Глава 24.
Еще одно, последнее сказанье,
И летопись окончена моя.
А.С. Пушкин
Заскрипели механизмы десятков метательных машин, и со стен замка в летучих мышей полетели стрелы, камни и наполненные зажигательной смесью горшки. Туча нетопырей отпрянула от замка. Часть летучих мышей бросились вниз - ловить брошенные метательными машинами камни и стрелы. Несколько сраженных нетопырей, стрелы и зажигательные горшки полетели в пенную воду, но ни снаряд или осколок до нее не долетел - все были подхвачены проворными летающими слугами Кощея.
«Это же надо, как серьезно он следит, чтобы ни один камень не упал в воду! - удивилась про себя Алена. - Я бы на месте Кощея захватила замок с суши, а потом просто аккуратно, по камушку, разобрала его... Зачем он атакует с моря?»
Тем временем из тучи нетопырей вылетел вперед и завис перед стенами замка сам Кощей. Перезарядив машины, доблестные защитники выстрелили по нему. Но Кощей закрутился бешеным вихрем, и все снаряды полетели обратно, а вихрь стал набирать силу. Вот он коснулся белых крепостных стен. Несколько ворон, зацепленных его холодными струями, испуганно забив крыльями, канули в ледяном круговороте. Остальные прянули в стороны - прочь от обреченного замка. Вихрь становился все больше и больше. Вот он уже накрыл стены. Крепчая постепенно, поволок к себе людей, оружие, те метательные машины, что полегче.
Замок охватила паника. Черноморовы воины в ужасе побежали со стен. Через пять минут штормового неистовства покрывшиеся инеем и сосульками зубчатые стены окончательно опустели. Никто не показывался даже в башенных бойницах и узких окнах расположенных внутри замка домов. Кощей, взмыв черным крылатым ящером над обледеневшими стенами, некоторое время с удовольствием наблюдал вереницу «верных черноморовых слуг», в ужасе бегущих по узкой тропинке в притаившийся, молчаливо наблюдающий за разгромом Неаполь. Потом он отлетел от замка и закружил над морем. Страшный клекот ящера разнесся над серыми бурунами бьющихся о берег волн. Ветер с моря, и так по штормовому крепкий, еще сильнее завыл в зубцах обреченного замка.
Кощей, шесть огромных кожистокрылых нетопырей и полсотни других, помельче, снизились, и зависли теперь над самой водой. А ледяной шквал, напирающий на замок с моря, все усиливался. Еще раз оглядев округу, Кощей-ящер издал резкий вопль, и сотни мелких летучих мышей потащили на замок нагруженную тысячами свертков сетку. Когда сетка коснулась стены у самого основания, Кощей вновь принял форму ледяного смерча. Молния ударила по сложенным штабелями сверткам, по нетопырям, замку... И берег содрогнулся от оглушительного взрыва. Каменные зубцы и башни, крыши и галереи с грохотом взлетели на воздух. А холодный смерч, налетевший на них со стороны моря, подхватил и бросил разлетающиеся во все стороны каменные глыбы, относя их на берег. Несколько некрупных камушков, выпавших из поля зрения смерча-Кощея, подхватили над самой водой его слуги - нетопыри, точнее те из них, кто остался жив после чудовищного взрыва.
«Вот это ловко! - Алена поймала себя на желании зааплодировать Кощею. - Направленный взрыв, да еще и смерч, относящий осколки в сторону... Неужели у него действительно получилось не уронить на владения Морского ни одного камня?»
Лебедь от восторга захлопала в ладоши. А потом взмахнула рукой.
- Полагаю, тут смотреть больше не на что. А мне бы хотелось теперь увидеть лицо Черномора. Интересно, что он чувствует в этот знаменательный час?
Черномор, наблюдающий в медном подносе как превращается в груду щебня его белый замок, чувствовал себя отвратительно. Последняя надежда покинула его, когда карлик увидел, как нетопыри умело подхватили те несколько камешков, что все-таки падали в море. Глубоко вздохнув, он сел на уходящие в воду каменные ступени. Откуда-то сверху слышались гулкие удары и скрежет. Падали наземь обломки башен и стен, поднятые взрывом в воздух. Недобро заскрипело за спиной. Черномор оглянулся: своды ведущего наверх коридора рассекла широкая трещина. Потом еще одна. На мраморные ступени посыпались с потолка крупные каменные обломки, моментально завалившие дорогу наверх. Черномор закашлялся и щелкнул пальцами.
- Ах ты, пропасть, не получается! - и он неуклюже замахал руками, разгоняя известковую пыль.
Один из камней, отколовшихся от обрушенного свода, покатился по ступенькам вниз, к самой воде. Во взгляде карлика появилась надежда. Сейчас! Сейчас старший брат все-таки получит повод наказать Кощея... Камень остановился на последней, не залитой водой ступеньке, точнее, был подхвачен чем-то зеленым и по-змеиному гибким. Черномор возмущенно вгляделся в мутную воду у себя под ногами, и увидел неторопливо поднимающуюся над ее поверхностью голову Горыныча. Змей аккуратно положил пойманный кончиком хвоста камешек обратно на ступеньку.
- Отдай мне меч, Черноморушка, - елейным голосом произнес дракон. - Зачем он тебе теперь?
- Поди прочь, слизняк! - взвизгнул карлик.
Он одним махом выпрыгнул из воды на четыре ступени вверх. Взмахнул мечом-кладенцом, пресекая попытку Змея схватить его за ногу кончиком хвоста.
- Убирайся! А не то изрублю!!!
С вазой эпохи Мин в обнимку и с мечом-кладенцом в правой руке , карлик выглядел сейчас довольно комично. Но покрытый ржавчиной, обломанный на кончике клинок в его руке сверкал, наполненный магической силой. Ярким золотом блестела на рукояти, у самого перекрестья половинка Кольца Сил, и по лезвию то и дело прокатывались серебристые волны разрушительной энергии.
- Деваться тебе, милый, все равно некуда, - Змей издевательски улыбнулся, но хвост свой, на всякий случай, убрал подальше от нервно дергающего мечом Черномора. - Сзади завал. Впереди я... А не отдашь, так я дыхну на тебя, ты тут и сваришься. Или спечешься?
- Зарублю гада! - отчаянно завизжал Черномор и бросился, подняв меч, на Горыныча.
Тот, опешив в первое мгновение от такой наглости, успел, однако убрать голову под воду, подальше от занесенного меча, и оттуда, из-под воды, дыхнул на Черномора всей мощью своего колдовского огня. Узкое пространство между водой и завалом моментально заполнилось горячим паром, языками пламени, грохотом падающих камней и истошным визгом ошпаренного Черномора. Потом визг затих.
Зрители, застывшие в напряженных позах над озером, нервно сглотнули.
Пар стал рассеиваться, и из воды вновь появилась голова Горыныча.
- Неужели сварился? - спросил Змей сам себя.
Он внимательно осмотрел ступени, стены. Не нашел там тела карлика, зато обнаружил неширокий тоннель, прорубленный Черномором, видимо, в ошпаренном исступлении - ведь меч-кладенец рассекал абсолютно все, даже камень. Туннель уходил в скалу под углом, где-то вдалеке заканчиваясь хлюпающей, словно в колодце, водой.
- Утек в подводное царство, собака... Теперь ищи его, - констатировал Змей с досадой. Затем, еще раз осмотрев мокрые от осевшего пара ступени, радостно улыбнулся. - О! А вот и обломки драгоценной фарфоровой вазы эпохи Мин... Эх! Отчаянный парень этот Черномор. Все, что у него было, одним махом променял на меч-кладенец!
Лебедь, заметив, каким взглядом смотрит на Змея Алена, поспешила сменить изображение. Теперь в озере вновь отражался замок Черномора, точнее его руины. Ни Кощея, ни его слуг над замком видно не было. Гроза утихла, и где-то у горизонта сквозь тучи уже проглядывало синее небо.
- Вот и все. Война закончилась, - облегченно вздохнула Лебедь. - Теперь можно отдохнуть, отоспаться, - оглянувшись за спину Алены, Лебедь улыбнулась, радостно взмахнула руками. - Экая ты незаметная, Бабушка! Хорошо, что появилась. Я как раз к тебе собиралась...
- А я давно здесь стою. На представлению эту любуюсь... И верно, братцев моих так легко не возьмешь. Один на выдумку хитер - снес дворец, а не уронил ни камешка в воду. А и другой, хошь дурак, да не совсем. Не сплоховал, не сварился. А то пришлось бы мне, старой, бегать, выручать, искать живой воды, мертвой... Ну да ладно. Потешились деточки, и будет. У нас, может, и поважней дела есть... Верно, Аленушка?
- Ах, Бабушка! Все-то ты знаешь! Я ведь еще вчера хотела к тебе...
- Вот и пойдем, пойдем, милая. Чую, давно на разговор твое сердце просится.
Баба Яга взяла Алену за руку, и повела по знакомой лесной тропинке. Лебедь и богатыри молча смотрели им вслед, кто сочувственно, кто с надеждой. Не прошло и минуты, как перед Аленой раскинулась покрытая цветами поляна, а на ней избушка на курьих ножках. Такая же, как и прежде, только с подновленной крышей и слегка обугленным правым боком. Заведя Алену в избу, Бабушка тут же усадила ее за стол. Невидимые слуги стали торопливо выставлять блюда с пряниками, пирожками, блинами.
- Ну вот, - довольно сложила руки Яга, когда стол был окончательно сервирован, и, усевшись поудобнее, выжидающе посмотрела на Алену. - Что же ты, Аленушка, не кушаешь?
- Да не хочу я, спасибо. Эх, тошно мне, Бабушка...
- Коли тошно, так рассказывай. О чем душенька томится? Я хоть и волшебница, ан порой чужую душу постичь посложней волшебства. Верно говорят люди - чужая душа потемки... Да только чую, любовь тебя присушила.
Алена, мечтательно вздохнув, посмотрела в пространство.
- Добрыня вот, к примеру, сватается к тебе, - вглядываясь в лицо Алены продолжала Яга. - И собой молодец красив, и умом смышлен, а силушке да ловкости его любой позавидует. И что же? Совсем - совсем не люб?
Алена печально покачала головой.
- Не люб, Бабушка.
- Да кто же любый твой? Кто на тебя смотрит?
- Кто на меня смотрит, тот не люб, а кто люб, тот не смотрит, - вздохнула Алена.
- Что-то ты загадками говоришь, красна девица... Неужто в Алешу? - всполошилась Яга. - Что ж ты мне раньше-то не сказала? Это ж надо! Своими руками собственное счастье...
- Да с чего ты взяла?! - возмутилась Алена. - Сдался мне этот мальчишка!
- И то верно, - Баба Яга облегченно вздохнула, и, секунду спустя, расцвела в улыбке. - Да никак Илья? Ну наконец-то, нашлась девица с головой. Уж этот точно будет хорошим мужем. Давно ему пора остепенится, семью завести...
- Да ты что, Бабушка? - удивленно подняла брови Алена. - Он же старый!
- Ну, милая, - сокрушенно вздохнула Яга. - На тебя не угодишь. Один ей молод, другой стар... Может из морских кто глянулся?
- Да кто мне в море мог глянуться? - фыркнула Алена. - Осьминог что ли?
- Садко-купец? - спросила на всякий случай Яга.
Алена наморщила лоб, пытаясь вспомнить, как выглядит Садко.
- Окстись! Он же женатый! - испуганно замахала руками Баба Яга.
- Да ну тебя, Бабушка! - Алена в сердцах махнула рукой, вскочила из-за стола и, отвернувшись от Яги стала смотреть в окно. За окном был солнечный усыпанный костями двор и частокол с черепами.
- Ты бы мне еще Черномора сосватала, или Кощея!
В избушке повисло напряженное молчание.
- Да кого же тебе, душечка, надобно? - с досадой спросила Баба Яга. - Змея, что ли, подавай тебе, Горыныча? - она тоже вскочила со скамьи и нервно зашагала по комнате из стороны в сторону.
- Змея, - чуть слышно всхлипнула Алена.
Бабушка, схватившись за сердце, присела на лавку.
- Что-то я туговата стала на ухо. Кого, ты говоришь?..
- Змея Горыныча, - снова всхлипнула Алена, на этот раз чуть погромче.
- Ах он, злодей... - Яга с неожиданной резвостью вскочила, взяла Алену за плечи и развернула лицом к себе. - Ой, не углядела... Что ж это он с тобой сделал? - Бабушка внимательно, словно отыскивая признаки какой-то болезни, посмотрела Алене в глаза. - Каким к тебе являлся? Что говорил?..
- Да он на меня и не смотри-ит! - Алена вырвалась из рук Яги и, уронив голову на стол, разревелась.
- Ну, слава Роду... Что ж ты ревешь, дурочка? Радоваться надо.
- Да как же мне радоваться... б-бабушка, - раздалось сквозь всхлипывания, - коли мне без него жи-изни нет...
- Вот незадача, - Яга присела на скамейку рядом с Аленой и погладила ее по голове. - Ты б еще в Солнце влюбилась. Ты хоть знаешь, кто такой этот Змей?
- К-кто?
- Да он весь - колдовской огонь. Жидкая, незастывшая лава. Оттого-то он такой изменчивый. В кого хочет, в того превращается. А коль он полюбит красну девицу, так считай, той девице конец пришел. Как начнет он к ней в гости захаживать, как начнет на любовь к ней залетывать, от любви той она иссохнет, душечка. Ни одна не жила больше месяца.
- Зато целый месяц счастья, - сквозь слезы улыбнулась Алена и вздохнула. - Ну так что тут поделаешь? Видно у меня судьба такая... Да только он на меня совсем не смотрит. Может, его чем приворожить можно, Бабушка?
- Может, лучше ТЕБЯ отворожить, Аленушка? Али дать какой травки от глупости? Мало того, что жизнь свою молодую губишь, так еще и меня, бабку старую, на грех толкаешь... Ты что, глухая? Сказано тебе - все девицы, в которых Змей влюбится, от любви той погибают вскорости.
- А как же Маринка? Та, на которой Добрыня женился, а потом зарубил?
- А что Маринка?
- Так Змей-то к ней прилетал. И она, небось, не сохла? Я в книжке читала...
- Ну девка, ты даешь! Совсем что ли ничего про Змея не знаешь? - почти радостно всплеснула руками Яга. - Коли Горыныч какую полюбит, так до-смерти изведет любовью своей. А с Маринкой он не по любви был, а так, из вежливости. Дела у них какие-то колдовские были. Ну а заодно и... Ты бы еще всех вдов, с которыми он был, припомнила!
- Каких еще вдов? - Алена ошарашено огляделась. - Ты, Яга, про кого говоришь-то?
- Да про НЕГО все, про Змея, про Горыныча. Ведь он каждому является таким, каким ждут его. Так?
- Так, - кивнула, все еще ничего не понимающая Алена.
- Стало быть, каждой он в каком-то ином облике явится. В том самом облике, какой этой девице грезится, в том облике, о котором ей мечтается. Ну вот, он и является - ко всем, кто его дозовется, ко всем, кого он пожалеет. В основном-то, конечно, это вдовы. Молодые, или не очень. Те вдовы, что без мужей остались, мужского потомства после себя и не оставили. Коли такая вдова за другого пойдет, так это не его, не Змеево дело. Ну а коли ей, вдове, кроме покойного мужа и не нужен больше никто? А сына, продолжателя рода, нет? Вот такую Змей, конечно, уважит. Явится к ней в облике любимого ее... Может и несколько раз явиться. Пока сыночка не сделает. А есть еще молодые дуры, вроде тебя. Такие, которым не поймешь, чего хочется. Придумают себе идеал, влюбятся в него, и давай свой идеал дожидаться. Иные просто так тоскуют, а иные и волховать начнут, чтоб он явился. Девиц таких на белом свете, хоть пруд пруди. Ну да на всех у Змея ни сил, ни времени не хватит. Потому как вдовам бездетным он никак отказать не может. Не может он позволить, чтобы пресекся род людской, таков его зарок перед Родом. Для того Змей и создан был, чтобы жизнь в беспокойном и бестолковом роду людском не угасала вовек... А молодые девицы, большей частью, перебесившись, находят себе нормальных женихов, и про грезы свои забывают. Но не дай Род, какая из тех, что грезит о нем и зовет его, понравится Змею. Не дай Род, сам он полюбит ее! Тогда, считай, девка погибла. Иссохнет от любви его, словно от лихорадки.
- Врешь ты все, - закричала Алена, стукнув кулаком по столу. - Почему вдруг решила, что он с ними, со всеми?..
- А что тут решать? Я знаю, - пожала Яга плечами. - Да вот, сама посмотри по блюдечку. Каждую ночь он к кому-нибудь летает.
«Неужели это правда?.. Ведь и верно, когда я приезжала к нему извиняться - всю ночь его не было. А спросила - где был - так он ответил уклончиво...»
- А ты, милочка, не вдова. Жалеть тебя он не будет. Да и не жалости ты ждешь, а любви.
- Покажи мне. Сама хочу посмотреть, - Алена встала с лавки, пошатнулась, и решительно посмотрела в блюдечко. Губы ее были плотно сжаты, в лице - ни кровиночки.
- Хорошо, - кивнула Бабушка. - Покажу, коли просишь... Да ты садись. Садись, дело это небыстрое.
Яблочко покатилось по блюдцу с голубой каемочкой. Гладкая белая поверхность в центре блюдца вздрогнула, словно встревоженная водная гладь, и проступило, ярко, красочно: солнце клонилось к закату, и, безумно красивый, залитый закатными лучами, Змей куда-то летел. Вечно насмешливый взгляд его сейчас был сосредоточен и непривычно серьезен. Вот он высмотрел что-то внизу. Сложив крылья, камнем прянул на землю. К небольшой деревеньке, в полдюжины изб... Лихо расправил крылья перед самой землей и встал на землю уже человеком, случайным прохожим, почти безликим... Неслышно подошел к крылечку покосившейся избы. Прислушался, внимательно огляделся вокруг. Покачал головой, заметив подгнившие доски ступеней и прохудившуюся крышу. Услышав кудахтанье в сарае, довольно кивнул головой. Поклонившись дому вошел, чуть скрипнув дверцей, в сени. В доме, у самого окошка, сидела женщина в черном платке. Лет тридцати, может чуть больше. Многочисленные морщинки окружали ее глаза, уставшие безнадежно смотреть на пустую дорогу. Женщина вздрогнула, услышав скрип двери. Осторожный такой скрип, особенный.
- Семен?.. – шитье выпало у нее из рук. Глаза, полные надежды, и страха, смотрели на ведущую из сеней дверь.
Дверь тихонько открылась, и порог переступил невысокий, чуть сутулый мужичок в пропыленной дорожной одежде. Нос картошкой, всклокоченная черная, с сединой бородка. Шмыгнув носом виновато, чуть потупившись, гость развел руками.
- Ну, здравствуй.
Она вскочила с лавки, бросилась к нему. Обняла, разразившись рыданиями и всхлипами.
- Семенушка! Миленький... Ведь мне говорили, что ты тогда на плоту... А я не верила. Господи, хорошо-то как. Семенушка... - она принялась обнимать его, целовать. Торопливо сняла с него дорожный кафтан.
Семен сорвал с головы женщины вдовий платок и погладил ее по распустившимся волосам, а потом, нежно подхватив, понес, не размыкая объятий, к кровати. В карих его глазах, блеснувших вдруг зеленью, была жалость. А на губах застыла грустная змеиная полуусмешка.
- Хватит, - чуть слышно прошептала Алена. - Хватит, а то я сейчас разобью его...
Яга рукой остановила яблочко и торопливо убрала блюдечко куда-то в сундук.
- Значит правда? - прошептала девушка, с трудом сдерживая слезы. - Умереть была рада, лишь бы ты полюбил меня, Змей. Но с другими делить любовь твою... Нет уж! - она решительно встала, и на прямых, негнущихся ногах, чуть пошатываясь, двинулась к двери.
- Аленушка! - засуетилась Баба Яга. - Да куда ж ты пойдешь, такая?...
- Прочь отсюда пойду. Коли здесь останусь, то, боюсь, не смогу удержаться, все равно к нему брошусь... Ты ответь мне, Бабушка, честно. Коли я по той же тропиночке, по какой пришла сюда, пойду, то в свой мир вернусь?.. - она сглотнула застрявший в горле ком. Рукавом вытерла проступившие на глазах слезинки. - Уж лучше в город, в суету бестолковую. Если верно говорят, с глаз долой, из сердца вон, то может, хоть там сумею забыть его... Ты проводи меня, Бабушка.
- Провожу. Провожу, милая... Ты напрасно эдак-то кручинишься. Молодая, красивая, умная... Что нам Змей? Тьфу! Сплошной эскапизм. Это тебе и в городе твоем любой психолог скажет. Повстречаешь ты еще хорошего парня... А все то, что здесь было с тобой... Ты считай, что все это пригрезилось. Сморилась на летнем солнышке. Вздремнула в лесу, на пенечке, вот тебе и приснилось. Какие, к лешему драконы, какие там богатыри с черноморами? Все приснилось. Да и я тебе тоже приснилась, Аленушка, - и Яга тихонько подтолкнула Алену вперед, проведя теплой ладонью у нее по спине, между лопаток.
Вечерело, солнышко медленно опускалось за лес. Через пять минут тропинка вывела Алену на трассу. Еще минут десять, и она дошла до остановки. Последние тридцать метров бежала - подошел дачный автобус и она едва успела заскочить в дверь. Втиснулась в толпу набившихся в салон дачников и грибников.
- Осторожно. Двери закрываются.
Пробравшись к заднему окну, Алена взялась за поручень. Через минуту остановка исчезла за поворотом.
«И надо же было мне заблудиться... Ни грибов, ни ягод не собрала. Даже лукошко посеяла где-то. Как только сама из лесу выбралась?.. Подумать только - такие дебри совсем рядом с трассой».
Когда Алена полезла в карман джинсового сарафана, чтобы отдать кондуктору мелочь за проезд, то обнаружила в кармане, кроме денег, еще и маленькую шишечку, гладкую, пропитанную душистой смолой. И эта шишечка показалась ей вдруг чем-то очень важным и родным. Роднее всего, что только есть на белом свете. Алена сжала шишечку в руке крепко-крепко, посмотрела на почти уже скрывшееся за лесом закатное солнце, и ей вдруг почудилось, что было с ней что-то недавно - трудное, горькое, как запах полыни, но, в то же время и светлое, способное согреть смутным воспоминанием даже в самую тяжелую минуту. Что именно, она вспомнить не могла. Только проступил силуэт на фоне закатного солнца... Он, кажется, махнул ей крылом.