» вечера. Остальное – почти заунывно, очень малограмотно, очень помпезно-сентиментально. Л.Черкашина переврала все, что могла переврать. А портрет Пушкина был поставлен так, что каждый из выступавших полностью закрывал его собой, стоя к нему спиной, а когда кланялись – и того хуже. Я пыталась предусмотреть эту неприятность – заранее сказала Кострову, Черкашиной, в ответ от Кострова раздались диковатые слова: «Все будет хорошо, душевно». Так и было: душевно говорились взаимные комплименты закрывающими портрет Пушкина спинами и попами, на что из зала смотреть было попросту неприлично.
…В. взял очередной комплект «Автографа», назвав какую-то начальственную фамилию, кому собирается его вручить в надежде на содействие изданию.
14 января 1998 г.
Вчера без четверти в полночь пришли Ярославцевы — чтоб не оставлять нас одних, самим не оставаться без взрослых детей (нынешние дети бегут в новый год в молодежные компании гораздо более рьяно, чем водилось такое в нашем поколении) — выпить-поесть по поводу старого нового года. Родители спасаются от тоски по детям, собираясь вместе. И — слава Богу, что так.
Ушли в 2 часа, потом я долго засыпала, поэтому сегодня кое-как поднялась почти перед Валиным отъездом по делам, даже не позавтракал он толком. Настроение кромешное – люди звонят, знакомцы и незнакомцы, со всех сторон спрашивают, когда выйдет очередной номер газеты, есть ли перемены к лучшему в Захарове. Вынуждена отвечать прямо: нет денег на типографию. Никто из денежных людей и инстанций по поводу Захарова пока не проявился. Видимо, надо все-таки организовывать пресс-конференцию, но и для этого нужен некоторый кураж, а таковой у меня (персонально) сейчас отсутствует. Нужно, нужно снова брать себя в руки.
Сижу на телефоне – деловые текущие мелочи: то реквизиты уточнял «Библио-глобус», то Исторический музей хочет переговорить с Валей…
Накануне нового года звонил Алеша Уманский с пожеланиями etc. Сказал, между прочим: «Я подумал, может, надо уж прощаться, ведь основная часть жизни прожита. Хоть я и не собираюсь помирать, тем не менее…» Я ответила ему, что он прав, что я поняла, что он хотел бы сказать и т.д. И все-таки оформленное во фразу ощущение, пожалуй, сильнее самого ощущения. Вспоминается эта его фраза каждый день пока, ничего хорошего не вижу в этом. Может, тоже пока.
Говорят, что завтра (или 16-го) собирается, наконец, Черномырдинская юбилейная пушкинская комиссия. Костров получил телеграмму с приглашением. С департаментом культуры и информации я договаривалась, что и «Автограф» пригласят. Увы, а самой звонить снова – желания нет: видимо, силен нынче приступ депрессии. Само ощущение – хуже некуда, хочется спрятаться, как медведице в зимнюю берлогу.
15 января 1998 г.
Четверг. Завтра без водителя Валя поедет на перекладных в налоговую инспекцию; это тяжелый труд.
Завтра – Госкомиссия в связи с 200-летием Пушкина, первый раз собирается с опозданием в 4 месяца. Россия… Мои 240 авторов, кроме нас, постоянно занятых множественными переговорами о пушкинских делах (а таких 7-12 человек), ничего об этом не знают, т.к. здесь гласности никакой нет. Все делается сугубо по-чиновничьи. Все-таки очень непродуктивно для живой жизни усиление черномырдинского стиля в управлении страной; опять поведение аппарата правительства определяется классикой ведомственной, типа: «Нам ничего сверху на этот счет (о какой бы конкретике речь ни шла) не спускали». То есть на уровне руководства сферами жизни — тишина, пока не придет команда сверху, от первого лица в правительстве. Сами не только пальцем не пошевелят, других будут держать с их инициативностью мертвой хваткой. Активность наказуема, как и прежде, при советской власти. Не высовывайся, хуже будет. А одинаковые права у всех форм собственности – потрясающий демагогический прием. Практика же такова, что если ты не попал в число приватизировавших госсобственность, сколько бы ни пытался создать собственное некоммерческое дело, ничего у тебя не получится: закон, принятый в поддержку третьего сектора, не работает даже и на один процент. И люди, вроде меня и моих замечательных авторов, теряют последние силы, последние проявления «куража», остатки стремления к деятельности. Средний класс пока для нас – мечта идиота, хотя уже семь лет ты вкалываешь на эту именно мечту, тратя последние остатки жизни, когда еще можешь работать почти как молодой. А иногда и лучше. И даже не иногда, поскольку и знания, и опыт…
Главная причина моей угнетенности в том, что всю жизнь я старалась амортизировать крайности коллизий, таков характер, – хотя всегда, пусть и на воробьиный шаг, старалась одновременно опережать и себя, и других. Теперь же настало такое время и такая сложность жизни, что «удержать ситуацию» не удается. Речь не о временного характера явлении. О «константе» периода, когда у отдельного человека сила духа надломлена «константой» социально-экономической, бюрократической.. Против лома нет приема, если нет другого лома. У меня и мне подобным адекватные лому приемы отсутствуют. Но ведь стержневые для тебя ценности, можешь–не можешь, нельзя не воссоздавать, патовую ситуацию надо ликвидировать, в состоянии паралича невозможно пребывать – это уничтожает. Уничтожение чувствуешь физически.
«В России надо долго жить». Один из самых свежих примеров: Г.Свиридова, который скончался в 83 года, только в прошлом году впервые публично назвали великим композитором; хотя «пушкинская мелодия» его, мелодия – автограф, конечно, мелодия для вечности, – не думаю, чтобы Свиридов создал много другой, столь же великой музыки, как Мусоргский, Прокофьев или Шостакович… Дело не в этом… Дело в том, какова в запоздалости своих оценок официальная и неофициальная Россия, с какой расточительной скаредностью она относится к жизни живых, до того, как они взойдут на смертный порог. Способные к саморекламе, к многодесятилетней перманентной саморекламе, – не в счет. Вроде бездарнейшей драматургини – жены Вознесенского, Зои Богуславской. Вот уж поистине «сладкая парочка» иллюзионистов от поэзии, культуры, имитаторов всесветных, сознательно и поэтому последовательно не различавших многие десятилетия правду ото лжи. Имморализма знаковые персоны. …Может, оттого, что детей у них нет?.. «Великий комбинатор» Евтушенко, и тот ведет себя более прилично. От него, хоть в тот момент, когда он расслабится, – добросердечием веет. А, может, в нем сентиментальности больше…Разбираться, честно сказать, скучновато….Хотя Валя всегда его от «нападок» моих защищает. Впрочем, и Вознесенского тоже.
Мое неприятие «сладкой парочки» Богуславская-Вознесенский определилось очень давно, хотя и я, почти, как Валя, всегда прежде была настроена к их «проказам» спокойно – пусть живут и здравствуют, только без меня. Валя же Андрюшу защищает: мол, метафоры умеет придумывать.
Георгий Александрович Галин тоже не выдержал, звонил узнать, выходит ли к дню памяти Пушкина наш номер. Пришлось рассказать с некоторыми деталями, что все предыдущие и текущие наши попытки найти деньги на выпуск увенчались нулем. Он умный и вежливый человек, без дураков, как говорится. Надежды, считает, не надо все-таки терять, мол, все обойдется, повернется, надо думать, к лучшему.
…Типография «Новости» просила принять факс, я ответила, что не справлюсь (Валерий Шашин недавно поставил новую программу для модема, а я и со старой-то не умела, шокированная тем, что у Вали часто не получалось, а мне и некогда поучиться – его-то дома днем почти не бывает). Видимо, не хотят больше ждать тех 15 млн (старыми), которые не доплатили партнеры. Хоть кричи.
19 января 1998 г., понедельник
Очередной подарок от водителя на Крещение. Валя, не дождавшись его, поехал, нагруженный книгами и делами по Москве, опять пешком. В 11.00 водитель звонит: «Георгиевна, ты передай Валентинычу, что я потом позвоню ему, у меня температура 40° и никак не спадет». У него «температура 40°» всегда после трехдневного «отдыха», после пьянки. Потом он по-настоящему отдыхает от водки, чтобы не попасться ГАИ.
Но этот кошмар, постоянно сопровождающий нашу жизнь в течение 13 месяцев, – понятен все-таки. Есть другое – почти не понятное. В субботу-воскресенье мы с Валей создавали очередную порцию бумаг, нужных для продвижения пушкинских дел. Но еще – и другие. В пятницу, 16-го, я обнаружила в №1 за 1997 год в журнале «Российская провинция» целый блок материалов, числом шесть, без каких-либо ссылок взятых из «Автографа». Кради по-крупному! Шесть с кровью доставшихся текстов! И прежде всего жалко, что украдены статьи, составляющие захаровский блок, – о доме пушкинского детства, имевшем исключительное значение для мальчика, т.к. ему было 12 лет, когда он уехал отсюда в Лицей. Решила взять себя в руки и написать по этому поводу письмо учредителю журнала – председателю Движения «Союз реалистов» Ю.В.Петрову, а также заметку «Помилуйте, господа хорошие!» о систематической краже материалов (Дружба народов – Н.Семпер, Литгазета – М.Розовский) из «Автографа», напечатанных у нас. Видимо, в силу малого (5000 экз.) тиража «Автографа» риск быть разоблаченным становится величиной исчезающей, а собратьев по перу, делающих ставку на это, становится все больше.
Просила В.Мироненко, якшающегося с О.Карпухиным, самого О.Карпухина (через жену), исполняющего функции замредактора «Российской провинции», мне по этому поводу позвонить – тишина. Из-за этой тишины тем более решилась написать Ю.Петрову и в «Новые известия». Невозможно существовать, как оплеванной, обобранной; обескураженность ведь на грани с унынием, без «куража» тяжело, почти нестерпимо встречать каждое утро. Да и Г.Чернейко — из «Реалистов» прямо сказал: «Напишите Петрову».
Говорю Вале, мол, Саша-шофер позвонит тебе, чтобы сообщить, что у него 40°. Валя отвечает: «Пятьдесят». Маргарита Ивановна комментирует по-своему: «Он другой цифры не знает, водка в 40°, температура в 40°,».Вполне, думается, замечание ее остроумно.
…С. 35 минут говорил мне по телефону всякие красивые слова о газете – и авторитетная, мол, она, и в руках ее держать приятно, и читабельная, а если передирают, значит, материалы хороши… Успокаивал, — это он так думает. Его сестра Валю обманула на 15 млн., лучше бы мы за эти свои деньги лишний номер газеты выпустили…
…Лежат готовые полосы, никак до типографии не доберутся, а еще верстальщику, выпускающему платить, гонорар, хотя бы символический…
…Попросила Лесневского, поскольку из-за «воровского сюжета» сама не в форме, поговорить с Петей Палиевским о том, чтобы он все-таки дал нам фрагмент из своей книжки «Биография Пушкина». Палиевский говорит, что сначала обязан передать рукопись издательству «Наследие», прежде всего, потому что «Наследие» (ИМЛИ) получило на это целевые бюджетные деньги. Подождем… Видимо, надо несколько подождать.
…С.Ястржембский комментировал в прямом эфире НТВ первый (после двухнедельного отпуска) день работы Президента. Почему-то был напряжен, словно испуган, с трудом смотрел в камеру, взгляд его долго был опущен,. Странновато, этот человек в общем-то весьма тренирован. Мое письмо к Президенту по поводу «Автографа», видимо, до него не дошло. И даже по телефону пресс-секретарь, к которому я обращалась лично, почти за 4 месяца (с 1.10.97) не нашел возможности ничего сообщить. Не принято? Не знаю, как поступить – звонить или нет. Странности власти в ее собственной власти. …Зачем я провела трое суток в Белом доме в августе 1991? Чтоб теперь убеждаться, что российская власть, как ее ни крутани, всегда будет далека от народа?
…Знаю П.Палиевского с 1951 года, никогда не поступал он непорядочно, зато очень ценит свои поступки. Всегда как бы подчеркивает свою порядочность. В этом все-таки просматривается некий комплекс, как нынче говорят. А ведь и красив, хоть и невелик ростом, и умен, почти гениален; но не публичен совсем, закрыт, словно застегнут на все пуговицы, внутренне жесткий, к женщинам относится по-старообрядчески, а, может, и как князь древней Руси; думаю, недолюбливает их. А, может, однолюб, сменивший жену поневоле. Но читать его тексты – удовольствие: в них есть некая безупречность, глубоко (корректно) упрятанная «почвенность», диапазон, вкус, чувство критерия, одним словом, Качество.
…Поразительно отличается П.П. от младших детей этого семейства, от Миши, от Юли, сформировавшихся в послесталинское время, забывших немецкое пленение. Петя, думаю, до сих пор ЭТО помнит, как помнит свою первую отроческую любовь – немецкую девочку, он был раб, она была дочь рабовладелицы… Во всяком случае так «лежит» в моей дурной голове его давнишняя история.
Вот какое письмо написала я в «Новые известия»:
Помилуйте, господа хорошие!
Минувший год быка начался для нас с того, что журнал «Дружба народов» без каких-либо ссылок повторил одну из наших публикаций трехлетней давности. Главный редактор после этого, правда, похоже, искренне сокрушался. И мы не стали бросать своих камней в несовершенство дружбы народов. Затем – ранней осенью статья известного режиссера, опубликованная у нас, через две недели (без каких-либо ссылок на первопубликацию) появилась в «Литературной газете». И мы снова перетерпели, не учиняя разбирательства. Чуть позднее у нас едва не увели молчком – уже в книгу – одну из публикаций, состоявшуюся в персональной и фирменной рубрике «Пушкиноведческий детектив». Но тут элементарными усилиями сторон, каждая из которых учуяла, что ее могут надуть, подставить, некий лукавый приватизационный маневр (с третьей стороны) был предупрежден. И вышла хорошая книжка «Конек-Горбунок», и мы, наивные, были рады, что поработали на общественную и экономическую порядочность.
Однако вот в руки мне попал толстый журнал - №1 за 1997 год, «Российская провинция». Широкоформатный такой, в 175 страниц с горемычной Аленушкой на отсверкивающей обложке, весь на мелованной бумаге, с цветными картинками, словом изданный с невероятным размахом для выходящего в наши дни «культурного» журнала… Я долго не верю глазам своим: на стр. 117-121, 124-130 напечатаны 6 (шесть) материалов, опубликованных несколькими месяцами раньше в одном из наших восьмиполосных номеров. И среди них – тот из «пушкинских блоков», подготовка которого нам очень трудно далась. Вот печень этих материалов: «Дом детства» – авторы Наталья Карташева, Виктор Зубарев, «Д.Лихачев о Захарове» (Захарово – подмосковное село, где в доме бабушки Марии Алексеевны Ганнибал жил Пушкин до отъезда в Лицей – ред.), «Мамушка» – автор Татьяна Кастальева, «Ужель те самые Вяземы?» - автор Виктор Цоффка, «Ваш Пушкин» – редакционная информация, «Об «одном молодом человеке Пушкине» – автор Валентин Непомнящий. Все – в «Автографе» от 12 октября 1996 года. При этом обложка журнала гласит: «При перепечатке ссылка на журнал «Российская провинция» обязательна. И солидно так добавлено: «В оформлении использованы фотографии: … ИТАР-ТАСС, из журналов «Огонек», «Советское фото». Тем самым тем более тексты не свои однозначно и безусловно объявляются своими. Когда-то историки культуры докопаются, если наша планета еще будет жива, кто у кого в России конца ХХ века шубы крал…
Помилуйте, господа хорошие, конечно, почва под ногами у нас одна, но технология обработки ее – разная. Если кто грабельками норовит удобренную почву под себя подгрести, подграбить, не принуждайте при этом на ваши грабельки других наступать. Уж и так лбы трещат и сердчишки выскакивают. Помилуйте, господа хорошие!
Галина Сорокина,
главный редактор пушкинской юбилейной газеты «Автограф»
16.01.98
Если «Новые Известия» не напечатают, не соображу, куда еще послать; выход же нашего номера февральского – проблематичен – денег нет. Если нам номер все-таки удастся отпечатать и я поставлю подобное письмо в «Автограф»,чтобы подстраховаться, сделаю пометку: такого-то числа подобная заметка опубликована в «Новых Известиях».
20 января 1998 г.
Очень странен все-таки В. В третий-четвертый-пятый раз готовишь ему одни и те же документы, он теряет все бумаги, которые когда-либо просил сделать для него. Копию закона «О негосударственных организациях» я отсылаю или вручаю в его собственные руки уже в который раз. Сегодня он, якобы, должен выступать по экономическим проблемам культуры и науки. Не знает, о чем говорить. За 5 лет сотрудничества с ним в «условиях рынка» я поняла, что этот человек не имеет способности самообучаться. Любой диалог с ним заканчивается ощущением пустоты и словами с его стороны типа: мне сейчас должны позвонить два крупных специалиста: юрист из ИМЛИ и еще один человек, который в этих делах понимает. Еще с косыгинской реформы, работая в «Экономичке» с авторами типа Коли Петракова, я поняла их трудности: советское сознание было не способно таких, как Петраков, даже расслышать. В. – образец полной на этот счет глухоты и спустя 10 лет после перестройки. Он живет только «по понятиям».
Шофер молчит. Утром кто-то позвонил, Валя кричал в трубку: «Кто говорит, кто говорит?», рыкнул на меня, умчался стремительно, поехал, как я поняла, в контору – в Дом Ростовых, убедился, что Олег в этот раз приехал туда; звонит, извиняющимся тоном: «Кто-то в трубку, накачанный то ли наркотиками, то ли водкой, кричал: папа, папа, я испугался, думал, Олег». Так и живем на таком вот фоне, а «мальчику» 44-й год. Шофер-алкоголик, сосед на площадке – наркоман, «мальчик»— на грани, ни на кого положиться нельзя, дети в Панаме. На мой взгляд , – вся наша жизнь, как говорится, — на голове.
…Получила пакет от Элеоноры Серг. Лебедевой, она издает сборники – «Христианская культура. Пушкинская эпоха». Буду смотреть.
…В.Берестов говорит, что готовится книга в Институте психологии Педагогической академии, м.б. извлечет оттуда что-либо для нас, – а мы одновременно проанонсируем выход его книги. Угол зрения, конечно, интересен – Пушкин и психология. Сам Берестов мастерски еще лет 15 назад проанализировал психологические мотивировки при написании П. песни «Как за церковью // За немецкою». Очень мне нравится этот его материал.
Сеня Ярославцев приходил отпечатывать на компьютере какой-то авторский (свой) календарь, который он делает для своих друзей.
…Зачем-то Э.Лебедева прислала свою заказную бандероль на мое имя «Автографу» на Поварскую, и она пролежала там с 10 декабря. А я и Мурьяновой говорю, что Лебедева не откликается, и сама думаю, что она или в отъезде, или не желает отвечать,— м.б. мы как-то не так к ней обратились: противоречия между церковным каноном и Пушкиным могут вылиться в какую угодно форму – неожиданностей не будет. Церковь в своих учебниках по литературе до сих пор весьма жестка по отношению к Пушкину; такое впечатление, что ее устраивает только его смерть. Исключения редки, прекрасных работ – одна, м.б. две, хотя отследить выход нового здесь, впрочем, невозможно, если специально этой темой в качестве единственной не заниматься.
…В.Краснопольский хочет, как он заявил, со своим фондом помочь Вале в распространении Блока. Красноп. – жуликоват, нам это давно стало понятно… Валя снимал помещение из двух комнат в одной из контор Исторического музея, одну занял книгами, другая была заперта пустой. Когда открыли вторую комнату, там оказались (много) чьи-то книги, не наши. Спросил Валя хоз. директора: «Чьи?» «Краснопольского,» - ответил он… А платил-то за помещение Валя. Но дело даже не в этом, на мой взгляд, а в том, что распорядился чужим Кр. молчком, не поговорив с Валей, соврав, видимо, хоздиректору, что переговорил, а Проталин, мол, согласился. А так… светский человек, вроде, даже эстет и т.п.
…Вот эти строчки (типа дневника) пишу, и уже, получается, достаточно регулярно, а Наташе не могу заставить себя написать спокойное письмо – беспокойное же ей мешает жить, вводит ее в транс.
От Элеоноры Лебедевой все – таки пришел ответ. Вот он:
Глубокоуважаемая Галина Георгиевна!
Спасибо за номера «Автографа». Авторам сообщу о Вашем предложении, а пока посылаю кое-что из готового (напечатанного), может быть, пригодится.
Хотелось бы, конечно, чтобы информация о нашей серии появилась в «Автографе», и «заговор молчания» был бы прекращен.
Готовлю XVII выпуск (XVI в печати) – дело живое, не вымученное. Но из-за отсутствия «спонсоров» тиражи малы – 500 штук. Однако все комплекты имеются в библиотеках мира – благодаря книготорговцам-международникам. Это не очень утешает на фоне того, что в России этих новых точек зрения и материалов не знают, или вернее, мало знают. Авторы из разных городов страны, и вот там-то прежде всего и известны наши альманахи.
Посылаю вам XIV выпуск, где есть содержание всех предыдущих. Надеюсь на сотрудничество.
Поклон Изольде Викторовне Мурьяновой (Ей пишу отдельно).
С уважением,
Элеонора Сергеевна Лебедева
21 января 1998 г.
Послали письма и подборки газет в корпорацию «Довгань», в «АиС ЦЕНТР-РЕМСТРОЙ»; чем это обернется, сейчас – не скажет никто. Может, опять молчанием, может, нет. Осталось выпустить в общем-то, чтобы сохранить лицо перед 200-летием, всего 6 номеров…
Снова подготовили бумаги для В. – вроде, у него состоится встреча с «Русским чаем». Снова надо готовить ему бумаги в связи с законом о третьем секторе, – господи, какой уже раз, теперь – чтобы он был вооружен для заседания в какой-то очередной комиссии (вроде как при президентских структурах, а руководит ею Св.Федоров). Похоже, Президент настроен акцентировать идеи «народного капитализма». Посмотрим, что будет в президентском послании Парламенту. Если бы эти акценты состоялись, в частности, в связи с «третьим сектором» (ведь состоялись же они в связи с малым предпринимательством), можно было бы думать, что культурная почва несколько расцветет, что не зря (если иметь в виду национальный интерес) мы и такие, как мы, колотились столько лет в тисках налоговых безобразий – во всем их комплексе, в их мерзостях, маленьких и больших. В законе некоммерческие объединения уже два с лишним года, но реально образовываться не могут: Налоговый кодекс их не учитывает. И все (буквально все, в том числе Св.Федоров, возглавивший нынче какой-то консультационный Эк.Совет, куда и В., «большого» экономиста, ввели) забыли, что хороший закон для потенциального среднего класса есть, что закон этот для людей, чей возможный капитал при «приватизации» был присвоен номенклатурными выкормышами.
…Мое многомесячное уныние страшно изнуряет. Пытаюсь отбрыкиваться от него, а это тоже по-своему изнурительно. Да… началась жизнь нашего поколения с войной, кончается с реформами. Тяжело; в пореформенные годы нужно было бы хоть на 5 лет быть помоложе. И Президенту, конечно, нужно было бы быть не столь утомленным, более толстокожим, менее впечатлительным, эмоциональным, более тренированным в создании команды, что, кстати, в России возможно. Опыт команды в Революцию у Ленина – тому подтверждение. Чубайс, конечно, сильно грешен, но дюжина подобных характеров могла бы сократить время изнурительных для каждого из нас дней: реформы можно было проводить более целеустремленно. Интересно, существуют ли приборы, определяющие «джентльменский набор» приличного в главном государственном человеке?
24 января 1998 г.
Два дня, почти, как говорится, не разгибаясь, занималась текучкой, начиная с продуктового и хозяйственного магазинов, кончая тем, что подбирала пушкинские строки-эпиграфы к Валиным стихам о любви, дабы поспела рукопись в какой-то из готовящихся сборников.
Появилась новенькая потенциальная сотрудница – и, похоже, не склонная к длиннотам, что в нашем деле в высшей степени важно, – Светлана Ильинична Рудакова. Принесла свои книжки стихов и прозы, хотя всю жизнь до пенсии проработала во Внешэкономбанке, если я ее правильно поняла. Муж ее – ученый из области космонавтики. Рвется в адекватную себе гуманитарную среду. В общении – приятна, явно умна, непосредственна, несмотря на свои 55, и, надо понимать, скрупулезна, – ведь банковский специалист, – что для такой газеты, как наша, тоже очень важно. Работала, говорит, в 60-е годы в «Вечерней Москве» с Б.Иоффе, а он, разумеется, представлял собой пример высококлассного профессионализма.
…Звонила я Людмиле Пантелеевне Буевой, – ее знаю лет 30 как весьма порядочную личность, – по поводу пиратства «Российской провинции», чтобы узнать, кто такой докт. Философии Вадим Курбанов, гл.ред. этого журнала. Она захотела навести разные справки, в том числе, у юриста, который обслуживает Институт философии РАН. Несколько раз повторила: «Что же сделает такой человек (способный к столь грубому плагиату) с рукописным отделом в Ленинке?»
Он, как сказал мне Чернейко, уже получил на днях кресло замдиректора во Всероссийской гос. библиотеке, и я сообщила это Буевой.
…В. устроил целый сюжет с получением пресс-релиза из Минкультуры. Нет настроения в деталях записать, впрочем, детали таковы, что сгодились бы и для романа… В результате запутал В. все так, что проще будет попросту Маргариту Ив. послать прямиком к М.Вознесенской в Минкультуры. Но это уж в понедельник, то есть три дня будет потеряно.
…Сегодня в газете Центр-Плюс разворот на стр. 4-5 о пиратстве: интеллектуальная собственность расхищается. Москва как культурный, информационный, научный центр – под угрозой. Это правда!
Сегодня перелистала присланный нам из Ташкента Информационный бюллетень Русского культурного центра Республики Узбекистан – «К Пушкину». В №2 за 1997 год наткнулась на пиратскую (из «Автографа» №6 стр. 6, 1995) заметку «Пушкин – газетчик», благо псевдоним автору этой заметки Евгений Зайцев «сочинила» я сама, сидя за версткой номера больше двух лет назад. Так и живем. Понимаю, что там это могли сделать от нищеты, от скудости пушкинских материалов, но и там это непозволительно. Кто ответственный за выпуск – не написано, тем хуже – т.к. стоит подпись: «Редакционный совет».
Так уработала плечо, что трудно (больно) даже ручкой водить. Спина болит постоянно, постоянно, совсем худо при обострениях, и чувство усталости обостряется. Образ жизни, нищий для газеты, нервный, с малыми проблесками положительного, очень, конечно, этому содействует.
26 января 1998 г.
Написала письмо в Курск, Боре Хуснутдинову, школьному сотоварищу. Инициатива исходила от его сестры Риты, которая живет в Красногорске под Москвой, которая второй раз напоминает мне, что 1-го августа Боре 65 лет стукнет, вроде как юбилей. Рита же дала и новый Борин адрес – он разъехался с детьми.
Написала и в Ташкент, С.И.Зинину… Да, написала, хоть и неприятно было жаловаться ему на плагиат, сделанный в их Бюллетене. Он-то тут совсем не причем. Но он там ( и не только там) авторитетен. Может переговорит, с кем следует: крови-то я не жажду.
От Наташи пришло авиа-письмо, датированное 14 января, из которого следует, что отцовское письмо от 25 декабря она еще не получила. Вот тебе и расстояние… Три недели, да плюс неуверенность, что вообще Валино письмо не пропало. А ответственность момента – едва ли не предельная: Ваню-то нужно учить, приглашение оформлять, к экзаменам готовиться и т.д.
28 января 1998 г.
Вчера с утра поехали, считая водителя, вчетвером на 50-летие общества «Знание» Московской области. Газет продали на 120.000 (по-старому) рублей. Через зама губернатора (одного из замов) Ив.Мих.Черепанова передали на имя губернатора письмо, чтобы он («убедительно просим») взял под свой персональный контроль восстановление пушкинского дома в Захарове. Не знаю, будет ли ответ. Характерен черепановский вопрос: а там (в Захарове) все достоверно?
Вчера отмечалась, конечно, очень важная для меня дата, – прорыв Ленинградской блокады…
Акад. О.Белоцерковский в обмен на комплект «Автографа» вручил мне букет замечательных рыжих гвоздик.
Милым человеком «выглядит» Владисл. Ник. Поляков – 1-й зам. предс. областного общества «Знание». Договорились созвониться по пушкинским делам.
Изучаю пресс-релиз Госкомиссии по 200-летию П. Много текста, но составлено все-таки по-чиновничьи. Одна утеха: хоть и поздно, но Н.Скегину от юбилейных дел все-таки отлучили. От нескольких людей уже слышала: в план восстановления пушкинских мест Б.Вяземы–Захарово вписали благодаря Сорокиной; то бишь, речь обо мне. Пусть хоть такое доброе слово, а то ведь натыкаешься все чаще только на дрязги, только шишки валятся на тебя.
Какая-то малокомпетентная персона вдруг за спиной реставраторов, архитекторов, археологов заявила: «И вообще – не известно, что в Захарове разрыли». Отсюда и вопрос у зам. главы Губернской администрации – все ли в Захарове достоверно – дурное расслышали буквально молниеносно, как только оно было произнесено; впрочем, эта априорная внимательность к дурному очень хорошо гармонирует с позицией, которая одно время ходила на этажах управления культуры губернии: «Лучше бы не докапывались до пушкинских фундаментов и т.п., было бы спокойней». Очень хочется дамам-чиновницам от культуры, да и мужчинам-чиновникам, тихо сидеть, бюджетную зарплату получать, разглагольствовать о том, как культуре плохо, но пальцем собственным не шевельнуть ради конкретного дела.
Говорят, что археологов и др. защитил Госархив Москвы, его зав. Слава Богу.
Мы с Валей уже и не скрываем так упорно, как раньше, друг от друга состояние подавленности. Месяц для нас очень тяжел и безрезультатен, куда ни ткни. Видимо, только первая удача хоть какая-нибудь реально поможет выскочить из состояния пограничного с нехорошей депрессией – все-таки человек – живой, пардон, оттого и страдает, и может мелкой удачей утишить страдание, поскольку стремится утишить страдание хотя бы «по частям», по долям, чтобы не низринуть в пучины.
30 января 1998 г.
С кем приходилось общаться в последние дни:
Судебная палата по информационным спорами при Президенте РФ: 103132 Москва, ул. Ильинка, 10, подъезд №9 (тел. 206-88-44)
Предс. Анатолий Борисович Венгеров.
Юрист: Виктор Никол. Монахов 206-24-66.
Справ. «Независимой газ.» 928-48-50 Инга Сергеевна
Зам. дир. музея Б.Вяз.–Зах. по науке Над. Ив. Бровецкая (отчаянная дура).
31 января 1998 г.
Ю.В.Петров («Реалисты») переслал мое письмо к нему по поводу журнала-плагиатора своему заму по Движению – Н.Б.Жуковой. Она – передала (не зарегистрировав в канцелярии Движения) это письмо, по обычаям, хорошо известным в России доперестроечной, самому виновнику – В.Б.Чурбанову, к тому же повышенному в должности – с 4 января ( заметим, что это был выходной для сограждан, а, значит, для чиновных дел) он получил должность зам. дир. Российской Государственной библиотеки, главной библиотеки страны. Чурбанов молчит. В связи с этим я решила найти хоть какие-нибудь пути защитить достоинство «Автографа», во что бы то ни стало найти. И пусть эта микроцель и отнимет многое из оставшегося здоровья, постараюсь ее так или иначе реализовать.
…Саша Лацис сообщила, что «Новые Известия» не станут публиковать мое письмо о плагиате:
– Если хотите знать, почему, позвоните Ямпольской.
Я не хочу знать, почему: сама могу придумать тысячу отговорок для подобного случая.
…Из «Независимой…» звонил некий вежливый человек – Григорий Заславский. Переадресовывал к некоему Зотову:
– Мы не хотим связываться с другими газетами, хотя я лично полностью с вами солидарен.
– Так ведь в нашем случае журнал нас обворовал, к тому же - толстый, не газета.
…Обещал прояснить ситуацию, но вероятности огласить «плагиаторство», по-видимому, мало.
С абсолютно желтым «Московским комсом.» связываться не хочется. Вот тебе, бабушка, и гласность: две попытки, и обе – с нулем в итоге.
«Создала» письма в Судебную палату по информационным спорам при Президенте, в Минкульт и на имя О.Сысуева, т.к. утверждался на должности зам. дир. РГБибл. В.Чурбанов, – по предусмотренному гос. положению об особо ценных объектах культуры, – этими высокими инстанциями: департаментом культуры и информационного просветительства и (приказом) Минкульта.
Выходит, что попутно изучаешь и механизмы продвижения «драгоценных» кадров наверх.
В деп. культ. и инф. пр-ва мне сказали, что человек этот ( столько нервов, в частности, у меня, порушивший) был директором ведомственного (минкультовского) института культуры. Убожество подобных структур было широко известно десятилетиями; об убожестве самой этой персоны свидетельствует лишний раз и его, например, статья в том же, первом за 97 год, номере его журнала – дорогущего по затратам, никчемного по составу в целом. Все в ней вторично (третично, десятерично), пето-перепето, претенциозно и по существу в высшей степени лукаво; словоблудие об интеллигенции и ненависть в итоге к ней, спекуляция на теме.
Вся эта история с очередным, но и самым хамским, плагиатом, – «прекрасная» подложка под финансовый для газеты нуль. Номер готовый лежит ведь уже с 18 декабря 1997 г. Костров и иже с ним все кормят и кормят нас с Валей обещаниями результативных встреч, вплоть до того, что сутками заставляют сидеть безвыходно при телефоне: все ждем от потенциальных инвесторов звонка. Сегодняшнее ожидание увенчалось тем же. Если я не права в своей оценке «хода» дел, то только в той части, что уж очень я в связи с «делами» мрачна. Пью тазепам, по штуке в день, чтобы, не дай Бог, не сорваться — при Валином нездоровье — на крик или на слезы.
Со всех сторон вопросы – когда выйдет номер, дата памяти П. — на носу. Парализованы и отношения с авторами: не могу себя заставить заказывать людям материалы, когда судьба летнего номера совсем в потемках, покуда февральский – неведомо, как издавать. Хоть делай на компьютере – хоть три экземпляра: для себя, для музея в Москве, для какого-нибудь из Пушкинских обществ, например, для Ростовского; авось, сохранят.
Узнав о плагиате, К. сказал: надо деньги с них взять. Пусть бы и взял; но это просто очередная «красивая фраза». Сам-то он в суд не пойдет, а у нас на это, не говорю уж о нехватке сил, — ведь ни копейки нет.
…Лежит, уже какой день, на столе у меня пленка – Катя с т.канала «Культура» переписала ее, спустя много недель после передачи. Но перемонтированная (у Кати ведь прошло всего на 5 минут материала, записанного на пленку), она могла бы, на мой взгляд, составить профессиональный капитал любому из ТВ-каналов. Но ВИД (хорошая для некоторых целей вещь - пейджер – с его односторонней связью, с отсутствием контролируемой обратной связи) в лице А.Косульникова молчит с 9 января. Один из основных фактов в нашей записи на днях устарел: теоретически (без денег – пока?) Б.Вяземы–Захарово вошли в госуд. программу – в ряду известных памятных пушкинских мест. (На всякий случай оговорюсь, чтоб хоть самой себе не соврать, заранее не обольститься: сообщил мне об этом Феликс Кузнецов, который мог успокоить меня на словах на всякий случай, потому что в принципе, я поняла, ему проблема эта — до лампочки: в Академии наук продолжают ведь твердить, что у Пушкина не было детства). Значит, акценты в проблеме надо менять. Тем более, что второе опорное крыло программы, связанное с Захаровым, – область. Она пока все еще раскачивается: ждут, якобы, февраля – специально, якобы, будут на областном уровне собираться; там, глядишь, и губернатор где-нибудь в марте программу области подпишет… Это еще будет хорошо: до юбилея (и, главное, на восстановление Дома Пушкина) останется все-таки год.
…Говорят, пресловутого господина Доминяка (нынешнего директора заповедника Б.Вяземы – Захарово) – безграмотного лодыря, интригана с изощренной мстительностью, агрессией, провинциального мелкого беса, которому выгоднее всего сидеть в кресле директора заповедника без самого заповедника, – лишили надбавки к зарплате с формулировкой «за плохую организацию работы». Начальная деталь возможного поворота к нормальному решению проблемы руководства музеем-заповедником? Хуже, чем в Захарове, заповедного начальства я не видала, хотя опыт шестилетних боев за с. Гоголево с родительским домом Гоголей, еще 15 лет назад несказанно многому меня научил; научил понимать и безмерность подлости иных представителей дорогой нашей интеллигенции. В частности, бывшего полтавского главного архитектора проекта восстановления гоголевской усадьбы (увы, теперь выходит, что старалась я и другие, особенно Саша и Таня – молодые тогда совсем! – для иностранного теперь государства и общества) и в особенности – господина И.Золотусского. А ведь начал отношения со мной господин Золотусский с письма своего: мол, опять нашлась в России женщина, мол, женщина, каким надо ноги мыть и воду пить, и т.п. …В итоге на открытие 1 апреля 1984 года гоголевской усадьбы в с. Гоголево меня даже не пригласили… Хотя некоторые местные, бывало, и паляныцю дарили на вышитом полотенце, и другие сувениры, и слова благодарности – за шестилетнюю помощь, за упорство, надо быть и за это судьбе благодарной.
А в «Советской культуре» все удивлялись: как же это я так долго не понимала, каков г-н Золотусский.
Лесик Аннинский, когда я как однокашнику, сказала ему, мол, целую цепочку мерзопакостей, целую связку бревен под ноги мне выкатил Золотусский, ответил: не обращай внимания – мы все знаем, каков он есть. Стасик Лесневский, знавший с первых минут мою гоголевскую эпопею, сказал: не траться на него, все всё знают и понимают. Вадим Кожинов тогда сказал: я тебя познакомлю с замечательной женщиной – Ниной Молевой. Она тогда тоже колотилась по поводу гоголевской комнаты в Москве — на Суворовском бульваре, в помещении тогдашней библиотеки №2.
…Впрочем, мелкая неприятность ждала меня и в этой библиотеке. Я привезла им на временное экспонирование (хранение) детали внутренней отделки родительского дома Гоголей, а когда потребовалось вернуть в с. Гоголево их, г-жа Хрущева (или кто-то из ее сотрудников) сделала так, что мне пришлось пригрозить ей судом: благо, акт о той передаче им, с гербовой печатью, был у меня. Тогда люди боялись гласности, уличений в незаконных присвоениях.
Разгорячилась я сегодня – строчу страничку за страничкой, похоже, нервное это, а, может, действительно, по Фрейду – сублимация энергии, которая ищет выхода. Может, и так, но, пожалуй, вернее, что не так: энергии-то, что называется, созидательной остается, как кот наплакал. Начинаешь мечтать о том, чтобы хватило ее хотя бы на воробьиный скок. Прибавляется –то энергия, когда дела более или менее идут, то есть понормальнее.
…Думаю, что пленку с записью захаровской проблематики, а в ней записаны позиции пятерых человек, – может, стоит отдать в Московский Пушкинский музей; или… снять копию – на ТК «Культура» ( иначе скорее всего по причине технической нищеты ее сотрут) и тогда кому-либо отдать. …Но, с другой стороны, снята она не для «видика», для ТВ- техники… А эта технология мне неизвестна. Вот и думай, как быть, как единственным экземпляром распорядиться. С другой стороны, может, я и Катю неверно поняла: на коробке с пленкой написано, что внутри всего-навсего видеоекассета VHS, Грюндик, E-180.
…Валя поехал в ЦДЛ на субботний правленческий междусобойчик: лелеет надежду организовать встречу (с помощью Оскоцкого?) с губернаторами: газету и книги нашей библиотеки («Автографа») надо ведь распространять… Иначе надо уже теперь соглашаться с тем, что все свои «капиталы», вложенные в четыре книжки, – в их издание, – мы просто профукали – остаемся пока с неликвидами (вот какова нынче покупательная потенция культурного читателя!) при неплатежах..
Как ни греши на свой характер, – в такой ситуации кто бы не пришел в состояние стресса? Кто не впал бы почти что в уныние? А мы – еще от такого состояния отбрыкиваемся.
Все бытовое делать с каждым часом становится все менее интересным, а ведь готовить, например, я всегда любила. Все теперь надоело такое – даже кипятить мелочи – полотенца, носовые платки… Всему бывает свой конец. Но и принять, согласиться с собственной ленью, исключено: никто здесь не помощник и не поможет. Увы, наша, отечественная, культура быта в том времени, какое нашему поколению досталось, – чистейшей пробы гробовщик для женщин, способных и к домашней деятельности, и к недомашней – любой. Это так. Чтобы Валя мог съесть кусок индейки, ее приходится томить шесть часов; таковы зубы. А в виде холодца, студня, почему-то он ее есть не хочет. На рынок не ходим, и некогда, и тяжело, и дорого, хотя можно покупать дорогого вдвое меньше, чем недорогого. Все, что в магазинах, – перемороженное. И мясо, и рыба; помидоры – просто фикция, – оранжевая или красная – жесткие, безвкусные. Еда стала весьма дурная, бездарная. Хлеб – тоже чаще всего бездарный, чего в Москве еще лет 15 назад не бывало.
1 февраля 1998 г.
Звонил Валя сегодня в 16.30 по Москве Наташе. Там было, надо думать, 8.30. Все еще спали, поскольку воскресенье.
Ваня, говорит Наташа, мало рисует, мало работает, а ведь к поступлению надо готовиться… Почему-то выскочил неожиданный вариант, который Наташа произносит: мол, может, на подготовительный? Или уж она теперь не справляется с Ваней. А какой золотой был мальчонка… Ты споткнешься, он восклицал «Ой!».
2 февраля 1998 г.
Шофер опять, видимо, опохмеляется, на работу не вышел. Утро поэтому было сумбурным – надо было перестраивать день, чего по волшебной палочке не случается. Валя на машине REN-TV повез туда Блоковские альбомы, перетаскивать книги будет «на брюхе»?
Отправила письма в Судебную палату по информационным спорам, а также на имя О.Сысуева и на имя Хорошилова, так как номенклатура ( В.Чурбанов) согласуется с ними. От «Реалистов» ответа нет. От К. новостей – нет; номер остается подвешенным. Как от этого устаешь! Словно вытряхиваются силы.
Сейчас по «Вестям» услышала, что Румянцевская библиотека (ныне Рос. Гос. Библиотека) именно на этих днях отмечает свое 175-летие. Я не помнила с такой точностью юбилейной даты; ее приближением объясняю столь «мотивированное» назначение В.Чурбанова сюда замом… Все-таки, действительно, именно бездумное, холодное, сугубо чиновничье отношение к любому делу более всего характеризует стиль, природу, нутро нашей так называемой государственности. И ведь никто из сотен тысяч посетителей библиотеки еще не отдает себе отчета, какой фрукт пришел библиотекой руководить. Факт – один из самых красноречивых в текущей истории России. Боже мой!
3 февраля 1998 г.
Только за несколько утренних часов – несколько звонков: будет ли к 10 февраля номер. Г.Галин, Т.Леонтюк, Пушк. об-во в г. Ростове, …
…Пять, плотно напечатанных, страниц официального (Гос. Комиссия) пресс-релиза не могу переварить, чтобы сделать заметку на 50 строк, – столь он казенно составлен. Созданы рабочие группы по разным направлениям (от восстановления пушкинских мест до финансирования), кто руководит группами – не сообщается. Телефон М.Вознесенской переведен на факс. Обратной связи нет. Общественная ценность информации, конечно, в огромной мере в том, чтобы знать, с кем из них связываться, из руководителей рабочих групп…Ничего этого нет.
Туман… Власть, замкнутая на самое себя. Как это противно. Чтобы узнать несколько фамилий, топай ножками, улыбайся человеку, который в общем-то новичок в пушкинских делах, зарплату которого ты давно своими же налогами обеспечил вперед… Он процветает, ты в глубокой яме, обворован, без денег, подавлен беспомощностью, не знаешь, как оплатить работу верстальщика и выпускающего, как оправдаться перед авторами… 240 человек с газетой сотрудничают, и, выходит, никому это не нужно.
В отличие от Указа Президента, в пресс-релизе — ни намека о связях с обществами; то есть общественность, гражданское общество, – не существуют как будто бы в пушкинской России совсем. Только государство, только чиновничество. А чиновничество даже до перестройки не было столь самодостаточным, сколь сейчас. Скучно жить в такой стране, еще скучнее доживать, т.к., будь ты моложе хоть на пять лет, ты мог бы более успешно действовать на рынке, забыть начисто о чиновниках, кроме налоговых.
Один предприниматель мне вчера сказал: «Обеспечьте мне объем работ в день по 200 тысяч новых рублей, прибыль с них я отдам на выпуск газеты».
Между прочим, первые триста тысяч рублей, пущенные на журнал «Культура и свобода», я заработала именно так. Но теперь у меня нет сил быть менеджером строительной фирмы; а сказал так мебельщик и строитель, получивший какой-то диплом как один из лучших молодых среди предпринимателей наших дней. Время работает на молодость, которая этого не в состоянии осознать, и — против пожилых, которым уже не вписаться в черную, строго говоря, коммерцию чисто физически; чернота нынешнего рынка – из-за сгустка факторов переходного периода. И настолько нынче черно, что хочется перемен, хоть ты и далек от юности.
…Замечательный «Конек-Горбунок», как сказала Светлана, его издательница, уникален тем, что совсем не раскупается уже больше месяца. Продано всего две книжки. О, Москва, с ее интеллигенцией, ее родителями, которые уже ничего не читают детям своим…
Хоть бы малая последовала в череде неудач удача, хоть бы каплю положительных эмоций за 1,5 месяца, за 35 дней нового года!
…Дом весь пропылился, не могу заставить себя прибраться. Принесет ли новости Валя?
…Принимать никого не хочется. А надо – дама из Ростова напрашивается, из П.ушкинского общ., Макаровы собираются в гости придти… Игорь поставил «Бориса Годунова» в Мариинке…
6 февраля 1998 г.
…Неделю, всю рабочую неделю, с часу на час, с минуту на минуту ждали, что разрешится проблема сотрудничества с фирмой «Майский чай». Буквально дежурили у телефона, переговаривались в общей сложности раз десять. Увы… Хорошо, что сегодня, в пятницу, не созванивались с типографией – оказались бы в дураках: там всегда требуют предоплаты.
«Сочинила» пакет бумаг по поводу Захарова для Движения «ЯБЛоко» – они сами попросили. Маргарита Ив. в понедельник им их переправит, отвезет в Госдуму.
Сижу на успокоительном – по таблетке в день – организм иначе сотрясает, кажется, – сейчас взорвется, особенно к концу каждого рабочего дня недели, который вновь не приносит разрешения главной проблемы. Валя тоже – как на привязи – ни в налоговую инспекцию (уж как нужно!), ни в ОВИР ради Вани (тоже в высшей степени важно) сбегать, т.е. оторваться на 3-4 часа, не может себе позволить. …В России нужно долго жить и иметь слоновье здоровье, или уж – бычье, чтобы перемочь абсурды, необязательность, просто неделовой стиль в деловых отношениях.
«Независимая газета», вроде, собирается поставить в полосу почты мое письмо по поводу плагиата «Росс. пров.» Поживем – увидим. Отправила пакет и на имя Гутионтова в СЖ России. Нельзя оставлять такое воровство неославленным хотя бы. Некоторые знакомые настаивают на том, чтобы мы подали в суд на «Росс. пров.» Но на это вряд ли мы наберем сил и средств.
Вчера была ростовчанка – Нат. Влад., предс. пушк. общества – Донского. Сама производит приятное впечатление. …А книжка, которую они издали – о женщинах Пушкина – весьма слаба, рассчитана — хорошо, если на тетю Дашу из соседнего подъезда, скорее — на 7-классницу…
…Шофера нет уже 10 дней…
Американская финансовая корпорация, взявшая в рост 100 тысяч рублей более 4-х лет назад, спрашивает Валю: «Согласитесь ли получить двести тысяч?» Тоже ведь воры – иного слова нет. Те 100 тысяч и нынешние 200 тыс. (речь идет о старом исчислении – на 000), то есть 200 рублей по-новому, – небо и земля. На те сто тысяч можно было просуществовать год, нынче – не хватит и за квартиру за 1 месяц заплатить, а прожить – несколько дней. Миллион поводов – подавать в суд (и – выигрывать), но на это надо положить годы и много денег. Стопроцентный абсурд. Ты вкалываешь, вкалываешь, а тебя обворовывают со всех сторон, почти что до наготы. И государство, и Госстрах, и банки, и налоговые девочки, по ошибке берущие налоги, которые потом – попробуй возврати – дороже обойдется, и ЧИФы, и пирамидо-подобные ЛЛД и проч., и партнеры-неплательщики, и чиновники-имитаторы деятельности, etc.
10 февраля 1998 г.
Парализованы в исчерпывающем смысле слова – В. своими обещаниями-просьбами вынуждает сидеть на телефоне и компьютере, не выходя по другим – весьма неотложным делам. Например, в налоговую инспекцию, в ОВИР – ради того, чтобы оформить приглашение Ванюше. Говорит В.: позвонят в 10, затем – в 12, затем – в 13, затем в 18, и так – уже ровно десять дней. И все это – чтобы «Автограф» вышел к 10, хотя бы к 11, 12 февраля, в дни памяти Пушкина. Увы…
Сидим при телефоне и сейчас, нутро, кажется, разлетится на части. Я вынуждена глотать тазепам, Валя сердечное и ношпу.
В., что называется, не выдает никакой информации, никаких деталей, ни имен, ни даже названия (точного) фирмы, с которой, якобы, ведутся переговоры. Парализуя меня еще и в том, что десять дней я не могу позволить себе сама связаться с «Русскими усадьбами», боясь «перебежать дорогу» ведущимся, якобы, переговорам: в числе участников их, якобы, и «Усадьбы». Сейчас 13 ч. 15 минут. Звонка, твердо обещанного, нет снова. Валя, как тигр, ходит по квартире, как в клетке, меряет метры уже больше часа. У меня – все поджилки играют, как будто их кто-то трясет изнутри.
Похоже на издевательство со стороны В. Стиль невнятицы, который он навязывает нам, становится просто нестерпим. Подумываю о том, чтобы прекратить с ним всякие контакты. Жаль – газету не сделает никто. Нет больше таких дур, как я.
Шофера нет, как нет. Вчера обещал (нашли его с помощью его отца) принести документы на машину – и с концами, снова исчез… Беда не приходит одна. Черная полоса – не хочет отступать, 6 недель (из 52) нового года прошли в невероятном, диком абсурде, не поддающемся никакому контролю. Затягивает могучая внешняя сила, как в воронку, как в небытие… Плохо, плохо…
Бессилие страшно. Кто же так гневается на нас? Небесная сила? За что? Хотелось бы понять – за что?
По версии В., в переговорах участвуют три стороны – наш комитет, вернее, «Автограф» (а он, так сказать, – шеф-редактор, и ведет переговоры по праву шеф-редактора), «Русские усадьбы» (фамилия скрывается), «Майский чай» – точное название скрывается – то ли фирма в целом, то ли ее какая-то часть – а в газете должно быть все названо скрупулезно точно. В связи с сокрытием фамилий переговорщиков, я не могу звонить руководителю «Русских усадеб» – Ивановой - даже по текущим делам – в связи с подготовкой конференции общероссийской с участием СНГ – об усадьбах, где бывал Пушкин. В связи с отсутствием точного названия фирмы – пять дней мы не можем отойти от компьютера, так как заранее заготовить вклейку на оригинал-макет нельзя. В отсутствие вклейки можно сутки-двое потерять еще и на типографии, т.к. если Валя пойдет по другим делам, некому будет ехать в типографию. Сама я этого просто не осилю. Мы становимся жалки, смешны, парализованы морально и физически. А ведь «Автограф», строго говоря, – единственное, чем наш партнер козыряет в ответственных для него ситуациях. Из Комитета по культуре области (даже чиновники!) сказали мне вчера по телефону – к вашей газете все относятся очень серьезно; вы нам очень помогли (с Захаровым, с усадьбой). Господи, как я пытаюсь занять себя то тем, то этим, чтобы до физической боли не страдать. Фактически измываясь над нами, В. бережет свои нервы, надрывая наши. Многие говорили: «С ним нельзя иметь дела!» Мы сами виноваты, что связались с ним так плотно в самых важных делах. Думаю, что Пушкина имя для него – поплавок. С каждым часом это очевидно все более, все более наглядно. Не зря – выходец из номенклатуры СП СССР, проводник и приверженец нынешних яростных патриотов, хотя со словами – он более осторожен, чем большинство из них.
Сейчас 14.00 – звонков нет и, уверена, до вечера не будет. Значит, и завтрашний день — кошке под хвост. Валя успокаивает меня – отдыхай, читай, прими этот пустой день как окошко для отдыха. И я очень стараюсь, но, видимо, ждать тоже можно, хоть и тяжко, все-таки чего-то понятного, определенного. Мой организм становится все менее и менее ориентирован на терпение, как ни заставляй его это делать.
12 февраля 1998 г.
10-го звонил некий чиновник из Департамента культуры и информации Правительства – фамилия Лихачев. Сделал попытку «надавить» на меня в связи с письмом к Сысуеву по поводу того, что плагиатор стал зам. дир. Рос. Гос. б-ки. Трижды пришлось ему заметить, что мне не нравится, как он, – чиновник такого департамента, – грубо разговаривает со мной, в грубой, провокационной манере, словно желая спровоцировать конфликт, словно желая обвинить того, кого обокрали. Потом он, не извиняясь, объяснил, что у него такая манера выяснять обстоятельства любого дела. Просил подождать еще денек, мол, неделю назад от Чурбанова выслано мне письмо с извинениями: он признал, да, мол, грешны, случился плагиат… Причина? Места не хватило сделать ссылку. Шесть материалов украсть – хватило места, а 2 кв. см. площади на полосе не хватило, чтобы сообщить, у кого взят материал.
С В. – все та же волынка. С шофером – то же. Ни слуху, ни духу. Обвал звонков – по поводу выхода (невыхода вовремя) газеты: когда, когда, когда выйдет и т.п. Сижу на таблетках, приходится организму помогать, чтобы не взорваться. Валя держится, даже шутит, но все равно нелепо, он дезорганизован, поэтому медлителен, рассеян, всюду опаздывает, делает по Москве пустые концы, при этом совершенно не рассчитывает текущее время, а когда подсказать пытаешься – злится, хоть беги… А цепочка неприятностей раскручивается далее – так сказать, с российским ускорением. Позвонила супруга человека, который сдает нам за 15 тыс. (старых) в сутки свою ракушку для нашей «Нивы». Мол, давно никто не появляется, не открывается ракушка и т.д. Разыскала нас через соседей – пришлось рассказать, что шофер наш пьет по-черному, что исчез, что пришлось разыскивать его «через голову»; видимо, шофер наш не расплатился с ними за январь-февраль, мы-то с ними даже и не знакомы, шофер сам вошел с ними в контакт, сам организовал эти отношения, вляпал нас еще в одну неприятность. Дай Бог, чтобы появился хотя бы в понедельник (сегодня четверг). Теперь и это проблематично, т.к. сегодня у него забрали документы на машину. …Откуда взяться приличному состоянию духа?.. Вчера Валя зря съездил в ОВИР – был там не приемный день. Сегодня отстоял в очереди зря, оказывается, заполнять приглашение на Ваню надо на пишущей машинке. Вчера из-за ОВИРа он опоздал в банк, сегодня из-за ОВИРа же приехал в контору только в 14.30. Так и живем. День за днем – накапливаются одни неприятности, просвета не видно. Как-то пройдет завтрашняя «черная пятница»? 13-ое число всегда бывает отмечено нехорошим, хотя некоторые говорят, что для них 13 – счастливое число.
13 февраля 1998 г.
Господин Лихачев из Деп. культ. и инф. считал, что надо бы подождать денек письма (извинительного) от г-на Чурбанова. Прошло, как я понимаю, три дня… Отовсюду – тишина, если можно так выразиться, т.е. вор, пират не несет ни материальной, ни моральной ответственности, хотя я послала в разные адреса несколько соответствующих писем. Остается, видимо, физически отыскивать г-на Чурбанова (не в РГБ ли?), хватать за фалду, кричать «Держите вора!». Вот и сюжет; простенько и со вкусом. Бессилие оскорбленного умножается нынешними механизмами отношений между властными и общественными структурами, с конкретными людьми, с личностями, индивидуумами: отношения – еще хорошо, если будет хотя бы отписка. Совсем «хорошо», когда письма специально не регистрируются, а прямым ходом попадают к самим провинившимся ( в большом или малом).
«Что вы волнуетесь, обычное воровство», – сказал мне г-н Лихачев.
Вернулся Валя после визита в Московское правительственное подразделение, к В.С.Бородину, якобы, как соучредители, вскоре обещали выслать 10 тыс. Но к текущему номеру по срокам, – это уже не может иметь отношения. Якобы в 13.30 В. должны привезти деньги из «Майского чая». Сейчас 16.00.
Итак, снова ждем, от часа к часу… Итак – около двух недель кряду. Паралич непереносимый. И самому что-либо предпринять, будучи, как приколот, невозможно.
14 февраля 1998 г.
Напрасные ожидания продолжаются – после вчерашних заверений, какие, якобы, дала В. некая дама из «Русских усадеб» («В 13.30 сама деньги привезу!»), ни вчера, ни сегодня не последовало ничего, что могло бы удостоверить положительный результат. А ведь так не хочется соглашаться с тем, что «Автограф» перестает существовать.
По иронии судьбы при такой похоронной ситуации моральная поддержка пришла со стороны «Независимой газеты»: сегодня на ее полосе «Почта» опубликовано мое письмо по поводу интеллектуального пиратства. Хотя бы 40 тысяч читателей этой газеты получат возможность услышать-увидеть то, что претендующий на респектабельность журнал на самом деле – маститый грабитель. Если в Москве хотя бы 5-10 человек прочитают эту публикацию, то 50-100 человек будут о сюжете «Автограф»–«Российская провинция» знать. В провинции, надеюсь, кое-какой резонанс тоже будет.
15 февраля 1998 г.
По пословице «Дай денежку, да еще беленькую», хочу попросить «Независимую» прогнать эту заметку субботнюю «Интеллектуальное пиратство» через интернет, может, даже оплатить их расходы на это. Иные считают, что, набравшись духу, т.е. денег, надо нанять адвоката и подать бумаги в суд. Посмотрим.
За окном – 20° (минус). Но утром уже значительно светлее. Готова эту часть года считать лучшей – за одно то, что в эту пору – устаканивается удлинение светлого дня. Зимняя темень – хуже самой зимы, т.е. ее морозов, непогоды, сумрачно непробиваемого неба, грязной соли дорог, тяжелой одежды, сонливости etc. Не зря все-таки люди спокон веков говорят: «Перезимовали…»
Даже Канада – на широте Киева, даже Скандинавье, омываемое разными водами, – не столь суровы климатом, сколь Россия… Даже на Алтае климат прекрасен своей определенностью и светлым небом, не сравнить с Москвой. Правда, нет на русских равнинах угрозы разрушительных (выше 4 баллов) землетрясений… А двухбалльное в Москве в 72 (?) году я сама видела: остановились часы, папина пепельница хрустальная, видимо, попав в резонанс, треснула по идеальной прямой, будто ее невидимым ножом разрезали, кружилась голова минуты две, но не взволновался никто, хотя все хотели немедленно понять, что происходит – днем, беззвучно, но очевидно; все-таки любознательное, любопытствующее существо – человек. …Та любознательность почему-то до сих пор вспоминается с хорошим чувством.
16 февраля 1998 г.
Обвал звонков – вышел ли «Автограф», когда выйдет, – очень напрягает все твое существо. Состояние подвешенности – ничего хуже этого, пожалуй, нет. Валя в пятый раз едет в ОВИР, оставаясь в нулевой позиции: ему подсунули в последний раз не пригласительные бланки, а бланки на паспорта, он, не вглядевшись, доверчиво взял… О, Россия… Безразличие, полнейшее равнодушие и к делу, и к человеку – почасовики, временщики – от малой до большой российской конторы «работают» так, будто думают о чем угодно, только не о деле и не о людях. Холодно жить в среде, которая столь совершенна в своем равнодушии к жизни, к каждому конкретному ее проявлению. Неверно, что у нас каждый с каждым борется, вернее, что каждый каждому – никто, каждый каждому – чужак. Никто никогда не в состоянии поставить себя на место другого. Интересно, на что же силы расходуются, если ни людям, ни себе от себя проку нет. Куда чувства деваются, или они уж и не возникают совсем? Стаи и атомы – маскульт и пустота, желудок и прямая кишка – тьма людей превращается в монстров пустоты.
Или вот: прибежал сосед – Рома-наркоман; возьмите, говорит, меня машину водить, я – прекрасный водитель. – Роман, – говорю, – значит, чтобы тебя ублажить, я должна жизнью своего мужа рисковать?
– Надо, чтобы у меня цель была. Будет цель, я не буду колоться.
– Но, Рома! Как можно так рассуждать? …Если бы ты не был так страшно болен, лучшего сотрудничества не надо было бы и желать, я сама бы тебе предложила работу.
Он обиделся. А я полдня не могла успокоиться: мало нам водителя-пьяницы, надо, чтобы был еще и наркоман.
Но, главное, каждый из опустившихся старается схватиться за тебя, спастись или продлить свою такую жизнь за счет другого, ничуть не усомнившись в своем праве притязать на жизненные устои другого; ни стеснительности, ни ответственности, ни неловкости не испытывая при этом ничуть. У меня на окне – цветы в горшках, в прошлом году поселилось в одном из них тонюсенькое в суровую нитку с маленькими шишечками растение-паразит. Непрерывно обираю его нити и шишечки, нити сдавливают ветки цветка, удушают его; стоит забыть обобрать сорняк, глядишь, цветок едва не погиб. Откуда взялся, где начало, корни – не понять, а угнетает растеньице-паразит цветок упорно, с невероятной силой. Так чувствуешь себя, когда «облепляют» тебя существа вроде Саши-водителя, его жены, Ромы-соседа… Мистика, дурной сон, триллер на уровне быта.
Господи! Что стало меня занимать? На что ты тратишься? – говорит в таких случаях Валя.
Рома, кажется, уже не на нашем этаже, а на 11-ом, у лифта.У кого-то что-то выпрашивает.
…Вал. Ильич Мильдон считает нужным, пропуская заметку из «Независимой» в интернет, добавить имена гл. ред. и зама гл. ред. «Росс. пров.». Мильдон прав. (Зам. ред.: О.И.Карпухин).
– Боюсь, говорит, что сейчас в целом нравы такие. Журналистика всегда держалась на порядочности главных редакторов. Сейчас – время других… Но я – с вами. Выходит, «не одна я дурочка» все-таки.
…В., якобы, в районе часа дня должен был получить от дамы из «Русских усадеб» (не дама – а поручик Киже), или из банка, обслуживающего «Русский чай» (фирма, похоже, для нас – тоже словно поручик Киже) – деньги на номер газеты. Все так же, как и в предыдущие дни недели, после 10, 13, 15-ти – тишина. При этом повторяется: все будет в порядке. Когда? Вот это уже совсем другой вопрос.
Нат.Ник.Комарова (ГАНГ) сказала, что студенты в общежитии подключены к Интернет, и не будет никакой проблемы нашу заметку запустить в раздел «Скандалы». Белый день потратила я на поиски по телефону Ромы из общежития, ибо другого телефона у меня нет. Выясняется, что давно из того здания, где была сеть, студентов выселили туда, где системы нет. Глупа я стала – продолжаю доверять людям, которые что угодно могут наговорить, не опасаясь ошибки, неточностей, живут по принципу: «Сказать, что плюнуть». А ведь Н.Н., что называется, — из хороших…
17 февраля 1998 г.
Никаких изменений в денежных делах для «Автографа» нет.
Ванины анкеты на приглашение его в Москву сданы. Говорят, они будут готовы через неделю, надо только оплатить эту операцию; что-то около 17 тысяч рублей.
С какой-то Крыловой Инной Александровной из фракции «ЯБЛоко» не очень интересно разговаривали по поводу поддержки восстановления Захарова.
Бумагу я, конечно (очередную!) сочиню, хотя много времени потеряно из-за неопределенности то ли режима работы, то ли из-за необязательности девочки Марины – «яблочницы» – по связям с общественностью.
Настроения что-либо делать – нет. Совсем. Безделье же еще хуже угнетает. Зачем человеку такой характер? Чтобы страдать? Не слишком ли страданий на одну жизнь? Матери не было – отсюда и многое в отношениях с людьми и с жизнью, с 11 лет – не было никого старшего за «спиной», а кровь – «интеллигентская», идеалистическая, с генетикой, мало приспособленной к борениям за себя (с детства и до старости), особенно если не зависящие от тебя ситуации настигают, когда накопилась ужасная усталость, а ты не можешь ситуацию «удержать», выправить, сделать сносной.
…Мадам из «ЯБЛока» спросила: в чем интерес «Автографа», если поддержать восстановление Захарова? Я ее не поняла. «Есть ли материальный интерес у «Автографа» в связи с этой проблемой?» Вот так. Вот тебе и «ЯБЛочко»…
18 февраля 1998 г.
Сидим, втроем, Валя, шофер и я, ждем 11-ти, очередного телефонного звонка, связанного с деньгами на номер «Автографа». Сидим, сидим, ни двинуться, ни дела какого-либо начать.
…Бюджет опять отложен рассмотрением, т.к. в президентском послании затребована его корректировка. Отсюда – весь паралич всей и всякой деятельности в стране. Все ждут: каким будет бюджет, т.к. от этого зависят все денежные потоки. Правду говорит китайская пословица: не дай бог, жить в переходный период. Или – что-то в этом роде.
Паралич в нашем случае таков, что не можем выбрать подходящий момент, чтобы пригласить В.Шашина – он из всех нас знает, может быть, как наладить факс-модем. Без факса все-таки очень неудобно – все приходится делать с помощью ножек, пешочком, бегом, через всю Москву, не говоря уж о другой географии.
…Витя Никитин (самый-самый школьный друг Наташи) молчит, видимо, так погряз в своем, в болячках и прочем, что мы ему, как говорят нынче, – до лампочки. А приглашение Ване, видимо, придется с его помощью отсылать.
Наташе Никитиной оформили третью группу инвалидности. Виктор хотел вторую, но вторую надо по психиатрическим показаниям, а она этого не хочет. Наташа Никитина пошла (вернулась) работать в школу, класс ее оказался настолько запущенным, что по сочинениям 3/4 учеников получили неуды. Витя считает, что такой нагрузки его жена не выдержит, я же думаю – наоборот, у нее снова появился некоторый смысл в жизни. От одних Витиных стенаний и от его очерствления будешь дольше болеть; Витя мне последнее время очень не нравится – или надорвался, или прибедняется. И то и другое сорокалетнего мужчину не украшает.
Россия экзаменует своих детей на самостояние, на реализм, на умение в хаосе упорядочить собственную жизнь. От сорокалетних должна была бы исходить созидающая (не нервозная сила), энергия защиты. А они очень часто показывают, какие они тут слабаки. С Витей весь этот надрыв происходит уже два года, мне, любящей его, и то стало трудно с ним общаться. Да еще подвирать стал он довольно часто. Была, что называется, с этим мальчиком четверть века обратная связь, оказалась изжитой. Так, видимо, все изживается, уходит в нети.
…Ничего у нас нельзя сделать с первого захода – наше, рядом с Можайским, отделение госбанка снова закрыто, только сейчас удосужились написать, что у них – ремонт. Пришлось из-за Ваниной «пригласительной квитанции» ехать на автобусе в другое отделение, где мы уже 18 лет платим (держим сб. книжку) за квартиру и комм. услуги. Пока бродила туда-сюда, чуть не опоздала на почту (в булочную, конечно, опоздала). Получается, что из-за сб.б. и из-за почты – две мелочи ведь, совсем мелочи — по сути, да за свои же деньги – потратила ровно два часа. Так жизнь, и без того трудная, накладывается на жуткую организацию всего, что могло бы облегчать жизнь.
Еще один, очень характерный пример. Банк на ул. Кржижановского, где мы были обслуживаемы с 1992 года, – очень далеко расположен от нас. Попасть туда – надо потратить в один конец минимум 1 час 15 минут или 40 минут и «кучу» бензина + оплата шофера, амортизация машины. Неудобно и, казалось, дорого. Для удобства решили перевести дела поближе к дому — в «Инкомбанк», но он за 1 квартал за услуги берет 900.000 р. старых. Выходит, любые траты на поездки в прежний банк меньше многократно, т.к. он за обслуживание не берет ничего; правильно рассуждает, что, крутя деньги клиентов, он уже хорошо зарабатывает.
Вот и выбирай. Нигде удобства не стоят так дорого, как в России. Вот и живи всю жизнь при глобальном дискомфорте, если ты не миллионер. Выходит, мелкие клиенты не нужны устойчивым банкам, такими могучими ценами за услуги свои они их попросту вытесняют из сферы обращения. Мелкому предпринимателю со всех сторон – сплошь трудности. И ведь много лет подряд, стареющий человек от этого неимоверно устает. Если банк берет в год десятую часть стоимости (нынешней) машины, то как же это все выглядит с точки зрения экономической политики, государству и невдомек, и трещит власть по всем швам, никто в нормализацию жизни и не верит, …кроме тех, кто не успел столкнуться со взрослой жизнью еще.
Маргарита Ив. повезла Ст. Анат. Бук на Б.Черемушкинскую, 17а, в комн. 302, подборку «Автографа» для Балтийского русского института и Балтийского международного Пушкинского комитета. Думаю, что там этот комитет, в отличие от нашего, будет в лучшей системе отношений – и с государствами, и с гражданской частью общества – пребывать.
Факс Бука: 013 (Рига) 782-12-04. Говорила с ним о возможностях печататься у нас их авторам. Это было бы во всех отношениях недурно, хотя переговоры с авторами я тоже вынуждена вести очень осторожно – предупреждая их о нашем безденежье.
Валя потерял две крупные купюры, вот что такое деноминация – эти деньги одни от других очень трудно отличить. То ли новенькие, скользкие, улетели незаметно при получении, то ли еще что-то; не оставляют нас неудачи, ну никак.
А тут еще, не успели машину в соседскую ракушку поставить, подскочила экологическая милиция. Пришлось писать, что временно пользуемся соседской ракушкой. Валя из-за денег расстроился очень. Я – тоже. Перед кем и чем мы все время, как виноватые, за что расплачиваемся, почему все время должны жить в напряжении? Бог что ли пометил? Устала я, и Валю жалко.
…В., видимо, тоже не в лучшей форме – мадам, которую зовут Нина Николаевна, которая, якобы, связана с компанией «Майский чай», ведет себя страшно: звонит – через час приеду с деньгами, затем тишина, и так, повторяюсь, увы, уже более двух недель. На самом деле, – почти три недели. Изо дня в день: приеду в час, то бишь в 13.00, машина есть. И – опять тишина!
Хорошо бы, – думаю я теперь, – чтобы номер вышел хотя бы в феврале: сегодня мы переклеивали на макете числа, теперь стоит: «10–25 февраля». Неужели так и не выйдем?
…От «контор», куда посланы письма по поводу плагиата (а их пять), – тоже ни звука. Хорош «порядок вещей», ну просто замечательный: профессиональный вор – постоянно карьерно растет. Результат цинизма всеобщего или атомизации – каждый, как вырулит, только за себя. Но почему выруливает мошенник: говорят, что в начале перестройки «наш вор, обворовавший «Автограф», был за неблаговидные дела уволен из Института культуры. То есть сомнителен как кадр человек давно, и очень многим это известно… Вот и думай – кому-то из прежних дружков чем-то потрафил, иначе кто бы взял такого к себе, если сам не такой же?
Многие мрачно шутят: воровская атмосфера бывшей Ленинки притягивает к себе родственные души.
С великими муками купила Вале две пары подходящих носков – для поездки в Калугу, на Полотняный завод они едут: Кузьмин, Костров, Валя.
19 февраля 1998 г.
Ходить по нашим (близлежащим) магазинам – пытка. Обилие тряпок может только раздражать, если эти тряпки такие, какие она есть, а среди миллионов единиц товара нет того, что нужно всякому среднему человеку. Например, непреходяща для России, во всяком случае – для Москвы, проблема мужских носков. Х/б наши и брал бы с удовольствием, но они дырявятся через 2-3 стирки, почти как х/б турецкие, и выглядят очень плохо. Импортное – как правило, турецкое гнилье, литовское тоже – синтетика, дорогая, поскольку страны Прибалтики (даже шпроты!) присылают нам (или мы закупаем) самое что ни на есть неходовое, дорого же, будто высшее европейское качество.
27-го размера носков вообще – раз-два — обчелся, выбора нет, цвета и качество – очень сомнительны. Приличного попросту ничего нет – или безумно дорогое, или – рухлядь по 5 руб.
Чтобы купить фасоль, кукурузную крупу, кофе (опять же не то, что хотелось), чай, грибные кубики, две пары носков, пришлось потратить опять ровно два часа. Спортивные штаны – только синтетика, а магазин – длиной чуть ли не в километр. Продавцы – в типично советском «ассортименте». Народу – никого, стоят, как истуканы, с недовольными физиономиями, показать товар просишь и видишь, что будет хамство. В лучшем случае – молчат с жесткими, непроницаемыми лицами.
Спрашиваю одну, мол, зачем же вы такое закупаете, на что покупателей уже совсем нет.
– А это не мы закупаем, а нам поставляют.
– Но вы же можете договоры не заключать. От товароведа надо требовать быть человеком.
– А у нас товаровед на хорошем счету…
Так и разошлись. Весь мир по дешевке, видимо, сбрасывает к нам мусор. А мы тут платим, как за доброкачественный товар. Вот – и интерес товароведа.
23 февраля 1998 г.
20-21-го мужчины были в Калуге. Губернатор давал «бал», организовав вечер в память Нат.Ник. В., как всегда, соврал: К. не ездил ( значит, Валя сам, без помех со стороны В., не мог поговорить с новым исполнительным директором Фонда 200-летия Пушкина, выдавившего в приближении Пушкинского юбилея с этой должности В. Мироненко – человека очень и очень приличного). Брали с собой Аристарха Ливанова. Не зря многие недолюбливают В., даже те, кто с ним дел не имел. Этот бывший хронический пьяница очень хорошо (прежде всего, дезинформацией) блюдет только свои интересы, организует себе шлейфы, всегда выпячивая только собственную персону. С поэтической маской на физиономии хладнокровно обводит вокруг пальца людей доверчивых, вроде Вали; обо мне уж и говорить нечего. Знала бы, никогда не согласилась бы, чтобы Валя с ним столь «сработался». А теперь уж – поздно. Валя не может поверить, что этот человек – таков. А я узнала, что имеем дело с «патологией жадности» от других людей тоже поздно, и теперь не могу это знание Вале передать: он очень плохо себя чувствует, обострилась стенокардия, а нервы – на пределе.
Все россказни В. в течение месяца или более по поводу «Майского чая» – вот-вот приедут, вот-вот деньги привезут, вот-вот… подожди у телефона, вот-вот, я тебе перезвоню, ты меня подожди, вот-вот… завтра можно номер везти в типографию.. все это было вранье, потому что переговоры только что начались. ! ! ! К тому же — не собственно переговоры, а подготовка почвы под них. А я… напрягалась, как ребенок, как полная дура и, что странновато (Валя, выходит, менее реалист, чем я), – Валя – тоже «купился», тоже то ли верил, то ли меня уговаривал, чтоб сохранилась, верить словам. Разве это не называется – жилы тянуть… Вот почему так мало было обо всем информации – простой и конкретной. Хороша новость!
У нас вообще – триллер в доме, как дух, завелся – жанр этот стал преобладающим даже в мелочах. Недели три назад Валя вдруг стал говорить, что ему не хочется мяса. При этом рыбу он не любит, овощи вообще ест всю жизнь неохотно. Стала возникать напряженка с едой. Даже бутерброды с собой на день он стал брать только с сыром. На уровне быта, когда с зубами непорядок, и ты стараешься это учесть, готовя еду, это обстоятельство сильно прибавляет беспокойства. Готовишь, готовишь, а оно все застаивается в холодильнике. В связи с нежеланием Вали есть мясное от меня «поселилась» в доме версия, что писем Л.Толстого Валечка начитался, перечитал.
– А, может, просто совпало, – произнес Валя.
…Вчера (что стало совсем часто по субботам и воскресеньям) заявился Олег, конечно, взять у отца денег. Пользуясь случаем, Валя послал его за тяжелыми продуктами – за мукой, картошкой, за молоком, за цыплятами — тоже: от бульона-то с вермишелью Валя не откажется никогда…
И вдруг я слышу: «Цыплята хорошие, я хоть и перестал быть плотоядным, уже месяц мясного не ем…». Это говорил Олег.
А я-то, дура, бегала тут по нашим отвратительным продуктовым магазинам – искала отечественные сыры,— потому что твердые импортные – все резиновые,— чтобы Вале угодить.
Идиоткой родилась, идиоткой и умру; и, вроде, не такая уж, совсем, идиотка – а врут мне на каждом шагу. И, когда убеждаешься в этом, кажется, что под видом «щажения» об тебя вытирают ноги. И обидно становится тоже как-то по-детски.
Руки ни к чему не лежат, и сама себе кажешься никчемной.
Чтобы сорокатрехлетний болван не пил, отец унижается сам ( говоря, что мяса ему не хочется) мучается, подвирая, используя принцип «святой лжи», мучает жену. А «мальчик» один раз поможет на складе, неделю «болеет», а когда деньги нужно у отца взять, может дважды в сутки через весь город за ними принестись. Хорошо живем! Выходит, что 38 лет я терплю «стилистику» этой первой Валиной семейки. Пьяница–мать Олега ведь тоже не дает о себе забыть, никогда не знаешь – свободен ли ты даже от ее телефонных звонков, почему-то она считает себя вправе ( ведь сорок с лишним лет они в разводе!) звонить Вале, когда ей приспичит: за их квартиру долг погасить, починить соседскую дверь, сломанную по пьянке Олегом…
«Повезло» нам с детьми… Наташа же тоже по-своему, глобальной своей самостоятельностью, распоряжается нашей жизнью, моей душой — уже точно. А теперь, когда Ваня вырос, самостоятельности ее, естественно, не хватает. И сальто нужно делать, чтобы мальчишка учился и в то же время в страшную российскую армию не попал. Иначе зачем паспорт мальчишке не российский, а панамский. Зачем на всю жизнь ему Панама? Зачем? Любимого мальчонку, на руках выношенного с младенчества, у меня отняли… а хама, пьяницу, который в свои 40 лет меня 40-этажными ругательствами оскорблял, жизнь мне упорно навязывает. Терпения на такое не хватает, держать в руках себя – теперь не хватает сил.
…Из чужих неприкосновенных пяти миллионов В. уже выпросил у Вали два. Вот уж этого, казалось, совсем нельзя было ожидать. Когда я возмутилась (постфактум, конечно, услышав об этом!), Валя начал на меня орать. На нервной почве, конечно. Я тоже не выдержала, заявила, что и то, и другое – подлость, а что мной они играют, как пешкой. И в этом есть доля правды: никто им такой газеты в таких условиях не сделает, кроме меня. Газета же – главный козырь в делах В., при всех его контактах, главная подпорка его репутации, репутации фонда, в коем мы с Валей, кстати, так сказать, не записаны, во всяком случае, мне об этом совершенно ничего не известно, хотя Мироненко всегда говорил : «Как приятно с Вами, Галина Георгиевна, работать».
…Г-н Филиппов, от которого б. «Ленинка» и министерство культуры не могли в течение нескольких лет избавиться, но избавились, наконец, подложил под госсобственность мину замедленного действия. Его уже в РГБ нет, но Положение об РГБ, которое составлял он и, видимо, подмахнул Женечка Сидоров, будучи мин. культ., не обязывает министерство культуры и не дает ему прав контролировать, кого директор этой, особо важной, библиотеки берет себе в замы по науке. В данном случае взят мошенник и жулик, правда, с дипломом диктора филос. н. Собираюсь выяснить, кто был его руководителем при подготовке диссертации и некоторые другие сведения об этой непотопляемой в кадровом смысле персоне.
В Минкультуре говорят, что в глаза его не видели, что директор библиотеки г-н Егоров никому из министерских новичка не представлял, что контролировать деятельность библиотеки может только г-н Черномырдин. Так и живем!
В Минкультуре пытаются поправить, отредактировать по сущностным пунктам ныне действующее положение. Но… «контора пишет», если подзаконный акт и будет когда-либо переделан, мы, видимо, уже не сможем этого узнать.
Б. Ленинке много лет подряд не везет, словно заколдованное это место. А меж тем «устаканивается» среди людей убеждение, что остатки ценностей таким образом скоро потекут из библиотеки налево, тихо, шито-крыто. Когда-то еще государство при каком-нибудь благоприятном стечении обстоятельств для культуры в связи с этим спохватится…
Во главе страны все-таки должен стоять очень образованный человек, хотя бы образованный чиновник, который не станет подписывать Положения или еще что-нибудь подобное без ответственной юридической экспертизы.
Как отвратительно положение вещей, с которым я сейчас так плотно, так непосредственно, так «неожиданно» столкнулась: казалось, недавно сменили дурного, негодного директора на годного. На годного ли? Никто не задается этим вопросом, но в замы-то берет новый директор столь сомнительную персону.
2 марта 1998 г.
…24 февраля Валя решил снова взять на себя финансовую ответственность из последних сил. Отвез оригинал-макет №6(16) «Автографа» в типографию «Красной звезды». Сделали за день номер лучше, чем в ИПО писателей, и даже дешевле. С К. и иже с ним – все та же история. Если бы не необходимость страховать Ванину учебу, я бы не мучилась так, что с деньгами – куча неприятностей: например, уже год Вале не возвращает денег магазин на Кузнецком мосту, сваливают неплатеж на свой «Элексбанк». Банк, мол, обещал через «пару месяцев» рассчитаться с ними.. А в этом году, как теперь выясняется, что этот банк даже лицензии лишили. А ведь это полгода Ваниной учебы, то есть половина годовой суммы, которую надо будет отдавать за учебу в вузе.
Конечно, Валя тоже в прошлом году, да и в 1996, вел себя неосмотрительно, слишком рисковал. А я не могла его удерживать от явных рисков, т.к. «продавливать» через его нынешний характер свою позицию – означало инспирировать ссору, нервный стресс, а он сидит на лекарствах, и стресс – противопоказан. И именно за те два года, что он заболел, все накопления он спустил на издания, которые коммерчески себя не оправдывают. Крутится, аки зверь в клетке, работает, работает, трат тьма, а возврат денег… очень проблематичный. По всей Москве книги развезены, попробуй в нынешней ситуации эти деньги собрать.
…Американская финансовая компания и та, продержав сто тысяч пять лет, вернула… аж (нынешних) 200 рублей. За 100 тыс. тех можно было две приличных книги издать, за 200 рублей нынче – можно один раз (на 4-5 дней) за продуктами сходить. Масштабы воровства в стране таковы, что нормальный человек заранее был обречен (на годы вперед) на то, что будет облапошен, как он ни крутись, чтобы самостоятельно заработать. Но ведь только теперь ЭТО открылось. Вот почему люди предпочитают сидеть на насиженных местах за ничтожные деньги, но не терять бюджетное «обеспечение», а многие, по-моему, даже рады скрытой безработице. Если уж «челночники» бастуют, значит, мелкому бизнесу уже совсем некуда податься. Жуткий, тяжелый труд не оправдывает себя. И Хакамаду наводить здесь порядок поздно посадили в правительственное кресло – законов-то не хватает, а Дума такова, что еще несколько лет будет создавать благоприятствующие малому бизнесу условия.
…Мне бы, да и Вале, – только и знать, что Ваню нам удастся выучить, пока мы живы. А еще – чтобы у Наташи хватило сил оплатить налог за квартиру – сейчас налог на наследство в ее, Наташином, случае уже стоит более 2000 долларов. А ведь Рамоша, в частности, в своей комнате даже родился – так распорядилась судьба.
…Может, нам стало меньше «везти» оттого, что я не могу справиться со своей перманентной депрессией, хотя борюсь, борюсь, Бог, как говорится, – свидетель. А еще – то и дело хочется прилечь; а ведь это состояние – абсолютно не в моей природе. Природа, и та, видимо, устает.
…И все-таки быть одной из тех преуспевающих циников, вроде Пугачевой и иже с ней, кто сравнивает себя с Моцартом и Рафаэлем, никогда бы не хотелось даже в дурном сне. В современной культуре – самолюбование, агрессивное самодовольство превращенной в звезд черни – преступно, это многостороннее зло не может быть не наказано, т.к. она, Пугачева и иже с ней, знают, что творят: ускоренную нравственную, эстетическую, культурную деградацию молодых, когда требуется обратное.
4 марта 1998 г.
…Две с лишним недели, включая субботу и воскресенье, то ли в нашем, то ли в соседнем подъезде бурят стены и, видимо, потолки. По нескольку часов в день – не слышно ни телевизора, ни телефонного звонка, разговаривать в квартире невозможно, перекричать этот звук промышленного бура невозможно. Огромный дом терпит, не зная, кто позволяет себе такую технологию в нарушение всех санитарных норм. Звук, от которого разламывается голова, при котором не возможно ни читать, ни писать, – дозволен, как надо понимать, кому-то из новых русских техником-смотрителем ЖЭКа (по фамилии Коленская Надежда). Взяла я, по просьбе соседей, в диспетчерской и телефон начальника ЖЭКа – Михальцовой Ел.Григ. – 444-13-52. Оба (и техника-см. 443-25-73) телефона, как мертвые, молчат.
Ни один нормальный специалист (техник-см.) не позволил бы применять технологию, терроризирующую целый дом (во всяком случае, 16 этажей нашего подъезда). Отбойный молоток в шахте и то не дает такого страшного звука: бурение по особо прочному бетону. Такую Россию невозможно переносить. Скотское отношение к ближнему ради собственного удовольствия – это одна из наших корневых характеристик (чернь не уважает никого и ничто, а чернь агрессивная за 80 лет размножилась безгранично).
Российская жизнь обрушивает на тебя все подряд, весь свой хаос, словно стремясь от тебя избавиться. Наглые, циничные, надо думать, богатые–убогие, заставляют не забывать о них, помнить каждую минуту, заставляют терпеть, терпеть и терпеть их людоедский произвол. Больше двух недель прямо над головой твоей и многих других, живущих в нашем подъезде людей, будто отбивают застарелый асфальт застарелой буровой машиной! Или – отбойной.
11 марта 1998 г.
Вчера состоялся экспертный совет в Управлении культуры по результатам археологических раскопок и т.д. в Захарове. Совет прошел в целом и даже по частностям в пользу воссоздания Пушкинского дома, т.е. дома М.А. Ганнибал.
20 марта 1998 г.
Вся неделя была столь забита текущими мелкими делами, что отвлечься было никак невозможно, засыпала даже под какой-нибудь на ночь включенный, чтобы переключиться, по «ящику» детектив.
Пришло немного денег, и надо было спешно расплачиваться с верстальщиком Юрой, с Галей (макет), с авторами, с помощниками. Как-никак всегда после выхода номера «раскидываешь» крохи человек на 30-35, это как минимум. Оформляешь ордера, платежные документы, разметку. Даже эту работу приходится делать самой.
Москва (научно-методологический центр, связанный с культурными программами) называет нашу газету в разговорах своей – «нашей газетой». Но пока от них не придут хотя бы первые деньги, все эти многообещающие слова надо воспринимать только как слова.
17-го с 12 до21 была занята только редакционным сбором. Надо ведь еще и сотенные бумажки разменять, чтобы было удобно рассчитываться с людьми при выдаче гонорара. Обежишь с десяток кассиров – едва-едва наменяешь более или менее нужную сумму. Надо купить воды (много), печенья, конфет, чего-нибудь, хоть простенького, к столу, к чаю, к кофе. Нынешняя встреча длилась с 14.00 до 21 часа. И на редкость все шло интересно, и с пользой для следующего номера. Кроме прочего, записали на 2 кассеты по 90 минут роскошный рассказ Лациса – о делах пушкинских, о самом А.А. Дай бог, когда-нибудь расшифровать и набрать на компьютере.
Валя крутится изо дня в день: усталый и со мной (с другими нельзя) раздражительный и капризный, даже грубый, хотя быстро дает «отбой». У меня настроение получше (делаем уже в полную силу майский номер), но усталость непередаваемая. Решили даже побольше есть аптечных витаминов, с надеждой – вдруг такая тяжкая усталость смягчится.
Помогают студенты: Рома, Николай (аспирант), Светлана Ильин.; Маргарита Ив. – разбила плечо: неожиданно и резко остановился эскалатор в метро, и она покатилась по ступеням, не удержавшись.
…Говорят, в музее идет проверка финансовой и проч. деятельности – это в Захарове–Вяземах.
…И еще – хочется узнать, получили ли дети в Панаме для Вани приглашение к нам.
23 марта 1998 г.
Выступление Ельцина – сообщение об отставке правительства Черномырдина. Давно пора. Но если премьер-министром не сделают на этот раз Явлинского, Ельцин второй раз повторит очень грубую в этом ошибку.
Посмотрим.
А еще посмотрим, оставят ли в новом правительстве, которое будет сформировано, министра культуры – она во множестве своих выступлений по ТВ очень неказистой себя показала. Ни по сути, ни по форме эта дама, конечно, сильно не тянет на роль министра. К тому же – обаяния никакого, провинциализм, а главное – быстро перенята чиновническая ориентация – в худшем смысле этого слова. Я никогда не писала никаких бумаг в министерство. В недавнее время послала их три. Все до единого ответа – отписки, хотя речь шла о делах, прямо связанных с Пушкиным. Заплесневелый, окостеневший аппарат она оставила полностью, не тронув. Уволила только Н.Скегину, впрочем, сделано это было поздно, да Скегиной и на пенсию пора… Ощущений, что появится нормальная правительственная команда, нет, если не возьмут Явлинского.
…В 13 часов опять, как и в пятницу-субботу появились соседи из 41-й квартиры. Мать прибежала: надо вызывать милицию – теперь он (сын-наркоман) уже отца чуть ли не убивает… Мне страшно жаль их всех, но житья уже и нам нет… Как и в пятницу-субботу, мне ударило в сосуды, болит голова и хребет. Ни папаверин, ни баралгин не снимают спазм – загублен рабочий день, какой уже по счету! Да и со сном из-за этого же в субботу-воскресенье были нелады. Что за напасть такая! В никуда не убежишь, в той семье, того и жди, совершится что-нибудь страшное. Отец их оказался просто, что называется, тряпка.
Эти строки пишу только потому, что не могу, как надо, сосредоточиться на срочной работе с серьезным текстом: травма, стресс, крик, шум… Едва утихло, но ты-то – не компьютер – отключился-включился, да и беда такая, что хоть и чужая, – руками не разведешь. Как же сложна наша распрекрасная российская жизнь, как утомителен для нас самих наш менталитет.
Валя «прошел» сегодня налоговую инспекцию. И то легче.
А вот Олегов визит в субботу к отцу (опять, видимо, «стрелял» деньги) опять закончился его отсутствием в конторе в понедельник, да еще и конторский ключ он забыл отдать накануне отцу. Бесконечный абсурд, и некому его разрушить, утрясти ситуацию, урегулировать. Бедный, бедный, страдающий столько лет из-за Олега Валя…
…В субботу я звонила в Панаму – никто не взял трубки, а в воскресенье звонила сюда Наташа – пока документов они не получили. Придется звонить в следующие субботу-воскресенье.
30 марта 1998 г.
Вся неделю забита подготовкой следующего, майского номера. Академия Губкина за прошлый номер выслала 10 тыс. Теперь Валя бьется, чтобы на этот номер деньги так не опаздывали, тем более, что по прошлому номеру остались долги.
Переговоры множественные отнимают много сил и дают мало эффекта: чиновничий стиль ведь у всех в России – даже если номинально дело имеешь и не с чиновником. Правда, это верно, когда речь идет о малых деньгах. Там, где деньги большие, они и движутся быстро.
…Катя Шорникова (канал «Культура») измучила нас своей необязательностью. Вместо кассеты «Исходники. Захарово» она передала нам кассету с Версаче… Долго не могли понять, где наша кассета. Я отлавливала Катю по телефону недели две. Наконец, когда поймала, она мне нагрубила, заявив, что «вообще-то это наша любезность была материал перекачать». Потом, правда, перезвонила сама: «Извините, но кассета у потомка Ганнибала Дубинина Георг. Мих., а ему 83 года и он не хочет отдавать ваш материал, пока не получит от нас свою кассету» (т.е. ту, которую они записывали, видимо, для рассказа о нем). Выходит, двойная путаница. Теперь пытаемся тащить корову на баню, где травка растет, чтобы и Дубинин, и мы получили то, о чем разговоров уже – три месяца. В наши дни невнимательность (секундная) очень дорого стоит….Чтобы ликвидировать последствия невнимательности теледевочек, телемальчиков, приходится задействовать нескольких, не повинных в этом людей: Н.Н.Комарову, Маргариту Ив., Романа Чернова, не говоря обо мне, самой Кате, об этом постганнибальском старике, о техниках ТК.
Неприятность с правительством – очевидно, сработано весьма неопрятно. Налицо – кризис, а правды в общем-то никто не говорит, не печатает.
…Вдруг «засветила» вероятность президентского гранта. Впрочем, еще до оформления «бумажек» – много верст киселей хлебать.
…На этой неделе три дня приходилось «прятать» в нашей квартире мать, отца, сестру — соседей Кузнецовых: их сын-наркоман избивал отца и мать, даже собака – ирландский черный пес прятался у нас, не хотел оставаться дома. …Кончилось пока тем, что приходил участковый милиционер, и пришлось подписать бумагу, которую он создал в ходе разговора со мной на Кузнецовской кухне.
…Бывает, что никакими силами не избежать того, чего очень хотел бы избежать – в наркоманском быте. Не дай бог, особенно их бабушку жалко: двадцать лет она холила и лелеяла двух внуков, а теперь ее на этой наркоманской почве разбил паралич..
3 апреля 1998 г.
Отдала Ф.Кузнецову как члену Госкомиссии пушкинской письмо свое по поводу Пушкинского Захарова (для него – шпаргалка), чтобы он мог иметь материал для заседания Госкомиссии, которое состоится, не отменено, говорят, – сегодня.
Вчера разговаривали мы в дополнение к письму по телефону. Не преминул спросить – а как Костров, мол, к этому относится, пришлось сказать, что он предмета не знает. И вообще, ему, видимо, это – едва ли не «до лампочки». Не спросил бы – не стала бы ничего такого говорить.
…Кажется, удалось вызволить у Кати Шорниковой наши Захаровские исходники для тех передач-пятиминуток, которые прошли в декабре. Но надо ведь еще убедиться: Роман Чернов говорит, что на торце надпись: о Ганнибалах. Увидим – убедимся.
…Вчера узбекская дама-начальница встречалась с В., Валей etc, передала мне газетки их – бюллетень, который у меня уже имеется. А ведь опять будет считать, что это благодаря ему… Скучно… В субботу-воскресенье будем готовить документы на грант.
Лариса Яркина была в Италии на этот раз. В каких только странах она с ребенком своим не побывала благодаря тому, что муж ее занимается туризмом, бывший некогда зам. минкульта. ..Не знает еще Ларисочка, что дети 99 процентов сделанного для них — начисто забывают. И в этом — большая печаль жизни на этой Земле.
Что касается минкульта, то новая министерша, которая так явно «подлащивалась» под кабинет министров Черномырдина, …лучше бы ее сменил кто-то другой: у большинства нормальных людей симпатии она не вызывает – ни дельности, ни харизмы за минувшие, будучи в должности, месяцы не обнаружила. И – еще — облик привыкшей быть в местных начальницах провинциалки, попавшей в столичный «бомонд». Скучно…
6 апреля 1998 г.
На улице еще почти зима, сумрачно, +3-5°. Все, что с нашими делами происходит, странно. Появился, якобы, шанс подать документы на президентский грант на «Автограф», на 4 номера, т.е. на год. Составили кучу бумаг по формам, как положено, по условиям конкурса. Но… для того, чтобы их отдать в минкульт, нужно иметь бюджетный счет в банке, у нас такого счета сроду не было ( по закону, наша команда – часть гражданского общества!). Значит, надо сделать несколько десятков движений, побывать в полудюжине контор (от налог. etc), заверять у нотариуса подпись бухгалтера etc. Сумма гранта невелика, а вокруг нее нужно столько побегать (для негосударственных форм собственности), нужно бросить все текущие дела, включая подготовку номера. В. опять все взвалил на нас, как настоящий паразитирующий на других номенклатурщик. Живет с одной целью – покрасоваться на публике. А работу, конкретную, состоящую из тысяч «мелочей», приходится делать другим. Это вызывает чувство брезгливости по отношению к подобным характерам. ..Я повторяюсь… Но куда деться от правды? И кляну себя, что мы связались некогда с ним, предложившим такое, мол, красивое сотрудничество.
…Вчера звонил Ф.Ф.Кузнецов: «Сударыня, докладываю»… Он на госкомиссии слушал отчет о проекте восстановления дома в Захарове. «Докладывал» весело. Вдруг, в самом деле, все с домом получится.
…Сейчас звонила какая-то тетка – сиплым басом: нужен бывший муж Свешниковой. Она, мол, потеряла паспорт, тетка его нашла. Зачем звонит сюда – загадка, т.к. сама живет рядом с потерявшей паспорт. Сорок лет почти прошло, как они разошлись, и почти нет дня, чтобы о себе как-нибудь вот так она не напомнила. Противно, была бы хоть человеком, а не подонком.
12 апреля 1998 г.
Идет номер, предверстка, макет, картинки, первые полосы верстки, Гале пришлось у нас ночевать, т.к. теперь она работает и может бывать у меня только в пятницу, субботу, воскресенье. Ничего, это мы с ней переживем, и даже неплохо.
Юра придет в следующий вторник.
Готовим пакет документов (пакет огромный) и открываем (пытаемся оформить) бюджетный счет. Работы в связи с грантом – много, а ведь совсем неизвестно, чем дело (или пустопорожняя трата времени, труда и расходов) закончится. Устала всех приходящих (читать, вычитывать, верстать, макетировать etc) подкармливать и убираться – ворчу… Но и то, и другое необходимо — люди-то живые и хорошие.
16 апреля 1998 г.
Юра приходил, но даже о том, что он приходил, Валя смог мне сказать много позднее – 13-го утром у меня начался жестокий приступ – мигрень во всем организме. Сегодня смогла принять даже ванну – хоть бы не сглазить. Г.Галин – в больнице с кризом, Маргарита – лечит плечо, и это еще надолго, даже Роман Чернов, который иногда очень выручал, уехал до 20-го.
…Сегодня звонила дама из Комитета по общ. связям правительства Москвы: им дали команды, сами звонят – нужно сотрудничество, а так до них и не доколотишься: Людм. Серг. Кедрова 290-75-92, 19 эт, комн. 16. Надо встречаться, значит, снова готовить ворох бумаг, скорее всего, чтобы они друг перед другом отчитались. Но это я – со зла, от слабости etc. Зря, конечно. Лужков для Московского Пушкина делает немало. Посмотрим. Потеряли на болячках (и поэтому на замедленном составлении бумаг для Кедровой) 5 рабочих дней – жаль невероятно.
…Умер Берестов; а неполные три недели назад я посылала ему от нас телеграмму с 70-летием.
…Умер Валерий Туровский. Рано… В трудные времена в «Неделе» с ним было приятно сотрудничать, гораздо приятнее, чем с Т.И. или с Е.М.
20 апреля 1998 г.
…В пятницу пришло от Наташи письмо, мол, приглашение для Вани не пришло и 5 апреля. Пришлось звонить – не пришло оно и 17 апреля. То есть Витя Никитин и Яна ( тоже Наташина многолетняя подруга) хорошо схалтурили с, якобы, «более надежной» пересылкой. Итак, мы потратили на оформление месяц, полтора месяца ждем, что вот-вот документ попадет в руки Натальи… Результат таков, что время потеряно в опасном количестве – ведь визу-то оформлять там – тоже нужно достаточно времени. Я 4 часа умывалась от бессилия и такой неожиданности слезами. Сегодня Валя снова ездил в ОВИР. Снова – заполняли анкеты, надеюсь, снова он заедет туда, чтобы сдать, отстояв (уже в какой раз) очередь в несколько десятков человек.
…Вроде приняли документы на грант, но почему-то взяли бумаги – и все, никаких квитанций, регистрационного номера… Потом докажи, что бумаги сдал вовремя… Осталось, правда, «малое» – этим «малым» Валя уже 3 недели занимается, – открыть счет бюджетный – по особой форме, какого у нас никогда не было и не могло быть. Этот пункт условий конкурса столь дурацкий, что, как говорится, грант того не стоит – ведь, кроме Вали, эту работу никто не может сделать – нет у нас штатного человека… В это время К. катается в Китай. У меня на этого господина уже неоспоримая аллергия – совпарт-совписноменклатура с менталитетом любителя только на «поверхности болтаться».
…Но как же обидна безответственность Виктора Никитина и Яны. Как же обидна! После того, что Витю я почти 35 лет держала чуть ли не за родного сына.. А он стал мне пошло, тривиально, нагло врать. И на Наташу обижаюсь, тоже до горечи, – она не хочет представить себе при всем ее могучем воображении – каково людям-родителям, когда им под 65 лет, в наши дни жить в Москве – гигантском городе, в силу одного этого очень тяжелом, не говорю уж ни про состояние экономическое наше, ни про потери денежные, которые обрушились так, что Ванина учеба – ее стоимость – стала крупнейшей проблемой. А это здоровья не прибавляет.
…Номер потихоньку делаем, не денешься ведь никуда, хожу-передвигаюсь – полусогнутой, так все болит, в особенности в области печени или рядом.
Никак не наступает весна, холод, ветер, после «апрельской зимы» небо не раскрывалось еще ни разу. Даже в день Пасхи, что почти невероятно – даже создатель с небесами в этом году не смогли договориться. А по приметам, и лето будет холодное. Тяжел климат у нас – континентальных северян, к тому же область Москвы всегда на границе двух атмосферных – борющихся – фронтов. Может, оттого во многом и вся жизнь у нас тяжело-холодная, навевающая тоску и душевную усталость, т.к. невозможно не уставать, будучи все время в напряжении даже от погоды. Солнышка хочется! Правда, лет пять еще назад погода нас так «не доставала»
…У водителя Саши, оказалось, и жена пьяница. Даже Сеня Ярославцев, говорит, что об этом давно знает. А мы – дураки, дуралеи, только нынче на это прямо лбом наткнулись. Такое сгущение пьянства вокруг нас, словно специально для меня, – чтобы я еще раз удивилась безобразию российского «простого человека». А ведь как она обдуривала меня – больше года – мол, несчастье в том, что Саша пьет, т.е. муж ее. А тут пришлось мать ее спросить по телефону: «Выходит, и Марина пьет? И мать ответила: « Ну не я же пью». Но ведь и мать нам ни разу не намекнула даже – мол, зря связываетесь с нашими молодыми, мол, оба пьют. Надо же так ловко поддерживать наше заблуждение, что все неприятности в их доме – от Саши, от зятя и мужа.
21 апреля 1998 г.
Сегодня доверстываем начерно оставшиеся две полосы – первую и восьмую. В связи с этим я не пошла на открытие «Онегинской выставки», привезенной из Петербурга Пушкинским Домом, хотя там-то я ее видела как раз, когда они там, у себя, готовились ее открыть. Надо из них – Фомичева, Краснобородько, Вуич etc – кого-то уговорить на написание статьи для нас – давно питерцев из солидных авторов не было. …Не зря с Некрасовым легко договариваться – он – хороший человек, но автор, по нашим дням, не самый интересный.
Валя надрывается сам и надрывает меня своим напрягом и нервными реакциями – с налоговой инспекцией – ради открытия бюджетного счета (для потенциального гранта). Ужас, как трудно это делать.
22 апреля 1998 г.
Конечно, очень смешно знакомиться, скажем, с такой персоной, как В.Кузин, в общ. связях московского правительства. Сейчас я вернулась оттуда от дамы по фамилии Кедрова Лариса Серг. – обсуждали пушкинские дела… Впечатлений, строго говоря, нет. Кузин вручил мне свою сверкающую радугой визитку. Кедровой сказал: «Наша газета». Мне: «Непременно увидимся еще»….Ни разу у него не нашлось времени или повода «увидеться еще» – уверенна: тут тоже К. руку приложил, т.к. не его встречи с «нужными» людьми в нашем, казалось бы, общем деле, он думает, невыгодны ему лично.
23 апреля 1998 г.
С утра я поехала вместе с Валюней – в сбербанк сначала – заплатить по квитанции за услуги ОВИР (с круглой печатью), затем в сам ОВИР – я сидела в машине, Валя там в очереди стоял, начальнице тамошней свой роман подарил, стоял в очереди больше часа, весь перенапрягся, затем поехали в DHL отсылать за 72 доллара (!!) этот листок бумаги в Панаму (весом в 1 грамм). Там сказали, что сегодня уже не уйдет, к ним курьер заезжает в 9.30 раз в сутки, затем суббота-воскресенье, мол, получат там лишь в среду. За 5 лет в России DHL вдвое подорожала, а работать стала вдвое медленней.
Завтра Ване 18 лет. Звонить буду в субботу (дешевле), сообщу, что вторично послали приглашение.
Сегодняшние дела нам обошлись в 448 рублей : почтовая пересылка + 110 руб. (2 сермиона и 2 циннаризина), плюс бензин + шофер. Кошмар.
Привезши домой меня, Валя не смог себя заставить ехать далее в город по делам, впрочем, у него и здесь полно работы – счет-то для гранта пока не открыт, бумаг для этого нужна куча + налоговая инспекция.
24 апреля 1998 г.
Мальчику нашему дорогому Ванечке сегодня исполнилось (по московскому времени, ведь родился он в Москве) 18 лет. Серьезен этот возраст в том смысле, что решает фактически судьбу человека. Жаль, что мы бессильны на него тут влиять: похоже, что органические родственные нити истончились. Впрочем, если мы не сумели повлиять на то, чтобы более складной была судьба Наташи, то что говорить о внуке, который после 5-го класса нас, строго говоря, почти не видел, а в тот приезд, когда ему было 15, нас мало почувствовал. Завтра утром в 8.15 буду туда звонить, там будет 12.15 ночи: наверное, и их застану, и дешевле — нерабочий день… Одним словом — Панама — «панама».
Валя потерял в очередной раз важные документы. Это стало бедствием для дел, для уставшего моего Вали и для моего бедного организма, который трясется над десятками тысяч бумажек: я стараюсь так, чтобы ничего не терять (тьфу-тьфу, чтобы не сглазить). А Валин талант терять да плюс переутомление; все забывает; что только что держал в руках, вдруг исчезает. Все, вроде, в доме, но в доме – тьма бумаг, попробуй, найди, если не туда ткнул, если положил «надежно». «Надежно» стало еще хуже. Укорачивается память именно на ближнее…
Сегодня выберут или не выберут премьера, выберут – Дума останется, не выберут, Дума – самораспустится, вернее, по условиям Конституции, президент распускает Думу. И назначаются новые выборы. Боюсь таких, как Зюганов, а он прет, как танк – говорят, под давлением очень левых. Но и сам он – «перл» из «перлов». Словно супом облитая физиономия – неэстетична на редкость. Выборы Думы – так дороги по тратам, что жалко денег в обнищавшей стране, а выхода нет. Хотя, может, и обойдется, хотя ни такая Дума, ни такое правительство, которое будет, по-видимому, уже добра не принесут.
…Светл. Ильин. Рудакова опаздывает всегда – сегодня уже на час, для меня такая неточность – просто убийственна. Я сама не позволяла себе опаздывать ни к кому даже на 10 минут.
Через 30 мин. должен уже придти Юра, верстать: затем Галя, Светл.И. – будут отвлекаться на светский образ жизни – а у меня – сил на это сейчас нет совсем. Валя упорно ищет «сбежавшую»бумагу, повторяя и повторяя: « Не надо мне помогать». С утра день прошел под этим знаком. Пока бумага не найдена, я буду ужасно нервничать, хоть и молча.
3 мая 1998 г.
Вчера с утра до позднего вечера клеили и доделывали полосы майского номера с Галей (Сухаревой) и Юрой (Строиловым). К ночи – началась мигрень, да такая, что всю ночь голова болела; сейчас – тоже. Усталость такая, что даже и лежать тяжело. Вскакиваю, что-то пытаюсь делать… Бросаю, места себе не найду. А тут автор, вроде, должен придти, хочу Валю попросить, чтобы он его принял.
Валя 3 дня уже мучается с флюсом. Ни поесть, ни попить толком не может. Сердится, вынуждена вчера ему была сказать, когда он на мне что-то пытался сорвать: не надо, не забывай, что я тоже нездорова.
Болячки что-то, действительно, уже три недели не отпускают. А проблемы – страшат, очень страшат, т.к. перед ними чувствуешь себя уже бессильным.
4 мая 1998 г.
…Очень обижаюсь на Валю. В тот раз, когда с энного захода получили в ОВИРе бумагу-приглашение на Ваню, я обратила внимание на то, что там стоит «19 февраля», мне показалось, что число для дальнейшего оформления – уже в Панаме – это число нехорошее: 19 февраля – 19 марта, 19 апреля, 19 мая. Разрешение на въезд в течение 3-х месяцев на 3 месяца, значит, бумага может «закончиться» 19 мая, а им выезжать 30 мая.
Так оно и получилось. Некий наш представитель в Панаме по фамилии Курносенков не оформляет Наташе бумаг, требует разъяснения отсюда. Господи, после таких-то мытарств и расходов – снова начинать все сначала, а время-то вышло, билеты взяты, риск колоссальный, что к началу поступления в вуз они просто физически не успеют. К тому же факс у этого господина в Панаме не включен, наш факс не работает, мне кажется, что эту ситуацию уже невозможно пережить. Чиновничество России может гордиться – оно буквально сжирает человеческие силы, питается нервами «простого гражданина».
…А в ОВИРе какой был подход? Знают, что первая бумага потерялась в Панаме, знают, что мальчик должен поспеть к 1 июня, делают дубль, который оказывается неполноценным (а деньги за каждую из «услуг» берут отдельно), приговаривая при этом: мальчику за это время исполнилось 18 лет, может, он успел ( уже во взрослом состоянии) преступление совершить, теперь надо оформляться 1,5 месяца. Плюс полтора. Февраль, март, апрель, май пошел, а мы – все это время подвешены. Два глупеющих (от чиновничьего ужаса) почти старика. Как это пережить? При этом от Вали – только «рык», т.к. он нервы стал постоянно на мне срывать, он не выдерживает, конечно, а кто бы выдержал?
…Но ведь чуяла я, чуяла, что 19 февраля на официальной бумаге – это плохо. И вслух произнесла, но Валя (замотанный многомесячной этой ОВИРовской историей) буквально заткнул мне рот: «Ничего ты не понимаешь, все тут в порядке». Заплатили 72 доллара за квазибумагу. Вот и «порядок». Совсем перестал измочаленный обстоятельствами Проталин резоны от меня слушать. И нет силы переменить ситуацию в лучшую сторону.
Все мое существо протестует, но от этого только голова болит, приступы накатываются, и лежишь, как колода, пластом. Чтобы жить в наши дни, надо много здоровья иметь, очень много. Валя стареет на глазах, ошибку делает за ошибкой, а слова не молвь – подсказок, предусмотрительный характер имеющих, не слушает, не слышит, оказываешься, к великому сожалению, правой… Ну, и что от этой моей правоты? Только горечь берет, так как я сама ничем уже помочь не могу, только словом полезным, но слово это только воздух сотрясает, в сознание свое подобные мои слова даже ради самого себя, ради самосохранения, Валя не в состоянии впустить. Сейчас сижу, хребет по всей вертикали болит, от спазм несколько избавилась, но сил нет даже по квартире ходить.
Вот она, эта квазибумага:
Изв. ОВИР
№49397 2 ОВИР ЗАО
г. Москва
Разрешен въезд в СССР на 90 суток с 19 февраля по … 1998. В течение 3-х месяцев въезд. А у них — билеты на 30 мая.
…Значит, надо пережить сегодняшний день, дотерпеть до 5-го, т.к. праздник, никто не работает. 5-го надо мчаться туда (и 5-го же в налоговую инспекцию), снова отстоять очередь, добраться до начальника ОВИРа, – в среду 6-го у них неприемный день. В идеальном случае – удастся если получить бумагу, надо снова ее отсылать. Это еще минимум 14 дней ( плюс неопределенка — дойдет-не дойдет) или 72 доллара…
(5-е + 14) 19-20 мая — хорошо, если бумага дойдет. Если 5-го не получим, 6-го не получим, 7-е – один рабочий день, а там (о, Россия!) еще несколько дней паралича из-за следующей порции праздников, которые закончатся 11-го. И снова повторится: 12-го вторник, 13 – среда–не приемный день; представить страшно, если все это оттянется на 14-15-е, то уж никакая бумага в Панаму к сроку не дойдет. Таков результат Валиного доверия к чиновникам. А ведь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что в нашей жизни приходится предусматривать самое неблагоприятное развитие любого сюжета, особенно когда речь идет о частном интересе, когда государству частный интерес – враждебен, его интерес – только ободрать частное лицо, обобрать всю его жизнь до нитки.
Страна враждебна своему гражданину – каждая мелочь жизни орет об этом и ни о чем другом.
5 мая 1998 г.
Валя, бедняга, снова поехал в ОВИР, снова – в налоговую инспекцию. Я – в состоянии паники, готова Бога молить о том, чтобы эти его визиты благополучно закончились, наконец. Чтобы с Ваниным приездом, наконец, прояснилось не в последние минуты, чтобы счет бюджетный для гранта можно было все-таки открыть. И то, и другое – на страшном временном пределе. Май наполовину все официальные инстанции гуляют, а мы не можем даже зелени в Мансурове посадить, приколоты к Москве всеми этими неутрясками. А хотелось бы все-таки съездить в деревню, мелочь посадить: дети все-таки могут приехать?. Боже мой, помоги, больше ждать помощи не от кого. Боже, Господи, прости мои прегрешения, – помоги, пусть Ваня поступит учиться.
К. 30-го требовал Валину машину у Вали, чтобы ему ехать за 125 км на дачу. Закапризничал Саша-водитель: каждый гнет других под себя. Объективно К. нахальничает, но Валя-то ему в машине не отказывал. Саша же спросил, сколько ему заплатят, хотя день был рабочий, и он этого спрашивать не должен – Валю в дурацкое положение ставить. В то же время сам Саша попросил машину, чтобы с дальнего конца Москвы в дом его жены, якобы, его стиральную машину перевезти. Отсутствовал более девяти часов. Простонародность страшновата своей простотой, беспардонностью, отсутствием элементарных представлений о дозволенном-недозволенном по отношению к другим людям, да еще и помогающим ей, простонародности, трудное время переживать
Сегодня в 9 утра (мы с Валей накануне за бумагами на пару просидели с 10 утра до 10 вечера, даже не евши и не вставая почти) звонит К.: ему, видишь ли, деньги нужны, хотя я сказала, вынуждена была сказать, что у нас нет ни копейки. Валерий Ив. просил взаймы тоже – и тоже я вынуждена была сказать: нет ни копейки.
Даже реквизиты повторяем В. каждый раз заново. Этот барин все время теряет бумажки: «Я куда-то засунул опять». И так это говорит, будто я, в частности, его секретарь. А доброго слова ни разу мне не сказал, кстати, в отличие, например, от Мироненко, с которым В. что-то не поделил в Фонде 200-летия. Мироненко даже проговорился: «Ну разве можно от этого человека толку добиться – он же поэт». Это Мироненко так сделикатничал, потому что не может за 2-3 года общения любой человек не понять, что В. за птица.
Опять я ворчу на других. Наверное, это плохо. Но вслух всего этого никому, кроме Вали, не скажешь, а в себе держать – трудно, организм не выдерживает.
…Господи, помоги Вале – сегодня, помоги, пожалуйста. Я тут – балласт.
…Секретарша Егорова (РГБ) обещала соединить меня с ним еще 30-го, но опять в результате — молчание. Мужики в России в массе своей слабаки. И это, увы, правда. Трусость – главная мужская черта, особенно у начальников: любыми путями избавляют себя от неприятного. Любыми – уходят от ответственности, разумеется, перед теми, прежде всего, кто над ними – не начальник. Ничего не могут сделать по-человечески, а тем более – не умеют собственные гнусности признавать.
Господи, услышь, ведь Ваня крещеный, и мать его, и Рамоша. Услышь хоть их, помоги им, ради всего святого… Внуки наши дорогие. Плохо нам без них, очень уж мне без них плохо. Наташа носит фамилию Пичугиных, но они (сестра ее отца, да и племянница) ни разу даже не справились, мол, как дела у Наташи – за 4 года. Может, знают от самой Наташи?
Сажусь за эту тетрадь только тогда, когда совсем ничего не могу делать. Как внутренне парализованная, и фактически – эти записи делаются в моменты подобного нервного напряжения. Слоняюсь время от времени по квартире – зайду 154 раза на кухню, но если там на огне что-то стоит, в последнее время все равно сгорает. Схожу – посмотрю, еще раз схожу, два, три-пять, а в нужный момент — все равно забуду.
…Приехал из ОВИРа Валя. Говорит, начальница сказала, что закон для всех один – приглашение действительно полгода, что до 20 августа в любой день мальчик может приезжать, что наш представитель там, в Панаме, сошел с ума и т.д… Поэтому бумаги не дала, какую просила Наташа для этого самого нашего представителя Курносенко. Как быть? Там на синекуре сидит неквалифицированный человек, здесь вот так отвечают. Как быть? Как быть? Вот в России – и права человека.
9 мая 1998 г.
К номеру «19 октября» за вчерашний день и сегодняшний поправила пять материалов. Два – студенческих. Одна из студенток В.Непомнящего, не зная (не понимая) ни литературы допушкинской (поэзии), ни православия, строит свой текст «Дом» в понимании раннего Пушкина под нажимом церковного элемента, будто Пушкин был воцерковлен с детства и внутренне.. Косноязычие, псевдофразы, квазинаука, записанные, похоже, на магнитофон, но расшифрованные «без понятиев» всего, о чем пытается написать. Кое-что сделала из этого очень грязного сырья.
Сегодня – День Победы, и мы этот день любим, относимся к нему всерьез, торжественно и грустно, а на стариков – вся грудь в орденах, – смотришь всегда с благодарностью, хотя и тут намешано всякого.
Уехать, по сумме причин, в деревню – «сажать картошку» – не смогли: ждем денег на «Автограф», надо делать контрольный звонок Наташе, чтобы знать, как там все-таки с Ваниной визой. И еще куча мелких и крупных целей держат пока нас в Москве. Удастся ли в мае вообще туда съездить, бог весть.
Настроение стараюсь держать, хотя тревоги обуревают. Валя помалкивает, он вообще такой.
Можно было бы прервать хоть ненадолго редакторский труд, но по «телеку» – ничего такого нет. Читать – серьезное – нет сил, ерунду – неохота, убираться, а этой работы всегда полно – тоже не лежит душа. Москва, т.е. ее расстояния до приятных мест – уже отпугивают, выходит, и вправду набегались, бродить по Москве – нет охоты.
…Из Ростова звонил главный редактор газеты «Дар», которая много и хорошо печатает пушкинского. Говорит, что их банк сгорел, сожрали, говорит, более могучие финансисты, не хотят, чтобы денежные потоки шли не через них, через какой-то там Ростов. А ведь через юг России проходят огромные деньги.
…Опять всеобщая тревога из-за возмжного-невозможного финансового кризиса. Валя говорит – лучше, если деньги в книгах… А я ему: но книги-то мертвым грузом лежат, а мы из-за этого (вполне предвидимого) – в яме. И как это отразится на Ване – вот главная сейчас забота и боль.
Да и для «Автографа» пока (т.е. до сих пор!) одни только слова. Слова, слова… Нонна Алдр. Марченко вчера, уходя домой, сказала: «Жизнь иногда очень страшна, но все-таки хороша». Правда? И правда, и нет. На сегодня – все.
…Все-таки решилась позвонить Наташе, хоть и трусила: кто знает, вдруг там опять что-нибудь не так. Она сказала: «Все сделали, все в порядке, счастливо».
Один счет уже пришел за два предыдущие разговора – 29.40. Хорошо, что хоть перестали короткий разговор считать в любом разе за трехминутный.
Еще будет счет у Геннадия Борисовича, т.к. был момент, когда надо было срочно звонить, а у нас сломался телефон. Чего только не случилось в ходе этого «визового» сюжета. Пока я почти успокоилась, хотя и после звонка все внутри еще дрожит.
10 мая 1998 г.
…Все-таки В.Цоффка – размашистый, а «непричесанностью» сам себя жалит, а объективно – за ним нужен глаз да глаз. Дает заметку о книге «Иван Старов», в первом абзаце – что вышла таковая в СПб в 1997 году, а картинку к ней – титул (копия) – Лениздат, 1982. Видимо, книга переиздана, т.е. выпущено 2-ое издание. Об этом ни слова… Представить, что так и осталось бы в газетной «Книжной полке» – ведь курам на смех. На дворе – год 1998. Осердилась я на него.
Работаю над осенним номером сейчас, т.к. не знаю, что по приезде детей у меня будет со временем. К тому же, работая в праздник, забываешь на время о проблемах, о том, возможно ли станет их разрешение.
Студенческие работы после правки надо перепечатывать, иначе при густоте правленных строк наборщику будет трудно, и останется много ошибок, которые потом править значительно сложнее. …Но ни одной из авторш-девиц –студенток дома нет. Наверное, так и должно быть, но с другой стороны, потом у них начнется особо плотная сессия и т.д. Вообще взрослых детей собрать, когда нужно, практически невозможно – как обмылки, «летают», как случится, носятся, не помня себя. Наверное, и мы такими были, хотя, вроде, и не такими: ответственность в нас был немалой.
Валя занят бухгалтерскими бумагами, пенсионный налоговик что-то к нему придирается. Второй день сидит на полу, а на тахте перед ним все эти толстые папки с кучей ордеров etc… …Не придумаю, чем его покормить (в связи с состоянием его зубов).
…Или: пишет В.Цоффка об одном из Старовых (дуэль в Кишиневе), что он, скорее всего, внук Ивана Старова, архитектора, т.к. мол, сыновья Ивана не были военными, а этот – герой 12-го года etc… И не посчитал даже, что не могли в XIX веке внук и дед иметь разницы в возрасте сильно меньше сорока лет. Горяч, увлекается, сам себя не помнит, – это в Цоффке общее со всеми скорпионами. При всей их, казалось бы, дальновидности, проницательности, тонкости, уме, нежности тайной, доверчивости к людям и жизни. Хороши «скорпионы» .Что правда, то правда.
11 мая 1998 г.
Вчера снова создала очередной текст в связи с состоянием дел в Захарове. Они даже хуже, чем были месяц назад. Тогда считалось, что Минкульт выделит 600 тысяч на поправку забора и подобные другие мелкие работы в Захарове. Однако начальник управления памятников области, ушедшая в отпуск, профукала эти деньги – не проконтролировав ситуацию, а Минкульт – теперь уже можно говорить – традиционно – настроен против этого заповедника: просто теткам, сидящим на соответствующих местах, еще Скегина забила голову тем, что не надо там ничего делать. Так и пошло. Безграмотная чиновница Скегина, которую на дух не переносили специалисты-гуманитарии, имела реальный голос там, где не должна была его иметь. А Пушкин ей, конечно, — все равно, как любой, кто не имел над ней власти. А Сидорову с его женой Верой, чьим протеже, по общему мнению, была приятельница Веры -Скегина, тоже надо сказать спасибо за цинизм. Отсюда ведь ноги-то растут. Сидоров – в Париже, Вера наслаждается его карьерой, Скегину уволили, принципиально опоздав с этим, министр культуры, новая, – проводит время в Китае, ее мелкое чиновничество по-своему решает судьбу Пушкина, не имея на то даже формального права, поскольку снято правительство Черномырдина. Так и катится… . Месяц за месяцем ты пытаешься достучаться хоть до кого-нибудь, способного принять нормальное решение. И чувствуешь себя едва ли не юродивым. Юбилей – для того, чтобы одни заработали на изданиях (как правило – плохих переизданиях), а другие – чтобы поставили «галочки», пустив обществу пыль и звон в глаза и уши.
…Соорудила бумагу для «Известий», а послать ее пока нет возможности – факс у них, оказывается, в дни праздников выключен, а они уже, кроме одного дня, десять дней не выходят. Но если должны выйти завтра, то сегодня должна работать дежурная бригада. Попробуем заслать факс им сегодня попозднее. Завтра Валя с утра умчится, а я одна, вероятнее всего, не справлюсь… Хотя бы 3-5 дней прожить беззаботно, без столь тяжкого для наших сил чувства ответственности: надо, надо, надо. И почти никогда: хочу. Видимо, жизнь наложилась еще и на свойства характера. Что характер хорошо знает, так это то, чего он не хочет. И в каждом отдельном случае, и, как говорится, в принципе это он знал всегда. И, наверное, это только и спасало от распада, от нивелировки.
Факс, посланный в «Известия»
В редакцию газеты «Известия»
Уважаемые коллеги!
Государственная юбилейная пушкинская комиссия из-за смены правительства в решающей мере распалась. И одна из общенациональных проблем, связанная с подготовкой к 200-летию Пушкина, теряет последние шансы быть разрешенной благополучно. Речь – о восстановлении в «Государственном историко-литературном мемориальном музее-заповеднике А.С.Пушкина Б.Вяземы–Захарово» захаровского дома бабушки Пушкина Марии Алексеевны Пушкиной - Ганнибал, где Пушкин жил с весны до осени почти семь лет (в том числе полтора года безвыездно) и откуда двенадцатилетним уехал в Лицей. Д.С.Лихачев считает это место в ближнем Подмосковье (Одинцовский район) пушкинским местом номер один для России.
Фундаменты подлинного дома раскопаны, найдены предметы пушкинского времени, проект воссоздания дома-усадьбы получил высокую оценку специалистов, готовятся рабочие чертежи. Но чтобы поставить дом и расчистить усадьбу, надо 5,47 миллиона рублей. Их нет. Ни федеральных, ни областных. Видимо, нужно искать источники консолидированных средств. Публикации в «Автографе», обращение специалистов и общественности к читающей публике, напечатанное также в «Российских вестях», обращение к состоятельным структурам и частным лицам через подмосковное радио и «Радио России», пятиминутная информация по телеканалу «Культура» эффекта не дали. Здесь нужна широкая гласность и государственная воля.
Но вот как выражает свою часть «государственной» воли Министерство культуры РФ – координатор государственной юбилейной программы: «…В плане предусмотрено финансирование работ по благоустройству парка и восстановлению ограды усадьбы М.А.Ганнибал в селе Захарово. Строительство дома потребует значительные капитальные вложения, которыми в настоящее время Минкультуры России не располагает». Подписал эту отписку заместитель Министра культуры В.И.Брагин.
…Немыслимо допустить, что российское общество – даже в нынешней экономической ситуации – не способно восстановить пушкинский деревянный дом и усадьбу, которая 104 года была фамильным ганнибальско-пушкинским гнездом, хотя это место, расположенное в 30-ти километрах от столичного Кутузовского проспекта, да и сама «пушкинская тропа» могли бы стать, кроме всего прочего, привлекательнейшими для туризма – детского, студенческого, иного.
Прошу «Известия» напечатать это мое письмо.
Галина Сорокина
Гл. редактор пушкинской юбилейной газеты «Автограф».
10 мая 1998 г.
Прошел факс 11 мая, в 10.30 примерно
«Захарово
Ни в государственный проект подготовки к 200-летию Пушкина, ни в приложение к нему не вписано восстановление в «Государственном историко-литературном мемориальном музее-заповеднике А.С.Пушкина Б.Вяземы–Захарово» захаровского дома бабушки Пушкина Марии Алексеевны Ганнибал, где Пушкин жил с весны до осень почти семь лет (в том числе – полтора года безвыездно) и откуда двенадцатилетним (!) уехал в Лицей. Д.С.Лихачев считает это место в ближнем Подмосковье (Одинцовский район) пушкинским святым местом номер один.
Фундаменты подлинного дома раскопаны, найдены предметы пушкинского времени, готовятся рабочие чертежи. Но чтобы поставить дом и расчистить усадьбу, надо 5 млн. рублей. Их нет – ни федеральных, ни местных. Видимо, нужно искать источники консолидированных средств. Публикации в «Автографе», обращение специалистов и общественности к читающей публике (от банковских и прочих финансово состоятельных структур до частных лиц), напечатанные в «Автографе», а также в «Российских вестях», из-за малого тиража обоих изданий эффекта не дали. Здесь нужна РЕАЛЬНАЯ ГЛАСНОСТЬ, а также ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВОЛЯ.
Общенациональная проблема силой дурной традиции нивелированная до уровня «и др.», грозит быть утопленной в предъюбилейной текучке. Нельзя не собрать столь нужные для строительства пушкинского дома 5 млн. рублей. Крайне важно и поторопиться: сооружение деревянного дома тоже требует своего технологического времени, запас которого вот-вот иссякнет.
На стадии подготовки проекта Указа Президента РФ о 200-летии Пушкина, то есть задолго до 21 мая 1997 года, редакция неоднократно обращалась к тем, кто «координировал» эту работу – в Министерство культуры, к г-же Н.М.Скегиной, в департамент культуры и информации Правительства РФ, в частности, к г-ну Н.Ф.Ващенко, – с предложением внести в проект этого указа воссоздание пушкинского дома в Захарове, что называется, отдельной строкой. Г-н Ващенко заверял меня по телефону: «Если министерство культуры не сделает этого, мы это сделаем сами. Конечно, до того, как проект указа уйдет на подписание к президенту».
В по-чиновничьи разработанном проекте программы, которая якобы составлена «В соответствии с планом основных мероприятий, утвержденных указом Президента Российский федерации от21 мая № 506», Захарова нет совсем, даже в тех разделах ее, которые предполагают «приобщение широких слоев населения, особенно молодежи», к наследию Пушкина. Вот как выглядят они на бумаге, рожденной в кабинетных недрах – пункты 9 и 15, посвященные популярным изданиям.
п.9. Издание путеводителей по пушкинским местам и музеям, связанным с именем А.С.Пушкина (10 наименований. Тираж по 10 тыс. экз. каждого наименования. (Захарово? – Г.С.)). Ответственные за исполнение: Министерство культуры РФ и Пушкинские музеи. Срок исполнения: 1998 г. Финансирование из бюджета Министерства культуры РФ – 600 млн. руб., из бюджетов субъектов федерации – 100 млн. руб.
п.15. Издание произведений А.С.Пушкина, созданные и посвященные Михайловскому, Болдино, Москве, Санкт-Петербургу, Тверскому краю, Оренбуржью и т.д. (Захарово? – Г.С.). Ответственные за исполнение: Министерство культуры РФ и администрации субъектов РФ. Срок исполнения: 1998 г. Финансирование из бюджета Министерства культуры РФ – 350 млн. руб., из бюджетов субъектов федерации – 100 млн. руб.
Святое пушкинское место номер один снова УПОРНО НЕ УПОМИНАЕТСЯ – даже в ряду других его памятных мест. В самом деле, зачем, например, путеводитель, когда не будет ни пушкинского дома в 20-ти километрах от столичного Кутузовского проспекта (!), ни пушкинской тропы (Госкомитет по физкультуре и туризму тоже о таковой, как говорится, ни сном ни духом не ведает). А ведь статус у этого пушкинского музея-заповедника – государственный. Но что нашему «государственному человеку» от культуры даже и до репутации государства в канун 200-летия поэта.
На холме домик мой; с балкона
Могу сойти в веселый сад.
В ста метрах от этого пушкинского порога – картофельные посадки… Спасибо г-же Скегиной, г-ну Ващенко и иже с ними, что они так успешны в сокрытии от детей и взрослых России детства и отрочества ее первого гения… Нет на нас ТАКИХ пушкинского юродивого.
Галина Сорокина».
Опубликовано недавно в ростовской газете «Дар»
12 мая 1998 г.
Три «конторы», якобы, по словам В., хотят перевести деньги на «Автограф». Но никто этого еще не сделал. И, главное, опять начинается вранье: якобы Фонд (Кузин) перевел 5 мая. В банке… ничего нет, хотя сегодня 12-е. Похоже, что я на этой подвешенности, которая уже длится два года, жилы сорву или, если иметь в виду состояние физическое, – уже сорвала.
…Решений о грантах президента надо ждать только в сентябре… О, о, о, – это вообще для нас, выходит, оказалась настоящая лажа: трудов в бумаги вложена куча, открыть счет бюджетный – вообще, похоже, неподъемная задача, а ждать результата: апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь. Полгода. Будто юбилей пушкинский тоже можно отодвинуть произвольно.
…Очень болит голова и хребет.
13 мая 1998 г.
…От С., чья сестра надула Валю на 21 с лишком млн. (старых) рублей, прислали снова очень странное письмо: мол, нужна помощь в издании Лермонтова и чего-то еще…
Сначала я думала, что они накололи Валю на 15 млн. Оказалось, на большую сумму, которая для Вали сейчас попросту неподъемна. Блок не расходится, мертвым грузом в магазинах лежат все Валины книги. Думаю, что С. не столь глуп, как придуривается, т.к. хорошо знает, с каким трудом мы сейчас даже «Автограф» вынуждены перед юбилеем спасать.
Я и раньше не доверяла ему, а теперь… но обижаться можно только на Валю, который не захотел никого слушать, кто был против этого, так называемого проекта. А душа С. ( брата, сестры ?) оказалась еще большими потемками, чем даже у сугубых чужаков. И ничего не поделаешь.
Благородство С. оказалось за прямой Валин счет… И ни разу этот человек не спросил, а как вы там, ребята, сводите ли концы с концами. Оглоблей по голове за Валину доброту и – будто ничего не было. Конверты с письмами его перестали мы даже распечатывать. Валя, должно быть, обескуражен.
…Приехал Валерий Ив. Шашин – повозиться с факсом. Что-то получится. Хорошо бы при этом он не потерял способности передавать. Принимать – мы уже давно ничего не принимаем.
…Мой факс в «Известиях» передан Юферовой Юр.Вас. Буйде. Этот автор – хороший, когда-то я просила его сделать что-либо для нас. Выходит, из Нового времени он снова вернулся к газетному делу… когда-то он работал в «Российской газете». Не хотелось бы, чтобы он меня в себе разочаровал. Подождем до завтра, когда он будет в редакции.
Позвонил с нового телефона (в новой комнате) Валя (из Московского СП), попросил меня проверить обратную связь. Не вышло. И он почему-то молчит, вместо того, чтобы снова домой позвонить…
Валя так и не позвонил с нового номера телефона. И я некоторым образом парализована. В.И. упражняется с факсом, а мне должны позвонить, и я должна была позвонить семейству Берестова. После трех – не могу… У нас всегда, даже хорошее, – часто очень даже не вовремя.
…Погода, как глубокой осенью, и, похоже, не на одни сутки, хотя прогноз был – небо в облачности, но вероятность дождя мала. А тут еще в такое похолодание горячую воду отключили. Странные все-таки мы – российские люди. Все как-то у нас невпопад с жизнью.
Валерий упражняется с факсом, я вынуждена бездельничать, Валя теперь уже тоже не прозвонит.
С Валерием Ив. говорили о том, кто с каких пор себя помнит. Он рассказывал, как в 4 года он тонул и, мол, знает об этом только со слов взрослых. И вообще почему-то помнит себя с поздних довольно лет. Я же рассказала ему свое первое воспоминание, которое стоит перед глазами очень красочное, будто было все совсем недавно. Я – маленькая, с «перевязанными» еще ножками и ручками, какие еще бывают у полуторагодовалых детей, по деревянной, довольно крутой лестнице с перилами, до коих я, конечно, не достаю, поднимаю кастрюльку, в которой на донышке козье молоко, на верху лестницы в игре солнечных лучей, то открываемых, то закрываемых облаками, стоит молодая женщина в вязаном из белых ниток глубоком берете и в легком светлом платье и говорит: «Ну, давай, еще раз!» Я ставлю кастрюльку на ступеньку выше, потом забираюсь на эту ступеньку сама. «Ну, давай, еще раз!» Я снова переставляю выше кастрюльку, потом взбираюсь на эту ступеньку сама.
Эта картинка – из жизни, когда еще была жива моя мать. Вскорости ее не стало. И я ничего другого, когда она что-то делала etc, не помню. Следующее острое воспоминание связано с ней, когда ее уже не было в живых. И я оставалась дома часто одна – отец замыкал меня на ключ. Следующее воспоминание: разбился мамин флакон – огромный с притертой пробкой, которую я не смогла вытянуть, и я рыдаю над осколками, а по комнате, где я заперта и окно которой заросло снежными лохматыми разводами – лесом белым дремучим – стелется запах. Я помню его до сих пор. Такой отчаянно рыдающей и застал меня отец, который схватил меня с пола, прижал к себе, испугавшись за ребенка задним числом: все произошло перед тем, как дети засыпают, когда взрослых нет.
14 мая 1998 г.
Опять грешу на В.: он, видите ли, будет делать доклад о подготовке к празднику (200-летия), ему от Шанцева все планы, якобы, передадут, а он доложит, поэтому номер выйдет 30-го. Надо, мол, будет вставлять официоз. Все это – от лукавого, а я 30 уже ни о чем не смогу думать, кроме как о детях.
А Валя спокойно так соглашается, говорит: мы работаем в реальности, но в нашем случае – реальность – это амбиции, мало подкрепленные реальностью, и безалаберная сервильность В. Выходит, так.
Телефон в новой для нас (Гусевской) «конторе» работает пока только в одну сторону, туда пока позвонить нельзя. Все-таки странно, что с первого раза у нас, в России, даже простейшие вещи не получаются. Настроение в связи с отсутствием денег на номер, в связи с В.- штучками, в общем-то для которого – и щит, и меч, – «Автограф», пока — главный щит и главный меч… Ну какое может быть настроение? Московские чиновники, как и исполнительный директор фонда 200-летия Пушкина при мне в «высоких» кабинетах называли газету «наша газета», делают вид, что не понимают, что делается она моей репутацией, профессионализмом, согласием хороших умных людей терпеливо, месяцами, ждать крошечного вознаграждения за свои замечательные (чаще всего) статьи. Но они терпят, все-таки доверяясь мне. Мне же, кроме как на Валю, положиться годами не на кого. А Вале – тоже.
Набросав здесь все эти немытые, непричесанные строчки, фактически я сбрасываю некоторую часть отрицательных эмоций. Ну, вот, например, почему я должна по полдня ждать бывших студентов – так называемых аспирантов-гуманитариев, чтобы они перепечатали при мне на нашей машинке свои, мною выправленные, тексты? Думают, — в отличие от нас, «детей 1956 года»,— плохо, русским владеют плохо, их педагоги–научные руководители, видимо, почти такие же: я бы такую рукопись (такие) не могла бы рекомендовать для печатанья, пока (хотя бы) вместе с ними не доработала ее, чтобы было прилично нести на сторону. Правке не могла не подвергнуться и заметка самой руководительницы…
Не зря ведь по разным гуманитарным вузам Москвы поляк-студент не может найти специалиста по Апухтину… И библиографии за последние 15 лет, говорит, практически нет. В самом деле, кому в нашем дорогом обществе нужны апухтинские «Ночи безумные», если только в ресторане для новых русских – по парадоксу. Тем более, не нужна проза Апухтина. Жил мало, писал с 60-х годов, т.е. 140-130 лет назад… Да и был ли этот мальчик?
Будем считать, что сбрасывая сюда всякие дурацкие мысли, я лечусь от аллергии на текущую действительность. Стоило бы, может, постараться записать свою частную жизнь всерьез (от 30-х до 90-х), да ведь куража не хватит. И – душевной некоей отрешенности: прошедшее, почти все, до сих пор кажется и горячим, и будоражащим, эмоционально незабываемым, да и внешняя – не семейная жизнь – очень во многом крайне интенсивной и крайне, чаще всего, связанной с чувством – бесконечным, не оставляющим ни днем, ни ночью, – с чувством ответственности, то есть с постоянным чувством заботы. Заботы, заботы, заботы. Наше общество словно питалось такими людьми, а таких… «не одна я дурочка», среди средней интеллигенции – тьма. Это вам не К., тогда процветавший, начальствовавший, теперь болтающийся на поверхности, все время рядом с каким-нибудь начальством; видимо, такая «дружба» чревата и деньгами, и престижем; ведь ничегошеньки-то К. не умеет конкретного делать.
Пришли девочки-авторши с опозданием на 1,5 часа. «Это, – говорят, – мы». Я: «А что нужно сказать прежде всего?» Не поняли. Извиняться их за опоздание не научили. А они, – уже аспиранты! – сами сообразить не могут. Я рассердилась, нашумела на них. Мол, работать не умеете, вовремя приходить не умеете, извиняться не умеете etc… «Мы позже выехали, мы заблудились в метро…» – вот и ответ, детский лепет. Я – им: «Вы будете жить в конкурентом обществе, никто с вами, такими, нянчится так не будет». Молчат.
…Умный человек, но увлекшийся, увлекшийся —!— В.Непомнящий и иже с ним натаскивают этих девочек (и, видимо, других студентов etc) на то, что Пушкин был сугубо православным, чуть ли не воцерковленным.
15 мая
Они даже текст стилизуют под 18-19 века, где Государь, Русская земля и подобное писалось с большой буквы. Весь текст так и пестрит стилизациями. Хотя и сам предмет, и православие, и многое другое этим юным персонам по сути почти неведомы – логические провалы, сочетания не сочетаемого, неуместное словоупотребление – здесь пока почти норма.
18 мая 1998 г.
Валя уехал по делам. Увез наш домашний кнопочный тел. аппарат, чтобы поставить в комн. №26, в здании у Гусева. Там стоял, способный звонить только в одну сторону. Теперь комнату можно будет обживать.
Я сегодня очень плохо себя чувствую. Не хватает духу, сил даже более внимательно, чем в первый раз, посмотреть хороший сборник «Пушкин и современность». Позавчера и вчера очень недурно работалось – прямо-таки с утра до вечера. Сегодня – ноль. Жалко. В четверг, вроде, собираемся съездить на 2-3 дня в Мансурово. Собираться – тоже большая работа, а я боюсь, что с ней не справлюсь, если завтра будет, как сегодня. Нельзя.
5 июня 1998 г.
До того дня, как приехали дети, не было минутки что-либо записать здесь. И, конечно, после того, как приехали.
…В деревне посадили зелень на случай, если с Рамошей (или со всеми) приедем туда на сколько-то дней, были 2,5 дня в Мансурове, выезжали по трудному проселку, вырвались до дождя. Сейчас – самая предпраздничная – пушкинская лихорадка. Валя выпустил номер на свои деньги; но «Реалисты», слава богу, уже прислали компенсацию. Хоть тут полегчало. В. совсем охамел (или постарел?): вчера из-за невнятицы, которая от него исходит, из-за его «каши» словесной и в «делах» 2 часа дозванивалась до Пскова: Валя вечером к поезду отвез (для них) газеты. Почему-то захотел В. сам договориться со Псковом, в итоге бросил эту «неподъемную» для него затею, перегрузив ответственность на нас. Но время рабочее потеряно и люди, нужные для координации действий, ушли. Пришлось добывать их чуть ли не в гостях у кого-то.
Наташа простужена.
Ваня сдает экзамены в Строгановку. Рамоша — в основном за компьютером.
12 июня 1998 г.
Ваня очень изменился – Наташа говорит – вырос. Детали: попросила я его пойти с дедом за продуктами, чтобы он «пальцем ткнул», какую колбасу купить, а также картошку понести. – Когда? – спрашивает. – Дед уже одет, говорю. – Я должен вымыться, – отвечает. Времени 15 часов. С дедом пошел Рамоша, и, конечно, прежде всего, увел его покупать диски и кассеты на «свои», заработанные нами вместе с ним в Захарове при продаже газеты, на поляне в пушкинский праздник. Ваня вымылся после того, как они пришли, принеся из еды только ножки для холодца, который, кроме нас с Валей и наших гостей, есть никто из них не будет. Пришлось деду второй раз идти одному, при этом он произнес: с ними я не пойду. Бесконечное вымогательство дурацких лакомств заграничного производства, кока-колы, вредной в тех безумных дозах, в каких она выпивается, и дорогой, как вино, если не иметь в виду особо дорогих вин; но главное… взрослый все время напряжен, т.к. ожидает непременного и не знающего меры вымогательства внуков, неразумной траты денег, с которыми сейчас у нас с Валей так трудно и которые прежде всего нужно собирать для оплаты Ваниной учебы. А ведь одному – 14, другому, слава богу, и все 18 лет.
Все-таки страшно отражается на детях то, что росли они в стране жаркой и от этого, по-видимому, ленивой. Никаких навыков убрать за собой, все роняется, бросается, где попало, как будто они миллионеры, и у каждого – по меньшей мере, по камердинеру. Этически – это потребительское отношение к матери, а нынче – к деду, ко мне. Поесть, поспать, развлечься с приятелями, дом – неинтересен в принципе. А если дома, то компьютер, диски, конечно, из массовой культуры. Понятий — работа, учеба, чтение, полезное занятие для милейшего в общем-то Рамоши пока просто не существует. Хотя – помочь принести продукты из магазина он никогда не отказывается. А в Захарове тоже газеты нам помогал продавать и заработал у деда 40 рублей. А радости нашей от деятельного присутствия младшего внука, от остроумия и веселости его было сколько!
Ваня – совсем не домашний, и это как-то непривычно отмечать, сейчас ушли в Макдональдс. – Есть двадцать рублей? – спросил Ваня. Я сказала, что это очень много каждый день на карманные расходы. Он сказал: тогда разменяй (обменяй) мне 5 долл. Разменяла, дала по таксе 5х6,25=31,5. Взрослая сумма денег на чепуху пойдет. Как быть? Как объяснять, не знаю толком.
Если есть в доме 5 пачек соку, будут выпиты за день. Не понять отсутствия чувства меры, заботы о других etc. родных. Схватить и убежать – некоторым дикарством, оторванностью от этого тянет.
Как поступить в связи с Захаровым? Местные (Одинцово) хотят его присвоить, послать бумаги в Минкульт – о лишении заповедника государственного статуса.
22 июня 1998 г., понедельник, Мансурово
Так совпало, что в № от 18 Наташа сегодня читала материал о войне (в «Комсомолке»), очень живо реагировала на тот факт, что Сталин знал о возможности, т.е. о планах, нападения Гитлера на Россию – за год, весной сорокового года. Говорила: если он надеялся, что Гитлер в 41-м не нападет, значит, он был сумасшедший, не дурак, а именно сумасшедший. …Наташа ведь работала в «Комсомолке» (когда и я там работала) со Щекочихиным – они делали тогда «Алый парус». У меня, правда, чувство родства с этой газетой пропало лет 10 назад.Интересно бы понять, как Наташа к этому своему опыту относится.
…Утром (сейчас мы в Мансурове) я расшумелась на Валю: «серенький домик» до сих пор (с субботы) не достроен. А он, Валя, каждое утро косит, затем в пруд, косит так, что становится весь мокрый, физически перегружается, то есть заставлять его строить уже опасаешься. Он это знает, а поступает по-своему. Раскричалась я – другие люди уже давно бы этот несчастный «домик» соорудили! Он говорит – вспомни немцев во время войны, видела, мол, картинку в «Комсомолке»? Там прекрасное фото – три молодых голых попы на походном нужнике, глубокая длинная яма, а над ней – как «к;злы» сооружение, времянка; это он на шутку разговор переводил; я говорю, мол, что касается фото, то ему 154 года, т.е. много лет, что оно давно известно, что это – фотоклассика, а ты демонстрируешь российскую классику: что русскому хорошо, то немцу смерть… За столько дней туалет не построить… В тебе же есть немецкая кровь, почему она не работает?
– Работает, – отвечает.
– Не работает, если всем нам ты устраиваешь в течение многих дней российский анекдот, живем без «серого домика»… и т.д.
…Так и вышло, что показали Наташе сначала это фото в завалявшейся газете, а затем она и весь материал о войне посмотрела.
…Сейчас они все четверо – Ваня, Рамоша, Наташа, Валя – на полпути к Ярославцевым, пошли в гости к ним в Сивцево по тропке.
…Валя как-то заявил: я придумал себе национальность, я – москвич (это он из отвращения к национал-фашизму, национализму, якобы – патриотизму). Тут я при детях ему и говорю (в связи с туалетом в Мансурове):
– Ты говоришь, что ты москвич, никакой ты не москвич, ты упрямый хохол: делаешь только то, что тебе интересно, а мне «голубую мечту идиота» уже два года не можешь построить. – Действительно ведь – слов не найдешь, как выразить возмущение, недоумение; самой придется, видимо, браться за это. – Трое парней, – говорю, – во главе с дедом не могут такой малости сделать. Жуть!
Наташа вставила свое: яму надо делать глубже, больше. Дед свое: Рамоша хорошо ее углубил. Я: хорошо, да мало. Валя (дед): Ну, хочешь, я сейчас все доделаю? Я: не хочу сию минуту, вы же собрались уже к Ярославцевым. Тоже дурацкая манера – или сию минуту, или никогда etc…
…А где это видано – чтобы утром на завтрак перед дорогой в 5 км дети не хотели поесть пирожков – с мясом-рисом, со сладким творогом? Не хотят.. .Экзотика экваториальная, конечно, работает со страшной силой: что русскому хорошо, то немцу смерть – почти что так в нашем доме.
19 июля 1998 г.
Все минувшие недели – была такая занятость (и еще предстоят недели беспросветные — с этой точки зрения), что даже о существовании этой своей записной книжки я фактически забыла.
…Поездки в деревню с детьми (5 дней жары в 30;, 5 дней – напротив лютого дождливого холода) – до сих пор аукается тем, что Ваня там простудился, отлежал 5 дней; потом по приезде в Москву снова простудился так, что не пошел на последний вступительный экзамен в Строгановку. Сегодня, по договоренности с деканом, они поехали с дедом эти дела утрясать.
А у меня параллельно идут два номера, т.к. выходят в начале сентября, а затем в середине октября. А сейчас – не сезон, даже читать полосы некому, к тому же должны уехать Галя – макет, Юра – верстка. Вот и кручусь.
Да еще – много, конечно, домашних дел – готовка, стирка, Наташу надо пожалеть, она с ними – двумя детьми, с тремя мужиками – конечно, замотана предельно. Ребята «лопают», не успеваешь напастись еды, белье меняют ежедневно. А у нас и сохнет долго, хорошо еще, что починили древнюю, но могучую стиральную машину с центрифугой, которая лет десять стояла камнем в ванной.
14 августа 1998 г.
Вчера улетели Наташа с Рамошей. Ваня и Валя их проводили в аэропорт, вернулись домой раньше, чем улетел самолет. Дочь и внук еще 20 минут были на московской земле, но уже одни, за кордоном. Все время хочется плакать.
Тем более, что Ванины дела – виза для учебы в вузе – пока в подвешенном состоянии, и в этом состоянии без знания результата – надо прожить еще больше недели: с 12-го – 10 дней, значит, до 22-го–23-го. Да еще дай-то Бог, чтобы после этого можно было бы хоть ненадолго успокоиться, хотя через полгода все ЭТО снова придется проходить. Все видимые и невидимые овировские инстанции. Для меня это просто пытка, да и Вале это достается немалыми внутренними силами. Не говорю о деньгах, о его физической усталости.
…Вдруг снова закружилась голова и пощипывает-побаливает в сердце. Посмотрела на часы – 16.00. И так каждый день. С атмосферой, даже со временем суток – неизменная связь и прямая зависимость физического состояния моего от их состояния. Даже, по-своему, интересно.
…Нашла фото от 8 ноября 1958 года – Наташа четырехлетняя с тигром, который нынче у меня все время был в изголовье. Как хорошо делали некогда игрушки: зверь только выцвел, стал бледно-желтого цвета с черновато-серыми полосами. Ваня спросил: «Ты мне дашь?» Отдала. Говорит: «Давно это было». Действительно, 41 год почти назад.
Да, четырехлетняя девчоночка в берете и курточке, улыбается, а лоб – вперед, выпуклый чистый лобик, с раскосым разрезом глазенки. Самое теперь странное, что фотографировала-то я сама… Сейчас же – будто фотоаппарата никогда не держала в руках: современная техника меня словно пугает. …Надо, чтобы для «Автографа» Ваня фотографировал.
Завтра сама пойду запасаться мясными и рыбными продуктами, хорошо бы наскочить и на сою. Одно время она была, теперь исчезла, кончился, должно быть, контракт, а таким, как мы, она хороша вместо мяса. Смешновато, но готовить нынешнюю говядину – скучно; видимо, сказывается карусель, когда два парня все время опорожняли кастрюли и сковородки; и те, и другие – всегда мгновенно становились пусты, хотя мясо готовилось в огромных, по нашим меркам , количествах – постоянно. Я устала закладывать его то в жаровню, то на сковородку; синдром пустых кастрюль, так я придумала и в доме нашем я это называть. И все время думалось: как же это Наташе надо работать, чтобы прокормить двоих взрослых парней, которые растут не по дням, а по часам. А мальчишки ели, словно наперегонки, словно они с голодного мыса.
Дед сегодня, что называется, отлеживается. И так, видно, ему это приятно, полежать, пописать. Он всегда любил поработать (пописать) лежа, в большой общей тетради (в дерматине). Сейчас она у него черная. Напишет кусочек, прочтет. Ибо прочитать его «каляки-раскоряки» невозможно никому другому.
Ваня погладил рубашку, пошел куда-то «на часок».
18 августа 1998 г.
…Сегодня доллар стоил на бирже 6,88 руб., то есть на 45 копеек дороже, чем вчера. Для таких, как мы, это очень страшно. Если с Ваниной визой обойдется, – а ждать ответа надо еще дней 10, что само по себе крайне тяжело, – то за институт придется платить сильно больше, чем предполагалось. Не зря премьер и председатель Центробанка выразили готовность уйти в отставку, хотя президент, вроде того, их не отпустил.
«Год тигра» обнажил свои клыки. Что с нами, такими, как мы, будет, никак не предусмотреть.
Сегодня я, как чурбан, полдня просидела в кресле, читая (ни на что другое не было сил) Гусевский Дневник-93 в им же выпускаемом «Московском вестнике». Читала внимательно, чтобы понять – какова же все-таки нынче личность эта, что - в хребте. Зачем, почему хотелось бы понять, что у Гусева в хребте сейчас? А затем, потому, что этот человек всегда был чем-то приятен, а дело с ним иметь, – попросить статью, например, – всегда просто удовольствие. Напишет, напишет в том объеме, какой просишь, напишет в точно назначенный срок, если заметит опечатку, сам позвонит, работать с ним – легко и просто; в отличие от множества других персон, которые и менее профессиональны, и менее обязательны, а то и совсем ни то, ни другое – болтуны и бахвалы.
…Но что же выносишь из Гусевского дневника? Из главного в нем? Тоску по русскому, по русскости, глухую тоску по внутренней вере (не по церковности), по «голой силе», хотя что под «голой силой» понимается – все-таки уловить невозможно. Много говорится об омерзительных физиономиях демократов, слово, конечно, берется в кавычки, много ругани, даже матерщины, по адресу действующих властей, но… разве лица бондаревцев краше в восприятии автора – вроде, тоже не те, а кто те – один Гусев? Один Гусев Вл.Ив.; он действительно, хорош в конкретике жизни. Но так обманываться и в Хасбулатове, и в Руцком, и в других из той же компании! Страшно неумно, хотя некоторые союзписательские «перводемократы», конечно, могли спровоцировать не только Гусева, но и самого невозмутимого человека на почти ненависть к ним, на брезгливость, на подобную – почти физиологическую – гадливость. Но Пулатов, но Мелентьев, но Бондарев тоже ведь могут вызвать похожую реакцию. Хотя лучшее – вообще не иметь с ними дел – ни в крупном, ни в мелочах.
А середины – золотой середины – нет. Гусев, выходит, тоже не может быть причислен к золотой середине. Лидера у потенциально «золотых» тем более нет. Нет лидера, нет даже полулидеров. Даже стариков – Лихачева, в частности, Гусев не жалеет, ни внутри себя, ни в тексте, который публикуется спустя почти пять лет после того, как написан.
Выходит, смута внутри, в душе автора такова, что из текста видна только она, смута в душе, неприятие «жидовствования», представления, что сионистские международные деньги ворочают жизнью России.
Все плохи, хорошим даже не пахнет. Всеми недоволен Володя, на всех ворчит, на себя, – чтобы было это определенно, явно, – нет, не ворчит. .. И все-таки мил чем-то душе Гусев. Может, умением много работать, несмотря ни на какие слабости свои…
Впрочем, одна сермяжная мысль есть – давно чувствует усталость души, многие годы, десятилетия; и еще – выродились Гусевы, дочери не дадут спокойно дожить… жена не умеет распоряжаться верно деньгами. «Простые», внятные причины, мотивировки внутреннего разлада. Разлад есть, хотя Вл.Ив. самому «ничего не надо».
А то, что лихорадка никак не оставит нашей жизни, – это правда, страшная правда, потому что жить в непрерывной тряске семь-восемь лет может только русский. Но пограничное состояние уже и ему не по силам, если он не в возрасте «телячьего восторга», если он хоть сколько-нибудь ответственен хотя бы перед собственной линией жизни.
…Доллар подорожал по отношению к рублю – это, в самом деле, страшно. Ваню кашей не накормишь, ему 18, он растет, играет в баскетбол, ему необходимы мясо и колбаса, ему учиться надо – а нам-то платить. На почве экономической тихой паники у меня сегодня полный упадок физических сил, хотя Валя старается всячески как-то организовать заработки.
…А тут еще А.Рязанов позвонил; сначала прислал документы с 400-ми подписями против захвата земель заповедника Одинцовской администрацией. Целый пакет + выступление в местной газете главы администрации Одинцовского района – нахрапистое, мол, нам землю – мы за это восстановим Ганнибальский дом… А теперь, через день, тот же Рязанов дает… отбой: вроде , мол, договорились, вроде не будут на землю претендовать… просит снять материал из номера, иначе, мол, снимут его – Рязанова; с одинцовским начальством ему страшно поссориться. А правды так никто почти и не узнает.
19 августа 1998 г.
…В полшестого вечера позвонила Наташа, уже из Панамы. Всегда при телефонных разговорах произносишь всякую чепуху, перепутывая главное и неглавным. На удивление, Ваня не поехал сегодня в университет, играть в баскетбол, обычно его в это время дома не бывает, а тут как раз был.
После разговора, который для меня всегда стресс, снова слезы сами из глаз сыплются. Опять – даль далекая, там всего 8.30 утра. На другом конце земли. Как это страшно, если ты не миллионер.
Не уходит, как приступ, упадок духа, руки ни к чему не лежат. А сердце – болит, как у сердечников, чего у меня не было прежде.
Ваня спокойнее нас, дедов, вдесятеро. Поговорил с матерью на двух языках, поворчал на нас, что в оба уха суфлировали ему во время разговора, – конечно, мешали. А мы – как два беспомощных дурачка. Ваня здесь – а слезы текут: дочь и есть дочь, скучаешь по ней всегда.
20 августа 1998 г.
На улице снова тучи, хотя, по прогнозу, с пятницы погода должна улучшиться.
…Звонил Николай, Валиной сестры Людмилы муж: Людмила видела в связи с нами, говорит, плохой сон. А нам, действительно, сейчас плохо. Ванина виза пока для нас подвешена, устный, якобы, на год положительный ответ в нашем чиновничьем царстве – не ответ. А бумажку обещают еще через 10 дней. Страшно, т.к. и 1-ое сентября на носу, с институтом расплачиваться, договариваться…
Невероятно тяжело ждать, терпеть ожидание, претерпевать подвешенность; впрочем, и по пословице, труднее всего — ждать и догонять. Но к нашему возрасту все запасы «жданок», видимо, уже закончились, хотя и Валя терпелив, как верблюд, и я многое успевала претерпевать.
…Ваня рад – вернулся с каникул Максим, с самого раннего детства, с песочниц, они знакомы, а в тот Ванин приезд, когда он учился в 4 классе, они замечательно подружились. Хорошо бы, чтоб у этой дружбы было бы продолжение. Максима – так я его всю жизнь зову – из хорошей семьи, с 14-го этажа нашего дома, из нашего же подъезда.
Ванюша пока во многом инфант, ребенок, хотя во многом, вроде, и не ребенок. Не разберешь. Определенно лишь то, что его, – мне все время кажется, – никак не накормишь.
…Вздорожание доллара для нас очень тяжело: за Ваню надо платить в Строгановке 3000 долларов. И так-то тяжко было, при старой цене. А при новой? Я вообще не представляю, как мы тут вывернемся. Душа все время не на месте, сердце болит, Валя тоже перенапряжен, т.к. сказал мне вчера, что его делами мы совсем не интересуемся. А явную неправду он по-скорпионски говорит тогда, когда ему плохо. Я долго не могла успокоиться; Наташин звонок, который должен, по правилам, был меня успокоить, всю меня, когда речь идет о Панаме, вздрючил, да еще эти Валины слова. Наверное, я уже сама себе трудна, не справляюсь с напряжением, другим от этого хуже делаю. А дом-то должен стоять… Ему запас прочности нужен, у меня же запаса прочности – никакого. А как быть? Как эту прочность нарастить? Как?
…В Захарове – очередной выверт: глава администрации выступил в местной газете – она у меня на столе – с требованием к властям отдать одинцовцам заповедную землю. Я подготовила на основании документов публикацию у нас, в «Автографе». Теперь директор заповедника звонит и звонит: снимите, иначе снимут меня (а его только что назначили, и он – нормальный человек).
Придется снимать, а заменять сложно: Юры нет, Ваня с фотографиями не справляется.
…Я все время напоминаю себе – «не унывай», «не унывать!». Но «физика», плохое физическое самочувствие, не оставляет сил для душевной стойкости. Где брать силы, если зимы заранее боюсь, хотя лето было очень тяжелым. И почему сложности жизни только нарастают, а послаблений от жизни никто никогда и не ждет. Сопротивляемся, сопротивляемся сложностям – а в результате их только приобретаем. Валю жалко. Последнее время —нестерпимо жалко.
…Все-таки Ваня очень беспечен. М.б. так и должно себя вести в 18 лет. А какими были мы? Тоже ведь беспечными, но, все-таки кажется, что в главном, наиболее важном, вели себя более предусмотрительно, более ответственно. Во всяком случае, о таком количестве денег (карманных) даже и мечтать не могли, да и не мечтали: хватило бы поесть, да на транспорт, да заплатить за жилье. Интернет, доллары, гражданское чувство устойчивости в этом мире, – по-моему, для нас все это пока химеры.
Ваня: «Баб, я зайду к Максиму ненадолго…»
Я: «А стол когда будем разбирать? Я еще вчера тебе об этом говорила».
Ваня: «Стол разбирать?»
Понимает только прямые «указания»: «Ваня, вынеси мусор», «Ваня, убери постель», «Ваня, не ешь на коленках», «Ваня, повесь то-то и то-то…» Наташа говорила: «Ничего не жди, все нужно прямо напоминать: мол, Ваня, почисти картошку, мол, Ваня, пропылесось то-то и то-то». Действительно, никакой такой инициативы, да еще по 10 раз одно и то же напоминаешь.
Как же устала я без помощников по дому! Любят быть в чистоте, но ни одного движения «в сторону дома» без твоего напоминания не сделают. А дом не должен «разваливаться», в нем должно быть «чисто и светло».
…Челышев обещал 1-го сентября статью «Пушкин и мировая культура». Делает он ее почти год. Придется, если он ее все-таки даст, теснить других авторов, снимать полосу или две в октябрьском, видимо, номере. Перетягивать на февраль. Авторам, конечно, будет плохо, да и мне сложно, т.к. мы делаем номер не полосами, а разворотами. Но академик есть академик… да и тема эта – едва ли не из провальных, как я ни старалась авторов на нее раздобыть.
22 августа 1998 г.
…Все так стекается, все заботы, что нам никак не вырваться даже на 2-3 дня в деревню, а у Вали там огурцы, яблоки, сливы, груши, кабачки. …
Ванина виза – подвешенность проблемы с визой, просто-таки медленная пытка. Книжная ярмарка тоже начинается 1-го сентября, а Светланы Сильванович, с которой мы о совместном участии в выставке договаривались, почему-то дома нет.
…Надо платить на этой неделе за квартиру. Надо платить сразу после 1-го сентября Юре – за верстку. Надо платить за ракушку – надо сделать это сегодня.
В сентября же – платить за типографию. …За квартиру вместо 125 рублей – 150. И цены сильно выросли за последнюю неделю, сколько бы ни контролировали торговлю, смешным было бы если бы они не выросли, когда тысячи товаров покупаются в стране на валюту, своих нет.
Хуже того, на полках, например, в Молодежном, явно стало товаров меньше, запахло дефицитом, выбора, например, шампуней почти нет. Валя любит, чтобы были разные флаконы, чтобы, не задумываясь, отличать один от другого. Но пришлось вчера покупать без выбора. Только одна наша шампунь (одинаковые упаковки), а если импортная, то только из очень дорогих, вдвое-втрое дороже «нормальной» цены.
Как ветром сдуло зубные пасты – только по 14-15 рублей или уже совсем с древними названиями, те, что не помогали сохранять зубы, те, чем мы пользовались всю жизнь, те, что – в итоге – одно название – зубная паста.
…Звонила девица из ОРТ, готовит пушкинскую программу – хочет придти посоветоваться. …На самом деле, даже самым приятным из них нужно побыстрее, не читая, не копаясь, получать от тебя твои знания. Сколько уж я помогала, например, каналу «Культура». Они же для нас – ничего, даже для Пушкина пока – ничего, будут делать все в последнюю минуту, кое-как, только чтобы «галочки» поставить, отметиться.
…Говорили, якобы, «Автографу» светит президентский грант, думаю, опять промолчат, история повторится, – как в прошлый раз правительство (в 1997, еще Черномырдин) не соизволило даже сообщить, что, собрав документы от претендентов на грант, оно в тот же момент об этом перестало думать. И сказать не сказали, будут ли в принципе эти гранты или нет. Не было их. А ведь сколько работы приходится делать, готовя пакет документов, то бишь заявку. Чиновнику на все плевать. Такого чиновника, какие сейчас, по-моему не было раньше. Омертвелые по отношению к другим людям, предельно циничные, бумажки только от одного к другому между собой перекидывают, сидят в кабинетах «от» и «до», а дальше, — хоть трава не расти… Из-за Ваниной визы Валя познакомился не менее, чем с десятком чинов из МВД. А живем уже 2 месяца с подвешенными в неопределенности душами.
Пушкинский заповедник пытается присвоить одинцовская власть (говорят, – будущий губернатор), а напечатать об этом боимся, чтобы нового хорошего директора заповедника не сняла она же. Но я исхитрюсь, найду форму написать так, чтобы и на пользу заповеднику, и против попыток захвата его, и чтобы новому директору не навредить.
…Лето было совершенно ненормальное по перепадам температуры etc, но жаль, что оно проходит: зима тяжка стала для нас. Я, например, заранее ее боюсь… хотя что сейчас о зиме рассуждать, когда не знаем, что с нами через день-два будет. А ответственность за дом и домашних возросла многократно.
…Впрочем, Ваня, когда захочет, может многое делать сам, только мусорит много и после того, как, например, поел, всегда оставляет крошки, пролитости на столе, на полу, на собственной одежде. Все, что не нравится ему, делает торопливо, неловко – а кому же нравится уборка, мойка etc.
23 августа 1998 г.
…Кабинет С.Кириенко отставлен президентом.
? ? ?
24 августа 1998 г.
В.Цоффка привез очередную публикацию из местной газеты, в данном случае – «Все Одинцово». Глава администрации района с помощью туманных слов («объекты заповедника», без употребления слов «заповедная земля») настраивает население свое даже против администрации Тяжлова. Мы-де хотим восстановить захаровский дом, а они-де + Минкульт — против, так как не хотят нам передать в собственность (ныне — государственную!) объекты музея-заповедника Пушкина. Мы – хорошие, а ведь много желающих и «примазаться». Кто, что – при этом — полный туман. …А вот дурной комитет по культуре области против нас – хороших одинцовцев, а Минкульт вообще молчит.
Цинизм «царского села», то бишь одинцовского, – крайний и вызывающий. Клейма на них только нет.
…Впрочем во мнении улицы – давно и прочно эти богатые, сверхбогатые места (их сверхкоррупционная власть), – давно и прочно, – заклеймены. Но это никак не меняет дела, наглость только наглеет, и больше ничего. Тяжлов, думается, их просто побаивается трогать. А им – сам черт – не брат.
…Что скажет в обращении к народу Ельцин? А ведь потерял он лицо…
Президент выступил очень коротко, сказал, что обсуждать положение – времени нет. А Черномырдин,мол, – честный, порядочный, основательный, его не испортили ни власть, ни отставка.
…Меня-то сейчас волнует, что междувластие (чиновник и есть чиновник, он о себе думает в первую голову – «лишнего не сделать») может отразиться на наших (овировских) делах. Душа болит, сам себе помочь не можешь, – сколько же можно жить в состоянии паралича. Господи, как тяжело жить в России, где человек – букашка, как было это, так и остается сейчас, кроме случаев, когда судьбу персоны искусственно выпячивают, когда создают себе капитал политический, а затем и экономический.
Ничего не могу с собой поделать – состояние духа подавленное, стараюсь быть чем-то занятой, чтобы домашние этого моего состояния не видели.
25 августа 1998 г.
Позвонил из ОВИРа (на Покровке) некий Виктор Николаевич, спрашивал, в каком ОВИРе обслуживают Строгановку. В Строгановке нет сейчас декана Виктора Ив. Маслова, и никто не в состоянии ответить ничего, кроме того, что они относятся к Северному округу. А ОВИРов там, оказывается, четыре. В итоге нескольких судорожных моих попыток выяснить, какой же нужен ОВИР Виктору Николаевичу, чтобы отправить на исполнение разрешение в пользу Вани высшей инстанции, он заявил: мы сами определимся, это будет Ленинградский ОВИР; скажите об этом институту.
Я: А где они находятся?
Он: Кронштадтский бульвар, дом 19а.
…Говорю Виктору Николаевичу (на Покровке):
– С ними работает Елена Евг. (МВД России), если она не в отпуске, я, давайте, у нее узнаю, какой у них ОВИР, т.к. в институте вчера мужу не удалось дождаться Виктора Ив. Маслова…
…После этого Виктор Николаевич и сказал, что они сами определятся, – вот и выбрали из 4-х ОВИРов Северного округа – Ленинградский. А декан появится только 31 и 1 сентября…
…Надо посмотреть журнал «Наш малыш», Людмила Превизенцева (?)– о детстве Пушкина, в детской комнате Пушкинского музея на Пречистенке.
…Все-таки удивительно, какой невзрачный – видимо, профессиональный КГБшный – голос у Виктора Николаевича с Покровки. И даже вопрос свой произнес поначалу не полно:
– В каком Строгановка округе?
После нескольких выясняющих звонков в институт я ему ответила: в Северном, так говорит начальник общего отдела вуза.
Тогда - то Виктор Николаевич и произнес, что там 4 ОВИРа …Господи, как тяжело терпеть, претерпевать ожидание. И так – с февраля…
Ваня ведет абсолютно каникулярную жизнь, а у меня в этой ситуации нет моральных сил как-то повлиять на него. Поистине молодость бережется беспечностью своего возраста. У меня же для летних месяцев здоровье (сердце) ухудшилось сильно. И Валя непрерывно напряжен, срывается из-за этого на крик по пустякам.
Доллар подорожал за неделю на 25 процентов. Для нас это кошмар, т.к. за Ваню-то в долларах рассчитываться, а тут все время считаешь рубли. Что-то еще будет: отпустили цену на доллар, а заинтересованных в этом в родной России теперь тьма, и в первую голову – и нефтебароны, и все, кто торгует с заграницей. А свои «дельцы» пострашней иностранных. Мясо, молоко, хлеб – все мгновенно подорожало, и уже пустеют прилавки. Запахло дефицитом. Страшна экономическая гражданская война. А в нашем, домашнем, исключительно «экзотическом» положении – ужасна: полсемьи нищенствуют на другом конце земли, а мы — в таком возрасте—должны выручить Ваньку. Дай Бог, чтоб удалось как-никак.
…В 12.30 сказала Ване: сообрази, когда пойти в магазин (за хлебом, гречкой, молоком, растительным маслом). Он – ринулся в ванную.
Говорю: Ваня, мол, у нас – не экватор, нельзя будет идти в магазин при -15; с мокрой головой.
– Я высушу.
– Да ведь это долго.
– Пойду в магазин часа в 4.
Сидит за компьютером, крутит музыку. А музыка – вся сегодняшняя; говорят ( молодежь), правда, что хорошая – не попса; но ведь все равно – так называемые «группы», ансамбли песен etc., масскульт. Если бы параллельно при этом знали бы хоть каплю из Моцарта, Баха, Мусоргского. Или из современных лучших – Стравинского, Шостаковича, пусть бы— и Шнитке. А они, по-моему, кроме Моцарта и Баха, даже и имен композиторов из лучших не знают.
Разливанное море плебейства во всем мире да плюс наша сверхэкзотическая история в семье. У Вани две культуры в душе – в итоге пока – очень надеюсь – ни той, ни другой. Все – по верхам.
7 рублей 86 коп. – банки покупают доллары по этой цене, хотя ЦБ пытался сдержать спрос, вложив в рынок 350 млн. долл.
Как с ГКО – никаких пока известий: каковы параметры обмена – неизвестно.
В обменных пунктах купить доллары невозможно.
Акции Газпрома растут неимоверно. Правительство молчит, теряя золотоценные для народа минуты.
Федоров, Задорнов, Дубинин, вроде, остаются. Уходят Немцов, Сысуев, Чубайс – тоже, вроде.
«Яблоки» отказались участвовать в правительстве. Коммунисты против даже Федорова, полезной фигуры при любом раскладе.
…Яблоки назвали происходящее неуважением к людям, фарсом…
С 17 августа живем в другой стране, с другой экономикой. Сейчас полный коллапс.
28 августа 1998 г.
Ванины дела – в том же состоянии, Валя был в Ленинградском ОВИРе, там сказали, что дооформлять должен сам институт. А декан, хорошо, если в этот понедельник все-таки появится на рабочем месте.
…Разговаривала с Мих.Бор. Поспеловым (отец Наташиного одноклассника, который дико погиб несколько лет назад. В 7-9 классах мальчик этот был страшно влюблен в Наташу). …Его дед – Мих. Осипович Меньшиков – известный литератор и публицист, в течение нескольких десятилетий прошлого века, вплоть до 1917 года. Погиб в 18 году, расстрелян в Валдае самозванными военизированными людьми. То есть жертва революции и голода. Его дочь (только что похоронена), – мать Мих.Бор. Поспелова – крестница дочери Достоевского и Алексея Суворина. Мих.Бор. нашел в своих архивах дедовскую работу о Пушкине («Клевета обожания»), полемику с Мережковским. Мережковский стоил того. Но я-то могу взять для «Автографа» (поскольку написана она к 100-летию, вернее сказать, в связи со столетием Пушкина) фрагмент, первые 4-6 страниц. Общую часть о клевете обожания и кусочек в связи с язычеством и христианством, поскольку Мережковский тянул Пушкина в язычество. Дадим, конечно, без комментариев. С врезом о Меньшикове.
Обожателей-дураков и сейчас много. А тема язычества и христианства снова, похоже, актуальна, как и на стыке веков XIX и XX.
То, что Пушкина тянут в вульгарный патриотизм, очевидно. И заставляют думать, что он был агрессивен и «бряцатель» оружием… Впрочем, об этом же и у Мережковского, который запутался сам в себе. В конечном счете, с фашизмом мог «смириться» только запутавшийся человек; а может, ума в нем (и в ней) не хватило по причине отсутствия собственных детей; я думаю, - именно поэтому.
Валя упорно, загромоздив весь дом, комплектует книги для библиотек детских домов.
…Сейчас, в 17.00, Ельцин должен встречаться с Черномырдиным, что-то будет, представлять, изображать – страшно, пытаемся все время делать текущие дела, чтобы некогда было сосредотачиваться на экономической катастрофе. Иначе, опустятся руки, надорвешь остатки внутренних сил… А этого нам нельзя – с нами зайчик – Ванюша.
31 августа 1998 г.
Валя и Ваня были с утра в институте, декан по работе с иностранными студентами, к которым относится и наш Ваня, все еще в отпуске. Господи, когда мы в этом определимся – в ОВИР (теперь уже районный) смысла ехать в отсутствие декана нет. Тяжело, глотаю таблетки, чтобы поджилки не тряслись. Вот испытание, Господи, ты, Боже мой. И это – на фоне глобальных для всей российской жизни испытаний: коммунисты взбесились, парализуют какие бы то ни было действия в стране.
За эти дни написала две заметки. Одна против шельмовства (профашиствующих) интерпретаторов Пушкина, перешедших границу дозволенного: цитируют, соединяя разные стихи П. в одно, затягивая П. в свой специфический лагерь.
Вторая заметка – о попытках захвата заповедника Захарова–Б.Вяземы, который имеет государственный статус, в районную муниципальную собственность (Одинцовск. р-н) на том основании, что они реально начали работать по воссозданию дома в Захарове. Мол, мы –дом, а нам – весь заповедник за это. Вот и думай, как (аккуратно) написать, чтобы и втихаря эта сделка не была провернута, и главу администрации (инициатора ее), который в то же время нашел деньги и силы (единственный из многих, болтавших об этом 2 года), чтобы работу начать, не сильно обидеть …Погода, как в октябре,– осенний плотный дождь, не обещающее просветов небо, мокрая стынь, влажность, должно – 100%.
…Пошли первые звонки – выйдет ли, мол, «Автограф» в сентябре. В связи с этим все «заинтересованные лица», как вымерли: даже Костров молчит уже неделю, Нат.Ник. Комарова — как в воду канула, Московский методический центр – тоже, ну, а уж об их бухгалтерии – так и говорить нечего.
…Завтра надо звонить Челышеву: если даст статью, номер сентябрьский (а позднее и октябрьский) придется переверстывать. А чтобы звать Юру, ему из его заработанных 3000 рублей надо отдать хотя бы 1000. Организм не хочет больше жить в состоянии непрекращающихся крупных забот. Помощники же мои по газете разбежались по штатным местам работы – жить трудно всем ягодкам нашего поля.
…Три дня – с пятницы по ночь воскресенья непрерывно (ежечасно) слушали новости – к ночи вчерашней выяснилось, что они только ухудшились. В верхах – настоящий паралич, левые раскрутили политический кризис, им до лампочки даже экономика (свои-то дела эти у каждого, кто наверху, наверное подстрахованы валютой), до лампочки, что будет с каждым, кто живет в России и не относится к «верхам».
…Дошла до того, что стала читать фантастику, чтобы мозги с текущих забот переключить, чтобы забыться, хотя бы на ночь. Марг.Ив. Малова оставила мне, чтобы засыпалось, свои таблетки, половинка, действительно, помогает уснуть. Раньше меня, если что и выручало при перегрузках, так это сон. Стоило лишь головой на подушку… Теперь и этого нет. А ведь помолодеть тоже почему-то не хочется, хочется, чтобы осталось лишь сил побольше, чем их осталось.
Ванечку не так-то легко прокормить; он, словно соревнуясь сам с собой, упирает на мясо, помидоры, соленые огурцы – на то, что у нас и так - самое дорогое круглый год (теперь даже на помидоры нет сезонных цен), сейчас же стало устрашающе дорого. В общей сложности мясного в день уходит с килограмм (колбаса, обед мясной, ужин). Правда, стал есть более «охотно» сардельки. Все-таки проще – хоть готовить можно через раз. Но все равно каждый день по два раза основательно приходится готовкой заниматься. Моя «практичность» в использовании продуктов мало спасает от значительных трат на еду. Кофе не было у нас дней десять, мы с Валей его теперь не пьем, и гостей я перестала кофеем угощать, как всегда делала это еще до весны нынешнего года. «Напомнил» о том, что кофе надо купить, Ванечка. Он пьет его некрепким, но все-таки «прикладывается» то по утрам, то в середине дня.
Максима, его друга детства, я и то перестала угощать, как делала это всегда. Они оба теперь – коломенские версты, да еще тренируются, покормишь двоих – опять пустые кастрюли. Они изредка перебиваются, когда засидятся, похоже, молоком и овсяным печеньем. Но ведь ничего не поделаешь, приходится и от вековечного стиля нашего дома отказываться, где первым вопросом к любому приходящему был вопрос, хочет ли он есть (это с послевойны, с детства и с юности). Тетя Валя у нас была такая же: даже в самые голодные времена чем-нибудь да покормит. Я росла с нею, у нее, с ее детьми, с трех до 11 лет, т.е. основы характера как заложены были тогда, так и срабатывал он всю жизнь. Нынче же приходится сдерживаться, хотя очень непросто одергивать себя, когда включается подобный «рефлекс».
Валечку жалко, он от неопределенности всякой и всяческой, от опасения остаться без денег, снова вверг себя (и нас) в некоторую «авантюру» с книгами для детских домов. Работает, как проклятый, сам комплектует библиотеки из 120 наименований каждая. Пасьянс этот раскладывается дома, ступить негде, деваться тоже некуда, помогаешь только добромыслием, ровным настроением etc. Хотя пока я, например, не чувствую, что это закончится ожидаемым, — и добром, и деньгами.
…Все становятся немного сумасшедшими, Н.А.Марченко уже какой раз, приходя разобраться с газетными делами, вынуждена убегать через час, а то и быстрее: в этот раз забыла, выключила ли компьютер из сети в фондах музея Пушкина, где сейчас устроилась в штат. А была пятница – страшно было два дня терпеть, не зная точно, выключена ли аппаратура или нет. Каждый раз ведь страшен пожар в музее. А тут еще в Москве и так было два пожара грандиозных – то в РАО ЕС, то на нефтепереработке. Побежишь… Но мне такая помощь выходит ведь боком. Тоже приходится претерпевать. Но и без помощи сложно, практически редакционный багаж, расположенный во множестве папок, приходится самой держать в голове. А голова уже такой объем не держит, нужен больший порядок и систематизация бумаг, а дома их в порядке держать уже негде. Получается навал, тьма папок, в которых я постоянно вынуждена что-то из понадобившегося разыскивать одна.
…Ярославцевы, вернувшиеся, должно быть, из Сивцева, пока носа не кажут, тоже, видать, в шоке, а с «вытянутыми физиономиями» кому охота на людях быть? Я очень хорошо их обоих понимаю: тяжко в гости с тревогой в душах ходить.
…Старого нового премьера (сейчас пошли «Вести») – Дума не принимает. Полная безответственность в экстремальной ситуации: это как если бы человек был сбит машиной, а стоящие вокруг рассуждают – хорош он или плох, вместо того, чтобы оказывать первую помощь.
…Дума (коммунисты) завела все переговоры, длившиеся драгоценную (буквально) неделю, в тупик. Отказались от всего, что предлагали до начала переговоров. Вот нам, пожалуйста, и результат: падают все котировки – от рубля до власти, которой в России, строго говоря, нет, кроме президента, уже больше двух недель. «Год тигра» показал свое нутро, нутро природного хищника.
1 сентября 1998 г.
День хлопот и внутреннего ужаса перед нескончаемостью наших забот и нескончаемостью тех жестоких условий, в каких эти заботы – и так немалые – приходится преодолевать.
Левые озверели – словно специально толкают страну в хаос. 140 думских человек, обеспеченных долларами, толкают 140 млн. в неразбериху.
2 сентября
…Ваня рано уехал в Строгановку, хотя все остается страшно подвешенным. Я ездила за продуктами – колбасы, подешевле которые, — словно испарились, песок подорожал в самом дешевом из окрестных магазинов за один день на 30 коп. (за одну ночь). Мясо – за 30, и это еще – начало..
Валя, пока я ездила с утра, нанервничался, слушая, как падает рубль. Пил лекарства. В банке рублей не дают, а на что продукты покупать и вообще жить, верхам – до лампочки. Чернее черного все – хорошо, если останутся молоко и хлеб, но и за них надо деньги платить.
У меня всегда бывала легкая заначка, а теперь только на 7-ое число и надежда. Принесут 400 рублей, вот и живи. Господи, бедный Валя, позаботься о нем. Молю.
Валя говорит: надо перебиться неделю, Инкомбанк начнет выдавать деньги. Если бы неделю?.. Так страшно не было даже в 92-93 годах, ни даже тогда, когда были талоны и карточки. Хоть какие-то, но были же деньги…
Если бы мы хоть с детства не знали, как тяжко бывает кормить семью, может быть, было бы не так страшно. Но ведь вся наша жизнь – война, после войны, голодное студенчество, тяжелый труд всю жизнь за гроши, на старость досталось время перемен – и все тяжелее и тяжелее.
Валя, видимо, боится за Ваню – за него ведь платить, а деньги с каждым часом дешевеют на 20-30%, да еще их перестали вообще отдавать в банках. Господи! Если ты есть, останови!
Сигареты, кофе – все молниеносно исчезло. Весь перечень исчезающих товаров мы знаем наперечет – неужели все снова?
…А по телевизору идет пресс-конференция Клинтона и Ельцина. Так, будто ничего не происходит.
А аптека? Аптека вообще разденет.
Господи! Опять. В Ленинградский ОВИР все еще не пришла бумага из городского. Я чувствую страшную панику, усталость, упадок духа. Господи, помоги.
3 сентября 1998 г.
Господи!
Валя потерял бумажник со всеми документами, со всеми сразу! И со 150 последними рублями.
У меня такое впечатление, что Саша-шофер очень сильно усугубляет Валину рассеянность. Валя и так не умеет собираться перед тем, как уехать по делам из дому. Часто кидает то одно, то другое в самые неожиданные места… Приходится собирать очки, часы, бумаги по отдельности, искать «уроненное» где попало. Появление же Саши в этот момент усугубляет ситуацию – он всегда оттягивает внимание на себя, ворчит, вечно что-то ему не так, вечно требует срочной реакции, даже если человек говорит по телефону, усиливает многократно трудность и без того трудных утренних минут, тяжелых и для Вали, и для меня.
У него еще дурной энергии сорокалетнего человека, не воспитанного нормально, еще очень много. И его присутствие при сборах очень мешает. На мой взгляд, форсированность, которую привносит по пустякам Саша, страшно мешает главному — сосредоточиться перед рабочим днем. Его вообще в больших порциях трудно переносить. Хочется, чтобы он удалился. Надо, думается, его было уволить. Может быть, нашли бы более спокойного, а не отравленного многолетней пьянкой человека. Человека — с таким нервным зудом, с таким напором на то, что сию минуту его интересует, или — напротив. Господи! Что же теперь-то делать?
Дошли до дна? Надо выискивать силы, чтобы всплывать. Но как, когда ситуация убийственная: курс доллара сегодня 17 рублей. Это лишает нас каких бы то ни было реальностей. Я готова идти работать даже посудомойкой, гувернанткой, кем угодно, лишь бы каким-то образом зарабатывать деньги. Деньги для Вани. Готова идти в магазин, торговать крупой.
…Валя с расстройства через минуту уже не отвечал по конторскому телефону. Уехал куда-то, не сказав, мол, еду по делам, не беспокойся. Как я его жалею, он — в опасной ситуации. А ведь документы нужны, как никогда, и для Ваниных дел, и для банка, и даже пенсионное удостоверение: ведь у нас без бумажки – не человек. О, как же приходится все время страдать, а главное – сколько дополнительных сил и времени уйдет на восстановление этих всех бумаг. Уму не постижимо. И ведь не можешь позволить себе даже сказать – хочется плюнуть на все. И ведь потерял бумажник где-то близ дома: кто-то «свой» и подобрал, небось. А на Сашу я очень грешу, прости меня, Боже: забил какой – нибудь ерундой голову Вале, когда Вале нужно было быть сосредоточенным.
5 сентября 1998 г.
День города.
Валя с утра ездил на б. ВДНХ, возил на книжную ярмарку «Автограф», просили. Ване купили взрослый единый проездной билет.
Да! Бумажник я нашла в той же Валиной куртке, только в другом кармане. А ведь с утра до ночи – страдали. Нашла в ночь, зачем-то вдруг стала ощупывать Валину куртку. Наверное, чтобы хоть уснуть более или менее спокойно.
Сегодня 2 часа простояла за 400 граммами сливочного масла по старой цене в 26 рублей. Теперь это стоит в 3 раза дороже, а постное масло дороже в 4 раза. Девальвация – 400%. Сахар – 15, гречка -15. Говорят, – берите, будет еще дороже. А масло-то, которое в 4 раза дороже,– наше, отнюдь не импортное. Все, что подешевле, все скуплено. Полки пустеют на глазах.
Ваня приехал из центра. На ВДНХ они с Максимом, должно быть, смотрели праздник. Пошел в кухню, поесть.
У меня впечатления от магазинов сравнимы только с 48-49 годом по эмоциям. Очень тяжело. В семь лет узнать военный питерский голод, до 11 лет быть всегда голодной. В 10 классе падать в голодный обморок, затем – полуголодное студенчество.
Паника начала 90-х, когда обвалился рубль, с этой несравнима. Тогда было легче, на остатки денег многие припасли консервы, сухие продукты, держались с их помощью по полгода и даже по году. Сейчас – 0 запасов, на носу - зима, денег ни у кого уже нет, а те, что есть, в банке не отдают.
Сигареты мягкая «Ява» вчера стоили 5.70, в три с половиной раза дороже последней цены.
Все время хочется плакать – перед неопределенкой, прежде всего.
7 сентября 1998 г.
Ваня уехал в институт в 8.30. Валя, собираясь туда, пил ношпу, взял еще и с собой. Валя молчит. Я молчу. По молодости смеются только мальчишки: Ваня с друзьями – Максимом, Сеней. Ничего не можешь сделать, вся жизнь парализована. Господи!
15 сентября 1998 г.
Все дни были столь перенасыщены и делами, и непонятно чем, а особенно непристойно – скверным состоянием духа, что сама себе диву давалась: при этом велись переговоры о статье Челышева, многократные и нелеповатые благодаря господину Гуревичу, который выполняет роль, по-видимому, «хитрого советника при губернаторе».
Советы – и никакого конкретного действия; шло редактирование с моей стороны этой статьи, набор, правка, верстка, т.к. этот материал придется ставить в ближайший, если получится, номер, вынув оттуда уже стоящую на чистой полосе статью.
Шли также переговоры с МЧС о расчистке старого, заскорузлого и опасного древесного хлама окрест, на крышах и т.п. в Захаровском заповеднике.
Шли переговоры с одуревшей, как многие, прежде очень милой и дельной Нат. Комаровой. Шли поиски хоть каких-либо путей для разблокирования Инкомбанковских наших счетов.
Валя несколько раз ездил в институт etc из-за Ваниной визы, т.к. вместе с Ленинградским ОВИРом они никак не могут найти бумаги, присланной сверху на имя начальника этого ОВИРа. Хотя городской ОВИР сообщил нам даже номер визы.
…Я уже второй день, оставаясь дома одна, делая текущие дела + обеды etc, не могу справиться со слезами, то и дела начинаю почти громко рыдать. Паралич всей жизни, всех ее ответвлений – сотрясает организм, который, наверное, так — слезами — защищается, чтобы не рухнуть.
С приходом новой власти – то бишь, правительства Примакова, - мой мозг не может найти аргументов в пользу того, что будет хоть как-то разблокирована вся наша жизнь и деятельность (в первую голову, конечно, думаешь о нашем семейном сплетении проблем).
…То, что за бутылку подсолнечного масла пришлось заплатить 55 рублей (после 8.50-10 рублей, до обвала рубля) – кого хочешь низвергнет в глубокий шок… А за 800 граммов чайной (бывшей по 18-19 рублей) колбасы – 45 рублей. То есть 100 рублей (103) за 2 продукта. Как же думать иначе, чем с ужасом, обнаженным, чистым ужасом – никаких мозгов не хватает, чтобы уравновесить самое себя: дом-то – моя ответственность, чтобы мужчины сыты были. Господи.
Записывать все это – и то страшно, слезы так и просятся наружу, ими переполнено все нутро.
И скучно, и страшно жить в России в наши дни, если тебе не 30-40, если ты все, что мог, делал, чтобы удержать жизнь семьи на плаву, а дальше – понимаешь, что сил на такую же цель понадобится втрое-вчетверо больше. А где их брать?
«Кинули» власти и «среднюю» интеллигенцию, и среднего нового русского, вынули из-под самих себя основание, а взамен всем нам предложили самодовольную физиономию Зюганова и иже с ним.
На улице – ветер, несущий к нам осенние дожди и резкое понижение температуры: стирка от этого станет еще тяжелей, а пачка порошка стоит теперь 40 рублей. А выбора нет – если и есть товары в магазинах, то их дороговизна, кроме толчков, физических причем почти, толчков в грудь, – ничего не дает обычному «рублевому человеку». Не зря один наш приятель прямо сказал: «Вот, В.В., вы все говорили, что вы в России живете, поэтому будете в рублях все дела вести. А где теперь ваши рубли?» Идиоты мы, а не патриоты, если сами себе оказались врагами. Захотелось продержаться в доверии к России и, - будь они неладны, - к ее руководителям. И ведь понимали, что все почти они врут, но допустить, что врут беспредельно – гордыня российская что ли не позволяла. Годы украдены властями, силы украдены, а о деньгах уж никто и не говорит.
…Например, такая контора, как Росгосстрах, которой мы за двух внуков платим много лет страховку (к 18-летию), где она? О ней даже ни полслова никто за все эти 8 лет не произнес. Государство – вор и мародер, цинично, злобно, как было всегда.
…А как мне хотелось на излете лет посидеть за письменным столом, написать ласковый, без дамского сюсюканья, тихий, как раздумье, роман о любви, который бы хорошие, неиспорченные девушки в провинции (и в столицах такие же есть) на ночь читали. Ласковая, тихая, без гнусностей в отношениях мужей и жен любовь, каким бы ни был век и его «ужастики», всегда была, и всегда актуальна. Без дома – теплого, милого, умытого, с запахами чистоты и здоровой кухни – человек – не человек, ему плохо, ибо только профессиональность и блестящий даже профессионализм его в итоге (с каждым часом) выхолащивают, выстужают, рядом с таким профессионалом всем холодно, холодно с самим собой и ему самому. Холодно – это даже страшнее, чем голодно. Смысл жизни есть тепло, – во всем безграничии предсмыслов и послесмыслов этого слова.
…Жизнь – само тепло, как тепло тела, как тепло души, как тепло духа, как тепло мысли, сколь бы законченной – додуманной, до дна или до иной предельности – она ни была.
…Моя умная, красивая, образованная, трудоспособная, одаренная многими очень яркими талантами дочь, тут, по приезде сказала в ответ на мое замечание, что Ване хорошо бы голову знаниями поинтенсивнее наполнять: «Как выясняется, и без знаний, и без образования люди живут, да еще получше, чем умники и умницы».
…Наши балконы гремят своей железной чешуей: советская архитектура и строительство, словно умышленно, издевались над людьми. Тонны подвешенной вертикально жести от ураганного ветра играют свой балконный оркестр так, что каждая струнка в теле начинает болеть от варварских «урбанистских» звуков. А архитектору (или строителю) плевать было, что люди будут думать о них, как о садистах.
22 сентября 1998 г.
…После того, как мы купили бутылку (1 литр) постного масла за 55 рублей, я четыре дня, пользуясь отсутствием внука и Вали днем в доме, плакала. Пила элениум, но и он не действовал, как будто разверзлось что-то, изнутри выплескивались только слезы. …Мне представлялись все предыдущие голодные ужасы и ухищрения, как без масла что-то приготовить и т.п. Ленинград 41-го, Барнаул – 42-го, 47-й очень голодный год в Курске и все последующие рефлексы – унижение голодом, добывание хлеба в очередях,, карточки, талоны. Я поняла свою обывательскую незащищенность перед элементарными потребностями жизни…
…Визы у Вани до сих пор нет, бумажку в районном ОВИРе, говорят, потеряли…
…Плачу уже больше недели ежедневно и почти все время.
…Позвонил Валя из конторы, говорит, что Ванюше выдали зачетку и студенческий билет, а визы нет… Россия, как же ты нечесана-немыта, безалаберна, беспечна, равнодушна к своим, а чужие тебя ведь не боятся. Ты же все бьешь и бьешь своих – лениво, равнодушно, цинично, спокойно бьешь, как стеком по землице, которая уже смертельно непрощающе оскорблена, потому что в пробоинах ничто не успевает прорасти, как в незаживающих ранах – только боль, боль, соленые, соленые слезы – соль накапливается, отстаивается, заглушает и вокруг раны все живое.
29 сентября 1998 г.
…Когда будем выпускать №18 – неизвестно, хотя на №19 деньги пришли, правда неизвестно, хватит ли их на номер. Но беда в том, что без №18 нельзя выпускать 19-й, т.к. в обоих этих номерах у меня разверстан Челышев.
Сами с Валей переклеивали, без Юры и Гали. Переверстывать невозможно, т.к. Юру я не могу пригласить, я ему за прошлую работу должна 3000 руб.
…Визы у Вани нет. Валя мотается по делам, как веретено, жаль его страшно; не может больше платить и за складскую комнату, освобождаю под склад наш квартирный коридор – из-за этого весь дом – перевернут. Перестановка в нашем возрасте – хуже ремонта.
…Никак не остановлюсь, пью тазепам, а все равно целыми днями плачу, прямо-таки ручьями слезы, может, это и лучше – хоть не разорвешься изнутри. Маргарита Ивановна, как видит, что у меня то и дело слезы на глазах, говорит: «Все будет хорошо!» Как же себя укрепить, чтоб хоть немного перестать реветь, как последняя простодушная баба?
2 октября 1998 г.
Вчера к вечеру я испекла два разных небольших сладких пирога, еще раньше говорили о том, что «попьем чайку», т.к. у Гени день рождения. В 8.20 вчера Светлана с Геней пришли, а в 8.40 у Гени начался приступ, хорошо, что Светлана знает, как оказывать первую помощь, быстро, кроме того вызвали скорую, и она очень быстро приехала. Часа через полтора Геня стал приходить в себя, как он выразился, соображать, где находится… И все хотел, чтобы Валя с ним посидел. Увели Геню домой уже в половине двенадцатого. Слава богу, обошлось, а я страху натерпелась ужасного, и чтобы заглушить его почему-то выпила подряд три стакана воды.
…Ванину визу, наконец, нашли. Теперь перед Валей гигантская проблема оплатить его учебу. Пока, когда они оба уходят из дома, – один в институт, другой – мотаться, буквально мотаться по всей Москве, по делам, я продолжаю реветь, хотя тысячей мелких дел пытаюсь отвлечь себя от всех этих страшных денежных дум.
16 октября 1998 г.
…Выпустили с разрывом в два дня два номера (18 и 19), выпустили одновременно почти все запасы духа и даже почти до последней сотни свои домашние деньги.
Евг.П.Челышев сказал, получив сообщение, что его статья вышла в свет (в двух номерах) и мое замечание, что мол, о публикации первой половины материала я ему не сообщала умышленно…
– Почему?
– Боялась, что вторая половина статьи может не выйти.
…Помолчал.
Добавил: вот будет скоро у нас встреча с Примаковым, я продемонстрирую ему, какую замечательную вещь люди делают…
Подарили ему еще одну подборку, правда, начиная с №8…, раз он собирается высокому чиновничеству «Автограф» демонстрировать.
Сидим на бобах. Даже те, кто обещает деньги вернуть, то ли прячутся, то ли еще что-то.
…Ваня – мальчик достаточно проблемный. Неожиданностей от него только и жди.
Записывать подробности нашей жизни – нет физических сил.
20 октября 1998 г.
Наташе сегодня сорок четыре, а наш банк… Как оплачивать Ванину учебу в Строгановке, ведь мы клиенты этого банка. Вот, что произошло:
«Известия 20.10.98
Инкомбанк прекратил работу
В пятницу наблюдательный совет Инкомбанка обратился в Банк России с предложением ввести у себя временную администрацию и объявил о приостановлении с 19 октября операций с клиентами «в целях сохранения активов банка». Вчера Инкомбанк действительно прекратил операции. По злой иронии, это произошло в тот день, когда ЦБ разрешил обслуживать частных клиентов шести банкам, счета вкладчиков которых было предложено перевести в Сбербанк. Впрочем, Инкомбанк – единственный из этой «шестерки» за несколько дней до окончания перевода счетов официально предупредил вкладчиков, что им лучше сделать это.
Просьба о введении временной администрации вызвана тем, что только с помощью государства в лице Банка России Инкомбанк теперь связывает возможность своего спасения. Еще чуть больше месяца назад в Инкомбанке, действительно, сопротивлялись введению временной администрации прежним руководством Банка России. Однако, по признанию самого банка, за прошедший месяц ситуация значительно ухудшилась и других шансов оздоровить банк не существует. По сведениям «Финансовых Известий», Банк России в ближайшее время действительно введет временную администрацию, однако ее деятельность будет весьма ограниченной вплоть до принятия решения о создании агентства, которое занималось бы реструктуризацией банковской системы. У Инкомбанка существуют реальные шансы попасть в число «социально значимых» банков, помощь которым будет целью нового агентства. Однако о судьбе денег клиентов банка, в том числе и оставшихся частных вкладчиков, можно будет говорить не ранее, чем агентство приступит к работе.
Алексей Никольский
26 октября 1998 г.»
Очень сильно болят плечи и спина, хотя со времени жестокого приступа прошла, наверное, уже неделя. Хотелось бы иметь хоть какие-нибудь надежды на «светлую полосу» в наших делах. Пока положение худо, а Валя четыре дня был в очень неважном физическом и душевном состоянии.
Ни за склад, ни за гараж мы больше платить не можем, на счету буквально каждый рубль, пусть он и совсем «деревянный». Не вижу, как проживем зиму. Мне стало очень тяжело, тем более, что непрерывно (каждый день) приходится стирать и готовить, ломая голову, что «выкрутить» на этот раз. Очень болит правое плечо и заплечная мышца, трудно даже писать, трудно чистить картошку, трудно без картошки накормить Ваню, который не помогает ничем: за молоком и то целыми днями посылаешь, хлеба – вечная проблема заставить принести наперед, а ходит он за хлебом – хорошо, если раз в неделю. Мальчик, что называется, не обременен чувством дома, чувством благожелательности. Никогда не выражает желания помочь, живет «в своем праве», как сам хочет, а тут еще… забывает выключать утюг, свет гореть может всю ночь там, где он включал его последним… Транзитный какой-то – сиюминутный характер. Никогда не вынесет ни ведра с мусором, не помоет за собой посуду, не выметет пола в собственной комнате, куда бесконечно ходят его сверстники – все длинные, здоровые, малопонятные нередко парни.
С ними может общаться сутками, с нами – как на постое: привет, привет – и все. А ведь был мальчик другой – теплый, теперь от него тепла не дождешься. Стихийная закваска в нем неизменна и срабатывает автоматически. Беспардонен тоже: без конца портит работу деду на компьютере – «забывает» спросить, можно ли к компьютеру в тот или иной момент сесть… Сам при этом еще полный неумеха, но и приятелей туда тащит, и они «хором» портят деду работу. С первого дня об этом разговоры, а он упорно «забывает» – вообще обо всем, лишь бы в эту минуту было ему хорошо. Устраивает такой конвейер, что нет возможности протиснуться в его времяпрепровождение с нашими, скучными для него, словами.
Вчера в 22 часа поставил нас перед фактом – будет ночевать некий Дима (однокурсник); сейчас 11.15, они еще дома. Если не успели что-то сделать из заданного в институте, то почему сейчас они дома; разбудил их дед.
…Сдачи после покупки молока вчера (как обычно) не возвратил, но кока-кола была куплена: пижонство сильнее всего, говорить о «вреде пижонства» бесполезно. Огорчает нас мальчик немало.
«Известия 27.10.98
Помолвка государства и Инкомбанка разорвана.
В пятницу вечером заместитель председателя Банка России Александр Турбанов заявил агентству Прайм-ТАСС, что «ЦБ счел нецелесообразным введение временной администрации в Инкомбанке».
По словам Турбанова, в настоящее время Инкомбанк представил три варианта реструктуризации банка, выработанных акционерами и менеджерами банка. И в ближайшее время один из этих вариантов – возможно, в измененном или дополненном виде – может быть принят Банком России. Лишь после принятия такой программы будет решаться вопрос о введении в банк временной администрации. Впрочем, в ЦБ не исключают и негативного варианта развития событий.
Ситуация в Инкомбанке такова, что только государство в лице Банка России может спасти Инком. По признанию представителей банка, за последнее время ситуация значительно ухудшилась и других шансов оздоровить банк не существует.
«Социальная значимость» Инкома вроде как никем не оспаривается. По итогам первого полугодия, банк обслуживал более 300 тысяч корпоративных клиентов, около 100 из которых относятся к крупнейшим. Общая сумма средств на счетах корпоративных и частных клиентов превышала 20 млрд рублей, из которых на частных лиц приходилось более 7 млрд рублей. Инкомбанк обслуживал почти 5% внешнеторгового оборота России.
Способы участия Банка России в оздоровлении «социально значимых» банков – по крайней мере в общих чертах – уже разработаны. Для этих целей на паях с правительством будет создано агентство по реструктуризации кредитных организаций, одной из основных целей которого станет помощь таким банкам. Но методика оказания такой помощи до конца не разработана.
Не исключено, что итоги мозгового штурма менеджеров Инкомбанка будут интересны не только его клиентам. Ведь если Центробанку понравится разработанный план санации Инкома, то тот же рецепт (например, сами решайте, как вас санировать) может быть применен и в отношении других «социально значимых» клиентов.
Игорь Иванов»
«Финансовые известия 28.10.98
Основатель Инкомбанка ушел в отставку
Его место занял бывший сотрудник МИД
Вчера наблюдательный совет Инкомбанка удовлетворил прошение об отставке президента банка Владимира Виноградова. Основатель банка подал в отставку по собственному желанию. Не секрет, что в последнее время у Владимира Виноградова были проблемы со здоровьем.
Место Виноградова занял Борис Зенков, ранее исполнявший функции первого вице-президента банка. В банк Зенков перешел из МИДа, где работал чрезвычайным и полномочным послом в одной из стран дальнего зарубежья.
В качестве первого вице-президента Борис Зенков курировал бизнес Инкомбанка в странах СНГ и Балтии – это направление в деятельности банка являлось до кризиса одним из приоритетных наряду с обслуживанием населения и инвестициями в промышленность. Бизнес банка на постсоветском пространстве развивался довольно успешно. Дочерний банк на Украине за год деятельности открыл пять филиалов, однако не вошел в число крупнейших банков страны, хотя именно эта цель декларировалась при его создании. Основным направлением деятельности Инкомбанк-Украина является обслуживание российско-украинской внешней торговли. Однако сейчас ему, видимо, придется сменить ориентацию. Дело в том, что основной тенденцией развития этого рынка в последние месяцы – после отмены правительством Украины в сентябре любых ограничений на экспортно-импортные бартерные операции – является вытеснение денежных расчетов как таковых.
Помимо дочернего банка на Украине примерно год назад Инкомбанк открыл представительства в Белоруссии и Казахстане. Вот в общих чертах и весь докризисный бизнес банка в странах СНГ и Балтии – каких-либо крупных приобретений сделано не было, да и не планировалось. В нынешних условиях – когда банкиры сами попросили Центробанк ввести в «Инком» временную администрацию – активность банка на постсоветском пространстве сведется в лучшем случае к попыткам продажи его на Украине. Что, кстати, сделать будет не так-то просто. Нацбанки, как правило, не приветствуют смену собственников в банках со 100%-ным зарубежным участием.
Таким образом, накануне своего назначения президентом Борис Зенков фактически остался без работы – его сфера деятельности приказала долго жить. В отличие, кстати, от прочих вице-президентов, курировавших другие приоритетные направления деятельности банка. Работы с частными вкладчиками хоть отбавляй – во-первых, еще не определены реквизиты счетов у тех, кто перевел вклады в Сбербанк. А во-вторых, остаются вкладчики, сохранившие верность Инкомбанку. Их вклады надо как-то реструктурировать.
Не меньше забот у промышленного сектора банка. Это не только сохранение контактов в крупными клиентами – на случай, если Центробанк решит когда-либо вернуть «Инком» на рынок, – но и контроль за уже сделанными инвестициями. Не секрет, что долги тонущим банкам отдают крайне неохотно – как промышленники, так и банкиры. Есть дело даже у немногочисленных сотрудников дилинга – сидеть и ждать условий реструктуризации ГКО. И вот после вчерашнего решения нашлась работа и у Бориса Зенкова.
Между тем бросается в глаза назначение руководителем Инкомбанка бывшего сотрудника МИДа – сослуживца Евгения Примакова. Особенно сейчас, когда Инкомбанку так необходима поддержка властей, – Центробанк пока еще не определился с его дальнейшей судьбой.
Станет ли назначение бывших сотрудников министерства иностранных дел на ответственные посты в коммерческих структурах тенденцией, непонятно. Однако другая тенденция уже налицо – патриархи российской банковской системы уходят с рынка. Обанкротились Токобанк и Кредобанк, ушел в «РОСПРОМ» Михаил Ходорковский. Теперь большой банковский бизнес покинул «последний из могикан» – Владимир Виноградов.
Игорь Иванов
28 октября 1998 г.»
Валя вчера приобрел для Ваниного института ксероксы. Собраны последние деньги. Валя очень обеспокоен (пьет лекарства, т.к. хуже с сердцем и нервами) – проблемой пропитания, а также тем, что в конце года снова за Ваню платить.
Отказались от ракушки, т.к. платить 50 долл. (1000 руб.) в месяц невозможно, да и меньше – тоже.
«Известия 30.10.98
Центробанк отозвал лицензию у Инкомбанка
Эту меру, принятую 29 октября, Центробанк считает единственным путем, позволяющим избежать неконтролируемого размывания активов Инкомбанка. При этом Центробанк не исключает возможности его реструктуризации с участием российских и иностранных кредитных организаций. Центробанк пока не разъяснил, каким образом он намерен защищать интересы вкладчиков банка.
Игорь Иванов»
«Финансовые известия 12.11.98
В Инкомбанке вновь сменился президент.
Даже в случае банкротства банк не сможет расплатиться со всеми кредиторами
Наблюдательный совет банка назначил на этот пост Александра Титова, ранее работавшего в банке первым вице-президентом. Титов сменил на этом посту бывшего посла на Кипре Бориса Зенкова – последний возглавлял банк всего около двух недель. Чем объясняется стремительная смена президентов Инкомбанка – влиянием крупных кредиторов, пытающихся вытащить из банка свои деньги, или претендентов на расчетную и филиальную сеть банка – пока неясно.
Между тем финансовое положение Инкомбанка ужасающе. Еще несколько недель назад капитал банка прошел через нулевую отметку и стал отрицательным. По состоянию на 1 октября активы банка, рассчитанные по международным стандартам, составляли всего около $2 млрд, в то время как обязательства «Инкома» оцениваются в $3,4 млрд. Из них $750 млн Инкомбанк должен бюджету, а $839 млн – нерезидентам.
Надо отметить, что речь идет только об обязательствах, отражаемых в балансах отечественных банков, – сотрудники «Инкома» не включили в рассчитанный ими объем обязательств своего банка долги по форвардным контрактам, опционам и прочим производным инструментам. Задолженность Инкомбанка своим контрагентам по срочному рынку агентство Fitch IBCA оценивает в $12-14 млрд.
Тем не менее, руководство банка решительно возражает против применения к Инкомбанку процедуры банкротства, упирая на то, что даже в случае реализации всех активов удовлетворить требования всех кредиторов невозможно. Учитывая тот факт, что на практике суды описывают и продают имущество по ценам на порядок ниже реальных (как, например, в случае продажи судом за $10 млн компании «Пурнефтегаз», оцениваемой примерно в $600 млн), даже кредиторы первых очередей, то есть физические лица, похоже, не смогут рассчитывать на погашение задолженности в полном объеме.
Перспективы кредиторов банка выглядят еще печальнее, если учесть, что в отличие от своих коллег по «семибанкирщине» основатель Инкомбанка Владимир Виноградов не сумел обзавестись серьезными ориентированными на экспорт промышленными активами. Наиболее крупным предприятием в промышленном холдинге банка была, очевидно, алюминиевая компания «САМЕКО». Однако весной этого года принадлежащий банку пакет был передан в управление ассоциации «Сибирский алюминий». Многие наблюдатели тогда сочли эту сделку скрытой продажей. События последних недель косвенно подтверждают это мнение – дочерняя компания банка «Инком-металл» лишилась статуса основного трейдера «САМЕКО».
В собственности банка, похоже, остался концерн «Бабаевское» – созданный на базе одноименного московского комбината холдинг, объединяющий несколько кондитерских фабрик в регионах. Помимо производителей сладостей, банк более не контролирует отечественных промышленных предприятий. Имеющиеся в собственности банка пакеты Магнитогорского комбината и ОКБ «Сухой» не столь значительны. Борьба Инкомбанка и ОНЭКСИМбанка за право возглавить проект «Объединенные верфи» (создающийся на базе трех петербургских судостроительных предприятий консорциум) на момент отзыва лицензии у «Инкома» не выявила явного победителя.
Похоже, единственной силой, способной поднять Инкомбанк, являются Банк России и правительство. Во всяком случае, рассматриваемая руководством банка в качестве альтернативы банкротству программа спасения Инкомбанка (пока не принятая его наблюдательным советом) предусматривает выделение банку стабилизационного кредита и реструктуризацию задолженности в бюджет и внебюджетные фонды. После получения бюджетной помощи «жизнеспособное ядро банка» будет переведено на баланс другого банка (либо Национального резервного, либо «Еврофинанса», который в течение 2 лет полностью расплатится с частными вкладчиками и в течение 5 лет частично с прочими кредиторами.
Претворением в жизнь этой программы и будет заниматься Александр Титов. Попытка разобраться с долгами «всем миром», предпринятая под руководством Бориса Зенкова и Российского союза промышленников и предпринимателей, доказала свою несостоятельность всего за недели.
Игорь Иванов»
12 ноября 1998 г.
Сегодня у Вали день рождения. Вчера я, несколько оправившись после очень тяжелого приступа, а затем и, видимо, гриппа (с лихорадкой), испекла пирожки с капустой и с яйцами, сделала холодец и салат. Сейчас позвонила Ярославцевым, чтобы приходили к ужину. Валя поехал по делам в Университет, а потом к Ване в университет, т.к. дела Ванины все еще подвешены (паспорт), хотя Валя сделал сальто, чтобы оплатить его учебу за 1-ю половину года (до обвала 17 августа этими же суммами можно было оплатить 3-4 раза по полгода, плюс было бы время (около 1,5 лет), чтобы накопить следующую порцию денег на последующие два года).
Положение аховое. Я абсолютно не понимаю, сможет ли мы выйти из этой ловушки и как.
Нас кризис буквально уничтожает. За 2 номера газеты нам должны Московский комитет по культуре 20 тыс., фонд 200-летия Пушкина – 20 тыс. Я – только за верстку и макет должна 4000 руб. То есть, пока их не отдам, не смогу мечтать даже о единственном собственно юбилейном номере.
Обещан был нам и президентский грант… Не отдают долги и магазины за уже проданные книги. Фонд Сороса, пожелавший купить толику Блока, тоже молчит. То есть для нас наступило время полного паралича.
Ни дела, ни быта. Ваня говорит: даже на жвачку денег нет.
А еще напряг – от того, что Ваня в распределении собственного времени – меры не знает. Уходит, когда я едва успеваю проснуться, т.к. засыпаю для своего состояния здоровья поздно, приходит, когда я уже вынуждена лечь и ни на какое общение в 12-м часу ночи не способна. Где он так подолгу бывает? Видим его, строго говоря, только по воскресеньям, да и то он этот день забивает конвейерными встречами с мальчишками. Сразу по 2-4-5 человек, иные появляются в 23 часа. Говорю, мол, Ваня, ну можно же и сократиться к ночи-то; он – мама разрешала, мол, дома – не опасно, а не понимает, что после 23 часов у бабушки и дедушки уже сил нет, надо и прилечь, да и в туалет спокойно сходить, не думая, что наткнешься на молодого человека, который почему-то считает, что в приличный дом можно придти и в двенадцатом часу ночи. Ваня обижается, а более того, говорит: так всегда, мол, будет, хотя речь идет только о том, чтобы он «сократился» в этом на час-полтора. Тем более, что, разгоряченный бесконечным общением, он не собирается к понедельнику, утром носится, забывая то одно, то другое, опаздывает etc. И вся неделя вот такая. Не хочет знать меры, ну никак. И все время ворчит, упрямится из-за ерунды, как маленький.
…Правда, когда было 3 дня «праздничных» 7-9 ноября и отоспался, и с мальчишками наобщался, и пол в кухне очень хорошо на этот раз (в отличие от предыдущего, халтурного) вымыл. Но уже за молоком и хлебом сходить, т.е. второе домашнее дело сделать – на это его не хватило, пришлось снова деду положение выправлять: хлеб и молоко на неделю закупать, т.к. в будние дни у деда на это сил не хватает, а Ваня приходит, когда все магазины закрыты.
Нейдет из головы наше положение дел, да еще болезнь: я едва смогла набрать номер конторы нашей, и хорошо, что Валя в это время был там. Иначе… Приступ был адский…Валя примчался, спас.
Я в магазин совсем, увы, ходить не могу, рука, плечо, спина совсем не позволяют. Мне бы сидеть за письменным столом, да и то – оберегая шею, наклоненная над письмом голова в одной и той же позе – это тоже стало очень болезненно на позвоночнике отражаться, инспирируется приступ нестерпимой боли.
…Валечке – 65. Терпит трудности молчком, как верблюд, сказали бы в другом месте. Правда, раздражен часто, становится «не трожь меня». Да еще и Олег – на его плечах и на его психике; а ведь 45 лет мужику – сыночек (да и мать его – алкоголичка – в придачу, да соседка какая-то сумасшедшая ли, истеричка ли, любопытствующая ли, собутыльница ли) имеют наглость сюда названивать. Сорок лет не дает эта мадам о себе забыть. А поскольку она такая никому и не может быть нужна, как к выручалочке, «сыночек» и его мать постоянно обращаются к Вале за помощью, самой неожиданной, всяческой.
И последний год почти не было недели, чтобы Олег, как в скорую или в пожарную охрану, не приезжал сюда. Валя говорит (очень напрягаясь), когда раздается Олегов звонок в дверь: «Это ко мне». Я – сижу, не высовываясь, чтобы не лицезреть 45-летнее пьяное сокровище, к тому же он всегда грязен – с головы до ног. Как чистить ботинки или мыть руки после туалета – он не знает совсем.
«Если бы ты видела, на каких простынях они спят,» – сказал недавно Валя и взял для них моющего порошка. Абсурд и нелепица. А меня даже от воображения, на чем они спят, воротит. Давно видела, и давно все знаю – десятки лет.
…Пришла девочка из МГУ с материалом… Прерываюсь.
…Пришел человек, по фамилии Сидоров, из МО – с предложением (с кучей очень плохо написанных бумаг) к правительству и МО и т.п. издать двухтомник военно-патриотического Пушкина. Резон в этом определенно есть – хоть призывники и новобранцы по первому разу (большинство) возьмут в руки тексты Пушкина – сначала по команде: мол, всем в порядке воспитательном, пока служишь в армии, надо эти 2 томика знать… Но все бумаги надо по-человечески переписать, а на бланке – поддержку этой идеи от Пушкинского комитета, Автографа тож.
15 ноября 1998 г., воскресенье
Дед и Ваня еще спят… Когда звонила 12-го Наташа, Ваня сказал матери: они не хотят покупать мне куртку, а на улице, мол, –15°. Я оскорбилась молчком, т.к. куртку, какую хочет Ваня, покупать ну совсем не на что, а у него есть практически новая, американская, я сама ему вместе с ним покупала. Куртка модельная, коллекционная. Тогда она у нас стоила 200 долларов, и надевана в Москве в течение 2-х недель в ту зиму 1994 года, а потом висела в Панаме в шкафу, т.к. там ее не поносишь из-за жары. Сама мать (Наташа) привезла ее сюда в этот раз. Я куртку выстирала, всю просмотрела, она очень красива и модна, аж «звенит». Ваня же не надевает ее, ходит в тоненькой клетчатой по морозу, вредничает, а я от обиды не могу с ним ни спорить, ни объяснять заново – почему эту куртку сейчас самое время носить. У него нет вкуса, зато очень много «самостоятельности», упрямства. Мальчик жесткий, когда чего-то хочет, а эмоционально, на наш, российский, взгляд туповат, некорректен.
…Если я, например, кормлю Рому (студент, который, в частности, продает «Автограф» в Пушкинском музее) супом и картофельными котлетами с грибами, то, появившись из института, Ваня за тем же столом немедленно начинает есть по-своему: колбасу, помидоры, которыми я не могу из-за безденежья, в частности, Рому угостить. И так всегда – не только с Ромой.
Или – настраивали компьютер, улучшали что-то. А когда Валя сел за него, опять не смог своего материала найти, хотя я и он много раз просили учитывать интересы деда – ведь его интересы – это работа, заработки; Ваня-то пока только играет. Рамоша, между прочим, как-то именно так и выразился – ты, Иван, тупой.
А ведь был совсем другим Ванюша, еще четыре года назад.
У Вали болит зуб; он в последнее время то и дело примащивается полежать, вид у него усталый, нагрузки, моральные особенно, —непомерные.
А с деньгами – туман, не платят даже те, кто мог бы, – какие-то, мол, инструкции, посланы почтой; две недели почтой инструкции идут.
Валя, как всегда, говорит – выкрутимся. А у меня в голове – ноль, не вижу, как выкрутимся. Наташа, видимо, не понимает, что с нами произошло. И работать на сторону не пойдешь, кому ты нужен в 65 лет, когда полно молодых. А продать – тоже ведь нечего. Есть копия с Бенвенутто Челлини. Но куда с ней идти – не понятно. Машину тоже сейчас никто не купит; хотя я бы с радостью отдала ее в Ванин институт в качестве денежного зачета: ведь 3 тысячи долларов она же стоит? Хотя бы за год заплатить. Хотя, если всерьез, машина стоит дороже вдвое.
18 у Светланы день рождения, денег, даже несколько десятков рублей, ей на подарок я не могу потратить. Надо искать что-то в доме, какую-то приятную посудину, т.к. книги тоже из новых мы уже все передарили в этот дом. Вот до чего дожили. А все правительство этого тупого, циничного, безграмотного Черномырдина. Дурака и враля, шесть лет надувавшегося и надувавшего всех, выходит, начиная от Ельцина.
…Дед, конечно, уже час, как проснулся. Ваня вышел (в туалет), сказал, проходя мимо меня, «привет», закрыл за собой дверь, как всегда. Привет утром, привет вечером. А как появится (если пораньше), немедленно сам начинает звонить или ему звонят – пообщаться же с нами ему совершенно некогда. Мы как бы совершенно не нужны ему. Странный возраст, мать все списывает на возраст, – если этот стиль поведения дома – только от возраста. Ничего о себе, об институте не рассказывает, клещами вынимаешь две-три фразы, хотя говорит, что там ему интересно. Я поневоле чувствую себя отчуждаемой, как с соседом, как за перегородкой, хотя абсолютно не отношусь к людям, которые лезут в душу, но о родном внуке все-таки хочется что-нибудь знать.
24 ноября 1998 г.
…Убили Галину Старовойтову. Даже меня, всегда считавшую ее очень талантливой, с прекрасной речью, с умением додумывать каждую ситуацию, о которой она высказывалась, она иногда своей безупречностью раздражала. До чего же мы, Россия, искорежены жизнью, что даже человека, едва ли не полностью отвечающего твоим собственным критериям, не можем стопроцентно принять… Впрочем, может быть, это был страх неосознанный, за нее, за политику, какую она упорно, очень упорно, очень последовательно, очень убедительно, очень наглядно демонстрировала, — одной ей присущей манерой. И у нее было безупречно развито внутреннее этическое чутье. Высокая духовная квалификация была вызывающе для ее противников наглядна в ней. Иногда хотелось как-нибудь сказать кому-нибудь из ее окружения: пусть не столь раздражает спикера, пусть не так настойчиво требует слова в ряду выступлений представителей фракций. Но ведь и это было бы неправильным – она была независимым депутатом, сама – как фракция. А голубчики - мужчины в Думе - на 95 процентов, – не говоря даже об их политических разногласиях, просто по-мужицки, по-российски – хамы. Никто ни разу не сказал: дайте же независимой женщине слова. Никто и ни разу. А ведь она была права – практически во всем. Плата за глупость власти.
…Я пл;чу, плачу уже четвертый день: организм не выдерживает, словно внутри обрывается связь с надеждами, пусть и трудными, пусть и многолетними, приоткрывшимися в августе 1991 года, в Белом Доме, где были прожиты вдохновенные 2,5 суток вместе с другими, выходит, очень наивными людьми, хотя и было их несколько сот тысяч за стенами Белого Дома. И были они (внутри дома) и вне его – далеко не самые темные— и по квалификации, и по моральному потенциалу. Самая большая ошибка Ельцина – отказ от запрета занимать бывшей номенклатуре правительственные и высшие чиновничьи места. Отказ – и от услуг Явлинского как премьер-министра.
…А теперь чувствуешь, что ты ослабел и можешь только плакать.
…И денег нет…
И страна, где расстреливается самое лучшее. ( О бандитских разборках нет речи здесь). Додумывать страшно. Не думать – не получается.
…Господи, все-таки дай здоровья президенту: символический 2000 год может сам по себе подействует на людей так, что они не будут выбирать в президенты негодяя, за которым потянется вся негодяйская рать.
Сколько же нужно человеку сил, чтобы поддерживать в себе и близких течение жизни. Да и само твое присутствие в стране ведь тоже пока еще полезно: вот, каковы осколки надежды, точнее — ее фитилек.
…И все-таки боль людей не соединяет, а разделяет. Хотя бы тем, что человек не хочет наваливать на других, живущих с болью, еще и свою боль: ресурсы жизни у каждого не бесконечны. И приличный человек это интуитивно понимает. А в то же время приличным людям время объединяться. Иначе – общее поражение, поражение всех принципов, хребтов и хребетиков, и жизни, приемлемой для приличных, нормальных людей.
…Денег нет настолько, что не решаюсь потратиться на письмо (правда, с газетами, где опубликованы Наташины пушкинские портреты) в Панаму, боюсь, как бы оно не обошлось в 50-80-100 рублей. А тут еще счет пришел за 2 субботние минуты телефонного разговора с Наташей – 23 рубля.
Валя делает ежедневно десятки движений, чтобы добыть деньги: надеется, что появятся они. Но пока… Даже он говорит: но у меня еще пенсия есть; да, есть – воробьиные слезы.
Моя задача – держать себя в руках, перестать плакать, выполнять свою долю работы – но так работать, честно признаться, надоело, организм уже не хочет так работать, как приходится: и руками, и головой. Главная причина, конечно,— возраст, усталость, безотпускность, отсутствие морального отдыха, отдыха от душевных перенапряжений, и, может быть, просто и от физических.
Ванюша, вроде, стал понятливей в том, что от него хотели бы: хотя бы коротких объяснений – куда, зачем, почему несется, не звонит, когда долго нет, не оставляет обратного телефона и т.п. мелочи, которые в семье так важны.
…Валя все еще вынужден принимать В. таким, какой он есть. …Я же бы в другом разе, что называется, руки бы ему не подала. Казалось бы, человек относится к «цеху поэтов», нравственность же его удивительно прагматична: только собственное выживание в «верхних» слоях «общества». Ну, да бог с ним. Я, наконец, это окончательно поняла и мне стало от этого легче. Никаких, что называется, претензий. Эта персона попросту перестала меня беспокоить. И обида тоже на него, как отошла. Жаль только, что не поняла я этого раньше, что ждала чего-то нормального от этого человека; жаль, что именно такой человек прибежал к нам за сотрудничеством в конце 1991 года, затем в январе 1992. Он ставил только на Валину порядочность, совсем не собираясь ответствовать тем же, и это надо было понять мне, и мне же не нужно было от него ничего приличного и ждать. А я ждала… Дура…
Может, несколько оправдывает меня то, что обличье-то было интеллигентское – «свой брат» для Вали, поэт – вроде того…
25 ноября 1998 г.
…Валя вернулся сегодня второй раз в ЦДЛ в надежде попродавать газеты. Он знает, что у меня нет денег уже и на самые простые продукты.
Вчера послали Наташе письмо в Панаму, обошлось в 90 рублей. И дорого страшно, и оттягивать с посылкой его было нельзя, – может, хоть к новому году она получит свои пушкинские портреты, опубликованные в октябре. Настроение – из рук вон, хотя поговорила по телефону с Лацисом, и он заявил (отметил), что за долгое последнее время он первый раз слышит мой голос нормальным. Стараюсь держаться, но «ухватиться» не за что – ни земли, ни травы даже, считай, нет. Держись за землю — трава обманет).
Ваня пока, вместо паспорта, принес справку из института: мол, паспорт сдан в ОВИР. Ну, сколько же можно? Как же произвольно работают все государственные службы – даже такая, строгая, казалось бы. Но главная общая характеристика всего, что связано с чиновничеством, – наплевательство на человека, наплевательство на конкретное живое лицо.
В наши годы подгонять время – столь легкомысленно, что и говорить об этом неловко. Но уж хочется, хочется, чтобы столь черная полоса прошла, чтобы миновал этот страшный год тигра. Может, следующий год будет полегче. Сейчас же – совсем не понимаешь, как жить. И, главное, руки опускаются, ничего не хочется делать, даже читать-писать. Залег бы, кажется, неподвижным бревном, чтобы — ни дум, ни забот. Малодушие одолевает. Плохо, но ведь факт.
А тут еще – в субботу вечер в ИМЛИ (ИМЛИ–«Автограф») – да еще что-то надо будет говорить в связи с пушкинским юбилеем. Это при полном отсутствии формы – смотреть самой на себя противно.
…А тут еще требуются ежемесячные пушкинские вечера в ЦДЛ (Центр.Дом Литер.–«Автограф»). Я написала перечень тем, но еще ведь и с каждым из будущих гостей не по разу переговорить надо. Будто катишься в пропасть… Надо, надо… Приходится «отвечать моменту» – нельзя отказаться, но сил-то нет. От этого куража не прибавляется.
1 декабря 1998 г.
Валя поехал за мясом на рынок, может, там будет дешевле, собираюсь, если купят, что-то оставить из этого мяса на новый год: сильно рискуем провести новый год с бедным столом, чего никак нельзя допустить, по силе традиционной привычки: как провел 31-1 ночь, так будет в новом году. Видимо, это сбывается в большой мере еще и оттого, что человек поддается самовнушению.
Ваня не ночевал дома (в самую, кстати сказать, холодную ночь за последние 68 лет); они с Димой, фамилии которого я до сих пор не знаю, печатали урок на Димином цветном принтере.
Ваня все-таки даже такие серьезные вещи, как не ночевать дома, сначала сам решит, потом ставит нас в известность, хотя знает, что я, строго говоря, вообще и очень сильно против взаимных ночевок.
С деньгами совсем плохо: ни один должник не отдает своих долгов, хотя бы частями, словно приучают, что не вернут их никогда.
Я, вроде, перестала то и дело заливаться слезами. Боюсь, правда, сие обстоятельство сглазить.
Страшно тяжело пожилой женщине в наши дни: физически, психически, всяко: чувство неопределенности, которое никогда, похоже, не кончится, может человека прямо-таки съедать. Перебиваться очень долго невозможно; понимаю старух, голосующих за Зюганова: у них были 70 руб. пенсии, она могла ее распределить на месяц – скудно, но без потрясений. Старый человек и так потрясаем постоянно самой старостью.
Тяжело; стараюсь держаться, очень стараюсь, но выходит это неважнецки.
Получит ли Наташа свои публикации к Новому году? Послали-то за месяц до повсеместных там каникул.
2 декабря 1998 г.
Ваня, ночевавший у Димы (теперь я знаю его фамилия – Гусев), от него поехавший в университет, вернулся вчера в 18.30 домой, а в 7 часов (в 19) уже выключил свет, уснул, почему-то схватил «от головы» – бисептол. Как я ни спрашивала, что у него болит, сказал, что мама давала ему в таких случаях бисептол, и все у него проходило. Утром температура была 36,2. То есть явный упадок сил, видимо, мало спали в том доме, перемерз, устал. «Я все знаю сам» – и ничего, кроме себя, не слышит.
– В доме прежде всего должна быть коммуникация, – заявил Ваня.
Хотим одного и того же. Но любая попытка о чем-либо его спросить прежде всего наталкивается на внутреннее сопротивление его, как будто он не желает о себе ничего другим сообщать. Его устраивает «коммуникация», идущая только с его стороны. Сделал – сообщил, сделал – не сообщил, когда какое настроение; соображения, советы ему не нужны абсолютно.
Нужны ботинки, какие бы ему нравились, даже к Пичугиным за этим обращался. Хотя в наличную обувь (5 пар) можно надеть двойные носки, чтобы ноги не мерзли, что он в итоге пока и делает. На новые модные ботинки, которые ему дед обещал, нет денег. Это ведь от 300 до 500 рублей. А у меня осталось на неопределенное время несколько десяток.
Он, вроде, и понимает, а вроде, и не понимает состояния, в которое вверг нас кризис. Еще маленький («хочу» преобладает), а ведет себя: «Я сам большой».
3 декабря 1998 г.
Вчера Крейн подал мне мысль выставить на закупочную комиссию в музей Пушкина на Пречистенке Наташину пушкинскую серию. Дома, у нас, остались оригиналы, которые Наташа забыла, вопреки собственной воле.
Только ничто сейчас не продается: покупателей нет даже на квартиры.
Хочется все время плакать. Не могу справиться с собой. Ванюша дома – чувствует усталость, слабость, хотя сегодня температура нормальная.
…Приезжал некий госп. Сидоров из военных, мы с Валей дали ему бумагу официальную в поддержку его идеи – издать военно-патриотического Пушкина для армии etc.
8 декабря 1998 г.
Валя поехал отгружать книги Соросу. Хоть бы все обошлось, как надо.
Ваня попросил 5 рублей утром: сказал деду: «Баба дает мне всего 14 рублей на два дня».
Ваня предпочитает деньги всему, – скажем, тому, чтобы взять из дома бутерброды, все-таки это сильно дешевле, чем есть на стороне. Иногда поэтому даже приготовленное горячее спокойненько игнорирует, хотя, если бы был голодный,— домашняя еда всегда лучше казенной. Про то, когда и за сколько (рублей) дед купит ему ботинки, спрашивает непрерывно, во всяком случае, через два дня на третий. А ведь ботинки, очень подходящие для наших зимних улиц, на толстой рифленой подошве новые (раза два надел), у него есть. И при таком остром нашем безденежье,- ну совершенно спокойно,- можно было бы перетерпеть без новой обувки. Почему-то носит кроссовки, упорно (хотя есть и еще две пары кроссовок), требуя новые ботинки модные,– пытался на эту тему и с Пичугиными говорить. Они звонили ему сюда: мол, есть дома у них крепкие зимние ботинки; оказался размер 42, а у Вани 43.
Занимал для глажки утюг более современный, чем наш, у Ярославцевых: не хочет следить за нашим утюгом (он без регулятора !) когда гладит, хотя это, в общем-то, не так уж и трудно. Нет, подавай утюг новый! Нетерпение свое при движении к подобным целям даже и не может скрыть. Говорит: этому утюгу 200 лет. Да, конечно, ему лет 20, но он работает, а 200 долларов у меня попросту нет. О двухстах свободных рублях настала пора мечтать.
Не могу понять, откуда это у него: в Панаме у них каждый доллар на счету. А здесь, у бабы-деды, дети, – с легкостью необыкновенной выпрашивают деньги на вещи, далеко не обязательные.
…Звонил В., мне не говорит ничего, если ему что-то надо сказать Вале, впрочем, и я его к этому не поощряю: чтобы не вызвать у себя лишний раз «аллергию» по поводу нашего с ним «сотрудничества».
Прогнозы плохие (из разных уст) – до марта доллар будет расти, сейчас уже и так 20 руб. 48 коп., затем будет, мол, получше.
«Ариэль» для стирки и то не решаюсь купить (45-48 р.), а Ванины брюки всегда похожи на брюки грузчика и маляра. Отстирывать часто очень трудно, а меняет он их через три дня. Носки у Вани спортивные в основном – белые. Отстирывать – мука. Но зато Ваня постоянно говорит, что он сам будет их отстирывать щеткой. Эти «завтраки» длятся 3,5 месяца, я стираю два раза в неделю. Да плюс перед этим с 1 июня вся мальчуковая стирка была на мне. Прачечные дела, действительно, могут отнять половину оставшейся жизни. Если не стирать так часто, то потом просто с этим не справиться.
Сколько же мне в жизни пришлось и приходится делать самой грязной работы. Вот уж распорядилась судьба…
Вчера Ваня, видя, что дед непрерывно работает, то одно, то другое, сказал: «Деду жалко». Я сказала: «Очень жалко».
Непонятно, почему бы Наташе не написать нам письма (были только звонки по телефону) – почему Ваню не наставить некоторым образом (имея в виду наши зимы, величину города, отдаленность вуза от дома). Впрочем, она, наверное, забыла, как тут все у нас может быть, а каков кризис, просто и не представляет или не хочет представлять.
Приятели ее – Яна с мужем и ребенком, из-за плохой коммерции в условиях кризиса, уезжают к нему ( он американец) домой – в Штаты.
Ваня: Я бы послал маме фото. Но пленку проявить – надо 100 рублей.
Я: У меня нет на это денег. Ну нет, и все. Что же я могу поделать?
Саше (шоферу) на зарплату Валя снял свои последние пенсионные с книжки, где насчитывают почему-то по 375 рублей: придется ехать в муниципалитет – выяснять; ведь даже самая маленькая пенсия в нашем случае – 400, а у него 40 лет стажа. Бордель в государстве за счет стариков, всю жизнь работавших на него раньше, да и сейчас. Я часто лежу, особенно после 7-8-ми вечера, а Валя – вкалывает, часто до ночи. И еще у него есть силы – поддерживать мой «моральный дух»: выберемся, говорит, прорвемся. Или – что-либо в подобном духе. Может, правда, как-никак выберемся: ведь семеро партнеров нам должны деньги, включая Инкомбанк.
…Ночевал Ваня с воскресенья на понедельник в чужом доме – после этого три дня болел; сделал по-своему – «Я у него тоже останусь ночевать» – вот результат, хотя я очень просила его – не устраивать ни дома коллективных ночевок, не оставлять парней-приятелей на ночь, ни самому не оставаться на ночь в чужих домах, то есть более верно распределять время. К тому же этот его однокашник Дима живет не на другом конце города, а в Крылатском, т.е. после 22-х спокойно и он может доехать до дома, и Ваня – вернуться домой.
«Я сам большой» – большой-то большой, но наперед всего – 18-летнее упрямство и ячество там, где оно попросту бессмысленно или во вред.
Валя говорит: «Успокойся, он хороший мальчик – не пьет, не курит».
<10 декабря>
…Но я не знаю, как рассчитывать расходы: ведь всегда не очень понятно: то на бумагу, то на краски, кроме ежедневных карманных, на единый билет. Говорит: а вы покупаете доллары? Надо же покупать… Это при том, что сам же говорит, что у него уши устали слышать, что все стало в 4 раза дороже, что за год нам приходится отдавать то, что предполагалось отдать за 4 года учебы. А время (т.е. надежды) на возможное зарабатывание, выходит, тоже украдено. Украдены не только деньги но и 3 года из времени жизни. На что же доллары покупать, если нет рублевых поступлений, если Валины партнеры только пока обещают заплатить свои долги.
Господи, за что же; в частности, мне так «везет» на деньги? И с Наташиной стороны никаких соображений на этот счет. К тому же, похоже, она работает теперь только с художниками, а в фирме— уже нет. Фирма переехала за тридевять земель, фирма эксплуатировала нещадно ее за гроши. Это – да, но и денег у Наташи своих стало еще меньше, чем было, а было – только концы с концами еле сводили.
Опять морально сегодня тяжелый день. Расстройство началось прямо с утра.
3 января 1999 г.
Настолько была занята – от подготовки (уборка, покупки etc) к новому году до верстки книги вместе с Валей «Библиотека газеты Автограф» к 200-летию Пушкина, труднопробиваемостью Вани etc etc, — что за три недели, напиханные какими-то многообразными, разнозначимыми, трудными, менее трудными, неприятными и чуть более приятными делами, не нашлось ни времени, ни сил заглянуть в эту тетрадку.
…По гороскопу, если ему верить, новый, 1999 год, не сулит нам ничего, успокаивающего душу. Так и написано: «Держитесь, петухи!» Мы с Валей оба родились в 33-ем – оба, значит, петухи.
Сегодня – верстка, стирка, готовка. Праздник прошел, впрочем, нормально, хотя Ваня улетел в 0.10, а дед его провожал до автобуса. Ехал Ваня до своей студенческой компании 2 часа 30 минут, вернулся на следующий день, 1-го в 12.30. И выглядел неважно. И второго – тоже.
Будем живы – не помрем?
01.02. 99
Как хорошо понимает нашу ситуацию Лина Кайбышева. Ей вообще — цены нет.
Прошел целый месяц нового года, хлопот столько, что ни разу не было то ли времени, то ли сил записать, чем же все-таки я и мы были заняты четыре недели. Между праздниками и сразу после них я добывала для Наташи апостиль на диплом. В общей сложности на это потребовалось семь ходок в разные инстанции. Везде говорят: сменилась власть, изменились правила игры, то бишь, правила оформления, в частности, апостиля. Он нужен ей для Испании. Наивный Валя даже спросил ее — не собирается ли она перебраться поближе к дому. Вопрос риторический, т.к. даже Ваня — юный человечек— заметил: « Не так все просто».
У Вани была первая в жизни вузовская сессия…. Тут слов не найти, чтоб коротко об этом сказать. Тут можно писать трагикомические новеллы, по меньшей мере, с десяток. Было 8 зачетов ( с оценками) и 2 экзамена, сданные на трояк и на пятерку.
Задача — получить в институте 2-3 справки — о расписании предметов (перечень) на пять лет, о стоимости учебы, о сданной первой сессии. Все это нужно, чтобы Наташа могла выхлопотать в Панаме студенческий кредит. Ваня уже тыкался за этим на факультет ( в канцелярию etc.) несколько раз. И все— мимо. Российское разгильдяйство или некий чиновничий умысел срабатывают безотказно и здесь: сначала много раз ты уходишь ни с чем. И все время — неделями ( и это еще хорошо) чувствуешь себя букашкой, которую то ли раздавят, то ли пощадят. Мне от вечной неопределенки, какой отмечено любое в дело, т.е. вся текущая жизнь,— просто дурно, особенно, конечно, когда все неопределенно до крайности — в делах, в России, даже с Пушкинским юбилеем. Кажется, что и его горазды перенести, оттянуть. Нежелание принципиальное что-либо делать вовремя, неумение быть готовым к нужному времени в нужном месте — такой воспринимается сейчас всякая жизнь всех в Москве.
…Вот только что позвонили, что «Нина Борисовна («Реалисты», Жукова) должна ехать к Петрову», поэтому встреча Вали с ней не состоится сегодня. А он, бедняга, уже на пути к ним: позвонили-то и формально, и для них— в последний момент. А Валя… будет очень огорчен, потому что надеялся подписать договор с ними на часть денег, которую они «добыли» для «Автографа», оставшись должниками Валиными за два номера, так и не оплаченными никем из соучредителей и партнеров.
…Завтра едем в МГУ на Ленгоры, в «новое» здание филфака на международную Пушкинскую конференцию. Валя шутит: «Продадим газет, купим бумагу для принтера». А ведь скоро закончится порошок в картридже. Эта покупка грозит превратиться в целое событие, т.к. доллар даже в устах премьер-министра стоит 22,5 рубля. Молоко (10 руб.) становится продуктом деликатесным, как предмет роскоши. Кефир — тоже. О мыльном порошке не хочется даже и упоминать (30-40 рублей пачка, так же, как тюбик зубной пасты—30 рублей. Еще две недели назад он стоил 25 р. Начинаешь зацикливаться, бояться цен. …Сыр самый дешевый (колбасный) — 42 рубля. А качество… — плывет, полежав на столе, т.е. тяжелый (непрактичный), как глина, цветом почему-то такой же. Сыры самые расхожие — под 100 рублей. Дожили. На мою пенсию можно купить, если ни копейки ни на что другое не тратить 4 килограмма пошехонского сыра. Господи, даже понимающий все человек, конечно, не может не вспомнить, что на минимальную зарплату до 92 года он мог купить (70р.: на 3,5р.) хотя бы 20 килограммов такого сыра. Действительно, люди от такого в Москве не могут не устать. А тут еще колонны фашистов ходят по Москве, а милиция, проверившая у них документы, после этого приносит им извинения — публично, под телевизионную камеру. В общем… Живем в самом дорогом городе мира. Есть повод и погордиться, если абсурд — есть стиль наш, наша природа. Абсурд в абсурде, точнее.
Ваня ездил в субботу, 30-го, с Валей в ИМЛИ на Пушкинский вечер ( кот. проходит и под нашей маркой). В концерте было цыганское. До начала вечера продавали газету и кое-что из книг. Продали на 210 рублей.
…Ваня вечером был доволен. Завтра он едет со мной в МГУ — за тем же. …На стрижку Ване и то надо 70 рублей.
3-его я должна ехать с Г.Б. Ярославцевым в его лицей на встречу со старшеклассниками— речь о Пушкинском детстве, о Захарове. …Чего не сделаешь по дружбе! Впрочем, Геня готовит встречу — отнес газет туда 20 экз.
Принес 60 руб. «Все раскупили за день!», удивился сам.
20.03.99
…От Пичугиных Ваня привез ветрянку; с Поклонной горы, одним словом, из города — ангину. Болеет, как все мужики, так, что прямо няньку («Маму бы сейчас сюда») ему подавай. Я в дни начала его болезни едва волочила ноги.
23.03.99
…А Ваня целый день общался с мальчишками (они-то давно переболели ветрянкой), конечно, даже не сообщив, что к нему придут. Хорошо, как чувствовала, провела около 4-х часов на кухне, приготовила полный обед, салат, щи, т.к. был и очень хороший мальчик, знакомый с детства, а теперь живущий на другом конце Москвы, его-то уж точно надо кормить.
…Мирного разговора с Ваней никак не получается, что-нибудь начнешь говорить— по ходу болезни, замечу,— он сразу начинает выражать свои сомнения по поводу того, о чем речь, по нарастающей возникает спор, потом крик из-за ерунды. Например, той, что все-таки нельзя забрасывать стол остатками пищи, ваты из-под зеленки, всяким другим мусором, не столь уж он и болен, чтобы огрызки от яблок держать неубранными на всех столах, а есть — около постели, на коленках .
Вчера он мне заявил: «Почему ты кричишь, у тебя ведь нет сил, откуда у тебя силы, чтоб кричать!». Сначала довозражался по-дурацки, инспирировав крик, а значит, и спазму в хребте и в сосудах, а потом издевательски таким образом вопрошал… я уже просто боюсь открыть рот — любое слово вызывает априори отрицательную реакцию. Ни на секунду он не задумывается над словами другого… Впрочем, с чужими — хорош. А вот девочку в своей комнате на ночь оставить и не подумал постесняться. Хотел поставить перед фактом: «Мы давно встречаемся». Валя сказал: «Иди в общежитие». Уложили ее, по Валиному слову, в Валину комнату. ….Переговорил, с девочкой, должно быть (она из Подмосковья) по межгородскому телефону, не предупредив, что будет счет, квитанцию молчком вынул из почтового ящика, забыл. Не его забота, что телефон могут отключить. А важны ведь даже не деньги ( «У меня, говорит, уже уши болят от разговоров о кризисе»), важно не опоздать счет оплатить.
А сколько нервных и физических сил потрачено для добывания денег, чтобы оплатить его институт. Выходит, даже это не ценит, а воспринимает как нашу обязанность. Но ведь мы — все-таки не родители. Бедная Наташа, иметь отцом детей — темного, эгоистичного, беспечного по отношению к ним человека, беспечного, как трава, как банановое дерево, как… И к женщинам его отношение нам в высшей степени известно: имея здесь ( в чужой для него стране) панамскую жену, он, не ставя в известность нас, т. е. мать и отца Наташи, завел семью с Наташей. Она, я думаю, была все-таки не в себе, пускаясь в такую авантюру. Ваня —результат того, что долго рос без чтения, без России, без Москвы, без нашего менталитета в самый переходный возраст… Даже по телефону поговорить дороже с Панамой в полтора раза, чем с Америкой. Письмо ей написать — рука не поднимается: светские письма я сочинять совсем не умею, да и некогда и подумать о сдержанном, так сказать, объективном, письме; два раза писала недавно сгоряча после Ваниных вывертов, не отослала, слава Богу. К тому же, как подумаешь, что твои «крики души» аукнутся там через полтора месяца, совсем душа вон…
1 мая 1999 г.
Скоро, в 11 часов, придут Галя и Юра выклеивать начисто №21.
Проснулась оттого, что жил (урчал) компьютер – Ваня забыл его выключить на ночь. В ванной — подрамник с натянутой в ночь бумагой у Вани не получился – бумага, высыхая, дала «трещину». В общем-то Ваня еще, действительно, ребенок: сарделька, тоже вечером положенная в кастрюльку с водой, так в воде и осталась, утром я это увидела, воду слила, но продукт испорчен. Вечером я ждала звонков в связи с номером – так сказать, координация действий – не дождалась: Ваня вошел в интернет, мне не сообщив об этом, – никто не мог дозвониться, а я ничего понять не могла. Виталик Саков говорит о своем сыне: бывают следопыты и следошлепы, он – следошлеп; наш Ваня – тоже следошлеп. И, боюсь, это уже и характер, так как одни и те же мелкие «подвиги» повторяются многократно, самообучения не происходит, на замечания обижается, сердится, ворчит, как старик. Тратится, чтобы «отбрехаться», вместо того, чтобы запомнить, как отставить «следошлепство».
Хоть и буквально в самые последние минуты, и вдвое меньше, чем предполагалось ( имея в виду нынешние цены), но Управление общественных связей Москвы выделило деньги на избранное за пять предыдущих лет из «Автографа» — на книгу «Автограф. Пушкин: неизвестное об известном». Спасибо Москве, спасибо, что и Валину оперативность оценили: чиновники сами рады, что мы успеваем сдать книгу в типографию, а она обещает напечатать ее до 200-летия Пушкина…
Из типографии звонили, что потеряли рисунок (и даже не помнят, какой) со страницы 335, а книгу уже печатают – вот что такое российское «следошлепство». Сказала: пусть печатают так – иначе книга опоздает к конкурсной комиссии, хотя брачок будет: остается перечень иллюстраций, в перечне картинка будет обозначена, а фактически ее не будет. Жалко Валю – он столько сил на макет потратил. И, главное, почему-то повторилась неприятность со страницей, которую уже досылали после первой потери ее в типографии. Мистика!
Все-таки плохо работает мой организм по утрам; я называю это состояние – «долго просыпается», особенно, когда плохо спишь ночью, – сегодня ночь была именно такой.
Вале в деревне с погодой не повезло: в тот же день – 29 – она начала портиться. А если все три дня, что он там будет, еще и дожди, будет большущая проблема —преодолеть три км проселка. Но он не мог отказаться от поездки – ему крайне нужна была хоть короткая пауза – крайне перенапряжен и все время «хватает» у него сердце. Хотя и здесь без Валечки плохо.
…30-го не смогли послать в Электроугли факс: у градоначальника он не работал, пришлось посылать наши реквизиты почтой. Опять – разве не «следошлепство»? Деньги на газету, обещанные этим человеком сразу, т.е. через день-два, хорошо, если придут через неделю; а мы от подвешенности уже оба болеем. Неужели снова тратить свои – в такой-то ситуации, когда не знаешь, сколько будет стоить молоко завтра. Были недели, когда Валя выровнял денежную ситуацию. А теперь? За Ваню – платить, книги – одна и другая - в производстве (бумага в 4 раза подорожала!), а на газету никто пока из «партнеров» ни копейки не прислал.
2 мая 1999 г.
Вчера, 1-го мая, с Галей и с Юрой закончили делать №11(21). Теперь два макета лежат у меня на столе. Теперь дело – все-таки как-нибудь хоть от кого-нибудь из «совместно выпускающих» газету получить хоть малую толику денег на типографию. О гонорарах даже и думать стало – грех. Юра, уходя после 8-ми часов работы, сказал: «Теперь надо ждать вашего звонка о типографии и выплате денег?» Чувствую себя авантюристкой, а Валя – заложник такой ситуации. Все-таки не думала я, что к юбилею партнеры будут так необязательны.
И у Вани, и у меня разболелось горло, я так с утра вчера вообще не могла говорить – голос пропал. Это плохо. Ни один май, впрочем, не проходит без простуды: весна, человек ослаблен, а майское резкое похолодание делает свое дело.
В Захарове достраивается пушкинский дом. Это – событие. И я рада, что как и с Гоголевской усадьбой, у меня оказалась легкая, да и последовательная рука. Не зря печатали, не зря, что называется, организовывали общественность, не зря ругались с местным и прочим начальством, не зря пропагандировали эту идею вовсю и на радио, и на телевидении, и в других газетах, и на специальном устном выпуске «Автографа», очень успешно, красиво и результативно проведенном в ЦДРИ. И в ЦДРИ были нами и собой справедливо довольны.
…Дел полно – уборка и прочее, – а руки не поднимаются, усталость накопилась такая, что себя поднимаешь с трудом. И Валя очень сильно устал. А старый да усталый – это как нехорошо. Все время что-то делаешь-делаешь-делаешь. И всегда – мало, мало, мало, мало. А меж тем дом превращается в дом бурундука. Не подметено, не вымыто, пыль не вытерта. Чистое быстро кончается, холодильник непрерывно пустеет, то одно сломается, то другое, то одно запущено, то другое. В наших условиях быт поедает человека, тут богатым, и впрямь, позавидуешь – можно чистоту приобрести за деньги, да еще и кухарку…
«Головная боль», как нынче часто говорят, – Ванин институт, проректор или декан, виза и проч. уже больше года (с февраля 98) живем под этим дамокловым мечом. И исправить ситуацию нельзя – так она зыбка, устойчива в своей неопределенности, непреодолима в ползучести своей, как чужое безволие, авось, стихийная жизнь, топь прикаспийская. Полгода не можем за ребенка заплатить по вине декана ( а доллар все дорожает и дорожает). Где это видано, чтобы нельзя было даже деньги вовремя отдать. У нас – всегда за свои деньги – муки.
Валя говорит: декан борется со своей бухгалтерией. Бухгалтерия хочет доллары, а декан хочет оборудование (оргтехнику etc). А между их интересами – мы, трое живых людей, которые не могут столько терпеть, т.к. виза через месяц заканчивается, еще до завершения сессии.
Проблема, проблема, проблема.