ПОЗНАНИЮ БУДУЩЕГО – МАРКСИСТСКИЙ ПОДХОД
Статья В.П.Петрова "Формация + цивилизация: познай свое будущее" (Экономическая и философская газета, 2010, № 43) интересна, но содержит немало ошибочных положений и идей. Именно на них хочу остановиться. Объектом моей критики являются не все слабые или неаргументированные мысли автора, а лишь касающиеся наиболее принципиальных вопросов.
Каждый человек, считающий себя марксистом, тем более теоретизи-рующим марксистом, сталкивается сегодня с непростыми проблемами. Центральная из них – как сохранить верность марксистской теории и в то же время не "заморозить" ее, проявить стремление к новаторству, к движению вперед. Здесь очень важно стоять на концептуальных, последовательных по-зициях, опираться на диалектический материализм.
К сожалению, статья В.П. Петрова демонстрирует пример несбалансированного, не концептуального отношения к марксизму. Оно проявляется в том, что произвольно одобряются или бракуются важные идеи, положения, принципы, выработанные в марксизме. Это порождает иллюзию свободы, и мысль Петрова временами парит в заоблачных далях. Так, она выработала восемь направлений развития общества, и остается поблагодарить ее, что она этим ограничилась. Такой набор направлений с его логическими и фактуальными ошибками сам по себе может быть предметом критического анализа, но это слишком далеко бы нас завело. Поэтому приведу лишь два примера. Восьмым направлением развития автор выделяет разделение труда. Он пишет: "Разделение труда, или профессионализация, является столбовой дорогой развития человеческого общества. Следует признать ошибочным утверждение об исчезновении разделения труда в будущем, что присутствует в некоторых работах Ф. Энгельса". С первой фразой можно согласиться – если под развитием человечества понимать его предысторию. Вторая же фраза вызывает удивление: "Немецкую идеологию", где поставлен вопрос о преодолении разделения труда при коммунизме, писали Маркс и Энгельс. Марксу принадлежат знаменитые слова: "На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!" А главное, дело, в конце концов, не в цитатах, суть в анализе коммунизма как динамичной системы, которая однозначно отрицает общественное разделение труда: в противном случае эта система просто невозможна.
Далее, автор уделяет большое внимание соотношению формационного и цивилизационного "направлений", т.е. подходов к истории человечества. Это действительно важная и дискутируемая социально-философская проблема, которая в общих чертах научно решена Марксом; над решением различных ее аспектов трудились и трудятся многие ученые. Вызывает удивление, почему Петров, обращаясь к этой проблеме, опирается не на взгляды Маркса, Энгельса, Моргана, а на идеалистические взгляды. Ему бы использовать идеи Энгельса из IX главы работы "Происхождение семьи, частной собственности и государства", но вместо этого он пишет: "Относительно ожесточенных споров между исследователями, признающими только формационный или только цивилизационный пути развития общества, необходимо заметить, что исток цивилизационного направления развития общества совсем иной, чем формационного. Он в потребностях духовного характера, которые побуждают к развитию духовной культуры...формационная и цивилизационная структуризации общества совершенно различны, а потому нет никаких оснований для их противопоставления. Есть и то, и другое. В прогнозах будущего можно говорить лишь об их взаимовлиянии".
Кроме слов "Есть и то, и другое". в этой цитате почти все ошибочно, а говорить о формационном и цивилизационном направлениях развития просто смешно. Когда-то я писал, что как и все на свете, формационная концепция относительна. "Ни один из ныне существующих этносов не прошел в своем развитии все социально-экономические формации. Но в то же время первобытный строй, рабство, феодализм, капитализм, социализм – реальные ступени общественного прогресса. Фактически это ступени социетального развития, развития человечества в целом. Ошибочно истолковывать формации как историко-джентльменский набор, обязательный для каждого народа и города, для каждой страны и волости. С этих позиций и следует сравнивать формационный и цивилизационный подходы к истории. Их противопоставление носит неконструктивный характер. Само понятие цивилизации много-значно. Из ряда его значений для нас наиболее важны два – временное и пространственное. Цивилизация во временном смысле зарождается как период общественного развития, следующий за варварством, и охватывает всю последующую историю человечества, к которой приобщались, приходя на смену отмирающим этносам и странам, все новые народы и страны. Такому глобальному представлению о цивилизации должны соответствовать и ступени ее развития. У К.Маркса это формации, у Э.Тоффлера – цивилизационные волны. Цивилизации в пространственном смысле представляет собой региональные, в каждый данный момент сосуществующие культурно-исторические типы (выражение Н.Я. Данилевского) человеческого общества, которым присущи специфические черты материальной и духовной культуры (западная, евразийская, индо-буддистская и другие цивилизации). Различия между всемирной и региональными цивилизациями относительны …они переплетены, изменчивы не только сами по себе, но и в своих комбинациях. Единство формационного, общецивилизационного, регионально-цивилизационного и странового подходов обеспечивает всесторонность и глубину анализа общества, его функционирования и развития" (Социально-гуманитарные знания. 2002. №3, с. 22-23).
В.П. Петров верен формационной теории Маркса, хотя и приправляет ее цивилизационным направлением. Но понятия коммунистическая формация у него нет. В этом не было бы ничего страшного, не будь широко распространена точка зрения, согласно которой социализм есть особая социально-экономическая формация. Это, между прочим, побочный теоретический продукт того, что экономическая реформа 1965 г., повысив роль стоимостных показателей (прибыли), привела к непредсказуемым результатам (М. Дафермос). Этот курс оказался не просто неэффективным. Он дезориентировал общество, направил его усилия по тупиковому руслу.
Не могу сказать, что Петров – сторонник трактовки социалистической и коммунистической формаций как двух самостоятельных ступеней общественного развития. Не исключено, что под социалистической формацией им подразумевается первая фаза коммунизма. Он в этом вопросе невнятен. А вопрос отнюдь не схоластический: от его решения зависит ориентация социально-экономической политики в социалистическом обществе.
Автор не дает развернутой характеристики социализма, но в ряде отношений его суждения опрометчивы. Он считает, что социализм – патерналистская система, и в этом его преимущество перед капитализмом. Но без специальных разъяснений это положение более чем двусмысленно: очень часто патернализм квалифицируется как негативное явление и приписывается социализму именно в таком качестве. Сомнительна активно пропагандируемая Петровым идея, что СССР потерпел катастрофу на "управленческом направлении". Доля истины здесь есть, но все же основные причины поражения социализма лежали в области экономики, а не управления и государственного устройства. Уяснение этого важно не столько с теоретической, сколько с практически-политической точки зрения: существующие ныне пар-тии, именующие себя коммунистическими, обещают после прихода к власти обеспечить высокий уровень управления, но не планируют серьезных новаций в отношениях социалистической собственности, а это путь в никуда.
Наибольшие нарекания в статье Петрова вызывают положения о пере-ходе от капитализма к социализму и связанные с ними представления о современном капитализме. Эти мысли показывают, как сильно может в наше время буржуазная идеология воздействовать на взгляды марксиста, переиначивая их в некую смесь старого и нового ревизионизма. В доказательство я вынужден привести увесистую цитату из рассматриваемого текста:
"Констатируем: смена капитализма социализмом с учетом других на-правлений развития общества в настоящее время составляет основное содержание прогноза будущего. Но возникает…вопрос: каким ныне видится механизм такой смены? Ведь тот прогноз и тот механизм, которые К. Маркс и Ф. Энгельс приводили в “Манифесте коммунистической партии”, не нашел полного подтверждения в истории. Они считали, что современный им капитализм находится на стадии своего естественного конца. К тому их склоняли проводимая буржуазией нещадная эксплуатация пролетариата, безработица и все усиливающиеся экономические кризисы. Они полагали, что общество все отчетливее будет делиться на буржуазию и пролетариат, который будет нищать как относительно, так и абсолютно. Предполагалось, что в процессе развития производительных сил рабочий превратится в придаток машины. В этих условиях они рассматривали пролетариат как могильщика буржуазии. Предполагалось, что ликвидация капитализма начнется с наиболее развитых капиталистических стран, так как пролетариат там был наиболее многочислен и организован. Основоположники марксизма рассчитывали на революционную смену формаций пролетариатом (причем исторически одновременно во всех передовых капиталистических странах), который надо превратить в “класс для себя”, то есть сознающий свои интересы, хотя и не исключали мирного ухода капитализма, скажем, через выкуп у буржуазии основных средств производства. По существу, они игнорировали стихийный вариант смены формаций, по которому развивались процессы при смене всех досоциалистических формаций. Это было методологической ошибкой, которую и выявил реальный ход истории".
Я тоже хотел бы начать с констатации: констатация В.П. Петрова имеет авторство, оно принадлежит Марксу и Энгельсу. Имеют иных авторов и некоторые другие идеи, высказанные Петровым, и я их уже критиковал (см.: Беленький В.Х. Теоретические проблемы социализма. Интернет-ресурс. Режим доступа vhbelenkii.ru/). Не повторяясь и не впадая в детали, отмечу, тем не менее, следующее. То, что Петров называет механизмом смены капитализма социализмом, в действительности суть закономерности, пути и формы перехода от капитализма к социализму. Они были обобщены Совещанием компартий в 1957 г. Жизнь внесла немало перемен в их понимание, но нет оснований начисто их отбрасывать. Для адекватной трактовки указанного перехода принципиальное значение имеет следующее положение Маркса, которое многие не знают или недопонимают: "… чело- вечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления". Отсюда вытекает, что условия перехода от капитализма к социализму – не предел, его же не прейдешь, а процесс. Конечно, в этом процессе есть качественные состояния. Поэтому Маркс в сентябре 1870 г. предупреждал парижских рабочих, что восстание будет безумием. И поэтому же летом 1917 г. Ленин сравнивал якобинство в XVIII в., когда не было материальных основ социализма, и в XX в., когда "якобинство" в Европе или на границе Европы и Азии опирается на наличность материальных основ для движения к социализму. А для Петрова условием перехода к социализму является полная неспособность капитализма к развитию! Не хочется навешивать ярлыки, но перед нами чистая метафизика. И с этих позиций автор берется критиковать "Манифест коммуни-стической партии"!
Отсутствие диалектики демонстрирует он и во многих других случаях. Капитализм у него не такой жуткий, как в эпоху Маркса, а пушистый и надушенный, оснащенный всеми прибамбасами буржуазной пропаганды. Неважно, что эти прибамбасы касаются лишь стран "золотого миллиарда", что противоположный миллиард голодает, что десятки стран как липка обдираются странами с "социально ориентированной рыночной экономикой” и, кстати, что Россия тоже пробирается в ряд грабителей. Зато не стало абсолютного обнищания пролетариата! Позволительно спросить, а что такое абсолютное обнищание? По Марксу, это тенденция, которой противостоят другие тенденции, например, связанные с классовой борьбой рабочих, во времена Маркса сорвавших попытки довести пролетариев до скотского состояния, а в последующие времена отстаивавших свои социальные завоевания и добивавшихся их упрочения. Или фактор усложнения труда, требующий рабочего с высоким образованием, с растущим социальным статусом. Взаимосвязи тенденций изменяются, но не исчезают. Чтобы судить о взаимоотношениях труда и капитала, особенно сейчас, в обстановке глобализа-ции, нельзя вырывать отдельные страны, предприятия, отрасли из общего контекста. Необходимо анализировать капиталистическую систему. И тогда становится ясно, что тенденция абсолютного обнищания не исчезла. За по-следние сорок лет число беднейших стран мира удвоилось. А ведь именно в этих странах быстро растет численность рабочего класса. Из 2,2 миллиардов детей, живущих на планете, один миллиард живет в бедности, не дающей этим детям доступа либо к жилищу, либо к медицинской помощи, либо к образованию. Соответствующие метки останутся на них навсегда. А ведь многие из них станут рабочими. Не миновала чаша сия и самых развитых стран. В Соединенных Штатах хронически недоедают 38,2 млн. человек, около 14 миллионов из них - дети. Такие цифры обнародовало министерство сельского хозяйства США в 2005 г. По данным исследования, количество голодающих американцев с каждым годом возрастает и за пять лет увеличилось на 7 млн. человек (Темная сторона Америки. Независимый информационный ресурс. Режим доступа: www.usinfo.ru/bednost.htm). В 2004 г. удельный вес населения за чертой бедности составлял 12%, в 2010 г. уровень безработицы – 9,6% (Экономика США. Интернет-ресурс. Режим доступа: ru.wikipedia.org›).
Как и многие другие российские обществоведы, В.П. Петров нечетко соотносит понятия рабочий класс и пролетариат. К концу ХХ в. рабочий класс в развитых странах значительно, в разы, сократился, а неимущие, пролетарские слои, пролетариат (иногда говорят – рабочий класс в широком смысле) вырос. Рабочий класс и рабочее движение претерпели очень большие изменения, но совсем не такие, как это представлено в анализируемой статье.
Речь идет о субъективном состоянии рабочего класса. Для его характеристики традиционно используются восходящие к Гегелю понятия "класс в себе" /"класс для себя" (и некоторые другие понятия). Петров их отбрасывает. По его безоговорочному мнению, классы всегда являются "классами для себя". Почему же рабочий класс отродясь является "классом для себя"? Так он же преследует свои интересы! Но интересы бывают разные, к тому же такая логика едва не снимает разницу между рабочим классом и первобытным родом: тот и другой преследуют свои интересы!
Петров утверждает, что рабочий класс предпочитает бороться за свои интересы "в экономических схватках с буржуазией, скажем, путем забастовок, а не в политической борьбе, то есть не стремится быть могильщиком буржуазии в понимании тогдашней теории. Об этом наглядно свидетельствует развитие рабочего движения на Западе. Пролетариату не грозит уничтожение при капитализме, поэтому он в норме к политической власти не стремится (буржуазия стремится к власти, так как при социализме ей места нет). В сущности, капитализм представляет собой некий симбиоз буржуазии и пролетариата. Пролетариат прибегает к политической борьбе только тогда, когда его «загоняют в угол», то есть эксплуатация становится невыносимой". Эти идеи полностью перечеркивают марксистскую теорию классов и классовой борьбы. Они вполне соответствуют идеологии и политике высшего класса России, осуждающего и ограничивающего классовую борьбу. Но исчезают ли при этом острейшие противоречия, вызывающие борьбу классов? Конечно, нет. Как же они проявляются? На Манежной площади, в станице Кущев-ской, в Гусь-Хрустальном. И ответственность за это несут не только правя-щие круги, но и руководители компартий, вспоминающие о борьбе классов время от времени, от случая к случаю.
Марксисты при анализе взаимоотношений между буржуазией и рабочим классом опираются на закон единства и борьбы противоположностей, причем соотношение тенденций единства и борьбы подвижно, изменчиво. Петров же проповедует сожительство этих классов, сводя классовую борьбу к ординар-ной семейной ссоре из-за пятачка. Так возрождаются в ухудшенном виде взгляды, в борьбе с которыми вырос авангард рабочего класса России. Есте-ственно, что Петрову надо, с одной стороны, придать капитализму новую фактуру, с другой – найти оправдание оппортунизму. Первую задачу автор решает, не мудрствуя лукаво: он просто подхватывает все измышления бур-жуазной социологии и пропаганды относительно особой роли среднего клас-са в развитых странах. Я не считаю, что средний класс – это миф, но доволь-но основательно исследовал его роль и значение. Читатель сможет убедиться в этом, ознакомившись с моими работами, например, с монографией "Стра-тификационная система общества: некоторые проблемы теории и общест-венного развития" (Красноярск, 2009. Интернет-ресурс. Режим доступа: vhbelenkii.ru ), со статьей "Вот-те раз – средний класс!" (Коммунист. 2007. № 3). И мне просто смешно читать, что пишет по этому вопросу Петров:
"…возник …так называемый средний класс, общность людей среднего достатка, которая в условиях буржуазной демократии обеспечивает устойчи-вость капиталистического общества. В этом его значение. Практика показала, что при развитии производительных сил рабочий не становится придатком машины. Напротив, от него требуется повышенный профессионализм, овла-дение знаниями… Значительную часть общества ныне составляет инженеры – техническая интеллигенция. В современном понимании инженеры – это ра-бочие, только высокой квалификации. Высокооплачиваемая часть пролета-риата, средний бизнес и другие люди, не владеющие крупным капиталом, но обладающие повышенным материальным достатком, и составляют этот средний класс. Классики марксизма указывали на появление такой общности, но не прогнозировали столь существенного ее влияния на жизнь общества, которое показывает современная реальность".
В действительности средний класс находится между рабочим классом и буржуазным высшим классом. Его сущность четко определена еще Мар-ксом, который писал о средних классах, что они "увеличивают социальную устойчивость и силу верхних десяти тысяч", т.е. крупной буржуазии. Сред-ний класс не является социальным субъектом, как правило, не играет сколь-нибудь самостоятельной, активной роли, ибо очень пестр и рыхл; к нему от-носятся часть средней и вся мелкая буржуазия, большая часть интеллиген-ции, чиновничества и менеджмента, а также "белые воротнички" – клерки, продавцы и т.д. Да, часть пролетариата входит в средний класс, но это не ра-бочие, а многие интеллектуалы (профессионалы) и "белые воротнички", ли-шенные средств производства. Включать в средний класс рабочих нет осно-ваний. То, что пишет Петров об инженерах (это рабочие, только высокой квалификации), совершенно неверно. Надо "плясать" от функций, а не от ди-пломов. Инженер на месте инженера – интеллигент, на месте рабочего – ра-бочий. Разнородность состава и другие причины, в их числе – преобладание мелкобуржуазных элементов, в наше время делают роль среднего класса, как социального бандажа господствующего класса, все более условной. Конечно, ситуация по конкретным странам различна. Но в общем преобладают и будут усиливаться неблагоприятные для middle class тенденции. Все это отмечают многие объективные исследователи. " На практике средний класс в Америке - это скорее состояние умов, самоидентификация, нежели социальный статус. Подсчитано, что на долю четырех групп граждан с уровнем заработков до 165 тысяч долларов приходится 45 процентов доходов, получаемых населе-нием США. Богачам и сверхбогачам (1 процент населения. – В.Б.) достается остальное, но они обеспечивают 90 процентов налоговых поступлений в фе-деральный бюджет" ((Темная сторона Америки. Независимый информацион-ный ресурс. Режим доступа: www.usinfo.ru/bednost.htm).
Вторая задача, с которой пришлось столкнуться Петрову, – обосновать оппртунистические воззрения – решается им на теоретическом уровне. Но уровень теоретизирования низкий. Формулируются три умозаключения, в которых задействованы некоторые марксистские идеи; однако никакого от-ношения к марксизму и к реальной истории эти умозаключения не имеют. Попытаюсь изложить их в форме единой схемы, "скелетообразно".
1. Надо различать стихийную и сознательную смену формаций. Закон смены формаций, открытый Марксом в Предисловии к работе “Критика по-литической экономии”, зафиксирован им на основе изучения стихийных смен формаций и справедлив только для них. Поэтому положения этого закона для сознательной (происходящей по воле и желанию людей) смены формаций должны применяться очень осторожно и осмотрительно. Толчок (?) к созна-тельной смене формаций дает не противоречие между производительными силами и производственными отношениями, а завязавшийся узел из социаль-ных, политических, экономических, часто колониальных (?) противоречий.
2. С появлением знаний по формационному развитию общества эре ис-ключительно стихийных смен формаций пришел конец. Теперь в эти процес-сы неминуемо должен был вмешаться человек. Он так устроен!
3. С появлением вероятности и попыток сознательной смены формаций не прекращается процесс стихийной смены формаций. Просто две эти линии, сознательная и стихийная, должны развиваться параллельно, в известной степени влияя друг на друга. В современной истории обязан протекать про-цесс стихийной смены капитализма социализмом: ведь это природный про-цесс. Возможны два механизма реализации закона стихийной смены форма-ций. В первом механизме задействовано сознание масс, которые являются частью производительных сил общества. Они ведут экономическую борьбу, которая в конце концов дает и политические результаты: количественные изменения (в это верили еще фабианцы! – В.Б.) выливаются в качественные. "Скажем, через постепенное создание мощного сектора государственной собственности, что в сочетании с наличием сильных обратных связей и об-ратного управления обеспечивает переход к социалистической формации. Следует заметить, что такой переход фактически равносилен сознательному переходу к социализму. Тем не менее здесь правомерна трактовка, исполь-зующая закон стихийной смены формаций: сознание пролетариата как про-изводительной силы вступает в противоречие с существующими буржуазны-ми производственными отношениями, в результате капиталистическая фор-мация сменяется социалистической".
Второй механизм – через зарождение социалистического способа про-изводства в недрах старой формации, капитализма. В качестве ростков (заро-дышей) социализма рассматриваются предприятия с коллективной трудовой собственностью типа Мондрагоновской федерации в Испании и предприятия ЕСОП в США, а также государственное предпринимательство.
Наращивать теоретические мускулы на этот эклектический скелет не-возможно. Автор допустил так много огрехов, что впору ответить ему в не-скольких статьях. Однако игра не стоит свеч, и я буду краток. Прежде всего, деление смен формаций на стихийные и сознательные не выдерживает ника-кой критики. Всякая реальная смена формаций, будь то в форме реформ Со-лона и Клисфена, синтеза производительных сил древнего Рима и родового строя германских племен, Французской и Октябрьской революций, невоз-можна без определенного единства элементов сознательности и стихийно-сти. Разумеется, уровень и формы этого единства, которое отражает диалек-тику объективного и субъективного, всякий раз специфичны, но само един-ство непререкаемо. Оно имело место в 1789 г.: недаром Маркс и Энгельс оп-ределили французский материализм периода Просвещения как "идейную подготовку буржуазной революции". Оно имело место и в 1871г., когда ком-мунары штурмовали небо. Оно имело место даже в 1917 г., когда народу Рос-сии встретилась революционная ситуация.
Одно из величайших научных открытий Маркса – материалистическое понимание истории. Ленин писал: "Цельную формулировку основных поло-жений материализма, распространенную на человеческое общество и его ис-торию, Маркс дал в предисловии к сочинению «К критике политической экономии»…" Петров цитирует, точнее, выхватывает из предисловия важный фрагмент (Вот он: “На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующи-ми производственными отношениями, или – что является только юридиче-ским выражением последних – с отношениями собственности, внутри кото-рых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке”) и произвольно огра-ничивает сферу действия зафиксированного в нем объективного закона только стихийными процессами. Но это прямо противоречит трудам Маркса и Ленина; более того, Петров не в ладах сам с собой, корректирует сам себя, заявляя, что при сознательной смене формаций этот закон надо применять осторожно и осмотрительно!
Маркс утверждал, что сознание эпохи < всякого> переворота, т.е. сме-ны формаций, "надо объяснить из противоречий материальной жизни, из су-ществующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями…", а у Петрова толчок к сознательной смене формаций дает не противоречие между производительными силами и производственными отношениями. Он чувствует, что в его рассуждениях концы с концами не сходятся, и пытается их связать. Оказывается, стихийная и сознательная смена формаций параллельны и могут влиять друг на друга. Дабы облагородить первый механизм стихийного перехода от капитализма к социализму, автор – эврика! – вспоминает, что в производительные силы входят люди со своим сознанием, достаточным как раз для экономической борьбы за пятачок, которая, уверяет Петров, как-то и когда-то прорастет в политику. А вот второй механизм стихийного перехода не удостоен облаго-раживающего фермента: видимо, создание рабочих кооперативов, махинации буржуазных государств с национализацией и денационализаций промыш-ленных отраслей и предприятий происходят без участия сознания…
Но дело не только в фактическом отказе от материалистического пони-мания истории. Марксизм подвергается ревизии по всему фронту. Почему было возможно зарождение и развитие, до известных пределов, капиталисти-ческой экономики в недрах феодализма? Потому что и феодальные, и буржу-азные отношения, при всех различиях, строятся на частной собственности и эксплуатации одних классов другими. А вот социализм и капитализм несо-вместимы: они строятся на разных типах собственности и на альтернативных формах отношений между людьми. Отсюда и принципиальное различие буржуазной и пролетарской революций: первая лишь разрушает старый по-рядок и приводит буржуазию к власти, вторая после свержения эксплуатато-ров использует новое государство для сознательного построения социализма.
Однако среди российских марксистов периода разброда и шатаний по-явились теоретики (Ю. Плетников, В. Петров и др.), которые все это ломают и открывают якобы новые пути и механизмы движения к социализму. В дей-ствительности они оживляют старые идеи в новой упаковке. Еще социали-сты-утописты XIX в. считали, что можно в тогдашнем обществе создать уголки или ячейки социализма. Эту "новую" идею пытаются в постсоциали-стической России проповедовать некоторые марксисты. Они делают это с фактами в руках, ссылаются на опыт ESOP, Мандрогона и т.п. Но выдавать эти образования за социалистические предприятия значит насаждать иллю-зии, заниматься самообманом или хуже того. ESOP – программа для пред-приятий, являющихся собственностью работников (а не коллективной трудо-вой собственностью). В США разработано законодательство по программе ESOP. Читатель поверит, что Конгресс США движет экономику к социализ-му? Мондрагоновская федерация кооперативов в Испании – "щепка в капи-талистическом море" (В. Белоцерковский).
Маркс и Энгельс научно раскрыли сущность и пределы кооперативных фабрик рабочих при капитализме. Я подробно пишу об этом в уже упоми-навшейся статье о теоретических проблемах социализма, в которой, кстати, В.П. Петров также критикуется. Поэтому буду предельно краток. Основопо-ложники марксизма считали, что кооперативные фабрики рабочих "…воспроизводят и должны воспроизводить все недостатки существующей системы. Но в пределах этих фабрик уничтожается противоположность меж-ду капиталом и трудом, хотя в начале только в такой форме, что рабочие как ассоциация являются капиталистом по отношению к самим себе, т.е. приме-няют средства производства для эксплуатации своего собственного труда". В чем ценность таких предприятий? Они свидетельствуют, что назрела необхо-димость замены капитализма социализмом, что рабочие могут самостоятель-но, без помощи буржуазного государства и буржуазии, создавать свои пред-приятия и обеспечивать успешное их функционирование и развитие. Но вкраплениями социализма они не являются. "Для того, чтобы превратить общественное производство в единую, обширную и гармоническую систему свободного кооперативного труда, необходимы общие социальные измене-ния, изменения всего общественного строя, которые могут быть достигнуты только путем перехода организованных сил общества, т.е. государственной власти, от капиталистов и землевладельцев к самим пролетариям".
Особую роль в стихийной смене капитализма социализмом В.П. Пет-ров отводит буржуазному государству. Это ничего, что оно буржуазное: во-первых, не обязательно его так называть (что соответствует логике и этике мольеровского Тартюфа); во-вторых, его можно облагородить, например, за счет сильных обратных связей и обратного управления, что является идефик-сом автора. Он расписывает успехи и достижения государственного пред-принимательства (кстати, совершенно бессмысленное выражение, исполь-зуемое и тиражируемое только в России), рост государственной собственно-сти и т.п.
Современное капиталистическое государство играет огромную роль в экономике. Оно не только создает наилучшие условия для господства и обо-гащения высшего класса, но и регулирует социально-экономические процес-сы, проводит активную кредитную и ценовую политику, воздействует на ши-рокие массы. Но как совокупный капиталист, как собственник и субъект про-изводства, государство наименее эффективно. Наиболее высокими темпами государственный сектор в развитых странах Запада рос в 50—70-е годы ХХ в. В 80—90-е гг. его масштабы сокращались. Так, в 1979 г., продукция, про-изводимая на государственных предприятиях Великобритании, составляла 11,5 % ВВП, объем инвестиций государственного сектора составлял 14 % общих инвестиций в экономике, на государственных предприятиях было за-нято 1,5 млн человек, что составляло 7,3 % всех занятых. В середине 1990-х годов доля государственных предприятий в ВВП, в общих инвестициях и в занятости составляла около 3 % (Экономика и финансы общественного сек-тора. Интернт- ресурс. Режим доступа: fictionbook.ru/ …valeriyi _anatolevich …sektora/read).
Оппортунизм тянет, если не затягивает. В анализируемой статье это проявляется на каждом шагу. Автор сознательно или бессознательно отдает предпочтение стихийной смене капитализма социализмом. Дело доходит до курьеза: процесс стихийной смены капитализма социализмом обязан проте-кать, сознательная же смена то ли будет, то ли нет – бабушка надвое сказала! Дело в том, что марксизм исходит из необходимости объективных и субъек-тивных предпосылок перехода от капитализма к социализму, а Петров субъ-ективные факторы перехода если не игнорирует, то сводит к пониманию не-обходимости смены капитализма социализмом. Он настолько увлечен рекла-мой стихийной смены формаций, что перестает различать разницу между стихийными и эволюционными процессами и превращает "большого учено-го", Б.П. Курашвили, в своего единомышленника, хотя Курашвили противо-поставляет (кстати, тоже далеко не бесспорным образом) не стихийное соз-нательному, а эволюционное революционному.
Связывая неизбежную стихийную победу социализма с развитием "го-сударственного предпринимательства", Петров упрекает российское руково-дство за то, что оно проводит либеральную экономическую политику и со-кращает удельный вес государственных предприятий. Наверно, с позиций будущего стихийного движения к социализму он видит принципиальные различия между "Газпромом" и "Норникелем". Но вся остальная Россия счи-тает, что хрен редьки не слаще. Очень высокой была доля "государственного предпринимательства" и государственного сектора экономики в фашистских государствах. Ну и что?
Если уж упрекать российскую – хоть советскую, хоть постсоветскую – интеллектуальную элиту, так за неумение мыслить диалектически и, следо-вательно, стратегически. Это, конечно, не случайность. Когда советское об-щество было на подъеме, решало крупнейшие задачи общественного про-гресса, его возглавляли Ленин и, на худой конец, Сталин. Запутавшись во внутренних противоречиях, утратив способность к саморазвитию, оно нашло Горбачева и Ельцина. Разве могли люди такого масштаба оперировать кате-гориями диалектической логики, применять закон отрицания отрицания? Будь иначе, в России не умертвляли бы, а разрабатывали идею конвергенции. Рузвельт в свое время использовал эту идею для оживления капитализма, но наши лидеры полагали, что только овес растет по Гегелю. Это способствова-ло поражению социализма. Ошибка в том, что вместо стратегии синтеза во-зобладали стратегии реставрационные. Но над такими проблемами марксис-ты не размышляли и не размышляют. В итоге не используются наилучшие в истории возможности для конвергенции социализма и капитализма. Боюсь, что с таким уровнем субъективного фактора остается лишь надеется на сти-хийное движение к социализму. Однако это не оставляет никаких надежд.
PS. Эта статья направлена в ЭФГ в конце 2010 г., на так и не опубликована. Это и понятно: ведь я не обновляю марксизм, а пытаюсь умерить пыл обно-вителя.