Посетил меня писатель. Да-да. Самый настоящий. Так у него в подаренной визитке и значится. "Иван Броневой, писатель."
Перед визитом он мне позвонил.
- Сколько водки взять?
- Я особо не пью, - сказал я.
- Тогда ясно. Двух бутылок нам хватит.
И вот он у меня дома, здоровенный молодой малый, лет тридцати с хвостиком.
Устроились на кухне, месте самых задушевных бесед в любом русском доме. Я быстренько отварил картошку, нарезал колбасу и ветчину. Ещё чего-то достал из холодильника. Писатель принёс с собой пельмени, которые моя жена нам по-быстрому отварила.
Выпили по первой. И он мне сказал:
- Писать ты не умеешь. Пишешь полную ерунду.
- Почему? - робко поинтересовался я.
- Потому что никому не нужны твои писульки. Во-первых, почему ты всё время пишешь от первого лица?
Я задумался. В самом деле – почему?
- Наверное, оттого, что через себя всё написанное пропустил. Личное это.
- Оставь своё личное жене, - посоветовал писатель. – Во-вторых, что у тебя за стиль? Почему такие кургузые предложения?
- Я стараюсь не писать лишних слов, - ответил я.
- Что ты имеешь в виду под лишними словами? Написанное должно быть насыщенным, сочным. Чтоб у читателя слюнки текли. – Писатель поводил вилкой над тарелками, выбрал кусочек ветчины попостней и отправил в рот. – И третий момент. Тоже очень важный. Почему у тебя нет секса?
Я засмущался.
- Вообще-то секс у меня есть. Но лишь в некоторых рассказах. И он как бы прикрытый. Голый секс мне неприятен.
- Эх, деревня! – Писатель покачал головой. – Секс только голым и бывает. Только такой он приятен и привлекателен. А книжка и кино без секса – это как холодец без хрена. Я вот в прошлом году написал роман "Первая амазонка". В меру эротичная вещица. На сегодняшний день весь тираж разошёлся. Правда, обложка помогла. Один хороший художник делал. А у тебя есть публикации?
- Пока только один очерк. Приняли в альбом памяти местного артиста.
- Некролог, значит?
- Ага.
- Ну, что тебе сказать про твои некрологи, - сказал писатель, наливая по очередной рюмке. – Не нужны они людям. А при твоём жизненном опыте ты должен писать и публиковать нужные и превосходные вещи. Глянь на меня. За спиной – только школа и институт. Потом ещё два раза в турпоход на Кавказ ходил. И один раз в Болгарию ездил. Всё! Зато сколько написал!
- Сколько? – поинтересовался я.
- Восемь опубликованных томов. И ещё два мешка рукописей в сарае стоят.
- Когда же ты успел?
- Было время… - писатель выловил из кастрюльки пару пельменей и положил себе на тарелку. – Когда Советский Союз развалился, сюда много иностранных прохиндеев хлынуло. Сектанты, консультанты, брокеры, дилеры и прочие шулеры со своими фондами. Я подсуетился и пару грантов отхватил. Несколько лет безбедно жил и писал, писал…
- О чём?
- Фэнтези.
- Это что? Фантастика?
- Нет. Фантастика это когда в космос на самоварах летают. А фэнтези – это полёт авторской мысли. Новый жанр. Я на сон грядущий какой-нибудь приключенческий канал посмотрю, а утром встану – и в мозгу уже несколько глав очередной книжки готовы. Под это дело я псевдоним себе взял подходящий – Джон Браун. А то ведь кто в магазине на Ваньку Броневого скинется?
Тут, пожалуй, прав писатель. Даже я, старый книжник, клюнул однажды в магазине на его книжку. Она была опубликована в серийном издании. Том самом, в котором ещё в детстве печатались мои самые любимые книжки "Робинзон Крузо" Дефо, "Таинственный остров" Жюля Верна, "Остров сокровищ" Роберта Стивенсона. И вот "Последний Магеллан" Джона Брауна (не путать с "Последним из Могикан" Купера).
Попробовал дома почитать и не смог. То ли бред сивой кобылы, то ли галлюцинация наркомана. Не то лягушки, не то обезьяны чего-то поделить между собой не могут.
Вспомнилось мне, как в армии сидел я в камере-одиночке гарнизонной тюрьмы. Тяжёлое испытание для психики. Кажется, что остановилось время, а ты от полного одиночества забываешь слова и можешь тронуться рассудком. Видно, зная об этой проблеме, заключённому вместе с пайкой дают в камеру зачитанные до дыр брошюрки. "Политическое самообразование", "Партийная жизнь", "Проблемы мира и социализма", то есть такое чтиво, которое на свободе не читает никто, даже секретарь парткома. Читал их и я. Но если бы мне тогда вместо них дали опусы Джона Брауна, я бы к ним не прикоснулся, чтобы сохранить остатки разума.
- Я когда в силу вошёл и популярность приобрёл, вернулся к своему обычному имени, - говорит писатель.
Я это знаю. Набрал как-то его имя в интернетовском поисковике. Множество ссылок. И даже в Википедии есть его фотография, биография и описание творчества как крупнейшего писателя современной России.
- Мне пора на международную арену выходить, - говорит Броневой. – Ты мне поможешь?
- А что надо?
- Надо бы кое-какие мои вещички на английский перевести. Сможешь?
- Нет проблем.
- Не бесплатно, конечно, - упредительно говорит писатель. – Гонораров Джоан Роулинг не обещаю, но кое-что тебе перепадёт. Ещё я задумал кандидатскую делать.
- На какую тему?
- Древняя мифологии и её связь с современным фэнтези. Здесь никто ни хрена не понимает. Ибо понимать нечего. Я тут любого оппонента завалю. Надо бы кое-что из американских источников перевести. Сможешь?
- Почему же не смогу, - ответил я.
Забегая вперёд, должен сказать, что кандидатскую диссертацию Иван Броневой написал и успешно защитил. Я присутствовал на защите, и это было незабываемое зрелище. Иван был прекрасен. Высокий, стройный, он напоминал героя древних мифов, только не в латах, а в отличном костюме-тройке, пиджак которого был распахнут. Он дрался как легионер Цезаря, уверенно и ловко. Когда кто-то из оппонентов возразил против его аргументации, Иван сделал паузу и, направив руку в мою сторону, произнёс:
- Уважаемый оппонент! Я считаю Ваши сомнения абсолютно безосновательными, ибо опираюсь на информацию, предоставленную самим Елисеевым, который оказал нам честь своим присутствием. Надеюсь, мне не нужно Вам объяснять кто этот человек, и каков его вклад в современное литературоведение.
На меня уставились десятки глаз. Мне стало не по себе. Я съёжился от страха. Мои познания в области мифологии не выходят за рамки школьного курса. Однако, члены комиссии и другие присутствующие уважительно закивали, возможно, не желая демонстрировать своё невежество тем, что не знакомы со мной лично.
По завершению защиты был банкет в институтском буфете. После первых тостов ко мне подходили доценты и профессора, интересовались направлением моих научных изысканий, на что я уклончиво отвечал, что специализируюсь по фольклору вымершего племени американских индейцев квакиютли. Примерно после четвёртого тоста мной интересоваться перестали.
Да, так это было. А сейчас писатель суёт под стол пустую бутылку и достаёт новую
- Может, хватит? - неуверенно спрашиваю я
- Чего уж там, - говорит писатель. – Встречаемся мы редко. Так хоть выпьем по-человечески. Ты мне скажи, в какие издательства обращался?
- В разные. И в центральные, и в местные.
- Ну и что?
- Безрезультатно. Центральные даже не реагируют. Только один журнал ответил, что, мол, давайте двести долларов за страницу, и мы напечатаем любой ваш опус. А в местной газете мне сказали, что я пишу не формат.
- Правильно тебе сказали, - согласился писатель. – Зачем той же газете тебя печатать? Ей что нужно? Чтобы её покупали и были деньги. Поэтому там печатают то, что публике интересно. Например, кто, кого, где и за что убил. Обязательно надо указать чем. Поэтому очень охотно берут расчленёнку. Преступления на сексуальной почве тоже хороший материал. А ты что пишешь? Читал я кое-что из твоего. Своё розовое детство вспоминаешь. Ну, кому это нужно? Ещё про собак каких-то… Околела у мужика собака, и он сопли распустил. Тьфу!
Так течёт наша беседа, рюмка за рюмкой.
- Ты какие литературные тусовки посещаешь? – спрашивает Иван.
- Никаких. Не люблю я это.
- Ну и зря. Так тебя никто не заприметит. До конца дней в тени останешься. А надо выходить в свет, мелькать в СМИ и обязательно раскручиваться. Без раскрутки ты при любом таланте – просто труп…
…. Пришло время прощаться. Изрядно нагружённый, я вышел проводить писателя до калитки. Напоследок он похлопал меня по плечу, на несколько секунд задумался и сказал:
- Вообще-то что-то в тебе есть. Мне даже нравится. Кондовый реализм, конечно, но чем не жанр? Ищи, брат, спонсора. Публиковаться тебе надо.
Писатель размашисто повернулся и почти твёрдой походкой зашагал к автобусной остановке.