Гордость за свой народ – великое чувство. Но вот повод к нему может быть разным.
Итак, я испытала гордость за свой народ не далее, как вчера вечером.
А дело было так.
Я возвращалась домой со второй смены, когда было уже темновато. Позади меня в нескольких шагах брели две маргинальные личности. Их присутствие настолько удачно сочеталось с быстро густеющими сумерками, что я, чувствуя известное беспокойство, то и дело оглядывалась на них, так что рассмотреть успела очень хорошо.
Первый – лет сорока – был небрит и одет в обвисшие «треники», некогда фиолетовые, но со временем сделавшиеся от бурной и полной лишений жизни нежно-розовыми, и свитер в широкую матросскую полоску. На его носу сидели перекошенные очки с треснувшим стеклом, а мешки под глазами были такого размера, что очки эти вполне могли бы обходиться без дужек. Наброшенная на всё это сверху куртка была у него цвета асфальта – видимо, от частых соприкосновений с последним. Запах густого перегара окутывал его фигуру, словно особого рода аура.
Его спутник держался на ногах настолько нетвёрдо, что траектория его пути напоминала некую гармоническую функцию, промодулированную каким-то более грубым сигналом – возможно, прихотью владельца ног. Одет он был, впрочем, не только богаче, но даже изысканно: голубая мужская сорочка выглядывала из-под пиджака в пяти самых неожиданных местах, брюки обилием пятен, казалось, взялись составить антирекламу всем известным стиральным порошкам, но все пятна выглядели вполне свежими, а из нагрудного кармана даже торчал галстук – в тон сорочке. Правда –нюанс – на ногах у этого господина красовались резиновые сапоги с обрезанными голенищами, а под глазом цвёл такой мощный «фонарь», что при его свете, кажется, можно бы было попробовать читать.
Парочка, впрочем, не собиралась на меня нападать, они беседовали, щедро пересыпая речь низкосортной матершиной. Вот на предмете их беседы мне и хотелось бы остановиться подробно.
- Вр-риационн-й ряд, - заплетающимся языком толковал маргинал в очках, - прдп-лагает, бл..., сосредоточение среднестатистичс-ких, вар-н-тов, бл..., в почти девяноста, ебтв..., процентов отрезка. А крайние вар-н-ты мы с тобой, Коля, похерим, и у нас тогда выйдет... как её, Коль?
- Репр...зн...тативность, - с трудом выговорил Коля, выкручивая ногами такой зигзаг, что на мгновение мне показалось, что он передумал идти в эту сторону и решил направиться в другую.
- Она, - подтвердил очкарик и, запнувшись о Колин зигзаг, упал. Его очки слетели с носа, и второе стекло, кажется , тоже раскололось.
Меня душил смех. Я ускорила шаги, и интеллигентные маргиналы остались в прошлом. Но гордость за свой народ я испытала – пусть даже это была гордость по Задорнову.