Посвящается Кате Ремизовой.
В тот день я очень спешила. Даже и не знаю куда. Честно говоря, тороплюсь я всегда и не помню, чтоб когда-нибудь позволила себе просто погулять, как положено пожилым людям.
Вот и тогда, вбежала я в метро, сошла с эскалатора, а электричка закрыла двери перед моим носом и ушла, оставив меня на безлюдной платформе с пустыми скамейками по центру.
Постоять, подождать следующую электричку три – пять минут не проблема, но в этот раз я машинально присела на одну из скамеек и с удивлением отметила, что рядом лежит горка книг.
Книги – моя болезнь. Я люблю их с детства, посвятила им жизнь и, конечно, оставить лежать книгу, как бездомную собаку, не смогла.
Книги были ветхими, зачитанными и в странном сочетании. Томики В.Кунина, И.Гончарова, А.Бека и «Неподведенные итоги» Э.Рязанова.
Подхватив находку, я зашла в подошедший вагон и поехала по своим делам. Найденыши лежали в пакете и умудрялись, как бывало и раньше, своим присутствием меня согревать.
Подобрав лучшее время, вечером, я стала перелистывать старые знакомые по жизни и по работе книги.
Неожиданность поджидала меня в томике Эльдара Рязанова. В виде свернутых листков из школьной тетрадки. Я развернула их и увидела следующее:
- Дорогой товарищ Эльдар Рязанов! Я прочитала вашу книжку «Неподведенные итоги». Она мне очень понравилась. Еще мне очень нравятся ваши фильмы. Особенно «Карнавальная ночь» и «Земля обетованная».
Дорогой Эльдар Рязанов, когда я прочитала вашу книжку, то решила написать вам письмо и рассказать о своей жизни, потому что она очень интересная, и вы можете поставить обо мне фильм.
Я буду писать про отдельные события.
………………………………………………………………………
Мои родители оба рано остались без родителей, жили бедно. Брат отца, когда женился, отделил двух младших, построили им дом, потом женился младший и мой будущий отец стал жить с ними. Моя мама жила в другой деревне.
В их большой семье она была одна девочка, остальные братья.
Их мать рано умерла, и отец долго не отдавал её замуж - была нужна хозяйка в доме. Маме было 32 года, когда посватался жених из деревни, где жил мой будущий отец. Пошли они – моя будущая мама и её отец смотреть дом и хозяйство жениха. Не очень оно им понравилось.
Пошли обратно. А когда шли мимо дома моего будущего отца, жена его брата и говорит:
- Ванька! Иди, уговаривай Анну, может она за тебя пойдёт Он и пошёл и уговорил. Так и стали жить, сначала вместе, а потом построили дом общими силами.
……………………………………………………………………………
Обещаю, уважаемый товарищ Эльдар Рязанов, дальше будет интересней.
………………………………………………………………………….
Когда перешли в свой дом, маме ее отец подарил тёлочку, а братья подарили отцу жеребёнка.
Я родилась в конце 29-го года, до меня были два мальчика, оба умерли ещё до меня. После меня была девочка, она умерла в двухнедельном возрасте, а потом родился мальчик Коля, я его уже помню, но он тоже умер, и осталась у них я одна. Когда родители ушли в свой дом, жители деревни выделили им участок земли, жили тогда единолично.
Когда началась коллективизация, у нас никого не принуждали в колхоз, кто хотел, уезжали, кто в Ленинград, кто поближе в район. Остались в деревне семнадцать хозяйств, и нас объединили с соседней, с той, что в одном километре от нас, и землю всю взяли в колхоз, а председателем выбрали моего отца.
Грамоты у него было – церковно – приходская школа и год ликбеза (вернее зима). Недалеко от нашей деревни были два хутора столыпинских времён. С одного из них хозяина арестовали, а его жена с сыном переехали в другую деревню. Муж никогда так и не вернулся.
В той деревне, что с нашей объединилась, одну семью выслали. У них был двухэтажный дом, его забрали под контору колхоза и детский сад. Я очень хотела в детский сад, но мне уже было восемь лет и меня не взяли (хоть и дочь председателя). Так было обидно. А осенью я уж в школу пошла.
…………………………………………………………………………..
Дорогой Эльдар Рязанов, вот, пишу, и мне хочется вспоминать!!!
…………………………………………………………………………..
Местность наша холмистая. Холмы, или как у нас говорят, горушки, а между ними низины. Холмы видимо давно были распаханы, а в низинах сенокос. Недалеко от нашей и соседней деревень была построена ещё до революции часовня в честь Петра и Павла.
В праздники приезжали церковнослужители и вели службу. Народу ходило много, даже из других деревень. А в нашей деревне был праздник - Петров день. После революции службу в часовне запретили.
Когда началась коллективизация, скот у людей собрали, а ставить некуда, и кто-то "умный" додумался: - можно часовню разобрать! И вот на отца власти насели - разбирай и всё! Часовню разобрали и построили коровник и конюшню.
Часовня была на высокой горе и в сосняке. А у жителей нашей и соседней деревень на этой горе были выкопаны ямы для хранения картошки. Вот колхозники и решили построить на этой горе погреб (картофелехранилище) для колхозной картошки.
Это было в конце 30-х годов. А в финскую войну зима была очень холодная и семена картошки у колхозников помёрзли. Не знаю, что за начальник, только помню фамилию (он к нам обедать приходил) Семенов, так отца ругал за это, говорил, я тебя на выставку возил, а ты вот что натворил!
Это правда, ездил отец в Москву вместе с делегацией нашего района на всесоюзную сельскохозяйственную выставку (ВСХВ), теперь ВДНХ.
Когда я впервые смотрела кино "Свинарка и пастух ", я думала, что отца там увижу. Ну, а когда поняла, что это кино, а не действительность, все равно, когда это кино видела, а я его смотрела несколько раз, всегда отца искала и вспоминала.
Отец привёз оттуда брошюры и особенно много про лошадей. Оттуда, это из Москвы с ВСХВ.
Когда началась коллективизация, свою лошадку Звёздочку родители отдали в колхоз. Лошадей сдали все, кто вступил в колхоз, а коров не помню, но у нас корова осталась дома.
Все мужики норовили работать в колхозе каждый на своей лошади – так привычней и жалели наверно! Зимой возили в город разные грузы, наверно деньги для колхоза зарабатывали. Ездили обозом по несколько лошадей.
Вот однажды, когда обратно ехали, отец перешёл на передний воз все там собрались, байки травили. Его лошадь шла последней. Время было позднее, да зимой и темнеет рано.
Когда пошёл на свой воз, лошади там не оказалось вместе с дровнями. Думали сначала, свернула куда на повёртку, долго искали, потом отец специально ездил, но так и не нашли.
Остался у Звёздочки жеребёнок сеголетний, как у нас говорили, т.е. младше года. Отец из своих брошюр нашёл ей кличку "Грация". Деревенские и не знали, что это такое, назвали её Грача или Грачуха. Так и проходила свой долгий век с этим именем.
Эту маленькую Грацию все любили и баловали, чем-нибудь угощали, особенно дети. Она привыкла и ходила вместе с детьми, с лошадьми не паслась. На втором году её жизни дети начали садиться на неё верхом, катались сначала маленькие, потом побольше. Взрослые не сразу обратили на это внимания, а когда увидели, было уже поздно.
У Грации прогнулась спина, как коромысло вниз изгибом. Может это на её счастье! Когда началась ВОВ (великая отечественная война ) всех хороших лошадей в колхозе мобилизовали, а её забраковали. Всю войну и долго после войны она исправно работала, правда старались много не нагружать.
……………………………………………………………………………
Пишу я это вам, товарищ Эльдар, и не знаю, понравится ли или нет. Но, я все равно продолжу, пока есть настроение. Наверное, мне надо выговориться. Я очень рада буду, если Вы все прочитаете. И мой муж, Николай, прочитал. Ему это, по-моему, интересно. У нас малая родина далеко друг от друга и такие подробности он не все знает. Сегодня он уехал в Минусинск за продуктами, я одна дома, продолжаю писать. Буду рада, если что-то пригодится Вам.
Ну вот, продолжу... ……………………………………………………………………………
Когда коров собрали на ферму, доярками стали две мои тёти - сестра отца и жена его брата, да с соседнего хутора женщина. Работа вся была вручную, кормление, поение и дойка. На ферме был племенной бык, за ним ухаживала сестра моего отца.
Не знаю, как случилось, но он поднял её она рога, одним рогом проткнул и видимо достал печень. До больницы не довезли, умерла. После этого быку вставили кольцо в нос.
А в войну приучили его к работе и я водила его за верёвку, что привязывали к кольцу, а парень, старше меня на год пахал. Так мы с ним и работали всю весну.
На коровах у нас не работали, хоть пишут про это. Была в районе МТС (машино - тракторная станция) и трактора приезжали в колхозы, пахали, грузы возили. У нас работали две девушки Нины. Как же им доставалось! Ходили чумазые. Так потом не вышли замуж обе.
Продолжу про картошку ... Когда обнаружили, что в хранилище картошка помёрзла, её просто убрали на улицу и свалили возле него под откос, где она и пролежала, пока война не началась.
Первую зиму деревня жила ещё не голодно, только работать стало некому, кроме женщин и детей. А к весне уже и голодно стало. Стали собирать травы, добавлять в хлеб кто что мог и тут вспомнили про эту картошку.
Оказывается она превратилась в крахмал, каждая картофелина в своей кожурке. Ходили к часовенке в основном дети, садились по краям и разбирали по картофелине, очищали от кожуры, а крахмал в ведро или мешочек. Он был белый и легко разводился в воде. Из него с добавлением муки пекли оладьи. На молоке варили крахмальный кисель (очень вкусный).
И поминали добрым словом моего отца. А его уже не было дома. Так решило начальство. Ему сказали:
- У тебя один ребёнок, а у Андрея семь! Пусть будет он председателем. Хотя отцу в июне исполнилось пятьдесят лет (на фронт брали до пятидесяти), его послали на оборонные работы. Где-то в нашем р-не они заготавливали лес. Письмо было только одно, а потом из сельсовета сообщили, что он помер, надо домой забирать.
Дали маме лошадь – клячу и она поехала. Едет-едет, кляча встанет. Мама берёт клочок сена и идет впереди лошади, а она за ней. Приехала, а ей говорят: мы его в район в больницу увезли, разве он помер? Оказывается, в сельсовет уже из больницы звонили, толком не объяснили, мама и маялась зря. Похоронили мы его на своём кладбище.
………………………………………………………………………….
У меня тяжёлые воспоминания, нагнала на Вас печаль. Может не писать такое? Все-таки напишу. Пока дедуля спит, продолжу .
…………………………………………………………………………
В колхозе работали за трудодни, а осенью делили все, что вырастили, что осталось после сдачи государству. До войны мы жили неплохо, получали зерно, сено скоту, даже льняное масло. У нас выращивали лён, а он ценился дорого.
Конечно, у кого семьи большие на год запасов не хватало, тогда им давали аванс, и время от времени зерно. А в войну все перешли на авансы, в конце года уже ничего не получали.
Конечно, колхозы были разные. В некоторых и на трудодни в конце года что-то делили, у нас нет. Мама моя была рукодельница, и приданого было много. Скатерти браные (ткались на 4-6 подножках), вышитые полотенца, бельё женское с вышивками по подолу и груди, салфетки вязаные крючком. Вот она и ходила менять все это по деревням.
Как бы не было трудно, но корову мы держали. Мама наготовит сметаны, творога, молока бутыль три литра и я иду с корзиной в город. Со временем у меня появились постоянные клиенты. На рынке не стояла, ходила по квартирам. Продавала где за деньги, где на хлеб, крупу или муку меняла. Так и крутились.
Было мне в ту пору 12-13 лет (я с 29-го года). Идти надо было двенадцать километров через лес, но я не боялась. У нас спокойно было. И три километра по болоту по тропке или мосткам. Однажды на мостках столкнулись с мужчиной с мальчиком. Он и говорит:
- Ну как разойдёмся? - Взял меня подмышки и переставил вокруг себя. Я даже не успела испугаться. Засмеялись и пошли каждый в свою сторону.
Корову прокормить зимой тоже была проблема! Сено в колхозе, дай бог, заготовить было колхозным коровам, а женщины приспособились так: как сенокос начнётся, с работы идут и каждая через плечо несёт ношу сена домой. Своё начальство за это не ругало, понимали, что без коровы с детьми не прожить.
Вот и таскали в обед и вечером. Идёт копна, только ноги видно. Потом начиналась жатва (серпами), так сразу, как придут на поле, жали траву, где только можно, чтобы подсохла, и носили всё лето. Осенью втихаря косили, где что осталось. Зимой сено из стогов возили на лошадях колхозным коровам, так мама потом ходила собирать остатки возле стога и по дороге, где клочок упадёт.
А жить становилось всё труднее. Авансы из колхоза давали, пока у них запасы не кончались, а дальше живите, как хотите. Только на работу всё равно ходили. Мама у меня была труженица. За год выходило по 400 трудодней. Минимум было 200 .
Вещи хорошие все променяли, только корова и выручала. Я седьмой класс окончила в 44-м году, дальше не пошла. Ходила вместе с мамой на работу. Потом меня пригласили письмоноской на почту, а летом решила поступать в педучилище, да не прошла по конкурсу и опять вернулась в колхоз.
Война кончилась, мужчин почти никого не вернулось, положение в колхозе не улучшилось. В 46-м году в соседних деревнях 3 девочки окончили 7 класс и собрались ехать в медучилище поступать, я с мамой поговорила и тоже решила ехать.
Собрала учебники, всё выучила, и мы вчетвером поступили. Я, даже, на фельдшерско – акушерское отделение, они на сестринское. Дали нам общежитие. Хлеб ещё был по карточкам.
В училище два раза кормили, утром чай да полбулочки с маслом (20-30 грамм), в обед суп и котлетка картофельная или кусочек рыбы с кашей. А вечером, если есть хлеб, то хлеб с водой, если успели съесть, терпи до утра.
Маме в письме написала, что голодно. А тут две девочки из наших мест собрались домой. Бросили учёбу. Я тоже решила ехать. Это уже ноябрь был, последний пароход, мы без билетов нахально залезли, потом на судне купили билеты, поехали ....
Приехала домой, дом закрыт, пошла к соседке, она говорит: - Мать-то твоя к тебе поехала. - Так мы и разминулись.
Нашла она училище (одна девочка с нами не поехала, выучилась) Она маме сказала, что я домой уехала. Мама на пристань, а навигация закончилась.
И пришлось ей добираться обратно пешком 120 километров, да с грузом. Правда кое-что той девочке отдала. Дорогой купила санки, привезла то, что мне собрала, а я уже дома. Так и стала я опять работать в колхозе.
Два послевоенные года для сельчан были трудные, особенно 46-й. Всю зиму жили впроголодь, карточек в деревне вообще не было. В местных "закромах" ничего не осталось. Привозили из других мест что найдут. Из Средней Азии привозили жмых хлопчатниковый. Мы его так грызли, или в воде мочили. Иногда высевки с хлебопекарни, к ним добавляли траву и пекли лепёшки.
К весне стали люди опухать от голода или высыхать. Мы с мамой высохли, страшно было смотреть. До мая дожили. Мама и говорит мне:
- Ну, слава богу! трава пошла, теперь не умрём….
15-го мая я проснулась, она уже печку истопила и сама на печке лежит. Говорит:
- Что-то я, Катюшка, не могу, сходи, корову подой. - Пошла я доить, а силы-то нет, сидела под ней долго. Пришла, говорю:
- Мама! - она не отвечает. На печку залезла, а она уже умерла.
Похоронить помогли, тётя первую ночь ночевала со мной, а потом я одна жила всё лето. Коровы уже паслись, я и выжила на молоке.
Председателем уже был брат отца. Зайдёт проведать, что-нибудь принесёт. Поспели хлеба стали давать помаленьку и я выжила.
Уже поздно осенью покосила отавы для коровы, но на зиму бы всё равно не хватило. Как-то пришла жена председателя сельсовета и не ушла, пока не уговорила меня продать корову, говорит:
- Тебе всё равно не прокормить её всю зиму. - Продала я за 4000 рублей, а через полтора месяца прошла денежная реформа. Деньги и пропали. Наверно они знали про это. Ну, да бог с ними.
Зиму я прожила у тёти, жены старшего брата отца. А весной отправили меня на сплав. Это в лесу на речке стоит один барак. В нём общая комната. Жили все вместе, спали на нарах. Утром бригадир разводит нас по точкам и стоишь весь день, лес плывёт по реке и надо следить, чтобы не было заторов.
Там была кухня, нам готовили на утро и вечер. А весь день без еды. Но надо правду сказать, кормили хорошо, под зарплату. Тогда уже карточки отменили, и жить стало легче. В магазинах товары появились. Это был уже 48-й год.
Когда сплав закончился, многих отпустили, а меня с другими оставили на нижнем складе. Там вязали лес в плоты механизировано, а мы весь день, с перерывом на обед, стояли на мостках и сортировали лес по сортам.
В столовой нас кормили опять под запись до зарплаты, в конце месяца удерживали. Почти каждую неделю приходила баржа, и мы грузили на неё дрова. В основном берёзу и осину.
Отмеряли всем по шесть кубометров и таскали на плечах. Но за эту работу платили больше. У нас работала финка, так она выполняла по две нормы – двенадцать кубометров.
Если чурка тяжёлая, толстая, объединялись по двое-трое и несли. Так и проработала, пока всё не закончилось, весь лес, плоты и баржи увезли.
Тогда нам дали расчёт и я пошла домой вместе с девчатами из нашего сельсовета. Денег получила немного, купила сатину на юбку и на кофточку, и тому была рада.
………………………………………………………………………..
На этом строчки заканчивались. Всю ночь я думала, что мне с этими листочками делать. Я не могла их оставить у себя, они сжигали душу.
Решение пришло поутру. Я взяла несколько почтовых конвертов, вложила в них листочки и надписала «Москва. Мосфильм. Режиссеру Эльдару Рязанову (лично в руки)». Теперь жду фильма.