Красивая Маша-резвушка сидела с морковкой в руке.
Н. А. Некрасов
Анфиса была начинающей актрисой, молодой и невостребованной. То есть потенциал у неё, конечно, имелся. Но, к её великому сожалению, мог выплеснуться всего лишь в роль лисички в детском дневном спектакле и гувернантки, время от времени подающей чай, во взрослом.
В таком незавидном положении девушка провела год после окончания театрального училища. Она, конечно, проходила всевозможные кинокастинги. Но всё время как-то безрезультатно, если не считать пары-тройки незначительных эпизодов в сериалах и рекламе.
Это несчастье продолжалось, как ей казалось, нестерпимо долго. Пока она не была замечена молодым кинорежиссёром, пришедшим с ребёнком на дневной спектакль.
Анфиса, надо сказать, играя главную героиню лисичку, выкладывалась по полной, и роль ей хорошо удалась.
Она очень проникновенно изображала рыжее и пушистое существо, отличалась особой грациозностью движений, умом и проницательностью, делая карьеру сценическому мужу Котофею Ивановичу. Словом, была сама прелесть и вызывала большие симпатии зрителей к своему персонажу.
Лисичка пленила отца-режиссёра, и вскоре после эпохального просмотра спектакля Анфису позвали на кастинг.
Всё сложилось очень благополучно. То ли дочке режиссёра понравилась красавица-лисичка, то ли Анфиса так понравилась режиссёру, что её в конечном итоге утвердили на главную роль в фильме.
Радости её не было предела.
Правда, была одна небольшая и незначительная заминка: ей надо было похудеть на десять килограммов.
А Анфиса, к несчастью, имела склонность к полноте.
И время от времени сбрасывала килограмма по три-четыре, незаметно набирая их затем снова.
Её нельзя было назвать толстой. Но она была на верном пути к тому, что именуют «аппетитной булочкой».
К задаче сброса лишних килограммов она отнеслась вполне серьёзно. Ей дали конкретный срок: месяц.
Этот месяц, к счастью, совпадал у неё с отпуском. Поэтому простор для всевозможных фантазий открывался полный.
Анфиса составила подробный и детальный план, содержавший в себе такие пункты как посещение тренажёрного зала, бассейна, бани, передвижения по городу пешком и основательные полусадистские диетические приёмы с массой ограничений и голодными днями.
– Жорик, – очень решительно предупредила она своего бойфренда, – в твои обязанности входит строго следить за мной.
– С удовольствием, – покладисто отозвался добродушный Жорик.
– Если я вдруг попрошу тебя вечером или в любое другое время суток сделать мне даже самый маленький бутербродик, поджарить тостик или, на худой конец, принести листик салата, ничего не делай!
– А что? И салат нельзя? – спросил Жорик. – Ты смотри, не переусердствуй!
– Ты ничего не понимаешь. Нельзя! Всю еду я должна готовить себе сама и съедать этот листик салата или веточку петрушки в строго определённое время и обязательно на кухне.
– Ладно. Как скажешь! – отозвался на всё готовый ради неё Жорик.
– Дай мне слово, – потребовала Анфиса.
– Какое?
– Как бы я ни умоляла тебя даже о самом маленьком и тоненьком кусочке сыра, фисташке или огурчике – ничего не давай. Даже если я буду кричать и ругаться.
– Главное, не бей, – отшутился Жорик.
– И ничего при мне не ешь!
– Ну это уж слишком! Как это я могу не есть? На диету ты садишься, а не я.
– Очень просто. Закрылся на кухне, поел, после всё убрал. И смотри, чтобы я этого не видела и не чувствовала никаких запахов.
– Я тебе… этот… намордник куплю!
– Что-что?
– Ну, повязку медицинскую. Очень удобно: и запахи не улавливаешь, и рот закрыт.
Анфиса оскорблённо поджала губы и промолчала. Она вообще не любила ни Жорика, ни его глупые шутки.
Полгода назад Жорик пришёл на смену бросившему её Артуру, расставание с которым было для Анфисы большой драмой. Жорик же, имея завидный нордически-спокойный характер, играл самобытную роль громоотвода. А именно: содержал молодую талантливую амбициозную и подающую большие надежды актрису, нежно любил её, создавал простор для творчества и морально поддерживал.
Анфису в нём чисто теоретически устраивало всё, но, как говаривал её педагог по мастерству, душа у неё к Жорику не лежала.
И эта «нележавшая душа» порождала массу капризов, понуканий и недовольства. Одним словом, Анфиса была с Жориком настоящей стервой.
Она героически продержалась на диете две недели. Её стоические усилия оказались весьма плодотворными.
– Минус пять килограммов, – констатировала она, встав утром с постели и по традиции взгромоздившись нагишом на весы.
– Ну, прекрасно! Молодец! – сказал Жорик и загадочно добавил. – Ты заслужила маленький сюрприз.
Анфиса поморщилась от слова «заслужила», тем более из уст Жорика. Но сам факт получения таинственного и, судя по всему, приятного подарка пробудил в ней любопытство.
– Какой? – спросила она.
– Мы едем с тобой на недельку в Чехию. Будем отдыхать.
Анфиса замерла. В Чехии она уже была. Её больше устроила бы тёплая, к примеру сказать, Испания. Или любое другое место, где можно было бы искупаться.
– Нет! Ну ты соображаешь, что делаешь? – сказала она недовольно.
– А что предосудительного я делаю? – недоумённо поинтересовался толстокожий Жорик, не замечая её раздражения.
– Что он делает! – всплеснула она руками. – Я тут из последних сил худею. Сбрасываю килограмм за килограммом. А он тащит меня куда-то, где неизвестно, чем питаются.
– Как это неизвестно? – возразил Жорик. – В Чехии очень хорошая кухня. Мне нравится.
– Ты дебил? Ничего не понимаешь? – слезливо запричитала Анфиса. – У меня роль. Понимаешь – роль! Я ждала её всю жизнь. У меня, может, другого такого шанса больше не будет. Мне осталось сбросить ещё пять килограммов. А ты меня тащишь куда-то. Да я там сразу наберу всё, что сбросила.
– А там ты худеть не можешь?
– Не могу! Я худею дома и только дома. В стерильных условиях, по расписанию, соблюдая определённый режим! – отчаянно выражала своё неудовольствие Анфиса.
– Ну, если это так серьёзно, – задумчиво произнёс Жорик, – тогда ладно… Не хочешь – не поедем.
Но Анфиса уже выпустила весь пар. Поэтому на предложение Жорика теперь смотрела несколько иначе.
Она представила себе, как будет лежать в постели дома с пультом от телевизора в руках или бегать на тренажёре до седьмого пота, или ходить пешком по слякоти. А потом воображение нарисовало ей булыжные мостовые Златы Праги, двухгодичной давности романтическую поездку туда с Артуром, и она сменила гнев на милость.
– Ладно, – сказала она, – пусть будет по-твоему. Поехали в Прагу. Но смотри: если я наберу хоть один лишний килограмм – это будет на твоей совести.
– Так тебе не набирать, тебе сбрасывать надо.
– Вот-вот. Будешь считать калории и смотреть, чтобы я не ужинала и вообще чего лишнего не съела.
– Ну так что? Едем? – обрадовался Жорик.
– Хорошо, – манерно и озабоченно вздохнула она, – поехали. Вечно ты создаёшь проблемы!
Но Жорик предпочитал не замечать её странности.
И через несколько дней они были в номере пражской гостиницы.
Разместив вещи в шкафу и усевшись в кресло, голодная Анфиса первым делом спросила:
– Интересно, а у них тут гречневую кашу готовят?
– Не знаю, здесь шведский стол. Значит, много чего есть. Что-нибудь выберешь.
– Я не хочу что-нибудь, я хочу гречку, – капризно пропела она.
– Сейчас пойдём и посмотрим.
Они уже спускались в лифте в ресторан, когда Жорик сказал:
– Я помню, что они тут чечевицу едят.
– Я тоже что-то такое припоминаю, – отозвалась Анфиса. – А что это такое?
– Кажется, крупа. В общем, каша такая есть.
– Нет, не каша. Где-то я слышала про чечевичную похлёбку.
– Вот и посидишь недельку на своей похлёбке, – пошутил Жорик.
Анфиса обиделась на слово «похлёбка» в отношении себя, утончённой и рафинированной эстетки, и замолчала.
– Кстати, тебе есть-то сейчас можно? – педантично поинтересовался Жорик.
– А сколько времени?
– Часа четыре.
– Где четыре? У нас или у них? – полуистерично спросила Анфиса, никогда не знавшая, сколько времени.
– Здесь уже четыре часа, – медленно растолковал Жорик.
– Интересно, – задумалась она, – а по какому времени мне питаться?
Анфиса целую неделю изводила Жорика своими диетическими капризами.
Однажды, нагулявшись по длинному и долгому туристическому маршруту, они очень устали и основательно проголодались.
И в тот момент, когда утомлённая пара шла по хвалёным скользким булыжникам, мечтая найти наконец на своём пути какой-нибудь приют, Анфиса увидела долгожданное кафе. Точнее, не увидела, а уловила носом аромат свежеиспечённой сдобы и кофе.
Она затормозила и сказала Жорику, целеустремлённо шагавшему в направлении гостиницы:
– Слушай, как вкусно пахнет! Давай зайдём!
– Нет, – категорично отозвался он, – сюда мы точно не пойдём.
– Почему? – спросила она.
– У тебя обед по расписанию только через час и, – он поднял руку и посмотрел на часы, – семнадцать минут. А потом тебе это всё противопоказано. Мы же договорились.
– Мы только кофе выпьем. А от одной маленькой булочки ничего не будет, – Анфиса остановилась у вожделенной витрины и не двигалась дальше. – Где ещё такую попробуешь?
– Нет! Уговор дороже денег. Я тебе обещал. Никаких булочек! – Жорик остановился рядом с ней.
– Я беру свои слова назад! – властно сказала она и даже театрально притопнула красивой ножкой.
– Я сказал – нет, значит, нет! Ты же меня потом достанешь: зачем пустил, зачем позволил, зачем поддался?
– Ну Жорик, – притворно взмолилась Анфиса, понимая, что он прав, – ну пожалуйста!
– Нет! – решительно сказал Жорик и с силой потащил её дальше по улице.
Она попыталась остановиться, но у неё ничего не получилось. Со стороны это выглядело, как сценка из жизни детского сада.
– Я есть хочу, – шипела она, влекомая Жориком по булыжной мостовой.
– Пошли-пошли, – не обращал он внимания на её протесты.
Анфиса почувствовала свои физическую, моральную и материальную беспомощность. Ведь помимо того, что её за руку тащили вперёд по улице от столь желанного кафе, не слушали и не подчинялись, ещё и все деньги были у Жорика в кошельке. Будь в её кармане хотя бы грош, она уже сидела бы за столиком. И от обиды, усталости, злости, голода, невозможности сделать то, что ей хотелось, необходимости подчиниться Анфиса по-настоящему заплакала.
Жорик, услышав странные хлюпающие звуки, обернулся, посмотрел на неё и сказал:
– Ты очень хорошая актриса. Молодец! Не зря тебя на роль взяли.
– Дурак! – закричала она на всю улицу. – Я не играю. Я хочу туда! Я хочу есть!
Она вырвала руку и демонстративно пошла в сторону кафе, от которого её спутник уже успел порядком Анфису оттащить.
Но здоровяк Жорик на полном серьёзе преградил ей дорогу и не давал пройти.
Анфиса устроила настоящий громкий скандал. Она истерично кричала, что её морят голодом и что она сама вправе решать, когда и чем ей питаться. Она не стеснялась и не обращала внимания на недоумённые взгляды прохожих. Анфиса пыталась отстранить Жорика со своего пути. Но упрямство наткнулось на упрямство, и у неё ничего не получалось.
Сцена закончилась тем, что молчащий, как камень, во время всей истерики Жорик хладнокровно посмотрел на часы и без каких-либо эмоций сказал:
– О, да тебе есть уже через полчаса. И если мы сейчас пойдём в отель, то свою корочку хлеба ты получишь.
Анфиса сильно обиделась на него и за его поступок, и за корочку хлеба, и за издевательские нотки в голосе. Поэтому она злобно посмотрела на Жорика, повернулась и, ни слова не говоря, пошла по улице в сторону отеля.
Она не разговаривала с ним до вечера, культивируя в себе обиду и недовольство.
Когда неделю спустя пара вернулась домой, Анфиса первым делом с замиранием сердца встала на весы. Увидев нужные цифры, она облегчённо и радостно вздохнула.
– Ну как? – заглянул в комнату Жорик.
– Минус два килограмма, – забыв про нарочито демонстрируемые в последние дни негативные эмоции, радостно сообщила она.
– Вот видишь, – мудро сказал Жорик, – результат есть.
Анфиса сошла с весов и задумалась.
– А что я буду есть? У меня обед через час. Давай-ка, любимый, сходи в магазин.
Жорик вздохнул и пошёл за продуктами.
Оставалось сбросить ещё три килограмма.
("Коллекция характеров. Sequel". Рига, "Gvards", 2010.)