Анна Егоровна
Они были знакомы давно, еще с первого класса школы. Но в техникуме как бы заново открыли друг друга. Правда, об этом еще не было сказано между ними ни слова.
Вот и сейчас они шли рядом, беседуя о чем угодно, только не о самих себе.
- Почему она не снимает платка? - спросила вдруг Лена, прервав рассуждения Андрея о строении Галактики.
- Кто?
- Анна Егоровна, наш библиотекарь. Говорят, что она лысая. Правда, правда. Бывают такие лысые женщины.
На следующий день они вошли в библиотеку не только менять взятые книги: они еще и вглядывались тайно в Анну Егоровну.
Высокая худая женщина с большими темными глазами, напомнившая им древнюю икону, была как всегда, в тугом платке, хотя даже вентилятор не давал здесь прохлады.
Они многозначительно поглядели друг на друга, а когда вышли, Лена спросила:
- Ну? Видел?
- Да, - согласился Андрей, - здесь тайна.
Впрочем, они могли бы забыть о таинственном платке, если бы не новое открытие.
- Андрей, она вовсе не лысая, - страшным шопотом возвестила Лена на уроке черчения, - наша бабуля парилась в бане, а я ждала ее. Вдруг она выходит вместе с Анной Егоровной и говорит мне, когда они попрощались: " Дивные волосы у этой женщины !"
- Вот это да-а!
- Длинные, до пола, каштановые волосы, и фигура тоже красивая! Андрюша, ты у меня умница, придумай, как нам разгадать ее тайну!
От этого " ты у меня " оба замерли, а сердце юноши забилось так сильно, что Лена, возможно, услышала его стук.
- Она снимает платок в бане ... так ... Надо узнать, где еще она снимает его ... - начал было Андрей.
- Следить за ней? Нет, это не хорошо.
- Тогда ... тогда ... А почему просто не спросить? Да, подойти, когда никого нет рядом - и спросить ... Но каким способом спросить?..
Целый месяц они искали, какую форму придать своему вопросу, а тем временем менялись и отношения между ними: он носил оба портфеля, она то и дело поправляла ему галстук, в столовой они обедали вместе.
А главное, подолгу как бы просто так смотрели в глаза друг другу, и сияние этих глаз не могла ни на миг погасить даже " тройка " по черчению у обоих.
- Ну, когда же мы спросим? - напомнила в очередной раз Лена, чьи руки ласково держал в своих ладонях юноша.
- А может, не надо, Лен? Может, она сектантка какая-нибудь. Пусть хранит тайну.
- Нет, я чувствую, что надо. Надо!
И они решились.
Андрей по дороге домой чужим хриплым голосом задал вопрос.
Несколько шагов все трое шли молча. Ан- на Егоровна, вместо того, чтобы ответить ему, спросила его подругу:
- Ты ведь любишь его? Очень?
Девушка растерялась: самой себе она давно ответила на вопрос, но при Андрее ...
- Я люблю ее, - сурово произнес несущий портфели и страшно покраснел.
Черты лица женщины чуть заметно смягчились. Она кивнула. Видимо, не им, а себе самой.
- Ты, Мезенцев, похож на одного человека, - тихо, как всегда, произнесла она.
Помолчала.
- Наблюдали за мной? Я заметила. И все поняла. Я тоже приглядывалась к вам.
Еще некоторое время рдеющие краской смущения молодые люди и бледная женщина шли молча.
Около старого двухэтажного дома Анна Егоровна остановилась.
Пригласила своих попутчиков ( вообще-то они жили не в этой стороне ... ) зайти на чашку чая. Они смущенно и заинтригованно согласились.
Квартира была на первом этаже. Собственно говоря, даже не квартира, а комната, но просторная. Обстановка - более, чем скромная: стол, диван, гардероб, три разных стула, небольшой книжный шкаф.
На стене - портрет юноши, чем-то неуловимым напоминающего Андрея.
Анна Егоровна налила всем по стакану чая из большого синего термоса, положила в розетки вишневого варенья.
Вздохнула.
- В январе сорок пятого ему, как и мне, исполнилось семнадцать. Я так любила его ... Он рвался на фронт добровольцем, готовился: окончил курсы радистов, имел значок ворошиловского стрелка, прыгал с парашютом.
А я удерживала его: отец воюет, старший брат погиб, война вот-вот закончится ...
В тот январский день он показал мне похоронную на отца своего. Они с братом уж очень любили отца: тот их один поднимал, мать рано умерла. " Мстить! За обоих ! " - до сих пор помню, как он это говорил ...
С фронта я получила только одно письмо. Он писал, что у него все в порядке, что до Берлина осталось два шага. Что любит меня ... Больше жизни ... Что снятся ему мои волосы ...
Анна Егоровна замолчала.
Чай остывал в трех стаканах.
- Я ждала его ... Долго ждала ... После похоронной. После подтверждений. Все надеялась на чудо. Дала клятву, что ни один мужчина не увидит моих волос, пока не вернется живым мой Андрей ... или пока сама я не умру.
Лена уже не могла сдержать слез, друг ее странно покашливал, хмуря брови.
- Вот и вся моя тайна. Сорок лет молчала, а вам вот взяла да и рассказала - видно, потому что старею.
Она встала со стула, в медленной задумчивости подошла к портрету на стене - и замерла молча, как бы забыв о гостях своих.
Им же, взволнованным, показалось, что лицо женщины стало совсем юным, а тот, кто жил на портрете, не старея, вдруг обменялся с подругой улыбкой - таинственной, только им двоим понятной, улыбкой.